Меч

Глава 10010. И целого графства мало

—… а по тёмным улицам гуляет дождь!!! Фонарей далёких, мерцает свет!!! — орал Арким на грани ультразвука. — Ты сегодня уже наверное не придёшь!!! Тебя нет сейчас со мною!!! Нет!!![31]

— Когда это закончится?! — прокричала Эднагина вопросительно.

— Когда волки сдриснут подальше, вот когда! — заявил на это Арким. — Блин! Запорол припев. Придётся начинать по-новой. Кхм-кхм! Одинокий… вечер без тебя! Тебя нет со мной! Скучаю я! И пустует… наш столик на двоих!..

— Злотварь подери… — прошипел Нептаин и сильнее вдавил в уши самодельные затычки из ткани.

Они покинули деревню Мятнодол трое суток назад. Путешествие проходило спокойно, пока три часа назад Арким не обнаружил крупную стаю волков, которая решила, что двое путников — шальной куш.

Арким начал исполнять свою песню, причём исполнял её пронзительным, почти ультразвуковым голосом, из-за чего у волков начался массовый приступ головной боли при приближении.

— Арким, ты же можешь отпугнуть их и без пения! — вспомнил вдруг Нептаин. — Точно, я помню! Ты отпугнул тех волков у пещеры вообще без слов!

— … фонарей далёких, мерцает свет!!! Ну ладно, уговорил, следующая композиция называется «Волки» и принадлежит перу гитарно-трубадурского ансамбля Би-Два. — «пошел на уступку» Арким. — Кхм-кхм… Волки уходят в небеса!!! Горят холодные глаза!!! Приказа верить в чудеса, не поступало!!! И каждый день другая цель!!! То стены гор, то горы стен!!! И ждет отчаянных гостей!!! Чужая стая!!!

Эднагина как-то адаптировалась к душераздирающему предультразвуковому речитативу, пытаясь разобрать слова. Волки тем временем убрались ещё дальше, но всё ещё держали спутников в поле зрения, пусть многие из них прижимали при этом уши лапами.

— … спи-и-и-но-о-ой!!! К ветру и всё же!!! Вырваться мо-о-жет!!! Чья-то душа-а-а-а-а!!! Спасёт!!! Но не поможет!!! Чувствую кожей!!! Пропащая-а-а-а!!!

Кто-то из волков не выдержал и начал пятиться назад. Арким приободрился.

— Не видят снов, не помнят слов!!! Переросли своих отцов!!! И кажется, рука бойцов!!! Колоть устала!!! Позор и слава в их крови!!! Хватает смерти и любви!!! Но сколько волка не корми!!! Ему все мало!!! — воодушевлённо орал меч. — Во-о-о-о! Побежали, сукины выкормыши!!!

Это волки ещё неплохо продержались — здоровенная рысь, местной породы, достигающей веса в сотню килограмм, сбежала на первых секундах аркимовского сольного концерта, хотя её до того момента не видел даже сам Арким.

— Ну вот, сейчас для верности один куплетик и пойдём спокойно… — Арким сымитировал набор воздуха в лёгкие.

— Не надо! — остановил его Нептаин. — Они ушли и не вернутся!!!

— Эх… — вздохнул расстроенно Арким. — А для кого тогда я это переводил вообще? Ладно. Обидно, конечно, что вы не оценили мой вокал, но…

— Про кого эта песня? Не про волков ведь… — спросила вдруг Эднагина.

— Нет, не про волков. — ответил меч. — Я лишь предполагаю, что эта песня про специальный полк одной неизвестной тебе армии, который отметился не только беспримерным героизмом, но и суровой жестокостью к врагам. Смысла рассказывать что-то сверх того, что было сказано в песне, не вижу.

— Похоже, будто про наёмников… — произнесла Эднагина.

— Похоже. — согласился Арким. — Ну всё, хватит стоять, пора идти дальше! Ещё примерно шестьдесят километров до Лоодрейна, а там мы раскрутимся!

Эднагина озадаченно почесала затылок.

— А что значит «раскрутимся»? — спросила она. — Зачем нам раскручиваться?

— Со временем ты привыкнешь к непонятным словам, которые говорит Арким. — объяснил Нептаин. — В данном случае, «раскрутиться» обозначает вложение имеющихся средств в собственное развитие с целью невиданного обогащения.

— Мудрёно как-то… — не оценила бывшая наёмница. — Но мне нравятся слова про невиданное обогащение.

— Сильно губу не раскатывай. — заметил Арким. — Денежек у нас может и много, но большую часть из них мы потратим на броню, снаряжение, оружие и припасы, а потом пойдём в дикий загул по окрестным весям и сёлам, набирая задания, убивая изнаночников и разбойников, чтобы… заработать ещё деньжат! А потом мы потратим эти денежки на создание постоянного штаба, где будем планировать дикие загулы по весям и сёлам, чтобы убивать изнаночников и разбойников, чтобы заработать ещё больше деньжат. То есть, никаких гулянок, пьянок, роскошных апартаментов и золотых унитазов… я хотел сказать, что не будет у вас никакой аристократической жизни с пирушками и бархатными простынями. Мы сюда пришли не улучшать собственный достаток, а помогать человечеству в его неравной борьбе с изнаночными хищниками. Доступно изъясняю?!

Эднагина не сразу нашла что ответить.

— Эм… Ты говоришь, что мы должны будем зарабатывать деньги ради убийства изнаночников и разбойников. — произнесла она наконец. — Но ты ведь понимаешь, что в разбой люди идут не просто так? Что бывает, когда разбойниками становятся от нищеты?

— Это мы слышали и видели не один раз! — заявил Арким. — Но есть черта, за которую себя переносят эти «сирые и убогие»! За этой чертой ценность жизни другого человека падает до взмаха мечом, причём эти другие люди — такие же селяне. На охраняемые дружиной герцогские обозы разбойники нападают только когда совсем теряют голову от кровавого угара, в основном предпочитая грабить беззащитных крестьян. Зачем этому миру ещё одни грабители, помимо графов и герцогов? С аристократией мы поделать ничего не можем, но вот разбойники в нашей досягаемости.

— Но если людей всё равно грабят, то зачем спасать их от одних, игнорируя других? — рассудительно вопросила Эднагина.

— Опасные речи ведёшь, Принцесса! — рассмеялся Арким. — За такие вопросы тебя попытается убить любой дружинник. И вообще, с чего это в сердце прожженной наёмницы вдруг появилось место для беспокойства о несправедливых судьбах селян?

— Я больше не наёмница. — твёрдо ответила на это Эднагина. — Я никогда не позволю себе вернуться к прошлой жизни. В прошлом я была… поганой.

— Ну, я тебя раньше не встречал, поэтому не могу судить. — произнес Арким. — Но раз уж ты решила встать на путь праведной жизни, то имей в виду: при посторонних никаких речей о восстановлении социальной справедливости — мы не можем повлиять на сложившийся строй, и любые попытки приведут к вашей жестокой и печальной гибели. Мы, конечно, приложим все силы для того, чтобы сделать мир чуточку получше, но устраивать восстаний и бунтов не будем, так как заканчиваются они при феодализме очень плохо. Про феодализм тебе Нептаин расскажет, заодно проверим, как хорошо он усвоил уроки. Итак?

— Кхэм… — кашлянул мальчик. — Феодализм — система правоотношений в обществе…

Нептаин полностью описал феодальные взаимоотношения, характерные для остатков королевства Арран, которые доминируют в данном регионе.

— То есть, эта ваша «система» сама порождает эти несправедливые условия, в которых крестьяне угнетены, голодают и умирают, а всё ради заработка каких-то денег, большая часть которых уходит к баронам, графам, герцогам и королям, которые «феодалы». И феодалы для крестьян не делают ничего, кроме «защиты»? — озвучила своё понимание выданного материала Эднагина.

— Ну, во-первых, «система» не наша, я к её созданию руку не прикладывал ни на секунду, а во-вторых, в целом ты всё правильно поняла. — ответил на это Арким. — Действительно, ничего хорошего, кроме застоя, феодализм не несёт. А если присовокупить к этому религию, полностью поддерживающую феодализм, а также поставившую во главу угла то, что «власть аристократии дарована Добробогом, не ешь, молись, люби», то получается картина мира, который за две тысячи лет моего отсутствия, не вышел в космос, не создал телевидение, интернет, стриптиз и пивные бары. Где всё это?! Почему я вижу ту же чернуху, из которой ушел? Даже более того! В наши с Ксандином времена, всё было проще, жизнерадостнее, веселее! Трайбализм[32], человеческие жертвоприношения кровавым богам, культы, людоедство, маги, сильные изнаночники! Жестоко, конечно, опасно, но как-то более честно, чем то дерьмо, которое я вижу вокруг нас каждый день! Раньше человек сам мог выбрать свою судьбу, сдерживаемый лишь моральным состоянием и материальным положением, а не как сейчас — прикованный к земле, сжираемый липким страхом потерять крохи того, что у него есть, угнетаемый, с запудренными духовниками мозгами, верящий, что вот этого конкретного алкаша-сифилитика Добробоженька просто-таки взял и наделил добробожественным правом распоряжаться жизнями, твоей и твоих соседей!

— Тебе же самому не нравится текущее положение вещей! — уличила его Эднагина.

Нептаин всё это время недоуменно переводил взгляд с меча на бывшую наёмницу.

— Не нравится?! Да я ненавижу текущее положение вещей!!! — заорал Арким на грани ультразвука, из-за чего пробиравшаяся среди сугробов стокилограммовая рысь от испуга запрыгнула на дерево и длинными прыжками помчалась прочь. Арким продолжал, будто не заметил тушу, с треском рвущуюся сквозь ветви, подальше от пугающего лесных обитателей звука. — Но мы ничего не можем поделать! Ничего! Нас мало, мы объективно слабы, а даже если бы не так! Даже если бы нас было много, мы были бы сильны — смена режима повлечёт за собой реки крови! Тысячи умрут страшной смертью, и часть из них убьёте вы! Вот этими руками! Вот этим мечом! Вы готовы к этому? Готовы убивать людей, которые лично вам не сделали ничего плохого и вообще жили обычной для себя жизнью, не совершая ничего незаконного? ГОТОВЫ?!

Молчание было ему ответом.

— Почему? — разорвал тишину Нептаин.

— Почему это повлечет реки крови? — уточнил Арким. — А потому, что система будет сопротивляться! Герцог соберёт всех своих дружинников, призовёт всё доступное ополчение, лишь бы уничтожить вас! Зачем ему это? А потому что это угроза его положению! Угроза его возможности ничего не делать, скучать долгими вечерами в собственном замке, бухать, трахать сельских девиц, казнить и миловать, а также иногда воевать, когда станет совсем скучно! Вот чему вы угрожаете даже тем, что просто говорите об этом! Идеи о справедливости тем и опасны, что они заражают разумы угнетенных, тлеют там долго, чтобы в конце концов вспыхнуть НЕПОВИНОВЕНИЕМ. И каждый мало-мальски опытный феодал об этом знает. Крестьяне восстают время от времени, я специально об этом узнавал, но всегда, слышите, всегда, это заканчивалось потоками крови, распятыми вдоль дорог восставшими, неважно кто это — дети, старики, женщины, мужчины… Деревьями, увешанными нанизанными на ветки покойниками, виселицами, плахами, пытками! Местные феодалы хорошо знакомы с бунтами, поэтому, даже если они упустят зарождение восстания, то уж точно не дадут ему разгореться в нечто большее. Вы даже не понимаете, кому бросите вызов, если решите бороться с феодализмом. Так что, будем убивать разбойников, или решимся перевернуть игру, будучи бездомными скитальцами?

Нептаин хмыкнул. У него уже был разговор с Аркимом на эту тему, правда, тогда меч не проявлял столько экспрессии. Зерно истины в его словах было.

— То есть, чтобы «перевернуть игру», нужно просто стать сильнее? — уточнил он.

— Нихрена ты не понял, Неп. — посетовал Арким. — Нужно не просто стать сильнее, нужно стать самым сильным! Иначе неминуемо проиграешь.

— Научи меня. — требовательно попросил Нептаин.

— Эх… — вздохнул меч. — Судьба Саддама Хуссейна тебе ни о чём не говорит?

— У меня есть одно отличие от него. — недобро улыбнулся Нептаин.

— И какое же? — уточнил Арким, уже зная ответ.

— Я буду брать власть не ради себя.

//POV. Арким, неубедительный меч//

— Знаешь, сколько людей начинало с такими же благородными намерениями? — спросил я Непа. — И думаешь, у кого-то из них получилось?

— Это неважно. — отмахнулся тот. — У меня обязательно получится.

— Я не могу сделать тебя бессмертным, Неп! — сразу же предупредил я его.

— А мне не нужно бессмертие. — ответил на это парень. — Мне нужно, чтобы ты научил меня. Править, побеждать, преодолевать.

— Ох… — мне не понравилось, куда зашла беседа. Вон ещё, Прынцесса заинтересованно глядит на Непа, по её глазам видно, что она вот только что разглядела в нём мужчину. — Неп, я буду тебя учить, но только ради того, чтобы ты не сложил голову в первой же таверне.

А я ведь подспудно боялся этого момента. Момента, когда Непу станет мало текущего положения дел. И мои лекции о том, что кандидаты в правители обычно плохо кончают, даже если хорошо начинают, не помогли. Наивный чукотский мальчик…

— Я буду на твоей стороне, Нептаин. Всегда. — заверила парня в своей верности Эднагина.

А вот и первый верный сподвижник, который готов поддержать кандидата во всём. Это как чума. До массовой эпидемии осталось недолго. Если я не вмешаюсь.

— Что нужно сделать в первую очередь? — спросил Неп.

— Ничего особенного. — добавил в голос немного яда. — Копить бабло. Много бабла.

— А зачем нам много денег? — удивился Нептаин.

— Ну ты как маленький, ей богу! — рассмеялся я. — Сначала нам нужно захватить какое-нибудь графство. Например то, где находится Мятнодол, там неплохие люди обитают, к тому же, у тебя среди них есть определенная репутация. Графство, скажем, захватили, вероломно ворвавшись в замок, перебив дружину и бессердечно перерезав всю семью действующего графа, а его голову водрузив на флагшток. Да-да, именно так обычно и происходит смена власти в феодализме. Ну захватили замок, а значит и графство, так как дружина графа мертва, что автоматически означает отсутствие гарантии «безопасности» крестьян, то бишь, грабить их больше никто не будет. А дальше что? А дальше нужно создать свою дружину, только не такую, как обычно, а самую гуманную в мире, голубые каски, холостые патроны… Шучу, никаких голубых касок и холостых патронов. Дружине придётся быть жестокой, так как денег тебе крестьяне просто так не дадут. И вот на этом этапе очень легко стать одним из аристократов. Де-факто, ты уже будешь феодалом, но если твои принципы не треснут под натиском невиданного бабла, которое ручьями потечет из деревень, то есть неплохие шансы продолжить.

— Но зачем притворяться феодалом?! — возмутился Нептаин.

— А затем, что тогда в тебе не увидят угрозы! — говорю я ему. — Это даёт нам неплохие шансы на то, что соседи не соберутся и не попробуют сковырнуть тебя всем скопом. Нет, сковырнуть тебя обязательно попробуют, но не всем миром, а по одному, так как вакантный надел можно будет отдать какому-нибудь своему ребенку, чтобы упрочить свои позиции в регионе. Ковыряльщиков будет много, в этом можешь не сомневаться. И тут новый нюанс: на войну против них нужны будут ресурсы. А где брать ресурсы? У крестьян. А если не дадут? Объяснять им, что это нужно для их же блага? Ты бы поверил? Им жрать нечего, а ты приходишь, забираешь последнее, но говоришь, что это для их же блага? Чем ты будешь лучше остальных феодалов?

— Я не думал в таком ключе… — через несколько минут обдумывания и поиска аргументов, ответил Неп.

— Во-во, не думал. — сарказм в моём голосе может посадить кому-то печень. — И тут я вижу альтернативу.

— Какую альтернативу? — заинтересовался парень.

— А такую, при которой мы создаём орден чудовищерубов, который будет заниматься чем? Правильно! Зарабатыванием бабла! — тут же продолжаю, не дав себя перебить. — И да, это изначальная моя задумка! Орден не будет представлять видимой угрозы для феодалов, до определенного времени. Ну кто может плохо подумать о идиотах, которые за копейки убивают изнаночников и разбойников? Феодалам мы будем даже полезны, поэтому можно рассчитывать если не на поддержку, то хотя бы на игнорирование. Это же круто, да? Фактически высочайшее разрешение на обладание отрядами подготовленных убийц, экипированных по высшему стандарту! Понимаете, к чему я веду?

— В определенное время, когда орден достигнет необходимого уровня могущества, можно захватить себе графство и успешно отражать атаки на него, так как денег будет много, а дружина будет самой опытной и сильной. — сделала вывод Эднагина.

— Мне нравится эта красотка! — заявил я. — Не только Принцесса, но ещё и умная!

Тут я, конечно, слукавил. Нет, я не могу назвать Эднагину уродиной, но и на писанную красавицу не тянет вот вообще. Шрамы, угловатые черты лица, холодный взгляд, да и вообще стандартное её выражение лица — какое-то недружелюбно-грустное, немирное. Волосы у неё жесткие, видимо, не может никак подобрать себе подходящий шампунь-кондиционер, хе-хе! Развитая мускулатура, весьма средненькая по размерам грудь, жесткая и пружинистая походка опытного солдата, привычного к дальним переходам, манеры тоже солдатские, может сморкнуться на ходу, вытерев руку о штаны — всё это лишало её женственности. Нет, не так. Всё это придавало ей излишнюю мужественность, затеняющую женственность. Да, так будет точнее. Ну не может она лишиться женственности, так как я вот смотрю на неё и вижу, что она всё ещё баба. Мужиковатая и сильная, но баба. Неп вот в ней женщину не видит, но это дело возраста. Ему, чтобы он понял, надо неоновую вывеску над Эднагиной повесить, и то, он эту вывеску скорее всего интерпретирует неправильно.

Слова мои польстили Эднагине: щеки зарумянились, а на лице появилась неуверенная, но довольная улыбка. Да-да, я не первый год живу, крепко запомнил, что женщинам нравятся комплименты. Даже необоснованные, мало похожие на правду, или не имеющие с правдой ничего общего. Ведь в комплименте важно не признание факта, а обозначение отношения. Если скажешь толстой бабище, жрущей перед тобой жирный гамбургер, что она постройнела, она не обманется, не станет считать, что она худее там стала или что-то в этом роде. Нет. Женщина никогда не будет считать, что она достаточно худая, такой выверт сознания, заставляющий миллионы женщин до изнеможения зависать на фитнесе или тихо ненавидеть себя на диване с ведерком куриных крылышек. Но женщине польстит тот факт, что вот конкретно ты, сделавший комплимент, считаешь её привлекательной. И у неё в голове сработает триггер «даже несмотря на то…». Даже несмотря на то, что она набрала за последнюю неделю пару килограмм, она всё ещё стройна в твоих глазах. Ведь женщине не нужно, чтобы кто-то считал её худой. Ей нужно, чтобы кто-то считал её привлекательной. И когда делаешь комплимент женщине, надо знать, что тем самым говоришь о её привлекательности в твоих глазах, а не констатируешь факт того, что она сбросила вес. Вот такая вот фигня…

— До города ещё километров пятьдесят пять, поэтому хорошенько обдумайте услышанное. — посоветовал я. — Мы полезем в серьезную тему, будем рисковать сильнее, чем когда-либо до этого, изменим судьбы кучи людей, а ещё одной куче просто сломаем жизни. Это я к тому, что вам нужно осознавать всю свою ответственность. Ведь именно здесь, посреди никому нахрен не нужного леса, наступает коренной перелом в грустной истории этого изуродованного мира…

После моих слов Принцессу и Непа не тянуло на разговоры, поэтому шли молча. Я тоже висел молча, иногда надо вовремя заткнуться, чтобы дать индивидам время на осмысление всей глубины ямы, в которую они добровольно лезут. Слабоумие и отвага — сильные стороны нашего маленького клуба.

//POV. Нептаин, средний парень в большом городе//

Ну и задал же задачку нам Арким. И ведь, паскуда, знает, что говорить. Я тоже простофиля, навоображал себе с три телеги! Графом стану, буду править мудро, решительно, и от проблем всех избавлю, голодать никто не будет, войны прекращу, счастье и благоденствие в каждую избу! Дур-р-ак!

За что уважаю Аркима — умеет опускать с небес на землю. Он всегда это делает, мне это не нравится, но я уважаю его за это. Кто я, если бы не он? Обглоданные волками кости, вот кто! Я ему и так по гроб жизни обязан, а он заботится обо мне, учит, тренирует… Не, я ему тоже нужен, но не сказать, чтобы прямо-таки сильно. Вон, Эднагина — тоже вариант для меченосца. Сильная, умелая, в схватках участвовала, многих убила, и убьёт ещё…

Не знаю.

А вот и город. Здоровенный.

Стены из красного гранита, по которым ходит стража, караван, стоящий у ворот, ветхие хибары, жмущиеся к стенам, бедняки вокруг них. Арким говорил, что они — первая добыча для изнаночников. Стража выглядит обеспеченно — почти на каждом кольчуга до колен, бронзовые нагрудные зерцала, тяжелые копья, мечи, которые Арким называет каролингскими, висели на поясах только у двоих — начальника и его заместителя. Головы почти всех стражников были защищены железными шлемами-шишаками с наносниками, а лица их прикрывают кольчужные брамицы. Деталью вооружения также были аккуратные деревянные щиты, Арким назвал их каплевидными. Ничего общего с каплями я не увидел, вообще не понимаю, почему Арким их так назвал… Щиты обиты бронзой, а на дерево нанесен герб Лоодрейна — скачущий галопом зеленый конь без всадника на белом фоне.

«Самый тупой герб, который я только видел» — прокомментировал увиденное меч. — «Давайте уже войдём в город и найдём наконец приличную таверну на пару деньков».

Мы уже почти добрались до ворот, как сверху кто-то закричал пронзительно:

— Изнанка! Изнанка открылась!

— Ох, сука… — простонал Арким. Благо — шум, никто не услышал его слов.

— Что происходит? — удивленно спрашиваю у Эднагины.

— Ты что, сегодня родился? Изнанка открылась. — как про нечто обыденное, ответила наёмница. — Ну, когда вываливаются твари разные прямо с воздуха.

— Ага, разные твари… — подтвердил Арким. — Редкое явление, скажу я тебе. И лучше встречать его за высокими стенами, поэтому поторопитесь, пока не заперли ворота. Бегом!

Я всмотрелся в черный разлом, появившийся прямо посреди воздуха, где-то метрах в пяти-семи от земли. Оттуда вывалилась огромная лапища, которая упёрлась в снег, продавив его вглубь на полметра.

— О, вешаемся, дамы и господа! Если этот ублюдок сейчас выйдет, то нам хана! — с нотками торжественности заявил Арким. — Стены Экскаватора не остановят!

— Кого? — я уже проскочил в проём ворот, куда меня задёрнула Эднагина.

— Я тебе про него не рассказывал, но знай, с этим ублюдком в одиночку совладать невозможно. — ответил мне меч. — Армия нужна. Большая и готовая к смерти.

— А чего ты не паришься особо? — спрашиваю.

— Шанс на то, что вот конкретно сейчас Экскаватор выйдет, стремится к нулю. — с усмешкой ответил мне Арким. — Да и вижу я, что он здесь с другой целью.

— Это какой? — задаю ещё вопрос.

— Обеспечение спуска тварей. — ответил Арким. — Сейчас вам не видно, но по лапе Экскаватора в режиме реального времени спускаются сначала «травоядные» изнаночники, затем Низшая лига, а потом уже и Высшая.

— Травоядные? — не поняла Эднагина.

— Потом, в таверне. — не стал отвечать меч. — Идёмте, а то люди смотрят.

Из-за шума и паники, никто не мог расслышать наш разговор, но на спокойно стоящих людей пробегающие мимо внимание обращали. Лучше действительно уйти с улицы подобру-поздорову. Улица, кстати, не чета хадрейновской — мелкий круглый камень вымостили так ловко, что ноги не цепляются. Видно, что мастера работали.

Пришли к первой попавшейся таверне, единственной, где не начали спешно захлопывать ставни.

— Добрый человек, нам нужна комната! — прохожу мимо немногочисленных посетителей.

— На сколько? — не очень дружелюбным тоном спросил средней толщины мужик в недешевой одежде и характерном фартуке тавернщика.

— Три дня. — говорю.

— Пятнадцать бронзовых монет, комната на втором этаже. — бросает мне тавернщик. — Зови меня Аномом, я здесь хозяин.

— Договорились. — не стал я торговаться и оспаривать цену. Вроде даже как-то дешево. — Вот твоя бронза за три дня.

— Жрать будете? — без особого любопытства спросил Аном, протягивая мне ключ.

— А что подаёте? — спрашиваю я, принимая ключ.

Ключ ржавый, но на головке всё ещё видна цифра «2».

— Курица жареная, пиво ячменное, неразбавленное, печеные яблоки, говяжий суп из требухи, ну и если возьмёшь чего, одну краюху хлеба бесплатно. — перечислил Аном.

— Куру давай с пивом, ну и яблок блюдо. — заказываю.

— Мне то же самое. — не стала ничего придумывать Эднагина.

— Здесь жрать будете, или в комнате? — уточнил Аном. — Там стол есть.

— В зале постели. — решил я.

— Скоро постелю. — заверил Аном.

— А ты чего спокойный такой? — удивляюсь.

— А нечего мне больше пужаться, вот и спокойный. — говорит. — Неделей раньше, месяцем позже — по коромыслу мне ужо.

«Это он про рак, который его медленно убивает». — объяснил Арким. — «Удивлён, что местные эскулапы вообще смогли обнаружить опухоль, мало того, они даже операцию проводили».

— В городе колдуны есть? — спрашиваю.

— Есть. Как не быть. — равнодушно ответил Аном. — Деньгу дерут лютую, но дело своё знают — меня хворь внутренняя должна была свести в могилу ещё два года тому назад, но я тогда денег не пожалел, пошел к колдунам. Сейчас денег нет, а это значит одно — к жинке пора.

— Продал бы тогда таверну? — предполагаю я. — Вырученного вполне может хватить на ещё один поход к колдунам.

— А зачем оно мне, ежели я здоровеньким да без пропитания останусь? — задал вопрос Аном. — Не надо оно мне так, лучше от хвори внутренней помру.

Не до конца понимаю, но что-то есть в его словах логичное. Нездоровое, но логичное.

«Парадокс» — пространно произнес Арким. — «Для него продать таверну — голодная смерть, не продать — смерть от рака».

— Да и, по чести сказать, не стоит столько моя таверна. — произнес Аном. — Ладно, заболтался я. Звиняйте, вам ещё ужин подавать.

Аном, вроде, выглядит лет на сорок, значит, дети уже взрослые должны быть. Может им решил оставить таверну?

«Да, цугцванг какой-то». — Аркима, вижу, озадачила ситуация. Размышляет, странными словами говорит.

— А что делать с открытием Изнанки? — спрашиваю я, ни к кому не обращаясь.

Эднагина плечами пожала.

«Сегодня изнаночники жрут пригородное крестьянство». — равнодушно произнес Арким. — «Сейчас соваться туда бессмысленно, никого не спасешь, да и голову сложишь. А вот завтра будут опции. Можно поучаствовать в обороне города, возможно даже получить награду за добровольчество, а на следующий день поохотиться на самых живучих и везучих, что тоже денежно».

Сели за стол. Аном притаранил поднос с заказом.

Ели молча, ибо вкусно, особенно после дичи, приготовленной самостоятельно.

После трапезы, прошедшей очень быстро, пошли в комнату.

— Кровать одна. — отметила Эднагина, когда дверь за нами закрылась.

Он сбросила на пол сначала котомку с припасами и закрепленной бронёй, а затем пояс с мечом и подсумками. Скинув на пол шубу, пошла к кровати.

— Я тогда на полу буду спать. — решаю, скидывая на пол рюкзак и пояс. Тулуп положил на землю у окна. Вонючий — жуть. Начал также стягивать кольчугу, так как не снимаю её весь день, ибо безопасность важнее удобства.

— Как знаешь. — пожала плечами бывшая наёмница, ложась на кровать. На ней была только льняная просторная рубаха и кожаные штаны. — Мне без разницы.

Задумался. Вот не охота на полу спать. Лес — лесом, там свои неудобства, закаляющие, но хочется поспать на мягком…

— Хотя… подвинься. — неловко ложусь в кровать, боясь коснуться Эднагины. Неприлично вообще-то, когда мужчина с женщиной, не муж и жена, в одной кровати спят.

— Что за ужимки, дамы и господа? Вы же друг друга голыми видели! — возмутился Арким.

— Это другое. — говорю. Эднагина немного отодвигается.

— А по мне, вы бы вместо расшаркиваний, устроились бы поудобнее и начали спать, так как завтра будет напряженный денёк с хлестающей кровью, выпущенными кишками и разбитыми мечтами!