Меридианы штурмана Барка

Меридианы штурмана Барка

Евгений Баль

Меридианы штурмана Барка

Вместо предисловия.

Наша молодость пришлась на счастливые времена, когда страна была большая, сильная и гордая. Когда летали в космос первые космонавты, а все мальчишки мечтали стать моряками или летчиками. Девушки отказывались выйти замуж за парня, если тот не служил в армии. Когда старикам уступали место в транспорте, дрались один на один и не били лежачего. Когда молодежь до утра свободно гуляла в парках не опасаясь, что их побьют или ограбят. Когда все мы были оптимисты и романтики, охотно ехали строить БАМ и поднимать целину. И самое главное, когда была надежда на что-то большое и светлое впереди, была уверенность, что всего можно добиться, осуществить любую мечту, для этого нужно только не пожалеть усилий. Миллионеры были и тогда, но деньги они держали под матрацем и ходили в старых ватниках, дабы не спросили у них: «откуда деньги Зин?» И много еще чего, во что не верит нынешняя молодежь. Да и сами мы многое стали забывать и уже начали сомневаться, а было ли все это на самом деле.

Конечно, было. Был флот, если и не первый в мире, то второй точно. Были мы – офицеры флота, несшие свою миссию на палубах и в отсеках. И понимание своего миссионерства помогало нам преодолевать тяготы службы, житейскую необустроенность и отдаленность от благ цивилизации. Были радости и неудачи, случаи курьезные и порой фантастичные…

Вот обо всем этом, пережитом мной и моими флотскими товарищами, я и хочу рассказать в своей книге….

Меридиан первый.

Здесь начинались моря и океаны.

Ура! Наконец закончились эти длиннющие пять лет мучения – обучения. Эти многочисленные наряды в караул, на камбуз, в пожарное подразделение… Эти недели и месяцы «без берега», когда не пускали в увольнение. Эти ежедневные приборки – гектары паркета, которые необходимо натирать до зеркального блеска. Эти вагоны с углем и картошкой, которые приходилось разгружать (в отличие от студентов – бесплатно). Эти парады на Дворцовой площади два раза в год, каждый из которых предварялся двумя месяцами изнурительных тренировок. Эти всевозможные навигационные и астрономические задачи, которые ты хоть и решил правильно, но не вложился хоть на секунду в положенный норматив по времени, все равно получишь двойку. Этот «сухой закон» и лекции, лекции, лекции…

Большинство студентов вспоминают свое обучение в институтах как самое счастливое время. Сергей так не считал, так не считало и большинство курсантов. Поэтому все с нетерпением ожидали выпуска, когда закончив Высшее Военно-Морское училище имени Фрунзе, они наденут золотые погоны и кортики, поднимутся на мостики кораблей и подводных лодок, и вот тогда…Тогда и начнется настоящая жизнь.

Песни, которые сочиняли и пели студенты, были веселыми, полными оптимизма и радости жизни. Тональность же курсантских песен была иная. С пиитикой у курсантов было не очень, поэтому переделывали известные песни на свой лад. Вот под Утесова:

Я вижу тот город лишь только во сне,

А также из форточки роты,

Когда не дают увольнения мне

И в зале проходят субботы.

В училище Фрунзе,

В училище Фрунзе.

Я спать научился и спал, где упал,

И лишь по звонкам просыпался.

На лекциях спал, на занятиях спал

И вдоволь не мог отоспаться.

В училище Фрунзе,

В училище Фрунзе.

Зачеты, экзамены, пьянки, порой,

И поиски денег к субботе,

Сгорел – баталер подписал обходной

И вот ты на Северном флоте.

У Белого моря,

У белых медведей.

А вот популярная песенка, переделанная из «незамужних ткачих»:

В Ленинграде на Большом

Есть громадный желтый дом,

Это здание большое

Мы «системою» зовем.

Пять лет юности своей

Отдают курсанты ей

И о том они мечтают

Как бы вырваться скорей.

Ну и так далее…А на младших курсах пели такую песню:

…Ненаглядная мама, чем я так провинился,

Что меня ты родная в ВВМУ отдала…

Незнакомые дяди, грубо брали за ворот,

По ночам заставляли нас гальюн убирать.

А еще месяцами не пускали нас в город

И учили наукам, как людей убивать.

Все эти воспоминания проносились в голове Сергея Барка, который ворочался на койке, бесполезно пытаясь уснуть. Но сон не приходил. Завтра выпуск. Завтра он, Сергей Николаевич Барк, станет лейтенантом Военно-Морского Флота, оденет кортик…А вечером банкет и другие приятности – ну как тут уснешь!

Кроме всего, необходимо исполнить старинную традицию-обряд, выполнить ее они с другом Пашей поклялись еще на четвертом курсе. Сие заключалось в следующем. В старые кадетские времена, еще задолго до революции, была заложена традиция. Согласно ей, выпускники инженерного училища, ныне им. Дзержинского, которое располагалось в здании адмиралтейства, натирали асидолом и пастой гое яйца коню Петра Первого на известном памятнике «Медный всадник». Наши выпускники одевали тельняшку адмиралу Крузенштерну, статуя которого стояла на набережной, напротив училища.

С годами, сей, обряд почил в бозе. Уже много лет не чистили конские гениталии дзержинцы, не надевали тельняшку прославленному адмиралу фрунзевцы. И не то, чтобы о традиции забыли. Просто лейтенанты, после 5 лет «сухого закона», и дождавшись, времени что «теперь можно», принимали на грудь несколько больше, чем следовало, и уже были не в состоянии выполнить обряд.

… Но вот уже и кортик на боку, и банкет, посвященный выпуску. Ну и как тут сохранишь кондицию? Первый тост провозгласил начальник училища, затем по старшинству другие адмиралы. Затем тосты следовали один за другим. За любимых преподавателей, за тех, кто в море, за Северный флот, за Тихоокеанский флот, за Балтийский и Черноморский, за жен, матерей и т.д. и т.п.

Лиза – жена Сергея, подсказала выход.

- Приготовьте пару бутылок с водой и частенько наливайте себе оттуда.

Так и сделали. После первых пяти тостов, адмиралы ушли в адмиральский салон. В зале остались преподаватели, командиры рот и начальники факультетов и началась серьезная пьянка. Лейтенанты бродили между столов с рюмками и бутылками в руках, пошатываясь подходили к старшим офицерам со словами:

- Я Вас оччень увважаю. Хочу с Вами ви…випить.

Те не отказывались. Ходили между столами и Сергей со своим другом Пашей. Павел держал литровую бутылку «Столичной» с водой, Сергей такую же бутылку с водкой. Себе и Сергею Паша наливал из своей бутылки, начальство Сергей потчевал со своей. Правда,

едва не произошел конфуз. Командир роты, капитан 3 ранга Балбесов, от природы был человек подозрительный. Усмотрел, что с бутылками что-то не так.

- Чего это вы наливаете из разных бутылок?! Налейте и мне из своей.

Пришлось Павлу налить ему воды. Но пронесло. Комроты был уже основательно пьян, поэтому, хукнув, выпил воду, закусил маринованным грибочком и изрек:

- А эта ваша мягчее будет…

***

После банкета, к училищу подъехали три автобуса, которые развозили старших офицеров по домам. Офицеров, потерявших способность к передвижению, дежурное

подразделение аккуратно перенесло в кубрик и уложило на койки. Остальные лейтенанты с женами, невестами и просто подругами отправились гулять по городу. Белые ночи были в разгаре, посему, гуляющих на улицах и в парках было много. Старший морской начальник Ленинграда издал традиционное распоряжение патрулям, выпивших лейтенантов в эту ночь не задерживать.

Паша и Лиза с Сергеем отправились надевать на адмирала традиционный наряд, который представлял собой трехметровый мешок, сшитый из старых тельняшек, с дырой для головы. Одевание адмирала оказалось делом не простым. Сама статуя была высотой около трех метров и такой же по высоте гранитный постамент. Пришлось снять тужурки. Сергей встал Павлу на плечи, и только таким образом смог дотянуться до ноги адмирала. Затем, подтянувшись, вскарабкаться на постамент и облачить адмирала в тельняшку.

…После прогулки по ночному Ленинграду, наша троица возвращалась назад. Подходя к училищу, увидели, что адмирал стоит уже без тельника, что чрезвычайно их огорчило. Осмотревшись, обнаружили тельняшку под трапом дебаркадера, стоявшего у стенки набережной. Операцию пришлось повторить…

Дальнейшее развитие событий рассказал Сергею третьекурсник, который в эту ночь стоял в наряде рассыльным дежурного по училищу. А дежурным по училищу был преподаватель кафедры «Теории живучести корабля» капитан 1 ранга Чернов. Конечно, ему было до слез обидно дежурить по училищу в то время, когда другие преподаватели напропалую кутили в банкетном зале. Наверняка, и ему чегой-то принесли, но это было совсем не то.

Проводив после банкета шумную ораву, Чернов обошел полупустое училище (основная масса курсантов была на практике), перекусив и слегка выпив, приготовился отдохнуть. Он снял ремень, положил кобуру с пистолетом на тумбочку, снял брюки и тужурку и, наконец, блаженно растянулся на койке. Минут через сорок проснулся, ввиду необходимости сходить в гальюн по малой нужде. Чернов сунул ноги в туфли и, не одеваясь, проследовал в заведение с двумя нулями. Возвращаясь, мельком выглянул в окно и остолбенел. Напротив училища, вместо привычной фигуры статного адмирала со скрещенными на груди руками, стояло нечто в полосатой рубахе до пят, из которой торчала лишь знакомая адмиральская голова.

Здесь нужно заметить, что Чернов, в свое время, оканчивал Бакинское училище, посему традиций морского корпуса не знал. Ярости его не было предела. Ведь теперь ему, вместо продолжения сна, придется облачаться в мундир, цеплять на пояс пистолет и отправляться устранять безобразие…

Подняв по тревоге дежурное подразделение, Чернов вывел его из училища и велел содрать тельняшку со статуи. Сделать это оказалось не просто. В наряде были первокурсники, которые, ввиду слабой физической подготовки, влезть на памятник не смогли. А возможно, зная традицию, и не очень хотели это делать. Пока искали лестницу, пока волокли ее к памятнику, пока срывали тельняшку, прошло около часа. Тельняшку курсанты сунули под трап дебаркадера и поволокли лестницу назад в училище. Раздосадованный Чернов вернулся в рубку дежурного, выпил и съел из того, что ему принесли от банкета, затем лег и велел не будить его до 10 часов утра. Он знал, что после банкета, никто из начальства в училище не пожалует и его не побеспокоит. Где-то около 11 утра, сходив в туалетную комнату и умывшись, Чернов вернулся в рубку дежурного и мельком взглянул в окно… Адмирал снова стоял в тельняшке, правда, теперь она была в двух местах порвана, и в разрыве лихо торчал адмиральский кортик. Снова повторилась процедура с лестницей и раздеванием. Но теперь лестницу искали около

часа, старый наряд сменился, а новый не знал, куда ее дели. Наконец, к 12 часам порядок был восстановлен, а к памятнику Чернов поставил часового с карабином. Но как бы там не было, в течение полусуток жители и гости северной пальмиры могли наблюдать старинный традиционный обряд – адмирала Крузенштерна в тельняшке.

Сергею вспомнился еще один казус, который произошел с Черновым. Через какое-то время, после того как он перевелся из Баку в Ленинград, он заступил в наряд дежурным по училищу и правил службу согласно распорядку дня. Утром, как известно, житейский процесс начинается с физзарядки. Дежурный по училищу, исходя из температуры воздуха, дает команду по трансляции: - «Форма одежды на физзарядку такая-то».

Физзарядка проводилась во дворах училища и продолжалась пятнадцать минут. По истечении указанного времени, дежурный по училищу давал команду: - «Закончить физзарядку, приготовиться к пробежке». По этой команде дежурная служба открывает ворота на хозяйственном и минном дворах. После чего, в ротных колоннах, повзводно, курсанты бегут кросс вокруг училища. По тринадцатой линии, по набережной лейтенанта Шмидта, затем по двенадцатой линии и Большому проспекту Васильевского острова. Что в итоге составляет около трех километров. Пробежка назначается при форме одежды – «брюки, голый торс». Если погода жаркая, дежурный по училищу дает команду: « Форма одежды на физзарядку – трусы, ботинки». При такой форме одежды пробежка не назначается.

Бакинское училище располагалось в парке, обнесенном забором. Там летом курсанты делали физзарядку в трусах и затем свободно бегали по аллеям своего парка. Специфику Ленинграда Чернов не учел и инструкцию, видать, до конца не дочитал. Посему, по привычке, объявив форму одежды «трусы, ботинки», через 15 минут дал команду на пробежку. И фишка тут заключалась в следующем. В училище за поддержанием формы одежды следили очень строго. Но это не распространялось на трусы и ботинки. Поэтому народ был одет достаточно пестро и кумедно. Одни были в «семейных» трусах, которые выдавали в училище. Они едва не доходили до колен. Другие в трусах, типа плавки, которые курсанты покупали сами. Причем плавки были всевозможных цветов, красные, белые, зеленые. Обувка тоже была разная. Одни в хромовых ботинках, другие в рабочих, которые в училище называли «гадами». Носки, которые выдавали в училище, были длинные и постоянно сползали на ботинки, поэтому многие покупали подтяжки для носков. Подтяжки тоже были разных цветов. Таким образом, народ вид имел вполне клоунский. Услыхав команду на пробежку, все поняли, что дежурная служба лопухнулась Пятикурсники решили народ не смешить и отправились в ротные помещения, остальные же решили, что цирк для горожан лишним не будет.

Спешащие на работу ленинградцы с изумлением и восторгом, покатываясь от смеха, наблюдали как 12 ротных колонн в разноцветных и разнокалиберных трусах и подтяжках строем бегут по улицам города. Сию картину увидел и зам. начальника училища, некстати подъехавший к КПП на своей «Волге». Его чуть кондрашка не хватила. Он открыл окно в машине и закричал: «Назад! Назад!» Сгоряча он не понял, что роты уже и так

возвращались после пробежки. « Назад! Назад!» продолжал кричать адмирал, сгорая от стыда, за внешний вид своих подчиненных. Взвода поняли крики начальства по-своему.

- Видать начальство решило, что мало бегали, - подумали старшины рот и четко скомандовали: - Кругом! Бегом марш! И колонны побежали назад, продолжая потешать публику. Поняв свою оплошность, адмирал скомандовал мичману, дежурному по КПП: - Догнать! Вернуть назад! Но мичман был уже в годах и с животом. Он, конечно, побежал, но догнать курсантов не мог…. Ну и так далее. В общем, повеселили народ. А Чернова после этого, месяца три не назначали дежурным по училищу.

***

Получив двухмесячное офицерское жалование, проездные документы для следования в купейном вагоне, Сергей с Лизой отправились в отпуск. Сначала в Кременчуг, на Полтавщину, где жили родители Сергея. Там находились около месяца. Правда, большую часть времени проводили у его бабушки. Она жила на хуторе в 15 километрах от Кременчуга. Хутор располагался на берегу Псла. Это были еще те времена, когда река была быстрой, вода прозрачной, пляжи чистые и малолюдные. Правый берег Псла был крутой и обрывистый заросший мощными высокими деревьями. Левый низкий, песчаный, густо заросший ивняком. Купались, загорали, ловили рыбу…

Иногда развлекали отдыхающих. Хутор давно облюбовали для отдыха театральные деятели из МХАТа. Их привлекала чистая природа гоголевских мест, но главным образом чрезвычайно дешевые куры, ну и другая кошерная пища…

Сергей переплывал на другую сторону Псла, срывал два здоровенных лопуха. Лиза тоже вооружалась лопухами и начинала писать тексты флажным семафором. Сергей отвечал. Красивая, стройная девушка, размахивающая лопухами, сразу привлекала внимание пляжных зевак. Понаблюдав за Лизой, сразу находились скептики:

- Ну, это лажа! Ничего они не пишут. Насмотрелись кино про моряков и изображают.

Затем обступали Лизу.

- Вы, правда, что-то пишете?

- Правда.

- У нас сомнение. Хотим проверить. Передайте ему, чтобы повернулся спиной и поднял правую руку.

Лиза передавала, Сергей исполнял.

- А ну передайте. Пусть подпрыгнет три раза. Передайте, чтобы плыл назад…

После чего сомнения скептиков рассеивались, и Лиза принималась обучать желающих флажному семафору…

Время от времени Сергей с Лизой ездили в Кременчуг к матери Сергея. Гражданской одеждой Сергей еще не обзавелся, поэтому вышагивал в парадной форме и при кортике. Лиза в белой шляпке и белом платье. Словом черное и белое. Следует заметить, что в те времена военные моряки весьма ценились. Они шли вторым номером после космонавтов.

Поэтому Сергей и Лиза сразу оказывались в центре внимания. Пацаны выскакивали из дворов и делали круги вокруг Сергея, норовя дотронуться до кортика. Другие пристраивались сзади и маршировали, пытаясь идти в ногу. Изредка встречавшиеся по дороге выпившие мужики стучали себя в грудь, крича, что они тоже моряки. Когда Сергей с Лизой проходили мимо какого-то летнего ресторанчика, оттуда вывалилась пьяная толпа, закричала ура и пыталась затащить их к себе за стол. Еле отбились, ссылаясь, что спешат на самолет. Молодые женщины и девушки с восторгом смотрели на Сергея и с завистью на Лизу…

- Да, любят у нас моряков, - в который раз подумалось Сергею, - и чем дальше от моря, тем больше.

…Валя – сестра Сергея собиралась идти купаться на Днепр, где договорилась встретиться с одноклассницами. Одна из них, Вера делилась новостями:

- Ой, девчонки, что видела. Такая пара, закачаешься. Моряк – стройный, красивый, погоны золотые, с боку кинжал золотой. С ним дама, еще более красивая. В такой шляпке как носили до революции.

- Тю, на тебя! – не выдержала Валя, - так то ж мой брат с женой в отпуск приехали.

- Ой, врешь! Докажи.

- Ну, во-первых, военных моряков у нас в городе нет. Во-вторых, когда ты про шляпку сказала, я сразу поняла. И, в-третьих, это не кинжал золотой, а кортик, его носят только офицеры военно-морского флота…

Тут девчонки наперебой стали упрашивать Валю, показать брата. Та нехотя согласилась.

- Ладно. Попробую.

Вечером Валя, после ужина, целый час «обрабатывала» Сергея. Тот отнекивался.

- Чего удумала. С какой стати? Как на выставку породистых собак…

После того, как мать с Лизой поддержали Валю, он был вынужден согласиться. Знал, что не отстанут.

- Ладно, я завтра пойду на вокзал за билетами. В железнодорожном парке, в 14.00 возле танцплощадки.

В назначенное время, в оговоренном месте, шел Сергей на означенную встречу. На нем была выгоревшая тельняшка, тренировочные брюки, подвернутые до колен. На ногах босоножки – типа шлепанцы, на голове соломенная шляпа – типа брыль. Сергей поздоровался.

- Ну, кто тут еще живых моряков не видел?

Девчонки смутились и больше всех Валя. Разговор не клеился и Сергей, простившись, ушел на вокзал.

- Да разыграл он нас, он вообще любитель по-прикалываться, - оправдывалась Валя.

- Не, не тот, - авторитетно заявила Вера, - совсем не тот…

Расстроенная Валя убежала домой. Вечером все три женщины дружно ругали Сергея и в наказание оставили его без сладкого. Выпить тоже не дали.

Вторую половину отпуска Сергей с Лизой поехали проводить к ее родителям в Ровно. Но отдых не получился. Теща с первой встречи невзлюбила Сергея, правда, тогда она еще не было тещей. Родители Лизы переехали в Ровно, и мать привела ее в школу, где в то время в 10 классе учился Сергей, определять ее в 8 класс. Увидав маму с дочкой в школьном коридоре, Сергей, проходя мимо с одноклассниками, насмешливо изрек:

- Гора родила мышь.

Фраза била в точку. Мать Лизы была очень высокой и крупной женщиной, дочка же была маленькой и хрупкой. (В школе ей сразу дали кличку – «молекула»). Вероятно, будущая теща обладала очень острым слухом и, несмотря на шум и гам школьного коридора, фразу услыхала.

Потом, когда у Сергея с Лизой возникла школьная дружба, теща была очень недовольна, а, когда они поженились, была недовольна вдвойне…

Узнав, что Сергей распределился на Тихоокеанский флот, теща пришла в негодование, переходящее в неописуемую ярость. Денно и нощно она пилила его за то, что вместо того чтобы ехать в курортный Севастополь, он повезет ее любимую дочку «на край света». Сергей крепился, как мог, но, больше трех дней не продержался. Собрал чемодан и рванул в аэропорт. Жене сказал: - приедешь, когда обустроюсь.

***

Перелет до Владивостока занял около суток. Сначала до Киева на маленьком АН-24, затем до Москвы на ТУ-104, из Москвы до Хабаровска на ТУ-114. Тогда это был флагман аэрофлота, три его салона имели 200 мест. Такие самолеты начали летать всего три года назад. Говорили, что их сделали на базе стратегического бомбардировщика ТУ-95.

Самолет летел от Москвы до Хабаровска 8 часов, без посадок в промежуточных аэропортах. Лайнер был наполовину пуст и после взлета Сергей организовал себе экскурсию, гидом согласилась быть молоденькая бортпроводница. Самолет действительно

отличался от привычных тушек сто четвертых, антоновых и илов. Например, в среднем салоне кресла стояли «лицом» друг к другу, между ними были столы.

- Места явно для любителей преферанса и подкидного дурака, - пошутил Сергей. Кроме обычных мест, в самолете было два купе. Выглядели они как железнодорожные СВ. Из служебного отсека бортпроводников вниз вел трап в багажное отделение. Это было большое помещение, частично его занимали чемоданы пассажиров, остальное пространство загружено какими-то ящиками.

- Мы еще и грузы перевозим, - пояснила стюардесса.

Осмотрев внутренности лайнера, Сергей поблагодарил своего гида и отправился на свое место. Сидел он в первом ряду, напротив дверей в пилотскую кабину. По пути заглянул в туалет. Туалеты здесь были раздельные для «М» и «Ж».

- Раз в мужском есть даже писсуары, не удивлюсь, если в женском есть биде, - резюмировал про себя Сергей.

Полистав журналы, которые принесла стюардесса, он пересел к иллюминатору. Из-за облачности земля просматривалась слабо. Иногда самолет встряхивало. Сергей посмотрел на крыло, где надсадно гудели два здоровенных двигателя. К своему удивлению обнаружил, что крыло болтает, словно ветку дерева при сильном ветре. Смотреть на это было неуютно, и, прямо скажем, жутковато. Пришлось задвинуть иллюминатор шторкой.

Из пилотской кабины вышел летчик и сел рядом с Сергеем. Это был совсем молодой человек, нашивок на его погонах было всего две, совсем как на рукаве у Сергея. По всему было видно, что они ровесники.

- Пора перекурить, - сказал летчик, доставая сигарету. – Командир у нас не курит, поэтому гоняет курильщиков в салон.

Сергей тоже закурил. Оба молча курили, изредка поглядывая друг на друга.

- Из отпуска на корабль? – первым нарушил молчание летчик.

- На подводную лодку, - с важностью уточнил Сергей. Завязалась беседа.

- Андрей, штурман этого лайнера, - представился летчик.

- Сергей, тоже штурман, - обрадовался коллеге Сергей.

Дальше разговор шел исключительно на штурманские темы.

- Слушай, а как бы посмотреть твое рабочее место и вообще… - закинул удочку Сергей.

- Не, у нас с этим строго. Командир не разрешит.

- А ты попробуй. Скажи пассажир военный штурман. Интерес чисто профессиональный…

- Ладно, попытаюсь, но вряд ли…

Андрей ушел и с концами. Потом пассажирам разнесли обед. Отобедав, Сергей уже перестал его ждать и даже задремал. Но кто-то тряхнул его за плечо:

- Пошли, командир дал добро. Я специально дождался обеда. Сытый он всегда добрее.

Войдя в кабину пилотов, Сергей осмотрелся. Они стояли в узком, как пенал проходе. Справа и слева, возвышаясь на метр от уровня пола, находились пилотские места. Командир с закрытыми глазами полулежал в своем кресле, второй пилот листал какой-то журнал. За штурвалы никто не держался.

- На автопилоте идем, - пояснил Андрей.

Проход заканчивался трапом, круто спускавшимся вниз. Там и находилась штурманская рубка. Это была полусфера носовой оконечности лайнера, застекленная спереди и снизу. Внизу под ногами просматривалась земля. Видеть это было страшновато. Представьте себе, что вы вышли на балкон Останкинской башни, а под ногами у вас вместо бетонной плиты лист прозрачного стекла.

Остальные вещи в кабине штурмана были знакомы. Небольшой столик, рядом экран локатора, датчики курса, скорости, высоты. Правда, карты вызвали удивление. Они были в виде лент, которые складывались гармошкой. Посредине, такой ленты прочерчен курс,

нанесены приводные радиомаяки и отдельные высокие сопки с отметками их высоты. И больше никакой информации. Сбоку от стола находился перископ и секстан «ИАС-1М».

- А эту штуку мы в училище изучали, интегрированный авиационный секстан. Точность у него хуже, чем у морского, но зато им можно пользоваться, когда горизонт не виден. У него свой горизонт – искусственный, - затараторил Сергей, увидев знакомые предметы.

- А какие у вас нормативы по астрономии? – продолжал он наседать на Андрея.

Как выяснилось, астрономическими наблюдениями для определения своего места, гражданская авиация не занимается.

- Это для вояк. Если лететь через океан, посадят военного штурмана. А мы по приводам, – пояснил Андрей.

Вернувшись на свое место в салон, Сергей уснул, а когда проснулся, самолет уже заходил на посадку.

В Хабаровске пассажиров пересадили в ТУ-104, так как аэропорт Владивостока принять здоровенный ТУ-114 не мог…

На следующий день, бросив чемодан в офицерском общежитии, Сергей сходу отправился знакомиться с городом. Владивосток привел его в восторг. Ну, где еще есть такой город, где главная улица является еще и набережной, кормой к которой ошвартован настоящий крейсер. А рядом два красавца – новейшие большие противолодочные

корабли. Напротив кораблей девятиэтажное здание штаба флота, которое на фоне окружающих трех и четырехэтажных домов казалось небоскребом. Прямо на набережной, установлена на кильблоках настоящая подводная лодка – музей. Здесь посетителям позволят посмотреть в перископ, открыть крышку торпедного аппарата, осмотреть все отсеки и даже спуститься в трюм. Подальше в сторону Дальзавода – эсминцы, тральщики, корабли науки, работающие с космосом. С большими белыми шарами 30 метров в диаметре, с громадными антеннами на пол корабля похожими на перевернутые зонты. Еще дальше - целая флотилия больших морозильных траулеров и возвышается среди них, как слон в посудной лавке, гигант-плаврыбзавод. Вот так был обставлен центр города.

Здесь удивляло все. В начале улицы, железнодорожный вокзал – точная копия московского Ярославского, и на каждом шагу – сплошь рестораны. Самый респектабельный из них «Челюскин» ( ныне «Версаль»), далее «Золотой Рог», «Арагви», «Океан», «Горизонт» и наконец самый любимый моряками – «Зеркальный».

Почти все было для Сергея в диковинку. Магазин «Дары тайги», где свободно продавали медвежатину, оленину, тушки рябчиков, кедровые орехи, копченые окорока дикого кабана….В магазине «Океан» - китовое мясо, черного цвета, нарезанное кусками величиной с табуретку, штабеля здоровенных рыбин, малоизвестных европейскому человеку – Кеты, Горбуши, Кижуча, Тайменя и еще с десяток рыб, названия которых он раньше и не слыхивал. Здесь же мидии, филе морского гребешка, мясо кальмара и осьминога…

Осмотрев центр города, Сергей отправился изучать окраины, для чего влез в трамвай, следующий куда-то перпендикулярно заливу. На следующей остановке в трамвай вошли две девушки и, взглянув на Сергея, улыбнулись ему. Как и следовало ожидать, он улыбнулся им в ответ, но сразу же снова стал серьезным. Ему женатому человеку, подобное легкомыслие было не к лицу…

На следующий день, он отутюжил брюки, надраил до блеска ботинки и отправился в отдел кадров флота за назначением. На проходной дежурный мичман, взглянув на предписание, сказал:

- Вам в седьмой кабинет. Это на втором этаже.

В означенном кабинете сидел маленький каптри, лет сорока, с лицом похожим на хорька.

- А, что так рано? У Вас еще две недели отпуска…

- Рвусь в моря.

- Ну, это, пожалуйста. У нас все давно расписано. Направляетесь командиром штурманской боевой части на сторожевой корабль «Гепард».

Сказав эту фразу, кадровик, не без ехидства, наблюдал за реакцией Сергея.

- Не понял, товарищ капитан 3 ранга, я же подводник. Стажировался на атомной подводной лодке и аттестован на лодку…

- Значит, не согласны? Ну, зайдите дня через три.

Сергей, хоть и расстроился, но овладел собой достаточно быстро. Вернулся в гостиницу, переоделся в тренировочный костюм, достал из чемодана ласты, маску, подводное ружье и айда на берег. Это было то, ради чего он поменял Северный флот на Тихоокеанский.

Облюбовав скалистую бухточку на окраине, где стояли неподалеку только три хижины-развалюхи, Сергей нырнул.

Да это было не кое-что, а то, что надо. Ему приходилось нырять на Балтике, в Черном и Азовском морях, здесь же был сплошной восторг. Вода имела прозрачность более 20 метров, везде заросли буйной растительности, на скалах уходящих в черную глубину, гроздьями лепились колонии мидий. Здесь они были в десять раз крупнее, чем черноморские. На песчаных проплешинах раковины морского гребешка величиной с суповую тарелку. Стаи мелкой рыбешки, временами окружали плотной завесой. Важно проплывала рыба покрупнее.

Причем рыба совершенно не боялась и позволяла приблизиться на довольно близкое расстояние…

Нанырявшись до посинения, он ложился на плоский черный камень отогреваться. Расщелины между скалами и камнями заваленные морскими водорослями, выброшенными на берег штормами, издавали неповторимый йодистый запах. Эх, хорошо.

Настреляв с десяток мелких рыбешек и несколько штук довольно крупных, Сергей отправился в гостиницу. Проходя мимо крайней хибары, увидел бабку, ковырявшуюся в огороде и дюжину котов и кошек, бродивших по двору. Подозвав котов, скормил им весь улов…

***

Когда в очередной раз он скармливал котам настрелянную рыбу, бабка возмутилась:

- А бабушке ведь тоже рыбки хочется. Что ты ее всю на котов переводишь?!

Теперь Сергей всю рыбу приносил старушке. В ответ, она наливала ему миску супа. Так прошло десять дней.

Но вот начали съезжаться однокашники Сергея и лейтенанты из других училищ. Пустовавшая флотская гостиница сразу заполнилась и загудела как пчелиный улей. Жить стало веселей.

На следующий день, Сергея вызвал к себе начальник отдела кадров флота капитан 1 ранга Овечкин. Правда, на смирную овечку он явно не походил, скорее на бульдога.

- Ну, что лейтенант дождался?! Приказ комфлотом подписан. Получи в канцелярии предписание и ступай на корабль. И нечего было ерепениться.

Стиснув зубы, Сергей вышел. В коридоре его внимание привлекло объявление, которое гласило, что в 14 часов, в Доме Офицеров Флота, состоится встреча комфлота с лейтенантами выпускниками. От руки, дописано: - пригласительные получать в кабинете № 7. Он зашел к столь знакомому капитану 3 ранга.

- Дайте пригласительный на встречу с командующим.

- Дак…. Нет пригласительных, закончились,- ехидно улыбаясь, ответствовал кадровик.

Сергей понимал, что тот откровенно врет. Видать в кадрах не хотели, чтобы он выражал претензии столь высокому начальству. Пришлось снова идти к Овечкину.

- Почему мне отказываются выдать пригласительный на встречу с командующим? Сказали, что кончились, но лейтенант, заходивший после меня, пригласительный получил.

Начальник отдела кадров молча смотрел на него. Видать в уме формулировал ответ. Лицо его медленно наливалось кровью.

- Так, лейтенант! Ты нас тут уже всех достал, мать твою! Кругом! Шагом марш!

Сдерживая бешенство, клокотавшее в груди, Сергей повернулся и вышел.

- Ах вы, крысы канцелярские, - ворчал он про себя, шагая по набережной, - не на того напали, к командующему я попаду, даже если для этого придется лезть через печную трубу или систему канализации…

У дома офицеров флота уже собирались группы лейтенантов. Они курили возле входа, разговаривали, обсуждая свои назначения. Сергей изловил одного из своих однокашников, и осмотрел вышеозначенную бумагу. Пригласительный (он же пропуск ) представлял собой розоватый листок на котором типографским способом напечатано несколько предложений, от руки вписана фамилия, внизу стоял фиолетовый квадратный штамп отдела кадров. Бумажка была достаточно примитивная, изготовить нечто похожее для него труда не составит. Нужно только найти, что-то подходящее по цвету. Зайдя в расположенный неподалеку книжный магазин, он купил двухкопеечную школьную тетрадку с розовой обложкой. Оборвав обложку, достав из папки, которую всегда носил с собой, фломастеры, цветные капиллярные ручки, трафаретную линейку занялся делом. Через 10 минут пропуск был готов и был он весьма похож на настоящий.

Теперь он отправился на место для реконогсцировки. У входа в дом офицеров стояли два матроса с винтовками образца 1893 года. Они брали пригласительные и накалывали на трехгранные штыки своих винтовок. Тут же стоял офицер, с повязкой дежурного на рукаве. Когда на штыках накапливалось много листов, дежурный снимал их и складывал в стоящий рядом ящик. Понаблюдав сию картину, Сергей ухмыльнулся, действо было явно опереточное. Режиссер-постановщик, вероятно, был начальник ДОФа, видать недавно посмотрел старый фильм, как к Ленину в Смольный пропускали посетителей.

«Опереточные матросы» накалывали пропуска на штыки, практически их не рассматривая, явно наслаждаясь самой процедурой.

- Должно прокатить, я везучий, - подумал Сергей, подойдя ближе.

К дому офицеров флота с разных сторон ручейками стекались толпы лейтенантов, ручейки на площади сливались в полноводную реку, ведь число выпускников составляло более четырех сотен. Все училища прислали на флот часть своих питомцев, а таких училищ в стране было не мало. Четыре Ленинградских, два Севастопольских. Затем Рижское, Калининградское, Бакинское, Тихоокеанское….Кроме того, выпускники

гражданских высших мореходных училищ, которые не служили срочную службу. Им присваивали лейтенантов и призывали на три года …

Вклинившись в толпу, Сергей выждал, когда офицер отвернулся, и протянул матросу свой рукотворный пропуск. Тот, как и предполагалось, не глядя, нанизал ее на штык. Тут, как назло, дежурный офицер повернулся, скользнул взглядом по штыкам, и, видать, разглядел злополучную бумажку. Она действительно несколько отличалась по цвету от остальных, кроме того, матрос наколол ее текстом вниз, и на обороте хорошо читалась надпись «Тетрадь».

- Ну-ка, дай мне этот пропуск, - сказал офицер матросу, показав на злополучный кусок тетрадочной обложки.

Это был провал, номер явно не прошел. Но дежурный не видел, кто предъявил сию бумагу, что позволило Сергею благополучно ретироваться.

- Ладно, перейдем к плану «Б», - решил Сергей и начал обход здания в поисках черного хода и пожарной лестницы. Лестницы не было, а вот черный ход имел место быть. Это была даже не дверь, а целые ворота, но они оказались наглухо заперты. Вероятно на засов изнутри. План «Б» пока не работал…

Когда Сергей, в расстроенных чувствах, опустив голову, продирался через кусты с восточной стороны здания, его кто-то сверху окликнул по имени. Подняв голову, он увидел открытое окно на втором этаже, из которого валил дым. Вероятно, это была курилка. Из окна выглядывали два его однокашника.

- Серега! Ты чего там по кустам лазишь? Потерял что? Чего не заходишь?

- Кадровики не дали пригласительный, сочли меня не достойным.

- А назначение получил?

- Да. Засунули на сторожевик.

- Как же так?! Ты же у нас подводник!

- Теперь уже нет.

Сергей осмотрелся. Неподалеку от здания росло громадное дерево, отдельные ветви которого почти достигали стены. Одна из веток росла над самым окном. Стоило попробовать.

Здесь необходимо отметить, что решения принятые сгоряча не всегда верные. Это на первый взгляд было окно второго этажа. Учитывая высоту холла и концертного зала на первом этаже, окно по высоте соответствовало окну третьего, а то и четвертого этажа жилого дома. Дерево, хоть и было громадным, но ветка над окном была тонковата. К тому же, сие растение было из семейства тополиных, и древесину имело довольно хрупкую.

Он влез на дерево, забросил парням в окно папку и фуражку и повис на руках на облюбованной ветке. Перебирая руками, приблизился к окну. Теперь подоконник находился от него в метре по горизонтали и в двух метрах вниз по вертикали. Сергей начал раскачиваться на ветке, как на турнике, собираясь спрыгнуть на подоконник.

В момент прыжка, ветка треснула и надломилась, поэтому приземление на подоконник прошло неудачно. До подоконника он не долетел. Ботинки Сергея лишь скользнули по отливу окна и провалились в пустоту. Но схватиться руками за подоконник он успел.

Три пары крепких рук выдернули его внутрь помещения. Правда, при этом ему едва не оторвали рукав. Теперь со спины на форменной тужурке образовалась прореха около 20 сантиметров, сквозь которую предательски просвечивала светлая подкладка. Ну и свежая царапина на щеке…

- Наше дело правое, мы победили, - сказал себе Сергей и вместе с курильщиками проследовал в зал. Актовый зал был заполнен почти полностью и только два первых ряда оставались пустыми. Вероятно, их оставили для свиты командующего, если адмирал

пожалует с таковой. Сергей забился в середину и сел там, в тревожном ожидании. Лейтенанты активно переговаривались меду собой, поэтому в зале было шумно, как в потревоженном курятнике. Сергей взглянул на часы, было 13часов 57 минут.

В зал вкатился капитан 1 ранга Овечкин. Толстый, красный, потный и злой. Шевеля губами, он скользил взглядом по рядам, словно считал кур на насесте. В зале захихикали.

- Ну-ка, тихо в зале! – рявкнул Овечкин и, подождав пока относительная тишина наступила, продолжил.

- Лейтенант Барк есть в зале?

Никто ему не ответил. Сергей пригнул голову и спрятался за спину впереди сидящего лейтенанта.

- Я еще раз спрашиваю, лейтенант Барк есть в зале?! – зловеще прошипел Овечкин, и пошел по проходу, оглядывая ряды. Лейтенанты, знавшие Сергея, не понимая в чем тут дело, начали поворачивать головы и оглядываться на него. По поворотам их голов Овечкин и сориентировался. И теперь, глядя прямо в глаза Барка, произнес:

- Я последний раз спрашиваю, лейтенант Барк есть в зале?

- Есть, - сказал Сергей и встал.

- Вон отсюда! Немедленно!

- Есть, - повторил Сергей и начал медленно пробираться к проходу между рядами.

- Быстрее! Бегом! – уже в полный голос орал Овечкин.

- Есть, - снова сказал Сергей, но скорость не увеличил. В проходе он уронил папку, из не выпали ручки и бумаги, которые он начал собирать.

- Бегом! Вон отсюда! – уже ревел Овечкин, топая от бешенства ногами.

Сергей уже дошел до второго ряда, когда в зал вбежал дежурный мичман и громким шепотом сообщил: - Командующий!

Тут же в зал вошли командующий Тихоокеанским флотом адмирал флота Омельченко и начальник политуправления флота – член военного совета (ЧВС) адмирал Захаровский.

- Товарищи офицеры! – скомандовал Овечкин и весь зал, грохнув откидными сиденьями, встал, приветствуя адмиралов. Командующий поздоровался, зал нестройно ему ответил.

- Прошу садиться.

Капитан 1 ранга Овечкин сел на первом ряду, с края от прохода. На втором ряду, у него за спиной, сел Барк. На сцене висела большая карта западной части Тихого океана и комфлота, с указкой в руке, более часа рассказывал и показывал лейтенантам места базирования кораблей и соединений. Озвучил задачи стоящие пред флотом, называл части добившиеся успехов в боевой и политической подготовке, перечислил аварии имевшие место в последнее время и другие сведения, которые считал нужным довести. Закончив свою лекцию, адмирал подошел к краю сцены и сказал:

- А теперь товарищи лейтенанты, я готов ответить на Ваши вопросы. Кто не доволен распределением, какие претензии, пожелания, просьбы?

После этих слов, вскочил Овечкин и выпалил:

- Товарищ командующий! Все офицеры получили назначения, все довольны, претензий и просьб у них нет.

- Садитесь, товарищ капитан 1 ранга! У нас в зале сидят офицеры, у каждого есть голова на плечах и дар речи. Не надо за них отвечать.

- Ну, так как товарищи, есть, что сказать? Смелее. В течение ближайших 10 лет, у Вас вряд ли будет возможность напрямую общаться с командующим. Ну, что ж, я так понял, желающих нет?

Тянуть дальше было нельзя. Сергей встал.

- Разрешите товарищ командующий? Лейтенант Барк…

- Так, подождите. – Адмирал подошел к столу, взял какой-то листок.

- Ага, вот - лейтенант Барк, штурман. Мне докладывали, хотели на лодку, а распределены на надводный корабль. Так?

- Так точно.

- Видите ли, в последние годы у нас сложилась плохая практика. Всех лучших штурманов посылать на лодки а, что останется, на корабли. В этом году мы решили сделать наоборот, сначала обеспечить надводные корабли. Вот и Вас назначили, так сказать, для усиления…. Ну, да ладно. Что Вы там хотели мне сказать?

Сергей проглотил ком, подкативший к горлу, сбивчиво от волнения, произнес:

- Три последних года в училище я готовил себя к службе подводника. В училище аттестован на подводную лодку. Стажировку проходил на Северном флоте на атомной лодке «К-3», это «Ленинский комсомол», который ходил под полюс. Назначали меня на эту же лодку. На Тихоокеанский флот приехал добровольно…

Я не считаю, что служба на подводной лодке легче, чем на надводном корабле. Стало быть, легкой службы не ищу. Я не просил в кадрах оставить меня в столице края – Владивостоке. Не просился на Камчатку, где двойные оклады. Не просил особую лодку…

Я просил любую лодку, в любой базе…Я приехал на флот две недели назад, все эти дни ходил в кадры как на работу, там мне предлагался один и тот же вариант. Дотянули до приказа командующего. Как Вы думаете, с каким настроением начинается у меня служба на флоте?!

Командующий задумался, прошелся по сцене, затем произнес:

- В Вашей претензии есть логика. Я Вас понимаю. Но вакансии распределены. Вы отлично знаете, что на лодках служат добровольно. Назначить Вас сейчас на лодку,

означает снять кого-то уже назначенного, это будет несправедливо. Давайте поступим так, если Вы хорошо прослужите год. Нет, извините, оговорился, если Вы отлично прослужите год на корабле, я обещаю перевести Вас на подводную лодку. Согласны?

Сергей понимал, что, если скажет «не согласен», не получит ничего. Выхода не было и он, с вздохом, произнес:

- Согласен, товарищ командующий.

- Ну, вот и ладненько. Не сердитесь.

Больше желающих общаться с командующим не нашлось. В зал вошел начальник дома офицеров и объявил:

- Прошу всех пройти в холл для фотографирования.

Командующий и ЧВС спустились со сцены, и подошли к Сергею. Один взял его под руку с одной стороны, второй с другой. В составе такого трио они и вышли в холл. Там уже были приготовлены длинные на весь зал помосты из досок. Первый ряд состоял из стульев, на которые в центре уселись адмиралы, усадив между собой Сергея. Слева и справа на стульях расположились старшие офицеры. За спиной у них стоял ряд лейтенантов, выше второй ряд, выше третий и еще выше четвертый. Фотограф сделал несколько снимков, после чего все стали расходиться.

ЧВС взял Барка под руку и отвел в сторону, видно хотел что-то спросить. Здесь он увидел порванный рукав, свежую царапину на щеке, и сказал уже другое:

- Так Вы у нас еще и хулиган. Рукав оторван, боевые травмы на лице. Думаю, не ошибусь и угадаю с первого раза – подрались в ресторане.

- Никак нет, товарищ адмирал, не угадали. В ресторане я не был по причине отсутствия средств для посещения подобного заведения. Драться тоже не довелось…

- Тогда озвучьте Вашу версию.

- Товарищ адмирал, Вам рассказать как надо или как было?

- Ну, хотелось бы услышать правду. - В кадрах мне не дали пригласительный билет на встречу с командующим, что не законно. Пришлось прыгать с дерева в окно курилки, где я и порвал тужурку и оцарапал щеку…

- О! Так ты у нас нарушитель дисциплины!

- Никак нет, товарищ адмирал.

- Как прикажешь понимать твои действия?

- Отстаивание своих законных прав и настойчивость в достижении цели, - отчеканил Сергей. После этих слов, ЧВС рассмеялся и, хлопнув его по плечу, сказал:

- Ну, ты и фрукт! Быть тебе адмиралом.

Но здесь ЧВС тоже ошибался.

Меридиан второй.

«Дикая дивизия»

Получив назначение командиром штурманской боевой части, на свой корабль Барк добрался только ночью. Автобус из Владивостока пришел в поселок поздно вечером и потом, семь километров в расположение дивизии кораблей, пришлось шлепать пешком, таща за собой громадный чемодан, называемый в народе – «мечта оккупанта». Сейчас таких чемоданов не увидеть, а в «мечту оккупанта» свободно влезал весь лейтенантский аттестат. А это – две шинели, китель, парадная тужурка, две пары брюк, шесть рубашек, фуражка, пилотка. А еще - шапка зимняя, ботинки, плащ, кортик, шарфы, носки и другая мелочевка. Правда Сергей не знал, что придется тащиться с чемоданом целых семь километров. В автобусе вместе с ним ехал мичман и был он в состоянии легкого подпития. Его он и спросил, как добраться в часть. Мичман неопределенно махнул рукой в сторону дороги:

- Да тут недалеко, сразу за лесочком. Тут одна дорога, не заблудитесь.

Вот эти «недалеко» и приходилось тащиться. Правая рука начинала неметь и чемодан приходилось перекинуть в левую, все таки он весил пуда два с гаком…В городке была офицерская гостиница-общежитие, где можно было переночевать, а утром специальные крытые машины возили офицеров в часть. Но тогда об этом он еще не знал. Так и тащился по дороге, вытирая пот со лба, пока не уперся в шлагбаум на КПП, за которым угадывались силуэты кораблей…

Сонный дежурный по кораблю проводил его в каюту. Там на штурманской койке спал корабельный врач. Накануне корабельный лазарет покрасили, и доктор устроился на ночлег на пустующей койке. Судя по запаху в каюте, доктор был еще и изрядно пьян.

Поднимать с койки нетрезвого доктора Сергей не стал, а, бросив в каюте чемодан, поднялся в штурманскую рубку, где и заночевал на диване.

***

Дивизия, в которой теперь служил Сергей, была самым крупным на флоте соединением надводных кораблей. Дислоцировалась она в бухте Абрек залива Стрелок, в 80 милях от Владивостока. Все корабли дивизии густо лепились на двух длиннющих пирсах. Пирс, что мористее назывался «Новый». Кормой к его торцу, стоял крейсер «Пожарский», лагом с северной стороны – ракетный крейсер «Варяг», с южной стороны, опять же лагом, большой противолодочный корабль (далее для сокращения БПК) «Одаренный». Получивший в народе, почему-то, кличку «Бездарный».

На втором пирсе, с южной стороны, кормой к пирсу стояли четыре сторожевых корабля проекта «50» и восемь противолодочных кораблей проекта «159». С северной стороны, лагом четыре эскадренных миноносца проекта «56» и кормой к торцу БПК «Стерегущий».

Кроме этой, ощетинившейся орудийными стволами и ракетными установками, армады, в дивизии числилось еще более десятка кораблей. Два самых новых БПК первого ранга, постоянно стояли во Владивостоке, напротив штаба флота. Вероятно для красоты и форсу. На Дальзаводе стоял в ремонте крейсера «Кутузов» и «Сенявин» и четыре эсминца. Ряд кораблей проходили текущий ремонт на заводе в Совгавани.

Дивизией командовал контр-адмирал Бубликов, отличавшийся дурной привычкой материться по поводу и без повода. В ярости он был страшен. Его громовой голос, изрыгающий пятиэтажные ямбы и хореи, перекрывал звуки корабельных гудков и сирен.

Командиры бригад и кораблей учились у своего флотоводца и были в этом деле весьма способными учениками. Вероятно, вследствие всего этого, в народе соединение называли – «Дикая дивизия надводных кораблей». Но все это Сергей узнал несколько позже…

Сторожевик, на котором пришлось служить, был очень не плох для своего времени. Не зря по классификации НАТО он считался эсминцем. В народе же у сторожевика была кличка «полтинник» и он, несмотря на относительно небольшие размеры, имел довольно приличное вооружение. Три сто миллиметровых орудия главного калибра, два спаренных тридцати семи миллиметровых зенитных автомата, трехтрубный торпедный аппарат, два противолодочных реактивных бомбомета. Далее, радары и сонары ближнего и дальнего

действия, паросиловую установку, турбины которой имели мощность в 20 000 лошадиных сил и позволяли иметь ход до 28 узлов (52 км/час). Экипаж состоял из 170 человек.

Обязанности штурмана на надводном корабле были делом не простым, как и многочисленные задачи, которые он был обязан обеспечить. Вот их неполный перечень. Артиллерийские и торпедные стрельбы по морской и береговой целям. Поиск и атака подводных лодок. Совместное плавание в составе КПУГ (корабельной противолодочной ударной группы), минные постановки, задачи слежения и разведки и многое другое…Общий успех во многом зависел не только оттого, насколько точно сделал расчеты штурман, но и от того, насколько быстро это сделано. Здесь счет шел на секунды.

Помня обещание командующего перевести его на лодку, только если он отлично прослужит год, Сергей старался как пудель в цирке. Молодому лейтенанту положено в течение месяца сдать зачеты флагманскому штурману на самостоятельное управление боевой частью и командиру на исполнение обязанностей дежурного по кораблю. Сергей сдал их за полторы недели. Через месяц, отлично обеспечил стрельбы по морской цели в дуэльной ситуации. Затем, с высокой точностью, была выполнена минная постановка. Затем, первое место в конкурсной навигационной прокладке. Через месяц ему дали

комнату в новом доме, куда вскоре приехала Лиза, а через три месяца, в клубе части, повесили его фотографию с надписью – Лучший штурман соединения.

Однако и здесь он умудрился получить взыскание, причем с содержанием на гауптвахте. А дело было так. Как-то, под вечер, комбрига и начальника штаба срочно

вызвали в штаб флота по какому-то делу. Корабль Сергея стоял в дежурстве, и начальство решило идти на нем. Во Владивосток пришли уже затемно. Пришвартовались кормой к стенке напротив штаба. Сергей заступил дежурным по кораблю. Начальство принарядилось и пошло на берег, вероятно, в ближайший ночной ресторан. Сергей, как и положено дежурному по кораблю, провожал их до трапа. Когда комбриг сошел на стенку, начальник штаба остановился на трапе и сделал замечание:

- Когда комбриг сходит с корабля, положено подавать команду «смирно»!

- Товарищ капитан 1 ранга, согласно уставу, после отбоя команда «смирно» не подается, - возразил Сергей.

- Лейтенант! Вы плохо знаете устав. – рявкнул комбриг с берега. После чего, начальство удалилось, и после сидения в ресторане, наверняка забыло об этом незначительном инциденте. Подвел характер Сергея.

На следующий день, когда начальство позавтракало и в хорошем настроении покуривало и беседовало с командиром корабля, он зашел в салон.

- Товарищ капитан 1 ранга, разрешите обратиться.

- Валяй, - изрек комбриг, благодушно махнув рукой.

- Вчера мне было сделано замечание за плохое знание устава. Вот извольте «Устав внутренней службы», статья 365. « После отбоя и до подъема команда смирно не подается».

Комбриг взял устав, видать начал припоминать вчерашнюю ситуацию. Лицо его медленно стало наливаться кровью.

- Лейтенант! Что за хренотень ты мне принес?! Мы живем по «корабельному уставу», - прорычал комбриг. После чего, злополучный «Устав внутренней службы» полетел в голову Сергея. Правда, тот успел увернуться.

Сергей вышел, но через две минуты вернулся с «Корабельным уставом».

- Извольте, статья 654, то же самое, после отбоя команда «смирно» не подается.

- А, а, а, - взревел комбриг и грохнул кулаком по столу. Стоящий на столе стакан с кофе слетел на пол и разбился вдребезги. Причем изрядно испачкал брюки комбрига, кофе был со сгущенкой.

- Командир! Что за нахал у тебя служит?! Арестовать негодяя!! На гауптвахту его!

***

Вернувшись из Владика, корабль встал на пополнение запасов. Командир, выписывая Сергею «записку об арестовании» ворчал: - Чего ты приставал к комбригу?! Забыл правило, что начальник всегда прав…

Гауптвахта, в народе для краткости ее называли губой, находилась в лесу на окраине жилого городка. Посетителей в ней отродясь не бывало. Положено в гарнизоне иметь губу ее, и построили, дабы проверяющие замечаний не делали. Что касается нарушителей, то командирам проще послать проштрафившегося матроса в машинное отделение чистить котел, а офицеру дать несколько лишних нарядов, чем лишать корабль дополнительной рабсилы…

Губа представляла собой маленький домик из четырех комнат. В одной из них был кабинет начальника, две для матросов, в каждой из них стояло по четыре деревянных топчана, и одна офицерская, где стоял стол и две койки. Начальником на губе был пожилой мичман Петрович. Сидел он каждый день в пустом домике, конечно, скучал и

от этого изрядно одичал. Когда пришел Сергей, он настолько обрадовался, что не знал, куда его посадить. Сожалел только, что всего на трое суток…

В обед пришла Лиза, принесла в термосе борщ, помидоры, чекушку и пирожки с мясом. Пока Сергей с Петровичем расправлялись с обедом, Лиза читала им рассказы из журнала «иностранная литература». Вечерами Петрович отпускал его ночевать домой, слезно просив вернуться не позднее 6 утра. Вдруг кто придет проверять…

Через трое суток Сергей вернулся на корабль. Командир встретил его на юте.

- Я уж хотел посылать за тобой, нам в море выходить. Ну, как жилось на губе?

- Отлично отдохнул командир, Жаль мало – всего трое суток.

- Это все, что могу. Надо было больше лаяться с комбригом, он бы дал десять. Ладно, иди, готовься к выходу.

Командир корабля капитан 3 ранга Левченко был человеком непоколебимого спокойствия и из себя выходил крайне редко. Был он худощав, небольшого роста. Голос имел твердый, но не громкий, нецензурными оборотами речи пользовался крайне редко. Начальство его недолюбливало, в дивизии в фаворе были крикуны и матершинники. Поэтому его второй год передерживали в капитанах третьего ранга и не переводили на эсминец, где он мог получить кавторанга. Он был строг, но справедлив, Дело свое знал хорошо и экипаж его уважал. У Сергея с ним сразу же сложились ровные, хорошие отношения, которые сохранились до конца пребывания на корабле.

В одной каюте с Сергеем квартировал командир боевой части связи Костя Разумовский, он тоже в этом году закончил училище. Связистов готовило Высшее Военно-Морское

училище радиоэлектроники имени Попова. И славилось оно тем, что электронщиков готовило классных, но моряков неважнецких. Оба лейтенанта быстро сдружились, сначала сами, а вскоре и семьями.

Служба у Кости с самого начала, как говорят в народе, «не пошла». В море, даже при небольшой болтанке до трех баллов, он становился белый как бумага, и функционировать

практически не мог. Будучи дежурным, по кораблю, постоянно допускал упущения по службе, а вахтенный офицер из него был вообще никакой. Понятно, что Разумовский на корабле сразу стал «мальчиком для битья». Фитили и нагоняи получал едва ли не каждый день. В то же время, Костя обладал поистине энциклопедическими знаниями, да и руки у него были «золотые». Покопавшись на свалке, куда свозили с кораблей списанную аппаратуру и, надергав оттуда всяких транзисторов и сопротивлений, мог за вечер собрать приемник или рацию. А отремонтировать телевизор было для него, как раз плюнуть. Кстати, все связисты на бригаде, в той или иной степени, обладали подобными качествами. Непонятно, чему и как их учили в училище. Ребята они были толковые и грамотные, но как строевые командиры были ни к черту.

Как-то, сменившись с дежурства, Сергей спустился в каюту. На диванчике сидел Разумовский и был он в изрядном подпитии. На Костю это было не похоже – он числился в непьющих. Как и следовало ожидать, обретя в Сергее терпеливого слушателя, Костя изливал ему душу, как ему надоела эта служба, как ему все противно и, что он твердо решил уходить на гражданку…

Сергей же приводил ему аргументы, что списаться с флота дело дохлое. У людей на это уходит от 5 до 7 лет. За это время и нервы вымотают, и от здоровья ничего не останется…

- Я уйду на гражданку в течение года. Спорим на ящик пива! Здесь все привыкли к грубости и ругани. Их (начальство) ничто не проймет ни прогулы, ни пьянки. Тут нужно действовать тоньше. Пожалуй, единственно к чему они не готовы это к насмешкам над собой. Смех будет моим оружием! Я все продумал, но ты должен мне помогать. Согласен?! Для начала найди мне лошадь…

***

На окраине жилого городка, на отшибе, располагалось несколько частных домиков, где жили местные жители. Аборигены, как их называли в народе. В крайней хибаре жил одинокий цыган и у него была лошадь. Это была единственная лошадь на всю округу. Она была старой, для работы уже не годилась, но цыган, помня ее многолетнюю службу, продолжал держать ее. Видно по старой дружбе или для компании. Сергей с цыганом столковался быстро и договорился брать иногда лошадь в аренду, оговорив плату – бутылка водки в день.

Лошадь у цыгана была весьма оригинальной расцветки. Голова, шея, круп и левая задняя нога были у нее коричневые. Бока и отвисшее брюхо – белого цвета. Оставшиеся три ноги – бело коричневые. По мнению Сергея, такую расцветку имели только коровы, он и не предполагал, что и у лошади может быть подобный камуфляж…

Утро в дивизии начиналось всегда одинаково. Все экипажи выстраивались в кормовой части своих кораблей на подъем военно-морского флага. Офицеры в белых кителях и при кортиках, матросы в чистом рабочем платье. Штаб дивизии и штабы бригад выстраивались на плацу. Минут за пять - десять к проходной подъезжали три черные «Волги», из которых вылезали адмирал Бубликов, командиры бригад и начальник политотдела. Начальство, также занимало свое место в строю. Ровно в восемь, на крейсере

играла труба и на кораблях дежурные офицеры, перекрикивая друг друга, создавая эдакий нестройный хор, командовали. «На флаг и гюйс смирно!», «Флаг и гюйс поднять!»

Офицеры прикладывали руку к козырькам фуражек и стояли так, пока не звучала команда «Вольно!». После этого все расходились по своим делам.

И вот наступил день «Ч». К тому же, это был еще и день рождения командира дивизии.

Когда на шоссе, ведущем к КПП, из-за поворота вывернулись три черные «Волги», из кустов на асфальт выехал одинокий всадник. Да, это был он, Костя Разумовский, и выглядел при этом весьма эффектно. Черные брюки хорошо контрастировали на фоне

белого брюха лошади. Кортик блестел на солнце. Пегая лошадь двигалась мелкой трусцой и ноги Кости, ввиду отсутствия стремян, равномерно взлетали вверх-вниз. Чтобы не свалится, ибо седла у цыгана тоже не было, Костя частенько хватался за шею лошади, и рукава его белого кителя тоже хорошо смотрелись на коричневом фоне. Картина хорошо просматривалась как из «Волг», так и со стоящих у пирса кораблей.

«Подскакав» к проходной, Костя привязал лошадь к ближайшему дереву, и прошмыгнул на свой корабль, где уже построился экипаж на подъем флага.

Машины подъехали к КПП, но внутрь не въехали. Конт-адмирал Бубликов и комбриги, выйдя из машин, несколько минут молча стояли, окружив лошадь. Наконец Бубликов отвернулся от лошади и голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил:

- Чей кавалерист?

- Мой, товарищ адмирал, - ответил наш комбриг и склонил голову, как это делают жертвы, поднимающиеся на эшафот. Комдив уже открыл рот, чтобы перейти к привычным для него ямбам и хореям, но тут на крейсере заиграла труба и раздалась команда: - «На флаг…» Пришлось адмиралу рот закрыть и, приложив руку к фуражке, замереть на время подъема флага. Потом он, в течение семи минут, громко объяснял комбригу, кто тот такой, кто его родственники до пятого колена, какие у него корабли и что представляют собой его матросы и офицеры…

Скоро на корабль прибежал рассыльный: - «Лейтенанта Разумовского к комбригу»

Костя, прихватив какую-то книгу, ушел.

- Товарищ капитан 1 ранга, лейтенант Разумовский по Вашему приказанию прибыл.

Комбриг стоял спиной к Косте, смотрел в открытый иллюминатор и молчал. Затем, повышая голос после каждого предложения, заговорил. Сначала он перефразировал,

адресуя лейтенанту все, что говорил адмирал. Затем минут десять добавлял от себя. Много говорил об офицерской чести, об опозоренном мундире и т.д. и т.п. Наконец посчитав, что уже достаточно, пригрозив лейтенанту напоследок страшными карами, комбриг обернулся, чтобы насладиться эффектом. Он ожидал, как это всегда бывало, увидеть мокрую, совершенно раздавленную морально, жертву. Но на этот раз было не так. Жертва была сухой и даже улыбалась. Комбриг оторопел и, неожиданно для себя, даже перешел на Вы:

- Вы чего это того, улыбаетесь?!

- Да потому, что Вы не правы, товарищ капитан 1 ранга, и наказывать меня не за что. Вот у меня официальный документ «Положение о транспорте в СССР». Согласно ему, у нас в стране 6 видов транспорта. Морской, речной, воздушный, железнодорожный, автомобильный и гужевой. У Вас есть возможность, Вы купили себе автомобиль. У меня, как Вы понимаете, такой возможности нет, поэтому я купил себе лошадь. И использовать этот вид транспорта мое неотъемлемое конституционное право.

Комбриг ненадолго задумался.

- Ну, если и не за лошадь… Я найду за что Вас наказать. Идите,

- Ищите, - пожал плечами Костя, и вышел.

После этого инцидента, Костя приобрел в дивизии небывалую популярность и получил кличку – «джигит». Еще дважды приезжал он на подъем флага на своем «скакуне», пока

начальство не нашло повод. Подчиненные Кости, распив бутылку водки, слушали в радиорубке на коротковолновом приемнике «Голос Америки». Кто-то из них случайно нажал тумблер, чем перевел передачу на трансляцию по верхней палубе. Мимо по пирсу

проходил инструктор политотдела. Получился громкий скандал. Косте объявили неполное служебное соответствие и назначили, с понижением, на рейдовый тральщик в бригаду ОВРА (охрана водного района.). Костю это не огорчило. Наоборот, он был доволен, все шло в соответствии с задуманным им планом.

* * *

А в дивизии наступили горячие времена. Спешно и суматошно пополнялся под завязку боезапас. Офицерский состав, практически безвылазно, сидел по кораблям. Увольнения и отпуска были отменены. Срочно отзывали из отпусков тех, кто уже успел уехать…Ощутимо, запахло порохом. И, хоть в разгаре шла американо-въетнамская война, запах пороха исходил не с юга, а с запада, со стороны китайской границы. Кратчайшее расстояние от Владивостока, до нее составляло 60 километров.

А предыстория ситуации такова. Когда умер коммунистический вождь всех времен и народов Иосиф Сталин, эту корону, по праву, начал примерять на себя Мао Цзе Дун. Но, когда Н.С. Хрущев провел съезд, обличающий культ личности, а затем велел вынести труп Сталина из мавзолея, отношения между странами стали ухудшаться. К 1967 году они обострились до предела. Толпы хунвейбинов совершали провокации на границе. Количество этих провокаций исчислялось сотнями. В приграничных районах Китая строились дороги, аэродромы и бомбоубежища. По данным разведки, к границе стянуты китайские войска в количестве до 400 тысяч. 17 августа хунвейбины учинили погром в советском посольстве в Пекине. Их представители официально заявляли:

- Пятидесятилетие советской власти будете встречать в окопах!

Командование флота и Дальневосточного военного округа оказалось в довольно щекотливой ситуации. Оказалось, что главная база – Владивосток системы противовоздушной обороны не имеет вообще, а время полета бомбардировщика от китайской границы до города составляет четыре минуты. Было принято решение

сосредоточить в Амурском заливе все корабли флота (кроме кораблей, базировавшихся на Камчатке) с целью противовоздушной обороны Владивостока…

***

…После обеда, на территорию вкатили три ЗИЛа, доверху груженных армейскими касками. Их стали выдавать на корабли из расчета для всех расписанных на верхней палубе. Шестьдесят штук получили и на сторожевик Сергея. Каски были ярко зеленого цвета с громадной красной звездой впереди. Матросы, кому положено, каски разобрали, сразу нацепили, и стали щеголять по палубе. Эта клоунада Сергею не понравилась. Он велел боцману каски отобрать, выделить двух матросов и каски перекрасить под цвет корабельных бортов. Звезду же уменьшить в два раза. Боцман распорядился и матросы, разложив каски в три ряда на юте, приступили к покраске. Комбриг, находившийся на соседнем эсминце, вышел на крыло мостика перекурить. Затягиваясь сигаретой, он хозяйским глазом осматривал свои владения.

- На «Гепарде», что это у вас за зеленая грядка на юте?

- Дак, каски будем перекрашивать в шаровый цвет, как борта.

- Кто приказал?!

Боцман, боясь подставить Барка, молчал. Сергей, который в это время вышел на ют, ответил:

- Я, товарищ комбриг.

- Не понял!

- Да ведь ярко зеленые каски, может пехоте, и подходят, они в траве лежат. А на корабле зеленые пятна, вроде, как ни к чему.

Комбриг хотел, по привычке, накричать, но, видать, передумал.

- Правильно решил, молодец. Передай оперативному мое приказание, на остальных кораблях каски тоже перекрасить.

Перед праздником корабли начали стягиваться в Амурский залив, где каждому было определено место стоянки. Диспозицию занимали, почему-то ночью. На следующее утро, изумленные жители Владивостока увидели необычную картину. Около сотни кораблей в три ряда опоясывали город с запада. Это был настоящий «Вавилон». Разношерстные и разновозрастные корабли, начиная со старых тральщиков, и заканчивая, ракетными крейсерами стеной стояли в заливе. С Дальзавода буксиры притащили корабли, стоящие в

ремонте, но способные стрелять… Швартовных бочек на всех не хватило и многие стояли на якорях. Поэтому, когда ветер менял направление, строй несколько ломался…

Сразу после постановки на якоря и бочки, на всех кораблях сыграли боевую тревогу. На направляющие ракетных зенитных установок были подняты ракеты, на лотки орудий поданы снаряды, завращались антенны поисковых и стрельбовых локаторов. Был зачитан боевой приказ комфлота: « Быть в готовности открыть огонь через 20 секунд, после получения сигнала…»

Так и стояли по «боевой тревоге» 7 и 8 ноября. Особого страха никто не ощущал. Видать и потому, что о военных действиях все знали только по фильмам. А вот адреналина хватало. Многие в экипаже думали о другом. Повезет ли их кораблю сбить хотя бы один самолет. Сумеет ли хотя бы один бомбардировщик прорваться к городу. Утопят ли китайцы хотя бы один корабль. Ну и о другой чепухе…

Похожую ситуацию Сергею уже приходилось переживать. Правда, теперь вспоминалась она как комикс. Сергей учился на первом курсе. Это был 1962 год, «Карибский кризис».

Когда Н.С. Хрущев поставил на Кубе ядерные ракеты, США ультимативно велели ракеты с Кубы убрать. Всерьез запахло жареным. Готовились к худшему – ракетно-ядерной войне. В главном штабе ВМФ предположили, что одной из главных целей в Ленинграде будет завод, на котором строили подводные лодки. Училище же находится неподалеку. Поэтому, дабы сохранить ценные для флота кадры, в угрожаемый период, училище необходимо эвакуировать. Местом эвакуации назначили какое-то ПТУ в районе Стрельни. Начали подготовку. Стратеги из командования ВМУЗ определили список необходимых вещей, которые каждый курсант должен взять с собой. Якобы для того, чтобы продолжить обучение по месту новой дислокации. Чего только в этом списке не было. Простыни и конспекты, одеяло, шинель, шапка, мыло и зубная щетка, противогаз и автомат, четыре рожка для патронов, запасное белье, рабочее платье и много еще чего…

Планировалась тренировка по эвакуации, она должна проводиться ночью «неожиданно», по боевой тревоге, затем марш-бросок в Стрельню. К маршу готовились серьезно. Когда к начальнику первого факультета на совещание прибыли командиры рот, они заявили, что в курсантский вещмешок не влезет даже третья часть указанных в списке вещей. Начфака подумал и принял Соломоново решение:

- Ладно, пусть возьмут, что влезет в вещмешок, остальное оставьте в ротных помещениях. В эвакуации, что главное?! Во время унести ноги. А из одеял пусть сделают скатку через плечо, как солдаты делают из шинели…

Начальники второго и третьего факультетов, опасаясь гнева начальства, укорачивать список вещей не решились. Они приняли другое решение. Курсанты должны снять с матрацев наматрацники и в этот мешок загрузить все вещи согласно списку. Тут нужно заметить, что недавно в училище заменили все матрацы на новые. Они представляли собой кусок поролона толщиной в ладонь, а на них яркие полосатые из белых и светло-зеленых полос наматрацники.

И вот наступил день «Ч». Несмотря на секретность, это была тайна Полишинеля, все курсанты знали, что тревога будет, этой ночью, и готовились. Тревогу сыграли в три часа. На сборы давалось сорок пять минут. Первый факультет уже через тридцать минут стоял на плацу готовый к маршу. Выглядели курсанты внушительно. Штыки пристегнуты к

автоматам, чтобы они не болтались на поясном ремне и не мешали движению. Через плечо синяя скатка из одеяла, на боку противогаз, на другом, подсумок с автоматными рожками. За спиной небольшой вещмешок. Факультет стоял ровно, автоматы за плечом, штыки тускло отсвечивали свет фонарей. Начальник училища из окна своего кабинета оглядел строй и остался доволен.

- Молодцы, первый факультет, собрались даже быстрее графика, - и, обращаясь к дежурному по училищу, добавил, - Соберутся остальные, начинайте движение. Сам же отправился на свой диван досыпать.

Через пятнадцать минут на плац подтянулись и остальные факультеты. О, это была картина достойная кисти художника-карикатуриста. За спиной у курсантов висели громадные полосатые бело-зеленые мешки, около метра в диаметре и еще более в длину. Автоматы взяты на грудь, так как за плечами места не оставалось. Строй получился корявый, равнение и дистанцию между шеренгами держать, из-за мешков, было невозможно…

С ржавым скрипом открылись ворота минного двора и роты начали движение. Колонна из полутора тысяч черных фигур растянулась на километр. Когда головная рота первого факультета уже перешла мост лейтенанта Шмидта, последние роты еще только выходили из ворот училища. Редкие прохожие с изумлением наблюдали длиннющую цепь моряков, навьюченную, огромными бело-зелеными мешками и не могли понять, в чем дело. Однако, бабки, пережившие блокаду, сразу сориентировались:

- Видать, снова война. – заголосили они и побежали готовить сухари…

Определение старушек было услышано курсантами, и, когда на улицах дворничихи спрашивали:

- Куда вас гонят ребята? – остряки отвечали, - На фронт, мамаша, на фронт.

Начальник училища, вздремнув пару часов, решил проверить как дела у его подопечных. По графику, колонна уже должна была выходить из города. Фактически же она едва достигла Московского проспекта. Двигалась она медленно, мешки с каждым километром казались все тяжелее, курсанты под их тяжестью сгибались все ниже…

Когда «волга» адмирала догнала колонну, и он увидел толпу мешочников, ковылявшую по проспекту, его едва удар не хватил. Придя в себя, он скомандовал свалить зеленые мешки в ближайшем парке, оставить охрану, за ними пришлют грузовики. Остальным возвращаться в училище. Курсанты возвратились в родные пенаты, однако панику в городе успели произвести изрядную. К счастью, вскоре ракеты с Кубы убрали, и тренировки по эвакуации больше не проводились.

***

Китайцы так и не напали. Девятого ноября на кораблях объявили готовность № 2, а одиннадцатого дали команду возвращаться по местам постоянной дислокации.

Неделю спустя, в штабе флота командующий, вернувшийся накануне из Москвы, где находился на совещании в Министерстве Обороны, собрав у себя в кабинете замов, начальника штаба и начальника оперативного управления, делился новостями:

- На совещании, как обычно, хвалили Северный флот. Как обычно, ругали Балтийский.

Нас не хвалили, но, слава богу, и не ругали. Снова муссировались майские провокации американских кораблей. Правда, без критики не обошлось. Критиковали нас за шаблонность, отсутствие новых тактических приемов. Говорилось, что учения мы

проводим упрощенно в облегченных условиях…. Так, что будем исправляться. Виктор Андреевич, какие у нас ближайшие учения?

Начальник оперативного управления контр-адмирал Круглов, вытащил из папки сводную таблицу флотских мероприятий и доложил:

- Девятая дивизия проводит учение с подводниками. Отрабатывает организацию противолодочного рубежа с целью недопущения прорыва «неприятельской» подводной лодки к главной базе флота.

- Так, понятно. Какие силы планируются к участию?

- Ну, как обычно. Три противолодочных корабля обозначают противолодочный рубеж шириной 9 миль (16,5 км.). Рубеж прорывает атомная подводная лодка проекта «675».

- Вот! Вот за это нас и критиковали. И правильно критиковали. Ключевая фраза в Вашем докладе – «как обычно». Рубеж как горлышко у бутылки, а лодка самая шумная. Правильно ее американцы называют «ревущая корова»…

Учение усложнить. Ширину рубежа увеличить в два раза, до 18 миль (33 км.). Участвуют пять противолодочных кораблей. Рубеж прорывают две дизельные подводные лодки. Сколько лодок и какие противолодочники знать не должны. Вот так! И посмотрим…

* * *

Командир дивизии контр-адмирал Бубликов, получив пакет из штаба флота и ознакомившись с содержимым, был взбешен.

- Что они там думают в штабе флота! У меня три корабля в плановом ППРе, четыре корабля в дежурстве ПВО, два на боевой службе, на трех молодые командиры. Чем мне заткнуть дыру шириной 33 километра?! Разве, что своей задницей!

- Ну, что поделаешь. Подключим сторожевик с эсминцем, - предложил начальник штаба.

- Ага! С устаревшей акустикой. Много эти глухари услышат!

Но срок учений неуклонно приближался, и когда он наступил, природа, как бывает часто, снова подвела. Море прилично штормило, что ухудшало работу гидроакустических систем и отрицательно сказывалось на работоспособности личного состава. На корабли недавно пришло молодое пополнение, многие укачивались.

Тем не менее, корабли вышли и в срок заняли диспозицию согласно плана учений. Противолодочный рубеж представлял собою начерченный на карте прямоугольник шириной 18 миль, через который должна прорываться подводная лодка условного противника. Корабельная группировка, контролирующая рубеж, состояла из двух БПК – «Гордого» и «Одаренного». Эсминцев «Веского» и «Дальневосточного комсомольца» и сторожевого корабля, на котором служил Сергей.

Заканчивались вторые сутки поиска подводной лодки. Корабли строем фронта утюжили пресловутый квадрат, вслушиваясь сонарами в толщу Японского моря. Гидрология моря была не лучшего качества, да еще волны, обрушивающиеся на корабли, и разбивающиеся о борта создавали дополнительные шумовые помехи, затрудняющие работу акустиков.

Комдив Бубликов местом своего «сидения» избрал сторожевик Левченко.

- Вероятно потому, что у нас самый слабый сонар и адмирал решил своим присутствием увеличить его возможности.- пошутил Сергей, когда командир зашел в рубку.

Слева в тридцати кабельтов шел эсминец «Веский», левее в тридцати пяти кабельтов от него БПК «Гордый». Справа «Дальневосточный комсомолец» и БПК «Одаренный». Комдив специально расположил большие противолодочные корабли на флангах как несущих самую мощную гидроакустику.

Дюжина динамиков на мостике и в штурманской рубке создавали дикий шум своими докладами:

- ГКП (главный командный пункт). ГКП – метристы, воздушная цель пеленг 30 дистанция 257. ГКП – акустики, горизонт прослушан, шума нет. ГКП – радисты, получена

радиограмма штаба флота. ГКП – ПЭЖ (пост энергетики и живучести), греется подшипник муфты левой линии вала. Прошу остановить левую машину на 5 минут для замены масла. Для компенсации увеличьте ход правой машиной. Кроме этого, в адрес комдива шли доклады с других кораблей. Вся эта трескотня, продолжавшаяся более двух

суток, изматывавшая непрерывная качка, вызывали у Сергея головную боль, к горлу подступала тошнота, в глаза словно насыпали мелкого песка. Уснуть за все это время удалось едва ли часа полтора.

Прокладку курса на карте Сергей вел за все 5 кораблей. Вообще то это делать было не обязательно, но он понимал, что успех дела могут решать секунды. И, если кто-то из

кораблей обнаружит лодку, у него будет более полная картина ситуации, и он сможет дать командиру необходимые рекомендации на маневр и применение оружия.

Адмирал, зайдя в штурманскую рубку и взглянув на карту испещренную линиями, спросил:

- Где мы? Сергей показал.

- А это, что за линии?

- Веду прокладку за все 5 кораблей.

- Это хорошо. Но и место корабля не забывай уточнять.

Точное определение места было весьма затруднено. Система «Лоран-С» давала погрешность около 5 километров. Применить астрономический способ не было возможности ввиду сплошной облачности. Локатор до берега не доставал. Однако, когда появился кратковременный просвет между туч, Сергею удалось пару раз измерить высоту Полярной, что позволило вычислить широту места с достаточно приличной точностью.

Стрельбовая РЛС «Фут-Н» давала засветку вершин отдельных сопок на берегу на расстоянии около 120 километров. Сергей наносил веер пеленгов на кальку, пытаясь отыскать эти сопки на карте. Затем, усреднив места по системе «Лоран-С», по веерному радиомаяку «Посьет», широту по Полярной, уточнил место корабля.

Флагманский штурман находился на БПК «Одаренный», который был ближе всех к берегу, и его мощная РЛС брала дистанцию более 150 километров. Он имел место поточнее. Время от времени он запрашивал координаты каждого корабля, сравнивал со своими, и выставлял оценки. Сергей получил «отлично».

Время от времени с «Гордого» взлетал палубный вертолет и, отлетев миль на 5 вперед, опускал в воду на кабель-тросе свой сонар и прослушивал горизонт. Его акустическая система была вдвое эффективнее корабельных, так как ему не мешали посторонние звуки (шумы от винтов, удары волн о борта и т. п.)

Левченко, зайдя в штурманскую рубку, взглянув на своего штурмана, заметил:

- Ты уже на ногах едва держишься, и глаза стали как у китайца. Ладно, сходи, вздремни часа полтора…

Сергей направился вниз, в каюту. Ввиду шторма, хождение по верхней палубе было запрещено. Все передвижения разрешались только по внутренним коридорам. Все иллюминаторы, люки и двери были задраены. В результате, во внутренних помещениях было душно, воздух спертый и не свежий. Воздуходувки разносили по помещениям запахи перегретого машинного масла, запахи подгоревших на камбузе котлет. И самое

неприятное, запахи рвотных масс, которые добрая половина личного состава извлекала из своих желудков в ведра и кандейки. От одних этих запахов стошнит даже стойкого к укачиванию моряка. Качка была сильной еще и оттого, что корабли шли малым ходом. Это для того, чтобы шумом своих винтов не мешать акустикам. Если дать полный ход или хотя бы средний, качать будет много меньше, но акустики уже ничего не услышат.

* * *

Звон колоколов громкого боя буквально сбросил Сергея с койки. Тут же с динамика проревело: «Боевая тревога». Прибежав в рубку, он взглянул на часы. Поспать удалось менее часа. Причиной тревоги послужил доклад с «Одаренного» о прослушивании слабого шума винтов по пеленгу 160 градусов. Корабли подвернули вправо. Сергей

проложил пеленг на карте. Однако, шумы тут же пропали и комдив решил, что сигнал был ложный.

Через час доложили с вертолета, что слышат слабый шум винтов по пеленгу 272 градуса. «Гордый» дал полный ход и поспешил к своему вертолету, но тот тут же контакт потерял. Сонливость Сергея как рукой сняло.

- Метристы – штурман, пеленг и дистанцию на вертолет?

- Штурману – метристы, пеленг 165, дистанция 44.

Сергей нанес место вертолета на карту, проложил от него пеленг 272, место «Одаренного» и его пеленг на карте уже был. За час лодка могла пройти миль 6 – 7, значит, курс ее мог быть в пределах 310 -340 градусов.

ГКП – штурман. Курс цели предполагаю 330. Прошу дать полный ход на 5 минут курсом 170.

Находящийся на мостике комдив, потер ладонью подбородок, где уже начала отрастать щетина, сказал командиру:

- Ну, давай попробуем, что там намудрил твой штурман. Терять нечего, контакт все равно потерян.

Через пять минут, сбавили ход до самого малого.

- ГКП – штурман. Дайте посылку гидролокатором по пеленгам 170, 190, 220.

- Акустики – ГКП. Исполнить!

- ГКП – акустики, эха нет.

- ГКП – акустики, эхопеленг 195 дистанция 25.

- ГКП – акустики, эхопеленг 196 дистанция 24,5

На мостике командир уже командовал на бомбометы:

- РБУ левого борта, пеленг 195, дистанция 24, залп «условно».

- ГКП – штурман. Курс цели 323, скорость 5 узлов. Прошу дать полный ход на 3 минуты курсом 185 и обозначить бомбометание.

- Есть штурман. Исполняю.

- ГКП – штурман. Корабль в точке. Гранаты за борт.

Минут через десять, в 15 кабельтов за кормой, всплыла подводная лодка. Посредник, находящийся на лодке, сообщил о накрытии. Одна из гранат взорвалась буквально на крыше рубки.

На кораблях сыграли отбой боевой тревоги. Бубликов с командиром зашли в штурманскую рубку. Адмирал похлопал Сергея по плечу:

- Молодец штурман, точно вывел. – затем обращаясь к командиру, - Видишь Левочкин, там где комдив, там и победа! А офицеров корабля представим к поощрению…. Передать на корабли, полный ход, курс в базу.

Командир дивизии контр-адмирал Бубликов результатом учений был чрезвычайно доволен, однако его радость вскоре омрачилась сообщением посредников штаба флота.

Пока «бомбили» подводную лодку, вторая сумела прорвать противолодочный рубеж. Ведь в дивизии думали, что участвует «как обычно» одна подводная лодка. В итоге дивизия получила «три» балла, а офицеры Левочкина обещанного поощрения не дождались.

Придя в базу под утро, корабль отмыли и привели в порядок. Вечером офицеры собирались сойти на берег. Ввиду учений, уже неделю, схода на берег не давали. Как бы не так. Раздосадованный результатами похода комдив, назначил участвующие в учениях корабли в дежурство по ПВО. Побывать дома снова не получалось.

* * *

Вечером к Сергею зашел поиграть в нарды штурман с «Веского» Станислав Рощин. Правда, на флоте игра в нарды имеет другое название – «шиш-беш» или «каша». Сегодня

игра у него явно не шла. До вечернего чая он умудрился проиграть четыре раза подряд. В кают-компанию идти настроения не было, и Сергей велел вестовому принести чай в каюту. Принесенный чай оказался настолько горячим, что пить его было практически невозможно. Пока чай остывал, грызли галеты и вели беседы:

- Слава, а что там за ситуация была весной? В газетах и по «ящику», сообщали о каких то провокациях американских кораблей. Вроде и «Веский» там участвовал?

- Да, было дело. В мае американцы с японцами проводили совместные флотские учения.

С американской стороны участвовала АУГ (авианосно ударная группа) в составе авианосца «Хорнет», трех корветов и четырех эсминцев. Сначала они отрабатывали свои задачи в районе банки Ямато, затем американцы обнаглели и зашли в район залива Петра Великого. Но это хоть и нейтральные воды, но операционная зона нашего флота. Представь если бы наши корабли пришли и начали прогуливаться у Норфолка или в заливе Мэн.

Это было 9 мая, мы стояли на бочках в Амурском заливе для участия в параде. Получили приказание эсминцам «Вескому», «Бурливому» и БПК «Гордому» сняться с бочек и следовать в море с целью вытеснения американских кораблей с нашей операционной зоны. Вышли, пристроились к американцам. «Хорнет» как раз отрабатывал взлет и посадку авиации. Мы начали создавать помехи. Подрезать, обгонять, пересекать курс и т.п. Американцы заволновались, подняли сигнал: - Вы мешаете моим действиям. Мы подняли: - А вы мешаете нашим. Кончилось тем, что их эсминец «Уолкер» шваркнул нас бортом на скорости 28 узлов. Вообще то он целил нам в корму, но командир успел отвернуть и удар пришелся вскользь. От удара сорвало нашу шлюпку с кормовых талей и

она повисла на носовых. А вот «Уолкеру» крупно не повезло, ударом сорвало его десятиметровую штыревую антенну, и она упала нам на палубу. С этим трофеем мы и удалились. 10 мая мы продолжили наши маневры. На этот раз не повезло нашему «Гордому». «Уолкер» врезал ему форштевнем в корму, сделав дырку размером метр на полтора. Но дыра оказалась выше ватерлинии так, что «Гордый» воды в корпус не набрал. Американцев тоже можно понять. Авианосец всегда ходит в окружении кораблей охранения. Он в центре, корабли охранения в трех – четырех милях от него создают круг – так называемый ордер. Задача у кораблей охранения не пропустить никого внутрь ордера. Кроме того, когда авианосец принимает самолеты, курс он не меняет, так как самолет при посадке может промахнуться и упасть в море. Американцы после этих событий направили ноту в наш МИД. Но все эволюции 9 и 10 мая снимал на пленку вертолет с «Гордого». Когда американцам показали это кино, они свои претензии сняли…

- Да, интересная ситуация. Почти фронтовая-боевая. Наверное, вас наградили-поощрили?

- Ага! Разбежались. Не наказали – это у нас уже поощрение.

* * *

Утром Сергей проснулся до традиционного возгласа по трансляции: «Команде вставать, койки убрать!» Что-то шуршало на столе. Включив свет, увидел полчища тараканов на полу и на столе, которые сразу начали разбегаться и прятаться по углам. Это был бич кубриков и офицерских кают. С тараканами на корабле пытались бороться. Время от времени приезжала санитарная служба, сыпала какие то порошки, закачивала какой-то газ (при этом экипаж на несколько часов изгонялся на берег), но тараканов меньше не становилось. Их ведь даже радиация не берет. Сергей вспомнил рассказ пожилого

мичмана, лаборанта кафедры гидрометеорологии в училище, как они боролись с тараканами на крейсере «Киров». Стоило попробовать. Он сходил на камбуз, взял пустую полулитровую банку, смазал подсолнечным маслом внутреннюю часть банки около горлышка, и всыпал внутрь немного крошек печенья. Тараканоловка была готова.

Вечером пристроил банку в угол под углом 45 градусов, но чтобы горловина касалась стенок каюты.

Получилось! Утром банка была заполнена тараканами почти полностью. Они прыгали, пытались вылезать, но каждый раз, скользя лапками по маслу, падали вниз. Сергей открыл иллюминатор и высыпал содержимое банки за борт. На второй день банка была заполнена только наполовину, на третий и того меньше….На вечернем построении Сергей

продемонстрировал тараканоловку морякам и объяснил технологию лова. И что же, через неделю тараканы стали на корабле большой редкостью. В награду он получил от командира бутылку спирта и сход на берег аж надвое суток.

Лиза, около месяца не видевшая дома мужа, старалась с обедом. Украинский борщ, отбивная, вареники, пирожки с мясом, яблоками, курагой. Чилимы (местное название креветок) ну и другие вкусности. Сергей готовил популярный напиток, имевший название в народе – «стоп машина». Делался он просто. Бутылка спирта, бутылка воды и бутылка болгарского вишневого или малинового сиропа. Получался отличный ликер крепостью около 35 градусов, убойная сила коего была выше, чем у водки.

На запах пирожков забежала Катя, жена Кости Разумовского. Сергей, который уже несколько месяцев не видел Костю, сразу засыпал ее вопросами:

- Как там наш «джигит». Как он там, на новом месте? Кстати, где он?

- Так, в госпитале, скоро месяц.

- Что с ним? Никак заболел? – всполошился Сергей.

- Нет, нет. Вполне здоров. Это его за диссертацию туда засунули.

- Что еще за диссертация?

- Да все свой план по демобилизации осуществляет. Говорит, даже с тобой поспорил на пиво. Так, что готовься, через несколько месяцев будешь пить пиво от пуза. Целый ящик.

Позже Сергей узнал подробности Костиной эпопеи. Служба на тральщике, куда его запроторили за «джигитовку», была не пыльной. Тральщик был старый, ввиду дряхлости в море практически не ходил. Теперь свободного времени у Кости было много. Он съездил во Владивосток, накупил кучу разных книг и, запершись в каюте, целый месяц что-то писал, считал, чертил, стучал на пишущей машинке. Когда его спрашивали, что он пишет, серьезно отвечал:

- Пишу диссертацию на соискание ученой степени доктора военно-морских наук. На корабле посмеялись и присвоили ему новую кличку – «профессор».

* * *

Капитан 3 ранга Юрий Крамаренко служил помощником командира по снабжению на крейсере «Варяг». Был вполне перспективным офицером, но заболел и был признан негодным к службе в плавсоставе. Уходить на гражданку не хотел, да и до пенсии оставалось не много. Посему был назначен адъютантом командира военно-морской базы Стрелок. Вообще-то адъютант командиру базы не положен и официально его должность называлась то ли начальник секретной библиотеки, то ли заведующий секретным делопроизводством. Но бумагами занимался мичман, а Крамаренко сидел в «предбаннике» кабинета командира базы, отсюда и кличка «адъютант его превосходительства». Служба была не сложной, но Юрию не нравилась. На прежнем месте он распоряжался вещевым довольствием и продовольствием целого крейсера, здесь же распоряжался бумажками. Шел второй месяц нахождения его в новой должности, и он

уже начал привыкать. Как-то утром спешил он на службу, когда у входа в штаб базы его остановил какой то лейтенант.

- Разрешите обратиться тов. капитан 3 ранга.

- Да. Слушаю Вас.

- Лейтенант Разумовский с бригады ОВРа. Вчера фельдегерьской почтой мы отправили отчеты и корреспонденцию для командира базы. По моей оплошности не положили в почту один документ. Он не секретный, всего лишь для служебного пользования. Начальство, если узнает, накажет… Я, конечно, виноват…. Вот привез документ лично и инкогнито, возьмите пожалуйста. В качестве компенсации, вот бутылочка отличного армянского коньяка.

Крамаренко взял у лейтенанта увесистый пакет. На пакете крупная надпись «Практические предложения по переоборудованию тральщика проекта «…» силами ремонтных мастерских бригады ОВРа». Ниже мелким шрифтом было написано «диссертация на соискание ученой степени – доктор военно-морских наук», но надписи мелким шрифтом Крамаренко читать не стал.

- Ладно, лейтенант, выручу тебя на этот раз. Не печалься, иди себе с богом, будет тебе новое корыто. - Сказав эту фразу из известной сказки Пушкина, Крамаренко посчитал, что достаточно продемонстрировал эрудицию, затем сунул пакет и бутылку в портфель и вошел в проходную штаба.

Командир базы контр-адмирал Волошин, только что положил телефонную трубку после утреннего доклада начальнику штаба флота, когда к нему с бумагами заглянул Крамаренко.

- Разрешите, товарищ адмирал?

- Давай заходи. Что там у тебя?

- Да вот, корреспонденция.

Крамаренко подавал документы по одному. Командир базы бегло просматривал донесения из частей и размашисто накладывал резолюции. Разрешить, отказать, такому-то исполнить, такому-то разобраться и доложить и т. д. Последним Юрий положил на стол пакет, который ему передал Разумовский. Адмирал вскрыл пакет, повертел в руках увесистый фолиант. Перевернул наугад несколько страниц, которые изобиловали графиками, таблицами, формулами и схемами.

- Что это такое?

- Да вот, из бригады ОВРа передали.

- Кто передал?! Здесь нет ни препроводиловки, ни исходящего номера. Какая-то диссертация! Что это?!

Пришлось Юрию признаться, как он поверил незадачливому лейтенанту и принял у него пакет. О коньяке он, естественно, благоразумно умолчал.

- Ладно. Оставь это. Я разберусь.

Юрий быстро собрал подписанные бумаги и выскочил из кабинета. Думал, пронесло, но здесь он ошибался. Выговор, на следующий день, он получил.

Адмирал раскрыл оставленный на столе том и начал его листать. В преамбуле говорилось, что в преддверии ракетно-ядерной войны, особо важным является переоборудование кораблей с целью защиты их от излучений и проникающей радиации… Далее предлагалось как защитить рейдовый тральщик. Предлагалось заварить наглухо все двери и иллюминаторы, оставив лишь один люк со шлюзовым устройством. В коридорах и во всех других помещениях установить поддоны с водой, в которых разводить водоросль хлореллу, которая будет поглощать углекислый газ, и выделять кислород. Далее шли расчеты, сведенные в таблицы и графики. Сколько углекислого газа в сутки выделяет среднестатистический человек, сколько требуется кислорода. Было учтено даже количество углекислоты, выделяемое камбузом и гальюнами (туалетами). Ну и так далее

на пятистах страницах машинописного текста. В конце красовалась фраза, выделенная более крупным шрифтом: ПРОЕКТ РАЗРАБОТАН ЛЕЙТЕНАНТОМ РАЗУМОВСКИМ.

Адмирал улыбнулся и, подумав, на титульном листе наложил резолюцию:

- Командиру бригады ОВРа капитану 2 ранга Карпову для ежедневного чтения перед отходом ко сну. Автора предлагаю направить в госпиталь для освидетельствования на предмет психического здоровья и пригодности к службе.

История с «диссертацией» скоро стала известной в базе. На всех совещаниях адмирал подымал комбрига Карпова и спрашивал, читает ли тот перед сном работы лейтенанта Разумовского.

- Читайте обязательно, я проверю!

Подшучивали над бедным Карповым и другие командиры бригад. Особенно веселился комбриг бригады, где раньше служил Разумовский.

Так Костя попал в главный госпиталь флота во Владивостоке. Начальник госпиталя подполковник медицинской службы Христенко разобрался быстро. Пациент был вполне адекватен и успешно прошел все тесты и пробы. Через неделю Христенко позвонил комбригу:

- Вполне разумен, и психом его сделать нам не удастся. Так что по всем статьям годен

- Ладно, подержите его пару месяцев. Потом что нибудь придумаем.

Больше месяца находился Костя в госпитале, и за это время для всех стал своим. Он отремонтировал все телевизоры и радиоприемники, которые ему приносил персонал. Обновил наглядную агитацию в коридорах, так как неплохо рисовал. Его даже иногда отпускали в город купить краски и радиодетали. Когда ему уже основательно надоело, он зашел к начальнику госпиталя:

- Геннадий Андреевич я уже больше месяца тут сижу. Все Вам перепаял и перерисовал,

пора меня выписывать.

- А чем тебе плохо? Отдыхай, знай.

- Да нет, надоело все. Выписывайте.

- Не могу. Начальство возражает, так что отдыхай пока.

Через неделю в отдел кадров флота, по почте, пришел пакет на имя начальника. Капитан 1 ранга Овечкин, вскрыв пакет, обнаружил в нем на фирменном бланке представление на присвоение очередного воинского звания – полковника медицинской службы начальнику госпиталя. В представлении описывались достоинства подполковника Христенко, его аналитические способности при игре в преферанс, хорошо поставленный командный голос при разделывании подчиненных. Карандаши он затачивал исключительно скальпелем, дабы не утрачивать хирургических навыков и так далее в таком же духе.

Представление было подписано лейтенантом Разумовским. Отсмеявшись, Овечкин переправил «представление» начальнику медицинской службы флота, а тот зачитал ее на очередном совещании начальников госпиталей…. Смеялись долго. Взбешенный Христенко, вернувшись восвояси, сразу выписал Разумовского в часть.

Вернувшись на корабль, Костя написал басню о командире бригады. Басня получилась отличная, там были сохранены все словесные обороты комбрига и метафоры, которые тот любил применять в своей речи. Басню переписывали и размножали на кораблях, читали и хохотали. Попалась она на глаза и комбригу. А придраться вроде было не к чему, фамилия и должность не указаны, стих написан в форме оды, главный герой безудержно прославлялся, и кто главный герой угадывалось сразу. Читать это комбригу было еще обиднее.

Потом Костя еще пару раз отсидел на гауптвахте. Но свое творчество не прекращал, наоборот, с каждым разом оттачивал свое мастерство.

Когда пришел приказ о демобилизации Кости Разумовского, Сергей был в море и проигранный ящик пива выставить не мог. А когда вернулся, Костя уже уехал в европейскую часть страны.

* * *

В штурманской рубке Сергей наносил, свежую корректуру на навигационные карты, когда рассыльный пригласил его к телефону в рубку дежурного по кораблю. Звонил дежурный по бригаде.

- Ступай в политотдел дивизии, начальник политотдела вызывает.

- С чего бы это?! – всполошился Сергей, - настучал кто чего?

- Не знаю. Голос был вроде нормальный, без скрипа.

Критически оглядев себя в зеркале, Сергей провел щеткой по ботинкам, сменил пилотку на фуражку и сошел на пирс.

- Разрешите? Товарищ капитан 1 ранга лейтенант Ба…

Взмахом руки начальник политотдела прервал доклад и начал критически осматривать вошедшего. По привычке следовало начать с замечаний по форме одежды. Но брюки у лейтенанта были не мятые, подворотничок на кителе свежий, ботинки без следов пыли и грязи. НачПО пожевал губами и сменил выражение лица со строгого на некое подобие улыбки, затем произнес:

- Ты наверно решил вписать свою фамилию в книгу рекордов нашей части, как самый старый комсомолец. Почему не вступаешь в партию?!

- Я, вообще-то собираюсь…. Но рекомендацию могут дать только те, кто знает меня не менее года…

- Напиши в училище, там тебя знают 5 лет.

- Об этом я не подумал.

- А думать иногда не вредно. Вот иди и пиши в свое училище. И вообще парторганизация на вашем корабле самая малочисленная – всего 7 человек. Безобразие! Ладно, ступай.

На следующий день, Сергей сходил в поселок на почту и оттуда позвонил в училище. Дней через десять получил авиапочтой две рекомендации в партию. Одну написал руководитель его дипломного проекта капитан 1 ранга Курдин, вторую начальник кафедры навигации капитан 1 ранга Мартов. Затем его рекомендовала комсомольская организация корабля и теперь оставалась только одна преграда – парткомиссия дивизии.

О парткомиссии необходимо рассказать особо. Как уже говорилось, командир дивизии контр-адмирал Бубликов, был большой любитель покричать и поматериться. Командиры

бригад старались ему подражать. Начальнику политотдела, как лицу «духовному» кричать и лаяться, как комдиву было не с руки. В душе, наверное, он завидовал адмиралу, зато на парткомиссии отводил душу. Хотя в состав парткомиссии входили начальники политотделов бригад, несколько инструкторов политотделов и замполит крейсера, они выполняли лишь роль статистов. Здесь партию соло вел только он – председательствующий. Остальные только поддакивали да изредка вставляли реплики. Задача парткомиссии состояла в том, чтобы определить, достоин ли испытуемый быть членом КПСС. Это был своеобразный экзамен. Вопросы начПО задавал разные, часто далекие от устава КПСС и работ В.И.Ленина. После каждого ответа, позволял себе пространные комментарии. Через 10 минут унижений, очередная жертва изгонялась как не сдавшая экзамен, и ей следовало проходить парткомиссию повторно. На повторной комиссии ситуация повторялась и лишь на третий раз вступающий в партию получал «добро». Все это Сергею рассказали весьма подробно, и морально он вполне был подготовлен к трем заходам.

Парткомиссия заседала в клубе части. Помещение для «экзекуции» представляло собой большую комнату, где из мебели стоял лишь один длинный стол. Вернее это были три стола сдвинутые вместе и накрытые красной скатертью. За столом сидела комиссия в

составе 9 человек. Было еще около 5 пустых стульев, куда садились зашедшие поприсутствать командиры бригад или их заместители. Они приходили сюда, как на бесплатный концерт так как сольные выступления начПО были весьма оригинальны и порой даже остроумны.

Придя на парткомиссию, Сергей дождался своей очереди, вошел в зал и представился. Кроме членов комиссии за столом сидел комбриг его бригады и начальник штаба соседней. Председательствующий плотоядно улыбнулся и задал свой первый вопрос:

- Ну-с, молодой человек, выглядите Вы как новая копейка. И чем Вы у нас занимаетесь?

- Командую штурманской боевой частью сторожевого корабля «Гепард»

НачПО вдруг стал серьезным, встал из-за стола и, обращаясь? к сидящим офицерам изрек:

- Вот ответ, которого я давно ждал! Все, ранее входящие, как отвечали?! Служу там-то, работаю тем-то, исполняю обязанности такие-то и подобное. И вот ответ настоящего офицера – КОМАНДУЮ!

Начальник политотдела еще раз оглядел Сергея.

- Это Ваш портрет висит в фойе клуба?

- Так точно, мой. Правда, фотография неудачная в жизни я выгляжу лучше.

- Ну-ну. Шутить здесь позволительно только мне. – И обращаясь к комбригу, спросил? – Ваш офицер? Что скажете о нем?

Комбриг развел руками.

- Ну, хороший офицер…. Хороший спортсмен….

- Уж, какой он спортсмен я знаю. Чемпион по прыжкам в окно к командующему флотом. – Затем, обращаясь к Сергею, - Содержание работы В.И. Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме» сможете рассказать?

- Легко.

- Ладно. Верю. Может у членов комиссии есть вопросы к лейтенанту? Нету? Тогда можете идти, Вы прошли парткомиссию

Придя на корабль, Сергей зашел в кают-компанию выпить компоту. Командир с замполитом играли в нарды. Командир, не глядя на Сергея, сочувственно произнес:

- Не переживай. Иди, учи работы Ленина, с третьего захода пройдешь. .

- Нет уж, Николай Семенович парткомиссию я прошел.

- С первого раза?! Быть такого не может. Ну, рассказывай.

После того, как Сергей рассказал, как все было, командир отреагировал в непривычной для него манере:

- Пойдем. Налью тебе 100 грамм, заслужил.

В каюте он сказал командиру, что начПО назвал его чемпионом по прыжкам в окно к командующему.

- Откуда он знает?

- Да все начальники в дивизии эту историю знают и не только они. У нас на флоте тайны не приживаются. Да и какая тайна при таком обилии свидетелей и участников.

Вскоре «Гепард», вне очереди назначили на боевую службу. (у подводников это называется – автономка ). Идти по графику должен был эсминец «Бурливый», но у него появилось биение правой линии вала, и его отправили в док. Хуже всего было то, что поход пришелся на зимние месяцы. Японское море зимой постоянно штормит и, если даже на короткое время ветер стихал, оставалась вполне океанская зыбь с высотой волны до 10 метров.

- Ну, какая океанская зыбь в Японском море?! – подумает неискушенный читатель. Тогда мы отправим его к справочникам, где он узнает, что площадь акватории Японского моря больше Азовского, Балтийского и Черного морей вместе взятых.

На поход прикомандировали второго командира и штурмана. Теперь Левченко и Сергею

можно нести вахту по 12 часов. Все легче, чем на выходах, когда приходилось стоять сутками напролет.

Швартовые команды стояли уже на юте, ожидая команду «отдать кормовые», когда к трапу подкатил армейский газик. Из машины вышли какой-то старший лейтенант с

пистолетом на ремне и матрос с автоматом. Лицо старшего лейтенанта свидетельствовало о его дружбе с зеленым змием. Их встретил старпом и отвел в резервную каюту.

- Что за гуси? – Спросил Сергей у командира.

- Особисты. Потом поясню, после съемки. Отдать кормовые! Пошел шпиль!

Когда вышли в море, командир пригласил Сергея в каюту:

- Когда будем проходить места скопления японских или корейских рыбаков, либо вблизи островов, ты должен предварительно сообщать особисту.

- Ну и зачем это?

- А затем, что офицер с пистолетом будет стоять на левом крыле мостика, а матрос с автоматом на правом. И, если кто-то прыгнет за борт с целью эмигрировать в загнивающий капитализм, они должны его расстрелять.

- А, если матрос случайно упал за борт? Или смыло волной?

- Я, думаю, все равно будут стрелять.

- Вот гады! Может их самих «смыть за борт»?!

- Да, хорошо бы. Но ты так не шути, в экипаже есть внедренные их стукачи. На каждом корабле по два человека.

- А наших Вы вычислили?

- Одного замполит вычислил. Второй пока не известен.

Жизнь у прикомандированных особистов была не сахар. Приходилось сиднем сидеть в каюте, выходить они могли только по очереди, ввиду оружия. Обеды им носили тоже в каюту. Иногда старший лейтенант заходил к замполиту поиграть в нарды. Можно было еще подняться на мостик, но ветер и мороз загоняли его снова в каюту. Было еще одно хорошее место – штурманская рубка, вечером он туда и зашел. С хозяйским видом, начал осматриваться.

- Вы прочли, что написано на двери этого помещения? – спросил Сергей.

- А, что там написано? – Улыбнулся особист, - темно уже.

- Там написано, что в штурманскую рубку разрешен вход только командиру, старпому и замполиту. Так что извольте выйти. Или Вам помочь?!

- Я представитель особого отдела. Или Вы не знаете?!

- Вот в особом отделе себя и представляйте, а у меня здесь секретные карты и сов. секретные документы. Сейчас я помогу Вам выйти.

- Не надо! – бормоча под нос какие-то угрозы, особист покинул владения Сергея.

Через пять минут в рубку вошел Левченко.

- Ты чего особиста из рубки выгнал?

- Да вы, что Николай Семенович! Да если он здесь окопается, будет сидеть на диване постоянно. Нам с Вами ни поговорить, ни на диване полежать.

- Тоже верно. А как аргументировать?

- Я сказал ему, что у меня здесь секретные документы и без специального допуска находиться здесь нельзя.

- Ну, я думаю, допуск у него есть.

- Но выписку на руках он вряд ли имеет.

Командир вышел и, вызвав в свою каюту по телефону особиста, сказал:

- Я поговорил со штурманом. Он возражает против вашего нахождения в рубке ввиду режима секретности. У Вас есть допуск?

- Ну, конечно, есть.

- Предъявите.

- Но не ношу же я его в кармане.

- Тогда извините, Ничем помочь не могу. Можете находиться везде, кроме штурманской рубки, радиорубки, рубки ЗАС и БИПа (боевой информационный пост).

Когда корабль проходил полигон артиллерийских стрельб, командир решил «обстрелять» новичков. В экипаж недавно пришло молодое пополнение, артиллерийские

расчеты отлично выполняли нормативы на тренировках, но «живого» выстрела молодежь не слыхала, так как на фактических стрельбах не участвовала. Командир сказал Сергею:

- Смотри, сейчас будет интересно.

Прозвучал ревун, и залпом ударили все орудия главного калибра. Через минуту половина молодых была уже в кубрике, причем залезла под койки. Во второй раз результат был лучше. Несколько человек упали на задницу, но от орудий не убежали. Выпустив два десятка снарядов, командир решил, что для адаптации молодежи будет довольно. Артустановкам дали «дробь», гильзы убрали в ящики, с палубы смыли гарь и копоть, пошли дальше.

Здесь необходимо объяснить читателю особенности артустановок данного корабля. Если на крейсерах и эсминцах артиллерийская обслуга сидит в башнях и психологически чувствует себя в безопасности, то башни сторожевого корабля закрытии только спереди и

по бокам, задняя (казенная) часть орудий совершенно открыта. После выстрела, находящимся поблизости закладывает уши от перепада давления, воздух становится горячим, создается впечатление, что невозможно дышать. К этому нужно привыкнуть.

Сергей вспомнил похожий случай, который ему уже приходилось наблюдать. После окончания второго курса, проходили практику на крейсере «Комсомолец». Одно из помещений крейсера было переоборудовано под штурманский класс на тридцать рабочих мест. У каждого курсанта был рабочий стол, необходимые приборы. Репитеры гирокомпаса, лага, тахометров левой и правой машины, часы и пр. Здесь курсанты вели навигационную прокладку. Занятиями руководил преподаватель кафедры навигации капитан 2 ранга Рашидов, до училища служивший в Севастополе на каких-то мелких кораблях. На крейсер, как и курсанты, попал впервые.

На одном из выходов в море, крейсер выполнял какую-то зачетную стрельбу. Была сыграна «Боевая тревога», по трансляции объявили:

- Стреляет главный калибр! Задраить иллюминаторы, двери, люки, горловины! По верхней палубе не ходить!

В учебном классе курсанты задраили иллюминаторы и продолжили занятие. Прошло минут пятнадцать – никакой стрельбы. Видать крейсер занимал исходную позицию. Капитан 2 ранга Рашидов, а был он страстный курильщик, вытащил пачку сигарет, сунул одну в рот и направился к выходу на палубу. Думал, успеет перекурить. Курсант Синяков до училища, служивший срочную службу на крейсере, сказал: