Меня зовут Бёрди

12

Несмотря на несколько звонков в канадское посольство, Ибанез пока не решился вычеркнуть Бланш-Терра из своего списка. Совпадений по критериям возраст/передвижения/место/и т. д. с другими смертями практически ноль, однако он тоже умер внезапно, без видимой причины и в тот же промежуток времени.

Иное дело Симон Лагард, экс-сожитель хозяина книжного магазина. Для него Ибанез создал отдельный список. Он по опыту знает, что резкая перемена образа жизни непосредственно перед смертью, по какой бы то ни было причине, может представлять интерес. Пришли первые результаты из лаборатории, и инспектор решил отложить визит на квартиру Лагарда в Нейи. Устроившись за большим столом в общем зале и налив в кружку кофе, он раскладывает перед собой папки в два ряда. Берет блок стикеров и приклеивает по одному к каждой папке, потом открывает их одну за другой, листает в поисках причины смерти и выписывает ее на приклеенный листок вместе с именем, датой и местом обнаружения тела, возрастом и полом. Он перекладывает дела на столе по географическому признаку, располагая их на виртуальной карте Иль-де-Франса. Лаборатория добавила еще одну папку. Шон Тревор Льюис, гражданин Великобритании, был найден мертвым в воскресенье вечером в «Евростаре» на вокзале Сент-Панкрас в Лондоне. Он соответствует типичному профилю жертв.

Причины смерти во всех случаях одинаковы: остановка сердца вследствие ускорения сердечного ритма, сопровождающегося сильнейшей аритмией и тетанией сердечной мышцы. Он открывает дело Лагарда, которое отложил в сторону, и отмечает, что причина смерти та же. Он кладет папку с другими, на запад-северо-запад своей инсталляции.

Что касается двух туристов, родные затребовали их тела, и вскрытия проводились на родине. Поскольку ничто не указывает на криминал или самоубийство, Ибанезу не удалось задержать останки в Париже, и отчетов придется подождать. Теперь ему не хватает только результатов токсикологической экспертизы, чтобы узнать, приняли ли все жертвы один и тот же яд, в чем он практически уже не сомневается. Ему обещали прислать их сегодня, самое позднее – завтра утром.

Глядя на расположение папок на столе, он отметил, что подавляющее большинство случаев приходится на две зоны. Первая охватывает XVII и XVIII округа, а вторая ближе к центру, между I и III округами. Он достает план Парижа, повесив его на стену, делает дубликаты своих листков и размещает их на карте. Одна из жертв умерла в вагоне метро на линии 13, которая проходит через XVII и XVIII округа, он наклеивает листок на авеню Клиши, разделяющий их.

Отравляющее вещество, очевидно, пока циркулирует только в этих двух кварталах; он сопоставляет передвижения жертв и места, где они бывали в последние сорок восемь часов перед смертью, но общей точки для всех нет. Некоторые были в одном и том же клубе, но в разные вечера, другие пересекались на одной вечеринке или ходили по одним улицам, но и только. Он сделал новый список, представляющий типологию мест, и повесил его на стену.

Есть только один живой свидетель, Артур Мейнар, сожитель Элены Курсен, умершей в своей гостиной. Пассажир скутера Сирила Левеша погиб в результате аварии. Все остальные скончались в одиночестве, в разные часы, и ему пока не удается объяснить эти расхождения во времени. В каждый уик-энд есть «ножницы» до сорока восьми часов между первыми и последними смертями людей, побывавших в одном месте.

Телефонные звонки подтвердили, что, кроме выходов в места увеселений в пятницу и субботу вечером, в передвижениях жертв нет ничего примечательного. Он провел много часов, сопоставляя списки так и этак, и пытался, исходя из временного графика, рода деятельности, пола, мест, где бывали жертвы, заключить, от какого отравляющего вещества все они могли пострадать. Уравнение не сходится, слишком много остается нестыковок, слишком большие расстояния разделяют жертвы. Будь это пищевое отравление, пострадавших в одном и том же месте было бы наверняка гораздо больше, пунктирный и как бы случайный характер этих смертей не дает ему покоя. Подняв голову от бумаг, он решает пойти проветриться: списки на данный момент больше ничего ему не говорят. Он подал докладную записку шефу, изложив в ней первые выводы и некоторые вопросы, в частности, о географической близости. И главный вопрос – идет ли речь о случайности или преднамеренных убийствах? Комиссар Секкальди, его непосредственный начальник, подняв глаза от рапорта, удостоил его лишь вопросительным взглядом, небрежно брошенным поверх бифокальных очков.

– Приходите снова с выводами о результатах токсикологической экспертизы, параллелях и прочем. Я понимаю ваше беспокойство, но, возможно, это всего лишь случайность, какое-то отравление или попавший на рынок дрянной наркотик. Принесите мне все поскорее, чтобы мы могли оповестить о санитарной тревоге. Как только у меня на руках будут все данные, мы сможем организовать систему информации и профилактики в отношении тех или иных продуктов, но я должен знать, за чем конкретно мы гоняемся.

Выходя из его кабинета, Ибанез вынужден признать, что, желая заполучить настоящее уголовное дело, возможно, утратил объективность. Что случай, он это знает, может иной раз натворить и не таких дел. Ему надо выйти, самое время взглянуть на квартиру Симона Лагарда и задать несколько вопросов Артуру Мейнару. Он садится на трехколесный скутер и катит в Нейи, погода стоит прекрасная.

Квартира расположена на последнем этаже одного из новеньких зданий на бульваре Генерала Кёнига, прямо напротив Сены. Сняв с двери печати, инспектор открывает ее взятым из дела ключом. И сразу узнает запах мирры. Как прустовский запах воскресной утренней мессы в семейном кругу. Места клана Ибанезов, всегда одни и те же, были забронированы, и сколько он себя помнит, они ни разу не пропустили службы. Нескончаемые проповеди, горькая облатка и гримасы, скорченные дружкам из табора, вспоминались ему всегда, стоило почувствовать этот запах. Как многие цыгане, они почитали Сару Кали, и каждый год 24 мая семья отправлялась в паломничество в Сент-Мари-де-ла-Мер[21]