Мегрэ и его мертвец

Глава восьмая

То, что произошло в тот день, стало впоследствии излюбленной темой разговоров мадам Мегрэ. Во время семейных торжеств она с удовольствием вспоминала этот случай.

Мегрэ пришел в два часа дня и лег в постель, не пообедав, хотя обычно, когда бы он ни возвращался, комиссар первым делом отправлялся на кухню и начинал заглядывать в кастрюли. В этом не было ничего удивительного. Правда, он сказал, что успел перекусить. Когда жена стала расспрашивать, где, Мегрэ объяснил, что на кухне ресторанчика на набережной Шарантон съел целый ломоть ветчины.

Опустив шторы и убедившись, что у мужа есть все необходимое, мадам Мегрэ на цыпочках вышла из спальни. Не успела она затворить за собой дверь, как супруг заснул.

Она вымыла посуду, прибралась на кухне и не сразу решилась вернуться в спальню за вязаньем. Услышав равномерное дыхание мужа, осторожно повернула ручку и вошла на цыпочках, производя не больше шума, чем ангел-хранитель. И тут, по-прежнему ровно дыша, комиссар пробормотал:

— Подумать только! Два с половиной миллиона за пять месяцев…

Глаза у него были закрыты, лицо порозовело. Решив, что муж разговаривает во сне, из опасения разбудить его, мадам Мегрэ застыла на месте.

— Как бы ты распорядилась такой суммой, а?

Она не смела ответить, в уверенности, что муж бредит. Не размыкая век, тот нетерпеливо произнес:

— Отвечайте же, мадам Мегрэ.

— Просто не знаю, — прошептала она. — Сколько ты сказал?

— Два с половиной миллиона. Возможно, много больше. Это самое малое, что им удалось прибрать к рукам. Большей частью в золотых монетах. Правда, существуют скачки… Ты заметила? Мы всякий раз возвращаемся к скачкам.

Она понимала: муж разговаривает не с ней, а с самим собой. Подождала, пока он снова заснет, чтобы выйти потихоньку. Некоторое время комиссар молчал, и мадам Мегрэ решила было, что он спит.

— Послушай, мадам Мегрэ. Надо уточнить одну деталь. Где были скачки в прошлый вторник? Разумеется, в окрестностях Парижа. Позвони и выясни.

— У кого?

— Позвони в Пари-Мютюэль. Номер найдешь в телефонной книге.

Телефон находился в столовой, и кабель был слишком короток. Когда мадам Мегрэ приходилось говорить в этот черный металлический кружок, особенно с незнакомыми людьми, она почему-то терялась.

— Справиться от твоего имени?

— Как хочешь.

— А если спросят, кто я такая?

— Этого тебя не спросят.

Должно быть, проснувшись окончательно, Мегрэ открыл глаза. Войдя в соседнюю комнату, жена оставила дверь открытой. Выяснять пришлось недолго. Служащий бюро привык, видно, к подобным вопросам и знал расписание скачек наизусть, поскольку ответил без запинки.

Но, когда мадам Мегрэ вернулась, чтобы сообщить мужу нужные ему сведения, тот уже похрапывал.

Будить его она не решилась. Отворив на всякий случай дверь, время от времени она поглядывала на часы: послеобеденный сон у мужа редко бывал продолжительным.

В четыре часа она пошла поставить суп на плиту. Минут тридцать спустя заглянула в спальню: супруг по-прежнему крепко спал. Но немного погодя, устроившись по обыкновению у окна, услышала голос, в котором сквозило нетерпение:

— Ну, так что ты узнала?

Мадам Мегрэ торопливо вошла и с удивлением увидала, что муж сидит на постели.

— Линия занята? — спросил он совершенно серьезно, и это встревожило мадам Мегрэ. Та решила, муж начал заговариваться.

— Ну конечно же, я позвонила. Почти три часа назад.

— О чем это ты? Который час?

— Без четверти пять.

Мегрэ даже не понял, что спал. Он решил, что лишь смежил веки, пока звонила жена.

— Где же устраивались скачки?

— В Венсене.

— Ага, что я тебе говорил? — воскликнул он торжествуя.

На самом деле он никому ничего не говорил, просто часто думал об этом, что, в сущности, одно и то же.

— Позвони на улицу Соссэ… 00–90… Попроси кабинет Коломбани…

— Что ему сказать?

— Ничего. Я сам буду говорить. Если только он не уехал.

Коломбани находился все еще у себя. Он, как обычно, опаздывал и охотно согласился встретиться дома у Мегрэ, а не в полицейском управлении.

По просьбе мужа мадам Мегрэ сварила ему крепкого кофе, но это не помогло ему проснуться окончательно. От частого недосыпания веки у него были воспалены и едва не закрывались сами по себе. Не в силах заставить себя одеться как следует, он лишь натянул брюки, сунул ноги в шлепанцы да поверх ночной сорочки с вышитым мелкими красными крестиками воротом накинул домашний халат.

Оба удобно устроились в столовой, сев друг против друга. На столе стоял графинчик с кальвадосом, на фоне белой стены выделялись черные буквы: «Лост и Пепэн».

Давно зная друг друга, оба детектива избегали излишних церемоний. Низкорослый, как большинство корсиканцев, Коломбани носил туфли на высоких каблуках и яркие галстуки; на среднем пальце сверкал перстень с брильянтом — не то настоящим, не то фальшивым. Вот почему его самого принимали подчас за одного из тех, за кем он охотился, а совсем не за полицейского.

— Я велел Жанвье заняться ипподромами, — проговорил Мегрэ, попыхивая трубкой. — Где сегодня скачки?

— В Венсене.

— Как и в прошлый вторник. Уж не в Венсене ли начались злоключения маленького Альбера? Мы провели предварительную работу по скачкам, но ощутимых результатов не получили. Правда, тогда мы занимались одним лишь бывшим гарсоном. Теперь проблема иная. Нужно выяснить у букмекеров, особенно тех, кто принимает крупные ставки, по пятьсот и тысяче франков, нет ли в числе их клиентов моложавого мужчины, который говорит с акцентом?

— Может, его опознали детективы, дежурившие на ипподроме?

— Боюсь, ставки он делает через подставных лиц. Слишком уж жирный куш — два с половиной миллиона франков.

— Сумма, вероятно, гораздо значительнее, — предположил Коломбани. — В моем докладе приведены лишь приблизительные размеры добычи. Фермеры, которых они убивали, очевидно, имели тайники и под пытками могли указать их грабителям. Не удивлюсь, если окажется, что добыча составила миллиона четыре, а то и больше.

На что могли израсходовать награбленное жалкие обитатели ночлежки? На одежду они не тратились. В ресторанах не кутили. Лишь обжирались да пьянствовали. Но даже впятером не так-то просто проесть и пропить миллион.

Между тем налеты совершались довольно часто.

— Должно быть, львиную долю присваивал себе главарь.

— Но почему с этим мирились остальные?

Вопросов было так много, что голова разламывалась. Тогда Мегрэ тер лоб, уставясь на какой-нибудь предмет, к примеру на герань, стоявшую в дальнем окне.

Вопреки его желанию, мысли комиссара то и дело возвращались к расследованию: все, что происходит в Париже и его окрестностях, беспокоило Мегрэ.

Он еще не отправил Марию в Сантэ и договорился с издателями газет, что в дневном выпуске будет упомянуто название больницы, в которой она находится.

— Надеюсь, детективов там оставили?

— Да, четверых в штатском, не считая полицейских. К госпиталю можно попасть с нескольких сторон. Ведь сегодня впуск посетителей.

— Думаешь, бандиты попытаются что-то предпринять?

— Не знаю. Все они настолько без ума от Марии, что не удивлюсь, если кто-нибудь из них рискнет своей шкурой. К тому же, сам понимаешь, каждый считает себя отцом ребенка. Поэтому они захотят повидать мать и младенца… Игра опасная. И опасность эта исходит не столько от меня, сколько от остальных членов шайки.

— Не понимаю.

— Убили же они Поленского? А почему? Да потому, что могли из-за него погореть. Если выяснится, что кто-то из членов банды может попасть к нам в руки, вряд ли его оставят в живых, — задумчиво посасывал свою трубку Мегрэ.

— Наверняка сначала они попытаются связаться со своим главарем, — произнес Коломбани, закуривая сигарету с золотым ободком. — Особенно, если они на мели.

Мегрэ задумчиво посмотрел на корсиканца. Внезапно в глазах его появилось жесткое выражение. Вскочив, он стукнул по столу.

— Болван! Ну какой же я болван! — воскликнул он. — Мне это и в голову не пришло!

— Но ведь ты не знаешь, где он живет…

— Совершенно верно! Готов биться об заклад, что и остальные члены шайки знают не больше. Тип, который затеял все это дело и распоряжался своими сообщниками, наверняка принял меры предосторожности. Что говорил владелец гостиницы? А вот что: человек этот появлялся на улице Руа-де-Сисиль перед каждым налетом, чтобы дать шайке нужные инструкции. Ты понял, что я хочу сказать?

— Не вполне.

— Что мы о нем знаем наверняка или предположительно? Мы ищем его на скачках. Думаешь, те глупее нас? Ты совершенно прав: в эту самую минуту они наверняка пытаются связаться с ним. Может, затем, чтобы достать денег. Во всяком случае, сообщить ему о последних событиях, попросить совета или указаний. Могу поклясться, ни один из них не провел последнюю ночь в постели. Как думаешь, куда они отправились?

— В Венсен?

— Скорее всего. Если шайка не развалилась, то по крайней мере один из бандитов отправился на скачки. Если же все разбежались, не имея определенного плана действий, не удивлюсь, если в Венсене окажутся все трое. Хотя в лицо мы их не знаем, схватить их можно было бы запросто. Таких, как они, отыскать в толпе дело нехитрое. Подумать только! Жанвье на скачках, а я не дал ему нужных инструкций! Отправив три десятка детективов на ипподром и на трибуны, мы б их живо заловили. Который час?

— Поздно. Шестой заезд окончился полчаса назад.

— Вот ведь как бывает! Думаешь что предусмотрел все. Ложась спать, я был уверен, что сделал все, что в моих силах. Мои люди изучают платежные ведомости у Ситроена и прочесывают район Жавеля. Оцепили госпиталь Леннека. Осматривают все кварталы, где могут прятаться вот такие типы. Допрашивают бродяг и беспризорников. Обыскивают ночлежные дома. Мерс в своей лаборатории исследует все, что было найдено на улице Руа-де-Сисиль, вплоть до малейшего волоска. А тем временем эти головорезы, возможно, успели в Венсене встретиться со своим шефом.

Должно быть, Коломбани и сам был неравнодушен к конским бегам: он оказался недалек от истины. Раздался телефонный звонок. Говорил Жанвье:

— Я все еще в Венсене, господин комиссар. Пытался дозвониться до вас в управление.

— Скачки кончились?

— Полчаса назад. Я толковал с обслуживающим персоналом. Во время скачек никак было не поговорить: хлопот у них полон рот, как только умудряются работать без ошибки. Знаете, я спрашивал насчет тех ставок. Букмекера, который принимает ставки по тысяче франков, мой вопрос удивил. Этот парень бывал в Центральной Европе и в тамошних языках разбирается. «Вас интересует чех? — спросил он. — Есть тут такой. Постоянно делает крупные ставки. Почти всегда на аутсайдеров. Я сначала подумал, что он сотрудник посольства».

— Почему? — поинтересовался Мегрэ.

— С виду он принадлежит к сливкам общества. Всегда одет с иголочки. Проигрывает довольно часто, но и глазом не моргнет. Усмехнется, и все дела. Но букмекер заметил его потому, что обратил внимание на подружку чеха.

Облегченно вздохнув, Мегрэ, не скрывая радости, взглянул на Коломбани, словно говоря:

— Вот мы и добрались до них!

— Что за женщина? — крикнул он в трубку. — Иностранка?

— Парижанка. Потому-то я и не ушел с ипподрома. Если б мне удалось поговорить с букмекером раньше, он бы мне эту парочку показал.

— Что собой представляет эта женщина?

— Молоденькая, похоже, красавица. Одевается у лучших портных. Это еще не все, шеф. По словам букмекера, она киноактриса. Сам он в кино ходит редко. Имен кинозвезд не знает. К тому же она, как ему кажется, не на главных ролях. Я кучу имен перебрал, но это все не то.

— Который час?

— Без четверти шесть.

— Раз уж ты в Венсене, смотайся в Жуэнвиль. Это недалеко. Захвати с собой своего букмекера.

— Он сказал, что он к моим услугам.

— Сразу за мостом есть несколько киностудий. У режиссеров обычно хранятся фотографии всех актрис. Даже тех, кого берут на эпизодические роли. Они обращаются к своей коллекции, когда распределяют роли для очередной картины. Ты меня понял?

— Понял. Куда вам позвонить?

— Домой, — ответил Мегрэ, поудобнее устраиваясь в кресле. — Может, и сработает, — обратился он к Коломбани.

— Разумеется, если это наш чех.

Наполнив рюмки с золотым ободком, комиссар выколотил трубку и набил ее заново.

— Чувствую, горячий предстоит вечерок. Ты послала за девчуркой?

— Она в три часа выехала. Сам встречу ее на Северном вокзале.

Речь шла о девочке с фермы Мансо, которая чудом спаслась и видела в числе налетчиков Марию.

И опять прозвучал телефонный звонок, действуя на нервы.

— Алло? — Мегрэ снова взглянул на коллегу, но на этот раз с досадой. Говорил вполголоса. Какое-то время через равные промежутки он повторял:

— Да… да… да…

Коломбани напрасно пытался что-нибудь понять: слышалось гудение да несвязные обрывки фраз.

— Через десять минут? Да, да. Как обещал.

Почему Мегрэ сразу как-то замкнулся? Облик его совершенно изменился. Словно ребенок в ожидании рождественского подарка, он так и дрожал от нетерпения, однако пытался казаться спокойным, даже равнодушным.

Повесив трубку, вместо того чтобы обратиться к Коломбани, комиссар открыл дверь на кухню:

— Твоя тетушка с мужем едут к нам, — проговорил он.

— Что? О чем ты говоришь? Но ведь…

Он тщетно подмигивал жене.

— Знаю. Меня это тоже поразило. Должно быть, что-то стряслось. Ей нужно поговорить.

Просунув голову в дверь, Мегрэ строил немыслимые рожи, но супруга никак не могла понять, что это значит.

— В чем же дело? Надеюсь, ничего страшного не произошло.

— Может, речь идет о наследстве?

— Каком еще наследстве?

— Дядюшкином?

Коломбани встретил Мегрэ с кривой улыбкой.

— Извини, старик, — произнес комиссар. — С минуты на минуту должна приехать женина тетушка. Едва успею переодеться. Не хочу тебя спроваживать, но сам понимаешь…

Залпом осушив свою рюмку, комиссар из «Сюртэ» поднялся и вытер рот.

— Конечно, вполне понимаю. Позвонишь, если узнаешь что-нибудь новенькое?

— Обещаю.

— У меня такое чувство, что позвонишь ты очень скоро. Я даже не уверен, стоит ли мне отправляться к себе в контору. Нет! Если не возражаешь, лучше приеду к тебе на набережную Орфевр.

— Договорились. До встречи.

Мегрэ чуть не вытолкнул Коломбани на лестницу. Затворив дверь, поспешно подошел к окну. Слева, за складом Лоста и Пепэна, находилась выкрашенная в желтый цвет лавка оверньята, торговца вином и углем. У двери стояла кадка с каким-то растением. На нее-то он и уставился.

— Ты что, разыгрывал комедию? — спросила жена.

— Ну, конечно! Не хотелось, чтобы Коломбани встретился с людьми, которые сейчас придут.

Мегрэ машинально оперся о подоконник, возле которого только что стоял Коломбани. Увидел сложенную газету. В глаза бросилось обведенное синим карандашом объявление.

— Вот каналья, — процедил сквозь зубы комиссар.

«Сюртэ Насьональ» и уголовная полиция издавна соперничают, так что детектив с улицы Соссэ не упустит случая разыграть коллегу с набережной Орфевр.

Правда, Коломбани не стал злобно мстить за байку про тетушку. Он лишь намекнул, что Мегрэ не удалось провести его.

Объявление, появившееся в тот день с принятыми сокращениями во всех утренних газетах, а потом и в дневном выпуске, посвященном скачкам, гласило:

«Друзья Альбера, в целях вашей безопасности срочно зайдите к Мегрэ по адресу: бульвар Ришар-Ленуар, 132. Тайна беседы гарантируется».

Они-то и звонили из лавки через дорогу, желая убедиться, что объявление не розыгрыш, не ловушка, и услышать от самого Мегрэ обещание молчать и, кроме всего, выяснить, не выслеживают ли их.

— Сходи, прогуляйся по улице, мадам Мегрэ. И не очень торопись. Надень шляпку с зеленым пером.

— Почему именно с зеленым?

— А потому, что весна на носу.

С деловым видом улицу пересекли двое мужчин. Наблюдая за ними из окна, одного Мегрэ узнал.

Еше несколько минут назад о людях, которые придут к нему, он не имел ни малейшего представления. Даже к каким слоям общества принадлежат, не знал. Однако готов был поклясться, что на скачках они частые гости.

— Верно, Коломбани тоже наблюдает за ними откуда-нибудь, — проворчал комиссар. Напав на след, Коломбани способен обставить его. Коллеги с улицы Соссэ охочи до таких вот подлых штучек.

Тем более что Коломбани лучше Мегрэ знает Джо-Боксера.

Низенький, коренастый, перебитый нос, голубые глаза, тяжелые веки, неизменный костюм в клетку и кричащий галстук. Завсегдатай кабачков на авеню Ваграм.

Мегрэ неоднократно вызывал его, но Джо всякий раз вылезал сухим из воды.

Вряд ли он был опасен: просто Джо хотелось, чтобы люди так думали, любил изображать из себя грозу округи, этакого блатного, однако уголовники относились к нему с опаской, если не с презрением.

Мегрэ отворил дверь и поставил на стол чистые рюмки. Настороженно озираясь, гости вошли, с опаской посмотрели на закрытые двери соседних комнат.

— Не бойтесь, ребятки. Никто не собирается тут ни стенографировать, ни записывать ваши слова на пленку. Взгляните! Тут моя спальня. — Он показал смятую постель. — Здесь ванная. А там гардероб. Вот кухня, в связи с вашим визитом жена только что оставила ее.

Из кастрюли шел аппетитный запах супа, на кухонном столе поблескивала жиром жареная курица.

— Эта дверь? Последняя. Там комната для гостей. Она плохо проветрена. Тут довольно душно. Гости здесь не бывают. Два-три раза в год останавливается свояченица. Ну а теперь к делу:

Протянув рюмку, чокнулся с гостями, при этом пристально взглянув на человека, пришедшего вместе с Джо-Боксером.

— Это Фердинанд, — пояснил Джо.

Комиссар порылся в памяти, но ничего не вспомнил. Долговязая, тощая фигура, длинный нос и шустрые мышиные глазки, как и имя, ничего ему не говорили.

— Он держит гараж недалеко от ворот Майо. Конечно, крохотный гаражик.

Забавно было наблюдать за ними: ни тот, ни другой не пожелали присесть, причем не из страха, а из предосторожности. Такие люди держатся возле дверей.

— Вы вроде толковали насчет какой-то опасности.

— Да, и к тому двойной! Во-первых, вас могут выследить чехи, и тогда ваша песенка спета.

Джо и Фердинанд изумленно переглянулись, решив, что чего-то недопоняли.

— Какие еще чехи?

Ведь ни о каких чехах в газетах не упоминалось.

— Пикардийская банда.

На этот раз гости поняли, в чем дело, лица их помрачнели.

— Мы им ничего не сделали.

— Гм! Об этом мы еще потолкуем. Присядьте, беседовать будет удобнее.

Собравшись с духом, Джо опустился в кресло. Фердинанд, не знакомый с Мегрэ, устроился на краешке стула.

— Существует и вторая опасность, — заметил комиссар, закуривая трубку, и посмотрел на гостей. — Разве вы ничего сегодня не заметили?

— Везде полно легавых, не в обиду будь сказано.

— Ничего, я не обиделся. Не только легавых, как вы выразились, но и детективов в штатском. Они разыскивают кое-кого, в том числе и двух месье, владельцев желтого автомобиля.

Фердинанд улыбнулся.

— Насколько я понимаю, он теперь не желтый, а номер у него совсем другой. Не в этом дело. Если бы вас отыскали ребята из нашей конторы, я, возможно, сумел бы вас выручить. Но вы заметили господина, который только что вышел от меня?

— Это Коломбани, — буркнул Джо.

— Он видел вас?

— Мы дождались, когда он сядет в автобус.

— Выходит, за вами охотится и «Сюртэ». Попадись вы им в руки, знакомства с Комелио вам бы не избежать.

Это имя произвело впечатление на гостей комиссара.

— Но раз вы сами пришли ко мне, мы сможем побеседовать, как друзья.

— Мы же почти ничего не знаем.

— Достаточно и того, что знаете. Вы дружили с Альбером?

— Он был хороший малый.

— Мы с ним познакомились на скачках.

Теперь все стало на свои места. Должно быть, гаражом Фердинанда широкая публика пользовалась редко. Возможно, краденых машин хозяин его и не сбывал: для того, чтобы видоизменять их, необходимы сложное оборудование и целая организация. Кроме того, оба посетителя были не из тех, кто охоч до рискованных предприятии.

Скорее всего, господин этот скупал по дешевке старые развалюхи, наводил на них лоск и продавал лохам.

В барах, на скачках, в гостиных нередко встретишь простаков, которые не прочь заключить выгодную, по их мнению, сделку. Иногда их можно подбить на покупку, шепнув, будто тачка похищена у известной кинозвезды.

— Вы оба были на скачках в Венсене в прошлый вторник?

Гости переглянулись — не затем, чтобы сговариваться, а чтобы припомнить.

— Минутку. Послушай, Фердинанд, ты, часом, не во вторник выиграл, когда ставил на Семирамиду?

— Тогда.

— Выходит, мы оба были.

— Альбер тоже?

— Точно, я вспомнил. Во время третьего заезда дождь полил как из ведра. Альбер тоже был там. Я его издали заметил.

— Вы с ним не разговаривали?

— Он сидел не на трибунах, а в ложе. Мы всегда сидим на трибунах. Да и он тоже. Но в тот день он привел жену. Отмечали годовщину свадьбы или что-то вроде. Он мне сам до этого говорил. Он даже подумывал купить какой-нибудь недорогой автомобиль. Фердинанд обещал подыскать. Что-нибудь приличное, честно говорю.

— А потом?

— Что потом?

— Что произошло на другой день?

Оба снова переглянулись. Комиссару пришлось подсказать им выход.

— В среду, часов в пять, он звонил в гараж?

— Нет. В кафе «Пеликан», на авеню Ваграм. Мы почти все время там сидим.

— Послушайте, ребята. Мне нужно знать, что именно он сказал. Если возможно, слово в слово. Кто с ним разговаривал?

— Я, — сказал Джо.

— Вспомни хорошенько. Не торопись.

— Мне показалось, он очень спешит или чем-то взволнован.

— Я знаю.

— Сначала я не дорубил, в чем дело. Он говорил быстро, слов было не разобрать. Будто боялся, что его вот-вот прервут.

— Я это тоже знаю. В тот же день он мне звонил раза четыре или пять…

— Неужели?

Джо и Фердинанд решительно не могли ничего понять.

— Раз он звонил, то вы все знаете.

— И все-таки рассказывай.

— Он сказал, что за ним гонятся какие-то типы и он их боится, но будто придумал, как от них отделаться.

— Он сообщил, каким именно образом?

— Нет, но был вроде доволен своей идеей.

— А потом?

— Потом сказал примерно так: «Дело кошмарное, но нам, может, кое-что отколется». Не забывайте, комиссар, вы обещали…

— И обещание свое я сдержу. Из этого дома вы выйдете так же беспрепятственно, как и вошли. Что бы вы мне ни сообщили, вас никто не тронет. При одном условии. Вы скажете мне всю правду.

— Вам все известно не хуже нас.

— Более или менее.

— Ну ладно. Тогда слушайте. Альбер еще вот что прибавил: «Приезжайте ко мне в восемь вечера. Есть разговор».

— Что он имел в виду, как вы полагаете?

— Погодите. Прежде чем повесить трубку, он успел прибавить: «Нину я отправлю в кино». Поняли? Выходит, дело затевалось нешуточное.

— Минутку. Альбер в ваших махинациях когда-нибудь участвовал?

— Ни разу. На что бы он пригодился? Вы же знаете, чем мы промышляем. Закон это не очень-то одобряет. А Альбер был человек порядочный.

— И все-таки ему вздумалось извлечь выгоду из того, что он узнал.

— Возможно. Не знаю. Хотя постойте! Пробую вспомнить, что он точно сказал, но не получается. Он что-то толковал насчет банды с Севера.

— И вы решили встретиться?

— А что нам еще оставалось?

— Послушай, Джо. Не пудри мне мозги. Ты в полной безопасности и можешь быть откровенным. Ты подумал, что твой кореш Альбер напал на след пикардийской банды. Из газет тебе было известно, что эти преступники взяли несколько миллионов. И ты решил, что и вам перепадет. Так ведь?

— Я решил, что Альбер так подумал.

— Ну вот и договорились. А потом?

— Мы к нему поехали вдвоем.

— И на бульваре Генриха Четвертого поломались. Выходит, жёлтый «ситроэн» был не такой новый, каким он казался с виду.

— Мы навели марафет, чтоб «толкнуть» его. Сами на нем ездить не собирались.

— На набережную Шарантон вы приехали, опоздав на полчаса. Ставни были опущены. Вы открыли дверь, она была не заперта.

Гости уныло переглянулись.

— И вы обнаружили, что вашего приятеля Альбера зарезали.

— Совершенно верно.

— Что же вы предприняли?

— Сперва мы подумали, что он еще жив: он был еще теплый.

— А потом?

— Мы заметили, что дом обыскивали. Подумали о Нине, которая вот-вот должна вернуться из кино. Кинотеатр там один, возле канала. Мы туда и поехали.

— Что вы собирались делать дальше?

— Честно говоря, мы и сами не знали. Чувствовали себя отвратительно. Разве приятно сообщать женщине такую новость. Потом нам пришло в голову, что бандиты могли засечь нас. Стали вместе с Фердинандом думать, как быть.

— И тогда решили отвезти Нину в провинцию?

— Да.

— Где теперь она?

— Возле Корбей, в гостинице на берегу Сены. Иногда мы ездим туда рыбачить, у Фердинанда там лодка.

— Неужели она не захотела взглянуть на мужа?

— Мы ей не позволили. Когда возвратились назад, у дома никого не было. Из-под двери пробивался свет, мы выключить забыли.

— А труп зачем увезли?

— Это Фердинанд придумал.

— Зачем? — повернулся Мегрэ к долговязому. Тот понурился.

— Не знаю, как и объяснить. Я был сам не свой. Для храбрости мы в гостинице пропустили по паре стаканчиков. Я подумал, что соседи видели машину и нас, верно, засекли. Когда узнают, что Альбер убит, легавые начнут искать Нину. Ну а та расколется, расскажет, что и как.

— И вы пустили полицию по ложному следу.

— Пожалуй, что так. Если в преступлении нет ничего таинственного, полицию оно не очень интересует. К примеру, если человека убили и ограбили прямо на улице.

— Это тебе пришло в голову проделать в плаще дырку?

— Надо было, чтоб поверили, будто его на улице пришили.

— И лицо изуродовать?

— Пришлось. Он все равно ничего не чувствовал. Мы решили: дело в таком случае положат на полку, и мы окажемся в безопасности.

— Это все?

— Все, уверяю вас. Правда, Джо? На другой день я перекрасил машину в голубой цвет и сменил номерные знаки.

Гости явно намеревались уходить.

— Минутку. Вы ничего не получали?

— А что мы должны получить?

— Конверт, вероятно, с каким-то содержимым.

— Нет.

Оба искренне изумились вопросу. Задавая свой вопрос, Мегрэ пытался найти разрешение проблемы, которая последние дни больше всего его занимала.

Разгадку он нашел в словах Джо, произнесенных несколько минут назад. Разве Альбер не сообщил ему по телефону, что придумал способ отделаться от бандитов, которые его преследовали?

Разве после звонка друзьям из кафе, где его видели в последний раз, он не попросил конверт?

У него с собой, видно, в кармане, было нечто такое, что скомпрометировало бы членов шайки. Потому-то бандиты и преследовали Альбера. И наверняка лучший способ сбить их со следа состоял в том, чтобы совершенно открыто бросить конверт в почтовый ящик,

Сунуть в конверт документ — пара пустяков. Но какой он подписал адрес?

Сняв трубку, Мегрэ позвонил в управление.

— Алло? Кто у телефона? Бодэн? Халтурка тебе, старина. Притом срочная! Сколько сейчас детективов в конторе? Что? Всего четверо? Да, один должен остаться за дежурного. Возьми трех остальных. Распределите между собой все почтовые отделения Парижа… Погоди минутку! В том числе и в Шарантоне. Этим займись самолично, причем в первую очередь. Опроси тех, кто ведает корреспонденцией «до востребования». Где-то должно находиться письмо на имя Альбера Рошена. Лежит уже несколько дней. Да, забрать и доставить мне. Нет, не домой. Через полчаса приеду в управление.

— Еще по стаканчику? — Он с улыбкой посмотрел на гостей. Те, видно, кальвадос не очень-то жаловали, но из вежливости отказываться не стали.

— Ну, мы пошли? — Гости неуверенно поднялись, похожие на школьников, которых отпустил на перемену учитель.

— Нас не арестуют?

— Вы совсем не будете привлечены. Попрошу только ничего не говорить Нине.

— У нее тоже не будет неприятностей?

— А с какой стати?

— Вы с ней поделикатнее, ладно? Если бы вы знали, до чего она любила своего Альбера!

Затворив за ушедшими дверь, Мегрэ пошел на кухню выключить газ: суп закипел и начал заливать горелку.

Как он и подозревал, мошенники все-таки покривили душой. По словам доктора Поля, они принялись уродовать своего приятеля, не став дожидаться, пока Нина окажется в безопасности.

Но дела это не меняло: оба проявили достаточно доброй воли, и комиссар решил оставить их в покое. Ведь чувство стыда знакомо и людям такого сорта.