Механическое Диво

Глава 17. Люди и нелюди

Вильям весь из себя решительный и напряженный у входа в палатку показался уже через пол часа, когда солдаты сворачивали свои кастрюли, чтобы отнести повару его имущество. Сборы у них, кстати, проходили быстро, так как один вредный ментальный маг прекратил экспериментировать на ни в чем не повинных солдатах, и в госпитале, наконец, воцарились вечерние тишина и порядок.

Увидев фигуру Вильяма у входа, спохватился и дал ему знак, мол, подожди пару минут — сейчас к тебе выйду. Вильям, кстати, встретил меня молча, развернувшись ко мне спиной, повел по направлению к лесу. Я, разглядывая его затылок, не вытерпел:

— Эй, а куда мы идем? — мой голос почему-то предательски дрогнул.

— Подальше, — как-то зловеще отрезал Вильям, а потом миролюбиво добавил, — Подальше от лишних ушей…

Уже у самой кромки леса, убедившись, что никого вокруг нет, он внезапно начал:

— Томас, скажи мне только честно… С Аланом все серьезно? Он выживет?

Безусловно, я жаждал другой темы разговора, но, если хочет расположить собеседника, почему бы его в начале не выслушать. Собеседник, кстати, начал вообще издалека:

— Мы же это… С разных деревень с тобой, Томас, с близких, соседних, но разных… Так что, ясное дело, что ты не знаешь ничего… Лидия и Алан — они с детства дружили, понимаешь? Даже тогда, когда были мелкие, шутили, что, как вырастут, обязательно поженятся…

После этих слов Вильяма мысли в моей башке живенько так зашевелились. Алан и Лидия… В ту ночь, когда я следил за Сэмом, я еще обратил внимание на то, что их не было видно, когда я в спешке возвращался назад. И как я не допер сразу-то, что они вместе? Ладно Томас — мальчик пастух — ну а я же взрослый дядька. Мда… Позор на мои седины…

Вильям не дал мне долго соображать, перебив мои мысли:

— Алан всегда говорил, что хочет быть штурмовиком. Война же, сам знаешь, давно идет, сколько мы все себя помним… Лидия ему на это отвечала, что не останется в деревне, если он уйдет. Уйдет он — уйдет и она… Мы все думали шутки шутит, а тут нет… Дура баба…

Ну… Дура не дура, а щит из Инициации сумела вынести — мелькнула у меня логичная мысль. Значит, очень хотела этого. Не боевое заклинание, а именно щит… Боялась, небось, до жути и войны, и всего, что с ней связано, но вынесла.

Я был растерян признанием Вильяма, он сам, видимо, тоже. В конец смущенный, он обратился ко мне:

— Томас, ты это… Я, конечно, все понимаю, что раненные для вас — врачей — все одинаковы, но я тебя прошу… Сделай, пожалуйста, все возможное, чтобы Алан выжил. О большем я просить не могу… Я просто и Лидии, и матери Алана обещал, что присмотрю за ним…

В растерянности поднял взгляд на собеседника. Немигающие глаза Вильяма как будто гипнотизировали меня. Было видно, что ему тяжело просить меня. Он не из тех, кто хоть о чем-то просит. Сам вот, небось, даже в добровольные няньки к другу детства вызвался, «присмотреть за ним» обещался, а тут ишь ты… Как жизнь повернулась…

А раз жизнь поворачивается к тебе, нужно ловить момент. Спокойно кивнув, ответил:

— Хорошо, Вильям, я обещаю, что сделаю всё, что смогу…

Активация ментальной магии. Атака. Выбор эмоции — «благодарность».

Мой собеседник с облегчением шумно выдохнул, порывисто обнял меня, а потом смущенно отстранился, расплываясь в благодарной улыбке.

— Спасибо тебе, Томас, я знал, что ты не подведешь… Если тебе будет нужно что-нибудь, можешь обращаться ко мне…

— Ничего не нужно, что ты… Мы ведь с тобой земляки, Инициацию вот в одном храме проходили…

— Жаль, правда, что с Филиппом так вышло. Я знаю, он был тебе близким другом. Я так и не принес тебе соболезнования…

Активация ментальной магии. Вторая атака. Выбор эмоции — «доверие».

Вильям после моих слов нахмурился. А потом, просветлев лицом, начал:

— Да… Жаль Филиппа… Я, если честно, тебя подозревал в его смерти… Прости мне это. Теперь я вижу, что ты хороший лекарь, и сам из Инициации магию врача вынес…

— Расскажи, что произошло? — участливо спросил я, не веря своему счастью.

Вильям начал свой рассказ.

В Инициации они с Филиппом оказались вместе и, как я и ожидал, вместе же договорились быть до завершения ее, поддерживая друг друга и помогая друг другу во всем. Потом, опять же, как я и ожидал, им в туманном лесу стали встречаться мелкие милые зверушки. Не веря своей удаче, они собрали много. Очень много.

Когда в тумане послышался вой монстров, ребята поняли, что надо валить. Рванули со всех ног, но не тут то было. Монстры не хотели отставать. Филипп сразу смекнул, что «Пожирателям заклинаний» нужно содержимое сумок. На бегу он выбросил почти всё, что у него было, оставив там только единственный случайно завалявшийся шарик «водного дыхания».

Вильям был не таков. Делиться с монстрами ему не хотелось. Ему вообще ни с кем не хотелось делиться. Слишком подгоняло тщеславие, слишком досаждала в подкорочке Слава Старшего Инквизитора. Хотелось вынести столько, чтобы все ахнули! Тем более, Вильям не зря днями и ночами готовился, тренировался. Он знал, что сможет без передышки быстро и долго бежать по лесу.

В пылу погони Вильям не сразу сообразил, что Филипп начал отставать.

Когда за спиной послышался его болезненный вскрик, он, вздрогнув, рванулся назад и вытащил уже раненного друга из пасти чудовища.

Отбежав на некоторое расстояние от опасности, Вильям прислонил истекающего кровью Филиппа к дереву и сказал:

— Твоя сумка почти пуста. Без меня тебя не тронут. Я отвлеку их внимание, а ты ищи заклинания лекарской магии. Вылечишь сам себя и будет все в порядке…

Быстро распрощавшись с измученным тяжелой погоней и раной другом, он побежал в дальний лес, надеясь, что с Филиппом будет все в порядке…

Совесть его, конечно, немного мучила, но он верил, что друг непременно сам разберется с собственными проблемами, найдет лекарскую магию, ведь именно так по рассказам в Инициации все и случается.

Если сильно чего-то хотеть, оно само тебя найдет…

Потом, как признался Вильям, он, выйдя из Инициации, подозревал, что я встретил там Филиппа и добил его. Мол, не бывает таких совпадений — точно та же магия, что оставалась у его друга — «Малое дыханье под водой», плюс та самая лекарская, которая могла его спасти… Слишком много совпадений… Слишком много…

Рассказывая мне случившееся, Вильям старался не смотреть мне в глаза. Смущался. Также воспоминания были для него болезненными. Я в чем-то его понимал и сочувствовал даже. Легче поверить, что в смерти друга виноват кто угодно, кроме тебя…

Как только рассказ Вильяма закончился, мозг сразу же дорисовал картину дальнейших событий. Вильям умчался в Инициацию дальше, а измученный ранами от Пожирателей Филипп пошел искать лекарскую магию. Сильно ее хотел. Нашел. И, когда нашел, наверняка чуть не плакал от досады. Лекарь первого уровня может лечить себе только малые раны. Сам себе он ничем не мог помочь. Слишком много крови было уже потеряно. Он ослаб и упал на землю. Смерть была безболезненной.

В голове дзынькнуло сообщение системы:

«Вы выполнили квест Наследник сумки лекаря. Душа лекаря обратилась к вам с последней просьбой. Лекарь хотел бы, чтобы вы узнали, что с ним случилось. Вы узнали и за это получаете 100 очков.

Из-за жадности и эгоизма Вильяма Филипп был ранен и остался беспомощным истекать кровью.

Лекарь также хотел, чтобы вы наказали виновного. За исполнение его воли — еще 100 очков опыта. Принять или отклонить?»

Какая смешная ирония. Как наказать Вильяма? Наказывать его ли? Ударить по башке чем-нибудь тяжелым? Глупо, вроде… Хотя, как может быть глупой «последняя просьба души лекаря». Чего бы хотел сам Филипп?

Ответ пришел в голову сам собой:

— Буду с тобой честен, Вильям… — начал издалека я, приметив, как сразу напрягся после этих слов мой собеседник. — Я, и правда, встретил Филиппа в Инициации, но он был уже мертв. Я хотел помочь ему, но никак не смог, и содержимое его сумки согласно его последней воле добровольно перешло мне.

Он действительно нашел лекарскую магию, но помочь себе не смог, так как начинающий лекарь способен вылечить только малые раны, а он был ранен тяжело, да и сильно истек кровью. Кто знает, если бы ты остался с ним и помог ему, может он был бы жив…

С этими словами я, развернувшись, пошел к госпиталю обратно.

На Вильяма смотреть не хотелось. За спиной послышался его тяжелый всхлип. Пусть живет теперь с этим… Может и жестоко, но, если именно таким было последнее желание Филиппа, я обязан был его исполнить. Может, это будет Вильяму своеобразной «прививкой от эгоизма» на будущее? Фиг его знает…

В голове дзынькнуло сообщение от системы. Наверное, это пришли вторые 100 баллов. Разворачивать сообщение не хотелось. Уж слишком стало не по себе от того, что я превратился в этакого судью, который «наказывает» кого-то. Всё это не мое. Последний раз в реале я «жестоко наказал» бабку, которая сидит у нас на лавочке, крикнув быстрее её проходящей группке молодежи: «Наркоманы!».

Бабка, которая уже и рот успела открыть, чтобы заорать то же самое, запнувшись, промолчала, глядя на меня взглядом ребенка, у которого отжали любимую игрушку. Так то это одно, а тут уже совсем другое…

В некотором смятении возвратился в госпиталь. Ребята уже готовились ко сну. Меня «обрадовали» новостью о том, что сегодня последний вечер, как нам помогают солдаты. С завтрашнего дня будем справляться со всем сами. Соня даже еду сама вызвалась готовить для раненных — у нас же и мяса как раз много будет.

Новость, в принципе, была хорошей. Дальше мы, и правда, вполне справимся сами. Главное, чтобы охотники зверье для Матфея и Иуды приносили в достаточном количестве, чтобы раненные могли продержаться.

Перед сном развернул системные сообщения. Как я и ожидал, я получил первые заработанные 200 баллов. Осталось — всего ничего — еще восемь сотен, чтобы отсюда свалить. Сам про себя поржал с собственного оптимизма и погрузился в сон. Гул шестеренок в голове — тихий и ритмичный — убаюкивал.

Утром, когда открыл глаза, первые мысли были о Сэме. Мы с ним договорились о следующем — если я соображу, что смогу вырваться, просто постараюсь убрать в тот день на госпитале флаг красного креста. Ахиллесу я объяснение на этот счет уже придумал. Мол, в прошлый налет летающие тарелки обстреляли госпиталь, надеясь кого-то задеть. Сейчас там раненные и информацию о том, где они сейчас лежат, все из себя такие беззащитные, лучше скрывать. Вполне за уважительный предлог должно прокатить.

Сэм, который будет отираться недалеко от лагеря, как только увидит убранный флаг с госпиталя, ждет меня до заката уже у нового кладбища в лесу.

Там он сам выйдет ко мне, как только я появлюсь в пределах его видимости.

План вроде был простой, как пять копеек. Мы рассчитали вроде все. Даже договорились, что, если я в ближайшие дней пять флаг не уберу, это знак того, что вырваться у меня не получится, и Сэм с этой самой шестеренкой просто уйдет в леса. Невыгодный, конечно, для нас обоих вариант, но рисковать своей жизнью ради дополнения одного квеста не стоит ни ему, ни мне.

Осталось лишь дело за малым — как-то свалить из лагеря, чтобы меня не заподозрили ни в чем. Я, неспешно одеваясь, сам себе обещал что-нибудь сегодня с этим делом придумать.

Вышел к ребятам. Они, к моему стыду, уже не спали. Их голоса слышались снаружи палатки. Вышел, позевывая, к ним.

Близнецы под одобрительные возгласы пришедших охотников вытягивали остатки жизни из раненного оленя. Соня, стараясь не смотреть на протекающее рядом зрелище, уже вытянула к входу в госпиталь большую посудину, чтобы готовить на нас и раненных завтрак.

Поздоровавшись с девочкой, предложил ей помощь. Соня от меня отмахнулась, отметив:

— Не надо, Томас. Я же готовкой немного также магию алхимика развиваю. Так что мне лучше все самой…

Кивнув, уселся рядом, решив поддержать Соню хоть не делом, так просто беседой:

— А мне чем прикажешь тогда заняться?..

— Ничем, — улыбаясь, ответила Соня, — вчера у тебя было много работы. Сегодня пусть делают дело близнецы. А скучать, кстати, тебе не придется. Народ в лагере рассказывает, что сегодня Инквизиция ктулхиатца будет жечь…

От новости меня передернуло. Нелогичность происходящего не укладывалась в голове. Нафига пленного каджита то на костре жарить? Мы что, ларек с шаурмой открываем? Еще одна жестокая, но логичная мысль не давала покоя:

— Соня, — обратился я осторожно к девочке, — извини за дурацкий вопрос, но у нас ведь куча тяжелых раненных. Почему пленного не отдали нам, чтобы его жизнь передать пациентам с помощью близнецов?

Девочка тяжело вздохнула:

— Да, на первый взгляд верно так, но инквизиторы настояли, чтобы пойманный после налета пленный безбожник скончался непременно в мучениях на радость Спасителю…

— Ну раз на радость Спасителю… — ошарашенно промямлил я, пробуя уложить в башке окружающий трындец.

Я в размышлениях провел около часа. Только окрик Сони вывел меня из ступора:

— Томас, завтрак, я приготовила. Быстро ешь и идем кормить раненных…

Огляделся по сторонам. Близнецы уже были в палатке, отдавая пациентам собранные из оленя жизненные силы. План, который внезапно созрел в моей голове, был еще более наглый и дикий, чем прошедший для меня вчерашний день экстремальной прокачки. А с другой стороны — что мне помешает? Все прошедшее мне вполне сошло с рук, может и это прокатит? Похоже, этот игровой мир принадлежит тем, кто владеет ментальной магией.

Ну что ж… Осталось дождаться вечернего фаер-шоу. Быстро перекусил порцией наваристого супа с мясом и травами. В голове вспыхнуло сообщение «Вы съели целебный суп. Выносливость поднялась на 5 пунктов. Эффект — 2 часа».

Похвалил смущенную Соню, которая, краснея, отметила:

— Это все моя магия Алхимика. Потом и не такое смогу…

Улыбнувшись на эти слова, быстрым движением снял с палатки флаг красного креста. На недоуменный взгляд девочки отметил:

— Потом объясню все. Пойдем кормить раненых…

В госпитале в хлопотах день проходил незаметно. Кормежки раненных, лечение близнецов. Теперь была уже их очередь носиться вокруг пациентов. Я, разумеется, только и мог, опять же, немного унять боль, но даже в этой мелочи старался не отказывать пациентам. Алан, кажется, был молодцом. Держался. Лидию со вчерашнего дня я рядом с ним не видел, но, как говорится, если я чего-то не видел, это не значит, что этого не было. Я нарочно старался себе придумать множество дел и хлопот, чтобы побыстрее прошло время.

Когда солнце стало клониться к обеду, лагерь, как будто, преобразился. Народ, праздно шатаясь стал слоняться между казармами, как бы ожидая чего-то. Кажется, уже скоро…

Подождав еще немного, вышел из госпиталя и слился с праздной толпой.

От перенапряжения мозг стал чудить, переделывая в голове на свой лад детские стишки: «Тра-та-та, тра-та-та, мы сожжем сейчас кота». Мда… «Обезьянку с попугаем. Инквизиция такая…»

Между казармами уже успели сложить горкой сухие дровишки.

Когда где-то сбоку послышался шум небольшого оркестра — я не удивился. В честь «праздника» парочка солдат в сторонке мучила инструменты, зарождая в толпе призрачные надежды на внезапную глухоту.

Виновник торжества появился связанным в компании инквизиторов уже минут через десять. Толпа взорвалась гневными криками в сторону пленного. Кошак испуганно поджимал уши. Потом уши широко растопырил, вслушиваясь в крики толпы. На морде каджита отразилось дичайшее недоумение. Еще бы… В толпе часто слышались крики: «Ктулхиатский собака! Смерть тебе», «Сожжем ктулхиатского собаку»…

Кажется, меня начал душить смех. Не выдержав, в общем гаме крикнул:

— Собаке — собачья смерть!

Мой возглас также подхватили, и он слился в общем гуле голосов.

Дебилизм происходящего не укладывался в голове. Ктулхиатец, пленный каджит сейчас будет сожжен на глазах огромной толпы народа. Я на это пришел посмотреть, что ли? «Неа…» — ехидно ответил сам себе, выбирая первую жертву.

Активация ментальной магии. Атака. Выбор эмоции — паника.