Мазергала

Глава 35

Бой начался внезапно, словно некто, держащий в руках невидимую пружину, прикреплённую к стоящим под защитой бревенчатой стены людям, вдруг отпустил её и все события, начиная с этого момента, понеслись с поражающей воображение быстротой.

Свист летящих арбалетных стрел явился знаком к началу боя. Георгий и Альберт, наблюдавшие за Нирой и Луканом, видели, как дернулись плечи Свободных Охотников, почти одновременно, и причиной тому была отдача арбалетов, приклады которых они крепко прижимали к плечам.

— Первое орудие — пли! Третье орудие — пли!.. Пли! — оживились наводчики катапульт.

Ковши, загруженные каменными снарядами, одним за другим поднимались к небу, выбрасывая камень за камнем за стену, откуда уже слышались воинственные крики пиратов, решивших раз и навсегда уничтожить покой и благоденствие мирного города.

По-настоящему страшно Георгию стало тогда, когда в каких-нибудь пяти шагах от него, на гладкую каменную поверхность пристани, с воем, грохнулся пылающий огненный шар, который сразу же раскололся на несколько частей, заливая горящей жидкостью ноги солдат, суетящихся вокруг орудий. В следующее мгновение уже полтора десятка подобных снарядов разорвалось на пристани. Несколько ваахских катапульт загорелось, горели и люди, громко крича от боли и страха. Их тут же окатывали водой из ведер. Сейчас все, кто был свободен от воинских обязанностей, принялись тушить огонь.

Впрочем, у армии короля Аллоклия тоже имелись зажигательные шары, которые были сложены у стен домов, подальше от бревенчатой стены, чтобы снизить возможность попадания в них вражеских снарядов. Командир боевого расчета катапульты, к которой были приставлены Георгий и Альберт, решил, что пришла пора воспользоваться «огневками» и, чтобы перекричать царивший вокруг шум, заорал «во всё горло»:

— Подающие! За «огневками» бегом — бегом марш!

Георгий, оглянувшись, увидел в ста шагах от себя, прямо у стены ближайшего дома, людей, которые в спешном порядке стаскивали большое тяжелое от влаги полотнище, которым и была накрыта груда «огневок». Георгий опрометью бросился туда, выполняя приказ командира.

Зажигательные бомбы пиратов еще не долетали до стен домов, они падали рядом с катапультами и Георгий на бегу часто посматривал вверх, чтобы не попасть под удар пиратской «огневки».

Катапульты Дастиана по дальности и силе стрельбы уступали ваахским, каменные снаряды пиратов были меньше по размеру и, попадая в бревенчатую стену, не могли проломить её. Большинство из них падало сразу же за стеною, тогда как ваахские наводчики то и дело выкрикивали радующие слух сообщения о пробитых бортах пиратских кораблей, команды которых безуспешно пытались выбраться на берег, где их ждала быстрая смерть от арбалетной стрелы.

«Огневка» по весу оказалась в два раза легче тяжёлого каменного снаряда, но все равно, стоило только Георгию взять в руки этот липкий, облепленный листьями какого-то растения, деревянный шар, начиненный булькающей при каждом шаге жидкостью (Георгий уже догадался по недвусмысленному запаху, исходившему от снаряда, что пираты, как и ваахцы, заправляли свои «огневки» нефтью), он понял, что протащить этот снаряд на расстояние ста пятидесяти шагов, отделяющих его от катапульты, без передышки — почти неразрешимая задача.

— Давай, Жора, давай! — прокричал обогнавший Георгия Альберт, вразвалку, согнув ноги в коленях, тащивший свою взрывоопасную ношу. — Деваться нам теперь некуда!

— Попали мы с тобой, друг! — «в сердцах» крикнул Георгий в ответ и «смачно» выругался, отчего ноша как будто бы стала легче.

Вокруг царил настоящий ад… Среди ваахцев были уже убитые и раненые, которых быстро подбирали специально созданные для этого в спешном порядке команды людей и увозили на телегах вглубь города. Раненых доставляли в лазарет — к доктору Кристису, с убитыми же не церемонились — их трупы укладывали прямо на мостовые глухих переулков.

На глазах Георгия каменный снаряд пиратов угодил в голову одного из ваахских солдат, не успевшего вовремя увернуться. Беднягу не помог стальной шлем. Его голова в долю секунды была смята, и он повалился, корчась в предсмертных судорогах, на камни причала, прямо под ноги Георгию, заляпав тому сапоги серыми ошмётками мозгового вещества и неестественно ярко-красной кровью.

Георгий, с трудом преодолев приступ тошноты, обошёл дергавшееся в агонии, обезглавленное тело.

Чуть поодаль валялась оторванная нога с остатками, теперь уже не нужных ей, железных доспехов.

«Само тело видимо уже унесли, а с ногой возиться некому, да и некогда», — совершенно неожиданно для себя, с каким-то тупым равнодушием, подумал Георгий, и это чувство полного безразличия к факту смерти другого человека испугало его.

Что-то новое, «неживое» поселилось в его душе. Подобное чувство должен был испытывать человек, который ещё не умер, но уже заранее похоронил себя и которому было уже совершенно «наплевать» на то жив он или мёртв…

В следующую секунду пылающий шар с зудящим шумом упал прямо на оторванную конечность неизвестного солдата, облегчив тем самым работу тому, кто после битвы будет расчищать все это ужасное месиво из обломков дерева, пыли, крови и трупов.

Теперь Георгий понял, почему в древности на Земле во время войн долгое время с большим успехом использовались такие примитивные метательные орудия, как катапульты. Если каменный шар попадал в группу людей, то убивал и калечил сразу несколько человек, причем раны, нанесенные посредством его падения, выглядели просто ужасно. Шары же, наполненные нефтью, разбиваясь, обдавали потоками горящей жидкости все и вся вокруг себя, и требовалось довольно много песка и воды для того, чтобы не позволить огню «сожрать» деревянные конструкции стены и катапульт, вода на которых, заблаговременно вылитая на них перед боем, быстро высыхала под лучами солнца.

— Пружину вполнатяга! Зажигай! Пли!

Командир боевого расчета хорошо знал свое дело. «Огневка» весила меньше, чем каменный снаряд, следовательно, для того, чтобы попасть в цель, необходимо было ослабить натяжение пружины, приводящей в действие механизм рычага-ковша и тогда…

— Есть попадание! — прокричал наводчик со стены, опрометчиво повернулся к неприятелю спиною, и, тотчас же, пиратская стрела вонзилась в его шею. Он медленно стал оседать на помост. Георгий не заметил на лице наводчика ни страха, ни гримасы боли. Лицо этого человека выражало всего лишь удивление, похоже, он до самого конца не верил в то, что и к нему пришла «костлявая старуха с острой косою» под названием — смерть…

Мертвое тело наводчика, сорвавшись с помоста, ещё не успело коснуться земли, а командир расчёта уже кричал:

— Наводчик убит! Кто из вас обладает зорким глазом?! Кто-то из вас должен заменить его! Немедленно!

По-видимому, никто, из услышавших этот вопрос, ваахцев, не мог поручиться за то, что в состоянии заменить погибшего. Все люди, оказавшиеся в тот момент рядом с катапультой, молчали, косясь друг на друга на друга и вслед за этим опуская глаза, показывая тем самым, что кто угодно, но только не он, сможет занять место наводчика.

— Я смогу! — закричал Альберт, подбежав к командиру. — Я смогу заменить наводчика!

Георгий озадаченно посмотрел на друга.

«Что он делает?! Безумец! Ведь это же верная смерть!»

Он хотел остановить Альберта, но в следующее мгновение понял, что его друг не случайно вызвался лезть на стену. Именно там, в нескольких шагах от того места, где только что находился наводчик, стояла сейчас, выпуская из своего арбалета стрелу за стрелой, «новая любовь» Альберта — Свободная Охотница Нира.

— Ты справишься? — с сомнением в голосе спросил командир расчета, окинув Альберта критическим взглядом.

— Конечно! Я не вижу в этом ничего сложного! — бодро ответил тот.

— Тогда на стену, живо! — приказал командир. — Ну а вы, что встали, бездельники?! — закричал он на своих подчиненных. — Подающие — за «огневками»! Расчет — пружину натянуть! Снаряд в ковш!!!

Георгий, с трудом превозмогая усталость, побежал к временному складу «огневок», где человек пять боролись с пламенем, которое принес с собою, упавший в двух шагах от склада, вражеский снаряд.

Преодолев половину пути, Георгий на бегу обернулся и увидел, что Альберт уже забрался на настил и тут же что-то прокричал командиру расчета катапульты. Ковш орудия, словно гигантская рука, в мгновение ока взметнулся вверх, и пылающий шар, похожий на комету с молниеносной быстротой взлетел в небо и, описав в воздухе крутую дугу, упал по ту сторону бревенчатой стены.

Попала «огневка» в цель или нет, Георгий так и не узнал. Дело в том, что вокруг падали снаряды противника и нужно было «смотреть в оба», чтобы не попасть под удар бомбы.

«Неужели он справится? — подумал Георгий о своем смелом, до безрассудности, друге. — Я бы ни за что не полез на стену! Ведь это же, в конце концов, не игра в бильярд, а самая настоящая война!»

Обливаясь липким потом, Георгий добежал, наконец, до склада и, нагнувшись, обеими руками поднял с мостовой первый попавшийся снаряд. «Теперь только бы донести… Только бы не упасть…».

Задыхаясь в клубах копоти, с лицом, искаженным гримасой невероятного напряжения всех мышц тела, Георгий нес в своих содранных, сбитых в кровь, ладонях уродливый шар, который, через несколько минут, возможно, станет причиной гибели одного из пиратских кораблей.

Георгий уже не мог двигаться так же быстро, как в первый раз. Он торопился, как только мог, и гнал прочь от себя желание хотя бы на секунду остановиться и передохнуть, положив тяжелую ношу на камни мостовой ваахского причала.

«Нельзя… Если положу — не подниму!» — с каким-то упрямым остервенением думал он, проклиная в душе все войны на свете, которые когда-либо затевали, вечно недовольные своим status quo, алчные люди; люди, которые были уверены в правильности своих поступков и в ошибочности поступков своих противников.

К сумасшедшей какофонии звуков битвы прибавился новый шум — ритмичные глухие удары, вибрация от которых, передаваясь по гладкой поверхности причала, через подошвы сапог, казалось, проникала в самую глубину груди, заставляя бешено стучащие сердца замирать от каждого нового «бум-м»…

Георгий понял, что звук этот исходит бревенчатой стены. Он видел, как ваахцы начали подавать наверх большие ведра с гуавой. Стоявшие на помосте люди незамедлительно выплескивали содержимое ведер за стену.

«Пираты штурмуют стену, — догадался Георгий. — Значит, их не удалось остановить с помощью катапульт. А теперь пираты пытаются выломать ворота тараном! Вот откуда эти удары!».

К центральным воротам защитных укреплений (по которым и наносились удары) подошли отборные королевские войска, собираясь встретить врага в том случае, если петли и засовы ворот не выдержат ударов пиратского тарана.

«Плохо дело, — заволновался Георгий, посматривая в ту сторону. — Похоже, что ворота будут сломаны. А в рукопашном бою мне долго не продержаться…».

Он передал, наконец, свою ношу воину, который тут же загрузил «огневку» в ковш катапульты и, поднеся факел, поджег снаряд.

Со стены донесся крик Альберта:

— Двигайте орудие назад, на тридцать шагов! Враг уже у самых стен!

Лошадей, притащивших катапульты на пристань, увели в город ещё до начала боя, потому людям пришлось сейчас толкать орудие, полагаясь только на собственные силы, что было очень нелегко.

Упершись плечами и руками в массивную платформу, под градом сыплющихся на них сверху горящих стрел пиратов, люди с огромным трудом все же сдвинули разрушительную машину с места, и она, словно нехотя, потрескивая всеми шестью колесами, медленно подалась только с третьей попытки и двинулась прочь от стены, перемещаясь к той точке, откуда вновь можно было стрелять, не боясь потратить снаряды впустую.

Георгий, кряхтя, и стараясь нащупать ногами хоть какую-нибудь выбоину на скользкой поверхности каменных плит причала, толкал непослушную махину вместе со всеми. Он и рад был бы сейчас убежать и спрятаться где бы то ни было, но бежать было некуда, ибо его судьба зависела сейчас от того, одержат ли ваахцы победу в битве с пиратами или нет.

Глава 36

Когда Альберт, для того, чтобы заменить погибшего наводчика, взобрался на настил, проложенный вдоль стены, он не задумывался о том — удастся ли ему так же умело и лихо управлять действиями ваахского орудия, как это делал его предшественник. Альберт хотел лишь одного — быть рядом с Нирой, с той самой девушкой, которую он полюбил с первого взгляда.

Как он хотел сейчас взять её на руки, выхватить из её ладоней арбалет, зашвырнуть его к «чертовой матери», а саму девушку унести прочь отсюда, спрятать где-нибудь в недрах этого города, за толстыми крепкими стенами! Но, в то же самое время Альберт понимал, что если он поступит подобным образом, то Нира, скорее всего, убьет его самого, ведь сейчас она была не просто одной из защитниц Вааха, она мстила за свою, убитую мазергалийскими разбойниками, мать, и ей сейчас было абсолютно безразличен тот факт, что на Ваах хотят напасть люди, не имевшие к тому давнему убийству никакого отношения, для Ниры это были те же самые бандиты, и она не видела разницы между ваахскими разбойниками и пиратами с острова Крук.

В ту самую ночь, когда Альберт вошел в спальную комнату Ниры в доме Грозника, они не только «занимались любовью», как ни странно, влюбленные много и долго разговаривали, причём это происходило так непринужденно, так естественно, что Альберт потом признался самому себе в том, что более умной, более простой и открытой девушки, чем Нира, он, до сих пор не встречал, и кончилось все это тем, что под утро Альберт попросил Ниру стать его женой. Она согласилась; согласилась идти за ним хоть на край света, а получилось иначе… Теперь он, а не она, находился там, где ему, при обычных обстоятельствах, совсем не захотелось бы быть. Сердцу не прикажешь… и судьбе тоже…

Нира стояла всего лишь в десятке шагов от Альберта и он, бросая мимолетные взгляды на это хрупкое, обаятельное создание, восхищался смелостью этой девушки, не боящейся под градом сыплющихся на стену стрел и снарядов корабельных катапульт, посылать стрелу за стрелой в сторону неприятельского флота, где на черных кораблях, вооруженные «до зубов» пираты, исторгая воинственные кличи, потрясали мечами, саблями, топорами в предвкушении «хорошей», кровавой драки.

От увиденного множества пиратских кораблей у Альберта зарябило в глазах. Корабли, плотным слоем, словно насекомые-паразиты, подползали все ближе и ближе к своей заветной цели — ваахскому причалу.

Передние ряды вражеского флота, пораженные снарядами ваахских катапульт, горели и тонули, но на их место сразу же выдвигались новые суда, которые, спуская паруса, продолжали двигаться на веслах, ощетинившись четырехугольными конструкциями палубных катапульт, которые спешили забросить как можно больше своих ужасных снарядов за деревянную стену, выстроенную ваахцами.

В небе, над пиратскими кораблями, летал Белый Маг Грозник, время от времени выпускавший прямо из своих раскрытых ладоней ослепительно-яркие лучи света, направляя их на вражеские корабли. Горе было тому судну, в которое попадал подобный луч. Корабль, получивший этот «подарок» от Мага, тут же превращался в огромный костер. Но это происходило все реже и реже, и Альберту пришла в голову мысль о том, что силы Белого Мага уже на исходе, и, как выяснилось впоследствии, он оказался абсолютно прав.

Пираты, казалось, не знали, что такое усталость, а их боевой дух был настолько силен, что даже тяжелораненые, они не теряли сознания, а продолжали сражаться. Оказываясь в воде, они плыли к берегу, прямо к крутой пристани, и только прямое попадание снаряда катапульты или арбалетной стрелы в голову могло остановить их навсегда. Если бы Альберт знал тогда, что пираты, благодаря волшебной силе Талисмана Воина, присланного Дастиану Кохабаром, совсем не чувствуют боли, то его не удивила бы поразительная «живучесть» морских разбойников и то лихое упрямство, с каким пираты осаждали ваахский порт.

Альберт тут же сообразил, что мастерство наводчика состоит только из хорошего умения правильно оценивать дистанцию от катапульты до цели. Первый выстрел, произведенный по его указанию, оказался неудачным, зато два последующих снаряда достигли своей цели, выведя из строя два корабля противника.

При виде пылающих палуб пиратских судов Альберта охватило чувство необъяснимого азарта. Он даже перестал обращать внимание на то, что многих ваахских стрелков уже нет в живых, а их место занимали люди, которым, может быть, всего лишь один раз в своей жизни приходилось стрелять из арбалета. Альберт следил лишь за Нирой. Он был готов в любую минуту броситься на помощь храброй девушке.

Между тем противник, несмотря на жесткую оборону жителей столицы, упорно двигался вперед, и, казалось, никакая сила не способна была сдержать его. Несколько кораблей, на палубах которых вместо катапульт, находились тяжелые бревна-тараны, подвешенные на цепях к деревянным рамам, подошли вплотную к стене. С их бортов со свистом взлетели в воздух абордажные крюки-гарпуны с прикрепленными к ним длинными канатами. Крюки, выпущенные из установок, по форме напоминающих большие арбалеты, в одно мгновение преодолели расстояние от кораблей до стены и с глухим стуком один за другим вонзились в дерево, намертво застревая в нем.

Разбойники, находящиеся на палубах, натянули канаты и принялись подтягивать свои корабли к причалу, подобно тому, как паук ползет по нитке своей паутины, предварительно закрепив её конец.

Видимо, пираты заранее знали, с каким препятствием им придется столкнуться в ваахском порту, потому основательно подготовились к штурму. Теперь и с других кораблей полетели, вонзаясь в стену, гарпуны-крюки, и суда, двигаясь со скоростью, вдвое большей, нежели они могли развить на одних только веслах, один за другим причаливали к берегу, несмотря на ожесточенное сопротивление ваахцев, которые пытались пережечь абордажные канаты, выливая на них сверху нефть и вслед за этим бросая горящие факелы.

Морские разбойники, словно полчища исполинских тараканов, взбирались по приставным лестницам, прикрываясь большими щитами от летящих со стены стрел и потоков руавы, которую поминутно выливали на их головы защитники города.

Оборонительная стена уже горела в нескольких местах, подожженная «огневками» вражеских катапульт.

Пиратов не пугало то, что шедшие в первых рядах уже погибли от смертоносной руавы и стрел ваахских арбалетчиков. Разбойники лезли на стену, не обращая внимания на убитых и раненых.

Заработал первый таран. Корабль, на палубе которого он был установлен, надёжно «присосался» десятками гарпунов к стене, напротив центральных ворот. При каждом ударе гигантского бревна ворота тряслись и угрожающе трещали, а сам корабль раскачивался от отдачи и, казалось, что канаты, удерживающие его, вот-вот лопнут. Но это была всего лишь иллюзия — морские разбойники прекрасно знали свое дело.

Вскоре пиратские тараны уже были установлены у всех трех ворот.

«Створки ворот не продержатся и получаса», — подумал Альберт, и прокричал командиру расчета катапульты, чтобы орудие отодвинули назад еще шагов на десять.

Измученные люди медленно, с большим трудом, выполнили указание Альберта, но выпущенный снаряд все же не попал в цель, плюхнувшись в воду далеко за последним пиратским кораблем.

«Все! — понял Альберт. — Теперь морские разбойники вне досягаемости. Они в „мертвой зоне“ и стрелять по ним больше нет смысла».

Катапульта находилась сейчас всего в нескольких шагах от того места, где открытое пространство пристани заканчивалось, уступая место высоким стенам ваахских домов. Альберту уже приходилось кричать во весь голос, жестикулировать руками, для того чтобы командир расчета понял его.

Повернувшись лицом к городу, Альберт присел на корточки для того, чтобы не заполучить в спину пиратскую стрелу и, махая руками, дал понять командиру, чтобы орудие отодвинули ещё дальше, а пружины натянули в одну четверть полной силы.

Командир в ответ широко развел руки в стороны и показал на стену дома позади себя. Под стеною находился склад «огневок» и для катапульты там уже не нашлось места.

Альберт показал знаками, чтобы орудие было перемещено на ближайшую улицу, но командир в понятном категоричном жесте скрестил руки, показывая, что этого делать ни в коем случае нельзя.

Дело в том, что на улицах, прилегавших к пристани, стояли, вне досягаемости огня пиратских катапульт, королевские войска, которые сейчас, повинуясь приказу принца Ахандра, выходили на пристань, готовые принять бой и таким образом, если бы орудие откатили бы на одну из таких улиц, это явилось бы большой помехой для маневров королевских войск.

Альберт решил рискнуть. Он жестами скомандовал: «Заряжай!» и, приложив все возможные усилия, показал, чтобы пружины были натянуты лишь на одну пятую полного натяга.

Командир расчета, в свою очередь, указал Альберту на другие катапульты, расчеты которых, осознав, что в стрельбе уже нет никакого смысла, взяли в руки оружие и полезли на стену, чтобы не дать пиратам возможности перебраться через нее. Но Альберт упрямо повторил приказ: «Заряжай!», и командир, обреченно махнув рукой, повиновался, передав приказ наводчика расчету…

Огненный шар, выпущенный из этой катапульты, гудя, пронесся в нескольких сантиметрах от верхнего края стены, прямо над головой присевшего Альберта, и тот, на долю секунды, инстинктивно втянул голову в плечи. Поток горячего воздуха от летящего снаряда хлынул ему в лицо.

Пылающая смерть благополучно пронеслась мимо, и Альберт, осторожно подняв голову, посмотрел в сторону моря и увидел, как «огневка» врезалась в корму корабля, плывущего в арьергарде, и, расколовшись, выплеснула своё содержимое на черное дерево разбойничьего судна.

Альберт, ликуя, издал победный крик и, повернувшись в сторону «своей» катапульты, показал командиру знаками, что снаряд благополучно достиг цели, но продолжать стрельбу нельзя, так как можно покалечить своих же воинов, стоящих на настиле стены.

Командир расчета все понял и его подчиненные тут же похватали клинки и побежали к стене для того, чтобы помочь своим собратьям.

Георгий вместе со всеми тоже бежал к стене, сжимая в руке арбалет Альберта, который, во всеобщей суматохе, он умудрился сохранить в целости и сохранности.

«Слава Богу, Жора жив, — улыбнулся Альберт. — Ничего, ничего, мы еще повоюем!».

Рядом с Альбертом уже стояли незнакомые ему люди с длинными шестами в руках. Когда приставная лестница пиратов опускалась на стену, эти люди шестами отталкивали её вместе с поднимавшимися по ней разбойниками прочь от стены, заставляя противника кубарем падать в море.

Альберт, обнажив свой короткий меч и протискиваясь сквозь толпу людей, стоявших на настиле, бросился к Нире. Девушка с прежним упорством, не ведая усталости, прижав приклад арбалета к плечу, посылала короткие стрелы в орду наступающих врагов.

— Как ты, Нира? — коротко спросил Альберт, подбежав к девушке.

— Ты хорошо видишь? — вместо ответа, даже не взглянув на своего возлюбленного, ответила Нира вопросом на вопрос.

— Да. А что?

— Нужно отыскать главаря пиратов — Дастиана. Я пока что ещё не заметила его среди разбойников. Наверное, он прячется в трюме одного из кораблей. Не мог он остаться на своем поганом острове! Смотри, как дерутся пираты! Они словно вышли из царства Гулла!

— Ты знаешь Дастиана в лицо? — спросил Альберт, внимательно оглядывая корабли.

— Я — нет. Лукан рассказал мне — как он выглядит. Маленький толстый, ножки короткие, а лицо круглое, словно сковорода.

— Я такого пока не вижу, — буркнул Альберт. — В этом проклятом дыму разве различишь — кто есть кто?

Их разговор был прерван неожиданным появлением на стене бородатого пирата, которому удалось-таки взобраться по лестнице. Разбойник, двумя мощными ударами своего меча убил арбалетчика, стоявшего рядом с Альбертом и уже занес было меч и над головой Альберта, но тот развернулся и точным колющим ударом своего клинка проткнул разбойнику горло. Бородач захрипел и свалился с настила вниз, туда, где стояли в полной боевой готовности основные силы королевской армии.

— Альберт! Альберт! — Георгий, пригибаясь, бежал к своему другу, показывая рукой куда-то вверх. — Взгляни! Белый Маг покидает нас!

Альберт посмотрел на небо. Грозник улетал прочь от места сражения в сторону города.

— Ну и черт с ним! — выругался Альберт. — Пусть спасает свою шкуру! А нам надо выжить, Жора!

Георгий, подбежав к Альберту, протянул ему арбалет и несколько стрел.

— Держи! — он сунул оружие в раскрытую ладонь друга.

— Зачем он мне? Я и стрелять-то из него не умею! У меня есть меч, и этого достаточно.

— Чего тут уметь?! — прокричал Георгий, натягивая тетиву своего арбалета. — Смотри, и делай, как я!

Альберт вложил меч в ножны и, осмотревшись, понял, что людей с мечами и пиками на стене более чем достаточно, а вот стрелков явно не хватает. Неуклюже натянув тетиву, он бросил стрелу с ярко-желтым оперением в ложе арбалета и, встав рядом с Нирой, вскинул оружие, прицелился и нажал на спуск. Арбалет, звякнув, выпустил стрелу, и Альберт с удовольствием отметил, что она вонзилась в плечо одному из сходящих с корабля пиратов. Этот разбойник, взлохмаченный и небритый громила, поднял глаза вверх и с искаженным от злобы лицом погрозил Альберту боевым топором. После этого он, как ни в чем ни бывало, выдернул стрелу из своего плеча, даже не поморщившись, и ринулся вслед за своими товарищами.

«Тут что-то не так, — прищурился Альберт. — Они все не чувствуют боли, словно им „вкатили“ хорошую дозу морфия…»

Он зарядил арбалет и снова выстрелил, целясь на этот раз в голову того же пирата, но промахнулся. Выругавшись, Альберт вновь натянул тетиву. Внезапно он почувствовал, что чего-то не хватает, и щемящее душу чувство беспокойства заставило его посмотреть направо, где, еще несколько минут назад находилась Нира. Девушка пропала…

Сердце Альберта «похолодело»… Он посмотрел вниз, боясь самого страшного — увидеть ее среди бездыханных тел убитых воинов, которых, не тратя времени, защитники Вааха спихивали с настила вниз. На каменных плитах пристани трупы уже громоздились один на другой, и некому было растаскивать их.

Альберт со вздохом прикрыл глаза. Девушки среди них не было, но до слуха Альберта доносился, почти заглушаемый шумом битвы, едва различимый плач. Плач Ниры.

Альберт, не обращая внимания на возглас Георгия: «Ты куда?!», расталкивая ваахских воинов, бросился на звук рыданий и, преодолев расстояние в несколько десятков шагов, увидел свою возлюбленную, стоящую на коленях перед неподвижно лежащим человеком, лицо которого нельзя было спутать ни с каким другим лицом на свете…

Это человек был еще жив, но из груди его торчала стрела. Он смотрел на склонившуюся над ним девушку, повернув к ней ту половину своего лица, которая всегда пребывала в состоянии улыбки. Этим человек был смелый Свободный Охотник — Лукан.

Глава 37

Вслед за Альбертом к месту трагедии прибежал Георгий, обеспокоенный отлучкой друга.

— Что случилось? — машинально спросил Георгий и тут же осекся, увидев лежащего на настиле Лукана. Он присел на корточки рядом с Альбертом.

Лукан пошевелил губами и промолвил:

— Берегите Ниру, ребята… Мне просто не повезло, но я знаю — мы победим…

Он глубоко вздохнул и глаза его, потускнев, закрылись. Лукан умер. Георгий и Альберт сняли шлемы. Обняв плачущую Ниру, Альберт сказал:

— Все когда-нибудь умирают. Ничего не бойся. Я с тобой.

— Убрать труп! — раздался грубый голос прямо над их головами. — Нечего тут сопли распускать! Убрать труп!

Георгий поднял голову и посмотрел на кричавшего. Человек, с грязным от копоти лицом и окровавленным мечом в руке стоял рядом, сверкая глазами. Присмотревшись, Георгий узнал по шраму на щеке капитана резервного отряда — Карасорма.

— Погиб наш друг, господин капитан. Не орите, — хладнокровно произнес Георгий. — Мы с ним протопали пол-Мазергалы.

Карасорм отвел глаза в сторону и промолвил:

— Освободите настил от тела вашего друга. Ему уже теперь все равно.

Невесть откуда взявшиеся тучи затянули небо тяжелым свинцовым полотном, и через минуту начался ливень небывалой силы.

Раздался ужасный треск и сначала Георгий подумал, что это удар грома, но, в следующее мгновение, услышав победный рев пиратского войска, он понял, что разбойникам удалось-таки выбить центральные ворота. Враги вступили на пристань.

Карасорм оказался прав. Времени на то, чтобы снести тело Лукана вниз, не было. Георгий и Альберт просто столкнули труп Криволицего с настила вниз, и он упал на безжизненные тела своих соотечественников лицом вверх и руки его при этом раскинулись в стороны, словно он хотел обнять весь мир и в то же время прикрыть павших собратьев от какой-то неведомой опасности, хотя, ни ему, ни им уже ничего не грозило… Там, куда они все ушли, не было ни боли, ни страха…

Сверкнула молния, раздался удар грома, который словно послужил сигналом к началу решающей битвы.

Хриплые крики командиров, глухой удар десятков столкнувшихся щитов и клинков — за поверженными воротами закипел свирепый бой, и теперь половине из стоящих на стене стрелков пришлось развернуться для того, чтобы уничтожать ворвавшегося в город-крепость врага.

Великан Кронгрус — слуга Грозника дрался в первых рядах королевской армии. Без доспехов, в заляпанной кровью одежде, некогда имевшей белый цвет, он выглядел среди толпы низкорослых, по сравнению с ним, воинов, словно оживший монумент мифического богатыря. Он размахивал двумя длинными двуручными мечами, одним ударом убивая наповал двух-трех пиратов, «вливавшихся», словно поток черной смолы, в проем, оставшийся от ворот. Однако устрашающий вид Кронгруса ничуть не смущал озверевшего врага. Пираты, тесня основные силы королевской армии, окружили Кронгруса плотным кольцом, пытаясь дотянуться своими острыми клинками до его могучего тела, но Кронгрус расправлялся с ними, словно со щенками, не давая разбойникам приблизиться к себе на расстояние удара.

Ворота, находившиеся в северной и южной частях оборонительной стены, ещё держались, не поддаваясь ударам пиратских таранов и там, за стеной на черных кораблях еще оставалась большая часть разбойничьего войска.

Карасорм приказал всем резервистам, у которых не было арбалетов, спуститься вниз, потому, как враг сконцентрировал свои основные силы в районе центральных ворот, и ваахская армия с трудом сдерживала натиск неприятеля.

Альберт и Георгий, развернувшись лицом к морю, стреляли в пиратов, сходивших с кораблей, а Нира, растянувшись на настиле, прикрывала их со спины, так как среди прорвавшихся через выломанные ворота врагов были и арбалетчики, которые, в первую очередь попытались расправиться с ваахскими стрелками, находящимися на настиле оборонительной стены.

Впрочем, Георгий подстраховался, привязав к своей спине подобранный им ранее щит, и Альберт, глядя на друга с улыбкой, заметил, что с этим щитом за спиной Георгий похож на «черепашку-ниндзя».

— Хорошо тебе смеяться! На тебе-то — кираса! — огрызнулся Георгий. — А тут — крутись, как хочешь!

Однако вскоре друзьям стало совсем не до шуток. Пираты взломали сначала северные, а затем и южные ворота стены и напали с флангов на ваахское войско, основная часть которого располагалась в середине пристани, отражая атаки противника, вторгшегося через центральные ворота.

Разбойники, ранее пытавшиеся перелезть через стену, побросали приставные лестницы и примкнули к своим собратьям, справедливо рассудив, что нет никакого смысла карабкаться на верх стены по приставным лестницам, когда все ворота выломаны.

Альберт сразу же сориентировался в сложившейся ситуации и, подобно Нире, лег на настил, стреляя в пиратов, бьющихся на пристани с королевскими войсками. Георгий же не покидал своей позиции, продолжая разить стрелами врагов, сходящих с кораблей на берег.

В стрелах недостатка не было. Стена была уже утыкана ими, словно кактус иглами, кроме того, Георгий взял несколько колчанов у убитых королевских стрелков, которым арбалеты и стрелы были уже не нужны.

Когда Георгий, сообразив, что большая часть пиратского войска уже находится на пристани, и лучше будет, если он присоединится к Нире и Альберту, уже собрался залечь рядом со своими друзьями, Альберт вдруг сам подошел к нему.

— Жора, дай колчан! Расстрелял все к черту!

Георгий молча кивнул и, прислонив свое оружие к стене, отстегнул от своего пояса красиво вышитый колчан со стрелами, принадлежавший при жизни одному из командиров арбалетчиков. Намокшая под дождем застежка отказывалась повиноваться мокрым скользким пальцам Георгия, и тогда Альберт нетерпеливо воскликнул:

— Ну, что ты возишься! Давай быстрее!

Георгий выругался, сорвал колчан с пояса так, что застежка осталась на ремне, а полуразодранный колчан — у него в руках.

— На! Держи! — протянул он стрелы Альберту. — Будь он проклят…

Георгий посмотрел в сторону моря, где под завесой дождя покачивались на невысоких волнах пиратские корабли. Он заметил, что на одном из судов морские разбойники столпились на палубе. Похоже, они и не думали о том, чтобы примкнуть к своим наступающим товарищам. Георгий смахнул с ресниц капли дождя и прищурился, рассматривая подозрительный корабль. На мгновение ему показалось, что в этой группе разбойников что-то молниеносно быстро блеснуло. Потом еще раз… Еще…

— Альберт! — окликнул он друга, который уже отошел в сторону. — Подожди! Посмотри-ка!

Альберт, качнув головой в нелепом шлеме с волосяной кисточкой на макушке, нехотя вернулся.

— Ну, что еще?

— Посмотри, — Георгий указал пальцем на сборище пиратов. — Все штурмуют город, а эти толкутся на палубе и… Вот! Смотри! Опять какой-то блеск! А ведь солнца-то нет!

Тем временем, на палубе корабля, где, в ожидании кого-то или чего-то топтались морские разбойники, произошли некоторые изменения. Теперь Георгию стало ясно, что разбойники окружают плотным кольцом какого-то человека. Они перекинули широкий трап на соседний корабль и, прикрывая своими телами какого-то коротышку, медленно перешли по доскам на палубу соседнего судна. Их путь, несомненно, лежал к центральным воротам. Они двигались не спеша, а человечек, которого они прикрывали, нес в своих руках поблескивающий время от времени предмет.

— Это — Дастиан! — выпалил Альберт и, вскинув заряженный арбалет, выстрелил, целясь прямо в светящийся предмет.

Георгий не стал задавать лишних вопросов и, зарядив свое оружие, «взял на мушку» первого попавшегося пирата из охраны Дастиана и, вслед за Альбертом, послал стрелу, которая за долю секунды достигла цели, вонзившись разбойнику в ногу. Тот на ходу выдернул ее из своего бедра и что-то прокричал своим товарищам, показывая на верх стены, туда, где плечом к плечу стояли Альберт и Георгий.

Альберт выпустил уже три стрелы, но ни одна из них не попала в цель. Что говорить, он только-только начал осваивать владение новым для него оружием. Георгий краем глаза видел, как Альберт, чертыхнувшись, закладывал в ложе арбалета четвертую стрелу в то время, как Георгий ранил еще двух пиратов, которые, впрочем, совсем не чувствуя боли, выдергивали его стрелы из своих тел с таким презрением, словно это были не орудия смерти, а обычные занозы, только несколько больших размеров.

Между тем три пирата с арбалетами в руках отделились от шайки, сопровождавшей Дастиана, для того, чтобы прикрыть своих товарищей от надоедливых стрелков.

Георгий оглянулся по сторонам и увидел, что кроме его самого и Альберта уже никто из защитников Вааха не обращал внимания на то, что творится на море. Все ваахские стрелки, подобно Нире, лежали сейчас на дощатом настиле, стреляя во врагов, которые, взломав все ворота, яростно наступали на отчаянно бьющихся не на жизнь, а на смерть защитников города.

Конное войско Вааха было уже почти полностью разгромлено. Пираты и королевские воины составляли сейчас единую бушующую толпу, в которой фигуры морских разбойников в черных куртках смешались с оборонявшимися ваахцами, большинство из которых были облачны в стальные доспехи. Из трех сотен глоток вырывались крики злобы, отчаяния, исступленного умопомешательства кровавой сечи, и само небо дополняло эту ужасную симфонию войны раскатами грома, монотонным шумом ливня, шипением молний, бивших в острые крыши ваахских домов. Силы природы словно стремились помочь пиратам в захвате города.

Вскоре на кораблях уже не осталось ни одного пирата, кроме тех, которые сопровождали сейчас Дастиана. Все остальные уже находились на пристани, тесня королевские войска в сторону города.

Три стрелка из охраны Дастиана, один за другим опустились на одно колено, и Георгий, видя, что их арбалеты нацелены прямо на него и Альберта, тут же положил руку на плечо друга и выкрикнул:

— Пригнись!

Друзья одновременно присели, спрятавшись за стеной. И сделали это вовремя, так как три стрелы, почти одновременно просвистели над их головами.

— Метко стреляют, гады! — сквозь зубы прошипел Георгий, молниеносно поднялся и, выставив арбалет перед собой, выстрелил, целясь в одного из пиратов.

Глава 38

Коротышка Дастиан, в сопровождении своих воинов перебирался с палубы на палубу, любовно прижимая к своей груди поблескивающую вещь, которой, по-видимому, он очень сильно дорожил, но при этом почему-то держал ее не в каком-нибудь мешке, а нес совершенно открыто.

«Наверное, эта вещь обладает магическими свойствами, — осенила Альберта внезапная мысль, когда он выглянул из-за стены, собираясь выпустить стрелу в „тройку“ разбойников-арбалетчиков. — Может быть, именно благодаря ей пираты так равнодушны к боли и смерти? Если в этом мире волшебники умеют летать по воздуху, словно птицы, то почему бы и целому войску не быть заколдованным?».

Прищурив левый глаз, и направив свой арбалет на группу противника, которая, во главе со своим предводителем подбиралась все ближе и ближе к пролому в стене, Альберт терпеливо ждал того момента, когда кольцо пиратов разомкнется и это даст ему возможность выстрелить в их главаря.

Всего лишь на секунду стоило открыться Дастиану, и Альберт тут же нажал на спусковой крючок, целясь в светящийся округлый предмет, который находился в руках предводителя пиратов.

Драгоценная ноша Дастиана взорвалась у него в руках, рассыпавшись на множество крохотных осколков, которые, взлетев вверх, осыпали Дастиана и его охранников серебристым дождем. Пираты застыли на месте от такого неожиданного поворота событий. Дастиан даже присел от удивления, он с удивлением смотрел на то, как осколки Талисмана, подаренного ему Кохабаром, падают в море и гаснут один за другим в серой воде.

Альберт уже протянул руку за следующей стрелой и тут сильный удар в ухо, от которого подогнулись колени, заставил его резко наклонить голову и присесть от неожиданности.

Сначала Альберт подумал, что это Георгий «двинул» ему кулаком в ухо, но, бросив взгляд на своего друга, увидел, что тот сидит рядом на корточках, натягивая тетиву своего оружия, и широко раскрытыми глазами смотрит на Альберта. Вид у Георгия был такой, словно он увидел перед собой нечто удивительное.

Альберт почувствовал как что-то липкое и теплое течет от уха по щеке и шее вниз, по телу, а вслед за этим пришла острая боль, охватившая левую половину головы и, казалось, проникавшая в глубину его мозга. Он машинально приложил раскрытую ладонь к уху и с отвращением обнаружил вместо ушной раковины ошметки мокрой плоти, отозвавшейся на прикосновение руки болью и жжением. Он отнял ладонь от того, что секунду назад было его ухом, и увидел, что вся его рука залита кровью. Стрелок-пират хорошо знал свое дело и лишь каким-то чудом Альберт не заполучил стрелу в лицо, «отделавшись» только разорванным ухом.

— Сволочи! — воскликнул он и, резко поднявшись, вскинул арбалет и выстрелил в Дастиана, который все ещё стоял на том же самом месте, совершенно незащищенный, так как его воины отшатнулись от своего предводителя, сделав его удобной мишенью.

Альберт в этот момент забыл о боли. Огромное желание убить того, из-за кого его любимая девушка была вынуждена встать на защиту города наравне с мужчинами, заглушило боль. Та покорно отступила, уступив место всепоглощающему чувству мести. Альберт видел в пухлой фигуре Дастиана источник всех своих несчастий, поражений и неудач. Предводитель пиратов был для него в тот момент олицетворением вселенского зла и, в конце концов, просто захватчиком, пожелавшим покорить мирный город.

Словно по иронии судьбы, стрела, выпущенная Альбертом, вонзилась прямо в ухо Дастиану, который, в момент выстрела, что-то кричал одному из пиратов своей свиты, при этом повернувшись к Альберту в профиль.

Великий Пират, Гроза Буйного Моря (как величали его Летуны, посланные им к Кохабару) медленно стал оседать на палубу корабля и, наконец, рухнул, завалившись набок…

Альберт, несмотря на ливень, ясно различал торчавшую из головы Дастиана стрелу с желтым оперением.

«Вот тебе за мое ухо!» — злорадно подумал он, видя, как один пират из свиты, сопровождавшей толстого коротышку, склонился над трупом Дастиана.

Когда пират выпрямился и что-то сказал своим товарищам, те немедленно бросились бежать обратно, к тому кораблю, где их впервые заметил Георгий.

— Ага! — победно закричал Альберт. — Драпаете, черти!

Он бросил в ложе своего арбалета очередную стрелу и туго натянутая тетива, звякнув, отправила ее вслед показавшему спину, противнику.

— Альберт! Альберт! — услышал он, наконец, вопли Георгия, который обеими руками тряс его за плечо. — Остановись же! Ты истечешь кровью! Смотри, они и так все убегают!

Альберт обернулся и посмотрел вниз, на пристань, где еще несколько минут назад пиратское войско уже, казалось, одержало победу над королевской армией, оттеснив ее на городские улицы.

Сначала Альберт не поверил своим глазам. Храбрость морских разбойников испарилась, словно капля воды, упавшая на горящие угли. Враг бежал, а защитники Вааха во главе с принцем Ахандром, который по-прежнему восседал на белом коне, преследовали неприятеля, добивая отставших пиратов. Разбойники, обгоняя друг друга, неслись к своим кораблям, чтобы, как можно быстрее покинуть ваахский берег.

Георгий, уже не опасаясь быть подстреленным, снял с себя щит, меховую куртку и белую рубаху, которую тут же начал разрывать на полосы, для того, чтобы перевязать голову друга, заляпанную кровью.

Альберт уселся на дощатый настил, вытянув ноги. Он снял шлем и поставил его рядом с собой. Подбежала Нира, и Альберт заметил, что ее левая ладонь окровавлена. Однако девушка, не обращая на это никакого внимания, увидев, что ее друг ранен, воскликнула:

— Милый Альберт! О, Рум! Ты ранен!

Она опустилась на колени и обняла его. Потом, отстранившись, с глазами, полными страха, осмотрела то место на голове Альберта, где еще не так давно находилось ухо.

— Пустяки, — сказал Альберт, улыбаясь. — Я бы назвал это — много крови из ничего. Кровь сейчас остановится, а вот будешь ли ты любить безухого урода — это отдельный вопрос.

— Для меня ты хорош в любом виде. С ухом или без него, — ласково ответила Нира и вдруг заметила кровь на своей ладони. — Ой, я, кажется, тоже ранена!

— Дай, посмотрю. — Альберт взял ее руку. — Я же все-таки, в каком-то смысле, доктор.

Пока Альберт осматривал ладонь Ниры, Георгий перевязал его голову и, сделав шаг назад, не смог удержаться от смеха.

— Что смешного?! — вскинул подбородок Альберт, глядя Георгию в глаза.

— Ты сейчас похож на человека, у которого болят зубы. А еще я завязал тебе на макушке прикольный узелок. Видел бы ты себя со стороны! Ха!

— Сам дурак! — огрызнулся Альберт. — Подай-ка мне чистую тряпку! Не видишь, Нира ранена!

Рука девушки была повреждена, задевшей ее вскользь, пиратской стрелой. Альберт, со знанием дела забинтовал ее полосой ткани оторванной от рубахи Георгия и произнес:

— Ничего страшного, милая, до свадьбы заживет. Хотя, шрам все-таки останется.

— Он будет напоминать нам о том, что нам пришлось пережить вместе, — откликнулась Нира и ее губы слились с губами Альберта в долгом страстном поцелуе, что заставило Георгия отвести глаза и посмотреть туда, где королевские войска, с победными кличами заставляли пиратов, на бегу толкавших друг друга в попытке спастись от мечей, копий и стрел ваахцев, бросаться в море, так как трапы у всех трех ворот были забиты отступающими в панике разбойниками.

— А ведь сумасшедший из Зирдена был прав, — задумчиво пробормотал Альберт, оторвавшись от губ Ниры и глядя ей в глаза.

— Какой сумасшедший, Альберт? — спросила девушка, нахмурив брови.

— Да тот, который встретился мне в Зирдене, когда я искал там Жору. Кажется, его имя — Проклум. Он кричал мне тогда: «Ты — смерть Дастиана! Ты — смерть Дастиана!». А ведь, именно сейчас я и подстрелил коротышку-Дастиана, внешность которого ты мне описала ранее.

— Как?! — округлились глаза Ниры. — Ты же говорил, что не умеешь стрелять! — но, заметив, что Альберт помрачнел, недовольный тем, что она усомнилась в правдивости его слов, девушка, бросившись ему на шею, воскликнула:

— Я так рада! Ты теперь герой! А героев король Аллоклий награждает по-королевски щедро!

Альберт, сжав губы, задумчиво покачал головой.

«Все женщины одинаковы, — подумал он. — Все они просто обожают героев и подарки!».

— Рано мы, похоже, обрадовались, — вмешался в разговор Георгий. Повернувшись лицом к городу, он показывал пальцем на крыши ваахских домов.

Альберт и Нира, сидевшие на досках настила, одновременно посмотрели туда, куда указывал Георгий.

— Ни хрена себе, махина, — выдохнул Альберт. — Как он умудряется держаться в воздухе?

— Волшебство… — словно эхо, откликнулся Георгий. — Только в кино такое и увидишь.

— Наверное, это крепость Кохабара, Черного Мага, который держал у себя Лукана, — сказала Нира. — Помните, Грозник говорил, что Кохабар — единственный из Магов, кто в Мазергале владеет летающей крепостью? Смотрите! Смотрите! — воскликнула Нира, поднимаясь. — Видите, вон там, высоко в небе — два человека?! Один из них в белом, а другой — в черном?! Смотрите, молния!.. Еще! Вот! Вот! Они сражаются друг с другом! В белом — это, наверняка, Грозник, а в черном — Кохабар! Так вот почему Белый Маг покинул поле боя — он увидел Кохабара! Эти злодеи, Дастиан и Кохабар, наверняка собирались взять Ваах в «клещи»!

— Надеюсь, господин Белый Маг быстро расправится со своим черным «коллегой», — изрек Альберт, наблюдая за Летающим Замком, который медленно приближался к пристани. — В противном случае нам, чувствую, придется нелегко.

Глава 39

Когда пираты Дастиана еще только пытались взломать центральные ворота оборонительной стены, и даже не могли себе представить, что в скором времени им придется удирать со всех ног от армии короля Аллоклия, лишившись самого главного — безумной храбрости, которой наделила их магическая сила Талисмана Воина, Кохабар вторгся в Ваах с востока, посмеиваясь над дозорными, которые, прежде чем поднять тревогу, долго стояли на крепостной стене, разинув от удивления рты при виде Летающего Замка.

«Эти дураки, — думал Кохабар, стоя на смотровой площадке Главной Башни, словно капитан на мостике своего корабля, — никогда не видели ничего подобного! Ну, ничего, в скором времени вид моей крепости, парящей над Ваахом, станет для них обычным делом! Ха-ха!».

Черный Маг, не мешкая, направил свой Замок прямо к королевскому дворцу и опустил крепость перед ним на большую лужайку, смяв при этом часть красивейшего сада, деревья в котором уже выпускали первые листочки, радуясь наступающей весне.

Но Кохабар был далек от сентиментальности. Королевские стражники уже со всех сторон бежали к его крепости, для того, чтобы изгнать непрошенных гостей из райского уголка.

Черный Маг хладнокровно приказал Тагору перебить всю охрану дворца. Предводитель троллей, согласно намеченному плану, сейчас стоял во внутреннем дворе Летающего Замка, а рядом с Тагором стояли десять отборных воинов — самые сильные и свирепые Тролли из всех тридцати шести.

Кохабар, прочитав специальное заклинание, открыл в стене своего Замка потайную дверь, и Тролли, один за другим, выбежали на лужайку, где уже проклюнулись первые ростки травы. Тяжелые сапоги великанов безжалостно сминали их, оставляя на лужайке глубокие следы.

Кохабар, конечно, мог бы и сам, в одиночку, расправиться с охраной престарелого короля, но, предчувствуя, что ему еще предстоит встретиться лицом к лицу с самим Грозником, решил поберечь свою магическую силу, зная о том, что она, как и обыкновенная физическая, имеет свои пределы.

«Пусть здесь „поработает“ Тагор и его команда, — подумал Кохабар. — Для Троллей не составит большого труда перебить три десятка увальней из королевской стражи. Да и потом — Тролли без войны, все равно, что люди без воды — долго обходиться не могут».

Черному Магу сверху хорошо было видно, как Тролли, рассредоточившись, вступили в бой со стражниками. Одного-двух ударов топора Тагора было достаточно для того, чтобы королевский воин навсегда закрыл глаза. Стражников неспособны были даже уберечь их доспехи. В том случае, если Тролль не промахивался, кирасы и шлемы не могли сдержать удары острых и тяжелых, словно кузнечные молоты, топоров и мечей Троллей.

Кохабар не стал дожидаться исхода боя. Окинув взглядом многочисленные башни и башенки, шпили с флагами и искусно украшенный барельефами фасад дворца и уже ощущая себя хозяином этого величественного здания, он поднял Летающий Замок вверх и направил его к скромной, по ваахским меркам, обители Белого Мага, которую он до сих пор никогда не видел, но, с помощью своей волшебной силы уже узнал, где она находится.

Черный Маг без труда отыскал дом Грозника в плотно застроенном Ваахе, но, когда он стал опускать свою крепость прямо над фонтаном в уютном дворике, он вдруг почувствовал необычайное сопротивление. Летающий Замок остановился над землей на высоте составлявшей примерно три человеческих роста и как Кохабар ни старался, его крепость упорно не желала спускаться ниже.

«Видимо, Грозник изобрел какой-то неизвестный мне тип волшебной защиты», — догадался Черный Маг и, оставив попытки опустить Замок на землю, остановил его.

Кохабар слетел со смотровой площадки Главной Башни вниз и, коснувшись ногами травы двора, обнаружил, что может двигаться совершенно свободно и что незримое препятствие действует только на его Замок. Маг вернулся в крепость, где, под предводительством зеленого долговязого Хери оставшиеся Тролли, в ожидании приказов Кохабара, прохаживались по внутреннему двору.

— Так, Хери, бери пятерых Троллей, и пойдемте со мной! — коротко бросил Черный Маг и открыл потайной выход в стене крепости, куда Хери немедленно сбросил длинную крепкую веревку, которая, извиваясь, словно змея, полетела вниз и, наконец, коснулась своим концом мягкого изумрудного ковра травы.

Кохабар снова переместился вниз. Он не торопился подходить к ступеням лестницы, ведущей в дом Белого Мага.

«Я не вижу здесь никакой ловушки, — размышлял хитрый волшебник, — но это вовсе не означает, что ее нет. Пусть это проверят мои воины».

Сначала Тролли, а вслед за ними и Хери, перебирая лапами, быстро спустились по веревке вниз. Кохабар в это время прохаживался вокруг дышащего спокойствием фонтана, заложив руки за спину.

— Видите эту дверь? — сказал он своим воинам, показывая на вход в дом Белого Мага. — Взломайте ее!

Тролли бросились выполнять приказание, а осторожный Хери, не спеша, последовал за ними.

«До чего хитра эта обезьяна! — машинально подумал Кохабар. — Да-а-а, если даже трусливого зайца увеличить до размеров льва, он все равно останется зайцем!» — заключил он, внимательно наблюдая за Троллями, которые уже взбегали по ступеням, ведущим к входу в дом.

Но добраться до двери им не удалось. Когда до нее оставалось сделать не более двух шагов, первого из Троллей отбросило назад со страшной силой, словно ударом невидимого кулака. Но остальные Тролли, славившиеся своим извечным упрямством, не остановились, когда их собрат был отброшен от двери на два десятка шагов и, словно в наказание за неверие, их постигла та же самая участь.

Хери не стал испытывать судьбу и, ловко увернувшись от ревевших от удивления и злобы, пролетавших мимо него Троллей, остановился на второй ступеньке и вопросительно воззрился на Кохабара, который наблюдал за всем происходящим, крепко сжав челюсти.

Тролли с недовольным рычанием один за другим поднимались с земли, потирая ушибленные зады и головы.

Кохабар не стал медлить. Он достал из кармана Камень Огня, снял с пояса Магический Жезл и заставил его выпустить мощную молнию, но та, достигнув невидимой преграды, плавно разлилась по ней, словно струя голубой воды и все существа, находящиеся во дворе дома Белого Мага, увидели, что жилище Грозника, защищено незримой сферой, по которой сейчас пробегали всполохи от ударившей в нее молнии из Магического Жезла Черного Мага.

Кохабар понял, что Грозник открыл какой-то новый, неизвестный ему, способ защиты. Сфера, окутывающая жилище Белого Мага увеличивалась в размерах, и теперь ее граница уже находилась перед началом лестницы, ведущей к входу в дом.

«Эта штука стала еще сильнее! — удивился Кохабар. — Сильнее из-за того, что использовала энергию моего Магического Жезла! Видимо, с нею предстоит немало повозиться… Только времени-то у меня нет!»

Словно в подтверждение его мыслей сверху, со стены крепости раздался крик Летуна:

— Повелитель! Повелитель! Опасность! Грозник летит сюда!

Кохабар молниеносно вскинул голову вверх, вслушиваясь в слова своего слуги и тут же, осознав всю серьезность своего положения, приказал своим воинам:

— Немедленно в Замок! Мы улетаем отсюда!

Хери и Тролли бросились к веревке и принялись карабкаться вверх, а Кохабар, взлетев, занял свое место на смотровой площадке Главной Башни. Он не стал ждать, когда его воины вступят во внутренний двор Замка, и поднял свою крепость в воздух, приказав оставшимся в Замке Троллям помочь своим собратьям, раскачивающимся в это время на веревке, словно гроздь ягод на ветке и рисковавшим в любом момент сорваться вниз и разбиться.

Но Черный Маг не обращал на это никакого внимания. Летун, обладавший острым зрением, оказался прав. Кохабар увидел, как со стороны ваахской пристани, по направлению к его Замку движется по воздуху, едва заметная на фоне невесть откуда взявшихся грозовых туч, белая точка.

«Это не птица, — заключил Кохабар, прищурившись. — Не замечаю крыльев… Так и есть! Это — ненавистный Грозник!».

Черный Маг, заставив Летающий Замок двигаться с самой высокой скоростью, какую тот был только способен развить, направил его к королевскому дворцу, надеясь на то, что к его прибытию король Аллоклий и его семья уже будут захвачены в плен отрядом Тагора. Кохабар надеялся, что Аллоклий и его семья окажутся у него «в руках» еще до того, как Белый Маг настигнет Летающий Замок.

Тролли, находящиеся во внутреннем дворе крепости, поспешно втягивали веревку с висящими на ней своими товарищами и Хери, чтобы как можно скорее избавить их от тошнотворно-неудобного полета. Они бы с превеликим удовольствием сбросили вниз ненавистную им обезьяну, но, опасаясь того, что она, при падении, может увлечь за собой и их собратьев, все же втащили ее, как им и не противно было делать это.

Кохабар от радости даже хлопнул в ладоши, когда на открывшейся его взору лужайке перед королевским дворцом он увидел Тагора и десятерых его воинов, окружавших кольцом одного мужчину и четырех женщин, со связанными за спиной руками. Вне всяких сомнений это был сам король Аллоклий и его семья.

Кохабар опустил на лужайку Летающий Замок, и Тролли, подхватив пленников под руки, бросились бежать к открывшемуся в стене крепости потайному ходу.

— Быстрее! Быстрее! — кричал им сверху Черный Маг. — Нам нельзя задерживаться! Здесь вот-вот будет Грозник!

Небо становилось все темнее и темнее, и Кохабар с неудовольствием поежился, когда с первым ударом грома свинцовые тучи разразились потоками воды. Черный Маг, не желая промокнуть, тут же оградил себя от воздействия всевозможных сил природы Заклятием Крепких Доспехов, которое некогда помогло ему избежать смерти от Трубы Рума Оголтелых Мастеров.

Как только Аллоклий и его семья, промокшие «до нитки», оказались в Летающем Замке, Черный Маг немедленно прочитал Заклятие Непоколебимой Твердыни и облегченно вздохнул, так как Грозник еще не успел достичь крепости, а впускать или выпускать живых существ из Замка можно было только при одном условии — все защитные заклинания должны были быть сняты с крепости.

Кохабар снова поднял Летающий Замок в воздух и, гордо стоя на верхушке Главной Башни, наблюдал за тем, как Белый Маг, находящийся на расстоянии менее версты от него, спешит изо всех сил навстречу, несущейся к пристани, крепости.

Кохабар знал, что Грозник будет атаковать, знал и о том, что Белый Маг убил Мандиала ценой невероятных усилий, сам при этом едва остался в живых, но, вместе с тем, Кохабар чувствовал, что Грозник утомлен боем с пиратским флотом Дастиана и к тому же, у Кохабара появилась уверенность в том, что в последние дни Белый Маг не отдыхал, работая на пределе, а он — Кохабар, напротив, замечательно выспался и сейчас ощущал в себе необычайный прилив сил.

«И все же, надо быть настороже, — подумал Черный Маг. — Никогда нельзя недооценивать противника. Опять же, каким удивительным способом он защитил свой дом! Вроде бы это обыкновенное Заклятие Защитной Сферы, но в то же время измененное, работающее само по себе, без присутствия хозяина, да еще подписывающееся любой, даже черной, энергией извне и обращающее ее себе в пользу!.. Но, у меня есть хорошая „фора“… Грозник не знает о том, что Гулл действительно существует! Это не миф. Мандиал доказал это в своих книгах и изобрел призывное заклинание, которое я выучил наизусть и, хотя Мандиал и не опробовал его в действии, так как сразу после этого трагически погиб; хотя и предупреждал, что существует некоторая опасность для жизни при его применении…, но, до этого-то он никогда не ошибался!.. Нет! Прочь все сомнения! Прочь страхи! Я должен стать правителем Мазергалы! Чем раньше я покончу с этим надоедливым Грозником — тем лучше будет для меня!».

На короля Аллоклия и его семью Кохабар не обращал сейчас никакого внимания. Черный Маг старался не смотреть вниз, где стояли, не издавая ни единого звука Аллоклий, его жена — королева Велия и три их красавицы-дочери — Гранта, Лиента и Афалина.

«Гордые очень, — ухмыльнувшись, подумал Кохабар. — Не стонут, не плачут, ни о чем не просят… Ну, и не просите! Вы мне нужны только в качестве щита! Когда все закончится, я выброшу вас на помойку! Но сначала развлекусь с девушками! Когда я в последний раз спал с женщиной? Уже прошел почти месяц! Эх, наверстаю!».

Черный Маг намеренно думал о будущем для того, чтобы раззадорить себя перед встречей с Грозником, избежать которой не было возможности, и это обстоятельство заставляло сердце Кохабара биться все чаще и чаще.

Глава 40

Заклятие Непоколебимой Твердыни остановило Белого Мага на расстоянии вытянутой руки от стены Летающего Замка. Как он ни старался преодолеть эту преграду, у него ничего не получалось. Два раза он попытался с помощью своих волшебных лучей, выходящих из ладоней, пробить невидимую преграду и, тем самым, остановить Летающий Замок, но тот, лишь немного содрогнувшись, продолжал свой полет к пристани Вааха, где шла кровавая битва защитников города с пиратами.

Кохабар не спешил. Черный Маг, не двигаясь с места, наблюдал за своим противником, слегка склонив голову набок.

После второго удара Грозника Кохабар приказал Троллям вывести Аллоклия и его семью наверх толстой стены крепости для того, чтобы показать, кто на самом деле является хозяином положения. Он решил окончательно ослабить силы Белого Мага, который и без того уже выглядел измученным и усталым.

— Отпусти их, Кохабар! — прокричал Грозник, как только увидел всю королевскую семью. — Эта битва должна состояться только между мною и тобой, и простые люди, не владеющие искусством магии, здесь ни при чем! Давай выясним наши отношения один на один! Выходи из своей скорлупы! Я же не прячусь за стенами своей обители!

— Я просто решил использовать поддержку вашего славного короля! — прокричал в ответ Кохабар, покинув смотровую площадку и подлетев к стене для того, чтобы лучше видеть лицо Белого Мага. — Не хочу, знаешь ли, получить удар в спину! Я покину свой Замок только тогда, когда мы окажемся над пристанью! Пусть ваахцы увидят твой бесславный конец! А заодно узрят мою волшебную силу! Мне, как будущему правителю Мазергалы нужно, чтобы мои подданные боялись меня и уважали мою мощь! Что толку от того, что я убью тебя здесь, над крышами города, когда почти все воины находятся сейчас на пристани?! Нет, я дам тебе возможность отдохнуть до того момента, пока мой Замок не увидят все воины короля! Уверен, они будут восхищены и подавлены его видом, даже, несмотря на то, что ты в последний раз несколько подпортил его внешний вид!

Кохабар думал, что Грозник предпримет новые попытки разрушить его крепость, но Белый Маг поступил иначе. Видя, что разговор с Кохабаром бесполезен, Грозник замолчал, скрестил на животе руки и остался висеть в воздухе, отодвигаемый Летающим Замком спиною к ваахской пристани и, «поедая» Кохабара, суровым взглядом.

Насмешливая улыбка не сходила с лица Черного Мага. Прищурившись, он смотрел прямо в глаза Грознику и, ничем не выказывая своего нетерпения, решил не сотрясать воздух угрожающими восклицаниями, а терпеливо дождаться того момента, когда Летающий Замок достигнет ваахской пристани.

Кохабар ощущал, как Грозник пытается усилиями своей воли навязать ему чувство панического страха. Хотя губы Белого Мага оставались неподвижными, Кохабар мог поклясться, что Грозник пытается проникнуть в его мозг, используя какую-то неведомую Кохабару технику воздействия. Но Черный Маг чувствовал, что Заклятие Ясности Разума надежно охраняет его мозг от подобных посягательств на свободу мысли. После того, как Кохабар, будучи в гостях у Зембильды, выяснил на собственном «горьком» опыте, что Заклятие Чистого Взора действует не всегда, он изобрел свой собственный способ защиты от воздействия стойких иллюзий. Он сам создал (и очень гордился этим) Заклятие Ясности Разума, которое позволяло ему сейчас «похихикивать» в глубине души над потугами Грозника создать устойчивую иллюзию безотчетного страха.

«Нет уж, господин Белый Маг! — отчетливо подумал Кохабар. — Ваш „номер“ не пройдет! Мы не в цирке!».

Под каменным брюхом Летающего Замка раскинулся город с почерневшими от дождя, мокрыми крышами. Старики, женщины и дети, все те, кто остался сейчас в своих домах не в силах ничем помочь защитникам города, выбегали на улицы, высовывались из окон домов по пояс, удивляясь новому для них зрелищу — парящей в воздухе крепости. Их возгласы изумления, доносившиеся до слуха Черного Мага, льстили ему, он понимал, как величественно выглядит снизу его неприступный Летающий Замок.

«Глупые рабы! В скором времени вы будете трепетать от страха, когда увидите тень моей крепости, и никому из вас не придет в голову даже пискнуть! Вы, объятые ужасом, постараетесь отыскать поскорее любую щель, чтобы побыстрее забиться в нее, и там, в темноте, вы будете молиться своему Руму, чтобы он оградил вас от моего гнева!».

А пока что горожане действительно не подозревали о том, что появление Летающего Замка сулит им большие неприятности. Они просто-напросто не знали, кто пожаловал к ним «в гости» и некому было объяснить им всю сложность создавшегося положения.

Некоторые старики решили, что раз это чудо молчаливо сопровождает сам Грозник, то крепость, несомненно, летит на помощь королевским войскам, для того чтобы помочь им разбить пиратов. Некоторые люди принялись даже подбрасывать в воздух свои шляпы, выкрикивая приветствия, что немало позабавило Кохабара.

Наконец, показалась пристань, и Кохабар, посмотрев вниз, увидел, как пираты Дастиана убегают от наступающих защитников Вааха.

«Эх, опоздал я! — с раздражением подумал он. — Если пираты бегут, значит, ваахцы убили Дастиана, и сила Талисмана Воина улетучилась, как дым из сердец разбойников! Ну, да, невелика потеря! Не мог же я, в самом деле, одновременно находиться в двух разных местах! Главное, что королевская семья сейчас находится в моих руках!».

В этот момент Черный Маг заметил, что Грозник тоже смотрит вниз, на поле битвы.

Кохабар молниеносно сорвал с пояса Магический Жезл, выхватил Камень Огня и, выкрикнув одно лишь слово, снимающее Заклятие Непоколебимой Твердыни, ударил Камнем по Жезлу.

Сине-мертвенного оттенка молния, сорвавшись с набалдашника Жезла, отбросила Белого Мага далеко от Летающего Замка.

Грозник, видимо не ожидавший от противника такой проворности, все же успел выбросить вперед обе руки и тем самым спасся от неминуемой гибели, отклонив смертоносный ломаный луч в сторону.

Однако Кохабар решил не давать передышки своему врагу. Черный Маг заставил свой Жезл извергать молнию за молнией, так что Грознику оставалось лишь защищаться, уклоняясь от мощных разрядов.

Кохабар, в пылу атаки не забывал о Летающем Замке. Вылетев за его пределы, Черный Маг вновь оградил свою крепость Заклятием Непоколебимой Твердыни.

Злодей чувствовал, что Грозник старается отыскать в недрах своей памяти подходящее Заклятие, которое оградило бы его от молний Магического Жезла. Но этот инструмент, сила которого многократно увеличилась, благодаря Камню Огня, работал исправно и его, слегка нагревшаяся, рукоятка, слабо светившись, свидетельствовала о том, что Магический Жезл находится в прекрасном состоянии.

Внезапно в руках у Грозника появился длинный двуручный меч. Теперь Белый Маг уже не увертывался от молний Кохабара. Он ловко отражал их своим оружием, заставив противника попятиться назад.

Белый Маг перешел в наступление, тесня Кохабара к Летающему Замку, который, продолжая двигаться, нависал теперь над пристанью, и ваахцы, добивая остатки пиратского войска, время от времени вскидывали головы вверх, бросая полные изумления взгляды в сторону крепости, которая сама по себе скользила по воздуху, словно гигантский корабль по волнам спокойного моря.

Кохабар, видя, что ситуация складывается не в его пользу, а меч Белого Мага обладает удивительной способностью то удлиняться, то вновь укорачиваться в зависимости от направления вылетавших из Магического Жезла молний, оглянулся и посмотрел на свою крепость, на стене которой, вокруг плененной королевской семьи, столпились Летуны и Тролли.

Некоторые из Троллей сжимали в своих лапах тяжелые арбалеты и двое из них даже попытались выстрелить в Грозника, но Заклятие Непоколебимой Твердыни мешало им сделать это, так как стрелы, остановленные волшебной преградой, тут же падали вниз, на каменные плиты пристани.

Кохабар понял, что сейчас защита Летающего Замка работает против него.

«Можно, конечно, спрятаться в своей крепости и пригрозить Белому Магу тем, что я убью Аллоклия и его семью, если он будет продолжать атаковать, но это же — чистый проигрыш! И позор! — лихорадочно размышлял Кохабар. — Белый Маг никогда не сдастся и все равно не оставит меня в покое, тем более, если я действительно убью Аллоклия! Я просто обязан одержать победу над Грозником, ведь в противном случае я не смогу вскрыть его обитель, а ведь именно там и находится, наверняка, та самая бутылка с розовой жидкостью, с помощью которой я смогу получить доступ к другому миру! Нет, королевской семьей я могу воспользоваться только для подавления воли ваахцев, но Белого Мага этим не проймешь… Выхода нет! Надо во что бы то ни стало довести начатое дело до конца! Пусть ценой Летающего Замка, но Мазергала будет моей!» — решил Кохабар и снял со своей крепости Заклятие Непоколебимой Твердыни, в надежде на то, что Тролли не оставят своих попыток поразить Грозника обыкновенной арбалетной стрелой. Кохабар чувствовал, что тело Белого Мага в данный момент не защищено никакими заклинаниями. Грозник сконцентрировал всю свою колоссальную силу в своих руках и волшебном мече.

Кохабар приложил все возможные усилия для того, чтобы остановить «наседавшего» на него Грозника. Тот своим мечом старался задеть Черного Мага, выбить из его рук Камень Огня или Магический Жезл, и у него был недурной шанс сделать это, так как Заклятие Крепких Доспехов могло защитить лишь тело Черного Мага от ран, но оно не могло воспрепятствовать утере предметов, которые он сейчас держал в руках.

Черный Маг выпускал из Жезла молнию за молнией в два раза чаще, чем в самом начале боя и ему удалось-таки ослабить внимание Грозника, который, видимо, решил истощить силы Кохабара своим непрерывным натиском.

Увы, Белый Маг слишком поздно заметил то, что Кохабар снял волшебную защиту со своей крепости. Конечно, Грозник видел до этого, что Тролли пытались попасть в него, но их стелы, остановленные Заклятием Непоколебимой Твердыни, не могли пролететь и семи шагов, потому Белый Маг и перестал обращать внимание на Троллей, решив, что Кохабар слишком дорожит Летающим Замком, чтобы оставить его «открытым». Грозник переключил все свое внимание на действия Черного Мага, почему-то уверенный в том, что Кохабар, в силу своей гордости, будет продолжать битву, полагаясь только на собственные силы.

Белый Маг понял, что ошибся лишь тогда, когда ощутил, как три стрелы, почти одновременно, вонзились в его тело. Грозник опустил голову, недоуменно взирая на застрявшие в его плечах и груди стрелы. Руки его опустились, меч вывалился из ослабевших ладоней и полетел вниз, обгоняя струи дождя.

Клинок Грозника со звоном упал на мокрую пристань рядом с телами погибших ваахцев и пиратов, подняв в воздух тучу брызг…

Из сотен глоток защитников города вырвался вздох, полный отчаяния и скорби.

Кохабар решил, не медля, покончить с Грозником. Из его Жезла вырвались две молнии и ударили в грудь Белого Мага, бросив его вниз, прямо на бревенчатую стену.

С огромной скоростью, проломив своим телом доски настила, где еще не так давно стояли ваахские арбалетчики, Грозник без чувств рухнул к подножию стены и застыл там, в позе присевшего отдохнуть человека, безвольно свесив голову на грудь.

Кохабар не смог сдержать победного крика и бросился вниз, к упавшему противнику, собираясь сжечь его и тем самым раз и навсегда уничтожить само олицетворение Добра, к которому он уже не одно столетие питал жгучую ненависть.

Но вопли встревоженных Троллей, донесшиеся до слуха Кохабара со стены оставшегося позади Летающего Замка, заставили его остановиться и оглянуться назад.

Цитадель Черного Мага сотрясалась под градом ударов, источник которых был невидим. Крепость при этом издавала хруст, проникавший, казалось, в глубину мозга Кохабара, с ее стен сыпались камни, а Тролли, покинув плененную королевскую семью (все члены которой, обернувшись, с ужасом смотрели назад), бежали по стене крепости туда, где кто-то, закрытый самим Замком от глаз Черного Мага, наносил по крепости чудовищной силы удары.

Глава 41

Альберт, Георгий и Нира, похватав свои арбалеты, спускались с настила вниз для того, чтобы защитить Белого Мага, который упал всего в нескольких шагах от них.

— Скорее, может, Грозник еще жив! — кричал Альберт. — Может, мы сумеем его спасти!

Георгий, с холодеющим сердцем наблюдавший за битвой двух Магов, при падении Грозника даже закрыл глаза, не в силах выдержать подобное зрелище. В этот момент он пожалел о том, что «Градиент-Z» остался в доме Белого Мага.

«Я бы с превеликим удовольствием выпил злосчастную жидкость прямо здесь, на пристани, если бы заранее знал, что все кончится так плачевно! — с чувством опустошенности в душе подумал он. — Кто знает, может, мне бы повезло и я благополучно, без всяких ударов и слияний с предметами, оказался бы сейчас в родной России. Ведь Альберт сам рассказывал, что оказался на кирпичном заводе, целый и невредимый! Нет! Не ныть! — ободрил он себя. — Теперь наши судьбы зависят только от того, выживет ли Белый Маг! Если эта скотина — Кохабар убьет Грозника, то, чувствую, не видать нам „Градиента-Z“, как своих ушей!».

Друзья бежали, перепрыгивая через тела убитых и обломки ваахских катапульт, к Грознику, который, вне всяких сомнений был жив, так как Нира еще издали заметила, что Белый Маг пошевелился.

Георгий на бегу вновь посмотрел на темное небо и крикнул друзьям:

— Смотрите, Грозник был не один! Какое-то чудище пытается разрушить крепость Кохабара!

Альберт и Нира подняли головы вверх, где, в небе, происходили события, немало удивившие не только их, но и всех ваахцев, находящихся на пристани.

С той стороны Летающего Замка, на которую ни Кохабар, ни его слуги, всецело поглощенные битвой с Грозником, не обращали никакого внимания, к крепости, никем не замеченная, подлетела большая плита, имевшая точно такие же размеры, как и та, что Кохабар «конфисковал» у убитой им колдуньи.

На этой плите восседал, свесив задние лапы вниз, а передними управляя каким-то механизмом с длинной толстой трубой, неуклюжий, громадный и толстый дракон.

Георгий видел, как дергается вышеупомянутая труба и как, в такт ее колебаниям, покачивается плита, а по большому чешуйчатому телу дракона пробегают волны, словно по куску студня, но при этом не было видно ни дыма, ни огня. Георгий понял, что труба, которой управляет дракон, есть не что иное, как неизвестное ему оружие.

Пушка «выплевывала» плотные сгустки невидимой энергии, и с каждым таким выстрелом Летающий Замок Кохабара все сильнее и сильнее кренился на одну сторону, и, казалось, что пройдет совсем немного времени и фантасмагорическая крепость развалится на куски. Камни с ее стен уже сыпались градом, принуждая защитников Вааха бежать прочь от нависшей над ними опасности.

Кохабар на мгновение остановился в воздухе, задумавшись о том, что ему делать дальше: добивать беспомощного Белого Мага, или спасать Замок. Но, увидев, что Грозник зашевелился, Черный Маг вновь ринулся вниз, к Грознику, решив, что немедленная смерть Белого Мага сейчас важнее крепости.

Нескольких Троллей Труба Рума (а это была именно она), управляемая драконом, сбросила вниз на пристань Вааха, и они разбились насмерть. Но их собратья, находящиеся в Летающем Замке, увидев, что Кохабар и не думает защищать свою крепость, яростно взревели и выпустили часть стрел, предназначавшихся дракону, вслед своему хозяину. Эти стрелы, впрочем, не нанесли Кохабару ни малейшего вреда. Черный Маг был надежно защищен Заклятием Крепких Доспехов.

Вокруг Грозника, кроме Ниры, Георгия и Альберта, уже собралось более двух десятков ваахцев, готовых пожертвовать своей жизнью, прикрыв своими телами доброго волшебника, которого они почитали так же, как и своего короля.

Принц Ахандр уже заметил, что его отец, мать и сестры стоят на стене Летающего Замка. Ярости принца не было предела. Он понял, что ничем не может помочь сейчас своей семье. Впрочем, ни король Аллоклий, ни королева Велия, ни их дочери не просили о помощи. Они все прекрасно понимали, что люди, находящиеся внизу, не смогут сделать ничего для их спасения.

Именно поэтому принц Ахандр одним из первых подбежал к поверженному Белому Магу и, развернувшись лицом к летящему Кохабару, застыл в напряженном ожидании, сжимая в каждой руке по длинному тяжелому мечу. Лошадь принца пала во время жестокого боя с пиратами, но этот высокий красивый мужчина с лицом древнегреческого бога был цел и невредим, и войско его без всякой команды устремилось к своему предводителю, чтобы сберечь того, кому они действительно сейчас могли помочь.

Но Кохабару, с пренебрежением смотревшему на жалкие, по его мнению, потуги королевского войска, тем не менее, не удалось воспользоваться своей магической силой, чтобы нанести последний, сокрушительный удар своему противнику — Белому Магу.

Кохабар (распознавший в сидящем на плите огромном существе дракона Комо, которому он, не так давно, нанес страшное и унизительное оскорбление) допустил ошибку, посчитав, что Комо хочет сначала разрушить Летающий Замок, а лишь потом попытаться разделаться с ним.

Черный Маг, имевший только одну цель — убить Грозника, опрометчиво отвернулся от Летающего Замка и уже готовился сжечь всю толпу людей, прикрывавших Белого Мага, но Комо, неожиданно оставив крепость Кохабара в покое, направил дуло Трубы Рума прямо в спину Черному Магу, вслед за чем дернул рычаг, приводящий орудие в действие.

Георгий поневоле присел, когда Кохабар, кувыркаясь в воздухе, врезался в деревянную стену временного укрепления и, выбив из нее своим телом несколько бревен, упал в море. Дракон на плите совершил крутой вираж и принялся «всаживать» заряд за зарядом в воду, туда, где, взмахивая руками, пытался удержаться на плаву Черный Маг.

— Ага! — орал дракон так громко, что люди от боли зажимали уши ладонями. — Проклятый Кохабар! Я убью тебя! Я убью тебя!

Когда Черный Маг, застигнутый невидимым снарядом Трубы Рума, пролетал над головами людей, прикрывающих своими телами Грозника, Георгий, потерявший во всеобщей кутерьме свой стальной шлем, почувствовал, как что-то пребольно ударило его по голове. Когда он, полуоглохший от злобного рокота Комо, принялся ощупывать свою голову, то вдруг заметил у себя под ногами невзрачный камень зеленого цвета, который едва светился, лежа на, заляпанной грязью и кровью, поверхности пристани.

Георгий поднял этот камень. Тот был горячим на ощупь. Неприятное ощущение зуда пронизало руку Георгия до самого плеча.

— Этот предмет надо немедленно отдать Грознику! — услышал он знакомый голос и резко обернулся. Рядом с ним, тяжело дыша, стоял Забредягин. В одной руке Александр Григорьевич сжимал окровавленный меч, а в другой руке — черный, сплошь покрытый непонятными знаками жезл.

— Ты слышишь меня, Жора?! Пошли к Грознику!

Забредягин взял Георгия за локоть и, буквально, потащил еще не оправившегося от удара по голове Георгия к тому месту, где сидел, опершись спиною о грубо отесанные бревна стены, полуживой Белый Маг.

Когда Забредягин и Георгий подошли к Грознику, тот поднял голову и устало посмотрел на них. Рядом с Магом «вертелся» Альберт, уже умудрившийся извлечь стрелы Троллей из тела волшебника и, как, единственный из собравшихся, разбиравшийся в медицине, перевязывал сейчас кровоточащие раны волшебника и его, обожженную молниями Кохабара, грудь. Нира помогала своему возлюбленному.

— Вот, возьмите, — сказал Забредягин, протягивая Белому Магу жезл. — Это, видимо, выпало у этого злодея, когда он хотел убить вас.

Георгий, вслед за Забредягиным молча протянул Грознику найденный камень.

При виде этих вещей Белый Маг оживился. Он даже попытался встать на ноги, но Альберт удержал его. Превозмогая боль, Грозник принял из рук своих новых знакомых Магический Жезл и Камень Огня (а это были именно они!) и тут же принялся произносить странные слова, смысла которых никто из присутствующих не мог понять.

Эти слова вызвали у Георгия чувство внутреннего дискомфорта. Ему вдруг захотелось сейчас убежать неведомо куда, лишь бы не слышать голоса Белого Мага. Но любопытство оказалось сильнее этого странного чувства, и Георгий заметил, что чем дольше волшебник читает свое заклинание, тем больше, хотя и незаметно для глаз, каким-то неведомым образом что-то меняется вокруг Грозника. Что-то незнакомое и огромное, непознанное и невероятное, неисчислимое и бесконечное, находящееся за пределами человеческого разума присутствовало сейчас на пристани…

Комо в это время уже успел загнать Кохабара залпами своей пушки далеко от берега, но Черный Маг, хотя и лишился Жезла и Камня, но, благодаря Заклятию Крепких Доспехов, держался на плаву, словно пробка, стойко выдерживая удары Трубы Рума, хотя и погружался глубоко в воду при каждом попадании.

Когда Белый Маг, держа в руках Магический Жезл и Камень Огня, начал произносить слова заклинания, Комо, казалось, почувствовал это. Дракон уже понял, что выстрелом Трубы Рума выбил из рук Кохабара Камень Огня, из-за которого и началась вражда между ними, но он думал, что эта вещь сейчас уже лежит глубоко, на морском дне. Теперь же обостренное чувство волшебства подсказало дракону, что Камень находится в руках у Грозника.

Комо круто развернул плиту вокруг своей оси и направил ее туда, где столпившиеся вокруг Белого Мага люди заворожено смотрели на вещи Кохабара, которые Грозник держал перед собой в вытянутых руках, хриплым голосом выкрикивая непонятные слова.

Плита, на которой восседал дракон, зависла над головами людей, приведя их в состояние замешательства. Стрелки немедленно направили свои заряженные арбалеты на Комо.

— Грозник! Отдай мне Камень и Жезл! — прогремел дракон. — Эти вещи теперь принадлежат мне!

Белый Маг невозмутимо продолжал проговаривать волшебные слова. Он совершенно не обращал внимания на нависшего над ним дракона.

— Ах, так!!! — рассвирепел тот. — Я знаю — ты хочешь лишить Жезл и Камень волшебной силы! Но я не дам тебе сделать этого! Пусть они не достанутся никому!

С этими словами Комо направил Трубу Рума прямо на Белого Мага. Ему, конечно, пришла сначала в голову мысль о том, чтобы просто скрутить, разорвать волшебника, но…, как это ни странно звучит, Комо боялся Грозника. Драконы всегда уступали Магам в волшебной силе. И именно поэтому Комо решил применить Трубу Рума.

Но, стоило ему только протянуть лапу к рычагу, как Труба Рума, издав пронзительный писк, подозрительно тренькнула, и ее дуло опустилось вниз, а плита, на которой восседал Комо, завалившись на один бок, медленно заскользила по воздуху, словно по наклонной плоскости в сторону города и, через несколько мгновений, со скрежетом мягко опустилась на поверхность пристани.

Комо, с вытаращенными от удивления глазами, некоторое время сидел неподвижно, не в силах понять все произошедшее с ним.

— …рандрагорм! — выкрикнул Грозник последнее слово из своего длиннющего заклинания, и руки Мага, сжимавшие Камень и Жезл, опустились.

Все присутствующие увидели, что Камня Огня и Магического Жезла больше не существует. Эти предметы превратились в тончайшую черную пыль, которая легким облачком покрыла руки Белого Мага и тотчас же, смываемая непрекращающимся ливнем, превратилась в обыкновенную грязь, которая, капая с кончиков пальцев Грозника, растворялась в слякоти, покрывавшей всю пристань.

Волна невидимой энергии прокатилась по причалу в сторону моря, вызывая у людей мимолетное чувство невесомости.

— Помогите! Помогите! Тону! — донесся до слуха всех людей отчаянный крик со стороны моря.

Трое воинов, по приказу Ахандра бросились к пролому в стене, оставшемуся от выбитых ворот, и вскоре вернулись обратно, ведя под руки хромающего старика в каких-то ужасных лохмотьях. С него ручьями текла вода, и вид его вызвал у людей крайнюю степень жалости.

Все присутствующие с удивлением смотрели на старика, задавая друг другу один и тот же вопрос: «Кто это такой?».

Старика, что-то пробормотавшего своим сопровождающим, те уже выпустили из рук, но тут, опомнившийся от потрясения Комо заревел, соскочив с плиты:

— Стойте! Не отпускайте его! Это Черный Маг! Он просто утратил свою молодость!

Дракон, тяжело топая, бежал к своему давнему обидчику, выкрикивая на ходу:

— Я раздавлю тебя, поганый Кохабар! Нет мне покоя, пока ты живешь на этом свете!

Воины короля, увидев приближающегося дракона и не желая быть раздавленными ужасным чудовищем, сочли за благо, быстро отойти в стороны. Принц Ахандр, больше озабоченный тем, как спасти свою семью из неподвижно висящей над причалом крепости Кохабара, которая упорно не желала приземляться, в отличие от рухнувшей плиты Комо, равнодушно махнул в сторону Кохабара рукой: «Пусть сами разбираются!».

Принц принял такое решение, когда увидел на лице Кохабара выражение панического страха и догадался, что Черному Магу нечего противопоставить грубой силе дракона.

— Если дракон убьет Кохабара, — сказал Ахандр своим воинам, — то его крепость сама собой опустится вниз, лишившись волшебства. Подождем!

Но коварство Черного Мага не имело границ. Он, униженный и разгромленный «на голову», при виде дракона, приближавшегося к нему огромными скачками, сначала действительно немало испугался, но тут же опомнился, развел руки широко в стороны и принялся читать, насколько возможно четко выкрикивая каждое слово, последнее заклинание Мандиала — заклинание, призывающее на помощь… самого Гулла.

Это и был тот самый «главный козырь» Кохабара, о котором он вскользь упомянул перед вылетом в Ваах, объясняя слугам свой план захвата города.

Глава 42

Услышав произносимые Кохабаром слова, Грозник дернул за рукав сидевшего рядом Альберта и тихо сказал ему:

— Господин Альберт, пожалуйста, скажите всем, что нужно немедленно отойти от Кохабара как можно дальше. Если у него все получится, то это может закончиться плачевно для всех нас. Увы, здесь я бессилен. Я не могу остановить этого зарвавшегося дурака. Он не знает, что делает.

Альберт не стал задавать Белому Магу лишних вопросов. Он подошел к принцу Ахандру и передал ему слова Грозника, который в это время от упадка сил потерял сознание и снова уронил седую голову на грудь.

Принц молча выслушал Альберта, кивнул и зычным голосом приказал своим воинам отойти к Южной Башне города, как раз туда, где перед началом боя располагался резервный отряд Карасорма.

Ваахцы, в большинстве своем никогда не видевшие, до сегодняшнего дня таких больших чудовищ, как Комо, с радостью выполнили приказ принца Ахандра к отступлению.

Георгий, Альберт, Забредягин и воин из королевского войска подняли Белого Мага на руки и перенесли его к подножию Южной Башни. Ахандр сначала приказал отнести Грозника вглубь города, но волшебник, очнувшись, покачал головой из стороны в сторону и наотрез отказался покидать пристань до тех пор, пока все не закончится. Как со Старшим Советником Короля, спорить с ним не смел даже сам принц. Мудрость Грозника была в Мазергале вне обсуждений.

Георгий крайне удивился, когда у подножия Южной Башни увидел сложенные в кучу вещи резервистов, лежащие в целости и сохранности. Он заметил среди этих вещей и сумку Альберта, которая выглядела совершенно нелепо среди всяческих холщовых и кожаных котомок жителей этого мира.

Все эти вещи во всеобщей суматохе каким-то странным образом уцелели и теперь лежали темной сырой бесформенной грудой, всем своим видом напоминая о некогда размеренной и мирной жизни столицы Мазергалы, жизни, которую отныне будут ценить выжившие в сегодняшней битве люди, как ценит человек, оказавшийся в пустыне, каждую каплю драгоценной воды.

Георгий вспомнив, что в сумке Альберта должна была сохраниться аптечка, молча направился к груде вещей и, спустя несколько секунд, с гордым видом протянул Альберту его багаж, сказав:

— Волшебники ведь тоже люди, не так ли? А у тебя здесь, по-моему, есть аптечка. Помоги Грознику.

Альберт издал возглас удивления. Он никак не ожидал увидеть свою сумку, пусть и основательно намокшую от непрекращающегося ливня, но целую и невредимую. Она напомнила друзьям, откуда они родом и мысль о далекой России заставила их сердца почти одновременно сжаться от тоски по родине.

— Спасибо, что нашел ее, — вздохнув, промолвил Альберт, бросив быстрый взгляд на Грозника, который, едва дыша, сидел у подножия Башни, закрыв глаза от бессилия.

Альберт уже потянулся к молнии на сумке, как вдруг монолитные плиты пристани задрожали, словно от начинающегося землетрясения и послышался нарастающий с каждой секундой шум, словно от запущенных один за другим, дизельных двигателей.

Все внимание людей было приковано сейчас к двум существам — Черному Магу и дракону, который, с грозным рыком уже занес ногу над головой своего обидчика, чтобы раз и навсегда покончить с Кохабаром, который, между тем, даже не пытался бежать. Прокричав заклинание, он, с гордо поднятой головой, стоял и смотрел вперед, с таким невозмутимым видом, словно рядом с ним и не было никакого дракона.

Грозник вновь открыл глаза, и его хмурое усталое лицо стало похоже на гипсовую маску, ни один мускул не шевельнулся на нем. Альберт, потянувшийся было к сумке, тоже поднял голову, вглядываясь туда, где толстый дракон, казалось, вот-вот раздавит, вновь превратившегося в старика, Кохабара.

Нира в страхе прильнула к плечу Альберта, но он, казалось, не чувствовал этого.

Георгий и Забредягин, так же, как и остальные люди, недвижимо стояли, затаив дыхание, в ожидании кровавой развязки.

Но Черный Маг, с несвойственным для старика проворством, в самый последний момент отскочил в сторону, и тяжелая драконья лапа ударила по монолитной плите пристани. Комо, взвыв от негодования, приготовился повторить свою попытку, решив на этот раз не церемониться со своим врагом.

Но дракону так и не удалось завершить то, о чем он мечтал с того самого момента, когда Кохабар покинул его пещеру, напоследок оскорбив драконью гордость.

Плиты причала за спиной Комо с невероятной быстротой и легкостью взлетели вверх, словно они были сделаны не из камня, а из обыкновенного картона.

Из образовавшегося провала вырвался к небу столб огня и дыма такой высоты, что часть грозовых туч тут же испарилась, обнажив голубой круг чистого неба.

Из разверзшейся бездны медленно появилось нечто такое, что заставило резко обернувшегося дракона позабыть обо всем на свете, включая Кохабара. Комо, неуклюже переступая, споткнулся о валявшееся под ногами бревно и упал, не отводя взгляда от выраставшей из провала огненной фигуры неведомого доселе ни волшебникам, ни людям, существа титанических размеров, вид которой был настолько ужасен, что дракон Комо, по сравнению с ним, казался безобидной плюшевой детской игрушкой.

Зубастая голова и огромные лапы этого жителя древней бездны Дельдары, отдаленно напоминали образ Тролля, но, лишь отдаленно, потому что существо это, столь загадочное, фантастичное, полуматериальное, состояло, казалось из огня, принявшего облик кошмарного монстра. Вид его «переворачивал с ног на голову» представления людей о том, что считать большим, а что — ничтожным.

Все присутствующие на пристани осознали, что это и есть то самое Зло, имя которого все они, в обиходе порой упоминали «к месту и не к месту», нисколько не сомневаясь в том, что Зло не может быть воплощено в реальную форму. Имя этого Зла знал каждый ребенок в Мазергале и за ее пределами, и звучало оно на любом языке одинаково просто — Гулл.

— Кто посмел вызвать меня?! — воскликнуло существо голосом такой силы, что задрожало само море, а один из ветхих домов недалеко от пристани рухнул, превратившись в груду обломков.

При этом вопле люди попадали навзничь, они просто не могли удержаться на ногах от дробной тряски земли под их ногами и от ужаса, охватившего даже «видавших виды» воинов. Люди распластались на камнях пристани, прикрыв головы руками. Один лишь Грозник, сидящий у подножия Южной Башни, продолжал созерцать необыкновенное появление Гулла.

Георгий, как и все остальные, лежавший лицом вниз, с величайшей осторожностью приподнял голову и заметил, что летающий Замок Кохабара, висящий позади огненного чудища, начал вдруг снижаться, и своей угловой Башней коснулся плеча Гулла.

Монстр взревел и, размахнувшись, ударил лапой по зависшей над ним крепости, отчего та, словно мяч, по которому нанесли удар теннисной ракеткой, стремительно полетела в сторону города и, врезавшись в один из высокошпильных ваахских домов, намертво застряла в нем, словно крупная заноза в пальце.

Поступив с Летающим Замком, как с надоедливым насекомым, Гулл наклонился к дракону Комо и Черному Магу Кохабару, которые, прижавшись к бревенчатой стене, не могли даже пошевелиться от охватившего их страха, и повторил свой вопрос:

— Так кто из вас осмелился потревожить меня?!

Комо медленно поднял переднюю лапу и указал на Кохабара, который уже пожалел, что воспользовался непроверенным заклинанием Мандиала и теперь не знал, что ожидать от вызванного им самим страшного монстра.

— Ты?! — проревел Гулл, обращаясь к Кохабару. — Да как ты посмел, червяк, вызывать меня?! Уж не думал ли ты, что я — великий и ужасный Гулл, буду исполнять твои жалкие желания?!

Кохабар понял, что совершил ошибку и, решив использовать последний шанс на спасение, вытянул палец в сторону дракона и, заикаясь, произнес:

— Д… дракон врет, о великий Гулл. Это он вызвал тебя.

Услышав это, Гулл рассвирепел и с такой силой хлопнул лапой по пристани, что толстые плиты треснули, а на месте удара осталась глубокая вмятина.

— Мне все равно!!! За вашу наглость вы оба будете наказаны!!! Я заточу вас в своем царстве, царстве Тьмы, на вечные времена!!! И больше никогда и никому из живущих на Дельдаре не придет в голову вызывать меня, великого Гулла для исполнения своих мелочных и грязных желаний!!!

С этими словами монстр сгреб одной лапой Кохабара, а двумя пальцами другой, с брезгливостью в движениях, схватил за хвост сопротивляющегося изо всех сил дракона, после чего медленно и величественно погрузился обратно, в недра Дельдары, туда, где находилось его таинственное царство — царство Тьмы…

Из разверзшейся бездны до слуха находящихся на пристани людей донесся полный невыносимого страдания и дикой злобы, последний крик дракона Комо:

— Будь ты проклят, Кохабар!!!

Глава 43

Один за другим поднимались воины с холодных плит пристани, все еще не веря наступившую тишину, которую они же сами и нарушали, нечаянно позвякивая оружием. Ливень прекратился, тучи стремительно разбегались в разные стороны, и открывающееся вечернее небо дышало каким-то неуместно-кощунственным спокойствием, словно оно пыталось доказать людям, что ничего особенного не случилось, а может быть и того хуже — все это привиделось им. Небо как бы говорило: «Посмотрите на меня! Вот я — всеобъемлющее и величавое, и нет никакого царства Тьмы! Нет ни Гулла, и никогда не было ни дракона Комо, ни Черного Мага Кохабара! Идите домой, и успокойтесь, ведь приближается ночь и всем вам пора отдохнуть. Идите с миром!». Но это была всего лишь иллюзия…

— Вставайте, воины Вааха! — зычным голосом воскликнул принц Ахандр. — Кто может идти, идите за мной! Надо спасать нашего короля! Летающий Замок Кохабара упал где-то неподалеку! Мы без труда разделаемся со слугами Кохабара!

Принц хотел было выделить двух-трех воинов, чтобы те помогли Грознику добраться до дома, но Маг остановил его, сказав:

— Спасайте свою семью, Ахандр. Я знаю — они все живы. Господа Альберт и Георгий помогут мне добраться до моего дома. И, господин Альберт, пожалуйста, оставьте свою аптечку в покое, она вам самому пригодится! — обратился Грозник к Альберту, увидев, что тот достает шприц для того, чтобы сделать Белому Магу укол. — За свою долгую жизнь я получал и не такие ранения. Не забывайте, я же все-таки волшебник, и мне удалось прожить целых восемьсот пятьдесят лет! Уберите свои лекарства, достаточно того, что вы вытащили стрелы и перевязали меня! Я хочу сейчас, как можно скорее, оказаться под крышей своего дома, стены которого поставят меня на ноги быстрее любого доктора!

Принц Ахандр поклонился Белому Магу и повел остатки своего войска на поиски упавшей крепости.

— Ну, ребята, я с ними! — сказал Забредягин, поправляя шлем. — Вы, я думаю, справитесь вдвоем, а вот Ахандру лишний клинок не помешает! Ведь у этого злодея Кохабара в Замке остались его воины, и, кто знает, может, они будут драться до конца!

— Это ваше личное дело, Александр Григорьевич, — откликнулся Альберт. — Берегите себя!

Забредягин отсалютовал им мечом и побежал догонять удаляющееся ваахское войско. Георгий, глядя ему вслед, подумал, что даже кошмары этого мира не в силах отнять у этого человека тягу к полноценной жизни, которую он обрел, благодаря своему «путешествию» в Мазергалу, которое и освободило его из «плена» инвалидной коляски.

Георгий и Альберт взяли под руки Белого Мага, который, без их поддержки не мог держаться на ногах, и медленно направились к центру пристани, чтобы выйти на одну из главных улиц Вааха, которая и должна была привести их к дому Грозника.

Нира осталась с ними. Она шла рядом, с взведенным арбалетом в руках и была готова, не медля, всадить стрелу в любого, кто вздумает покуситься на их жизни.

Жители Вааха, услышав весть о победе над Дастианом, заспешили на пристань для того, чтобы помочь раненым, которых было очень много, добраться до лазарета, где, сбившийся с ног, доктор Кристис оказывал первую помощь обожженным и изрубленным в битве за свободу Вааха и Мазергалы, воинам.

Проходя мимо упавшей плиты, на которой прилетел дракон Комо, Георгий услышал какое-то невнятное бормотание и сделал Альберту и Нире знак рукой, чтобы те остановились.

Георгий приложил палец к губам, призывая своих спутников к молчанию и, вытащив из ножен острый клинок покойного Грога, оставил Белого Мага на попечение Альберта и осторожно подкрался к треснувшей лефитной плите.

Нира вскинула арбалет, готовая прикрыть Георгия в случае опасности, но тот уже тащил за руку тощего грязного человека, облаченного в обтягивающем тело трико, которое, когда-то переливалось всеми цветами радуги, а теперь превратилось в безобразное нелепое одеяние в многочисленных дырках и дырочках.

На шутовском колпаке, нахлобученном так, что он закрывал глаза несчастного человека (видимо это он сам натянул его так сильно, чтобы не видеть ужасов, творящихся вокруг), жалобно подтренькивал единственный бубенчик. Остальные были утеряны безвозвратно. В руке этот человек сжимал облупленную лютню, одна струна которой лопнула, завернувшись в кольцо, и была похожа сейчас на длинный тонкий ус какого-то насекомого.

— Как тебя зовут, чучело? — насмешливо спросил Георгий. — Да не трясись ты так, война уже закончилась!

— Я — Тисандр, — ответил молодой человек, стаскивая с головы колпак и испуганно оглядывая пристань своими светло-серыми глазами. — Я — бывший придворный поэт-менестрель покойной волшебницы Зембильды из Запределья. Господин дракон Комо милостиво подобрал меня, и этим спас мне жизнь. Как жаль, что его утащил этот монстр! Господин Комо был очень добр ко мне, а вот злой Маг Кохабар оставил меня на верную смерть в снежной пустыне! Господин Комо…

— Хватит! — оборвал его Георгий. — Твой господин Комо не меньший злодей, чем Кохабар! Туда ему и дорога!

— Не обижайте поэта, господа! — вмешался Грозник. — Возьмем его с собой. У него хорошая чистая душа и пусть он немного труслив, я знаю — со временем это пройдет и он дополнит мой рассказ о происшедшем сражении, который я собираюсь написать для истории, а возможно, также он напишет несколько песен о сегодняшнем дне, чтобы увековечить его в сердцах людей. Поэт нужен мне и он пойдет вместе с нами!

Тисандр вновь надел на голову колпак и галантно поклонился. Нелепый головной убор при этом свалился в грязь, отчего Георгий не смог удержаться от смеха.

— Благодарю вас, господин… Извините, не знаю вашего имени, — недовольно покосившись на Георгия, сказал Тисандр.

— Грозник, — откликнулся Маг. — И бросьте раболепствовать!

— Благодарю вас, господин Грозник, — повторил Тисандр. — Я постараюсь оправдать ваши надежды!

Они продолжили свой путь уже впятером: Грозник, Альберт, Нира, Георгий и поэт-менестрель Тисандр, который тащился позади всех, проклиная про себя непонимание простыми людьми таких сложных существ, как поэты…

В ближайшем переулке Георгий заметил брошенную кем-то телегу, с запряженной в нее лошадью. Альберт, научившийся за время своих странствий по Мазергале кое-как управлять этими умными животными, вызвался править повозкой, и. таким образом спутники благополучно доехали до дома Белого Мага, где и расположились на ночлег.

Волшебника уложили на диван и договорились попеременно дежурить у его постели ввиду отсутствия Кронгруса. Альберт, вновь сославшись на знание медицины, первым заступил на дежурство.

Георгий прошел в ту самую комнату, которая была выделена ему и Альберту еще три дня назад для ночлега. Сбросив с себя верхнюю одежду, он свалился на диван, как подкошенный. В этот момент ему было решительно на все наплевать…

Глава 44

Ночью Георгия разбудил Альберт:

— Вставай, Жора, и иди к Грознику. Твоя очередь. У-у-у, как болит проклятое ухо! Я уже все обезболивающее из аптечки сожрал, и все равно не помогает!

— Так закажи себе вина, — зевнув, промолвил Георгий. — Мы же не где-нибудь, а в доме волшебника.

— Да я хотел, но боялся заснуть. Хотя Грозник и хорохорится, но все-таки он чувствует себя неважно. Все время просит пить. Хотел я сделать ему укол, чтобы он хоть немного поспал, но он отказывается.

— Что ж, ему виднее, — сонно пробормотал Георгий, надел сапоги, вышел из комнаты в темный холл и, осторожно ступая, направился к кабинету Грозника.

Волшебник лежал на том самом диване, где некогда сидели его гости во время долгого разговора, состоявшегося три дня назад, когда никто из них еще не подозревал о том, какая опасность угрожает Вааху.

На столе, рядом с диваном, горела тусклая лампа, и ее свет «выхватывал» из погруженного во мрак кабинета бледное лицо Грозника, который, лежа с открытыми глазами, смотрел в темный потолок. Увидев вошедшего Георгия, Белый Маг молча проводил его взглядом до кресла, в котором, еще недавно восседал сам, а теперь оно служило местом для его «сиделок».

— Вам что-нибудь нужно, господин Грозник? — вежливо спросил Георгий, усаживаясь в чрезвычайно мягкое и удобное кресло Белого Мага.

Тот отрицательно покачал головой, не отводя, впрочем, наполненного мудростью взгляда от лица Георгия, отчего тому сделалось немного не по себе.

Грудь Белого Мага, умело перевязанная Альбертом чистыми бинтами из аптечки, вздымалась от учащенного дыхания, и пятна крови, проступавшей сквозь белую ткань бинтов, напомнили Георгию о том, какие страшные раны нанесли Грознику Тролли Кохабара всего лишь несколько часов назад.

«Обычный человек умер бы на месте, а Грознику хоть бы что, — подумал Георгий. — Лежит себе, и в потолок поглядывает».

Прошло около часа, и за все это время не промолвивший ни слова Грозник, вдруг заговорил, заставив задремавшего Георгия вздрогнуть.

— Господин Георгий, очень вас прошу, встретьте гостей и проведите их ко мне. Их двое — принц Ахандр и ваш знакомый — господин Забредягин. Они сейчас как раз подходят к моему дому.

— Хорошо, — промолвил Георгий, вставая. — Как скажете, господин Грозник, только не заблудимся ли мы, разыскивая ваш кабинет? Видите ли, когда мы строили стену, Альберт рассказывал мне, что гости, попадая в ваш дом, порой блуждают по несколько часов.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся Белый Маг, — я позабочусь о том, чтобы, с сегодняшнего дня, мои гости больше не плутали в своих собственных иллюзиях.

Георгий, удовлетворенный ответом Грозника, вышел из кабинета в холл, который тут же осветился блеклым сиянием, источников которого никто из обыкновенных людей не мог видеть.

Принц Ахандр и Забредягин действительно стояли перед входной дверью, и сын короля уже протянул руку к дверной ручке, когда Георгий распахнул перед ним дверь и сказал:

— Входите, господин Грозник уже ждет вас. Кстати, как ваши дела? Вам удалось спасти своих близких?

— Слава Руму, все в полном порядке, не считая того, что при падении крепости Кохабара мой отец сломал руку. Моя мать — королева Велия и три моих сестры отделались только царапинами, да ссадинами. Все они сейчас отдыхают. А вот с Троллями Черного Мага покончено раз и навсегда, — ответил Ахандр, входя в дом. — А как чувствует себя господин Белый Маг?

— Судя по его виду — не очень хорошо, — сказал Георгий. — Но мы, по очереди, приглядываем за ним, так что, можете не волноваться. Ваш Старший Советник — необычайно крепкий человек.

Георгий посмотрел на Забредягина. Тот, устало улыбаясь, прошел мимо Георгия, не проронив ни слова, ступая вслед за принцем Ахандром. Георгий бросил взгляд на очистившееся от туч, звездное мазергалийское небо и шумно вдохнул носом свежий ночной воздух. Воздух пах зеленой травой и дымом от догоравших возле причала пиратских кораблей.

Георгий нагнал принца Ахандра и Забредягина у самых дверей кабинета Белого Мага и, вслед за ними вошел внутрь, уверенный в том, что ему сейчас предстоит услышать интересный рассказ об окончательной победе ваахцев над врагами. И не ошибся.

Ночные гости поприветствовали Белого Мага, и сын короля без промедления стал рассказывать Грознику о последних событиях, причем рассказ его больше походил на доклад.

— Итак, — сказал принц, прохаживаясь по комнате и, время от времени, посматривая на присутствующих. — Начну с того, что мы, жители Вааха одержали-таки победу над своими врагами в неравной битве, в чем, несомненно, есть заслуга каждого, кто принимал участие в обороне нашей замечательной столицы. Мой отец, король Аллоклий, шлет вам, господин Грозник, искренние поздравления и выражает вам огромную благодарность за ту помощь, которую вы оказали нам, не владеющим волшебством, обыкновенным людям. Как я выяснил, ваши гости, пришельцы из далекого мира, дрались вместе с моими воинами и оказались не только не хуже, но даже несколько лучше многих из моего войска. Я узнал, что один из ваших гостей — некто господин Альберт, убил Дастиана и тем самым обратил пиратов в бегство. Господин Альберт будет щедро вознагражден, как, впрочем, и остальные участники сражения. Господин Забредягин, — Ахандр остановился и показал рукой на Александра Григорьевича, который стоял, облокотившись на высокую спинку дивана, — лично убил трех Троллей, чем заслужил моё вечное к нему почтение. Один из ваших гостей — Лукан, пал смертью храбрых от стрелы пирата. Господин Георгий, — Ахандр остановился напротив Георгия и тот опустил глаза, — и госпожа Нира — замечательные стрелки и я много отдал бы за то, чтобы они пополнили собой ряды королевских арбалетчиков. Мои воины не будут врать, они видели их в деле. Не являясь подданными короля, все эти люди, теме не менее сражались наравне с жителями Вааха и за это их имена будут высечены на памятнике, который будет установлен на площади Избавления после того, как мы восстановим все то, что было разрушено нашими врагами. Осталось добавить, что все члены королевской семьи чувствуют себя удовлетворительно, а сломанная рука моего отца — это пустяки по сравнению с тем, что пришлось пережить защитникам Вааха. Отец, конечно, хотел быть вместе со своими воинами на пристани во время боя, но именно я уговорил его остаться во дворце, вместе с женщинами. От него на пристани все равно не было бы никакой пользы. Он слишком стар.

Последние слова принц Ахандр произнес, как бы извиняясь перед Белым Магом. Но волшебник, чуть приподняв руку, дал ему этим жестом понять, что Ахандр абсолютно прав и не должен винить себя ни в коем случае.

— Хорошо то, что хорошо кончается, — сказал Грозник. — Принц Ахандр, вы, я вижу, очень устали? Заночуйте в одной из моих комнат, поспите.

— Не могу, господин Старший Советник, — покачал головой Ахандр. — На пристани сейчас разбирают завалы, убирают трупы, тушат пожары. Я должен быть там! Да, совсем забыл сказать — есть для вас и неприятная новость. Ваш слуга, Кронгрус, погиб. Мне доложили об этом, когда я направлялся к вам. Его тело было завалено трупами пиратов, которых он же и поубивал. Он уничтожил больше пятидесяти разбойников…

— Прискорбно, — грустно откликнулся Белый Маг, и Георгий заметил, что на глазах волшебника выступили слезы. — Но без потерь не обходится ни одна война…

Ахандр вздохнул, поклонился всем присутствующим в кабинете людям и широко шагая, направился к выходу. На пороге комнаты он обернулся и сказал, обращаясь к Георгию и Забредягину:

— Очень жаль, господа пришельцы, что вскоре вам придется покинуть наш город. Вы оба достойны называться почетными жителями Вааха. Вы — живой пример самоотверженности и непоколебимости.

«Никто и никогда еще не называл меня „примером самоотверженности и непоколебимости“, — с растущим в душе чувством гордости подумал Георгий. — Я всегда только и слышал, что „ты неудачник и бездельник“! А что, мне понравилось быть героем! Отнюдь неплохо…».

Георгий в знак признательности кивнул и хотел проводить принца до выхода, но тот, улыбнувшись, отказался, сказав, что еще не настолько ослаб, чтобы нуждаться в поводыре.

Когда за Ахандром закрылась дверь, Грозник сказал, обращаясь к Александру Григорьевичу:

— Господин Забредягин, я знаю, что вы устали, но все же я хотел бы узнать подробнее о том, как ваше войско освободило королевскую семью. Принц Ахандр сообщил мне только «голые» факты, за что я его нисколько не осуждаю, ведь он привык говорить сухим языком докладов и приказов. А я хотел бы услышать обстоятельный рассказ.

— Да я и сам не мастер рассказывать истории. Но раз вы настаиваете…, — промолвил немногословный Забредягин, усаживаясь в кресло.

Георгий последовал его примеру, опустившись на свободный диван. Сиротливый язычок огня в настольной лампе наполнял пространство кабинета некой таинственностью и навевал Георгию мысли о волшебстве, которое здесь ощущалось почти физически.

— Мы нашли Летающий Замок довольно быстро, — начал Забредягин. — Он врезался в один из домов, неподалеку от пристани. Именно этот дом и смягчил его падение, что спасло жизнь королю и его семье. Троллям повезло меньше, их осталось всего лишь восемь. Их предводитель и остальные упали со стены крепости и разбились еще во время удара Гулла. Но оставшиеся дрались, как черти, они до самого конца удерживали короля и его семью в заложниках, и принц Ахандр опасался, что Тролли убьют их. Но нас было много, и, ценой жизни двадцати ваахских воинов нам удалось победить этих безобразных существ. Надо отдать Троллям должное — дрались они до последнего, никто из них не собирался сдаваться или прикрываться пленными. Я понял, что Тролли — чрезвычайно гордые существа, хотя красотою их Рум и обделил. Нам удалось оттеснить их от пленников и после этого королевские воины быстро разделались с Троллями, наверное, за полчаса. А сейчас войско разделилось на отряды, которые, по приказу Ахандра, прочесывают город, на тот случай, если кто-нибудь из Троллей остался в живых и, не приведи Рум, бродит по улицам. Мы же не знаем, сколько их было… Еще я хотел бы сказать, что королю и его семье здорово повезло, что они остались живы при падении Замка… Ну, вот, собственно, и все, — развел руками Забредягин и замолчал.

Георгий заметил, что при слове «повезло» Белый Маг как-то странно улыбнулся. Георгий догадался, что это самое «повезло» произошло не без вмешательства Грозника. Но вот каким образом Белый Маг уберег королевскую семью от смерти при ужасном ударе, когда сам, в это время находился на пристани — этого Георгий не мог понять.

«Магия — на то она и магия, — подумал он, прикусив нижнюю губу. — Ее не втиснешь в рамки человеческой логики…».

— А больших летучих мышей вы там, случайно не заметили? — прищурившись, спросил у Забредягина Белый Маг.

— Нет, — отрицательно покачал головой Александр Григорьевич. — Только маленькая зеленая обезьянка прошмыгнула мимо меня, когда мы подходили к Замку. А летучих мышей там не было.

Грозник медленно кивнул и, закрыв глаза, сказал:

— Не буду больше утомлять вас расспросами, господин Забредягин. Можете занять любую комнату в моем доме, вы же, наверняка, хотите спать. Господин Георгий, проводите своего земляка, будьте так любезны.

Георгий и Забредягин встали, чтобы покинуть кабинет волшебника, и в это время дверь отворилась и вошла Нира.

— Я пришла сменить тебя, Жора, — сказала она. — О, господин Александр Григорьевич, вы уже здесь! — радостно воскликнула девушка, увидев Забредягина, который менее всего сейчас походил на ученого. Сейчас это был небритый страшный помятый и измотанный боем, длившимся целый день, человек. — Король Аллоклий и его семья спасены?!

— Да, — откликнулся Забредягин. — Мазергала теперь вне опасности. Ваахцы могут спокойно спать. И я в том числе.

Нира, хлопнув в ладоши, даже подпрыгнула от радости.

— О, как я рада, что все закончилось! — воскликнула она.

Пожелав ей и Белому Магу «спокойной ночи» Георгий и Забредягин вышли в холл и, повернув налево, молча зашагали к дверям комнат для гостей, чтобы, наконец, как следует выспаться после всех, свалившихся на их «бедовые» головы, приключений…

А в это время Хери, вновь ставший хилым и маленьким, (после того, как его хозяина — Кохабара утащил Гулл в своё царство Тьмы), прицепившись всеми своими четырьмя лапками к днищу телеги, выезжавшей из ваахских ворот, все еще трясясь от страха перед злобными Троллями, от которых ему с большим трудом удалось-таки убежать, шептал, заикаясь:

— Будь я трижды проклят, если еще хоть раз свяжусь с волшебником! Лучше пристану к какому-нибудь бродячему цирку, где всегда смогу заработать себе кусок мяса кривляньями перед публикой! Летунам хорошо! Что им, мах-мах крыльями, и были таковы! А вот мне, маленькой и бедной обезьянке — куда податься?

Извозчик, видимо, услышал это бормотание и нарушив ночную тишину криком: «Эй, кто здесь?!» заставил Хери замолчать.

Сердце обезьяны замерло от страха. Хери притих, еще сильнее прижавшись к телеге, опасаясь того, что извозчик остановится и примется осматривать свою повозку. Однако тот, пробурчав: «Гм, почудилось, наверное…», легонько хлопнул поводьями свою лошаденку по крупу, чтобы та шла быстрее, и затянул протяжную песню, чтобы хоть как-то «убить» время и развеять дорожную скуку, которая не отпустит его до тех пор, покуда он не дотащится до ближайшего поселка.

Глава 45

Прошло ровно десять дней, начиная с того самого утра, когда Георгий, восседавший на бревенчатой стене с топором в руках, и представить себе не мог, что на пристани произойдет кошмарная битва, в которой и ему придется участвовать.

Белый Маг, поразительно быстро поправившийся, прибыв из королевского дворца накануне, вечером, сообщил своим гостям о том, что назавтра намечен грандиозный пир во славу защитников Вааха, и пришельцы, слух о которых разнесся по всему городу с быстротой молнии, будут на этом пире наипочетнейшими гостями.

— Хорошенько выспитесь и приведите себя в порядок, — посоветовал своим гостям Белый Маг. — Вы, господа, заслужили большую награду, и завтра король Аллоклий щедро осыплет вас подарками. На вас будут смотреть все жители Вааха, потому вы должны выглядеть прилично. Но не зазнавайтесь! Помните о том, что остальные тоже сделали очень многое для победы!

Георгий проснулся рано, с первыми лучами солнца. Он был один в комнате. Альберт и Нира уже спустя два дня после битвы заняли отдельную спальню в доме Белого Мага. Для Забредягина тоже нашлась комната, а поэт-менестрель Тисандр, в связи со смертью Кронгруса, по просьбе Белого Мага занял, освободившееся таким трагическим образом, место слуги и его комнату. Так что все гости чувствовали себя свободно и раскованно, тем более что удивительная способность этого дома — исполнять почти все желания абсолютно устраивала всех гостей, делая их существование здесь безбедно-безоблачным.

В дверь постучали, и Георгий, как раз собиравшийся идти в уютную ванную, с тем, чтобы умыться и побриться, вяло бросил:

— Да, да, входите!

Дверь отворилась, и в комнату вошел Тисандр, который несколько поправился за последние дни и теперь выглядел, не как замученный узник тюрьмы, а как совершенно нормальный молодой человек. Он был одет в белое кимоно, сшитое специально для него ваахским портным, и Георгий подметил, что бывший шут стал вести себя гораздо увереннее, чем в самом начале их знакомства.

«Хорошая жизнь порой творит с человеком настоящие чудеса», — подумал Георгий, глядя на новоиспеченного слугу.

— Я хотел узнать, не нужно ли чего господину Георгию? — вежливо спросил Тисандр. — А заодно хотел и напомнить, что господин Белый Маг просит вас явиться в его кабинет. Между прочим, все остальные уже там. А после завтрака мы все пойдем на площадь Избавления, где состоится большой праздник.

— Да, да, я помню, Тисандр, — кивнул Георгий. — Благодарю.

Тисандр поклонился и вышел, закрыв за собою дверь.

Георгий вспомнил историю появления Тисандра на ваахской пристани, которую тот рассказал несколько дней назад, при этом постоянно причитая, что ему очень повезло в том, что он остался в живых.

Оказывается, дракон Комо, желание которого отмстить Черному Магу перебороло чувство жадности, покинул свою пещеру с сокровищами и принялся искать способ мщения Кохабару. Он встретился с драконом Хлупом, жившим у Гуллова Пальца, и тот, за небольшую плату рассказал ему о том, что Черный Маг ищет плиту из лефита. Комо понял, что с Летающим Замком что-то случилось, а весть о том, что его враг опять находится в Запределье, разожгла ярость мстительного дракона, и он принялся облетать стоянки Оголтелых Мастеров одну за другой, пока не наткнулся на тех, у кого Кохабар пытался украсть лефитную плиту вместе с мастерской.

Оголтелые Мастера были чрезвычайно злы на Черного Мага, и когда Комо рассказал им о том, что хочет убить Кохабара, они посоветовали ему купить у них лефитную плиту с установленной на ней Трубой Рума. Комо очень удивился подобному предложению, так как до этого момента Мастера никому и никогда еще не продавали своего оружия. Но Мастера объяснили свой «великодушный» поступок тем же самым чувством мести за украденную Мастерскую и за причиненный ущерб.

«Раз мы сами, по причине своего природного инстинкта, физически не сможем более пяти дней носиться по просторам Дельдары в поисках зловредного Мага, — заявил Главный Мастер, обращаясь к Комо, — то уж, по крайней мере, поможем тебе, дракон, совершить справедливое возмездие».

Мастера также указали Комо на то, что Кохабар, после того, как его попытка ограбления провалилась, наверное, полетит к Зембильде для того, чтобы купить плиту у нее.

Таким образом, Комо, заполучивший грозное оружие, немедленно отправился «в гости» к Черной Ведьме…

Четыре дня и четыре ночи прошло с момента смерти колдуньи, и Тисандр, голодный и полузамерзший, уже чувствовал приближение смерти, но тут объявился дракон, который хоть и не отличался особым милосердием, но, все же сжалился над бедным Тисандром, когда узнал, что тот может сочинять стихи и музыку. Дракон взял с собою бывшего шута Зембильды главным образом для того, чтобы тот развлекал его своими песнями.

Дракон не был дураком, потому он, догадываясь о планах Черного Мага и приблизительно зная, в какой стороне находится Ваах, «взял курс» на столицу Мазергалы, и надо же такому случиться, что он настиг своего врага как раз в тот момент, когда тот был увлечен битвой с Белым Магом. Сам того не зная, Комо, своей пальбой из Трубы Рума решил исход поединка, но при этом и сам угодил в лапы Гулла.

Тисандру действительно повезло. Ведь он, будучи под надежным прикрытием драконьей спины, не только остался в живых, да еще теперь находился в услужении у такого хозяина, о котором каждый поэт-менестрель может только мечтать…

«Этот шут просто в „рубашке“ родился! — сказал Георгий Альберту в тот день, когда услышал рассказ Тисандра. — Мне, например, никогда так не везло!».

Георгий тщательно побрился, причесался, надел самый модный мазергалийский костюм и критически оглядев свое отражение в большом зеркале, усмехнулся, так как в этом наряде, того же покроя, что и костюм Альберта, только синего цвета, в широкополой шляпе, он напомнил сам себе героя из «Трех мушкетеров». Но, так как в Мазергале, как и в России, бытовала поговорка: «Встречают по одежке — провожают по уму», он глубоко вдохнул воздух, наполненный ароматом самого лучшего ваахского одеколона, и, решив отныне перестать мыслить стереотипами, помахал своему отражению рукой и вышел из комнаты, полностью готовый к тому, что сегодня его, наравне с другими воинами короля, будут чествовать, как героя. Что говорить, роль героя — приятная во всех отношениях роль.

К завтраку Георгий опоздал, чем вызвал насмешки со стороны Альберта, который, войдя во вкус ваахской жизни, сидел на диване, вальяжно развалившись, и одной рукой прижимал к себе Ниру. Их отношения уже не были ни для кого секретом.

— Вы пропустили самое интересное, господин Георгий, — лукаво улыбаясь, сказал Грозник. — Ваш друг, господин Альберт, только что сделал госпоже Нире предложение стать его женой, и она согласилась. Так что сегодня у них двойной праздник! Народ Вааха будет оповещен об этом событии, и их будут чествовать на площади Избавления, как молодоженов, по всем обычаям и правилам Мазергалы! Я, в качестве подарка, решил исполнить их самое большое желание. И знаете, что они пожелали? — Грозник сделал паузу, многозначительно посмотрев на Георгия. — Они пожелали вместе отправиться в Россию! И, знаете, какое совпадение? Господин Забредягин хочет навсегда остаться в Мазергале! — сидевший в стороне Александр Григорьевич медленно кивнул головой. Грозник продолжал:

— Я немного подумал, заглянул в парочку своих книг и решил исполнить желание «молодых», потому что не вижу здесь никакого нарушения равновесия! Три человека пришли — три человека уйдут! Все просто! — высоко подняв голову и вытянув указательный палец вверх, закончил Грозник.

— Поздравляю, дружище! Поздравляю, Нира! — искренне воскликнул Георгий, подошел к дивану и обнял своих друзей. — Ну, что ж, по этому поводу надо выпить!

— Не обессудьте, господин Георгий, но вам придется немного потерпеть! — сказал Белый Маг. — Вы сами виноваты в том, что опоздали к завтраку! Праздник на площади вот-вот начнется! Нам нельзя опаздывать! Мы выходим немедленно! Ничего, ничего, вы молоды и сможете немного потерпеть. Столы на площади накрыты так, что вы напьетесь и наедитесь до отвала! Но, прошу вас, не переберите лишнего. Завтра утром мы с вами, господин Георгий, вылетаем к Примским Горам! Сначала, если вы помните, я хотел отправить первым господина Альберта, но, в связи с его свадьбой, изменил свое решение. Мне захотелось, чтобы «молодые» провели в Мазергале лишних пару дней.

Георгий не поверил своим ушам. Слова Белого Мага оказались для него неожиданностью. Он думал, что пройдет еще пара недель, прежде чем Грозник наконец-то займется ими — пришельцами. Георгий уже смирился с этой своей мыслью и потому слова Грозника заставили его сердце забиться сильнее. Георгий обрадовался и одновременно удивился. И лишь когда все присутствующие вышли в холл, Георгий, очнувшись, вспомнил, что нужно спешить на праздник, и быстрыми шагами вышел из комнаты и нагнал своих друзей только на выходе из дома.

Весна в Ваахе прямо-таки буйствовала. В последние дни все деревья, будто сговорившись, принялись цвести, источая тонкие разнообразные ароматы, которые легкий ветерок разносил по улицам, будто для того, чтобы специально поднять настроение жителям города, которые и без того несказанно радовались вновь наступившей мирной жизни.

Город был расцвечен гирляндами пестрых флагов. По чисто выметенным улицам шли нарядно одетые горожане, которые, завидев Грозника и сопровождающих его людей, кричали: «Ура!», подбрасывая вверх свои шляпы, или просто подбегали и кланялись, «рассыпая» благодарственные слова.

Отовсюду, с переулков и улиц, дворов — «карманов», слышалось разноголосое пение. Музыканты, да и все, кто умел хоть как-нибудь «бренчать» на незнакомых для землян, музыкальных инструментах, извлекали из них мажорные звуки, и все это вместе составляло веселую какофонию, какая и должна быть атрибутом любого большого праздника.

Тисандр, в качестве нового слуги, сопровождал Грозника, шагая рядом с ним, и исполняя при этом на новой лютне, одну за другой, все девять хвалебных песен, которые он специально написал к празднику.

Солнце, начавшее свой ежедневный подъем к зениту, сделало утро теплым и приветливым, оно словно помогало ваахцам всю полноту торжественности этого замечательного дня.

Несмотря на то, что во время боя погибло множество людей, нигде не было слышно ни стонов, ни плача. Погибших схоронили еще в середине недели, а оптимисты-ваахцы не ныли по целому году над своими умершими близкими. Они рассуждали просто: «Мертвое — мертвым, живое — живым», и, устроив после похорон День Траурного Молчания, этим и ограничились, что очень понравилось Георгию, ведь в России, из такого факта, как смерть многие делают самое настоящее театральное представление, пытаясь выставить свои чувства напоказ окружающим.

Ваахцы знали, что король Аллоклий заплатит семьям погибших столько, что не будут испытывать нужду до конца своих дней и потому сейчас даже те, кто лишился своих мужей, отцов или братьев, тоже улыбались и пели, чтобы не портить своим соотечественникам праздника. Да и потом, слезами горю не поможешь…

Показалась площадь Избавления, где, уже накануне были расставлены непомерной длины столы, чтобы вместить, как можно больше желающих повеселиться.

Во главе центрального стола стоял высокий трон, на котором уже восседал король Аллоклий в золотой мантии. Голову его венчала корона, точная копия которой была изображена на мазергалийском гербе. Правая рука короля, согнутая в локте, была подвешена на перевязи, что придавало этому старику чрезвычайно героический вид.

Справа и слева от его трона были установлены кресла для Грозника и всех членов королевской семьи.

Когда Белый Маг вступил на мостовую площади, поднялся такой радостный шум, что распорядителям пира, которые сновали туда-сюда, одетые в красные сюртуки, пришлось вмешаться, призывая население к порядку.

Грозник провел своих друзей прямо к трону Аллоклия, где и представил их, каждого по отдельности, упомянув, что Альберт — это тот самый человек, который разрушил Талисман Воина, который находился в руках у Дастиана, а после этого пристрелил и самого «Великого» Пирата.

Король Аллоклий встал, поклонился и, протянув «здоровую» ладонь, крепко пожал руку каждому из гостей Белого Мага со словами благодарности, после чего пригласил их присесть за стол, начинавшийся прямо от подножия его трона, а заканчивающийся на противоположной стороне площади.

Все столы были прямо-таки завалены различной снедью и, казалось, что стоит положить сверху еще немного еды, и они, затрещав, рассыплются под тяжестью всего этого изобилия.

У Георгия, который утром не успел позавтракать, при виде всех этих яств, рот сам собой наполнился слюной, и он, в отличие от сидевшего рядом Альберта, который только и делал, что «ворковал» с Нирой, желал сейчас только одного — чтобы этот пир начался поскорее.

Как только все места за столами были заняты, громко и неожиданно «запели» фанфары, возвещая о начале праздника.

Король Аллоклий вновь поднялся во весь рост и произнес короткую торжественную речь, после чего возвестил о начале пира. Высоко подняв свой кубок, он предложил всем выпить первый бокал за героически погибших воинов.

На площади воцарилась тишина. Люди, молча, один за другим вставали, до дна осушали свои бокалы, и вновь усаживались на свои места, с задумчивыми лицами.

«Что не говори, а все-таки память — есть память, — думал Георгий, ставя свой опустевший бокал на краешек стола, свободный от закусок. — Россия или Мазергала — люди и тут, и там, в принципе мыслят совершенно одинаково».

Но сегодня был радостный день, никто из собравшихся не собирался долго грустить, и потому, веселье, постепенно «набирая обороты», унесло прочь все остатки грусти.

К трону короля один за другим выходили люди, которые желали произнести свою собственную хвалебную речь. Никто из них не получил отказа.

Грозник, как и обещал, громогласно объявил всем собравшимся, что «пришелец Альберт, за здоровье которого и за его великий вклад в победу над пиратами уже было выпито немало вина, сегодня женится на Свободной Охотнице Нире». Это заявление вызвало такую бурю восторга, что Георгий даже засомневался в том, что ваахцы пришли сюда праздновать освобождение своего города, а не свадьбу Альберта.

Прошло немного времени, и слуги короля принесли на площадь расшитые затейливыми узорами, мешки и Аллоклий объявил о том, что сейчас он наградит всех людей, особо отличившихся в битве за Ваах, щедрыми подарками.

Таких людей оказалось очень много, и король вызывал их по списку, который он держал в руке, и каждый раз из-за его трона выходил слуга, брал мешок в котором, несомненно, побрякивали драгоценности, и на котором крупными буквами было вышито имя его будущего владельца, и отдавал этот мешок награждаемому.

Аллоклий не забывал предупредить каждого из награжденных, что во время пира можно и потерять подарок, так что люди с радостью отдавали свои мешки королевским слугам, которым можно было доверять так же, как и самому королю. В том случае, если награжденный, что называется «переберет лишнего» слуги были обязаны доставить его до дома вместе с подарком в целости и сохранности.

Весь день продолжалось веселье, и лишь к вечеру, когда большинство из празднующих уже было не в состоянии что-либо съесть или выпить, часть столов в центре площади была разобрана слугами короля (для обжор были все же оставлены столы по краям площади).

С наступлением сумерек площадь, освещенная многочисленными фонарями, превратилась в огромную площадку для танцев. Заиграл небольшой оркестр, которым дирижировал талантливый Тисандр, и возгласы сотен опьяневших от вина и радости людей, сопровождаемые стуком каблуков, вознеслись к небу, которое, казалось, подмигивало людям бесчисленными «глазами» далеких и вечных в своем молчаливом величии, звезд…

Последнее, что запомнил Георгий, так и не внявший совету Грозника: «Не перебирать!», из кутерьмы праздника, был какой-то танец, похожий на греческий «сиртаки», который принялись исполнять, сцепившись руками, все люди, находящиеся в тот вечер на площади Избавления.

«Замечательный танец, и учиться ему не надо, танцуй и все…», — подумал Георгий, пьяно перебирая ногами…

Спустя два дня Грозник и Георгий стояли на все еще покрытой снегом, одной из вершин Примских Гор, к которым они вдвоем направились на следующий день после грандиозного пира.

Георгий, все еще мучившийся от «великого», под стать пиру, похмелья, говорил, морща лоб:

— Да откуда я знаю — на какой горе я впервые очутился?! Сами видите, господин Грозник, их друг от друга не отличишь! Выпью жидкость здесь, и все тут! Пора заканчивать с этим!

Георгий потянулся к колпачку той самой пластиковой бутылки, которую когда-то потерял в Гиблых Лесах, и на дне которой сейчас плескалось «Градиента-Z» ровно на один глоток, чтобы исключить дальнейшие проникновения жителей Земли на Дельдару.

— Подождите, господин Георгий, — остановил его Грозник. — Может, вы осмотрите горы еще раз?

— Нет, господин Белый Маг, — покачал головой Георгий, глядя на красное закатное солнце. — Это бесполезно. Я все равно не вспомню. Благодарю вас за все то доброе, что вы сделали для меня и… Прощайте!

Они пожали друг другу руки, после чего Георгий отбросил колпачок бутылки в сторону и, поежившись, проглотил холодную жидкость. «Градиент-Z» приятно смочил пересохшее от неумеренного количества выпитого вина, горло…

Георгий с ужасом почувствовал, что летит в пустоту, и в тот же миг толща снега окутала его, забивая уши и рот ледяной кашей.

Отплевываясь и отчаянно матерясь, Георгий, работая руками и ногами, выбрался из сугроба и огляделся.

В зимних сумерках он различил очертания серой кирпичной «пятиэтажки», которая находилась примерно в ста метрах от него. Георгий заметил нарисованный черной краской на ее углу номер «29». Сердце его забилось так часто, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Георгий знал, где очутился. Это была та самая «хрущоба», в которой жил Альберт, а сам Георгий стоял не где-нибудь, а на пустыре, покрытом толстым слоем снега. Этот пустырь был ему хорошо знаком. Теперь Георгий знал, куда идти.

Альберт перед уходом Георгия отдал ему свою «земную» одежду, сказав: «Переоденься на всякий случай, Жорик. Я-то ведь в своей квартире окажусь, а тебе придется, может, несколько километров топать. Надевай моё — „земное“, чтобы не вызвать лишних придирок случайных прохожих».

Сейчас Георгий понял, что Альберт оказался прав. Пьяненький мужичок, пересекавший заснеженный пустырь шагах в пятидесяти от упавшего Георгия, на минуту остановился, соображая, откуда это взялся вдруг, посреди пустыря, странный человек с мешком в руке, но потом, махнув рукой, продолжил свой нелегкий путь, сильно шатаясь из стороны в сторону и приписывая внезапное появление незнакомца своему пьяному воображению.

Георгий, проводив его взглядом, отбросил опустевшую бутылку в сторону, и выдохнув: «Эх, Россия!», зашагал к своему дому, выбирая окольные пути для того, чтобы ненароком не встретить знакомых, и избежать тем самым излишних вопросов. Он хотел сейчас лишь одного — спокойно и без излишнего шума добраться до своей квартиры, потому что в руках у него был мешок с драгоценностями — та самая щедрая награда мазергалийского короля, которая могла теперь обеспечить Георгию и его семье пожизненное безбедное существование.