Меч тамплиеров

27

Проснулись путешественники следующим утром, отдохнувшие и посвежевшие, но слегка потерявшие ощущение реальности. Первым, что Холлидей увидел, открыв глаза, был отряд грудастых Барби, выстроившихся на полке, как солдаты на плацу, а Пэгги натягивала джинсы под пристальным взглядом красавчика Джеймса Дина и Криса Мартина, больше известного как супруг Гвинет Пэлтроу.

Приведя себя в порядок, девушка спустилась в библиотеку. Холлидей пил кофе и смотрел телевизор.

— Кофе можете найти на кухне, — сказал он. — Но молока нет. Мадам Аллар опустошила холодильник перед поездкой.

— О нас сообщали в новостях? Мы в розыске? — спросила Пэгги.

— Ничего на TF1 или на Канал плюс. Ничего на Скай ньюс или на Си-эн-эн.

— Может быть, они еще не нашли тело?

— Может быть, может быть… А возможно, уголовная полиция просто затягивает вокруг нас сеть.

Девушка принесла себе кофе и уселась в кресло перед телевизором. Там мелькала французская версия игры «Последний герой».

— Мне кажется, нужно убираться из этого города. И чем быстрее, тем лучше. Желательно успеть до вечера, — проговорила она. — Мы можем вляпаться в крупную неприятность. Вдруг Аллары вернутся с уик-энда? Здесь я ощущаю себя Златовлаской.

— Не переживайте! Медведи не придут, чтобы потребовать ответа за съеденную овсянку. — Холлидей улыбнулся. — Они набили в автомобиль столько вещей и припасов, что вряд ли вернутся до конца года. Кстати, об овсянке. Ее в доме нет. И похоже, французы не употребляют в пищу консервы или замороженную пиццу.

— Я бы не отказалась от еще одного sandwich jam-bon! — Девушка решительно поднялась с кресла. — Я голодна как волк. Или как медведь.

Они заперли дом и заглянули в «LA TOURELLE». Несмотря на раннее время — девять часов утра, — на улицах теснились машины и прохожие. Усевшись за тем же столом, они дождались появления все того же улыбчивого официанта и взяли у него меню. Пэгги выбрала омлет с овощами, а Холлидей решил подкрепиться яичницей с ветчиной. И по большой кружке кофе. Кухня в кафе была все так же изысканно-вкусной, а обслуживание — по-прежнему неласковым.

— Нам нужно отправляться в Ла-Рошель, — сказал Холлидей, потягивая кофе. — Но если полиция нас ищет, то все вокзалы и аэропорты будут под наблюдением.

— Автомобиль напрокат?

— Если они знают, что мы иностранцы, то возьмут под наблюдение и агентства по прокату автомобилей.

— Но выход же должен быть? — нахмурилась Пэгги. — Мы же не можем жить в доме Алларов бесконечно.

Позавтракав, они откинулись на спинки удобных стульев и неторопливо пили кофе. Официант не спешил поинтересоваться, хотят ли посетители еще чего-нибудь. Пэгги поглядывала на улицу и ползущие сплошным потоком автомобили.

— Вы совершенно случайно не обратили внимания на адрес места работы мадам Аллар? — глубокомысленно поинтересовалась журналистка.

— Улица Виктора Гюго. Номер дома… что-то в первой десятке. Возможно, шесть.

— Несколько кварталов от Триумфальной арки.

— И что?

— И теперь подумайте. У Алларов довольно вместительный «пежо партнер», почти микроавтобус. Почему?

— Потому что у них трое детей, и они любят путешествовать.

— Почти всегда дети посещают школу, расположенную неподалеку от дома… Венсенский университет находится в Сен-Дени — в трех или четырех милях отсюда. Наверняка при нем есть школа начальной ступени.

— Я повторюсь: и что?

— Это означает, что мосье Аллар, молодой профессор, скорее всего, завозит детей в школу в Сен-Дени на микроавтобусе. И я не представляю себе, что доктор Аллар, женщина, имеющая зубоврачебную практику рядом с Триумфальной аркой, едет на метро, чтобы лечить преуспевающих парижских буржуа.

— Вы хотите сказать, что у них есть еще один автомобиль?

— Сто процентов. Ее автомобиль.

Холлидей посмотрел на улицу. Вдоль тротуара стояли несколько десятков припаркованных машин. А ведь наверняка есть еще переулки, где можно оставить транспортное средство…

— И как мы сумеем его разыскать? — озадаченно проговорил он.

— Вы мало смотрите телевизор, дорогой Док! Помните, я вам однажды сказала: добро пожаловать в цифровой век!

Они вернулись в дом, поискали ключи от автомобиля и нашли их на самом видном месте: в коробочке из-под леденцов на столике у дверей. На колечке вместе с ключом висел брелок с пультом управления сигнализацией и логотипом «мерседеса». Десять минут спустя, прохаживаясь вдоль улицы и нажимая кнопочку каждые пару шагов, они обнаружили автомобиль мадам Аллар — «мерседес», седан класса S, стоивший не меньше восьмидесяти тысяч долларов.

— Вот это уже кое-что, не так ли? — заявила Пэгги, рассматривая блестящего могучего «зверя» малахитового цвета.

Через час, набив сумку-холодильник запасом еды и питья, которого, по их расчетам, должно было хватить на пятичасовую поездку до Ла-Рошели, они выехали из города по направлению на юго-запад, к Бискайскому заливу.

Они миновали Версаль, потом свернули на юг к Шартру и дальше по дороге на Тур достигли Луарской долины, остановились пообедать на окраине Тура, наслаждаясь видом реки Шер. Отсюда, через Шательро, Пуатье и Ньор, добрались до Ла-Рошели к половине четвертого пополудни.

Город Ла-Рошель возник как маленькая рыбацкая деревушка в самом начале одиннадцатого века нашей эры, но местный университет выглядел кричаще модерновым. Его, как и студенческий городок, построили в ультрасовременном стиле и открыли в тысяча девятьсот девяносто третьем году. Кроме зданий, современными были формы и методы обучения — университет сотрудничал и обменивался студентами с разными зарубежными учебными заведениями, включая и довольно далекие, как, например, Государственный университет Нью-Йорка. Находился он в южной части города, совсем неподалеку от моря — на расстоянии броска камня из катапульты от давнишнего рыбацкого порта, ныне переоборудованного в огромную пристань для яхт.

Кабинет доктора Дюрок они разыскали довольно быстро — на факультете гуманитарных наук, на самом верхнем этаже. Убранство отличалось строгостью, граничащей с аскетизмом: металлический стол, металлические книжные шкафы, металлические картотечные ящики. На стене одна-единственная фотография в простой рамке, изображающая морской берег с пальмами на закате. Может быть, Сейшельские острова, а может быть, Сан-Диего.

Мадам Дюрок можно было дать около шестидесяти лет. Звезда Голливуда Лорен Бэколл, только немного похудевшая. Голос с приятной хрипотцой, огромные глаза Бетти Дэвис, точеные скулы, волосы с легкой проседью, стрижка «под мальчика». Прическа, внешне небрежная, наверняка стоила очень больших денег. Одета была мадам в бордовую шелковую блузу, плиссированную юбку и туфли на низком каблуке от «Арче». Курила она черный «Житан» без фильтра, не такой вонючий, как «Байард» Бернхейма, но где-то близко.

Гости представились, сообщили, что Морис Бернхейм порекомендовал обратиться к ней, а потом поведали всю историю от начала до конца, впрочем не упомянув постоянно возрастающее количество трупов на пути, в том числе убитого в парижской гостинице полицейского, политических убеждений Акселя Келлермана и его отца, а также свое незаконное проникновение в жилище семьи Аллар и похищение их дорогущего «мерседеса». В отредактированном виде их приключения выглядели, по крайней мере, благопристойно.

Доктор Дюрок щелкнула золотой зажигалкой, прикурила «Житан» и выпустила две тонкие струйки из ноздрей аристократического носа.

— Я боюсь, что по Интернету расползлось слишком много увлекательной, но, мягко говоря, неправдоподобной информации о таких людях, как Роджер де Флёр, — неспешно начала она. — Можно посидеть в Google, поиграть клавиатурой, как пианист, и набрать материала на целую романтическую эпопею…

В ее словах проскальзывал почти незаметный, но неискоренимый акцент. Чувствовалось, что для француженки английский был долгое время вторым языком общения. Холлидей мог поклясться, что она несколько лет преподавала в каком-нибудь американском университете.

— А правда заключается в том, что Роджер де Флёр был не кем иным, как немецким виноторговцем. Он никогда не состоял в ордене Храма, не совершал никаких героических подвигов, не спасал Святую чашу Грааля из осажденного сарацинами Иерусалима. Он был просто деловым человеком. Бизнесменом до мозга костей. Трезвомыслящим и практичным.

— Но он реально существовал? — озабоченно спросил Холлидей.

— Конечно! — кивнула Дюрок. — Его существование подтверждается записями в книгах порта Ла-Рошель. И кстати, архивы моего рода тоже свидетельствуют: Роджер де Флёр — не вымышленный персонаж.

— Вашего рода? — удивилась Пэгги.

— Famille Duroc живет в Ла-Рошели с начала двенадцатого столетия, — с легким оттенком гордости ответила мадам. — Мы — одна из самых старых семей в Аквитании. — Она выпустила облачко дыма, словно жирную точку в своем утверждении.

Слушая эту женщину и глядя на ее породистое лицо, Холлидей начал догадываться о причинах французской революции и возвышения маленького корсиканца по имени Наполеон Бонапарт. По крайней мере, о некоторых причинах. Она просто излучала высокомерие, взращенное и выпестованное на протяжении многих сотен лет.

— Первоначально мои предки носили фамилию дю Ла-Рошель, но впоследствии ее сократили до Дюрок.

— Они были винными торговцами, как де Флёр? — не смог удержаться от сарказма подполковник и тут же пожалел об этом.

— Они были наследными герцогами Аквитании, — холодно ответила Валери Дюрок. — В моих предках числятся Гильом Железнорукий¹⁴³ и Ричард Львиное Сердце…

— И по-видимому, ваши предки участвовали в Крестовых походах?

— Конечно! Ведь среди них был Вильгельм Благочестивый!¹⁴⁴

— Они арендовали суда торгового флота де Флёра?

— Само собой. К тому времени де Флёр стал одним из главных поставщиков вина из Франции в другие земли. У него было королевское разрешение на ввоз вин в Англию, например.

— Следовательно, между вашими семьями есть связь?

— Исключительно деловые отношения. Я очень сомневаюсь, что кто-либо мог в те годы перевозить грузы морем без определенной связи с Роджером де Флёром.

Дюрок бросила быстрый взгляд на часы.

— Почти четыре часа, — улыбнулась она. — Обычно в это время я пью кофе. Вы с мисс Блэксток не желаете ко мне присоединиться?

Они пересекли пустынный в эту летнюю пору университетский городок, прошли мимо новых застроек вокруг озера Соле и спустились на пристань для яхт к бару под названием «Сестры Доган». Выбрав столик на открытой площадке, доктор Дюрок прикурила очередную сигарету и заказала приправленный лакрицей пастис.¹⁴⁵ Такой себе перерыв на кофе… Холлидей и Пэгги попросили, чтобы им принесли по бокалу пива.

Ярко светило южное солнце. Ближе к берегу колыхался целый лес мачт, а дальше, за волнорезами vieux port,¹⁴⁶ простиралась бесконечная гладь Бискайского залива. В небе с криками носились чайки. Ветер натягивал снасти яхт и парусных шлюпок. Неторопливо и ритмично грохотал прибой.

Даже самого скудного воображения хватило бы, чтобы представить, как выглядела эта местность тысячу лет назад. Легкие лодчонки скользили по волнам, на якорях стояли каравеллы с латинскими парусами, многовесельные галеры и крутобокие когги, готовящиеся к отплытию в дальние края. Часть судов направлялась по выходу из порта в Англию, часть — в Лиссабон, многие шли к Гибралтару и дальше, пересекая все Средиземное море, в Землю обетованную. Если человек владел подобным флотом, он обладал огромной властью и влиянием даже среди сильных мира сего. Герцог Аквитании, объединившись с хозяином множества морских судов, мог представлять серьезную угрозу даже для католической церкви. Части головоломки начинали складываться.

— Что случилось с де Флёром? — спросил Холлидей.

— Его убили в Турции, в тысяча триста пятом году, — ответила Дюрок, потягивая мутноватый напиток.

— И кто заказал убийство?

— Некоторые историки считают, что Михаил Девятый Палеолог, молодой император Анатолии. Другие склонны винить Папу Римского Климента Пятого.

Климент Пятый… Прежде чем надеть папскую тиару, он был епископом Пуатье, следовательно, и Ла-Рошели тоже, а позже, в тысяча триста седьмом году, освятил ликвидацию ордена Храма. Новая метла чисто метет… Тем самым Папа освободил короля Франции Филиппа Четвертого от огромнейшего долга перед тамплиерами, спас монарха и его государство от полного банкротства. Круг замкнулся.

— По-моему, Папе Клименту не слишком нравился де Флёр, — заметила Пэгги.

— К тому времени тамплиеры набрали слишком много силы и власти, накопили слишком много богатства в орденских сокровищницах, — ответила Валери Дюрок. — Официально решение упразднить орден бедных рыцарей Иисуса из Храма Соломона принимала Святая инквизиция.

— Испанская инквизиция? — удивилась журналистка. — Те, которые сожгли уйму людей по обвинению в колдовстве и вероотступничестве?

— Ну, это лишь часть их деятельности. — Доктор пожала плечами. — Поле деятельности инквизиции было куда шире. На самом деле они представляли собой некий средневековый аналог ЦРУ. Они не за страх, а за совесть работали на католическую церковь. Искали еретиков не только среди разных слоев населения, но и внутри самой церкви. — Она покачала головой. — Они всегда очень отрицательно относились к любому проявлению инакомыслия. Вспомните историю.

— ЦРУ? — задумчиво проговорил Холлидей. — По-моему, не совсем удачное сравнение.

— Нисколько! Доминиканцы, так называемые «псы Господни», рассылали шпионов во все прочие духовные и духовно-рыцарские ордены. Особые подразделения папских убийц известны еще со времен Борджа. В период Ренессанса религиозное убийство стало прекрасным способом раз и навсегда решить многие проблемы. Уже в двадцатом веке по приказу Папы Римского Пия Десятого создали службу «Содалитиум пианум» — тайную организацию, занимающуюся поиском среди католических священников тех, кто излагал осужденные официальным Ватиканом религиозные учения. Во Франции подобную тайную службу иронично называли «La Sapiniere»¹⁴⁷ по аналогии со школой ЦРУ «Ферма» в Мэриленде. Именно эта организация тайно руководила уходом эсэсовских шишек через «крысиный лаз» из Рима, а потом перекачивала фонды из ватиканского банка на противозаконные операции в семидесятые годы. — Дюрок замолчала, внимательно посмотрела на собеседников. — О нет, мосье Холлидей! Разведывательная агентура папского престола все еще сильна и работоспособна.

«Что ж, это вполне объясняет, почему священник, встреченный в Иерусалиме, оказался убийцей, — подумал Джон. — Но остается непонятным, откуда он там взялся? Какую такую тайну может скрывать в себе меч тамплиеров, что она продолжает интересовать Ватикан спустя тысячу лет? Аксель Келлерман мог в самом деле искать наследство отца, возвращать то, что считал своей собственностью. Но у Римско-католической церкви денег куры не клюют… Значит, жажда наживы тут ни при чем… Тогда что же?»

— А что вы скажете насчет идеи профессора Бернейма о святом Эмилии и пещере? — спросила Пэгги. — В ней есть рациональное зерно?

— Чепуха! — отмахнулась Валери Дюрок, гася сигарету в пепельнице. — Святой Эмилий обитал в ста двадцати милях отсюда. Это около двухсот километров. В Средние века путешествие на такое расстояние занимало неделю, самое меньшее. И это если дороги будут сухие… В пещере святой отшельник Эмилий принимал паломников приблизительно в восьмом веке. В подземных галереях его церкви хранилось вино. Трудно придумать более неподходящее место, чтобы спрятать сокровища. У Мориса причудливое воображение. Он мог бы сделать великолепную карьеру адвоката, но ученый из него получился весьма посредственный. Главная беда Мориса в том, что он притягивает факты к гипотезе, а не наоборот. — Она снова покачала головой. — Нет, мосье Холлидей, я боюсь, ваш поиск мифических сокровищ Роджера де Флёра закончится здесь, в Ла-Рошели.

Подполковник не ответил, поглядывая на пристань поверх бокала с пивом. Доктор Дюрок прикурила вторую сигарету и откинулась на спинку стула. Пэгги выглядела подавленной.

Мимо, неторопливо постукивая дизелями, проползла огромная белоснежная яхта. Две красотки в бикини скучали на юте. На борту виднелось название судна, написанное золотом на черном фоне: «LA ROCHA PONTA-DELGADO».

— La Rocha… — пробормотал Холлидей.

— Прошу прощения? — нахмурилась Дюрок.

— Название «La Rocha».

— Это по-португальски, — пояснила француженка. — Почти как и по-французски. В переводе значит скала.

— А где находится Понта-Делгада? — спросил Холлидей, не отрывая взгляда от яхты, которая медленно пересекла акваторию порта и выбралась за волнорезы.

— На острове Сан-Мигел. Он входит в Азорский архипелаг, — охотно просветила его Вал ери. — Это одна из главных перевалочных станций для парусных лодок, пересекающих Атлантику.

— Я слышал, тамплиеры пробовали обосноваться на Азорских островах после того, как Филипп уничтожил орден. — В голове Джона крутились отрывочные воспоминания. Где-то он читал о такой гипотезе.

— Часть уцелевших после разгрома ордена храмовников перебралась в Португалию. Там они назвали себя рыцарями Христа.¹⁴⁸ Когда Колумб отправился открывать западный путь в Индию, на парусах его каравелл был каталонский крест. Он очень похож на крест ордена Храма.

— А мог де Флёр добраться до Азорских островов? Ну, если не с целым флотом, то хотя бы с одним-единственным судном.

— Конечно, — улыбнулась Дюрок. — С легкостью!