Майская Гроза 3

7 мая 1942 года Берлин

— Что там, Кнапке? — спросил Паулюс у водителя.

— Улица перекрыта, господин генерал. — Отрапортовал тот. — Кажется, здесь мы тоже не проедем.

Паулюс с трудом сдержался от того чтобы выругаться. Не нужно показывать слабости никому, даже если это собственный водитель, хорошо изучивший своего генерала. Столько лет создавать себе образ невозмутимого и ничему не удивляющегося человека, всегда «быть застeгнутым на все пуговицы», всегда «держать руки по швам», убедить в этом не только окружающих, но и самого себя. И все испортить несколькими словами?

Это сорвиголова Эрвин может себе позволить быть непоследовательным и нелогичным, нарушать писаные и неписаные правила и обычаи, начинать день безумствами и заканчивать откровенными глупостями. На то он и Эрвин Роммель. Единственный из генералов Вермахта не потерпевший ни одного серьeзного поражения. Бегство из Северной Африки не в счeт. При том соотношении сил, которое там сложилось в конце прошлого года, просто убраться оттуда, не потеряв всe — уже было неслыханной доблестью. Пытающиеся обвинять Эрвина генералы или не владеют информацией, или же пытаются таким образом отвлечь внимание фюрера от своих промахов, намного более существенных по последствиям.

Даже Гитлер был вынужден признать, что другого выхода у Африканского корпуса попросту не было.

Фюрер уже подумывал о переводе генерала Роммеля в аппарат ОКВ, проча ему должность начальника Генерального штаба, но случилось то, что и должно было случиться. Эрвин изволил мрачно пошутить об ожидаемом назначении «дежурным по Генеральному штабу Вермахта», характеризуя творящуюся по воле Гитлера чехарду с назначениями на эту должность. Весьма двусмысленная шутка достигла ушей фюрера немецкого народа, вызвав такую бурю негодования, что у Паулюса возникло опасение за сохранность головы «швабского задиры». Но фюрер ограничился приказом не допускать «этого мерзавца» к границам Германии и назначил опального генерала ответственным за оборону Италии. Чем тот и занимается, пытаясь привести в чувство итальянскую военную бюрократию, решившую, что война для них окончательно проиграна и речь может идти только о том, как подороже продаться победителю. Роммель мечется по всему южному побережью, тормошит итальянцев и немногочисленные немецкие части, сконцентрированные на наиболее вероятных направлениях высадки английского десанта. Намечает рубежи обороны и распределяет по ним солдат своего корпуса в тщетной попытке перекрыть все опасные участки. Шлeт в Берлин и Рим пугающие отчeты. Требует немедленного отстранения от командования разуверившихся итальянских генералов.

И получает в ответ гробовое молчание.

Дуче и рад бы помочь, но реальная власть вождя итальянского фашизма слабеет с каждым днeм и скоро ограничится пределами его резиденции. Король Виктор Эммануил озабочен только одним вопросом — сохранят ли британцы его власть после оккупации Италии, в которой он не только не сомневается, но и старательно приближает всеми доступными средствами, имея в качестве альтернативы советское вторжение. Итальянские солдаты с нетерпением ждут окончания войны и готовы в любой момент разбежаться по домам. Рабочие плюют в спину чернорубашечникам, ожидая прихода советских войск. Коммунисты торопливо сколачивают партизанские шайки в горах севера страны. Страна бурлит, готовясь взорваться в любой момент. Эрвин пока не даeт этому случиться, но надолго ли хватит его усилий?

Кнапке покинул автомобиль и отправился в сторону полицейского оцепления с целью выяснения обстановки. Паулюс проводил его взглядом, осмотрел ближайшие к месту остановки строения. Видимых повреждений в пределах прямой видимости не было, но где-то там впереди, в глубине улицы, всe ещe висела не осевшая со времени ночной бомбeжки пыль. Большевики перешли к бомбардировкам центра города, пытаясь накрыть главные государственные учреждения. Пока безуспешно. Принятые меры маскировки не позволяют русским провести точное бомбометание, да и попади они в тот же самый Рейхстаг, выбранный ими в качестве главной цели, то реальный вред от его разрушения будет минимальным. Ничего там нет, кроме пустой коробки здания, да нарисованных на площади перед ним многочисленных верхушек деревьев несуществующего парка, призванных убедить русских лeтчиков в несерьeзности цели. Само громадное здание те же мобилизованные на службу Рейху художники, размалевав крышу прямоугольниками и квадратами, превратили в несколько домов поменьше размерами. С большой высоты не сразу разберeшь, что именно под тобой. Единственное, что невозможно спрятать — это реки и каналы, пронизывающие Берлин по всем направлениям. По ним русские лeтчики и ориентируются. Днeм. Когда столицу Германии обрабатывают самолeты фронтовой авиации. А ночью ориентирами для дальнебомбардировочной авиации служат неугасающие пожары, бороться с которыми с каждым днeм всe труднее и труднее.

Паулюс посмотрел на громадное облако дыма, висящее над южной окраиной города. Бесценное горючее, обращeнное русскими пилотами в чадные клубы дыма. Последняя надежда обратить вспять большевистские орды, так и оставшаяся надеждой. Танки ещe есть, но нечего заливать в их баки. Германские заводы ещe производят достаточное количество самолeтов, но уже некого сажать за штурвалы. Если ситуация и дальше будет развиваться так же, то скоро и солдаты закончатся. Не заканчивается только безграничный оптимизм фюрера, непонятно на чeм основанный.

«Мы струсили, когда нужно было принимать решение, засунули головы в песок, как глупые страусы, ожидая, что ситуация разрешится сама собой. А она не разрешилась! А наоборот, ещe больше усугубилась.»

Эрвин в тот день, день их последней встречи, не считал нужным щадить чьe-либо самолюбие, в том числе и своe собственное. Высказывал нелицеприятные характеристики всем участникам несостоявшегося заговора. С едким сарказмом комментировал решения, принимаемые покойным фельдмаршалом Витцлебеном и другими главарями заговора, тоже покойными. Советовал, пока не поздно, идти на поклон к американцам, безоговорочно отметая англичан, в ненадeжности которых он убедился на собственном примере.

Досталось и самому Паулюсу.

«Если всe время «держать руки по швам», то можно прозевать падающую на плечи петлю виселицы», — сказал тогда Роммель, характеризуя поведение своего берлинского друга Паулюса.

Паулюс вздохнул. Эрвину легко судить о трусости других, находясь в далeкой от берлинского гадюшника Италии. Его не сверлят недоверчивые взгляды Гитлера. Ему не приходится отвечать на каверзные вопросы Гиммлера. Ему не нужно оправдываться за очередное поражение, вдалбливая в голову фюрера элементарную истину — противник просто сильнее. На него не пишут доносов сослуживцы. Вернее, пишут, но не его собственные подчинeнные.

Хорошо, когда ты можешь доверять окружающим тебя людям. Паулюс таким счастьем похвастаться не может.

Вернулся Кнапке, доложился о причинах задержки и маршруте возможного объезда. Как и ожидалось, две тяжeлые бомбы, сброшенные дальними бомбардировщиками большевиков, разрушили стоящие напротив друг друга многоэтажные здания, перегородив улицу завалами битого кирпича. Завал уже расчищают, но ранее завтрашнего утра открыть движение на этом участке вряд ли возможно.

Паулюс посмотрел на часы. Они ещe успевают ко времени утреннего совещания, проводимого Гитлером ежедневно с тех пор, как он объявил Берлин крепостью и пообещал немецкому народу, что большевики будут разгромлены под стенами города.

Опаздывать не стоит. Фюрер с каждым днeм всe раздражительней и раздражительней. Может устроить скандал из-за сущего пустяка, не принимая в расчeт никакие объективные причины опоздания. Приходится отправляться на службу намного раньше, чем делалось в более благополучные времена. Сегодня также пришлось оторвать от утренних дел целых сорок минут. Как оказалось не зря.

Прибыли вовремя. Времени хватило не только на то, чтобы добраться до дверей бункера, в котором и проводилось все совещания с участием фюрера, но и на короткий обмен мнениями с некоторыми из присутствующих. Генералы сдали на входе оружие, предъявили офицерам охраны содержимое своих портфелей и проследовали в зал. Унизительная проверка вошла в привычку и никто уже не ворчал, как было поначалу. После прошлогоднего покушения фюрер не доверяет никому, кроме разве что Геббельса. «Йозеф не обманет», — любил повторять Гитлер, подразумевая этой фразой, что другим доверия нет.

Кроме присутствующей на входе усиленной охраны, ещe одним новшеством стали появившиеся в зале заседаний стулья. Изуродованное пулей левое бедро не позволяло фюреру полноценно двигаться. Всe, что он мог себе позволить — это короткие прогулки по коридорам рейхсканцелярии. Не позволяла рана и долго стоять на ногах, поэтому Гитлер разрешил своим генералам сидеть на совещаниях, чего не допускал в прежние времена, мотивируя это тем, что «стоя быстрее думается». Это нововведение генералы приняли с благосклонностью. Фюрер не бывал краток и прежде. Сейчас же его красноречие не знает никаких границ. Ладно бы по делу, а то всe чаще приходится выслушивать безосновательные оскорбления, да прожекты будущего мироустройства. Будто не стоят под Берлином вражеские армии и не бомбят его круглосуточно с начала марта. А скоро и дальнобойная артиллерия подключится, ибо дивизии большевиков вышли на близкие подступы к Берлину.

Фюрер нашeл в себе силы оставить инвалидное кресло за дверью и дойти до своего места в начале стола без посторонней помощи. Капельки пота, выступившие на лбу, прекрасно показывали, чего это ему стоило. Окинув настороженным взглядом присутствующих генералов, он кивнул бессменному Кейтелю и тот начал совещание. Паулюс слушал «Лакейтеля» вполуха, большую часть материалов к этому докладу он готовил сам. К тому же Кейтель, как всегда, сгладил самые острые моменты, не желая вызывать недовольство фюрера. Из его доклада выходило, что дела у Рейха не так уж и плачевны. Солдаты бодры и полны решимости разгромить врага. Немецкий народ славит своего великого фюрера и готов, не колеблясь ни минуты, отдать жизни за величие идей национал-социализма. Заводы работают круглосуточно и уже начали выпуск образцов новой техники, превосходящих советские аналоги по всем параметрам.

А противник наоборот — выдыхается. Большевики продвинулись вперeд самую малость, техники и людей потеряли в десять раз больше, по сравнению с Вермахтом, резервы исчерпали полностью. Осталось только хорошенько толкнуть это глиняное пугало, и оно непременно рухнет и покатится вспять до самой Москвы, разваливаясь по пути под ударами непобедимой германской армии.

Несомненно руку к этому докладу приложил вездесущий министр пропаганды. В последнее время он контролирует всю поступающую к Гитлеру информацию, объясняя своe вмешательство необходимостью щадить здоровье фюрера. Добровольно ли Борман уступил ему данную прерогативу — неясно. Глава партийной канцелярии в последнее время отошeл в тень, переключившись на решение других дел. А каких? Только Борман и знает.

Замигали лампочки освещения, задрожали столы и стулья, через толщу бетона долетели звуки разрывов. Русские начали очередную бомбeжку.

Фюрер отмашкой остановил Кейтеля, нашeл взглядом присутствующего на совещании командующего Люфтваффе и спросил.

— Геринг, скажите нам — что это?

— Бомбардировка, мой фюрер. — Ответил слегка опешивший рейхсмаршал.

— Я слышу, что это бомбардировка. — Продолжил Гитлер. — Но кто нас бомбит?

Паулюс переглянулся с сидящим радом генералом Кeстрингом. Не сошeл ли фюрер с ума?

— Русские самолeты, мой фюрер. — Настороженно отрапортовал Геринг, чувствуя подвох, но не понимая в чeм именно он заключается.

— И откуда они взялись? — Гитлер загонял старого соратника в невидимый тому угол.

— В последнее время они летают с аэродромов за Одером. — Геринг покрылся капельками пота. — Если будет необходимо, я могу предоставить полную информацию о расположении этих аэродромов.

— Геринг, не считайте меня идиотом! — Начал закипать Гитлер. — Я вас спрашиваю — откуда вообще они взялись?

— Мой фюрер, я не понял? — Растерялся рейхсмаршал.

— Вы, Геринг, лжец! — Взорвался Гитлер. — Вы всe прекрасно понимаете!

Фюрер вскочил со своего места, попытался по старой привычке пробежаться вдоль стола, но, совершив несколько шагов, вернулся на место и со стоном опустился в кресло.

— Вот ваши отчeты, Геринг. — Гитлер выхватил из приоткрытой папки несколько листов бумаги. — Здесь вы утверждаете, что ваши пилоты за последние два месяца уничтожили пять с половиной тысяч большевистских самолeтов.

Паулюс опустил взгляд в стол, пряча усмешку. Геринг никогда не отказывал себе в маленькой слабости — «слегка преувеличить» победы своих питомцев. Это «слегка» уже вошло в поговорку среди офицеров других войск, обиженных вопиющей несправедливостью распределения высших наград, большая часть из которых доставалась на долю пилотов Люфтваффе.

— Кто же нас бомбит, если вы уничтожили всю русскую авиацию? — Продолжил Гитлер.

— Мой фюрер, большевики перебросили дополнительные авиачасти с других фронтов. — Попытался найти оправдание рейхсмаршал.

— А там они откуда взялись? — Гитлер уже кричал, потрясая отчeтами люфтваффе. — За год войны вы подписали только своим экспертам наградных листов на тридцать тысяч уничтоженных русских самолeтов. А всего, по вашим отчeтам, большевики потеряли от шестидесяти до семидесяти тысяч единиц авиатехники от действий подчинeнных вам войск. Кто же тогда летает над Берлином?!

— Мой фюрер, я верю своим людям! — Рейхсмаршал решил проявить твeрдость.

— Вы верите! И поэтому подаeте мне заведомо ложные данные? — Гитлер отшвырнул в сторону отчeт Геринга. — А я не могу позволить себе роскоши просто верить! Я вынужден проверять ваши доклады и думать, как исправить нанесeнный вами вред.

Геринг вскинулся при этих словах.

— Мой фюрер, я всецело предан делу партии, и не считаю, что своей деятельностью приношу вред.

— Геринг, не надо на меня давить вашей преданностью! — Всe больше взвинчивался Гитлер. — Вы можете сколько угодно верить вашим лeтчикам и зенитчикам, но мне нужны достоверные данные, без которых я не могу планировать дальнейшие действия.

Паулюс украдкой глянул на часы. Это надолго. Фюрер сел на своего любимого конька, и теперь не успокоится, пока не выговорится. Самое главное не мешать ему в этом. Если пытаться возражать, как это делает командующий Люфтваффе, то данная вспышка красноречия продлится до бесконечности. А у генерала Паулюса намечено много дел на сегодняшний день, как и у других присутствующих на этом совещании.

Конечно, нужно признать, что фюрер прав. Недостаточно точные, не совсем достоверные, а порой и просто лживые данные, приходящие от командующих армиями, приносят больше вреда, чем явно недооценeнные полководческие дарования советских генералов. Сражения начала войны проиграли просто потому, что каждый генерал Вермахта и Люфтваффе старательно преувеличивал потери противника и преуменьшал свои, не торопился докладывать в Берлин о собственных неудачах, зато промахи большевистских генералов преподносил во всей красе. В результате получилось то, что получилось. Когда в ОКВ сообразили, что реальная обстановка сильно отличается от сообщаемой с фронтов, было уже поздно. Нужно было не корректировать действия наступающих армий, как были уверены в ставке фюрера, а спасать от тотального уничтожения их остатки.

Майский разгром немного отрезвил генералитет, но не надолго. Стоило наметиться успехам летнего наступления, как опять в Берлин полетели отчeты один одного сказочнее. В ОКВ оценили ситуацию, как окончательный перелом в войне, и прозевали сентябрьский удар противника. Вернее, наступления большевиков ожидали, но никто не мог представить себе, что удар будет такой страшной силы. В результате потеряли Силезию и отдали врагу остатки Польши.

Подвели итоги осенних боeв и вновь пришли к выводу, что потери большевиков катастрофически велики и в ближайшем будущем на широкомасштабные операции Красная армия не способна. Но ожидаемая передышка не состоялась. Противник нанeс новый удар в Пруссии, спустя совсем короткое время в Померании, ринулись вперeд войска остальных советских фронтов, не давая перебросить помощь терпящим бедствие частям группы армий «Померания». Итогом недооценки противника явились миллионные потери, восполнить которые нечем.

Паулюс в очередной раз начал набрасывать в голове план своего доклада, если, конечно, до него дойдeт очередь. Фюрер в прошлом месяце два раза прерывал совещания из-за плохого самочувствия. Не блещет он здоровьем и сейчас. А если эта вспышка гнева продлится и дальше, то всe совещание будет состоять только из неe.

А Гитлер перешeл на других присутствующих.

— Гудериан, где вы?

«Танковый гений Вермахта» не торопясь привстал со своего стула, повернулся к фюреру, приготовился выслушать свою долю горечи.

— Гудериан, вы докладывали, что наши новые панцеры по своим характеристикам намного лучше, чем танки большевиков.

— Это так, мой фюрер. — Подтвердил командующий последней танковой армии, сосредоточенной в окрестностях Берлина для решительной схватки с советскими войсками. Танки для неe собирали по всей Германии, сводили воедино отдельные полки и батальоны, выдeргивали из частей резерва самых опытных танкистов. Лучшие из худших, так как лучшие из лучших остались на полях сражений прошедшего года войны.

— Тогда почему большевики безнаказанно продвигаются на запад и скоро возьмут Берлин в кольцо? — Гитлер указал пальцем на висящую на стене карту Германии, на которой две стрелы советского наступления обтекали столицу Германии с севера и юга.

— Мой фюрер, у вас не совсем точные данные. — Гудериан отошeл к карте, взял указку и начал описывать ситуацию, сложившуюся в обеих полосах советского наступления. — Севернее Берлина нам удалось остановить танковые корпуса армии Рыбалко у Ораниенбурга. Сейчас там идут тяжeлые бои, противник пытается найти слабые места в обороне танкового корпуса Гота, но тому удаeтся сдерживать русских, несмотря на их численное превосходство.

Гитлер дeрнулся при словах о численном превосходстве, но нашeл в себе силы сдержаться.

— Южнее Берлинского укрепрайона русская танковая армия Катукова подошла к Цоссену, попыталась взять его с ходу, но была отброшена назад танковыми дивизиями Рейнгардта.

Паулюс позволил себе лeгкую усмешку. То, что командующий танковой армией пытается выдать за полномасштабное большевистское наступление, было всего лишь разведывательными рейдами отдельных бригад. Русские прощупывают оборону Вермахта на разных участках фронта и выбирают направление главного удара. По крайней мере, так охарактеризовал обстановку оберлейтенант танковых войск Эрнст Паулюс, недавно приезжавший проведать отца. Генерал пытался уговорить сына остаться в столице, но тот отказался, заявив, что «неизвестно, отец, где сейчас безопаснее».

Непонятно, удалось ли Гудериану ввести в заблуждение фюрера. «Тупой ефрейтор» не так наивен, как полагают некоторые. И то, что он молча выслушивает доклад командующего танковой армией, ровным счeтом ничего не значит. Взрыв может последовать в любой момент.

— Наши части не только сумели остановить противника, но и отбросили его обратно на восток, несмотря на подавляющее численное превосходство большевиков. — Продолжил Гудериан, решивший, что гроза прошла и фюрер в состоянии спокойно реагировать на неприятные новости.

Но он ошибался.

— Опять численное превосходство! — Взорвался Гитлер. — Объясните мне, Гудериан, откуда оно берeтся?

— Мой фюрер, противник перебросил под Берлин дополнительные части с других участков фронта. — Начал объяснение Гудериан.

— Гудериан, вы ещe больший лжец, чем Геринг! — Фюрер подскочил со своего кресла. — Не вы ли утверждали два месяца назад, что русские понесли в Померании и Пруссии катастрофические потери в бронетехнике и не смогут восстановить свои танковые армии по крайней мере полгода.

Гудериан промолчал. Такое утверждение было высказано им на самом деле.

— Мой фюрер, русские успели перебросить в Германию танковые части, находящиеся на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. — Пришeл на выручку Гудериану Гальдер, уволенный со службы в прошлом году, но в начале января вернувшийся обратно в ОКВ.

Как ни старался Гитлер привлечь к ответственности за участие в сентябрьском заговоре бывшего главу генерального штаба Вермахта, никаких доказательств его вины обнаружено не было. Все материалы следствия подтверждали его невиновность. Фюрер скрипел зубами в бессильной ярости, разгонял следственные группы, назначал новых следователей и всe повторялось по новой. В конце концов пришлось вернуть генерала Гальдера в генеральный штаб, впрочем пост главы этого штаба уже занимал генерал Гудериан. Но через два месяца задвинули в угол и «шустрого Гейнца», и началась чехарда с назначениями. Всe чаще, прибыв на совещание, генералы с удивлением узнавали, что за время их отсутствия фюрер успевал назначить на столь важный пост другого кандидата. Причeм сроки пребывания на данном посту становились всe короче и короче. Следует ожидать, что фюрер вскоре организует «дежурство по генеральному штабу», как съязвил Роммель.

— А там они откуда взялись? — Удивился Гитлер.

— С русских заводов, разумеется. — Ироничным тоном произнeс командующий танковой армией.

— Гудериан, не нужно выставлять меня дураком! — Взвился Гитлер. — Я прекрасно знаю откуда берутся танки. Намного лучше вас, между прочим. Я умею эти танки производить, а вы способны только терять их в бою и отдавать противнику в совершенно исправном состоянии!

Фюреру долго не решались показать данные о захваченных русскими немецких панцерах. Материал был настолько позорным для Вермахта, что его старались «затерять» среди других сообщений разведки. Но на беду генералов, данная информация какими-то неведомыми путями добралась до министра пропаганды, и вскоре легла на стол канцлера Германии. Два советских танковых корпуса были полностью укомплектованы немецким панцерами! Вспышка бешенства вождя германского народа была сродни извержению небольшого вулкана. Фюрер рвал и метал. Гудериан был немедленно снят с должности начальника генерального штаба, тут же отправлен в отставку и лишeн всех наград. Фюрер подумывал о подобных мерях и в отношении других танковых генералов Вермахта, и только вмешательство Бормана спасло их от позора. «Шустрый Гейнц» тоже прозябал в отставке неполные сутки. Понадобился командующий собранной из остатков былого величия танковой группировки, и его вернули на службу. Награды также возвратили.

— Считать я тоже умею! — Продолжал фюрер. — Если большевики потеряли за прошедший год пятьдесят шесть тысяч танков, как докладывали вы, то им попросту не из чего собирать те танковые армады, которые сейчас рыщут по просторам Рейха.

— Мой фюрер, у вас не совсем точные данные. — После недолгого замешательства Гудериан решился продолжить спор.

— Вы сами дали мне эти сведения! — Возмущению Гитлера не было предела. — Вы подали мне лживые цифры, а теперь пытаетесь обвинить меня в вашей же лжи!

Фюрер перешeл на личности, продолжая извергать на Гудериана и других участвующих в совещании генералов такие слова, что присутствующие в зале девушки-стенографистки от стыда покрылись пунцовыми пятнами.

Паулюс стиснул зубы. Выслушивать этот поток оскорблений было унизительно, офицерская честь требовала отреагировать на столь мерзкие слова. Хотя бы просто встать и уйти. Но чем это может закончиться? Разжалованием, а то и расстрелом. А семья? Что с ней будет? Концлагерь?

Нужно терпеть, хотя бы ради жены и детей. Когда-то же это прекратится.

«Кажется мы перестарались с чисткой генеральских рядов», — размышлял группенфюрер Гейдрих, наблюдая реакцию генералов на словесные выпады Гитлера. Нагнали на людей такого страха, что те от собственной тени шарахаются. А с кем же реализовать дальнейшие планы?

Группенфюреры «чeрных дивизий» хороши как исполнители, но «играть их» лучше втeмную. Не дай бог, которого нет, как учит доктрина национал-социализма, они проявят собственную инициативу, а ещe страшнее, если попытаются думать своими заплесневелыми мозгами. Претворять в жизнь чужие идеи мироустройства — это одно, а пытаться самому побывать в роли если не бога, то хотя бы демиурга низшего ранга, совсем другое.

Генералы тоже не подарок, но хотя бы приказы грамотно выполняют. Откровенных глупостей, в стиле Дитриха, не допускают. Послали же боги соратника. Наверное в тот день им было не до просьб эсэсовского генерала. Услышал Вотан, он же Один, краем уха невнятную молитву, щeлкнул пальцами в промежутках между нескончаемыми здравницами и послал Гейдриху в качестве помощника обергруппенфюрера Дитриха, прямолинейного как автобаны Рейха. Хотя, скорее всего это был Локки, а не Один. Только «отец обмана» мог так изощрeнно пошутить над замыслами группенфюрера Гейдриха.

«За неимением «гербовой» пишем на клозетной», — группенфюрер вспомнил любимое присловье своего учителя русского языка. Когда в июле прошлого года окончательно стал понятен расклад сил в этой войне, Гейдрих пришeл к выводу, что пора учить русский язык, и велел подыскать себе такового среди пленных русских офицеров, владеющих немецким языком.

Подполковник Охрименко начал обучение с того, что в течении десяти минут излагал своe мнение о войне, фюрере, немецкой армии, самом будущем ученике. На хорошем русском мате. Ни разу не повторившись.

По приказу группенфюрера этот монолог записали на магнитофон. Вернее, писали все беседы Гейдриха с русским, а не только эти откровения. На следующем «уроке» группенфюрер встретил своего учителя несколькими выражениями из его речи. Русский подполковник хмыкнул и сказал по-немецки: «Действительно научиться хочет». Впрочем, оказался он украинцем, а не русским. Но по мнению самого подполковника Охрименко, никакой разницы между «москалями» и «хохлами» не было.

— Напридумывали дурацких кличек. — Ворчал Охрименко. — «Хохол», «кацап», «бульбаш». Будто не из одного корня росли. Отец у меня из Чернигова, мать рязанская, дед по материнской линии мордвин, второй дед казак запорожский, отцовская мать полячка, другая бабушка стопроцентная русачка. Ну и кто я после этого?

Действительно кто? Задачка такая, что всему расовому институту Розенберга старательно чесать затылки, высчитывая соответствующие проценты «чужеродной» крови.

С этим заведением ещe предстоит серьeзный разговор. В будущем. Непременно и обязательно. Кое-кому нужно объяснить, что нехорошо шастать по кладбищам, выискивая надписи на надгробных плитах. Особенно у ближайших родственников людей, которым повезло взлететь на властную верхушку. Такое любопытство может плохо закончится. Группенфюрер Гейдрих постарается растолковать чересчур пытливым ревнителям чистоты арийской крови, что его мать ВНЕ ПОДОЗРЕНИЙ. Какое бы имя она не носила при жизни.

Русский подполковник прав, отметая границы между родственными народами. В самих немцах намешано столько разной крови, что всерьeз воспринимать тезис о «чистоте крови германских народов» могут только откровенные кретины. Сам Гейдрих к ним не относится, и постарается, чтобы среди его ближайших соратников и сподвижников таких болванов не наблюдалось. Но кое-кого он оставит с единственной целью — хорошенько покопаться в родословной «великого фюрера».

Впрочем, русско-украинский подполковник не признавал своей роднeй украинских националистов, верой и правдой служащих Рейху. «Даже не однофамильцы», — eрничал Охрименко, после того как встретил среди них «свидомого» с такой же фамилией. Не называл он сторонников Бандеры и Мельника и украинцами. «То ж свидомы галичане», — пояснял он группенфюреру на одном из уроков, — «третью часть они поляки, на осьмушку австрияки, на щепоточку гуцулы, и мадьяр чуток капнуло».

Нужно сказать, что бандеровцы советского подполковника тоже не жаловали, обзывая украинца Охрименко «москалeм» и татарином.

Что же всe-таки произошло вчера с группой оберфюрера Брокмана? Убиты? Взяты в плен? Спросить не у кого. Запредельная секретность повернулась против самого группенфюрера Гейдриха. Никто из вырвавшихся из города солдат, после его взятия русскими, ничего конкретного сказать не может. Из сопровождавшего Брокмана взвода разведки уцелел только один человек, вернее прорвался только один. Но он серьeзно ранен и в ближайшее время ничего рассказать не сможет. Не прояснил ситуацию и ефрейтор, вытащивший раненого разведчика. По его словам, в момент начала русской атаки обершарфюрер Шнитке находился за пределами здания, выбранного его подразделением в качестве опорного пункта. Шнитке был ранен в первые же секунды боя, и ефрейтор Гофман вынужден был эвакуировать раненого товарища, не вступая в бой с русской штурмовой группой. Врeт, конечно.

Успел ли Фридрих покинуть здание до штурма? Если да, то дела не так уж и плохи. Русские только облегчили штандартенфюреру Франку переход линии фронта, а на той стороне он сумеет сориентироваться. Вот только захочет ли выполнять задание и возвращаться обратно?

Одни вопросы и никаких ответов.

Послать что ли на ту сторону подполковника Охрименко? Но поверят ли ему? Попавший в плен солдат не внушает доверия, а офицер под двойным подозрением. Могли завербовать, могли запугать, сломать пытками и голодом в конце концов. Пока будут проверять искренность вернувшегося подполковника, время безвозвратно утечeт. Его и так не хватает, а в связи с начавшимся наступлением русских оно ускорило свой бег многократно, и летит курьерским поездом, не обращая внимания на отчаянные крики не успевших к моменту отхода временного экспресса.

Хотелось бы знать, случайно ли на участке перехода русские поменяли свои части. Вместо обычной стрелковой дивизии там оказались головорезы из десанта и морской пехоты. Генерал Рейнгардт, обнаруживший такой подарок у себя под боком, отдал под суд начальника разведки своего танкового корпуса, просмотревшего смену советских подразделений, и сейчас раздумывает брать ли ему обратно этот город или не трогать это осиное гнездо.

Гейдрих прислушался к словоизлияниям главнокомандующего Вермахта. Фюрер начал повторяться. То что Геринг «жирная свинья», а Гудериан «тупой баран» было сказано ещe год назад, после первых же поражений на Восточном фронте. Получили тогда свои клички и другие военачальники Вермахта. Состав «скотов в погонах» с той поры не поменялся. Эпитеты стали намного жeстче, но всe равно им далеко до словесных излияний подполковника Охрименко. Предложить что ли фюреру пополнить свой словарный запас несколькими русскими «загибами»? Хотя бы простейшими посылами в самые интересные места человеческого организма.

Впрочем, фюрер уже выговорился. Это понятно по изменившейся громкости обвинений, меньшей амплитуде взмахов руками, потускневшему взгляду. Эмоции излиты, пора искать выход из сложившейся ситуации. А выхода не предвидится. Это понимают все, в том числе и фюрер. Просто ему не хочется признавать, что невозможно обратить время вспять и вернуть те благословенные годы, когда одного его слова хватало для того, чтобы заставить трястись от страха всю Европу.

Сегодня не плюют в сторону Германии только самые трусливые. Вся европейская сволота, ещe год назад преданно лизавшая зад Берлину, вдруг озаботилась своим свободолюбием. Обзавелись собственным мнением, словно не бегали несколько месяцев назад за консультациями в германское посольство по самым пустячным причинам. Самые преданные союзники спешат перебежать на сторону противника. Вернее, союзниками они были до первых поражений Вермахта, а сейчас просто вынужденные попутчики. Не предали только потому, что страх перед большевиками больше, чем перед гневом Гитлера. Толку от них и раньше было мало, когда они хоть как-то управляли своими странами, а теперь вся эта свора только зря ест хлеб. Хлеб, которого уже не хватает немецкому народу. Будь воля группенфюрера Гейдриха, он бы с радостью поменял всех этих полудрузей, полулакеев на несколько тысяч немецких военнопленных. Захотят ли русские? От пленных немецких солдат толку намного больше, чем от этих «лучших представителей» народов, захваченных большевиками стран. Немцы умеют работать, а на что способны эти?

Когда фюрер спасал от большевистского плена правительства подвластных Рейху стран, у него ещe сохранялись иллюзии о степени влияния бывших правителей на народы своих стран. Теперь даже ему понятно, что это были напрасные надежды.

Все эти правительства в изгнании беспробудно пьянствуют, таскаются по шлюхам, сорят деньгами, спеша растранжирить украденное у своих народов золото. И ничего не делают для помощи Рейху. Если не считать неиссякаемые славословия в адрес фюрера.

Впору радоваться постоянству врагов, раз предают самые верные друзья.

Количество врагов у Рейха растeт в геометрической прогрессии. Чем ближе русские к Берлину, тем больше стран вдруг осознают каким вселенским злом является Третий Рейх и торопятся объявить войну Германии. Не сделали это до сих пор только племена людоедов в Африке и Океании. И то только потому, что не знают о существовании этого Рейха.

Пора думать куда уносить ноги, если не удастся договориться с русскими. Каудильо Франко укроет на некоторое время, но надолго в Испании задержаться не получится. Слишком известная фигура группенфюрер Гейдрих. Попробовать отсидеться в Швеции? У него там есть солидные связи, но русские поторопились предупредить шведское правительство о недопустимости укрытия нацистских преступников.

Гейдрих усмехнулся гримасе судьбы. Столько лет рваться на вершину власти только для того, чтобы оказаться в списке преступников. Неприятно. А каково фюреру?

Фюрер разрешающе махнул рукой. Ожидавший этой команды Гальдер продолжил доклад, но фюрер его уже не слушал. Все силы ушли на выяснение отношений с генералами, вравшими ему все эти годы. Он давал им всe, чего они только могли пожелать. А что в ответ? Ложь, ложь и ещe раз ложь во всe возрастающих масштабах. А когда он ловит их на обмане, генералы делают обиженные лица и начинают городить враньe по новому кругу.

Гейдрих прекрасно понимает фюрера. У самого спина просто свербит от презрительных взглядов, которыми его провожают военные аристократы. Выскочек не любят нигде, а в германской армии в особенности. Всe-таки большевики были правы, когда открыли путь наверх всем, кто сумеет туда выбраться. Конечно, революционными водоворотами наверх вынесло много всякой людской накипи, а то и откровенного дерьма. Но большевики нашли в себе силы устроить капитальную чистку своих рядов. А вот фюрер сделать правильный выбор не смог. Или ему не дали те, кто дергает за невидимые немецким народом ниточки, заставляющие канцлера Германии послушно дeргаться в такт пожеланиям денежных мешков, приведших его к власти девять лет назад.

Три дня назад в разговоре с Гиммлером фюрер сказал, что нынешняя ситуация это месть преданных ими штурмовиков. Конечно, фюрер всегда был изрядным мистиком и вера в месть давно покойных командиров штурмовых отрядов для него вполне естественна. Но доля истины в этом есть. После «ночи длинных ножей» у фюрера почти не осталось соратников, их заменили последователи. А это две различные категории людей.

Сподвижники привели Гитлера к власти, терпели вместе с ним презрение и насмешки, помогали подниматься с колен после очередной неудачи, убеждали и запугивали народ. Да, они нередко критиковали его решения, спорили и пытались внушить ему свою точку зрения, могли плюнуть в сердцах и уйти, но потом возвращались, чтобы помочь ему в трудную минуту.

А он? Предал их, как только дорвался до власти. Сделал ставку на генералов и отправил своих друзей к стенке.

Друзей после этого не стало. Появились последователи великого и непогрешимого фюрера. Преданные на словах, но презрительно плюющие в спину «австрийскому выскочке», когда он теряет контроль над ними. Славящие принятые им гениальные решения, и посмеивающиеся в своeм кругу над «тупым ефрейтором». Примазывающиеся к его успехам, и готовые при первой же неудаче переложить на него ответственность за свои промахи.

Что и происходит сейчас. Фюрер перестал быть счастливым талисманом и настала пора избавиться от него. Пока нет желающих мараться открыто, но это ненадолго. Ещe пара хороших оплеух от Красной армии и генералы с радостью обменяют жизни фюрера и его ближайшего окружения на почeтный мир с каким-либо из противников.

Группенфюрер Гейдрих и сам близок к подобному решению, в генеральском варианте его не устраивает только то, что в искупительную жертву, которую готовы принести военные, входит и его голова. А это неправильно!

Кейтель старательно избегает самой главной на сегодняшний день новости. Неужели, надеется промолчать? Гитлер всe равно ведь узнает позднее. Но тогда его гнев обрушится на голову того, кто принесeт плохую весть, а генерал Кейтель отговорится тем, что не владел информацией.

Русские начали давно ожидаемое наступление в Венгрии, и ситуация там катастрофическая. Абвер прозевал подготовку противника к наступлению, или же адмирал Канарис решил не делиться полученной информацией с армейскими штабами. Как бы там ни было, но удар пришeлся в самое неожиданное место и судя по паническим воплям с венгерского фронта сила удара превзошла даже самые пессимистические ожидания. У советских генералов там обнаружилась ещe одна танковая армия. Интересно, как Гудериан будет объяснять еe появление. Опять переброской с Дальнего Востока, или придумает что-то новое?

Можно было бы заподозрить главу Абвера в предательстве, но разведка самого Гейдриха докладывает о том, что адмирал давно и целеустремлeнно налаживает контакты с другим противником. Канарис всегда был англоманом и неудивительно, что за мирными соглашениями он отправился к посланцам туманного Альбиона. Ему недостаточно печального опыта Роммеля? Или он надеется, что к нему там отнесутся по другому? Да и успеет ли он довести до конца свою тщательно продуманную операцию. Уже на протяжении трeх недель на стол фюрера ложатся старательно подобранные сотрудниками группенфюрера Гейдриха материалы о контактах адмирала Канариса с сотрудниками английского и американского посольств в Швейцарии. Оформленные в виде сомнений, они не содержат прямых указаний, а всего лишь прозрачные намeки. Пусть фюрер попсихует сам и заставит нервничать главу Абвера. И Абвер и его глава ещe нужны Рейху, вернее Гейдриху. Когда надобность в них исчезнет, то можно будет скормить их кровавому Молоху под названием Гестапо. Верховный «жрец» этого заведения «Папаша Мюллер» не откажется от такого подарка.

Гейдрих почувствовал чей-то взгляд. Слегка повернув голову, он скосил глаза в противоположную от фюрера сторону. Так и есть. Канарис сверлит гневным взглядом своего главного конкурента по разведке. Наверняка, что-нибудь узнал о доставленных Гитлеру сведениях. Гейдрих внутренне рассмеялся. Если бы вы, дорогой адмирал, знали обо всех приготовленных документах, то не сидели бы здесь, а уже переходили франко-испанскую границу через одно из окон, приготовленных специально для подобных случаев. Вот, только делать этого не следует. На перевалах до сих пор стоит премерзейшая погода, дуют сильные ветры, которые «совершенно случайно» сбросят вас в ближайшую пропасть.

«Пауки, мерзкие пауки в банке», — с раздражением подумал группенфюрер Гейдрих. Готовы сожрать друг дружку ради призрачной власти, делить наследство пока живого вождя, и при этом воспринимать его только, как случайно уцелевшее препятствие на властной лестнице.

Приближeнные фюрера всегда были такими. Без умения «жрать» себе подобных наверх не выберешься. Чистюли, цепляющиеся за понятия честности и порядочности, остались далеко внизу, если не переселились в лучший мир. Жалеть о них не стоит. Слюнтяи, ставящие душевные терзания выше чувства превосходства над другими и вполне осязаемых материальных ценностей, сопровождающих взлeт наверх.

С такими трудно иметь дело. Ими нелегко управлять и почти невозможно предугадать, что они посчитают приемлемым для себя, а что вызовет у этих людей чувство отвращения.

Группенфюрер Гейдрих предпочитает циников. Вот они для него просты и понятны. Ими легко управлять, используя «морковку» выгоды. Но здесь тоже есть свои подводные камни. Циник легко предаeт других по приказу свыше, но столь же легко продаст и своего покровителя, когда посчитает нужным.

Фюрер в своe время сделал ставку на циников и сейчас получил свору потенциальных предателей и убийц. Понимает ли он это? И если понимает, то что собирается предпринять? Адольф Гитлер в последние полгода не доверяет даже Дитриху, которого столько лет величал своим другом. Непонятно, чем его мог насторожить простодушный Зепп Дитрих. Обергруппенфюрер никогда не умел плести интриг, по крайней мере, самостоятельно. Даже под чутким руководством своего нового друга Гейдриха он умудряется натворить глупостей. Но всe же фюрер перестал ему доверять. Радует хотя бы то, что ни Дитрих, ни сам Гейдрих не попали в список подозреваемых в организации сентябрьского покушения.

В прошлом году пришлось изрядно потрудиться, подливая мутной воды самых разнообразных слухов в водоворот сплетен, возникших сразу после покушения. Большого труда это не представляло. Там шепнуть словечко, в другом месте сотворить на лице маску загадочности, в ответ на чужое слово, в третьем с самой искренней гримасой отрицать очевидные вещи. Пустить в свободное плавание парочку сомнительных документов, нацеплять грифов секретности на ничем непримечательные бумажки, уничтожить под видом важной информации всякий хлам, пылящийся в архивах, а вот действительно важные документы закопать так глубоко, что только он сам и сможет их найти в случае необходимости. Геринга он решил не сдавать. Серьeзных доказательств не было, да и нужен ещe «толстый Герман». Восемь месяцев назад он свою задачу не выполнил. Нужно дать ему ещe один шанс. Не самому же мараться. Пусть «наци номер два» отправит к праотцам горячо любимого фюрера германского народа, а вот тогда можно и потрясти его за жирное брюхо.

Гейдрих давно перестал пугаться мыслям об этом. Гитлер уже списан в утиль и не понимают этого только откровенные глупцы. Речь идeт только о том, кто и когда осмелится на окончательное решение данного вопроса. А также о том, кто сможет получить от этого максимальную выгоду.

Плохо то, что заинтересованные лица слишком затянули решение этой проблемы. Большевики на месте не стоят. А чем дальше они продвинутся на запад, тем более жeсткие требования начнут выдвигать на переговорах. Может получиться так, что Германию обкорнают по самый Рейн, а то и подальше. Отдавать захваченное обратно русский медведь не пожелает. Группенфюреру Гейдриху дали это понять ещe при самых первых контактах, когда он только прощупывал реакцию противника. Заключить мир там были готовы в любой момент, но только на своих условиях. «Торг здесь неуместен», — посмеивался подполковник Охрименко, копируя какого-то литературного персонажа.

Близкое знакомство с русскими по крови, как пленный советский подполковник, или по воспитанию, как штандартенфюрер Франк, открыло перед Гейдрихом простую истину. Противника, или будущего союзника, он не знает. Идеологические штампы главного творца лжи Геббельса о «тупом полуживотном стаде», он не принимал всерьeз и раньше, но всю многогранность русского характера осознал только сейчас. Пришло также понимание того, какую великую глупость они совершили напав на Советский Союз. Сотворили себе врага из народа, который не остановится ни перед чем, если пожелает отплатить своему обидчику.

— Или грудь в крестах, или голова в кустах, — поучал своего высокопоставленного ученика подполковник Охрименко, знакомя Гейдриха с русскими пословицами, потом зло усмехнулся и добавил, — надо будет, мы все ляжем, но от вашей Германии камня на камне не оставим.

— Как же, подполковник, вы с такими настроениями в плен попали? — сыронизировал Гейдрих.

— Контуженный был. Вот и попал. — Ответил Охрименко. — А если бы руки в тот момент работали, то чеку выдернуть сумел бы.

Русского подполковника действительно взяли со «смертной» гранатой в кармане разгрузочного жилета. Большевики не желают попадать в плен после близкого знакомства с теми зверствами, которые немцы устраивали над советскими военнопленными в начале войны.

Та бессмысленная жестокость осталась в прошлом. Солдаты Красной армии ответили на неe со всем размахом русской души, что отрезвило даже самых упeртых сторонников теории о «неполноценности» славянских народов. Расовое превосходство лучше доказывать на слабых, сильный противник тебя самого переведeт в третьесортные народы. Что и произошло.

Нарастающая ожесточeнность боeв просто пугала. Никто из противников не хотел уступать. Всe чаще полученный результат не оправдывал понесeнные потери. Надо прекратить эту бойню, пока убыль людей не стала катастрофической. А то не с кем будет восстанавливать Германию, вернее тот огрызок, который ему удастся удержать в своих руках.

Неслышными шагами к столу заседаний проскользнул один из новых адъютантов Гитлера. Фюрер перестал доверять и им, меняя офицеров на этом месте с завидным постоянством. Ещe ни один не пробыл в должности адъютанта дольше месяца. Подчинeнные Гейдриха просто не успевали составить подробный психологический портрет нового любимца фюрера, как на его месте возникал новый.

Адъютант наклонился к уху Гитлера, шепча ему какую-то важную новость.

Гейдрих напрягся. Что ещe произошло в Рейхе за время его нахождения на этом совещании?

Русские начали ещe одно наступление? Если да, то на каком участке?

Или англичане что-то предприняли? И опять тот же самый вопрос — где?

Кто-то из подчинeнных группенфюрера Гейдриха поплатится за его неведение. В окопы! Проветривать закостеневшие мозги и приводить в чувство русскими танками.

— Что! — Вскочил со своего кресла фюрер. — Кейтель! Почему я узнаю новости из передач московского радио?

Сенсации не состоялось. Гитлер всего лишь узнал о наступлении в Венгрии. Опять побеснуется с десяток минут и успокоится. Ничего исправить в возникшей там ситуации не сможет ни генеральный штаб, ни главнокомандующий Вермахта. Хотя фюрер ещe не избавился от веры в то, что его личное вмешательство может спасти даже самую безнадeжную ситуацию.

Пусть тешит себя надеждой.

— Мой фюрер, я собирался доложить о ситуации в Венгрии в конце совещания, когда будет получена дополнительная информация об обстановке севернее Будапешта. — Отпарировал Кейтель упрeк Гитлера.

А «лакейтель» молодец. С ходу придумать такое оправдание. Или он заготовил его заранее?

Какой дополнительной информации он ожидал? Уточнял глубину русского прорыва? Большевики пробили фронт с ходу. После двухчасовой артподготовки на направлении главного удара советских войск ничего живого не оставалось. Советские дивизии прошли в походных колоннах, как утверждали немногочисленные уцелевшие защитники того участка фронта.

Хотя, Кейтель и в самом деле может не знать реальную обстановку. Сам Гейдрих, как глава СД, получает сведения из первых рук, от своих людей приставленных им ко всем армейским штабам ещe в августе прошлого года. А в ОКВ информация поступает через длинную цепочку штабов всех уровней. А там не торопятся информировать вышестоящее начальство о неудачах, надеясь на то, что русский подполковник называет одним странным словом «авось». Не стоит забывать и о том, что каждый последующий штаб старательно сглаживает неприятные шероховатости доклада подчинeнных, переправляя наверх всe более благостное сообщение. На выходе из «испорченного телефона» даже самые страшные новости становятся не такими пугающими. Вряд ли самому Кейтелю известно о том, что фронт уже прорван.

Гейдрих понимает фронтовых генералов. В подобной ситуации реальной помощи от Берлина ждать не приходится, а вот вреда от непредсказуемой реакции фюрера будет с лихвой. Лучше попытаться самим исправить ситуацию, а если не получится, то можно и доложить. «Семь бед — один ответ».

Гимлер предлагал доложить, но Гейдрих не согласился, мотивируя свое несогласие тем, что фюрер в приступе ярости начнeт снимать командующих армиями, перемещать их с одного места на другое, сковывать их инициативу приказом согласовывать все свои решения с вышестоящими штабами, то есть с ним самим. Так уже было во время битвы за Померанию. Вряд ли генералы захотят «два раза наступать на одни и те же грабли».

Группенфюреру Гейдриху пришлись по вкусу русские пословицы и поговорки. Они настолько всеоблемьюще обрисовывали многие ситуации, возникающие в жизни, что из них можно было составлять подробные инструкции на все случаи жизни.

Одну из таких инструкций, представляющих собой шуточную песню, группенфюреру Гейдриху довелось выслушать. На взгляд практичного немца там было слишком много ненужного пессимизма, но впечатление она производила.

Век живи и век учись, дураком останешься.

Коль за деньги не помрeшь, доживeшь до старости.

Меньше спроса с дурака, кто его обидит,

А дурак дурака издалeка видит.

Группенфюрер взглянул на Канариса. Не про них ли с адмиралом этот куплет?

Хочешь вылететь в трубу, станешь горьким пьяницей.

Иль очутишься в гробу под страстную пятницу.

Двум смертям не бывать, от одной не скрыться.

Лучше взять пузырeк и опохмелиться.

В тот день они с подполковником Охрименко действительно «приняли» по русскому выражению. Причeм не шнапс или коньяк, а именно русскую водку. Подполковник даже заставил своего немецкого ученика выпить полный стакан водки, чего тот не делал даже будучи флотским офицером. Причeм, пить отчего-то нужно было из больших гранeных стаканов, а закусывать непременно чeрным хлебом и кусочком селeдки. Почему?

Охрименко объяснял необходимость этого существующим на его родине ритуалом, без соблюдения которого настоящим русским себя не почувствовать. «Настоящим русским» Гейдрих почувствовал себя утром, когда от адской головной боли хотелось умереть. А советский подполковник весело скалился и с самым серьeзным видом просвещал своего немецкого собутыльника о том, что «голова это кость, а кость болеть не может».

Дальше в лес, тем больше дров. Может это к лучшему.

Что же ты моя любовь, смотришь туча тучею.

Не обманешь не продашь, перестань-ка мучиться.

День и ночь, сутки прочь. Дальше как получится.

Не перестарался ли он с вживанием в шкуру врага? Тем более, что врагом вот этого вот советского подполковника Рейнгард Гейдрих уже не воспринимает.

А Охрименко? Воспринимает ли он как врага группенфюрера Гейдриха?

Вновь забежал давешний адъютант, торопливыми шагами пересeк расстояние от двери до места фюрера, положил перед ним лист бумаги. Близоруко щурясь Гитлер прочeл принесeнный документ, отложил его в сторону. За столом молчали. Гитлер провeл взгляд вдоль всего стола, ненадолго задерживаясь на каждом из присутствующих. Добрался до Канариса, удивительно спокойным голосом сообщил тому:

— Поздравляю вас, адмирал, с эффективной работой вашей разведки.

Гейдрих стремительно проводил в голове сортировку возможных событий, выискивая то, которое могло вызвать такую реакцию у фюрера. Наконец догадался. Подтверждая его догадку, фюрер продолжил, уже для всех присутствующих.

— Наш посол в Италии сообщает — сегодня утром англичане начали высадку в Сицилии.