Меня звали Рони

Нахаль-Оз — это дом

Меня звали Рони, и в мою честь назвали бутерброд. "Бутер Рони". Есть у нас на районе сеть кафешек, которая решила таким затейливым образом почтить мою память. Это действительно мой рецепт, сама придумала. Обжариваете на оливковом масле хлеб, намазываете на него сливочный сыр, на сыр кладете тоненькие дольки помидора, потом ломтики авокадо, а сверху — глазунью. Авокадо нужно сбрызнуть лимонным соком, посолить и поперчить. Это божественно, сами попробуйте. Но самое прекрасное то, как об этой новости писали в газетах. Не знаю, кто придумывает эти заголовки, но их тоже надо как-то красиво увековечить. "Питательно и познавательно". "Вкусный и полезный трибьют". И мое любимое: "Рони: жевать и помнить". Мама впервые за два месяца изобразила нечто вроде улыбки, когда вырезала заметки.

Вскоре после "Бутера Рони" появилось "Шардоне Рони", и я немного напряглась. Нет, я действительно любила шардоне, но интересно, как бы они выкручивались, если бы я закидывалась чем-нибудь позабористее?

Умерла я 7 октября 2023 года. Наверное, правильнее говорить, что я погибла. Причем самым героическим образом, прямо на своем посту, выполняя, так сказать, и защищая, не побоюсь этого слова. Правда, не факт, что я кого-то успела защитить. Я действительно была на посту, когда началась атака ХАМАСа. На иврите нас называют "тацпитаниет". По-русски часто зовут "наблюдательницами", потому что мы наблюдаем за экранами, на которых идет трансляция с камер на разделительном заборе. На самом деле правильнее нас называть операторами систем наружного наблюдения, но про нас столько говорили и писали в последнее время, что заебешься произносить. Я никогда не думала, что страх пополам с обидой — такая гремучая смесь, потому что когда хамасовцы рванули на забор, мы все подумали (а некоторые, не будем показывать пальцем, даже заорали) "суки, мы же предупреждали". Но давайте по порядку.

Наблюдательницей я служить не хотела. Туда почти никто не хочет. Потому что с одной стороны служба очень тяжелая, а с другой — никаких почестей и фанфар, даже автомат не дают (теперь дают, сообразили, когда стольких из нас перебили). Торчишь на границе, дома бываешь в лучшем случае раз в пару недель, а во время ежедневных дежурств сидишь, как привязанная, и пялишься в экран. Ни чихнуть, ни почесаться, и так четыре часа подряд. После года службы мама начала замечать, что я и дома так иногда застываю и сижу у экрана, вообще не моргая. Потом это, говорят, проходит.

Призвали меня так стремительно, что я моргнуть не успела. Мы всей компанией сразу после выпускного слетали на неделю на Кипр, а как только вернулись, я помчалась на призывной пункт. Меня из всего класса призвали первую. Кстати, водительские права я тоже когда-то первая получила. И вот какого черта после всего этого меня опознали последней?

На курсах сразу стало понятно, почему никто не мечтает о таком распределении, но я быстро перезнакомилась с другими девчонками, и все остальное отошло на второй план. И в процессе учебы до меня все-таки дошло, что я не просто буду просиживать штаны и набирать килограммы у компа, а от меня, лично от меня, Ронки-Понки, будет зависеть жизнь других людей. То есть, пока я буду наблюдать за своим квадратом, я буду отвечать за то, что в этой точке террористы не пройдут границу и никого не изрежут. И набирать килограммы.

Кстати, четырьмя часами у экрана смена не заканчивается, потому что следующие восемь ты существуешь в качестве "запасной" и особо не расслабиться, потом снова четыре часа дежуришь, а потом тебе дают целых восемь часов на отдых — еду, сон, душ, тусовки и так далее. То есть, на жизнь.

А жизнь была прекрасна. Я и надеяться не могла, что так будет, когда приехала на базу. Сказать, что застава выглядела стремной, - ничего не сказать. Не то, что многие другие армейские базы выглядят иначе, но когда ты видишь обычные железные ворота, на которых накинута хилая цепь, и легкие бараки, которых ветром сдувает, и все это вплотную к Газе, становится как-то не по себе. Я помню первый день на базе, когда сильно пожалела о том, что отказалась идти сразу после 12-го класса учиться дальше. Мне предлагали сразу продолжить учебу на младшего инженера, и потом уже идти служить в ВВС. Родители меня долго уговаривали, но я стояла на своем — хочу в армию делать что-то интересное, а не сидеть еще два года за партой, чтобы потом бумажки перебирать.

Но уже через пару дней я привыкла и к хлипким домикам, и к холодному душу, и к соседству Газы, и даже не сразу поняла, почему родители так нервничают, когда они в первый раз приехали меня навестить.

Наша застава из всех баз ЦАХАЛа на границе с Газой расположена ближе всего к забору. 800 метров до границы. Граница - это забор, который называется "Песочные часы". Этот забор стоит прямо на подземном заграждении, которым у нас в армии так гордились, что забыли, что террористы — не кроты и не только под землей обитают. За этим забором — "мертвая зона" шириной 200 метров, за ней — забор "Гувер", а еще на 100 метров глубже — проволочное ограждение. Участок между двумя заборами называют "сафари", хотя честнее было бы назвать его "контактным зоопарком", конечно, — там уже сто лет никого не отстреливали.

За колючей проволокой поля, на которых пашут их трактористы и другие честные труженики. А мы за ними наблюдаем.

Мы — глаза армии, а база — наш дом, потому что в родительском доме мы бываем теперь редко. А остальные девочки — наши домашние. Семья, которую, как говорится, не выбирают. И самый большой страх любой девчонки, которая попадает на такую закрытую базу, — это с кем она будет служить. Поэтому наши сестры-основательницы заложили множество традиций, которые должны помогать нам чувствовать себя на базе дома. Самое удивительное, что это работает. Правда, когда в первый раз видишь на стене здания штаба надпись "Нахаль-Оз — это дом", хочется зареветь и к маме. Но уже очень скоро воспринимаешь это граффити не как угрозу, а как повод для гордости.

Сначала, естественно, новенькие проходят инструктаж. Я думала, что инструктаж будет касаться только дежурств, но самым интересным оказалось не это. Меня первым делом привели на кухню и объяснили, что готовим мы сами. Я сразу расцвела, потому что что-то, а готовить я умею. Потом мне показали толстую папку и попросили ее не открывать, потому что это "сюрприз" для Tea Time. Я решила подыграть: "Ты еще скажи "Five o’Clock".

"А это зависит от того, в котором часу наступает шаббат", — загадочно оскалилась моя новая старшая подруга, вильнула хвостом и уплыла еще до того, как я успела подобрать челюсть.

Все загадки действительно разрешились в ближайшую пятницу. Дело в том, что на неделе мы все готовили себе что-то сами, хотя чаще кусовничали, конечно. Но раз в пару дней варили какие-нибудь сосиски с макаронами или кускусом, тем более, что кусовничать не всегда было чем. Говорят, самые вкусные сосиски получались у меня. Теперь уже не жалко открыть секрет этого блюда: отвариваете макароны до полной готовности, скидываете на дуршлаг, а пока стекает вода, варите до полной готовности сосиски. Приятного аппетита! Вы спросите, в чем же секрет? Попробуйте умереть, про вас тоже что-нибудь придумают. Шучу на самом деле, я еще обжаривала сосиски с луком, и девчонкам правда нравилось.

Когда я впервые увидела на большом мешке с хлебом, который нам только что привезли, крысу, я завопила, что не останусь на этой помойке ни дня. А старенькие, хихикая, объяснили, что в таком виде нам привозят мясо и что иногда продукты вообще привезти забывают. Я, наивная, еще какое-то время думала, что меня разыгрывают, но однажды после дежурства приползла на кухню с мечтой о бутерброде, потому что сил больше ни на что не было, и обнаружила там только тощую мышь. Мы с ней грустно повздыхали, и так и разошлись голодные. Она полезла в холодильник вешаться, объяснив это какой-то древней традицией, а я побрела в комнату спать.

По пятницам все было совсем иначе. В пятницу мы выбирали меню и концепцию ужина и вместе готовили. Все, кто не дежурили, конечно. В загадочной папке оказались песни, их было принято исполнять вместо обычных шаббатних гимнов. Папка пополнялась много лет всеми, кому было не лень, а ленивых в наблюдательницы не берут. Песни иногда даже сами писали. Если новенькая не умела петь или готовить, ее принимались обучать с таким беспощадным рвением, что у нее от ужаса сразу все получалось. В школе бы так обучали.

Каждую пятницу было новое меню, новые песни, часто новые люди, на базе ведь вместе с нами были разные подразделения. Например, "Небесные всадники" — они отвечали за управление беспилотниками. Или техники, которые отвечали за забор. Следопыты, связные, медики, операторы аэростатов наблюдения, танкисты. Ну и пехотинцы из разных бригад, которые держали этот периметр. Бригады раз в четыре месяца менялись. Последними к нам прислали голанчиков. Если не было повода для вечеринки, мы придумывали повод сами. Например, четверг вообще отличный повод. Или дождь. Я уже молчу про праздники, но вечеринки устраивались еще и каждый вторник — проводы тех, кто ехал на отдых домой. Проводы — это опять еда, песни и танцы. Еда вообще занимала в нашей жизни если не главное, то... Да чего уж там, главное место. Возвращаясь из отпуска на базу, мы привозили с собой тонны, просто тонны. Не крыс же было жарить, в самом деле. На крыс мы регулярно жаловались, но ни они, ни командиры на нас не реагировали.

В общем, тот, кто советовал не делать из еды культа, никогда не служил в израильской армии. Еда была для нас жизнью. Еда и музыка.

Авив притащила на базу гитару. Даниэль рояль припереть не смогла, зато пела фантастически. Точнее, поет. Даниэла. Я все еще не могу поверить, что девчонки вернулись. Вы наверняка это уже сами знаете, но родители Даниэль после ее похищения ударились в религию, и раввин сказал, что девочку в плену должны звать женским именем, вот ее и переименовали в Даниэлу. Причем она там в Газе смотрела телек и узнала, что бац, у нее теперь другое имя. Вот же маразм. С другой стороны — а вдруг не маразм? Вдруг ее именно это и спасло? Голова кругом идет. И, честно говоря, если бы моим родителям стало легче от того, что меня переименовали бы в Ромула, я была бы на все готова. Короче, послушайте Авив и Даниэлу, есть записи.

И я Тейлор клянусь, у наших девчонок, если не считать у некоторых отсутствие слуха, вообще не было недостатков. Хотя нет, один был: величие Тейлор они, как ни старались, осознать не могли. До сих пор не понимаю, каким образом на базе оказались одновременно всего две "свифти" - Прайс и я. Я надеялась успеть до дембеля привить и остальным любовь к прекрасному, но и тут азаты подгадили.

Музицировали, конечно, не все. Шахаф и Ноа, например, рисовали. Я любила им помогать, кстати, расписывать стены. Мы вообще любили наводить на базе уют, это ведь дом. И в своих комнатах, конечно. В нашей с Даниэлой комнате было ужасно уютно, только вот полки ломились от шмоток — вдруг придется торчать на базе месяц, а я без трусов? Про месяц я не шучу, нам за малейшую провинность впаивали 28 дней на базе. Сволочи, сами бы посидели тут месяц с крысами. Я, правда, 28 не получала ни разу, но пару раз меня наказывали одним лишним днем на базе. Например, за то, что я покрасила ногти не матовым лаком, это еще терпят, а лаком с блестками, что категорически запрещено. Тем самым я нанесла непоправимый ущерб государственной безопасности, укрепила ХАМАС, навлекла на Израиль самую страшную в истории страны войну и привела к гибели более тысячи человек за один день. Хотя постойте...

Так или иначе, наказания нам раздавали так же щедро, как конфеты палестинским детям после терактов. Как будто командиры нас терпеть не могли и только и думали, как бы нагадить. Пока не приехала Шир и у нас на базе не появилась почти настоящая мама. Правда, мама была старше некоторых из нас всего на пару месяцев, но дареным матерям... Ну вы поняли. А командиры выше Шир на базу заглядывали только для того, чтобы рассказать, какое мы никчемное говно.

Извините, опять съехала на нытье и забыла рассказать про еще одно мимими. За 100 дней до дембеля мы всем готовили в подарок альбомчик — с рисунками, открытками, стихами, пожеланиями и так далее. Ужасно обидно, что я свой так и не получила. Может, узнала бы о себе что-то новое.