Медный лук

Глава 2

— Оставайся здесь, — буркнул Даниил мальчишке, а сам поспешил по тропе вниз, к Мальтаке. — Поднимайся обратно и жди вместе с братом, — велел он, почти не глядя на девочку.

— Где ты весь день шлялся? — вместо приветствия закричал Эбол. — Рош тебя искал.

— Рош? Где он?

Эбол мотнул головой в сторону обрывистого склона:

— Семеро наших там. Кое-какая работка.

Даже наметанному глазу Даниила не удалось разглядеть ни малейшего присутствия людей на голом каменистом склоне.

— Прямо сейчас?

— Ага. Караван из Дамаска, ведут с собой колонну рабов. Уже почти у перевала. Легче легкого. Охраны почитай что и нет. Мы возьмем одного раба.

— Не деньги?

— Ничего, только раба. Чернокожего, огромного, буйвол, да и только. Рош его еще вчера приметил, когда они разбили лагерь у Мерома. Говорит, жалко, если такая силища пропадет на галерах. А кто эти двое?

— Мальчишка из селения, я его знаю, с сестрой.

— Что они тут в горах делают?

— Взобрались наверх — сегодня праздник.

— Избавься от них поскорее, — фыркнул Эбол. — Нечего им тут шляться.

Даниил вскарабкался обратно туда, где стояли брат с сестрой.

— Не могу с вами дальше идти, — он намеренно не обращал внимания на их любопытные взгляды. — С вами будет все в порядке — только поторапливайтесь.

Иоиль не двигался.

— Один из людей Роша, да?

Даниил не удостоил его ответом.

— Я и так знаю. Что-то готовится, верно? — он жадным взором обвел склон горы. — Рош где-то поблизости. Наверняка. Я хочу его увидеть. Ну пожалуйста, Даниил. Другого случая у меня не будет.

Даниил не сомневается, Рош в эту самую минуту следит за ними, значит, надо от них поскорее отделаться.

— Нет! — чуть ли не заорал он. — Забудь про Роша, иди вниз — и поторапливайся!

К полному изумлению Даниила в глазах мальчишки полыхнул гнев:

— Ты мне не указ.

— Делай, что говорю. А то хуже будет. И побыстрее.

— Римляне? — с восторгом спросил Иоиль.

— Нет, никаких римлян.

— Горы тебе не принадлежат, — упрямо выпятил челюсть Иоиль. — Ни тебе, ни твоему Рошу. Я волен делать, что хочу.

Оба не сводили друг с друга горящих глаз.

— А сестра?

Лицо Иоиля мгновенно изменилось, отвага и безрассудство вмиг пропали.

«Жалко, — подумалось Даниилу, — такие ребята нам нужны».

Кто-то бежал по тропинке — парнишка лет двенадцати, тощий, словно пугало, физиономия раскраснелась, глаза выпучены.

— Ид-д-дут, — заикался он. — Уже сухой дуб прошли.

Он вскарабкался по откосу и, как ящерка, исчез в ближайшей расселине.

Теперь и Даниил отчетливо слышал — караван приближается. Устало ревут верблюды, тяжелые тюки с грузом задевают каменистые склоны, стиснувшие узкую тропу, погонщики то и дело покрикивают на животных.

— Слишком поздно. Вы оба, скорее наверх — и прячьтесь получше.

Иоиль, внезапно испугавшись, обернулся к сестре:

— Така, слышала? Быстрее, беги изо всех сил.

Девочка недовольным фыркнула:

— Иоиль, что…

— Быстрее, Така! Я потом объясню, — он в отчаянье схватил ее за руку, потянул и даже подтолкнул легонько. — Давай, наверх! — повторил мальчик. — Спрячься за камнем и головы не высовывай. И ни звука, что бы ни случилось.

Даниил одобрительно кивнул. Шустрый мальчишка, и к тому же сообразительный. Девчонка тоже. Скачет по камням будто горная козочка. Тут он увидел — Иоиль возвращается к нему.

— Я с тобой.

Спорить времени не было. Даниил схватил мальчишку за руку и потащил к другому склону. Оба скрючились за огромным валуном, где уже притаился Эбол.

— Не беспокойся, я за него ручаюсь, — быстро шепнул Даниил.

— Один звук и я… — Эбол выразительно махнул рукой.

— Он не подведет.

— Ты отвечаешь. Теперь смотри. Жди сигнала. Твой в желтом тюрбане. И никакого баловства, так Рош сказал. Чтобы без убийства, — и он исчез, растворился, слившись с каменным склоном.

В неподвижном воздухе слышно только шумное дыхание Иоиля. Щеки пылают, мальчишка глаз не спускает с Даниила. У того тоже сердце так и стучит. Вот тебе и Рош. Никогда не знаешь, что случится через минуту. Бывает, дни тянутся бесконечно и ничего не происходит, но вдруг Рошу придет в голову — мне нужно то или хочется этого, и он тут же бросается вперед, как ястреб на добычу. У Даниила вдруг заныл живот — то ли от страха, то ли от радостного предчувствия. Его совсем недавно стали брать на дело. Он еще не привык, особенно ждать в засаде.

Иоиль толкнул в бок, прошептал:

— Что нам делать?

— Мне делать. Ты останешься здесь.

Глаза мальчика сверкнули. Лицо напряжено, кулаки стиснуты, аж костяшки пальцев побелели. Ясно, он в засаде не останется, такой восторг его обуревает. Внезапно Даниил широко усмехнулся, и тут оба услышали новый звук. Оба, голова к голове, выглянули из-за камня.

Показался караван, впереди высокий стражник, вооруженный до зубов, за ним другой — на боку меч. Оба шагают медленно, тревожно оглядывают каменистые склоны. Они знают — у этого места, узкого, пустынного, ненадежного, дурная слава. А мальчики наверху ждут, затаив дыхание — вот уже показался весь караван. Хвастаться каравану особенно нечем — четыре шелудивых верблюда шагают неохотно, неуверенно ступают по крутой тропе, тюки кренятся то в одну, то в другую сторону. За ними цепочка тощих от недоедания мулов. Носилки с грязными занавесками. Четверо торговцев — не много. Даниил с отвращением оглядел своего, тюрбан в желто-фиолетовую полоску. Толстяк, каждую минуту хватает ртом воздух, уже напуган до полусмерти. Когда, наконец, Рош даст ему настоящую работу?

За торговцами тащатся рабы, сначала мужчины, потом женщины, сбились тесной кучкой, то и дело пощелкивают бичи двух стражей, замыкающих шествие. Не надо даже спрашивать, чтобы понять, кого из них хочет Рош. Возвышается над всей колонной, ужасающего вида громила, плечи исхлестаны бичом, на лице — страшный шрам. Зачем Рошу понадобилась такая скотина? Ну ничего, дело нетрудное. Всего восемь человек. Он взглянул на Иоиля, снова усмехнулся, и тут раздался резкий свист.

Склон горы будто взорвался, на бегу Даниил краем глаза заметил Роша. Всегда впереди всех, уже схватился с первым стражником. Остальные с ястребиной точностью набросились на заранее намеченных жертв.

Слишком легко. Торговец в полосатом тюрбане все пытается вытащить кинжал, но Даниил уже перехватил руку, вывернул, дернул оружие из толстых, неспособных сопротивляться пальцев, легонько ткнул кинжалом в жировой валик, покрывающий ребра купца. Одутловатое лицо, влажные глазки моргают от ужаса, посеревшие щеки залиты потом, толстые губы подрагивают. Даниилу стало противно — такой победой нечего гордиться. Но приказ есть приказ, и он не отвел кинжала. Вокруг — звуки недолгой борьбы, пара ударов, чей-то жалобный стон, рев верблюдов, все покрыто удушливой пылью. Молчанье, знакомый резкий выкрик — Рош отдает приказы. Стычка закончена. Он сунул кинжал за пояс, отпустил толстяка и отступил.

Мало-помалу караван возобновил движение. Потерять одного раба — из-за такого пустяка торговцы не станут спорить, счастье еще — ноги унесли. Когда караван наконец скрылся из виду, Даниил быстро огляделся кругом. Один из людей Роша лежит на тропе, ноги судорожно бьются о землю, другой стирает кровь с предплечья. Остальные даже и не ранены.

Иоиль стоял рядом, потирая плечо.

— И это все? — недовольно спросил он.

Даниил шагнул поближе, сдернул плащ с плеча мальчика, там темнел, наливался и распухал огромный синяк.

— Кто тебя так?

Иоиль покраснел:

— Я хотел схватить твоего за другую руку, но проклятый мул…

Даниил расхохотался.

— Но мы все равно добыли раба, — прибавил Иоиль, несмотря ни на что ужасно довольный собой.

Причина всего этого шума — гигант-раб, почти обнаженный, в одной замусоленной набедренной повязке — неподвижно стоял на тропе. Черная кожа испещрена лиловыми синяками и потеками грязи. Даниил наметанным глазом кузнеца заметил, что оковы на руках и ногах вдвое тяжелее обыкновенного. Раб замер каменным изваянием, какая разница — старый хозяин или новый. Ему и в голову не приходило — все затеяно ради его освобождения. Даниил снова удивился — зачем он Рошу понадобился. Конечно, силен как бык. Этим ручищам переломать ребра человеку — что ребенку соломинку разломить. Но в широком лице с синеватым шрамом не видно ума, только тупая, животная осторожность — такой убьет, не задумываясь.

К ним приближался Рош. Приземистый, ширококостный, с короткой мускулистой шеей. Седоватая голова, казалось, сидит прямо на могучих плечах. Из-под густых бровей уставились на Иоиля маленькие черные глазки — без удивления, Рош никогда не позволяет себе удивляться, но с такой враждебностью, что Даниил резко шагнул вперед и заговорил первым.

— У нас пополнение, Рош.

Широко расставив кривоватые ноги, Рош оглядел новичка.

— Отвечай, парень. Кто ты такой?

Рош привык к раболепству окружающих. Но Иоиль не глядел униженно, он замер в молчаливом восхищении — наконец-то перед ним его герой. Сияющее в глазах мальчика обожание смягчило подозрительного вожака.

— Я — Иоиль бен Есром, мой господин, — в конце концов выдавил из себя подросток.

— Твой отец знает, что ты здесь?

— Н-н-нет, мой господин.

— Попал в переделку в деревне?

— Нет, ничего подобного.

— Так чего же ты от меня хочешь?

Иоиль ответил куда более уверенно:

— Просто хотел тебя увидеть. Люди говорят, в один прекрасный день ты выгонишь римлян из Израиля. Когда этот день настанет, я буду с тобой.

Зубы Роша сверкнули из-под густой, черной, чуть тронутой сединой бороды. Узловатая, тяжелая рука опустилась на ушибленное плечо мальчика. Даниил видел: у мальчишки слезы выступили из глаз, но он изо всех сил старается держаться.

— Хорошо сказано! — прогремел голос Роша.

— Мы тут рады всякому, кто ненавидит римлян.

— Мне никак нельзя остаться, — расстроенно проговорил мальчик. — Хотел бы, да не могу, пока не могу. Я просто пришел, потому что сегодня праздник, и сестру привел. Еще пара дней, и мы переезжаем в Капернаум.

Рош больше не улыбается, глаза пылают гневом, он грозно произнес:

— Никуда ты не пойдешь, останешься здесь. Ты слишком много видел.

Даниил понимал — Рош просто запугивает парня. Награда за голову вожака обещана уже так давно, что еще одна история ему ни чуточки не повредит. Но Иоиль этого не знает. Даниил испытал прилив гордости — глаза Иоиля смотрят смело и решительно.

— Я веду сестру домой, — ответил мальчик. — И если ты думаешь — я болтун, то ошибаешься. Я пока мало что умею, но молчать обещаю — можешь на меня положиться.

Рош продолжал разглядывать мальчишку:

— И впрямь хочешь мне помогать?

— Да, конечно.

— Тогда открой глаза пошире, а рот держи закрытым. Думаешь, получится?

— Да.

— Хорошо, отправляйся в Капернаум. На первый раз с тебя достаточно. Придет время, я пошлю словцо.

Рош отвернулся. Дело закончено. Даниила вдруг захлестнула ужасная зависть. На него вожак и не посмотрел, слова не сказал. Кто схватил торговца и держал его, пока другие занимались рабом? А Иоиль чем отличился — мул его лягнул, да? С чего ему вообще пришло в голову возиться с этим молокососом?

— Ну и как? — указывая на черного раба, крикнул своим приспешникам Рош. — Стоит он того?

— Посмотреть на него, — пробормотал кто-то, — так в одно прекрасное утро мы все проснемся с перерезанным горлом.

— Это вам не шуточки шутить, — отозвался другой. — Ему что пару черепов раздавить, что пару орехов — разницы никакой.

Рош только хмыкнул. Подошел к рабу, хлопнул по предплечью, толстому словно древесный ствол. Рядом с пленником могучий вождь казался карликом.

— Давай, гляди повеселей. Неужто не сообразил, какая тебе удача сегодня привалила?

Раб уставился на вождя — в глазах пустота.

— Ты что, не понял еще? — нетерпеливо продолжал Рош. — Как тебя зовут?

Лицо чернокожего гиганта по-прежнему ничего не выражало. Послышались смешки.

— Самсон,[14] — предложил кто-то. — Нет, Голиаф.[15]

— Наверно, глухой.

— Спорим, еще и немой. Почти никто из этих чернокожих не умеет говорить.

Рош пожал плечами:

— Посмотрим. Нам нужны его мышцы, а не язык. Он скоро себя покажет.

— Если разберется, на чьей стороне надо драться!

Рошу окончательно изменило хорошее настроение. Шутка зашла слишком далеко.

— Я тут командую, — прорычал вожак. — Мнение трусливых шакалов меня не интересует. Отведите его в лагерь.

И, не оборачиваясь, сердито пошел вверх по тропе. Остальные переглядывались, надеясь — кто-то другой, не я. Сам не понимая, как это вышло, Даниил вызвался:

— Я им займусь, — и взялся за короткую цепь, ведущую к оковам.

Пятеро разбойников поспешили за вожаком. Даже тот, кто лежал, корчась от боли, на земле, вскочил на ноги. Еще двое одобрительно кивнули Даниилу, но ближе подойти не решились.

Даниил оглянулся, ища глазами Иоиля. Теперь, с цепью в руке, он чувствовал, что вернул себе былое уважение мальчишки. Говорить больше не о чем. Все уже сделано. Иоиль мотнул головой, глаза обоих вспыхнули, они без слов знали — это и прощание, и начало.

Хотя раб тронулся в путь без принуждения, Даниилу пришлось приноравливаться к его ходьбе — оковы на ногах не позволяли ничего, кроме маленьких шажков. У поворота тропы юноша оглянулся. Иоиль все еще стоял и смотрел ему вслед. Мальтака плавным шагом спускалась по каменистому склону — за спиной развеваются темные распущенные кудри. Он вдруг понял, что в горах давно не видел и почти забыл, как с гладкого лба спадают чистые, сияющие, струящиеся, легкие, словно птичье крыло, волосы. Он провожал девочку глазами, покуда ее не догнал брат, а потом повернулся лицом к горам и принялся карабкаться вверх, пленник за ним. Они сошли с тропы, теперь им направо, по крутому склону среди огромных валунов. И снова — наверно, из-за плавной походки Мальтаки — как заноза в сердце, вспомнилась сестра.

Даниил быстро пожалел, что вызвался вести раба, хотя прекрасно понимал, почему выскочил вперед. Чистое хвастовство, пусть Иоиль не гордится тем, что разговаривал с вожаком. Не раз и не два проклинал себя Даниил за это ребячество, пока тащился вверх со скованным гигантом в поводу. Двое оставшихся с ним бурчали из-за медленного подъема. Грубоватые шутки в адрес пленника вскорости сменились проклятиями — оковы раба громыхали при каждом шаге.

Немного погодя солнце скрылось за горизонтом, темнота наступила почти мгновенно, теперь идти было еще трудней. В конце концов кошмар подошел к концу — в воздухе потянуло запахом жареного мяса, послышались голоса, уже виднелась знакомая прогалина. У входа в пещеру полыхал огромный костер, рядом в круг на жесткой земле расположились обитатели. Мяса осталось не так уж много, и двое спутников Даниила, не теряя времени, набросились на еду. Никто не обращал ни малейшего внимания на раба, ради которого всего несколько часов тому назад рисковали жизнью. Даниил остановился, в руке цепь — что дальше?

Рош помахал полуобглоданной бараньей костью.

— Проследи, чтобы Самсону всего досталось, — проорал вожак. — А завтра пусть начинает работать, как мы все.

Раздался одобрительный хохот, но никто не двинулся с места. Даниил понял — пока он добирался до пещеры, Рош все обдумал. Прозвали Самсоном, Самсоном и останется, какое бы у него прежде ни было имя. И ему, Даниилу, остается только себя благодарить за новое назначение — теперь он сторож Самсона.

Юноша пошел в прохладную глубину пещеры, туда, где хранились мехи из козьих шкур — напился воды сам и принес полную тыквенную флягу рабу. Тому фляги хватило на два больших глотка, так что пришлось ходить туда-сюда три раза. Потом он притащил ему огромный кусок баранины. Чернокожий выхватил мясо из рук и впился зубами с такой жадностью, что юношу чуть не затошнило. Он отломил два огромных куска ячменного хлеба, положил рядом. Сел у костра подальше от остальных — ему самому есть уже не хотелось.

Рош не дал отдыхать слишком долго.

— Чего ты ждешь, — поторопил его вожак. — Сними с него оковы.

— Сегодня? — удивился Даниил.

Сидящие у огня бурно запротестовали.

— Оставь!

— Он все равно ничего не понимает!

— Он быстро разберется и всех нас передушит!

— А ну, заткните глотки, — рассердился Рош. — Какие вы после этого патриоты? У нас в горах рабов нет. Теперь он один из нас, вбейте себе в головы. Удвоим охрану, чтобы вы, жалкие трусы, могли спать спокойно. Но чернокожий проведет эту ночь свободным человеком.

Даниил со вздохом поднялся на ноги. Работа все равно бы ему досталась, он же кузнец. Юноше не впервой разбивать оковы пленников. Двое из тех, кто сейчас сидят у костра, бежали из римских каменоломен. Он пошел в глубь пещеры взять зубило, деревянную колотушку и большой напильник.

После еды раб неподвижно скорчился у огня. Когда Даниил знаком велел ему вытянуть руки, он только тупо посмотрел на юношу. Но в конце концов понял, что от него требуется, сел, положил скованные запястья на большой камень. Пора приниматься за дело, оно — Даниилу ясно — продлится полночи.

Рош улегся на кучу шкур. Остальные повалились, кто где сидел, подложив под головы плащи. Скоро уже все захрапели. Часовой первой стражи, собиравшийся разбудить подкрепление, как только раб будет свободен, уселся рядом наблюдать за работой Даниила. Время от времени он поправлял костер, чтобы юноше хватало света, но никакой другой помощи от него ждать не приходилось.

У Даниила уже ныли плечи. Сколько он ни орудовал напильником, казалось, двойная толщина металла почти не поддается. Вместо этого сдавало терпение. Прошло немало времени, пока удалось пропилить первое кольцо оков. Раб не шевелился. Стражу наскучило следить за работой, он бродил вокруг костра, ковыряя в золе в надежде найти остатки мяса. Чтобы не заснуть, Даниил заговорил, не ожидая ответа. Как он и думал, гигант продолжал молчать.

— Знаю, тебе трудно, — бормотал юноша. — Но и мне такая работа — не шутка. Рош прав про оковы, но если бы ему самому пришлось этим заниматься, спорим, ты бы остался в них до утра. Но если Рош приказал, деваться некуда, ты уж лучше сразу запомни.

Черные глаза блестели в полутьме, как обломки полированного базальта.

— Ты не понимаешь, что произошло, конечно? — продолжал Даниил. — Благодари Роша за то, что не окажешься на галерах. Ты, наверно, и про галеры ничего не знаешь. Но бича уже отведал, сомнений нет. Больше этого не будет. В пещере жить нелегко, но ни бича, ни цепей тут нет. Тебе ничто не угрожает.

Кто знает, понимает ли раб что-нибудь, слышит ли он его? Но Даниил продолжал говорить сам с собой, орудуя напильником в такт собственным словам.

— Рош — отличный предводитель, лучше не бывает. Притворяется, что ему и дела ни до кого нет, но ни о чем не забывает, не упускает ни малейшей детали. У него глаза на затылке. Поэтому ему все удается, и банда наша растет, а остальные распались, и всех переловили поодиночке. Он ничего не боится, совсем ничего. Он смеется над римлянами.

— То и дело приходят новенькие. Настанет день — и нас будет достаточно. Рош только одно спрашивает: ненавидишь римлян, готов сражаться, покуда не останется на нашей земле ни одного проклятого врага, покуда Израиль не станет свободен? Мы только ради этого и живем. И ты так будешь жить. Рош знает, он немногим рискует с тобой. Всякий, кто поносил на руках эти штучки, готов умереть, но только не попасть в них снова. Понимаешь, о чем я толкую, Самсон? Сдается мне, нет. Но скоро я тебе кое-что покажу, и ты уж, верно, поймешь.

От костра остались только изредка вспыхивающие угли, почти вся ночь прошла, пока последнее из четырех металлических колец было, наконец, перепилено. Даниил свистнул часовому, тот испуганно вздрогнул и пошел будить двух других. Теперь все трое стояли, обнажив мечи.

Дело сделано, Даниил отложил зубило и деревянную колотушку. Со звоном, разбудившим половину лагеря, упали оковы. Даниил отступил. Раб все еще стоял на коленях и глядел на свои руки. Даниил подошел ближе, коснулся его плеча. Тяжеловес повернулся, вскочил, навис над юношей. На мгновенье Даниил почувствовал настоящий страх — огромные лапищи медленно поднимаются, массивная грудь вдыхает воздух. Внезапно освобожденный пленник одним броском снова упал на колени и, не дав Даниилу времени опомниться, схватил его ступню гигантскими ручищами, прижался к ней лбом.

Даниил попытался отдернуть ногу.

— Встань! — крикнул он. — Это Рош тебя освободил.

Раб не двинулся, тогда Даниил повернулся и зашагал прочь.

— Хватит уже, — под насмешливыми взглядами часовых юноша тщетно пытался скрыть смущение. — Я готов проспать целую неделю.

Он нашел свой плащ из овечьих шкур и устроился на ночлег вдали от костра. Самсон подполз к нему и притулился к ногам юноши. Рассерженный, Даниил снова поднялся, пошарил в пещере в поисках какой-нибудь старой накидки, нашел одну, укрыл ею обнаженные плечи гиганта. Потом улегся, накрылся с головой своим плащом и тут же заснул. Он даже не успел удивиться, почему все-таки ему не страшно.