Меня звали Рони

После нас

Каждая из наших семей оплакивает нас по-своему. Кто-то переживает горе дома, захлопнув двери перед журналистами. А кто-то, как мои родители, ищет виновных и строит памятники. Мама говорит, что просто хочет, чтобы меня помнили. Но чем больше она для этого делает, чем больше мое имя у всех на слуху, тем четче она осознает, что больше никогда меня не увидит. Я не очень понимаю, как это работает и почему чем больше памяти обо мне, тем меньше меня. Но мамы, наверное, все по-своему безумны, когда речь идет об их детях.

Когда про меня расспрашивают папу, он описывает мои героизм и мужество 7 октября (допустим), мои мечты и планы (ну такое, я вам уже рассказывала), мой веселый характер и популярность (прав), смелость и прямоту (если б он знал, как мне это иногда мешало) и мои успехи в учебе (твоими молитвами, папочка, чтоб ты был мне здоров).

Когда про меня просят рассказать маму, она сразу говорит, как меня любили дети. Дело в том, что когда еще была надежда, что я жива, к родителям часто заходила малышня, с которой я работала бебиситтером. С родителями, естественно. Эти родители ужасно переживали и, пытаясь маму как-то поддержать, рассказывали ей, как дети по мне скучают и любят. Факт, любили. Да и я их, если честно, как их можно не любить вообще? Смотрят на тебя как на господа бога, все время обниматься лезут, всегда теплые, и макушка у них хорошо пахнет. В общем, в этом причина или нет, но родители разбили у нас в городе детский парк и назвали его моим именем. Там будет детская площадка, дорожки для малышни и много цитрусовых деревьев, которые можно будет обдирать, ни у кого не спрашивая разрешения.