Между нами и горизонтом

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Потенциал

На следующее утро меня разбудил дождь, капли воды легонько стучат по стеклянному куполу обсерватории. Салли все еще спит. Его ноги торчат из-под простыней, все еще на полу, где мы вчера заснули. Голая задница тоже торчит из-под одеяла, и я ничего не могу с собой поделать. Осторожно сажусь и позволяю себе долго любоваться им во сне. Он выглядит менее беспокойным, чем наяву, но его лоб все еще нахмурен, как будто Салли все еще страдает от тяжести своей ноши во сне. Я легонько провожу пальцами по складке между его бровями, и она расслабляется, почти исчезая.

— Черт возьми, Салли Флетчер, — шепчу я. — Черт тебя побери.

Быстро встаю и одеваюсь, стараясь не шуметь. Я уже полностью одета, собираюсь на цыпочках спуститься по винтовой лестнице, когда его голос останавливает меня.

— Лэнг, подожди.

Дерьмо. Поворачиваюсь и вижу Салли, сидящего в беспорядке простыней, с обнаженной грудью, свет падает на него через огромные окна над головой. Он хмурится, но взгляд остается мягким. Никакой злости. Просто слегка разочарован, наверное.

— Это со мной не сработает, — говорит он.

— Что не сработает?

— Ты убегаешь рано утром и не собираешься возвращаться. Так ведь?

Я смотрю себе под ноги.

— Лэнг? — Он тяжело вздохнул, потирая лицо руками. Когда поднимаю на него взгляд, вижу что он напряжен. — Я хочу с ними встретиться, — говорит он.

Я вздрогнула, не уверенная, что правильно расслышала. Он имеет в виду Коннора и Эми? Конечно, нет. Во всяком случае, не после того, как так яростно противился этой идее.

— В этом все дело, не так ли? — продолжает он. — Ты не хочешь слишком увлекаться мной из-за детей?

— Я не хочу слишком увлекаться тобой, потому что мне скоро уезжать, не хочу быть оболочкой человека, когда вернусь в Лос-Анджелес, Салли. Думала, ты тоже хочешь, чтобы все было просто.

Он разочарованно вздыхает, склонив голову.

— Может быть, именно этого я и хотел. Сначала. Но сейчас... Разве это так уж ужасно, если хочу большего?

— Не думаю, что ты на это способен. Ты сам так сказал.

— Я даже не знаю, так ли это. Но хочу это выяснить.

Медленно качаю головой.

— Салли, я не могу рисковать, причиняя боль детям, сбивая их с толку только для того, чтобы мы могли понять, суждено ли нам быть вместе или нет. Это было бы несправедливо.

— Я хочу встретиться с ними не только из-за нас, — быстро говорит он. — Когда я увидел Коннора на сцене в тот вечер… — Он вздыхает, глядя на свои переплетенные руки. — Хотел прийти и найти тебя, когда все закончилось. Это было словно взгляд в прошлое, когда мы с Ронаном были маленькими. Я не мог в это поверить. И Эми тоже. Она такая маленькая. Такая совершенная. Увидев ее, я действительно испугался. Ни Ронан, ни я никогда не делали ничего такого, чтобы заслужить такую идеальную маленькую девочку. Мне так захотелось оберегать их обоих, что казалось, будто я врезался головой в кирпичную стену. Я ни хрена не мог с этим справиться. Но потом, в последующие дни... Не мог перестать думать о них. Я сделал им подарки. Вчера утром я видел, как вы все играли в снегу, и... — Он качает головой, отказываясь смотреть на меня. — Думаю, что хочу быть частью этого. Я не знаю, как впишусь во все это, но знаю, что очень хочу это сделать. — Потирая затылок одной рукой, Салли выглядит так, будто обдумывал, как сказать правильные вещи, но потерпел неудачу. — Поэтому, дело не только в тебе, Лэнг. И в них тоже. Понимаешь? Я ничего не обещаю. Не говорю, что возьму их или что-то в этом роде. Просто... хочу с ними познакомиться.

Во мне вспыхнуло так много чувств одновременно: радостное возбуждение, восторг, озабоченность, беспокойство. Смогут ли дети спокойно воспринять встречу с Салли? Это будет тяжело принять. Ронан и Магда никогда не говорили о Салли ни с кем из детей. Они понятия не имеют, что у их отца есть брат-близнец. Сходство между ними может их напугать, особенно Коннора.

И все же... Именно этого и хотел Ронан. Он хотел, чтобы Салли в конце концов стала законным опекуном детей. В любом случае он хотел бы, чтобы Коннор и Эми познакомились с Салли, несмотря на то, что он никогда не представлял их друг другу, когда был жив.

Я сжимаю ключи от машины в кармане, собираясь с мыслями.

— Тогда ладно.

Салли быстро поднимает взгляд.

— Ладно?

— Да. Но они так молоды, Салли, и через многое прошли. Не вздумай дурачить их. Клянусь богом, если ты это сделаешь, я тебя кастрирую и вывешу яйца сушиться. Понимаешь?

Салли сверкает зубами, вероятно, ухмыляясь тому, что я использовала одну из его любимых фраз.

— Понятно. Я обещаю, что не буду их дурачить. И Лэнг? Просто чтобы ты знала, так же не собираюсь дурачить тебя. Это я тоже обещаю.

***

— Значит, он очень похож на него? Он точно такой же? — Коннор не поднимал взгляд от книги с тех пор, как я усадила его и Эми поговорить о Салли, но он явно внимательно слушал, потому что задает много вопросов. — А почему мы ничего о нем не знали?

— Твой отец и Салли сильно поссорились и очень долгое время не общались. Твой отец приехал сюда, чтобы снова подружиться с ним, и он действительно хотел, чтобы вы познакомились с Салли.

— Я слышала, как мама звала Салли во сне, — объявляет Эми. — Ей было грустно. Она плакала.

— Нет, — отрезает Коннор. — Этого не было.

— Все в порядке. — Я кладу руку на плечо Коннора, пытаясь прервать этот разговор до того, как он начнет волноваться. — Все, что я хочу знать прямо сейчас, это хотите ли вы, что бы Салли пришел познакомиться с вами?

Коннор закрывает книгу и кладет ее на подлокотник кресла.

— А если мы не хотим? — спрашивает он.

— Тогда ничего страшного. Ему вовсе не обязательно приходить сюда. Хотя думаю, он тебе понравится.

— Я хочу, чтобы он пришел, — на распев говорит Эми. — Хочу сказать спасибо за моего динозавра. — Я призналась, что Салли был тем, кто послал им подарки в начале разговора, и глаза Эми загорелись. Вероятно, она уже планирует, как получить еще больше скелетов динозавров от этого незнакомца, чтобы собрать целую коллекцию.

— А ты, Коннор?

Он молчит.

— Коннор? — Подхожу и сажусь рядом с ним. — Я серьезно. Это нормально, если ты не хочешь с ним встречаться.

— Почему он не приходил к нам раньше? — спрашивает он.

— Ну, хм. — Боже, это будет нелегко. — Ты ведь помнишь, что чувствовал, когда умер твой отец? Салли чувствовал то же самое. Ему было очень грустно и потребовалось много времени, чтобы почувствовать себя лучше, но теперь, он действительно хотел бы познакомиться с вами.

Коннор фыркает и слегка кивает.

— Ладно. Он может приехать. Но если он мне не понравится, я не собираюсь с ним разговаривать.

— Все в порядке, приятель. Ничего страшного, если ты передумаешь.

Я слишком хорошо представляю себе, как Салли появляется и не знает, что сказать или как себя вести. Коннор чувствует себя неуютно и бежит в свою спальню. Скорее всего, именно это и должно было произойти, но это лучше, чем альтернатива. Лучше, чем то, что Коннор никогда не встретится с Салли, и лучше, чем то, что Салли бы всегда задавался вопросом, что могло бы быть.

Был только один способ выяснить это.

***

— Ты готов?

— Не совсем. Это страшнее, чем предстать перед военным трибуналом.

— Ты представал перед военным трибуналом?

— Нет. Вроде того. На самом деле нет. Ты уверена, что они не взбесятся? — Салли явно не хотел говорить о комментарии про трибунал, но мне очень интересно. Впрочем, оставим это для другого раза.

Провожу рукой по его груди, пытаясь успокоить.

— Поначалу, возможно. Но все будет хорошо, обещаю. Они хорошие ребята. Тебе просто нужно дать им время, чтобы приспособиться, вот и все.

— Это мне нужно время, чтобы привыкнуть, — говорит он. — А если они по ошибке назовут меня папой? Я с ума сойду, Лэнг. Я не шучу.

— Нет, не сойдешь. Ты напомнишь им, что тебя зовут дядя Салли, и дашь им поблажку. Для них это так же трудно, как и для тебя. Даже труднее. В конце концов, ты знал, что они существуют. Ты же для них стал сюрпризом.

Похоже, его это не убедило. Я была уверена, что позвонит и все отменит сегодня утром, но когда он действительно появился ровно в десять часов, одетый в элегантную, выглаженную рубашку и пару чистых черных джинсов, я должна была отдать ему должное: он человек слова. Конечно, он был напуган из-за своего обещания, но все же.

— Пошли, — говорю я ему. — Они ждут тебя.

Веду его на кухню, Коннор и Эми сидят за столом, наклеивая картинки, которые я вырезала для них из журналов весь день, на огромные куски крафт-бумаги. Эми вся покрыта блестками, ее пальцы все в клею до такой степени, что она больше не может их развести. У Коннора маленькие белые клочки бумаги на рубашке и в волосах, которые вьются повсюду, как сумасшедшие.

Когда мы с Салли входим в комнату, дети замолкают, и Салли застывает — кролик, пойманный в ловушку фарами. Все трое уставились друг на друга, и я задаюсь вопросом, не было ли это просто огромной ошибкой. Коннор первым отводит взгляд. Он медленно берет вырезанную фотографию футболиста и начинает тереть ее клеем-карандашом; кончики его ушей практически стали красные, но щеки бледные, белые, как будто он в шоке.

— Ого, — выдыхает Эми. Она смотрит на меня, милое маленькое личико, полное смущения, как будто спрашивая: «это действительно происходит?» — Ты очень похож на моего папу, — шепчет она.

Я предупреждала их обоих, что Салли был больше, чем просто немного похож на Ронана, что точно такой же, как Ронан, но Эми нельзя винить за то, что она была удивлена. Сходство было неимоверным.

Салли переминается с ноги на ногу, прочищая горло. Я никогда не видела его таким взволнованным.

— Ну да, конечно. Люди часто так говорят, — отвечает он. — Это должно быть странно для тебя, да?

Эми серьезно кивает.

— Да, странно.

— Я понимаю. Извините… я не приходил к вам раньше.

Эми кивает.

— Фелия сказала, что тебе грустно, так что все в порядке. Ты все еще грустишь?

— Да, немного, — говорит он. — Но мне уже лучше.

Неужели он говорит правду? Ему стало лучше? Он с каждым днем все меньше ненавидит Ронана и все больше скучает по брату? По нем трудно сказать наверняка. Как только кто-то упомянул имя Ронана, перед ним словно захлопывались тяжелые металлические ставни. Салли не хотел говорить о нем, не хотел предаваться воспоминаниям. Насколько я могу судить, большую часть времени даже не хотел думать о том, что у него был брат близнец, что затрудняло свободный разговор о ситуации, в которой мы сейчас находились.

Салли неловко оглядывает кухню. Могу сказать, что он действительно не знает, что делать с собой, что заставляет меня гордиться им. Это был такой огромный шаг для него.

Салли медленно подходит к столу и останавливается перед Коннором.

— Что ты делаешь, парень? — спрашивает он.

— Не знаю, — отвечает Коннор. — Картина подводного мира?

Салли склоняет голову набок, пытаясь рассмотреть получше. Коннор склоняется над своей работай, пряча ее от посторонних глаз.

— Эй, все в порядке. Художники не любят делиться своими работами, пока они не закончены, верно? Извини. Я совсем забыл.

Коннор бросает на него быстрый взгляд и пожимает плечами.

— Я не художник. Я всего лишь ребенок.

— Ну, в любом случае, ты гораздо лучше разбираешься в искусстве, чем я. — Салли бросает на меня встревоженный взгляд. Он явно думает, что тонет, не добившись прогресса с маленьким мальчиком. Но он не понимает, насколько удивительно было то, что Коннор вообще взаимодействовал с ним.

— Ты останешься пообедать с нами? — спрашивает Эми, вскарабкавшись на сиденье своего стула с лопаточкой для клея в одной руке и потрепанной фотографией Виктории Бекхэм в другой.

Салли снова смотрит на меня, и на его лице появились тревожные морщинки.

— О, эм, я не уверен. Я как то не думал об этом.

— Может, Салли останется, в зависимости от некоторых вещей, — говорю я ей.

— Каких вещей?

— Ну, в зависимости от того, нравитесь ли вы друг другу и хотите ли тусоваться вместе, я полагаю.

— Он мне нравится, — говорит Эми. — И мне нравится Коннор, и ты мне нравишься. Думаю, мы должны провести весь день вместе.

— Это очень мило с твоей стороны, Эми, но мы просто решим по ходу дела, хорошо?

Она принимает это с легким хмурым выражением на лице и не развивает тему дальше.

— Ты можешь сесть здесь, — предлагает Эми, похлопав по столу напротив себя. — Хочешь пива?

Ее предложение удивляет меня, так как у нас нет пива, и я не пила его перед ней. Никогда. Может быть, Ронан обычно выпивал пару стаканчиков, когда возвращался домой с работы или что-то в этом роде.

— Все в порядке, Эми. Сейчас десять пятнадцать утра. Еще рановато пить пиво, — говорит Салли, улыбаясь.

— Папа любил пить пиво, — выпаливает она. — Папа все время пил пиво на завтрак.

Ронан обычно пил пиво на завтрак? Черт побери. Ронан потерял свою жену. Он достаточно запутался, чтобы покончить с собой. Однако довольно печально, что Ронан опрокидывал пару кружек пива, прежде чем отправиться на работу.

У Салли такой вид, будто он вот-вот схватит в коридоре куртку и выскочит вон, чтобы никогда больше не возвращаться, поэтому беру его за руку и сажусь за стол, ставя точку. Теперь уже ему никуда не деться. Обычно Коннор был угрюм и раздражителен, если оказывался в ситуации, которую не мог контролировать. Но сегодня он таким не кажется. Он, кажется, слишком ошеломленным, чтобы произнести хоть слово.

— Почему бы нам с Салли тоже не сделать картину, и вы, ребята, скажете нам, что думаете, а?

Беру с середины стола пару журналов и протягиваю один Салли. Он с благодарностью принимает его и начинает вырезать картинки крошечными детскими ножницами, которыми я пользовалась раньше, но его руки слишком большие, чтобы эффективно ими владеть.

Час спустя Роуз входит в дом и, войдя на кухню, обнаруживает, что Коннор и Эми хрипло смеются над картиной, которую мы только что закончили. Мы превратили Леди Гагу в монахиню, и какая-то знаменитая модель была превращена в вампира, в комплекте с клыками и злыми глазами-лазерами, любезно предоставленными Салли. В середине страницы огромная фотография какого-то участника английского бойз-бэнда верхом на жеребце, который, как утверждает Эми, был единорогом, а головы остальных участников группы были отрезаны от их собственных тел и приклеены к телам кошек.

Роуз стоит в дверях и наблюдает за происходящим, ее руки полны пакетов с продуктами, на лице написано веселье.

— Похоже, я пропустила все самое интересное, да? — говорит она.

— Иди играть вместе с нами, — визжит Эми. — Я сделала трицератопса! Смотри!

Роуз послушно смотрит на беспорядочные изображения, которые Эми наклеила на бумагу, и кивает, сказав ей, какую отличную работу она проделала. Потом повернувшись ко мне, говорит.

— Ты не могла бы мне помочь убрать эти продукты?

— Конечно.

Салли так поглощен разговором с Коннором, обсуждая с ним, действительно ли тощая женщина в бикини из одного из модных журналов, которые мы вырезали, была инопланетянкой, плохо замаскированной под человека, что даже не поднял глаз, когда я вышла из-за стола.

Роуз втаскивает меня в кладовку и прикрывает за нами дверь.

— Что, черт возьми, происходит? — шепчет она. Она довольно улыбается, но в то же время кажется обеспокоенной.

— Он сам захотел, — отвечаю ей. — Я не накачивала его наркотиками и не запихивала в багажник, чтобы доставить сюда, если ты об этом думаешь.

— Я вовсе об этом не думала. Но теперь думаю!

— Тебе не о чем беспокоиться, Роуз, клянусь. Я рассказала им о Салли, и они оба согласились, что хотят его увидеть. На самом деле, все утро прошло очень хорошо.

— Хм. Не знаю. Я никогда не думала, что Салли передумает. Он не из тех парней, которые отступают от чего-то, поклявшись в этом раз или два.

— Я знаю. Знаю.

— Думаешь, он сделает то, о чем просил Ронан, и заберет их?

— Я так не думаю. Не знаю.

— Хорошо, О. Но, боже, просто будь осторожна, ладно? Салли — хороший человек, и он определенно смягчился с тех пор, как встретил тебя, но я не удивлюсь, если он взбесится после этого. Просто следи за этим, дорогая. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты или дети пострадали.

***

Салли остался до конца дня, и это было тревожно. Я волновалась, потому что все это время ждала какого-то подвоха. Эми хихикала и дурачилась с Салли, играя с ним и крича во всю глотку, когда он гонялся за ней по гостиной. Коннор долго молчал, но вскоре освоился и присоединился к веселью. Это было нереально. Меня все время охватывало сильнейшее чувство дежавю, возвращаясь к ночи перед тем, как Ронан покончил с собой, когда он носился по той же гостиной с пиратской повязкой на глазу.

Пробило четыре часа, и Салли сказал, что ему пора уходить. Эми выглядела так, будто вот-вот расплачется.

— Но я даже не успела попросить еще один скелет, — прошептала она.

— Ну, может быть, если Салли вернется в другой раз, ты сможешь попросить.

Эми говорила достаточно громко, чтобы он ее услышал, и Салли подмигнул мне. Он кажется веселым. Беззаботным. Словно мир отягощает его в меньшей степени. И так изменился за последние две недели, что в это трудно поверить.

— Почему бы тебе тоже не пойти и не отдохнуть немного? — предлагает Роуз, когда я пошла проводить Салли. — Я тут все улажу. Если это то, что происходит с Салли Флетчером, когда он влюбляется, то вы двое определенно должны проводить как можно больше времени вместе.

Я замираю. Никто не упоминал о любви. Ни я. И уж точно ни Салли. Почему она сказала что-то подобное? Мне кажется, что земля разверзлась и вот-вот поглотит меня целиком. Я сердито смотрю на Роуз через плечо Салли, незаметно пытаясь дать ей понять, как злюсь, когда вижу отражение Салли в зеркале на стене рядом с нами, вместе со своим собственным, и поняла, что он видел каждый хмурый и сердитый взгляд, который я послала ей. Отлично, черт возьми.

— Я всегда знал, что женщина может многое сказать одним взглядом. Но это был совершенно новый уровень, Лэнг.

Я должно быть покраснела от смущения. Нет, зачеркните это. Должно быть, побагровела от ужаса.

— Забудь о последних трех минутах, — говорю я, хватая сумочку. — Спасибо, Роуз. Я вернусь позже, хорошо? До скорого, ребята.

Коннор и Эми встают из-за стола и по очереди обнимают меня. Коннор, кажется, становится все более и более тактильным с каждым днем, поэтому я не так уж удивлена, когда он обнимает меня за талию и очень коротко, крепко сжимает. Но потрясена, когда он застенчиво протягивает Салли руку для рукопожатия.

— Было очень приятно познакомиться, — тихо говорит он.

Салли сглатывает, глядя на маленького мальчика. Он кажется немного потерянным для слов.

— И мне тоже, малыш. В любое время, когда захочешь потусоваться, просто дай мне знать, хорошо?

Коннор на мгновение задумывается, а затем кивает.

— Ладно.