Между Тигром и Евфратом

У ОЗЕРНЫХ АРАБОВ И В КРАЮ ФИНИКОВ

Обычно, когда речь заходит об арабах, невольно представляются величественные пирамиды, оазисы с вечнозелеными пальмами, бескрайние песчаные пустыни, по которым бредут навьюченные поклажей верблюды или мчатся во весь опор лихие всадники на горячих скакунах. Между тем арабы живут также и по берегам многочисленных озер, но это мало кому известно.

Тигр и Евфрат около города Эль-Курна соединяются в одну речную артерию — Шатт-эль-Араб, несущую свои воды в Персидский залив. По преданию, здесь в стародавние времена находились райские сады. Сейчас неподалеку от реки стоит довольно невзрачного вида дерево, окруженное железной оградой. Рядом с ним укреплен щит с надписью: «На этом священном месте, где Тигр сливается с Евфратом, растет священное дерево праотца нашего Адама, символизирующее сады эдема на земле, в которых две тысячи лет до рождества Христова молился Авраам».

В районе слияния Тигра и Евфрата и обитают мааданы — озерные арабы. Площадь заселенного ими края весьма приблизительно определяется в 20 тысяч квадратных километров — подсчитать точно почти невозможно: она не бывает постоянной из-за разливов рек, дождей, жары.

Первые поселенцы появились в этом районе еще в давние времена. По всей вероятности, ими были люди, скрывавшиеся от расправ и преследований со стороны тех, кто оказался победителем в войне. Пришельцы сменили седла лошадей и верблюдов на весла и лодки, научились сооружать жилища из тростника, единственного доступного им строительного материала, промышлять озерную дичь и рыбу.

Доехать, вернее, доплыть до нужной деревушки мааданов человеку, прибывшему сюда впервые, — затея нереальная. Узкие и широкие протоки (им нет числа), берущие начало в больших и малых озерах или впадающие в них, образуют причудливый лабиринт. Найти путь, определить свое местоположение по каким-либо ориентирам чрезвычайно трудно: высокие заросли, вплотную подступающие к берегам, а иногда и нависающие над ними, полностью скрывают горизонт. Самая подробная карта района, будь она составлена, устарела бы, еще не выйдя из печати: за этот период могли возникнуть сотни протоков. Мааданы прокладывают их в случае необходимости простым и оригинальным способом — прогоняют в нужном направлении стадо буйволов, которые проламывают, как бульдозеры, тростниковые джунгли, образуя новые водные пути. Когда надобность в том или ином протоке отпадет, им перестают пользоваться, и он довольно быстро вновь зарастает тростником.

Есть тут, конечно, и обжитые «дороги», своего рода широкие проспекты, по ним движутся катера. Но ведь и и городах люди живут не только на проспектах. В переулках и тупичках житель соседнего района отнюдь не всегда способен отыскать нужный дом. А города то расположены на твердой земле. Словом, без хорошего проводника к мааданам ездить нечего. Порой о близости деревни можно догадаться по запаху дыма, легко различимого в чистом воздухе, звонкой перекличке голосов обитателей, стуку деревянных пестиков, толкущих зерно в ступах, по мычанию буйволов и лаю собак. Однако не разглядишь за плотной стеной тростника нужного протока и проплывешь мимо.

Вот почему в озерный край я отправился с Гургисом Юсефом, сотрудником Багдадского телевидения, получившим задание снять фильм о мааданах. Даже мне, сидящему на дне верткой, выдолбленной из ствола дерева лодки, нелегко было сохранять равновесие, оперируя одновременно фото- и киноаппаратами. А наш гребец, двенадцатилетний Саддам Саббат, стоя во весь рост на корме, уверенно вел «суденышко». Мастерству его нельзя было не удивляться.

Для местных жителей лодки (здесь существует несколько типов их) — единственный вид транспорта. Небольшая, низко сидящая в воде матаур обычно вмещает одного человека. Самый распространенный тип — таррада — узкая, с высоко поднятой кормой и носом лодка, напоминающая индейскую пирогу, легко проходит сквозь заросли. Она отличается красотой, устойчивостью, быстротой.

Пробираясь по протокам-улицам одной из деревень, вдоль тростниковых домишек, приткнувшихся на островках, мы встретили лодку, которой управляла девочка лет пяти; пассажиром была ее годовалая сестренка. Мимо пас проследовала закутанная в абайю пожилая арабка. Не переставая грести, она прикрыла краем покрывала лицо. Попалась нам группа школьников, возвращавшихся с букварями и тетрадями с занятий, куда, на зависть своим «сухопутным» сверстникам, они попадают только по воде. Неторопливо объезжал участок полицейский на «персональной» тарраде.

Уклад жизни мааданов во многом остается неизменным, хотя в их домишках появились транзисторные приемники. Все еще очень велик авторитет шейхов, вождей племени. Лишенные ряда привилегий, они тем не менее по-прежнему решают повседневные вопросы, выступают в роли судей при рассмотрении долговых споров, назначают людей на совместные работы и руководят этими работами. Шейхам принадлежит последнее слово при разборе жалоб и недоразумений.

В какой-то степени это объясняется тем, что «до Аллаха высоко, а до властей далеко». В самом деле, представители центра не так уж часто посещают затерявшиеся в тростниковых джунглях деревушки, нередко меняющие место то из-за слишком высокой, то из-за слишком низкой воды. С другой стороны, мааданы предпочитают, чтобы их дела рассматривались соплеменниками, а не где-то в незнакомых городах незнакомыми им людьми.

Иногда вопросы решает не сам шейх, а совет наиболее уважаемых членов племени. Заседают они в музыфе — специально построенном просторном помещении, в котором, кроме того, принимают гостей и собираются вечерами побеседовать, покурить, выпить чаю или кофе.

Основные занятия мааданов — животноводство, рыболовство, разведение уток, выращивание риса и плетение циновок. Нам удалось увидеть, как это делается. Глава семьи, сидя «по-турецки», обрубает тростниковые стебли длиной метра два с половиной и толщиной с палец, а затем острым ножом расщепляет их вдоль волокна на две половинки. Жена укладывает несколько таких половинок рядом и отбивает их деревянной колотушкой, чтобы они стали мягче. Сын же плетет циновки. Для одного изделия размером приблизительно два с половиной на полтора затрачивается в среднем два часа.

Рис, рыбу и циновки отправляют на продажу в города, а оттуда привозят продукты питания, сено для коров, кирпич, стекло, цемент, доски — словом, все строительные материалы. Поэтому деревянный, а тем более кирпичный дом могут построить только богатые люди.

Образ жизни мааданов суров, но он складывался на протяжении многих сот лет, население края привыкло к нему и сохраняет верность установившимся обычаям и традициям. Здесь принято, чтобы плывущие в лодке первыми приветствовали находящихся на берегу. Если же встречаются две таррады, сначала здороваются гребцы и пассажиры той из них, которая идет вниз по течению. Местные жители очень радушны и гостеприимны. Приезжему они с готовностью помогут вынести вещи, но вносить их в лодки отъезжающим не станут: гостям может показаться, что от них желают поскорее отделаться.

К ловящим рыбу сетями, удочкой и даже самым усовершенствованным спинингом относятся с некоторым пренебрежением. Испокон веков заведено, что настоящий маадан должен бить ее острогой. Делают это тут с отменным мастерством. В пищу охотно употребляют бакланов, ибисов, журавлей и цапель, однако ни один уважающий себя человек не притронется к мясу пеликана и аиста. На пеликанов охотятся, но лишь ради кожистого подклювного мешка, который используется для барабана, весьма распространенного в крае музыкального инструмента. Не едят также некоторые породы рыб, кабанье мясо; оно, как и свинина у всех мусульман, считается «нечистым».

У арабов и курдов Ирака коров, коз и овец доят женщины, в данном же районе буйволиц доят исключительно мужчины, зато толкут зерно в ступах и лепят кизяки из буйволиного навоза женщины.

В ясную погоду с самолета можно разглядеть на берегах водоемов и рек маленькие метелочки из зеленых перьев — такими с высоты кажутся кроны финиковых пальм. Они начинают появляться в районе города Киркук, а по мере приближения к южной части страны их становится все больше. Но стоит самолету немного отклониться в сторону от русла Тигра или Евфрата, и в иллюминаторе опять лишь безжизненные, серые и рыжие пески пустыни: финиковая пальма растет только там, где в изобилии имеется вода. За Эль-Курной уже просматриваются сплошные изумрудные массивы плантаций, рассеченные оросительными каналами на квадраты и прямоугольники. Плантации тянутся вдоль Шатт-эль-Араб до места ее впадения в Персидский залив.

На берегу реки, примерно в 140 километрах от устья, расположена Басра, второй по величине город Ирака. Основанная в 637 году, она уже вскоре после своего возникновения стала одним из самых оживленных торговых центров. В Багдадском музее есть серебряная монета — дирхем, — отчеканенная в 702 году, в правление халифа Абд-ал-Малика ибн Мирвана из династии Омейядов. Это древнейшая из такого типа монет, пущенных в обращение в арабских странах.

В сказках «Тысяча и одна ночь» неоднократно упоминается Синдбад-мореход, отправлявшийся в свои удивительные путешествия из Басры. Близ города и сейчас еще сохранились развалины «башни Синдбада»; имя его носит островок на Шатт-эль-Араб. Конструкция фелюг тех времен не претерпела существенных изменений, правда, теперь они перевозят грузы лишь в соседние государства. Зато совершенно преобразилась Басра — ныне столица Южного края и главные морские ворота, пропускающие почти весь импорт и экспорт Ирака. В ней своеобразно сочетаются черты портового, нового административного и старого восточного города. Многочисленные каналы и переброшенные через них бесконечные мосты и мостики делают Басру похожей на Венецию. Ее так и называют «Восточная Венеция».

У небольших причалов стоят спустившиеся с верховьев Тигра и Евфрата лодки, баржи и фелюги. В морском порту пришвартовались под разгрузку или погрузку океанские суда, пришедшие через Персидский залив. Часто здесь бывают посланцы нашей страны. Путь в этот порт хорошо известен. Еще в 1901 году Русское общество пароходства и торговли (РОПИТ) ввело регулярные пассажиро-грузовые рейсы между Одессой и Басрой. Суда под алым флагом СССР доставляют сельскохозяйственные и дорожно-строительные машины, автомобили и тракторы, станки и оборудование для заводов и фабрик, сооружаемых по проекту и при техническом содействии советских специалистов.

С дружеским визитом по приглашению правительства Иракской Республики Басру посетил ракетный противолодочный корабль «Стерегущий». Портовые рабочие, рыбаки, служащие, крестьяне (многие с детьми), студенты университета были гостями наших моряков. Люди приносили огромные букеты живых цветов. «Да здравствует советско-иракская дружба!», «Добро пожаловать, дорогие советские моряки!», «Желаю дальнейшего укрепления иракско-советского сотрудничества!» — такими пожеланиями заполнилась книга посетителей.

В те дни в городе состоялся концерт ансамбля песни и пляски Краснознаменного Тихоокеанского флота. Зрители в зале дружно подпевали артистам, когда они исполняли народную иракскую песню на арабском языке. Одинаково горячо «болели» местные жители за свои команды и за команды советских моряков во время товарищеских встреч по футболу, волейболу и баскетболу.

Басра — не только порт и административный центр, но и столица края фиников, по производству которых Ирак занимает первое место в мире. Когда именно финиковая пальма появилась в данном районе, сказать трудно. По самым осторожным предположениям археологов, это произошло по крайней мере несколько тысяч лет назад. С тех пор она стала здесь неотъемлемой частью ландшафта.

В стране насчитывается около 34 миллионов пальм, из них добрая половина произрастает в окрестностях Басры, где для этого есть все условия: плодороднейшие аллювиальные почвы, в изобилии тепло и богатая илом вода. Как гласит арабская пословица, «финиковая пальма хорошо плодоносит, когда ноги ее в воде, а голова в огне».

В апреле наступает пора цветения, образуются воскового цвета метелочки, которые вплоть до осени растут и наливаются соком, впитывая золотистый жар южного солнца. Постепенно они превращаются в зеленые, а затем в светло-каштановые или янтарно-желтые (в зависимости от сорта) плоды, напоминающие по форме и размерам нашу мелкую сливу.

Пальма обычно плодоносит уже на четвертый год после посадки, но, как правило, чтобы не истощать преждевременно молодое деревцо, регулярный сбор плодов начинают через семь-восемь лет. В 80-90-летнем возрасте она «стареет» и перестает давать урожай.

Для арабов финиковая пальма — нечто большее, чем просто плодовое дерево. Она во многих случаях — источник существования. Финики служат одним из важных продуктов питания населения Арабского Востока и сырьем для приготовления сиропов и алкогольных напитков. Несозревшие плоды идут на корм скоту, древесина — на строительство и топливо, из листьев плетут циновки. Недаром этой пальме посвящена глава Корана, в честь нее слагались поэмы и песни, а ветвь ее издавна считается символом мира.

В сентябре, когда ртутный столбик термометра подбирается к отметке 50°, самое жаркое время настает для сборщиков фиников. Подобрав полы длинной рубахи — дишдаша, они взбираются на ствол по выступам коры с помощью матерчатого пояса и широким, хорошо отточенным ножом срубают гроздья. Стоящие внизу женщины ловят падающие финики в полотнища и относят их в сторону. Наиболее нежные сорта бережно опускают на веревках.

Собранный урожай по оросительным каналам везут на фабрички, где проворные руки работниц тщательно сортируют финики, моют их, удаляют из столовых сортов косточки, прессуют и расфасовывают. Мне довелось побывать на довольно крупной фабрике, расположенной в местечке Сангара, неподалеку от Басры. Сюда продукция доставляется уже в упакованном виде для фумигации (окуривания) и контроля над качеством.

В светлом зале по лентам транспортеров плитки в прозрачном целлофане непрерывным потоком движутся мимо специального аппарата, чутко реагирующего на присутствие металла, который может случайно попасть в пакеты. Джаляль Сайт, служащий фабрики, заложил в один из них крошечный кусочек проволоки. Аппарат сработал мгновенно и преградил путь пакету специальной заслонкой.

После взвешивания финики, погруженные на вагонетки, вкатывают в огромную металлическую камеру с толстыми стенами, похожую на цилиндрическую цистерну. За герметически закрытыми дверьми их в течение 3 часов будут окуривать газом, убивающим все бактерии.

— Мало найдется плодов, которые могли бы по своим вкусовым качествам и питательности сравниться с иракскими финиками, — рассказывал Джаляль Саят. — Они богаты протеином, жирами, различными минеральными солями и кислотами, витаминами. В них больше калорий, чем в мясе, и значительно больше, чем в рыбе. В отдельных сортах содержится до 70 процентов сахара.

— Не удивительно, — подытожил Саят, — что доля иракских фиников на мировом рынке составляет почти 80 процентов.

Здесь же, на фабрике, мне показали партию, которую готовили для отправки в Советский Союз. Наши внешнеторговые организации закупают в Ираке лучшие столовые сорта — крупные, золотисто-коричневатые «халави» и красновато-коричневые «хадрави», меньшего размера, но очень вкусные «саер».

Перед Басрой открываются большие перспективы, она постепенно становится промышленным городом. В нескольких десятках километров от нее, в Северной Румейле, вошел в строй первый национальный нефтепромысел, сооруженный при техническом и экономическом содействии Советского Союза. И не случайно именно в Басру прибыла футбольная команда азербайджанских нефтяников для встречи с местными футболистами. Жители города по-братски приняли гостей с берегов Каспийского моря и на приеме в их честь говорили о необходимости дальнейшего укрепления дружбы между Баку и Басрой, портовыми городами-тружениками.