Мегрэ и его мертвец

Глава пятая

Чем жарче становилась погоня, тем сильнее крепла в Мегрэ уверенность, что все это когда-то с ним уже происходило. Подобное ощущение он порой испытывал во сне. Таких снов он в детстве боялся больше всего. Ему обычно снилось, будто он пробирается через какие-то дебри, и тотчас его охватывало такое чувство, словно уже был здесь, делал те же движения, произносил те же слова. При этом он испытывал головокружение.

Преследование, начавшееся на набережной Шарантон, шло тем же затейливым маршрутом, который мысленно проделал комиссар у себя в кабинете, когда в полном отчаяния голосе маленького Альбера ему слышалось эхо растущей тревоги и страха.

Человек, спешивший по бесконечной, почти пустынной набережной Берси, то и дело оглядывался и, всякий раз видя позади себя приземистую фигуру Люка, ускорял шаг.

Мегрэ ехал в такси следом. Какой контраст являли собой оба эти человека! У того, что двигался впереди, взгляд и походка словно у дикого зверя. Движения, даже когда он бежал, исполнены своеобразной грации.

По пятам за ним следовал коренастый Люка. По обыкновению выставив вперед брюшко, он напоминал одну из тех похожих на сосиску с приделанными к ней ногами неказистых дворняг, которые преследуют вепря настойчивее самых породистых борзых.

Любой готов был биться об заклад, что рыжий опередит Люка. Даже Мегрэ, увидев, что незнакомец, воспользовавшись отсутствием пешеходов, устремился вперед, велел шоферу прибавить газу. Но, оказывается, напрасно. Самое странное, Люка вроде бы и не спешил. Он просто шагал себе, с виду — среднего достатка парижанин, отправившийся прогуляться.

Тысячи людей встретятся им в этот день на улицах и площадях Парижа, но, как и в истории с Альбером, никто не заподозрит, какая драма разыгрывается у них на глазах.

К тому времени, как они очутились у моста Аустерлиц, иностранец — Мегрэ решил, что перед ним иностранец, — казалось, был обеспокоен больше, чем поначалу. Беглец повернул на набережную Генриха IV, видно, что-то затеяв. И действительно, как только все трое оказались в квартале Сен-Поль, незнакомец снова рванул вперед, на этот раз направляясь в сторону лабиринта узких улочек, расположенных между улицей Сент-Антуан и набережными.

Мегрэ чуть не потерял его из виду: оказалось, что один из переулков перегорожен грузовиком.

Играющие на мостовой дети изумленно смотрели на двух бегущих мужчин. Лишь через два квартала Мегрэ удалось догнать обоих. По-прежнему чрезвычайно респектабельный, пальто аккуратно застегнуто, Люка лишь чуть запыхался. Он даже догадался мигнуть комиссару: дескать, не беспокойтесь.

Инспектор еще не знал, что погоня эта, за которой Мегрэ с комфортом наблюдал из автомобиля, будет продолжаться не один час. Что станет еще более напряженной.

Позвонив куда-то, незнакомец начал терять самообладание. Зашел в небольшой бар на улице Сент-Антуан. Люка последовал за ним.

— Он его сейчас арестует? — поинтересовался водитель, знавший Мегрэ.

— Нет.

— Почему же?

В представлении шофера всякий, кого выслеживают, непременно будет арестован. К чему же тогда эта травля? Он рассуждал точь-в-точь, как ничего не смыслящие в охоте люди, которые наблюдают, как гонят зверя.

Не обращая внимания на сыщика, незнакомец приобрел жетон и закрылся в телефонной кабине. В окно было видно, как Люка, воспользовавшись случаем, освежается объемистым бокалом нива. От этого зрелища разыгралась жажда и у Мегрэ.

Разговаривал рыжеволосый долго, минут пять. Раза два-три Люка вскакивал и заглядывал в стекло кабины: не случилось ли чего с его подопечным.

Затем оба стояли у стойки, не разговаривая друг с другом и делая вид, что вовсе не знакомы. Выражение лица у иностранца изменилось. Он затравленно оглядывался кругом, рассчитывая улучить удобный момент, но, похоже, успел понять, что такого момента не будет.

В конце концов он расплатился и пошел в сторону площади Бастилии. Обойдя почти всю площадь, помчался по бульвару Ришар-Ленуар, откуда рукой было подать до жилища комиссара Мегрэ, но затем свернул направо, в сторону улицы Рокетт.

Не зная, видно, здешнего района, спустя несколько минут он заблудился. Раза два-три он попытался скрыться, но либо улица оказывалась слишком людной, либо на соседнем перекрестке замечал высокое кепи полицейского.

Тогда рыжий принялся пить. Заходил в бары, но уже не звонить, а чтобы проглотить рюмку дешевого коньяку. Люка даже перестал входить за ним следом. В одном из баров с беглецом кто-то заговорил, но он лишь посмотрел, ничего не ответив, явно не понимая языка.

Внезапно Мегрэ понял, почему в тот момент, как незнакомец вошел в кафе маленького Альбера, он решил, что перед ним иностранец. Причем вовсе не из-за его внешности и покроя одежды. Комиссар заметил в вошедшем настороженность, свойственную оказавшемуся в незнакомой обстановке человеку, который никого не понимает и которого не понимают другие.

Улицы были залиты солнцем. Стояла совсем теплая погода. Словно где-нибудь в провинции, в районе Пикпюс консьержи выставили у парадных свои стулья.

Долго кружили, прежде чем добраться до бульвара Вольтера, а потом площади Республики, и вот тут незнакомец наконец-то понял, где находится.

Спустился в метро. Уж не надеялся ли он оторваться от Люка? Во всяком случае беглец сообразил, что убежать не удастся: Мегрэ увидел, как оба вновь выходят из метро.

Улица Реомюр… Снова крюк… Улица Тюрбиго… Потом свернули на улицу Шапон, с нее — на улицу Бобур.

«Район ему знаком», — подумал комиссар. Это ясно. По тому, как иностранец оглядывался кругом, было видно, что он узнаёт тут все, вплоть до самых дрянных лавчонок. Здесь он чувствовал себя, как дома. Возможно, даже жил в одной из многочисленных жалких гостиниц.

Рыжеволосый, казалось, растерялся. Несколько раз он останавливался на углу улицы. Но что-то мешало ему осуществить свои намерения. Таким образом он добрался до улицы Риволи, служившей как бы границей этого омерзительного района. Но улицу он не пересек. Свернув на рю дез Аршив, иностранец вновь нырнул в это гетто, а немного погодя уже несся по улице Розье.

«Не хочет, чтоб мы узнали, где он живет».

Но почему и кому он звонил? Обратился к соучастникам за помощью? На какую помощь он мог рассчитывать?

— Жалко мне бедолагу, — вздохнул таксист. — Вы уверены, что он преступник?

Нет, комиссар в этом даже не был уверен! И все-таки нужно во что бы то ни стало выследить его. Это единственная возможность узнать что-то новое о смерти маленького Альбера.

Беглец обливался потом и время от времени доставал из кармана большой зеленый платок. Кружа возле квартала, который составляли улица Руа-де-Сисиль, Экуфф и Веррери, но не смея проникнуть внутрь, он по-прежнему продолжал накачиваться спиртным.

Рыжий то удалялся, то приближался к этому кварталу. Шаги его становились все тяжелее и неувереннее. Он оглядывался на преследователя, потом переводил взгляд на таксомотор. В глазах его вспыхивал злобный огонек. Как знать? Возможно, если бы не такси, рыжеволосый постарался бы отделаться от Люка в каком-нибудь укромном уголке.

С приближением сумерек улицы стали оживленнее. Народ слонялся по мостовой, стоял возле приземистых, неказистых зданий. С приходом весны обитатели здешних кварталов живут на улице. Настежь были распахнуты окна и двери лавок. В нос ударил тошнотворный запах грязи и нищеты. Порой какая-нибудь женщина выплескивала помои прямо на тротуар.

Должно быть, силы Люка были на исходе, хотя он и не подавал виду. Мегрэ решил при первой же возможности сменить его. Оттого, что он наблюдает за погоней из такси, точно зритель, следящий за охотой из окна автомобиля, комиссару было как-то не по себе.

Некоторые перекрестки они успели проехать раза три или четыре. Видно, незнакомец решил отделаться от преследователя. Он неожиданно вошел в темный подъезд. Люка остался у дверей, но Мегрэ знаком велел идти следом.

— Осторожней! — крикнул он вдогонку.

Спустя несколько минут оба снова оказались на улице. Было ясно: незнакомец нырнул в первый попавшийся дом, чтобы сбить детективов с толку. Уловку эту беглец повторил дважды. Во втором случае Люка обнаружил, что рыжий сидит на самой верхней площадке лестницы.

Около шести они снова оказались в смахивающем на описанный Гюго «Двор чудес» квартале на углу улицы Руа-де-Сисиль и Вьей-дю-Тампль. Незнакомец снова остановился. Затем свернул на улицу, запруженную оборванными людьми. Над входами в ночлежные дома зажглись тусклые лампочки. Тесные лавчонки сообщались узкими проходами, те выходили в какие-то подозрительные закоулки.

Далеко рыжий уйти не успел. Не прошел он и десяти метров, как раздался негромкий выстрел, будто автомобильная шина лопнула. Толпа, двигавшаяся как бы по инерции, остановилась лишь спустя несколько минут. Словно сам по себе затормозил и таксомотор.

Послышался топот бегущих ног. Люка бросился вперед. Прогремел еще один выстрел.

В сумятице ничего было не разобрать. Попала пуля в товарища или же нет, Мегрэ не знал. Выскочив из такси, комиссар кинулся к незнакомцу. Тот был еще жив. Он сидел, опершись одной рукой о камни мостовой. Другую прижимал к груди. Голубые его глаза с укором смотрели на комиссара.

Потом подернулись пеленой.

— Какой кошмар! — пробормотала какая-то женщина.

Беглец передернул плечами и рухнул замертво.

Люка вернулся ни с чем, зато цел и невредим. Вторая пуля в него не попала. Покушавшийся пытался выстрелить еще раз, но пистолет, видно, дал осечку. Стрелявшего Люка не сумел разглядеть как следует.

— Я б его не узнал, — признался Люка. — И все же мне показалось, это был брюнет.

Толпа помогла убийце скрыться, как бы невзначай преградив преследователю дорогу.

Вокруг детективов смыкалось кольцо. Люди глядели с укоризной, чуть ли не угрозой. Переодетых полицейских узнавали здесь без труда. Вскоре подошедший к сыщикам сержант в форме заставил любопытных посторониться.

— Вызови карету «скорой помощи», — вполголоса произнес Мегрэ. — Только сначала свистни двух-трех постовых.

Вид у комиссара был удрученный. Он вполголоса отдавал Люка распоряжения. Вместе с полицейскими тому надлежало остаться на месте происшествия. Потом снова взглянул на убитого. Следовало тотчас осмотреть карманы, но Мегрэ инстинктивно почувствовал, что на глазах у всех этого делать не стоит. Такой жест был бы слишком профессионален и мог бы спровоцировать толпу.

— Будь осторожен, — негромко остерег комиссар Люка. — Он тут наверняка не один.

Не доехав несколько метров до набережной Орфевр, Мегрэ вышел из такси. Торопливым шагом подойдя к кабинету начальника уголовной полиции, постучал и вошел без предварительного доклада.

— Еще один убитый, — проронил он. — Подстрелили у нас на глазах, словно кролика.

— Личность установлена?

— Через несколько минут появится Люка. Только труп увезут. Вы мне не выделите десятка два людей? Надо осмотреть весь квартал.

— Какой квартал?

— Руа-де-Сисиль.

На этот раз помрачнел начальник уголовной полиции. Отобрав в сыскном отделе несколько человек, комиссар их проинструктировал. Потом нашел инспектора из полиции нравов.

— Не дашь мне кого-нибудь, кто хорошо знает улицу Руа-де-Сисиль, улицу Розье и прилегающие кварталы? Там, должно быть, проституток уйма.

— Больше чем достаточно.

— Примерно через полчаса он получит фотографию.

— Еще один жмурик?

— Да, к сожалению. Но лицо у него не изуродовано.

— Понимаю.

— Похоже, что в этом районе прячется целая банда. Пусть твой парень будет на чеку. Это убийцы.

Затем Мегрэ спустился в отдел, наблюдающий за гостиницами, и обратился к его сотрудникам с подобной же просьбой. Нельзя было терять время. Убедившись, что детективы отправились на свои посты, комиссар позвонил в институт судебной медицины.

— Как фотографии?

— Через несколько минут можете присылать за ними. Труп у нас. Мы с ним работаем.

У Мегрэ вдруг возникло ощущение, что он что-то позабыл. Он стоял, в нерешительности почесывая подбородок. Внезапно в воображении комиссара возник образ Комелио. Очень кстати!

— Алло… Добрый вечер, господин судебный следователь. Говорит комиссар Мегрэ.

— Что слышно, господин комиссар, о вашем владельце кафе?

— Он действительно оказался владельцем кафе, господин судебный следователь.

— Личность установлена?

— Вполне.

— Как идет расследование?

— Появился еще один убитый.

Мегрэ представил себе, как похолодел от ужаса его собеседник.

— Что вы сказали?

— Еще один убитый. Но на этот раз потери не наши.

— Вы хотите сказать: его убили полицейские?

— Нет. Это сделали другие господа.

— Каких господ вы подразумеваете?

— Очевидно, это сообщники.

— Они арестованы?

— Пока нет. — Мегрэ понизил голос. — Боюсь, поиски будут продолжительными и сложными, господин Комелио. Дело очень и очень неприятное. Это убийцы, вы понимаете?

— Насколько я могу судить, не будь они убийцами, никакого расследования и не возникло бы.

— Вы меня не поняли. Они убивают преднамеренно, чтобы обезопасить себя. Вопреки мнению обывателей, случай, как вы знаете, довольно редкий. Не останавливается даже перед убийством своих собственных товарищей.

— Тогда почему же они его убили?

— Очевидно, потому, что он погорел и мог навести на их след. А район неприятный. Хуже дыры во всем Париже не сыскать. Всякое эмигрантское отребье тут гнездится. Или совсем без документов, или с фальшивыми бумагами.

— Что намерены предпринять?

— Приму необходимые меры. Я обязан это сделать, поскольку ответственность за происшедшее лежит и на мне. Нынче будет проведена облава. Никаких результатов она, по-видимому, не даст.

— Во всяком случае, надеюсь, что новых жертв не будет.

— Я тоже на это надеюсь.

— Когда намерены осуществить операцию?

— Как обычно, часа в два ночи.

— Сегодня у меня партия в бридж. Постараюсь задержаться как можно дольше. Позвоните мне тотчас после облавы.

— Хорошо, господин судебный следователь.

— Когда пришлете мне рапорт?

— Как только выкрою время. Очевидно, не ранее, чем завтра вечером.

— Как ваш бронхит?

— Какой бронхит?

Мегрэ совсем забыл про недуг. Держа в руках красную карточку, в кабинет вошел Люка. Мегрэ тотчас понял, что это такое. Профсоюзный билет был выписан на имя Виктора Поленского, рабочего завода Ситроэн, чеха по национальности.

— Какой адрес, Люка?

— Набережная Жавель, дом 132.

— Постой. Адрес вроде знакомый. Там паршивая ночлежка, она на углу набережной и еще какой-то улицы. Года два назад мы проводили там облаву. Выясни, есть ли телефон у владельца.

Дом находился на берегу реки, возле мрачной громады заводских строений. Дрянная гостиница, битком набитая недавно прибывшими эмигрантами, которые, вопреки предписанию полиции, ютились по три-четыре человека в одной комнате. Самое удивительное, заведением этим заправляла женщина и умудрялась держать своих жильцов в повиновении. Даже стряпала для них.

— Алло! Дом сто тридцать два по набережной Жавель?

Ответил хриплый женский голос.

— Поленский сейчас у вас живет?

Женщина помолчала, соображая.

— То есть Виктор…

— Ну и что?

— Он у вас остановился?

— А твое какое дело?

— Я его приятель.

— Знаю я, кто ты. Мусор.

— Допустим, я из полиции. Поленский все еще у вас живет? Вряд ли стоит напоминать: мы проверим ваши сведения.

— Знаем мы ваши штучки.

— Ну так как?

— Уже полгода не живет.

— Где он работал?

— У Ситроэна.

— Давно во Францию приехал?

— Насчет этого мне ничего не известно.

— Он говорил по-французски?

— Нет.

— Долго у вас жил?

— Месяца три.

— Друзья у него были? Кто-нибудь приходил?

— Нет.

— Документы у него были в порядке?

— Наверно, раз полиция не придиралась.

— Еще один вопрос. Харчился он у вас?

— Чаще всего да.

— Женщины у него были?

— Послушай, пес ты поганый. Думаешь, меня это заботит?

Повесив трубку, Мегрэ обратился к Люка.

— Свяжись с отделом регистрации иностранцев.

В картотеке префектуры никаких сведений о Поленском не имелось. Иными словами, этот чех приехал нелегально, подобно тысячам таких, как он, которые ютятся в самых неприглядных парижских трущобах. Несомненно, как и большинство, добыл себе поддельный паспорт. В предместье Сент-Антуан подозрительных притонов, где вам за определенную мзду живо состряпают любой документ, хоть пруд пруди.

— Позвони на завод Ситроэна!

Успели прислать фотографии убитого, и комиссар роздал их детективам из полиции нравов и отдела наблюдения за гостиницами. Сам же отправился в дактилоскопическую картотеку, захватив с собой отпечатки.

Но ничего там не обнаружил.

— Мерс здесь? — спросил он, просунув голову в дверь лаборатории.

Мерсу незачем было приходить на службу, поскольку он отработал целые сутки. Но спал он мало. Ни семьи, ни возлюбленной, насколько это было известно, он не завел, а единственной его страстью была лаборатория.

— Я здесь, шеф.

— Еще один труп в твоем распоряжении. Только загляни сначала ко мне.

Оба вместе спустились вниз. Люка уже связался по телефону с расчетным отделом завода.

— Старуха сказала правду. Он три месяца работал чернорабочим. Примерно полгода в платежных ведомостях его нет.

— Прилежно работал?

— Прогулов почти не было. Но иностранцев там столько, что в лицо всех не знают. Я спросил, нельзя ли узнать о нем какие-нибудь подробности у мастера. Это возможно лишь в отношении квалифицированных рабочих. А чернорабочие, почти сплошь приезжие, появляются и исчезают, и никто о них ничего не знает. У ворот всегда очередь из безработных. Проработают дня три, три недели или три месяца, и с концами. По мере надобности их еще и перебрасывают из цеха в цех.

— Что в карманах?

На столе лежал вытертый бумажник некогда зеленой кожи. Кроме профбилета, в нем лежала фотография молодой женщины — круглое свежее лицо, окаймленное тяжелыми косами. Типичная чешская провинциалка.

Две ассигнации по тысяче и три по сто франков.

— Сумма приличная, — пробормотал Мегрэ.

Длинный нож с защелкой. Конусообразный клинок, отточенный как бритва.

— Как думаешь, Мерс, не этим ли ножом прикончили маленького Альбера?

— Вполне вероятно, шеф.

Платок был тоже зеленоватый. Должно быть, Виктор Поленский обожал этот цвет.

— Это тебе. Вид не ахти какой аппетитный, но разве знаешь наперед, что могут дать твои анализы.

Пачка сигарет «Капрал», зажигалка немецкого происхождения. Немного мелочи. Ключей нет.

— Люка, ты уверен, что не было никакого ключа?

— Вполне, шеф.

— Его раздели?

— Нет еще. Дожидаются Мерса.

— Ну, ступай, дружище. Сейчас я слишком занят, не смогу тебя проводить. Тебе придется поработать допоздна. Достанется, будь здоров.

— Я и две ночи кряду выдержу. Не впервые.

— Ничего новенького, Эмиль? — позвонил Мегрэ в «Маленький Альбер».

— Ничего, шеф. Копошимся помаленьку.

— Народу много?

— Меньше, чем утром. Заходят иногда выпить рюмочку аперитива, а обедают раз-два и обчелся.

— Что жена? Все с тем же удовольствием выполняет обязанности хозяйки?

— Как же иначе? Прибралась в спальне, сменила белье, будет вполне уютно. Как ваш рыжий?

— Убит.

— Что?

— Когда он попытался вернуться на хазу, кто-то из его корешков застрелил его.

Мегрэ снова заглянул в сыскное отделение. Нельзя ничего упускать из виду.

— Что слышно о желтом «Ситроэне»?

— Ничего нового. Правда, сообщили, что видели такой в районе Барбес-Рошуар.

— Уже зацепка. Проработайте эту линию.

Тем более что географическое положение района соответствует. Он неподалеку от Северного вокзала. А ведь маленький Альбер долгое время работал там официантом.

— Ты не голоден, Люка?

— Не очень. Могу потерпеть.

— А жена что скажет?

— Надо только предупредить ее.

— Ну и отлично. Я своей тоже звякну. Ты мне понадобишься.

Мегрэ все-таки устал и потому решил не работать в одиночку. Тем более что ночь, похоже, предстоит не из легких.

Зашли в кафе «Дофина» промочить горло и с наивным удивлением обнаружили, что пока они, выбиваясь из сил, пытаются раскрыть преступление, жизнь идет своим чередом. Одни заняты своими заботами, другие предаются развлечениям. Кому какое дело до того, что на улице Руа-де-Сисиль убили какого-то чеха! Пара строчек в газете появится, только и всего.

Когда в один прекрасный день появится сообщение, что убийца найден, обыватели встретят новость столь же равнодушно.

Более того, лишь немногие посвященные знали, что в одном из самых скученных и подозрительных районов Парижа ночью будет проведена облава. Заметил ли кто-нибудь выставленных на каждом углу детективов, ничем не привлекающих к себе внимания?

Возможно, лишь какие-нибудь проститутки, забившиеся в темные углы, откуда они вылезали, чтобы уцепиться за руку прохожему, недовольно хмурились, заметив знакомую фигуру сотрудника полиции нравов. Выходит, остаток ночи придется провести где-нибудь в полицейском участке. Дело привычное. Это случалось с ними по крайней мере раз в месяц. Если они здоровы, часов в десять утра их отпустят. А что потом?

Владельцам меблированных комнат эти ночные визиты с целью проверки домовых книг тоже были не по душе. Ведь книги в порядке! В порядке, как всегда.

Под нос им сунут фотографию. Они сделают вид, что внимательно ее изучают, кое-кто пойдет за очками.

— Тип знаком?

— В глаза его не видел.

— Чехи среди ваших жильцов есть?

— У меня живут поляки, итальянцы, один армянин, а чехов нет.

— Ну, хорошо.

Так положено по инструкции. Один из детективов, которому поручено отыскать желтый автомобиль в районе Барбес, опрашивал владельцев гаражей, механиков, постовых, торговцев и консьержей.

Так положено по инструкции.

Шеврье со своей женой на набережной Шарантон изображали из себя рестораторов. Затворив ставни, оба сядут у очага и станут мирно беседовать. Потом со спокойной душой лягут в постель, принадлежавшую маленькому Альберу и косоглазой Нине.

Вот еще кого надо отыскать. В полиции нравов о Нине ничего не известно. Что же с ней могло случиться? Известно ли ей о смерти мужа? Если да, то почему она не пришла опознать его труп после того, как газеты поместили фотографию убитого? Его могли не узнать чужие, но только не жена.

Не убрали ли ее убийцы? Когда труп вытащи из желтого автомобиля и положили на площади Согласия, Нины в машине не было.

— Готов побиться об заклад, — произнес Мегрэ, повинуясь интуиции, — что в один прекрасный день мы найдем ее где-нибудь в провинции. Удивительное дело. Когда все идет наперекосяк, у многих возникает потребность подышать деревенским воздухом, поселиться в какой-нибудь тихой гостинице, где хорошая еда и легкое вино.

— Возьмем такси?

Снова предстоит неприятный разговор с кассиром, у которого нехорошая привычка внимательно разглядывать счета, зачастую восклицая при этом:

— Разве я раскатываю на такси, а?

Чтобы не ждать автобуса на остановке за Новым мостом, остановили таксомотор.

— «Циферблат», улица Мобеж.

Это была уютная, во вкусе Мегрэ, пивная. Никаких нововведений, зеркальные стены; стулья, обитые темной американской тканью; белые мраморные столики; кое-где — никелированные подносы для использованных салфеток. Приятный запах пива и квашеной капусты. Правда, народу многовато. Обремененные багажом люди суетились, чересчур торопливо ели и пили, нетерпеливо подзывали гарсонов, то и дело поглядывая на большие станционные часы со светящимся циферблатом.

Владелец, со степенным видом, стоявший возле кассы, внимательно наблюдая за происходящим, тоже был традиционного типа — приземистый, плотный, лысый, в свободного покроя костюме и тонкой кожи туфлях, начищенных как зеркало.

— Две порции капусты, два пива и владельца, будьте любезны.

— Хотите поговорить с мсье Жаном?

— Да.

Уж не бывший ли официант или метрдотель это, который наконец-то завел собственное дело?

— Я к вашим услугам.

— Мне хотелось бы получить некоторые сведения, мсье Жан. Когда-то у вас работал официантом некто Альбер Рошен, известный, как мне помнится, по прозвищу маленький Альбер.

— Я слышал о нем.

— А лично не знали?

— Я всего три года владелец. Его знала женщина, которая была тогда кассиршей.

— Вы хотите сказать: ее здесь больше нет?

— Умерла в прошлом году. Она тут лет сорок проработала. — Кабатчик ткнул пальцем в сторону полированного столика, за которым восседала блондинка лет тридцати.

— А официанты?

— Был тут и один старый официант Эрнест. Но он уехал к себе на родину. Куда-то в Дордонь, если не ошибаюсь.

Стоявший перед детективами, которые уписывали свою капусту, владелец кафе успевал заметить все, что происходит в зале.

— Жюль!.. Подойди к двадцать четвертому столику, — произнес он, улыбаясь уходящему посетителю.

— Франсуа! Подай даме багаж…

— А прежний владелец жив?

— Да он нас с вами здоровее.

— Не знаете, где его можно найти?

— Ясное дело, у себя дома. Иногда наведывается. Скучает без дела, говорит. Хочет вернуться к прежней работе.

— Не дадите его адрес?

— Полиция? — поинтересовался владелец.

— Я комиссар Мегрэ.

— Прошу прощения! Не помню номер дома, но могу объяснить, как найти. Раза два-три у него обедал. Жуэнвиль знаете? Представляете, где Остров любви, он сразу за мостом? Так вот, он живет не на самом острове, а в вилле напротив мыса. Наискосок катерная стоянка. Отыщете легко.

В половине девятого такси остановилось перед виллой. На белой мраморной табличке печатными буквами было выведено: «Гнездо» и изображена чайка или похожая на нее птица, опускающаяся в гнездо.

— Видно, долго ломал голову, пока додумался! — заметил Мегрэ, звоня в колокольчик.

Бывшего хозяина «Циферблата» действительно звали Луазо, Дезире Луазо-Птица.

— Он родом с Севера и предложит нам по стаканчику старого джина, вот увидишь.

Так оно и получилось. Их встретила низенькая полная женщина, румяная и белая. Лишь присмотревшись, под толстым слоем пудры на лице ее можно было разглядеть мелкие морщины.

— Господин Луазо! — воскликнула она. — К вам пришли!

Выяснилось, что это сама хозяйка. Мадам Луазо провела посетителей в пахнущую лаком гостиную.

Луазо был тоже дороден, но высокого роста и плечист. Крупнее и выше Мегрэ, он, тем не менее, передвигался с легкостью танцовщика.

— Садитесь, господин комиссар. И вы, мсье?..

— Инспектор Люка.

— Вот как! Я знал одного Люка в школе. Вы, часом, не бельгиец, инспектор? Я лично бельгиец. Можно по акценту определить, верно? И знаете, я не стыжусь своего происхождения. Ничего в этом нет зазорного! Душечка, принеси-ка нам чего-нибудь выпить.

И он угостил пришедших рюмкой можжевеловой.

— Альбера? Конечно, помню. Северянин. Кажется, его мать тоже родом из Бельгии. Мне было жаль, что он ушел. Знаете, в нашем деле главное — это приветливый нрав. Клиентам нравится, когда их встречают улыбкой. Помню одного кельнера. Очень порядочный парень, детей куча. Так у него была такая привычка. Если кто-нибудь из посетителей закажет содовую или «Виши», он нагнется и сочувственно спросит: «У вас тоже язва?» Одна только язва и была у него на уме. Пришлось уволить беднягу: клиенты от него шарахались, как от чумы.

Альбер — совсем другое дело. Веселый малый. Все время что-то мурлыкал. Даже шляпу он носил будто играючи. А когда говорил: «Что за славный денек!», у него это получалось особенно задушевно.

— Он от вас ушел и завел собственное дело?

— Да, где-то у набережной Шарантон.

— Получил наследство?

— Вряд ли. Не было разговору. Наверно, у жены было приданое.

— Он женился, когда ушел от вас?

— Да. Вернее, незадолго до этого.

— На свадьбу вас не приглашали?

— Меня б непременно пригласили, если б свадьба состоялась в Париже. Ведь мои работники были для меня точно члены семьи. Но молодые уехали куда-то в провинцию. Куда точно, не знаю.

— Не смогли бы вспомнить?

— Нет. По правде говоря, все, что находится по ту сторону Луары, для меня Южная Франция.

— С женой его не знакомы?

— Однажды он приводил ее. Темноволосая, красавицей не назовешь…

— Косоглазая?

— Она действительно немного косит. Но это ее не портит. Одних людей этот недостаток делает безобразными, других — нет.

— Девичью фамилию ее не знаете?

— Нет. Кажется, она приходится ему дальней родственницей. Кузиной или что-то вроде того. Они давно знали друг друга. Альбер, бывало, говорил: «Если уж придется жениться, то уж лучше на такой женщине, которую знаешь». Любил пошутить. А как пел! Клиенты меня уверяли, он мог бы зарабатывать большие деньги в каком-нибудь мюзик-холле.

— Еще по стаканчику? Понимаете, здесь очень спокойно, даже чересчур. Пожалуй, скоро я снова займусь прежним ремеслом. Только гарсоны вроде Альбера нынче на дороге не валяются. Вы его знаете? Хорошо ли идут у него дела?

Мегрэ не стал сообщать о смерти Альбера, чтобы не слышать сетований и вздохов.

У него есть близкие друзья?

— Друзья у него повсюду.

— Ну а к примеру, не приезжал кто-нибудь за ним после работы?

— Нет. На скачках любил бывать. Довольно часто выкраивал для этого время и днем. Но в азарт не входил. Денег никогда не занимал. Играл в пределах своих возможностей. Увидите его, передайте от меня…

Мадам Луазо, так и не открывшая рта, по-прежнему улыбалась, похожая на восковую фигуру в витрине парикмахерской.

Еще стаканчик? Спасибо. Тем более что джин хорош. А теперь за дело, скоро облава. Уж там-то их улыбками не встретят.