Медиум

Глава 24

Они смотрели друг на друга – учитель и его воспитанник, приговоренный к казни. Близился зыбкий рассвет, Чонг чувствовал его, хотя в его тюрьме оставалось так же темно, и будет темно, пока стражники не выведут его наружу, в тюремный двор, и оттуда – на городскую площадь.

Таши-Галла сидел совсем близко, только протянуть руку, но Чонг знал, что коснуться его уже никогда не сможет.

– Вы умерли, учитель, – прошептал он со слезами.

– Не нужно, – ласково сказал Таши-Галла. – Ты ведь мужчина. Мужчина не должен плакать. Чонг шмыгнул носом.

– Я виноват перед вами. Я подумал…

– Что я – убийца, – закончил тот. – Надо сказать, ты не так уж далек от истины… Нет, Ландарму убил не я, но…

– Говорите, – умоляюще проговорил Чонг.

– Но все равно я преступник. Я мог бы защитить тебя. А вместо этого подставил тебя под удар. Все дело в твоей душе, мой мальчик. Тебя обвинили в страшном грехе, и ты умрешь непрощенным. Тысячу лет твой неуспокоенный дух будет метаться, не пристав ни к одной из трех обителей… Так нужно.

Глаза Чонга расширились от ужаса.

– О Будда, – прошептал он. – За что?

Дым стелился по ущелью. Таши-Галла стоял перед развалинами горного храма Майтрейи и не чувствовал ни горечи потери, ни страха перед будущим. Душа его была холодна и пуста – как холодно и пусто было среди серых скал, покрытых вечным снегом и начисто лишенных растительности…

Монахи не ушли отсюда. Они защищали свою обитель до последнего, зная, что помощи ждать неоткуда, прижавшись спиной к спине, отдавая свою жизнь за три-четыре вражеские. Трупы уже закоченели, примерзли к камням и запорошились выпавшим ночью снегом. Таши-Галла с трудом переворачивал их, вглядываясь в родные лица, читая молитву заиндевевшими губами.

Так они шли – их путь можно было проследить по множеству иссеченных тел, покрывших землю, – от внешней стены, теснимые со всех сторон, чтобы в последний раз собраться вместе, в единый клубок, и умереть у ворот священного храма. Джелгун-Кхуварака, старший ученик, давний недруг Чонга, погиб одним из последних. Белый огромный (под стать наезднику) мохнатый конь рухнул от удара копья и придавил ему ногу, но и после этого он продолжал драться, сжимая меч левой рукой (правая по плечо была отсечена), утыканный стрелами, словно исполинский еж. Ли-Чжоу, известный в округе врачеватель, худой и высокий, славившийся как неутомимый исследователь и собиратель тибетских трав, лежал среди камней с застывшей мукой в широко раскрытых глазах. Он жил ещё некоторое время после ухода бандитов с места погрома, но вскоре умер от холода и многочисленных ран… Пал-Сенг, мальчик, которого Чонг спас в горах из-под сошедшей лавины… С величайшей осторожностью Таши-Галла вытащил стрелу из его затылка и положил тело рядом с остальными, приготовленными для захоронения.

Он долго сидел над ними, не чувствуя, как ледяной ветер треплет тонкую одежду, подняв глаза к снежным вершинам, умоляя Всемилостивого взять к себе, в Золотую обитель богов, души умерших. «Они достойны этого, о Будда, – шептал Таши-Галла. – Прошу тебя за них… А мне – дай ещё немного времени. Совсем чуть-чуть. У меня остался один неоплаченный счет».

Уже наступали сумерки, когда он медленно поднялся с колен. Недалеко от разрушенного храма в скале находилась небольшая пещера, вход в которую был настолько узок, что даже худой человек с трудом мог протиснуться туда. Но зато мимо пещеры можно было пройти десяток раз и даже не заподозрить о её существовании. Здесь был тайник. Таши-Галла встал посреди пещеры, подставив запрокинутое лицо под капли ледяной воды, капавшей с сосульки на низком сводчатом потолке. Он неторопливо омыл голову и руки. Потом, подождав, пока сознание чистоты проникнет внутрь, в разум и плоть, пробормотал длинное заклинание. («Это моё последнее волшебство», – сказал он своему недругу Кьюнг-Ца, уходя из дома Черного мага.

Он надеялся на это, как и на то, что никогда туда не вернется.) Что-то негромко булькнуло, и прямо в полуоткрылся потайной люк. Таши-Галла помолился про себя и начал вытаскивать оттуда предметы, аккуратно завернутые в чистую ткань. Один из них он развернул и взял в руки.

Это был не просто меч. Когда-то, в такие древние времена, что трудно себе представить; его выковали в своих лабораториях существа, населявшие Землю. Они отличались от людей и были гораздо более могущественны. Это их мастера изготовили блестящий клинок, начертали на нем магические знаки на неизвестном языке, вдохнули в него силу, секрет которой давно утерян.

Таши-Галла смотрел на сверкающую сталь с внутренней дрожью. Этот меч нельзя было показать кому-то, нельзя было любоваться им самому. Им нельзя было угрожать и нельзя было ранить в споре, выясняя вопросы чести. Этот меч умел только одно. Убивать;

Таши-Галла почувствовал тепло рукояти, идеально вошедшей в ладонь. Сталь завибрировала, бледный свет брызнул во все стороны, осветив дальние уголки пещеры. Из пустоты вдруг возникло лицо старого настоятеля монастыря Син-Кьен. Лицо было мудро и печально. Таши-Галла ощутил слезы на глазах: он помнил, как белобородый настоятель принял его – спокойно, с доброй улыбкой и без тени сомнения, несмотря на то? что перед ним стоял ближайший ученик Черного мага.

– Простите, – прошептал Таши-Галла. – Простите меня, учитель.

Он просил прощения, стоя на коленях, у снежных вершин, у матери Земли, у Всемилостивого, у всего сущего, зная, что не достоин его…

Его пытались остановить. Возможно, в другое время его остановили бы – у Юнгтуна Шераба была чрезвычайно сильная охрана. Здесь собрались лучшие воины – монахи Брн-по, прекрасно вооруженные мастера боевых искусств и боевой магии. Дом, такой неприметный и скромный снаружи, внутри состоял из множества комнат, коридоров, тайных ходов и был напичкан хитрыми смертельными ловушками. Охранники в черных панцирях появлялись из воздуха в самых неожиданных местах и с яростью бросались на непрошеного гостя со всех сторон – сзади, спереди, с боков, сверху, прыгая с балок перекрытия, подобно громадным паукам… Таши-Галла шел сквозь них спокойным четким шагом, не считая ран, практически не тратя времени на защиту, только коротко взмахивая древним клинком. Тот выполнял свою работу исправно – с каждым ударом на скользкий от крови пол падал новый мертвец. Магические сети опутывали мозг – он разрывал их с холодной яростью, и враги отшатывались прочь, но тут же, поборов страх, бросались снова с оружием на изготовку. Слишком хорошо они были обучены, чтобы отступить.

Особенно много их собралось у входа в подземную часть дома. Здесь образовался настоящий живой заслон, ощетиненный клинками, изрыгавший потоки черной энергии. Таши-Галла почувствовал, что навстречу ему поднимается вихрь. Собрав всю силу, он бросил навстречу заряд своей энергии и тут же упал на пол, прикрыв голову руками. Он прекрасно знал, что сейчас произойдет…

Взрыв потряс дом. Крыша осела, упали вниз и загорелись потолочные балки. Живыми факелами метались люди в узких проходах, заслон у входа на винтовую лестницу распался. Таши-Галла бросился туда. Двое или трое оставшихся в живых повисли на нем, спереди мелькнуло лицо одного из приближенных учеников Черного мага… Он резанул мечом справа налево, не останавливаясь. Голова откатилась, прыгая поступенькам, и вслед за ней Таши-Галла ворвался в полукруглый зал, где стояли деревянные манекены.

Где-то сверху раздался грохот: рухнули стены и потолок. Кто-то коротко взвизгнул и затих. Таши-Галла стоял посреди подземного зала, израненный, окровавленный, чувствуя, как жизнь по капельке уходит из его тела. Он чуть улыбнулся пересохшими губами. Не мальчик уже, чтобы так скакать.

Один глаз перестал видеть: страшный кровавый рубец протянулся через него сверху вниз, к подбородку. Из левого плеча торчала стрела с черным оперением. Он выдернул её, почти не почувствовав боли. Сознание уплывало. Пошатываясь, он двинулся вперед, и тут передний манекен вдруг со скрипом поднял деревянную руку, сжимавшую копье.

Игорь Иванович еле нашел этот адрес. Стоял туман, голые деревья казались ветвистыми трещинами в оконном стекле. Пахло сыростью и опавшей листвой. Колесников поплотнее запахнул плащ и на секунду остановился перед дверью, которая вела (он догадался) в какое-то подвальное помещение. Ему вдруг представилось мрачное сырое подземелье – здесь, на окраине города: горящие свечи, распятие, старуха в черном, склоненная перед могильной плитой… не выдумывай. Место плиты – на кладбище, а не в подвале. Но подспудный, иррациональный страх остался, и Колесников, рассердившись на себя, толкнул дверь. Над лестницей вниз (ступеньки были тщательно подметены) горела лампа дневного света. За второй дверью, откуда начиналось разветвление коридоров (стены выкрашены светло-зеленой краской, везде чисто, ни следа запустения), за столом сидел молодой парень в спортивном костюме и читал книгу в мягком переплете.

– Здравствуйте, – неуверенно сказал Игорь Иванович, готовясь ретироваться с извинениями: старушками-богомолками тут и не пахло.

Парень оторвался от чтения и. дружелюбно взглянул на пришельца.

– Здравствуйте. Вы хотите записаться?

– Гм… Я, видите ли, ищу одну женщину. Хотя наверняка мне дали не тот адрес.

– Какую женщину?

– Проскурину. Э-э, Дарью Матвеевну.

– Богомолку? А, это по коридору и направо. Увидите вывеску «Спортзал» и заходите. Только обувь снимайте.

– Конечно, конечно.

Игорь Иванович поежился. Спортзал вызывал у него сложные чувства со школьных лет, когда он никак не мог одолеть этого сволочного коня, а физрук смеялся вместе с остальными: «Колобок, я же говорил: через него, а не на него. Эвона, джигит нашелся».

Здесь конь, правда, отсутствовал. Вдоль стен стояли хитрые тренажеры, висели боксерские мешки, какие-то деревянные чучела с палками вместо ручек-ножек Несколько парней и две девчонки отрабатывали на них серии ударов. Игорь Иванович невольно засмотрелся: движения их были красивы, четки и грозны. Резкие звуки и гортанные выкрики гулко разносились по помещению, эхом отражаясь от стен и возвращаясь назад. И все это волшебным образом сливалось вместе, в невообразимую музыку, одну из самых волнующих мелодий в мире – мелодию додзе, зада для боевых искусств.

Женщина, на вид лет тридцати, в строгом черном кимоно, выполняла сложный комплекс с двухметровым отполированным шестом. Какая-то часть сознания Колесникова по достоинству оценила мастерство женщины. Громоздкий тяжелый снаряд бабочкой летал в её изящных ладонях, защищаясь и атакуя невидимых противников, жаля их смертоносными уколами, мелькая, словно лопасти пропеллера, в граде ударов… Пожелай кто-либо напасть на неё – он не смог бы подойти близко: свистящее древко всюду преграждало дорогу.

– Вам понравилось?

Игорь Иванович не сразу сообразил, что боевой танец закончился. Женщина, кажется, и не устала. Дыхание её было спокойным и ровным, только на висках блестели крошечные бисеринки пота. Черные волосы были собраны сзади в длинный роскошный «хвост» и стянуты бархатной ленточкой. В ней угадывалась какая-то примесь восточной крови: высокие скулы, чуть раскосые глаза… Маленькие ступни и будто выточенные из слоновой кости руки с длинными пальцами.

– Так вам понравилось?

– Очень, – искренне ответил Игорь Иванович, приходя в себя. – Знаете, это все выглядело так… так нереально. Будто в сказке.

– А что вы здесь делаете? Хотите тренироваться? Или нет. – Она склонила голову набок.

– Вы, наверное, чей-то папа.

– То есть?

– Ну, ваш сын или дочь занимаются у меня… Да?

– А, нет. Я ищу женщину. Дарью Матвеевну.

– Это я…

Тут тебе и старуха в черном, подумал Колесников, и плита, и свечи. Кимоно на женщине, впрочем, действительно было черным, но ассоциировалось скорее не с монашеским одеянием старообрядца, а с нарядным вечерним костюмом. Чувствуя, что безбожно краснеет, Игорь Иванович опустил голову и хмуро спросил:

– А Богомолка-то почему?

Она рассмеялась и кивнула на шест.

– У-шу. Стиль Богомола. Я изучала его несколько лет на Западном Тибете. У вас ко мне какое-то дело?

– Да. Мне посоветовал обратиться к вам Сергей Туровский. Знаете такого?

Несколько секунд Дарья Матвеевна молчала, глядя перед собой в одну точку.

– Надо же, – наконец проговорила она. – Столько лет прошло… У вас есть время? Подождите, я только отпущу учеников.

Пустой зал выглядел странно и сиротливо. На секунду Колесникову вдруг почудилось, что посреди него он видит двух девочек. Они стояли к нему спиной, возле огромного боксерского мешка, и тихонько переговаривались. Колесников напряг слух.

– Я уезжаю.

– Куда?

– Далеко… Далеко отсюда. Жалко, что все кончилось.

– Твои родители тебя увозят?

– У меня нет родителей. Я живу в интернате.

– В интернате… Я и не знала. Мы больше не увидимся?

Они помолчали.

– Я тебя провожу, ладно?

– Нет. Ты и знать-то про это была не должна. Не спрашивай ничего, хорошо? Просто побудь со мной…

Они сели рядышком на узкую длинную скамейку, стоявшую вдоль стены. Одна из девочек, та, что повыше, немного повернулась, и Игорь Иванович дернулся, будто от удара током.

– Аленка! – дико выкрикнул он.

– Что с вами? – удивилась Дарья Матвеевна. Словно пелена с глаз упала. Девочки исчезли, растаяв в воздухе. Он зажмурился и потряс головой.

– Ничего. Я вас напугал?

– Да ну, перестаньте. Я же представляю, что вам пришлось пережить.

Ее шест, сломанный посередине, лежал перед ней, как доказательство того, что было недавно, в прошедшие от силы минут сорок.

Он выложил ей все – от начала до конца. Убийство в санатории. Последовавшая затем смерть Марины Свирской. Он только что видел её здесь, в этом зале, рядом со своей дочерью… Впрочем, нет, зал был другой: скамейка… Стены не того цвета, боксерский мешок был подвешен в другом месте… Пропажа Алены, его собственные путешествия в иное измерение, монах, казненный десять веков назад за преступление, которого не совершал. Выслушав его внимательно, женщина кивнула и легка поднялась на ноги.

– Возьмите шест.

Игорь Иванович слегка смущенно повиновался. Шест в самом деле был очень большой и неудобный.

– А вдруг тот… Ну, который во мне, им не владеет? – спросил он. – Я ничего не чувствую.

– Проверим, – улыбнулась Дарья. – Да не бойтесь, не покалечу….

Первым же ударом она сломала оружие Колесникова посередине. Тот отскочил назад, уже ощущая, однако, знакомые перемены внутри себя. Воздух загустел и едва заметно заколыхался, будто в пламени свечи. Он видел движения соперницы – малейшие нюансы читались, словно открытая книга. Их поединок – поединок двух мастеров – длился несколько минут…

– Где вы этому научились? Он пожал плечами.

– Не знаю. Я никогда не интересовался ничем подобным. Вы мне не верите?

Женщина помолчала, подперев кулачком подбородок.

– Верю, – задумчиво проговорила она. – Я Сережу Туровского хорошо знаю… Правда, мы очень давно не виделись, но это роли не играет. Не думаю, чтобы он здорово изменился… Та школа, которой вы владеете, называется «Облачная ладонь». Это очень древний стиль, его знали всего несколько общин на Тибете, но это было давно… Сейчас он считается утерянным.

– А вам она откуда известна? Эта самая «Облачная ладонь»?

В её глазах промелькнула какая-то тень…

– Видела однажды. Но… Мне продемонстрировали всего несколько движений… Мастер сказал, что это все, что дошло до нас. А тут – школа, в таком объеме…

– Плевать мне на школу в любом объеме, – несколько резковато сказал Колесников. – Моя дочь пропала. Она оказалась втянутой во что-то…

– А почему вы пришли ко мне? – спокойно спросила Дарья.

Он виновато улыбнулся.

– Вы – моя надежда. Я обычный книжный червяк, большую часть жизни просидел в кабинете, в четырех стенах… Откуда я могу знать, как и где искать Аленку? Тот, внутри меня… Он не только меня защищает, он будто ведет куда-то. Я ему подчиняюсь – вот и все.

– Значит, ко мне вас привел «внутренний голос»? Как вы это объясните?

– Никак, – признался Колесников. – Мне ясно одно: Аленки на Кавказе нет. Меня пытались уверить в обратном, а когда я не поддался – решили убрать. Единственный путь – это начать сначала. Найти школу, которую Аленка посещала. Найти её тренера. А прежде – разобраться в самом себе, чтобы выяснить, кто рядом со мной… Или во мне. Друг или враг. А откуда вы знаете Туровского?

Мимолетная улыбка тронула её губы.

– Росли вместе. В одном дворе.

– Как? – не поверил Колесников. – А я вас не помню.

– Ну, у вас была своя компания. Я больше сидела дома, зубрила… Только когда мама отлучалась куда-нибудь, сразу бежала к окошку. А какой он сейчас?

– Сергей? Приезжайте, посмотрите сами. Соседний город, меньше суток на поезде. Дарья, а как звали мастера, который владел «Облачной ладонью»?

Она покачала головой.

– Представьте, не помню. Вертится в голове… Вообще-то я называла его Тхыйонг, но это не имя. Скорее, звание: «Тот, Кому Известно» – на санскрите. Более широко – мастер, учитель, наставник. Мы изучали другой стиль, но однажды он показал мне кое-что из того, что вы продемонстрировали. Удивительно. Не верится, что вы никогда не были на Востоке.

– Этот мастер живет на Тибете?

– Жил. Он умер несколько лет назад. Очень необычная смерть… Я бы сказала, что его убили.

– Убили… У него были ученики, кроме вас?

– Конечно. Двое даже жили с ним в одном доме. Другие приходили из деревни неподалеку.

– Г-м… А те двое находились на каком-то особом положении?

– Один, как я поняла, был его сыном.

– А второй?

Дарья нервно передернула плечами.

– С ним вообще непонятно… Старик очень любил его, буквально души не чаял. Сын ужасно переживал – ревновал, надо думать. Он чувствовал себя обездоленным. Однажды между ними что-то произошло, и Тхыйонг выгнал его из дома.

– Собственного сына? – не поверил Игорь Иванович.

– Да… Отвратительная была сиена (я случайно стала свидетельницей).

– А тот, второй?

– Он остался.

Колесников задумался. Неясное беспокойство терзало душу – лежавшие в беспорядке камешки складывались в мозаику, и проступало сквозь небытие лицо. Образ вполне конкретного человека.

– Почему Тхыйонг был так привязан к чужаку?

Как вы думаете?

Женщина поджала губы.

– Вообще-то это только мое впечатление. То есть доказательств у меня никаких…

– Ну, ну?

– По-моему, сын его разочаровал.

– В каком смысле? Он не желал заниматься боевыми искусствами?

– Нет, нет, вы ничего не поняли. Тхыйонг – это не только, даже не столько мастер единоборств… Он специалист в другой области. Мы, остальные ученики, этой области не касались. Я изучала боевые искусства, вернее, их основы. Тонкости мне преподавал другой мастер, это отдельная история.

– И что это за область? – спокойно спросил Колесников. Он уже знал ответ.

– Черная магия. Способы зомбирования личности.

Туман рассеялся, но сырость висела в воздухе крохотными капельками, вызывая в воображении огромное плюшевое кресло перед камином, грог в глиняной чашке, плед в крупную темно-зеленую клетку на ногах.

Дарья перепрыгивала через лужи и в своих вельветовых брючках, модных кроссовках и короткой турецкой куртке казалась девчонкой.

– Вы для меня – большая загадка, Игорь Иванович, – призналась она. Он хмыкнул.

– Что во мне загадочного? Обычный растерянный человек, у которого исчезла дочь. Был бы это современный боевик, я давно бы уже скакал с автоматом и крошил мафию направо и налево.

– Вашу дочь украла не мафия. Иначе с вас потребовали бы выкуп… С вас, кстати, много можно потребовать?

Они спустились в метро, и тут с неба наконец хлынуло.

– Когда вы уезжаете?

– Завтра утром, – отозвался Игорь Иванович. – И что будете делать? Он вздохнул. Вопрос был не из легких.

– Аленка, бросив гимнастику, стала ходить в какой-то клуб… Или школу. Я как-то поинтересовался, дурак старый: что вы там изучаете? Она ответила: у-шу, йога, восточная философия… Я, к сожалению, мало в этом разбираюсь. Но я уверен, она подверглась такому же воздействию – с её сознанием что-то произошло. Все одно к одному: письма… несуществующий лагерь на Кавказе.

– У-шу и йога здесь ни при чем, – задумчиво проговорила Дарья (в вагоне метро было тесно, их раскачивало и прижимало Друг к другу – короткий сентиментальный роман, длительностью в несколько остановок-станций). – Я этим занимаюсь всю жизнь, для меня это – воплощение всего светлого… Йога, кстати, означает «союз». Там нет места Черной магии.

– А что же тогда?

– Не знаю. Особый вид гипноза, не йога – а отдельные её элементы… Суггестия… Но это, опять же, только мое предположение.

«Да, – подумал он. – Найти Аленку – полдела.

Расколдовать её, спасти, не зная механизма действия Черной силы, – задача куда серьезнее». Расколдовать…

– А те двое – сын Тхыйонга и ученик – занимались вместе с вами?

– Что вы! Мы были в ту пору подготовишками. А они – продвинутыми мастерами (я имею в виду в единоборствах). Сын, впрочем, тренировал нас, когда старик был в отъезде. Он прекрасно владел несколькими стилями. Вот маг, наверное, из него не вышел.

– А второй?

– Он до нас не снисходил. Всегда поглядывал свысока, с этаким холодным презрением. Однажды я видела, как он тренировался в одиночестве. Я спросила Тхыйонга, что это за школа. Он ответил, одна из вьетнамских ветвей. На Тибете такой стиль никогда не практиковался.

– Вьетнамская ветвь, – задумчиво повторил Колесников. – Он что, был вьетнамцем? Я всегда считал, что ближайшим учеником мастера не может быть иностранен…

– Он был не просто иностранец, – ответила она. – Он был европеец.

«Когда-нибудь я вдохну в этого воина жизнь»…

Таши-Галла знал некоторые обряды, с помощью которых можно было на время оживить мертвое тело. Но здесь… Здесь было нечто совсем иное. Деревянные манекены двигались все вместе, и скоро образовали полукруг, выставив перед собой оружие. Дерево стонало и трещало – твердые волокна сопротивлялись насилию над собой. Движения фигур были медленны и неуклюжи, но сами они были неуязвимы, даже для такого меча, какой Таши-Галла держал в руке. Он медленно отступал к двери, зная, что выбраться не сумеет: там, снаружи, полыхал огонь. В щель под дверью просачивался дым, удушливый жар волнами растекался по помещению, воздух колыхался, и вместе с ним колыхались деревянные воины.

Таши-Галла ускользнул от первых трех или четырех ударов, но чей-то клинок все же полоснул его по бедру а пока он поворачивался (медленно: силы оставляли), копье с противоположной стороны протаранило бок. Каким-то уголком разума он ещё мог держать боль в узде, но она все равно прорывалась сквозь заслон, и он слабел с каждой секундой…

Кому-то он отсек руку, кому-то срубил голову, но они, не чувствовавшие этого, и не думали отступать. Чей-то удар сбил его с ног. Таши-Галла упал и последним усилием откатился в угол. Они не торопились. Конечно, будь в них предусмотрены некие шарниры, обеспечивающие свободу конечностям, они могли бы двигаться быстрее… Таши-Галла понял, что судьба дарит ему шанс – не для спасения (об этом он не думал), а лишь для того, чтобы завершить начатое. Он сконцентрировался. Стало жарче, ещё сильнее заколыхался воздух. Крохотные язычки пламени вместе с дымом стали просачиваться из-под дверей. Уже нельзя было раскрыть глаза и вдохнуть полной грудью. Таши-Галла отключил все органы чувств – это было очень сильное и опасное колдовство. Даже более опытный маг вряд ли выжил бы после такого. Остановилось и замерло дыхание… Он и не собирался выживать. Жизнь превратилась бы для него в наказание: память пожирала плоть, жгла сильнее, чем огонь, вовсю гулявший по комнате. Его сын, его любимый ученик ждал казни в тюремном подземелье…

Таши-Галла сложил почерневшие пальцы в древнюю мудру Огня, направив энергию на деревянных воинов, сжимавших вокруг кольцо. И они вспыхнули. Таши-Галла не предполагал, что они умеют кричать, но раздавшийся визг полоснул по ушам, точно острый клинок. Охваченные огнем манекены кричали и падали на пол, застывая в нелепых позах. Один, без головы и с изуродованной ногой, попытался взмахнуть секирой, но Таши-Галла походя отбросил его ногой, как никчемную головешку.

В противоположном конце зала была другая дверь, обитая зеленоватыми медными полосами. Он не видел её за стеной пламени, но точно помнил её расположение: бывал однажды. Возможно, она и была заперта. Возможно даже, на ней лежало специальное заклятие. Он не заметил. Просто пнул её как следует ногой и ввалился в совсем небольшую комнатку – израненный, окутанный густым дымом, обожженный и окровавленный. Древний меч прочно сидел в единственной действующей руке, вторую он совершенно не ощущал.

Посреди комнаты стоял Юнгтун Шераб. Увидев ученика, он приветливо улыбнулся, будто и не было расставания на долгие годы.

– Я же говорил, что когда-нибудь ты вернешься, – сказал он. – Завидное упорство. Как тебе деревянное воинство? Это мое последнее достижение.

– Слабо, – прошептал Таши-Галла. – Их было десять, и все же я прошел…

– Ты способный. Кьюнг-Ца (помнишь его? Он из рода Потомков Орла) отдал бы полжизни, чтобы поменяться с тобой местами. Наверное, бегает сейчас по столице с факелом, поджигает все кругом. Только на это бедного ума и хватает,

Таши-Галла с трудом сделал шаг, подволакивая раненую ногу.

– Где Шар?

– А его нет, – рассмеялся Черный маг. – Я отпра-вил его сквозь время, далеко в будущее. Или он отправился сам…

– Как?!

Он пожал плечами.

– Мне трудно это объяснить. Он говорил со мной – я почувствовал – в последний раз. Сначала я решил, что с ним что-то произошло, контакт был не такой, как обычно… Но потом я понял, что Шар просто увидел мою скорую смерть и потерял ко мне интерес. Он отказался от меня.

Юнгтун Шераб горестно покачал головой.

– Конечно, я мог бы уйти и спастись. Но я открою тебе страшную тайну, все равно ты не выйдешь отсюда, так почему бы не пооткровенничать? Без Шара я ничего не стою. У меня нет и никогда не было магической силы. Не существовало бы Шара – и я всю жизнь провалялся бы в грязи, как Кьюнг-Ца… Злобный, исполненный ярости и пустой, как высохшая тыква.

– Поэтому вы и не стали Бон-по.

– Да. Можно стать магом Бон, но для этого опять же нужна сила… А я не сумел бы даже зажечь воздух в комнате, как это сделал ты. Деревянные воины – это последний подарок Шара. Я знал, что они тебя не остановят. Мне просто хотелось подготовиться к встрече. Так сказать, обставить сцену.

Изящная костяная рукоятка, которую Юнгтун Шераб прятал в рукаве, вдруг громко щелкнула. Гибкий металлический прут мгновенно распрямился, сверкнув в воздухе. Таши-Галла вспомнил обезображенное лицо деревянного манекена, превращенное в труху. Вот, оказывается, чем…

– Деревянных воинов можно было уничтожить только с помощью колдовства. Ты истратил всю энергию, пока шел сюда. Теперь ты больше не маг.

Юнгтун Шераб сделал незаметное движение ладонью – сверкающий прут свистнул рядом с лицом, едва не коснувшись щеки. Таши-Галла еле успел отпрянуть.

– Теперь мы с тобой равны. Пустая арена – только два человека и два клинка.

Таши-Галла поудобнее перехватил меч.

– Вот тут вы не правы, – сказал он. – Мы вовсе не равны.

– Это боги наказывают нас. Боги посылают нас на Землю, чтобы мы искупили свои предыдущие прегрешения.

– Какой же страшный грех совершил я?

– Нет, мой мальчик. Твоя жизнь была светлой и короткой… Тебя ждало бы вечное путешествие в тонких мирах, и ты, возможно, никогда не спустился бы на Землю. Я этого допустить не мог. Ты должен был завершить то, что не удалось мне.

Таши-Галла был облачен в длинное белое одеяние из тончайшей ткани, под которым угадывалось сильное, совсем не старческое тело. Кожа на лице и на руках была чистая и гладкая – ужасные раны и рубцы от ожогов остались в топ жизни, оборвавшейся на развалинах дома…

– Завтра тебя казнят. Ты умрешь за убийство, которого не совершал, – и это не позволит тебе найти пристанище ни в одной из трех обителей. Твой дух будет скитаться меж миров, не находя успокоения. И тогда, может быть, через сто лет, а может быть, через тысячу, ты найдешь Шар. И уничтожишь его.

Чонг не выдержал и заплакал.

– Я не справлюсь, учитель… Мне страшно!

– У тебя будет помощник. Ты встретишь человека, который будет нуждаться в твоей защите. Стань его ангелом-хранителем. Ты будешь оберегать его – он сбережет тебя и восстановит твое доброе имя.

Таши-Галла помолчал.

– Я чувствую этого человека, хотя он ещё не родился на свет. Я знаю его судьбу, знаю о нем то, чего он даже не подозревает… Вы с ним очень похожи. Две неприкаянные души в двух мирах – сильные и не знающие о своей силе.

Чонг опустил голову.

– Зачем Древние оставили этот Шар? Сколько горя из-за него.

– Древние были так же несовершенны, как и мы. Шар можно использовать по-разному. Все зависит от рук, в которые он попадет.

– Но, может быть, он окажется в добрых руках? – с надеждой спросил монах.

– Нет. Шар ведь не только отдает – он ещё и берет, питаясь энергией своего обладателя. Часть души Юнгтуна Шераба передалась ему. Теперь он будет стремиться отыскать себе хозяина среди темных сил и в будущем. Где бы ни находился…