Меня звали Рони

"Сложная ситуация"

Так стал орать динамик вместо "Цева Адом", когда в штабе поняли, что речь идет не о простом обстреле. Вокруг взрывы, автоматные очереди, крики, сплошной аллах акбар. А из динамика голос: "Сложная ситуация. Повторяю, сложная ситуация". No shit, Холмс.

К этому моменту все остальные девчонки, кроме нас, уже были в этом сарае, который по какому-то недоразумению у нас назывался бомбоубежищем. Они рванули туда, как положено, по тревоге "Цева Адом", в пижамах и босиком. Большинство спали, но Карина и Авив, которые нам сдавали вахту, засиделись в комнате до утра, так что выглядели приличнее всего. Хотя какая разница, кто как выглядел?

Сначала они тоже думали, что это просто обстрел. Шир им несколько раз звонила, беспокоилась. Девочки в убежище почему-то в какой-то момент были убеждены, что террористы проникли на базу из туннеля. Вместе с нашими там были еще несколько девочек-фельдшеров, кто-то из войск связи и четыре девчонки из "Рохев Шамаим" с их командиром, Эден. Вот только у этих "небесных всадниц" и было оружие.

В какой-то момент, видимо уже ближе к 7, в убежище поняли, что на базе террористы. Эден сказала своим приготовиться, и тут в дверном проеме появился следопыт Ибрагимчик, он прибежал за Ширель из штаба, она была там нужна. Хорошо, что "всадницы" так перепугались, что не успели его пристрелить. Если бы он погиб до того, как напали на штаб, голанчикам пришлось бы отстреливаться втроем, а не вчетвером. Интересно, это бы что-то изменило? Вообще кто-то в штабе предлагал выскочить и попробовать сбежать в жилые помещения, но Шир и другие офицеры решили, что это опаснее, чем оставаться в штабе. Шир вообще всю дорогу, пока штаб не подожгли, думала только о том, что главное — не впустить террористов в помещение, и тогда мы спасемся. Только бы патроны не кончились, только бы дождаться подкрепления. Кстати, если бы штаб не подожгли, мы бы все равно еще несколько часов не продержались, у ребят только ножи оставались. Но нухбы-то этого не знали...

В убежище у них все вышло иначе. Террористы атаковали их примерно в половине восьмого, судя по тому, когда девчонки перестали нам отвечать. Их последние сообщения родителям совершенно пронзительные какие-то. Как и мы, они писали, что любят их, и просили не волноваться, хотя уже было понятно, что дело дрянь. А Шай, кажется, написала: "Вы были лучшими родителями, которых только можно было пожелать". Я не понимаю, как после этого можно не утопиться.

Девчонки сидели у стены в два ряда, прямо напротив того самого граффити. "Смотри, как она безмятежна. Как будто не Газа рядом". "Небесные всадницы" ждали с оружием. Первый террорист вошел и сразу бросил гранату, Эден удалось его ранить, за ним полезли еще. Они стреляли и бросали гранаты и, пока Эден отстреливалась, группа девчонок рванула в жилой корпус. Из наших там была одна, Яэль Роттенберг. Она думала, что остальные бегут за ней, но больше никто выбежать не успел.

Из наших в убежище погибли от взрывов и автоматных очередей Авив, Шахаф, Ноам, Ноа Прайс, Шай, Шира и Адар. И командир "всадниц" Эден, конечно. Если бы не она, и остальные бы не выжили.

Карина, Даниэла, Агам, Наама, Лири, Ори и Ноа Марциано сидели еще часа два в убежище, скованные наручниками, пока их не увезли в Газу. Рядом с телами убитых подруг сидели. А нухбы их сторожили и жрали

спизженную из разгромленного магаза бамбу, реально. Проголодались, можно понять. Лири все пыталась общаться с боевиками на английском. Она, конечно, огонь девка. Жаль, что мы с ней пересеклись всего на два дня. Про нее потом рассказывали, что она уже в плену в Газе спасла другой заложнице жизнь и развлекала малышей, пока тех не освободили. Говорят, ее даже террористы побаивались и слушались. Но это было потом. А пока девчонок погнали в Газу. Почти все были с осколочными ранениями, в крови — своей и своих подруг. Не представляю, как им было больно и страшно. И как страшно было потом, по дороге. Их везли через Шуджаийю, жуткое место. Дом на доме, на улицах толпы, которые готовы их разорвать. Нормальные люди по домам попрятались, а те, кто высыпали встречать, стреляли в воздух, пели песни, плясали и всеми остальными способами выражали свою радость и гордость за этих крутых вояк и ненависть девчонкам. Женщины, дети, старики... Потом Шуджаийи не станет, потом вообще многих мест в Газе не станет, наши все разбомбят к чертям и перебьют кучу народу, но у меня в голове не помещается все вместе, я вижу только девчонок. Но они теперь сами про себя рассказать могут, а вот Марциано уже нет.

Мегидиш вечно угрожала найти себе другую соседку по комнате, если Ноа притащит на базу хотя бы еще одну книжку. У них в комнате была целая библиотека, и Ори ворчала, что ей косметику девать некуда. Если другие девчонки смотрели "Бриджертонов" (а там, согласитесь, есть на что смотреть), то Ноа их еще и читала. И еще всякое про любовь — "В метре друг от друга", "Принцесса пепла" и так далее. Мы еще ржали, что надо к ней подлизываться, потому что с нее станется вырасти писательницей и написать про нас роман. А отрицательной героиней никому быть не хотелось. Ноа обожала книжки, фильмы Marvel и еще походы. Она реально к своим 19-ти годам обошла ногами, наверное, всю страну. Из последней увольнительной мы с ней вернулись одновременно, но я — свеженькая после ванн с ароматическими маслами и отъевшаяся на домашних праздничных харчах, а она — загоревшая и в ссадинах, потому что почти весь отпуск провела в походе. Но обе довольные, если не считать дурных предчувствий. Поразительно, какие мы все были разные и как при этом хорошо уживались.

Ноа так выделялась на нашем фоне своим ученым видом, что, когда девчонок угнали с базы и привезли в "Шифу", один из нухб ее пожалел и посоветовал соврать и сказать, что она училка английского, а не солдат, в пижаме-то не различишь. Но ее, конечно, быстро раскусили.

После "Шифы", когда всех наших распределили по семьям, Ноа попала в дом очень религиозного старичка, он теперь у нас в тюрьме намаз совершает. В доме еще жили его дочь и внучка. Внучка-подросток в итоге просто влюбилась в Марциано и ходила за ней хвостиком. Первые дни Ноа все время плакала и ничего не ела, вообще ничего. Только воду пила. Ее тюремщики бились-бились и, наконец, вытянули из нее, что не ест она просто потому что привыкла дома к шницелям и фалафелям, а они ей все полезные фрукты-овощи предлагали. Воображаю, как они охуели от такой наглости. Но в итоге Ноа там освоилась и стала действительно обучать девочку и ее маму английскому, а сама учила арабский. С девчонкой они подружились, мать с дедом относились к заложнице хорошо. Наших девчонок вообще меньше мучили. Видимо, они считались ценными пленницами. А вот что там вытворяли с остальными даже слушать страшно. Через пару дней после похищения у Марциано был день рождения, и она ужасно печалилась, конечно, что отмечает его в плену. Они хотели ее как-то утешить и все спрашивали, что ей приготовить на праздник. Ноа, конечно, говорила, что ничего не хочет, и тогда женщина спросила ее, что ей обычно готовят дома. А дома ей каждый день рождения делали торт-крэмбо. И что вы думаете? Торт ей, конечно, не сделали, но крэмбо подарили. Если бы не то, что было дальше, я бы сказала, что Марциано повезло больше всех.

Но через месяц наши вошли в Газу, и Ноу, как и всех остальных заложников, которых держали на севере, стали переправлять на юг сектора. На нее нацепили балахоны и платки, чтобы не вызывать подозрений, но пока ехали, попали под бомбежку. Пару сопровождавших ее боевиков убило на месте, а Ноа и еще один были ранены. Ее ранение не было опасным, но в "Шифе", куда ее и второго раненого притащили подлечить, ее решили добить. Врач решил, говорят. То ли в качестве мести за своих, то ли чтобы медикаменты не тратить. Никто не знает. Вскрытие показало, что ее убили посредством воздушной эмболии. Попросту говоря, ввели в вену воздух. Может, тоже в целях экономии. Но если смерть меня чему-то и научила, то это не копаться в чужих мотивах и не додумывать. А Ноу потом нашли и вернули домой хоронить.

Но я рассказывала про "сложную ситуацию". То есть, про захват Нахаль-Оз террористами и гибель на базе 53 солдат, среди которых были 14 моих подруг. Ну и я сама, конечно.

Кстати, наше "убежище" было на базе не единственным. Их было несколько, но только одно из них было действительно убежищем, и там можно было укрыться не только от осколков, но и от террористов. Оно запиралось, и те ребята, которые там прятались, не пострадали. Прятались в основном те, у кого не было оружия. А те, у кого было, не знали, что на другом конце базы сидят в открытом сарае совершенно беззащитные девчонки в пижамах.

Яэль ранили, когда она выбегала из убежища. Она получила пулю в руку и осколочные ранения обеих ног. Она и еще примерно десять девочек из других подразделений заперлись в комнате Карины и Авив — они незадолго до дембеля получили комнату с толстенной дверью, которую нельзя взломать. Там Яэль и остальные и прятались примерно до половины второго, пока не пришел десант. Девчонки пытались не издавать звуков, чтобы не выдать свое присутствие в комнате. Потому что дверь, конечно, взломать было нельзя, но в комнате было разбитое окно, в которое можно было закинуть, что угодно. Яэль несколько раз теряла сознание от боли и потери крови. Лежала и прощалась с жизнью.

Двух девочек-фельдшеров, которые спрятались в другой комнате, хамасовцы убили, а комнату сожгли.

Когда пришли десантники, девчонки даже не сразу поверили, что это свои. Солдаты просили девочек не смотреть по сторонам, когда выводили их через убежище, но они, конечно, смотрели. Некоторые тела их подруг были накрыты, но не все. Девчонки спрашивали, почему армия так долго не приходила, но эти ребята даже не знали, что им сказать. Тогда еще никто толком не знал, что творится в кибуцах.