Меридианы штурмана Барка

Усевшись в кресло оперативного, Барк полистал суточный план дивизии – ничего интересного, все по типичному воскресному распорядку, и только К-139 в 9.00 выходит на отработку задачи К-2 в район №41. Ладно, до девяти время есть, можно и перекурить. Он выудил сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и сделал глубокую затяжку. Опытные курильщики знают, что именно в первой глубокой затяжке таиться главное удовольствие…Смакование перебил резкий звонок телефона секретной связи, по этому телефону звонила Москва либо штаб флота. От неожиданности, едва не поперхнувшись сигаретой, Сергей поднял трубку:

- Оперативный дивизии капитан 2 ранга Барк.

В трубке кашлянули, затем густой баритон торжественно пропел:

- Оперативным дежурным флота заступил контр-адмирал Ткаченко.

- Есть, принято Александр Иванович, с чем Вас и поздравляю.

- Да, вот так Серега – всем гулять, а нам служить. Что там у тебя?

- Сто тридцать девятая в 9.00 идет в район 41, в остальном = полный штиль.

- Добро. Доклады – как положено. До связи.

В трубке щелкнуло, и сигнальная лампочка на аппарате связи погасла. Это означало, что абонент отключился. Сергей открыл тумбочку, где хранился ворох старых газет, вытащил несколько и стал разгадывать кроссворды…. В девять часов он вышел на балкон взглянуть на второй пирс, где стояла сто тридцать девятая. Нужно было убедиться, что лодка отошла и доложить оперативному флота. На удивление сто тридцать девятая и не думала отходить, она продолжала сиротливо стоять у пирса и даже швартовые команды не были построены на палубе.

- сто тридцать девятая отключилась от внутренней связи? – Спросил Сергей дежурную телефонистку.

- Нет еще.

- Соедините.

- Мичман Лопатин слушает.

- Это оперативный. Командира или старпома к телефону.

- Командир в каюте переодевается, старпом на мостике. Кого позвать? А, вот старпом уже спустился – передаю трубку.

- Старший помощник капитан 3 ранга Горобец – слушаю.

- Это я Вас слушаю. Пять минут назад должны отойти от пирса, а у вас даже швартовые команды на палубу не подняты.

- Швартовщики все наверху, в рубке курят. А не отошли потому, как механика нет. А без командира БЧ-5 на борту далеко не уедешь…

- Ничего не понял. Где командир БЧ-5, почему нет на борту?

- Так сын у командира БЧ-5 родился. Они с доктором и помфлагмеха всю ночь обмывали…. Ну, я уже послал людей… Ждем… С минуты на минуту должны принести механика…

В 9.10 позвонил оперативный флота:

- Так я не понял, где доклад о выходе «К-139»?

- Товарищ адмирал, Александр Иванович у меня телетайп стучит – ничего не слышно. Я через минуту перезвоню.

Дело принимало признаки мелкого скандальца. Сергей позвонил начальнику штаба и получил следующий совет:

- Ну, скажи, что отошла с опозданием в 10 минут. Сочини что-нибудь. Мне звонили, что механика уже пронесли через КПП.

- Товарищ адмирал докладывает оперативный дивизии капитан 2 ранга Барк – «К-139» в 9 часов 12 минут отошла от пирса и следует по плану.

- А почему не в девять?

- Да, швартов уронили и на винт намотали. Вот и задержка…

- Есть, принято.

В результате всех перипетий, сто тридцать девятая отчалила лишь в 9 часов 31 минуту. Но командир клятвенно пообещал наверстать эти минуты и занять район вовремя. Казалось бы, к чему подобные придирки. Кстати, к надводным кораблям и торпедным лодкам штаб флота и не «придирался», но к ракетным лодкам внимание было особое. Приучали к точности до минуты, это требование строго применялось во всем. Через две минуты после отхода лодки, только Сергей решил, что ситуация благополучно завершилась, позвонил оперативный флота.

- Я не поленился дозвониться на пост СНИС (сигнальный пост наблюдения и связи) на мысе Ватовского. Так у них в журнале запись о лодке в 9.32, за брехню я Вас товарищ кавторанг с дежурства снимаю. Начальнику штаба – соавтору по брехне, физкульт-привет. Думаю, в приказе по флоту получите по выговору.

Через час, дождавшись замены и сдав дежурство, Сергей поплелся в городок, но домой не пошел. Свалившийся на него внеплановый полу выходной можно использовать для реализации специального плана. Была у него идея-фикс – привезти с Дальнего Востока медвежью шкуру, дабы лежала она у него на полу в спальне, в качестве экзотического трофея. Кстати, знатоки говорили, что заниматься сексом на медвежьей шкуре – это что-то незабываемое. Не раз на охоте он мечтал встретить медведя и заполучить желанный трофей, но не получалось. Следы и свежий помет видел, но медведи не попадались. Видимо они успешно уклонялись от встречи с ним. Оставалось одно – купить шкуру у местных охотников-промысловиков. Вот этим он сегодня и займется.

Ближайшая артель промысловиков находилась в райцентре, почему-то носящему женское имя – Ольга. Сергей открыл свой сарай, который по совместительству служил гаражом для его мотоцикла. В городке мотоциклы были у многих, предпочтение отдавалось тяжелым уралам с коляской, но он предпочитал двухколесный вариант. Только на двухколесном мотоцикле можно получить полное ощущение всадника. Такой мотоцикл пройдет по любому бездорожью, почти везде, где только может пройти пешеход… Барк выкатил свой ИЖ-ПЛАНЕТА СПОРТ, и через минуту уже катил по дороге в райцентр. Быстрая езда на мотоцикле всегда улучшала ему настроение. Вот и сейчас, проехав несколько километров, он почти забыл утренние неприятности. Они казались ему уже мелкими и незначительными. Поравнявшись с развилкой, где основная дорога поворачивала вправо, влево же уходила старая заброшенная дорога на мыс Кузьмина. Она уже сплошь заросла кустарниками и молодыми деревцами и едва просматривалась. Когда-то на мысе Кузьмина находилась батарея ПВО, которая прикрывала ракушанскую бригаду подводных лодок. Батарею демонтировали лет двадцать назад, а вместо нее на горе Владимир установили зенитно-ракетный комплекс С-75. Сергей как-то забрался на мыс. Хоть и по бездорожью, но на спортивном байке проехать ему удалось. Поездка оказалась весьма полезной. Он осмотрел бетонные капониры, где когда-то стояли орудия. Они уже обросли мхом. Чуть поодаль находилась бывшая казарма личного состава, Без окон, без дверей и без крыши. Среди сплошных зарослей кустов и деревьев торчали лишь стены. Подойдя ближе, к своему удивлению, он обнаружил у стен разрушенной казармы целые россыпи белых грибов. После этого Сергей ездил сюда как на свой огород и без добычи обычно не возвращался. Вот и сейчас, проехав развилку, он подумал, что на обратном пути надо бы заглянуть на мыс и набрать грибов.

Он уже подъезжал к бухте Средняя, излюбленному месту купания жителей Ракушки, когда его внимание привлек лежащий посреди дороги желтый предмет напоминающий колесо от мопеда. Но внезапно «колесо» зашевелилось и подняло голову. Это была змея и при том весьма приличных размеров. Змей Сергей панически боялся, хоть видел их только в зоопарках. Для него было неважно гадюка это или безвредный уж или полоз, страх базировался где-то на генетическом уровне. Он даже крупного дождевого червя опасался взять в руки так как тот напоминал ему змею… Тормозить было поздно и, преодолевая ужас, задрав ноги на руль, от безысходности, он направил байк прямо на змею. Придя в себя, вернулся посмотреть на раздавленную рептилию. Змея была более двух метров длиной, желто-коричневого цвета, толщиной с руку. Подобных размеров змей он видел только в Ленинградском зоопарке…

Через пару часов Барк уже въезжал в райцентр Ольга.

- Что-то долгонько добирался на своем спортивном мотоцикле, - скажет какой-то въедливый читатель, взглянув на карту Приморского края. Действительно, от Ракушки до Ольги всего 31 километр, и другой раз это расстояние можно пролететь за 15 минут. Тут все дело в том, что всего неделю назад через Приморье прошел очередной тайфун. Для справки следует пояснить, тайфун – это тропический циклон Тихого океана, он сопровождается сильнейшими ветрами и мощными ливнями. Аналогичный тропический циклон в Атлантике называется ураганом. Тайфун мощнее урагана, мощнее настолько насколько Тихий океан больше Атлантического. Дорогу в Ольгу пересекают четыре речушки или ручьи, обычно воды в них – курице по колено. Но после тайфуна, уровень воды поднимается на метры, порой сносит деревянные мосты и на какой-то период представляет собой непреодолимое препятствие. Правда вода уже спала, но все равно Сергею приходилось искать броды, местами перетаскивать мотоцикл на руках, опасаясь попадания воды в цилиндры. Он вспомнил, как прошлой осенью тайфун посетил Ракушку. Ветер был такой силы, что сбивал с ног. Тогда он придумал оригинальный трюк, который стал модным у молодежи. Фокус состоял в следующем. Подставив ветру спину, распахнув руками полы шинели и слегка подпрыгнув можно пролететь 3-4 метра. Затем, пробежав пару шагов, еще прыжок и снова полет на 3-4 метра. Некоторые умельцы умудрялись пролететь до 6 метров. Скорость подобного передвижения, как потом замерили, превосходила 40 километров в час…

В Ольге Сергей сразу определил дом председателя артели охотников-промысловиков. Это было не сложно. Все дома на улице кирпичные, и только его дом был деревянный. Сруб дома из мощных кедровых стволов и только крыша из оцинкованного железа свидетельствовала о том, что дом жилой, а не раритет прошлого века. С председателем Барк был немного знаком. Как то Григорий Семенович приезжал в Ракушку на день флота, вместе с председателем райсовета с поздравлениями. Хозяин был дома - это уже была удача. Сергей, войдя, поздоровался. Предводитель артели выглядел также экзотично, как и его дом. Мощную фигуру охотника дополняла копна длинных до плеч волос и окладистая борода. Он был похож на старовера, как их описывали в литературе. Хотя, чем черт не шутит, может он им и был.

- Порог дома переступил, а лоб не перекрестил, - сделал замечание хозяин.

- Так я же безбожник.

- Ну, ладно. Слава богу, что не японец. И на том спасибо. Чего приехал?

- Нужно поговорить, совет Ваш нужен Семеныч.

- Поговорить – это можно. К разговору привез?

- Обижаете Семеныч, - возразил Сергей, вытаскивая из сумки семьсот граммовую флягу.

Необходимо отметить, что на Дальнем Востоке любой серьезный разговор с аборигенами, а Семеныч и был им, без спирта не получался. Деньги ценились мало, точнее сказать они там вообще не ценились, а спирт представлял местную валюту. Тому способствовало еще и то, что со спиртным часто были перебои.

Хозяин нарезал хлеб, поставил на стол миску с красной икрой и миску малосольной горбуши. Выпили по одной. Семеныч захрустел зубами, отправив в рот столовую ложку икры. Сергей тоже отщипнул от краюхи малость хлеба. Хозяин заметил:

- Ты чего это. Не закусываешь?

- Не ем я Семеныч ни икру, ни рыбу.

- Как такое, может быть!? – изумился хозяин, - первый раз такое слышу.

- Поили в детстве рыбьим жиром насильно. Вот с тех пор ни икру, ни рыбу, ни селедку в рот не могу взять.

- Вот так дела. Ну погоди, я счас яишницу сварганю или еще что… Видишь хозяйки нет, укатила во Владик дочку проведать.

- Да не беспокойтесь Семеныч, я не голоден. Да и некогда мне трапезничать, а спрос мой вот о чем…

После разговора с Семенычем, Сергей получил исчерпывающую информацию по интересующему вопросу. Государственные расценки на пушнину были следующие. Медвежьи шкуры принимались по 15 – 20 рублей, лиса по 30, чернобурка по 40 – 45, соболь по 70 – 90. Купить шкуру можно за 40 рублей, но сейчас не сезон, а вот осенью или весной осуществить это вполне реально. После третьей стопки, Семеныч вспомнил, что у охотника Кротова была шкура, которую он выделывал для себя и сдавать не собирался. Вот ее можно попытаться перекупить назначив двойную цену… Между делом, Сергей рассказал о змее, которую встретил на дороге. Семеныч пояснил, что это был амурський полоз. Укусить он может, но яда в нем нет.

Дом Кротова находился на окраине поселка. Подъезжая к нему, Сергей издали увидел развешенную на заборе, видимо для просушки, медвежью шкуру. Ему приходилось видить медвежьи шкуры, но подобную он видел впервые. Это был шедевр! Шкура была абсолютно черная и только на груди белый треугольник. Мех длинной в ладонь, густой, блестел на сонце. Удивление вызывало и то, что на шкуре оставался скальп, а на лапах сохранены когти. Из дома вышел хозяин. Кротов богатырским телосложением не отличался. Это был мужчина лет сорока, среднего роста и, по сравнению с Семенычем, выглядел мелковато.

- Кузьмой меня кличут, - представился хозяин. Он протянул руку и Сергей почувствовал крепкое, словно руку зажали в тиски, рукопожатие. Выслушав гостя, Кузьма, в категорической форме, заявил, что шкуру не продаст.

- Знаешь, сколько я с этой шкурой промучился?! Особенно сложно было с черепа снимать…. Вон на лапах когти сохранил… Пришлось каждый палец скоблить, мясо вырезать, а уши, каждый хрящ… Череп выварил, потом поставлю, в глаза лампочки – будет как живой… Не, не продам, для себя делал.

Сергей понял, что сделка не состоится, да и Семеныч предупреждал, что Кротов шкуру не продаст. Но он продолжал торговаться, сознавая безнадежность своих усилий.

- Вы же охотник, вы же таких шкур не одну еще добудете, я в два с половиной раза больше заплачу, чем заготовители. 50 рублей хорошие деньги…

- Не, не продам! Да и медведь это редкий, видишь мех черный, а на груди манишка белая. Это гималайский медведь…

- Ну я в пять раз больше заплачу – 100 рублей. – не унимался Сергей.

Кротов стоял на своем и Барк понял, что повышать ставки – дело дохлое.

- Ставлю ведро спирта, - задействовал он последний аргумент.

Кузьма хотел что-то сказать, но услышав последнюю фразу, так и застыл с открытым ртом. После продолжительной паузы, стал уточнять.

- Что значит ведро, ведра разные бывают.

- Ладно. Больше ведра – 10 литров.

- А спирт какой? Не ректификат?

- Обижаешь. Ректификат на надводных кораблях, а я подводник. У нас спирт только питьевой, другого не держим.

Кротов проглотил слюну, начал растеряно чесать затылок, и Барк понял, что сделка состоялась.

- Ты черта уговоришь, - сказал Кротов и, после паузы, добавил, - шкуре еще с недельку посохнуть надо. Приедешь дней через десять и забирай.

… Приехать в назначенный срок у Сергея не получилось. Была командировка во Владивосток, потом 10 суток болтался в море. Собраться в Ольгу удалось лишь спустя три недели. Он одолжил у мичмана Протасова «Урал». В коляске сподручней везти канистру, а на обратном пути положить в нее шкуру.

Кротов был дома. По его виду, Сергей понял, что тот не очень обрадован его приезду. Они прошли в пристройку дома, которая служила хозяину мастерской. Это было большое полупустое помещение, на полу расстелена красавица шкура. Оба окна в помещении были распахнуты настежь, но, несмотря на это, явственно чувствовался незнакомый сладковатый запах. Он не походил на зловоние, но приятным его тоже не назовешь. Сергей нагнулся, взялся рукой за мех – хотел расправить складку. В его пальцах остался клок шерсти. Он протянул его Кротову:

- Что это?

- Да, вот такое несчастье, видно не додержал при выделке, возможно химикаты бракованные попались. Можешь забрать за 30 рублей.

- Ну да! Чтобы через месяц выбросить.

Попрощавшись с Кротовым, скрепя сердце, Сергей взгромоздился на мотоцикл и взревев цилиндрами, выжимая из «Урала» все его лошадиные силы, покатил восвояси…

Возвращая Протасову мотоцикл, Сергей посетовал о несостоявшейся покупке:

- Поздно я Иванович спохватился поиметь таежный сувенир. Через месяц – полтора придет приказ и «прощай Тайга – привет Европа».

- Думаю, твоему горю еще можно помочь.

- Интересно, каким образом?

- Помнишь, ты говорил, что не догулял неделю во время прошлого отпуска.

- Да, девять суток не догулял.

- Ну, вот! На днях приедет мой сын из Владика на побывку. Съездите с ним к моему брату. Он живет в поселке Таежный. Совершенная глухомань, но там этих медведей как блох на собаке. Брат писал, что уже даже в поселок наведываются. Там и шкуру добудешь, а сын заодно и родных дядей и прочую родню проведает…

- Иваныч, а почему дядей? Их, что у него несколько?

- Да, братьев у меня целых шесть, еще и две сестры. И все, слава богу, живы-здоровы. Правда, разбросала жизнь моих родственников по всему Приморью. Двое во Владивостоке живут, один в Кавалерово, я вот в Ракушке, еще в Уссурийске, Находке, Таежном…

- И что это вас так разбросало?

- Так вышло. Дед наш был известный в Приморье человек – купец первой гильдии. Владел магазинами, пушными факториями, фабриками по всему краю. После революции все отобрали, но некоторые дома в разных населенных пунктах остались. Так теперь и живем по всему Приморью….

Спустя неделю, прибыл на побывку сын Протасова Геннадий – курсант 5 курса Владивостокского высшего военно-морского училища имени Макарова. Прошла еще неделя, в течении которой Сергей не вылазил с моря. Торпедные стрельбы затем прием задачи на К-126. Наконец, по возвращению, удалось выдавить из начальника штаба свои «недогуляные» сутки. Правда, дал – 8, НШ и тут хоть сутки, но урвал. Наконец можно было ехать «за медведем». Барк осмотрел свой арсенал и боезапас – ижевская курковая двустволка, 4 патрона с жаканами, два с картечью и десяток с мелкой дробью. Однако не густо, и купить охотничьи припасы в Ракушке негде. Успокоил Иваныч.

- Да кто на медведя с дробовиком ходит! Там председатель вам для этого дела карабины выдаст.

На следующий день Сергей и Геннадий, оставив у дяди в Кавалерово мотоцикл, уже спешили в аэропорт. Добраться в Таежный можно исключительно самолетом, и летал он туда два раза в неделю. Правда можно и машиной, но это должен быть вездеход и добираться по местной грунтовке и бездорожью придется не менее трех суток. Местный аэропорт представлял собой заросшую травой небольшую поляну. Несколько в стороне находился деревянный сарайчик, где можно было приобрести билеты, об этом свидетельствовала корявая надпись – КАССА. Возле сарайчика находился деревянный столб, на вершине которого болтался полосатый матерчатый конус. Из авиалайнеров здесь мог приземлиться только, самый распространенный в Приморье аппарат – «кукурузник» АН-2….

Спустя два часа «болтанки» в воздухе, «кукурузник» все же доставил наших охотников в Таежный. Поселок и организованный в нем колхоз охотников-промысловиков образовался относительно недавно. Он состоял из одной улицы, на которой густо лепились три десятка домов. Селение, казалось зажатым между двумя сопками, и со всех сторон его обступала глухая тайга. Все дома в поселке были одинаковы так как построены были государством и одновременно.

Первым делом Геннадий зашел к дяде и после взаимных объятий и причитаний о том, как долго они не виделись, отправился посещать остальных родственников – двоюродных братьев и сестер, которых здесь у него оказалось великое множество. Ближе к обеду, все родственники собрались за общим столом. Дядя, как и ракушанский Протасов, естественно тоже Иваныч, с женой. Их сыновья их за столом сидело шесть. Еще какие-то мужики и тетки. Что Сергея удивило, за столом сидел на равных пацан лет тринадцати. Хозяин дома – Иваныч – сухой, жилистый, небольшого росточка мужчина, в черном чесучовом костюме. Лет ему 54, а выглядел он много старше своих лет, видимо пил. Рядом сидела такая же сухонькая, маленькая его жена, годков ей 53. Кроме их сыновей сидящих за столом, под столом играли их младшенькие – мальчик и девочка в возрасте трех и четырех лет. Хозяйка поставила на стол два здоровенных таза, в одном была нарублена здоровенными кусками соленая горбуша, в другом красная икра. Публика разобрала ложки и сидела молча, поглядывая на Сергея. Тот дальневосточные традиции знал, вытащив из рюкзака четырех литровую пластиковую канистру, водрузил ее на стол. Выпили по первой. Сергей, дабы произвести впечатление, и показать крепость моряка-подводника, выпил спирт, не разводя его водой. К его удивлению, присутствующие тут же последовали его примеру. Спирт в канистре начал таять как весенний снег на солнце. Захмелевшее общество, узнав причину приезда гостей, начали рассказывать об особенностях медвежьей охоты. Сидящие за столом мужики начали рассказывать, сколько каждый из них убил медведей. Числа варьировались от семи до двенадцати, и даже тринадцатилетний пацан заявил, что убил медведя.

- Особенности этой охоты состоят в том, - продолжал тему дядя Геннадия, - что медведь крепок на рану. С одного выстрела его не возьмешь, а раненый медведь будет идти на обидчика. Для устрашения встает на задние лапы. В среднем приходиться всадить в него до пяти пуль, а иногда и больше. Если карабин заело или не успел перезарядить, нужно бросить в медведя шапку или валенок. Медведь обязательно останавливается, рвет когтями брошенный предмет и лишь после этого продолжает преследование. У нас были случаи, когда горе-охотника медведь до трусов раздевал. А видал, Серега, мужик хромой мне мотопилу перед обедом приносил? Думаешь, почему хромает? Два года назад, на охоте, подстрелил поросенка. Вот дикая свинья ему половину ягодицы и отгрызла… Теперь хромает. Да, вот так, брат бывает.

Тем не менее, все за столом выразили уверенность, что медведя для Сергея добудут. И это вовсе не проблема, и дело верное. А дядя клятвенно пообещал лично возглавить операцию.

Когда застолье закончилось, часть гостей уползла во свояси, часть тут же рухнула под. столом. Сергей, для того чтобы сохранить для охоты трезвую голову и твердую руку, пил мало. Геннадий, наслушавшись за столом страшных рассказов, взмолился:

- Сергей Николаевич, я не охотник и на охоте никогда не был, поэтому буду Вам только обузой… Если не возражаете, я тут схожу, у меня девушка знакомая…

Утром публика «отдыхавшая» под столом начала просыпаться. Выглядели они, к удивлению Сергея, почти трезво. Тут же все бросились пить воду, а напившись воды снова опьянели. Естественная реакция на неразведенный спирт. Иваныч, который вчера по пьяному делу клятвенно обещал Сергею повести его на охоту и добыть медведя, сегодня начал отнекиваться. Сказал, что после вечеринки необходимо как следует отдохнуть, так как идти далеко, а ноги уже не те… Хозяин ушел спать, а Сергей, от нечего делать, пошел бродить по двору. Возле сарая в углу валялся на боку старый грязный мотоцикл «ковровец». Он его поднял и с удивлением обнаружил по спидометру, что пробег этого аппарата всего 137 километров. Хозяйка пояснила:

- Мотоцикл купили всего полгода назад, и он почти сразу вышел из строя, решили бракованный попался, с тех пор и валяется…. Отец то и ездить на нем толком не умеет. Так – баловство одно.

Барк мотоцикл отмыл, отрегулировал опережение зажигания, после чего, сие транспортное средство удалось завезти.

Спустя некоторое время, проспавшийся Иваныч, отправился к председателю колхоза за карабинами. Но председатель карабины не дал, видно обиделся, что его не пригласили на вчерашнее застолье. Правда, причину назвал другую. Якобы по рации его предупредили, что из колонии строгого режима бежали трое рецидивистов . Они с оружием и предположительно пробираются на большую землю нашими местами…

Охота явно срывалась

- Эх, зря приезжал! – Посетовал Сергей, заодно напомнив Иванычу его вчерашние клятвы. Узнав, что мотоцикл приведен в рабочее состояние, старик оживился и, решительно рубанув ладонью по воздуху, сказал, что охота состоится, так как он слов на ветер не бросает.

- Пойдем со своими ружьями, - заявил он, - будем лупить дуплетами.

После чего, он вытащил из кладовки ружье. Подобный раритет Сергей видел впервые. Это была одностволка 22 калибра. Ружье старое и ржавое, ввиду ветхости, ствол был прикручен к цевью алюминиевой проволокой. На немой вопрос Сергея, Иваныч ухмыльнулся:

- Ничаво, ничаво. Оно старенькое, но меня никогда не подводило. – Он выгреб с десяток самодельных патронов с остроконечными свинцовыми пулями, отчего заряды напоминали патроны трехлинейной винтовки Мосина. - Вот после обеда и поедем. Хорошо, что ты мотоцикл наладил. У меня в двенадцати километрах заимка и пасека. Туда доедем, ну а дальше пешком…

Покормив гостя обедом, хозяин вынес два спальных мешка, рюкзак с харчами и сказал «ПОЕХАЛИ». Сергея несколько удивила «форма одежды» Иваныча. Он был в том же черном костюме, в котором сидел вчера за столом. Под пиджаком белая исподняя рубашка, а из-под правой брючины выглядывали белые штрипки от кальсон. На ногах ботинки.

- Что-то одежка у вас не по теме, - попытался намекнуть Сергей.

- Да, ладно. На заимке у меня сапоги и комбинезон.

При наличии нормальной дороги, от поселка до заимки можно было бы доехать за 15 минут. Ехать же пришлось два часа. Дорога, если ее можно так назвать, представляла собой лишь направление. Торчали из нее крупные камни, сплошь пересекали вылезшие наружу толстые корни деревьев, лежали поваленные стволы мелкого сушняка. Приходилось частенько останавливаться и расчищать проезд. По обеим сторонам дороги стеной стояли мощные кедры. Подобные деревья Сергей видел впервые. На побережье, где часто дули штормовые ветра, кедры не поражали своими размерами. Здесь же, в Таежном была совсем другая тайга. Кедры здесь выглядели фантастично. Как штурману, выполнить не сложный триангуляционный расчет, Сергею не составило труда и он, с удивлением определил, что высота кедров достигала сорока и более метров. По сравнению с самым высоким европейским деревом, а это пирамидальный тополь, с высотой до 25 метров, разница была поразительная.

Путь охотникам преградила неширокая речушка, на противоположном берегу которой виднелись деревянные постройки. Это и была заимка – конечный пункт поездки. Оставалось только переправиться на противоположный берег. По валунам, в изобилии торчащим из реки, Иваныч шустро перебрался на другую сторону и скрылся в избушке. Сергею в этом плане не повезло, на его попечении был мотоцикл. Глубина на перекате была сантиметров двадцать, но галечное дно покрытое водорослями было чрезвычайно скользким. Ноги в резиновых сапогах скользили, а тут еще мотоцикл нужно тащить. Решил попытаться проскочить перекат на скорости. Почти получилось, но за пару метров до противоположного берега, мотоцикл занесло и «железный конь», вместе с всадником, свалился в воду. Несмотря на конец октября, дни стояли по-летнему теплые, тем не менее, вода в речушке оказалась ледяной…

Заимка представляла собой два строения. Сарайчик, в котором стояли штабелем приготовленные для зимовки ульи и бревенчатый домик, состоявший из двух помещений. Небольшого коридора и довольно большой, квадратов двадцать, комнаты с одним небольшим окном. Посреди комнаты находился стол, на нем большой эмалированный таз полный меда. Возле стола два, грубо сколоченных табурета. Еще в комнате была плита и у стен два топчана. Последние, видать по всему, служили спальными местами. Почему-то топчаны были непривычно высокими, так как опирались на ножки более метра высотой.

- Я немного отдохну, пока ты высушишь одежду, - заявил Иваныч и тут же улегся на один из топчанов, простелив на нем спальник. – А ты сходи рыбу полови, пока одежда сохнет. Удочка в коридоре, а червяков можно в огороде накопать ну а…- Остановившись на полу фразе, Иваныч уснул.

- Вот змей, наверняка выпил перед обедом, - подумал Барк и вышел в коридор. В углу, у входной двери стояла толстая палка, метра два длиной – эдакий дрын. К палке привязана леска, едва ли не в палец толщиной, заканчивающаяся здоровенным ржавым крючком. - Ну, если это удочка, то я гинеколог, - пробурчал себе под нос Сергей и, взяв лопату, вышел в огород. Тот уже был вспахан к зиме, и копать было легко. Червяки же, как назло, не попадались. Барк перековырял лопатой едва ли не половину огорода, но добыл всего лишь одного червяка. Но какого – с большой палец толщиной и в длину сантиметров 25. Таких червей ему видеть не приходилось. Подумалось - не зря на Дальнем Востоке все большое. Самые большие мидии, самые крупные крабы, самые высокие деревья. И вот, даже гигантский червяк.

Спустившись к реке, он немного прошел вниз по течению, где поток был шире и значительно глубже. Нанизав на крючок кусок червя, начал искать, чего бы использовать под поплавок. Леска оказалась в воде, и ее медленно отклоняло течением от берега. Вдруг дрючок, изображающий удочку, дернулся и стремительно заскользил к реке. Сергей едва успел схватить его у самой воды. На крючке трепыхался красавец – голец, грамм на пятьсот…. Рыба ловилась отменно. Оказывается ни грузила, ни поплавка вовсе не требовалось. Стоило забросить наживку в воду - крючок еще не успевал коснуться воды, как стремительный голец, буквально выпрыгивая из воды, хватал наживку. Барк ловил, пока не закончился червяк, всего удалось поймать 13 рыбин. Становилось прохладно, начинало темнеть, и он вернулся в избушку. Иваныч хрипел на своем топчане, в помещении остро пахло спирто-водочным перегаром. Почуяв неладное, Сергей бросился к своему рюкзаку. Там у него, в качестве неприкосновенного запаса, хранилась фляга спирта. Фляга оказалась пустой. Его это не на шутку испугало. Семьсот грамм чистого спирта могло оказаться смертельной дозой для старика. Попытки растолкать Иваныча успеха не имели.

Очень хотелось есть. Все это время его пытались кормить рыбой и икрой. Эту пищу он не ел. И так уже два дня – впроголодь. Он сделал ревизию дедового рюкзака, Из провизии там было только две буханки черного хлеба и две банки консервов – рыбные котлеты в томатном соусе. Попробовал, есть хлеб с медом. Оказалось – меда много не съешь, да и голод он не утоляет. Решил поджарить рыбу. Растопил плиту. На подоконнике обнаружил пол литровую банку с каким-то жиром, без запаха. Жир напоминал «пушечное сало» хоть, кто его знает, может, это оно и было. Можно попытаться жарить на нем. Над окном, у самого потолка, обнаружил два больших сухаря прибитых гвоздями к стене. От мышей, что ли. Сухари растер в порошок и таким образом изжарил всю рыбу. Голец оказался классной едой. Рыбой не пахнет и костей очень мало. Кое-как поел…

Среди ночи Сергей неожиданно проснулся от ощущения тревоги и какой-то не ясной опасности. В помещении была абсолютная темнота, с соседнего топчана доносился негромкий храп Иваныча, а рядом явно слышалось дыхание еще кого-то. Кто-то видимо вошел и оказавшись в полной темноте раздумывал над своими дальнейшими действиями. Сразу вспомнился рассказ о сбежавших зеках. Наверняка это кто из них. Остатки сна моментально улетучились, что-то нужно было предпринимать. Ружье, патронташ и рюкзак висели на гвозде над топчаном, если сесть, до них можно дотянуться.

- Начнешь шевелиться, топчан может заскрипеть и тогда неясно чем все может закончиться, - раздумывал Сергей. Удалось сесть и дотянуться до рюкзака. Топчан не заскрипел – это уже была удача. Снимать с гвоздя патронташ и ружье, заряжать его – эта затея казалась нереальной. Не успеть. Рюкзак был расстегнут, удалось достать охотничий нож и фонарь.

Тяжелое дыхание незваного гостя раздавалось совсем рядом, казалось – протяни руку и упрешься в его небритую физиономию. Лихорадочно был придуман план действий.

- Сверкну фонарем в глаза, пришелец ослепнет на миг, а там обстановка подскажет дальнейшие действия. _ принял решение Сергей. Он вытащил нож из ножен, приготовился к прыжку и включил на секунду фонарь, направив луч на звук дыхания, казалось, стоящего рядом человека… Никого! Но дыхание явно было слышно.

- Чертовщина какая-то, - он ущипнул себя за ляжку, дабы убедиться, что это не сон и не слуховая галлюцинация. Решил включить фонарь и осмотреться более детально. Луч мощного фонаря осветил комнату, лежащего на соседнем топчане Иваныча, стол, на котором стояла трехлитровая банка и стаканы. Вчера на столе их не было, это он помнил точно. На полу, рядом с его топчаном, спал здоровенный мужик. Его дыхание он и слышал.

Понемногу начало светать, и Барк вышел из избушки по малой нужде. Возле входа стоял трактор «Беларусь», рядом с которым лежал на земле еще один мужик. Рубаха у него на спине задралась, и на голом теле лежал иней, видимо ночью были заморозки. Увиденная картина привелв Сергея в ужас. Иней не таял на голом теле – значит труп. Но мужик вскоре зашевелился, прокашлялся и поднялся на ноги. На шум вышел из избушки и второй мужчина. Оказалось это жители Таежного, возвращаясь из какой-то поездки, остановились на заимке ночевать. Ночью они с Иванычем пили какую-то бурду, которую привезли в трехлитровой банке, и съели всю наловленную рыбу. Бурда видно была немалой мощности, так как свалила обоих, одного на пол, а второго прямо на землю. Вскоре сельчане завели свой трактор и уехали. Иваныч не проснулся даже от грохота тракторного дизеля и спал еще три часа.

Наконец горе-охотники, (один дилетант, второй алкоголик) двинулись в поход. Ни сапог, ни комбинезона в заимке не оказалось, и Иваныч отправился в своей черной паре.

- Ничего, осенью в тайге чисто и дождей не ожидается – успокаивал себя он…

Вначале шли вдоль берега речки. Она то разливалась вширь, то превращалась в узкий поток. За счет каменистых порогов образовывала живописные каскады и мини водопады. Иногда берег обрывался в воду высокой вертикальной скалой, и приходилось заниматься «скало лазаньем». Места были очень красивые, речушка живописно вписывалась в общий пейзаж, и Сергей уже не раз пожалел, что не взял фотоаппарат. Скоро он уже не замечал красот природы. Шли уже более трех часов и в хорошем темпе. Сергей на ходу снял свитер и сунул в рюкзак, все равно было жарко, наваливалась усталость. Иваныч шел впереди как ни в чем не бывало. Шли молча. Еще через час Сергей продолжал идти, стиснув зубы, на одном самолюбии, не признаваться же Иванычу, что ему необходим привал. Река повернула влево, а охотники свернули вправо и начали подниматься по склону небольшой сопки. Выйдя на ровный участок, обнаружили между деревьями, метрах в пятидесяти, небольшое озерцо, на котором кормилась стайка уток. Иваныч сорвал с плеча ружье, перезарядил на патрон с дробью и прицелился. Сергей, глядя, как дрожат руки и ствол ружья старика, хмыкнул в бороду. Иваныч это заметил.

- Бей ты, мое не добьет, - нашелся он, как выйти из положения. Сергей подождал, пока две утки сойдутся рядом, и произвел выстрел. Стайка улетела, но две утки остались трепыхаться на озерце. Достали одну утку, вторая нырнула и долго не выныривала.

- Не может она так долго сидеть под водой, - удивился Сергей.

- Это она под какую-то корягу поднырнула и там здохла, ведь раненая была. Теперь нам ее не достать, - пояснил Иваныч.

Начинало темнеть, и охотники решили остановиться на ночлег тут же у озерца. Старик вытащил из кармана кусок лески с крючком, нашел возле берега пару личинок ручейника и спустя десять минут поймал пару рыбин. Как они называются, Сергей не знал, что-то наподобие нашей плотвы или красноперки, но крупнее. Сергей собрал сухих сучьев и развел костер. Иваныч вскипятил в котелке воду, снял с утки шкуру чулком, вместе с перьями. Выпотрошил ее и рыбу и все вместе сунул в котел. Приступили к ужину. Утка провонялась рыбой и есть ее Сергей не смог, как и рыбу. Съел ломоть хлеба и рыбную котлету в томате, томат все же забивал рыбий запах. Иваныч пожал плечами, съел рыбу и утку, влез в спальный мешок и через минуту уже спал. Сергею почему-то не спалось. Он ворочался в своем спальном мешке, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Левому боку, обращенному к костру, было тепло, а правый мерз. Возможно оттого, что в спальнике была дырка, и туда заходил холодный воздух снаружи. Утром он поднялся с тяжелой головой и заложенным носом. Иваныч вскипятил воду, бросил туда листья элеутероккока и ягоды лимонника, напиток получился очень бодрящий.

- Элеутероккок и лимонник действуют почти как женьшень, - поучал Иваныч.

- А женьшень Вам находить приходилось?

- А ты думаешь, за что я мотоцикл купил. И еще деньги остались.

Второй день прошел в бесплодных хождениях по тайге. Вечером доели все, что оставалось на хозяйстве. На третий день есть было бы вовсе не чего, если бы Сергей, совершенно случайно, не подстрелил рябчика. На следующий день охотники повернули назад, огибая медвежью сопку с другой стороны. В одном из распадков внимание Сергея привлек свежий помет, похожий на коровью лепешку.

- Наверно изюбр наследил, - показал Иванычу на лепешку Сергей. Тот подошел и, недолго думая, сунул в дерьмо палец. После чего глаза у старика стали круглыми, он лихорадочно сорвал с плеча ружье и закрутил во все стороны головою.

- Медведь это. Помет теплый, значит прошел здесь минут 5 назад. По реакции старика Сергей понял, что тот не столько искал медведя, сколь боялся его встретить…

На пятый день голодные охотники медленно брели к поселку, мечтая подстрелить на ужин рябчика или утку. Два дня назад Иваныч где то обронил свою леску с крючком, так, что рыбы добыть тоже было нечем. При пересечении камышей пересохшего болотца, на них напал гнус .Сергей с этой нечистью встретился впервые, так как на побережье у моря он не водится.

- Хорошо, что комары уже отошли, осталась остатки мошкары. Пройдем болото, они отстанут, - успокоил Иваныч. Но пока, мошкара лезла в нос, рот, уши и глаза и, казалось, нет от нее никакого спасения. Самое страшное, что попав в глаз или в ухо мошкара не пыталась выбраться наружу, а лихорадочно перебирая лапками, пытается забраться поглубже. Иваныч оказался прав. Действительно, после того как выбрались из камышей, мошкара начала отставать. Через час охотники пересекали распадок, где стеной стояла трава высотой едва ли не в рост человека. Трава уже высохла, но все равно продираться сквозь ее густые заросли было чрезвычайно трудно. Солнце уже склонялось к западу, когда усталые охотники вышли на обширную поляну, где сели на поваленное бревно передохнуть. Иваныч закурил, достав из мятой пачки последнюю папиросу с экзотическим названием «огонек». Сидели молча, говорить вроде как было не о чем. На противоположном конце поляны невысокий молодой кедр завис, наклонившись под углом над землей около сорока градусов. Часть корней у него вместе с почвой было вывернуто наружу.

- Чего это кедр свалился? Дерево вроде молодое и ветров сильных в тайге не бывает, - нарушил молчание Сергей.

-Ну, это просто объясняется. Вероятно скальный грунт внизу, слой земли всего на метр. Когда кедр вырос, и вес его увеличился, корни удержать его не смогли. Но теперь корни могут пойти параллельно скале и дерево выживет.

Послышался сильный треск, словно сквозь кусты и высохшую траву ломилось стадо быков. Через минуту шум стих так же внезапно, как и начался. Стена травы у поваленного кедра раздвинулась и оттуда высунулась мохнатая голова размерами с квадратный метр. Медведь вероятно впервые увидел людей и, чтобы лучше рассмотреть их, даже привстал на задние лапы. Ничего устрашающего в его облике не было, читался лишь интерес и удивление. Сергей с Иванычем одновременно, как по команде, встали. Иваныч лихорадочно менял в своем ружье дробовой патрон на пулю. У Сергея в левом стволе был жакан. Перезаряжать правый ствол он не стал, то ли растерялся, то ли еще что. Под ногой у кого-то из охотников громко треснула сухая ветка. Это, почему то напугало медведя и он, забравшись на ствол поваленного кедра, побежал по стволу вверх. Добежав до кроны, он остановился у первой ветки и рассматривал людей уже сверху.

Сергей лихорадочно просчитывал ситуацию. Медведь держится за ветку левой лапой и стоит к нему левым боком. Таким образом, можно прикинуть, где находиться сердце произвести выстрел. С другой стороны, если выстрел не окажется смертельным, медведь разделяющие их десять метров преодолеет в два прыжка. Перезарядить ружье можно не успеть… Он взглянул на Иваныча, тот стоял белый и видимо стрелять не собирался.

= А, была, не была! – Сергей вскинул ружье и всадил жакан в левый бок зверя, надеясь все же попасть в сердце. Медведь как то по-поросячьи хрюкнул и грохнулся с высоты оземь. Упав, спустя секунду, зверь начал медленно подниматься, опираясь на передние лапы.

- Значит не в сердце, - подумал он и единственно, что оставалось – использовать план «Б». Он выдернул чеку и, швырнув в сторону зверя черный «мячик», свалил на землю Иваныча, накрыв его сверху своим телом. Медведь «мячик» заметил и лапой подгреб его к себе поближе, видимо, желая рассмотреть. Граната разорвалась практически у зверя под брюхом. Тушу подбросило вверх и она упала набок, орошая поляну кровью, которая хлестала из многочисленных ран. Медведь был мертв…

Сыновья Иваныча взяли лошадь и волоком приволокли тушу в поселок. Шкуру снимать не стали, так как она была вся в дырках как решето и залита кровью. Пришли к выводу, что толку с нее не будет. Подошедшие жители быстро разделали тушу и разобрали мясо. Сергей впервые попробовал медвежатину. Мясо у медведя оказалось очень вкусным, гораздо вкуснее чем оленина или мясо кабана.

Так закончилась эпопея медвежатника-неудачника, и в Европу Сергею предстояло возвратиться без омрияного трофея.

После отъезда Барка в Европейскую часть страны, автор этих строк связь с ним потерял. Позже, узнал от знакомых, что развал Союза застал Барка в Мариуполе, где он был начальником офицерских курсов. Когда курсы закрыли, пришлось уволиться в запас. Уволился он в звании капитана 1 ранга.

В двухтысячном году я случайно встретил Сергея Барка в Мюнхенском аэропорту. Встреча была короткой, так как на его самолет уже объявили посадку. Я рассказал Сергею, что пытаюсь написать книгу о наших флотских буднях. Спросил, чем он занимается после увольнения в запас.

- Работаю на судах иностранных компаний. Семью то кормить надо, а иностранцы хотя бы платят прилично.

После чего, он сунул мне в руку клеенчатую тетрадь.

- Здесь мои путевые заметки, можешь использовать по своему усмотрению.

Заметки Сергея я редактировать не стал, а включил в книгу отдельным разделом под названием «Под чужим флагом».

Меридиан восьмой.

Под чужим флагом.

(Путевые заметки)

Первый рейс.

Автобус Мариуполь-Таганрог тронулся точно по расписанию и, набирая скорость, покатил по грязному асфальту. Я отправлялся в свой первый рейс. Смешно – пятьдесят лет и первый рейс. Позади оставалось много походов, из них семь дальних, но это были походы – так называют свои дальние плавания военные моряки. А вот у гражданских – это всего лишь рейсы…

Кресло, в котором я сидел, было не вполне исправно и зависло в каком-то полулежащем состоянии. Меня это даже устраивало – лежал и дремал. Не доезжая до Новоазовска, что-то сломалось в заднем мосту автобуса, и водитель больше часа ковырял его, звеня ключами.. Это испортило настроение и омрачило торжественность поездки.

А ехал я к новому месту работы. На судно «Сормовский-20» куда был назначен вторым помощником капитана. За несколько дней до этого состоялся мой телефонный разговор с моим хорошим приятелем Хорошевским, который работал в Ростове кадровиком пароходства.

- Алло! Привет Иваныч!

- Привет Николаевич! Говорят, ты демобилизовался?

- Да, пол года назад вышел на пенсию.

- Ну и как пенсия у капитана 1 ранга?

- В миллионах купонов, за пенсией хожу с чемоданом.

- Так это же хорошо!

- Но этих миллионов хватает только на еду и то на две три недели…Семья то большая. Короче – ищу работу. Не поможешь?

- Так у тебя же военный диплом.

- Я уже выправил гражданский - штурмана дальнего плавания.

- А у себя чего не устроишься, в Мариуполе пароходство намного крупнее нашего?

- Ага. Это раньше было. Суда распродали, разворовали, сдали во фрахт, осталось два десятка. Штатные кадровые моряки пароходства ходят сотнями по городу без работы…Такая вот, картина.

- Лады. Сейчас время летних отпусков, Возьму тебя на подмену. Вот, как раз у меня тут один старпом два года в отпуске не был. Три месяца поработаешь, потом другой пароход подыщем…

- Не, Иваныч. Старпомом не пойдет, дело для меня новое, не знакомое. Давай для начала третьим помощником.

- Как можно! Капитан 1 ранга и третьим помощником, у меня рука не подымится…У нас в этой должности пацаны после мореходки.

- Нормально. Командующий Тихоокеанским флотом адмирал Старк, после революции работал таксистом в Париже.

- Лады. Я посмотрю вакансии и перезвоню.

Через два часа

- Николаич, нет сейчас ничего. Потерпишь месячишку, я что-нибудь подыщу.?

- Не, Иваныч, не вытерплю, семья «кусять» хочет.

- Ну, не знаю. Старпомом ты не хочешь… есть еще вакансия вторым помощником на «Сормовский – 20»…

- Иваныч, второй за груз отвечает, расчеты там всякие делает, эти вопросы нужно изучить.

- Этот пароход везет семечки в Испанию. Их грузят в трюм насыпом, так что считать ничего не надо… Насыпали и поехали, переход две недели за это время все изучишь. Согласен?

- А, что у меня есть выбор?

- Получается - нет.

Таганрогский порт прост до неприличия. Тесный клочок воды огорожен бетонными стенками, на которых сиротливо жмутся несколько портальных кранов. Посредине территории насыпана огромная куча угля. Ветром, дождем, ногами, колесами уголь разнесен по всей территории, эдакое грязное месиво. На проходной полусонный (или с похмелья) вахтер косо взглянул на меня. Мой паспорт моряка, который я торжественно протянул, вниманием не удостоил, и вяло махнул рукой:

- Проходи.

Невольно вспомнилось, как это делается в Мариуполе. Там тетки на проходной долго читают пропуск, шевеля губами, всматриваются в фотографию.

- Вот она – «рассея», - тепло подумал я, и прошел внутрь.

Свой теплоход я увидел сразу. Он одиноко стоял у причала и портальный кран похожий на самку богомола деловито опускал в его объемистое чрево какие-то мотки алюминиевой проволоки. Мне это сразу не понравилось.

- А где же семечки в Испанию? – в сердцах воскликнул я, задавая себе риторический вопрос.

Видимо с Испанией не получилось. Некстати вспомнился анекдот об этой стране.

« Приехал в Барселону на симпозиум наш чудак из Совка. Три дня отсидел на всяких заседаниях, на следующий день утром уже улетать. Ничего толком не посмотрел…Пошел с горя в ресторан.

- Дайте, - говорит официанту, - что нибудь экзотическое, что только в Испании можно попробовать…

- Тогда я порекомендую Вам отведать блюдо «Коррида», - говорит официант.

Приносят громадное блюдо, заполненное всякими специями, гарнирами, а посредине два громадных куска мяса. Чудак не то, что половины – четверти съесть не смог… Блюдо ему очень понравилось, особенно мясо – совершенно неизвестный нежный вкус.

Через несколько месяцев случилось нашему чудаку снова поехать в Испанию. Теперь уже в составе делегации из четырех человек. Вечером всем составом отправились в ресторан. Начали думать – чего бы заказать. Наш чудак сразу взял инициативу в свои руки:

- Я знаю, - говорит, - пальчики оближите. Такое нежное мясо и нам вчетвером его не съесть, такая громадная порция. И заказывает блюдо «коррида».

Официант приносит знакомое громадное блюдо, украшенное гарнирами, специями и посредине сиротливо лежат два маленьких кусочка мяса. Каждый величиной с грецкий орех. Наш чудак закатил скандал.

- Вы думаете, что если мы из России, так можно издеваться. Что это вы принесли? Шеф-повара сюда! Пару месяцев назад я заказывал блюдо «коррида», было столько мяса – четверым не съесть…

- Шеф-повар улыбнулся и говорит: - Видите ли, в этом и заключается изюминка и эксклюзив этого блюда. Когда вы первый раз заказывали блюдо «коррида» - матадор убил быка, а сегодня бык убил матадора».

У трапа никого не было и я, пройдя на борт, потащился по узкому проходу длиной с полсотни метров в сторону кормы, где находилась надстройка и жилые помещения. Достигнув надстройки, я остановился, раздумывая – заходить на первый этаж или сразу подняться по трапу во второй… Сверху какая-то хмурая личность окликнула меня. Я сказал, что мне нужно пройти к капитану. Раздались два звонка, и снизу выскочил распаренный, выпивший и видно, поэтому веселый, мужчина лет тридцати.

- Вообще-то капитан занят…, а Вы зачем к нему?

- Да, я вот по замене, назначен вторым помощником…

- О! Так я второй, - обрадовался мужчина. – Ну, пойдемте.

Он провел меня в тамбур.

- Вот моя каюта, - указал он на дверь, - но там у меня жена… Но мы счас Вас временно пристроим…

Звали второго помощника – Аркадий Иванович. Он повел меня по коридору дальше, потом мы свернули за угол и еще шли коридорами. По пути нам все время попадались какие-то дети, выпившие молодые мужчины и женщины.

- Мы вчера с рейса пришли, к нам семьи из Ростова приехали. В общем – праздник у нас, – объяснял словоохотливый Аркадий. – Вот только грузить нас начали сразу. Я документы не оформил, ну там каргоплан, расчет остойчивости. Сделаете завтра сами, лады?

- Ну, лады. – Неуверенно протянул я. – Покажете, как это делается и я…

- А Вы?! Не с нашего пароходства?

- Да нет, я не с вашего. Я вообще-то на один рейс.

- Так Вы не знаете этот проект?

- Нет.

- Гм! А какой у Вас диплом?

- Штурмана дальнего плавания и капитана малого…

- Да, очень странно. Ну, пойдемте к капитану.

После этого разговора я почувствовал себя очень неуверенно, но старался бодриться. Капитан – Евгений Вячеславович оказался мужчиной приятной наружности, с усами и черными, как воронье крыло волосами. Выглядел он моложе своих 44 лет. В каюте находилась еще женщина, по-видимому, его жена. Выглядела она постарше его. Капитан был угрюм, мрачен и с мощным амбре. Когда мы вошли в апартаменты, женщина вышла в смежную каюту. Аркадий с порога поспешил заявить.

- Вот, Евгений Вячеславович, мне замену прислали…

Капитан мрачно кивнул и искоса глянул на меня. Наверно я ему не очень понравился, потому, как он скривился и сморщился. А может я неправ, может он просто отрыгнул кислым…

- А, Вы откуда? – Наконец спросил капитан.

- Да я, вообще-то, с военной службы…

- Да, интересно. А какой у Вас диплом?

- ШДП и КМП.

- А Вы знаете, что второй груз оформляет, остойчивость считает?

- Ну, в общем-то, знаю, - неуверенно протянул я, потом добавил, - теоретически.

- А как у Вас с английским?

- Не густо…С трудом со словарем…

- Ну, а Вы хоть прокладку вести умеете или там судном управлять?! – уже фальцетом воскликнул капитан.

- Вот в этом-то будет полный порядок, - заверил я его. – Я понимаю, что ситуация необычная, но я буду стараться. Вообще-то, всегда считалось, что я способный…

Капитан потряс головой, видно хотел еще что-то сказать, но потом передумал. Встал и долго смотрел в иллюминатор. Затем сказал второму.

- Ну, ты Аркадий Иванович покажи все тут, что к чему… В общем сутки побудь, потом меняйся.

Я вышел из каюты в коридор, ощущение было как после бани. Тельняшка прилипла к спине, пот с лысины вытер шапкой… Мне открыли каюту третьего штурмана, который был отпущен в Ростов, и я занес свои вещи. Аркадий, не теряя времени, повел меня знакомиться с «хозяйством».

- …это ходовая рубка. Это авторулевой, вот кнопка включения. Это режим автомат, это ручная. Здесь переключатели насосов гидравлики. Переключать нужно каждые четыре часа. Радиостанция для переговоров со встречными судами, здесь набор каналов, это аварийный канал… Ну, это все просто. Здесь включаются огни. Здесь управление двигателями. У нас все здесь делается, в машинном отделении никого нет… Это пульт управления крышками трюмов…Это насосы гидравлики. Вот, вперед – назад. Все просто. Не запомнили? Ну, первый раз старпом покажет или у механика спросите…

Через час мы оббежали весь пароход, и я получил первое впечатления в какую лужу я сел всей задницей. Нет, не то, чтобы что-то сложное или неподъемное, но это было дело новое, достаточно ответственное и малознакомое. И учиться некогда – нужно сразу работать. Мелькнула мысль – а если не справлюсь? Не хватало еще опозориться. Может «заболеть»?.. Минут через пять приступ малодушия прошел, и я принялся листать документы.

А в это время на судне полным ходом шла погрузка. Портальный кран подавал в трюм по две «катушки» алюминиевой катанки, каждая весом полторы тонны. В трюме автопогрузчик укладывал эти рулоны штабелем. Рулоны эти ( да и вообще любой штучный груз) необходимо считать. Занимаются этим делом тальмана. Они назначаются от порта и от судна и должны контролировать друг друга…Еще Аркадий сказал, что грузить необходимо в разные трюма и равномерно. Если нагрузить полный трюм, а рядом будет пустой, то пароход переломится… Затем он куда-то исчез и найти я его не мог. В каюте его не было, жена тоже не знала, куда он делся. Потом, когда я его, при помощи матроса, вытащил из каюты второго механика, он уже ни разговаривать, ни функционировать, практически, был не в состоянии…

- Как же так Аркадий Иванович, - вскричал я , глядя на его, - ваша же вахта!

- Не а. Теперь вахта Ваша, - заплетающимся языком ответствовал тот.

Я принял решение грузить первый и третий трюма до половины, затем второй и четвертый полностью…Судовые тальманы груз считали плохо. Уходили в рубку, прячась от дождя, часто подменяли друг друга. Были выпивши, либо с похмелья, совмещали дежурство у трапа и тальманские подсчеты, что запрещается уставом. Кроме всего прочего, тальманили матросы и убывающие в отгулы и прибывшие им на замену. Понятно, что при такой вакханалии спросить будет не с кого. Пришлось контроль над подсчетом груза взять полностью на себя. Погрузка шла круглосуточно, и первую ночь я не спал полностью. Среди ночи заполнили половину трюма, и нужно было «перекатать» крышки. Чтобы было понятно, необходимо объяснить подробнее. Судно имеет четыре трюма, каждый из которых накрыт «крышкой» - это стальная плита размером 11х20 метров, весом в несколько десятков тонн. Для того чтобы открыть трюм, есть специальные гидравлические домкраты, они поднимают крышки второго и четвертого трюма, а крышки первого и третьего убираются под них. Затем эти «бутерброды» можно перекатывать вперед-назад, открывая либо закрывая нужный трюм. Возникла проблема. Второй пьян, не будить же среди ночи старпома или механика… Скрепя сердце, поднялся на мостик и подошел к пульту управления гидравликой… На манипуляторе обнаружил схему стрелок с номерами очередности действий. Схема еле просматривалась из-под многослойных покрасок…Взялся за рычаги, зашипели насосы гидравлики… Многотонные плиты дрогнули и медленно поползли по направляющим. В общем получилось. Повезло. Вытер пот со лба, полез в трюм считать «катушки»…

Утром капитан сказал, чтобы я показал расчет остойчивости судна, после принятия на борт всего груза. Вообще-то, что такое расчет остойчивости и как его считать мы в училище проходили. Но в ВМФ этим занимались механики, а точнее никто. Военные корабли грузы не перевозят, поэтому метацентрическая высота у них меняется незначительно. Наверное, по выражению моего лица капитан заподозрил неладное:

- Вы вообще-то знаете, как это делается?

- Гм. Ну, вообще-то чисто теоретически… Знаете, есть много методик расчета остойчивости. А какую используете Вы?!

Позже, я изловил Аркадия Ивановича, который продолжал жить в каюте с женой. Он ожидал возвращения из Ростова третьего штурмана, который должен был начислить ему отпускные. Аркадий выдал мне пару толстых папок, где были приведены различные типовые расчеты остойчивости, причем методика этих расчетов почему-то не приводилась…

Потом он принес мне готовый расчет остойчивости и сам утвердил его у капитана. Когда я обратился к нему за разъяснениями, он уже снова «принял за воротник» и членораздельно изъясняться не мог. Пошел я за разъяснениями к старпому. Тот, хоть тоже «принял», но языком еще ворочал. Однако, напрасно я рассчитывал на него:

- Я уже шесть лет старпомом и все напрочь забыл, - откровенно признался чиф.

После обеда Аркадий Иванович частично протрезвел и я энергично принялся его трясти.

- Как составлял расчет? Где, что брал? С чем входил в графики и кривые?

Тот долго отнекивался, что-то бормотал, затем сознался:

- Я мореходку заочно кончал… Делаю, чтобы похоже было на типовое…ну этого достаточно. Всегда проходило.

Часа за четыре я все же эту премудрость освоил. Методом обратного входа препарировал типовые графики. При помощи найденного на полке справочника капитана, освоил аналитический метод. И самый простой при помощи номограмм. В течение двух суток, пока шла погрузка, спать пришлось не более трех часов. В последний день все куда-то уехали. Ко мне постоянно обращались разные люди, как со своего экипажа, так и сторонние из конторы порта. Им нужно было что-то отвечать, принимать какие-то решения. Естественно от меня исходили сплошные экспромты, при этом я пытался играть роль уверенного в себе человека. Судя по реакции окружающих, у меня это получалось.

Когда погрузку закончили, я собрал записки портовских и судовых тальманов. Они пестрели исправлениями, но в итоге сходились на одинаковых цифрах – загружено столько, сколько запланировано. А по моим данным, мы загрузили на 8 «катушек» больше. Т.е. на 12 тонн алюминия больше чем указано в документах. Естественно своим расчетам я доверял больше, о чем и сообщил капитану. Тот думал не долго:

- Груз считали четыре человека от конторы порта, столько же от нас. Вы же считали один, в течение двух суток… Дело для Вас новое – сами сказали. Думаю, могли ошибиться. Подписывайте данные порта и поехали…

Наконец вышли в море. Тут я уже чувствовал себя уверенно – дело привычное, ходовая вахта везде одинаковая.

В греческом порту Салоники, куда был адресован груз, считать его необходимости не было. Но я считал. Мне было интересно, кто все-таки ошибся в подсчетах. Когда осталось выгрузить половину второго трюма, я закончил свои расчеты и убедился, что был прав. Я подошел к агенту, который принимал груз, и сообщил, что привезли лишних 12 тонн. Тот пожал плечами и видимо огорчился. Сказал, что если бы я ему сказал об этом вначале выгрузки, то мы бы с ним имели «бонус». Что это такое и сколько я уточнять не стал. На лишний груз мы составили акт. Капитан удивился и меня слегка зауважал, но продолжал считать лохом. Да я и был им.

Перед отходом, капитан зашел ко мне в каюту:

- Возле проходной стоит серый «Мерседес», там мой знакомый просит передать маленькую посылочку своим родителям. Возьми, а в Таганроге отдашь его брату. Он будет встречать на синей «БМВ».

Я так и поступил. Взял коробочку – величиной с небольшую книгу, в Таганроге отдал… «Задним умом» понял, что возможно это была контрабанда. Если бы меня на этом взяли, наверняка капитан сказал бы, что не при делах. Так я еще и стал контрабандистом, причем бесплатным. Ну, чем не лох.

…Потом у меня было много рейсов на судах иностранных кампаний, но этот свой первый рейс на гражданском судне я запомнил надолго.

Албания

…Судно, на котором я работал по контракту старпомом, под государственным флагом Словакии, грузилось мукой в болгарском порту Бургас. Экипаж – 17 словаков, капитан – чех и я – украинец. К концу погрузки, мы получили факс, где указывалось, что груз предназначен для албанского порта Влера. Замечу, что наше судно, в основном, возило муку и постоянно ходило в экзотические порты малопосещаемые судами других компаний. Ходили в Триполи к полковнику Каддафи, в Алжир, когда там свирепствовала гражданская война, в Тунис…Ну и сейчас такая же изюминка – Албания.

Албанский агент, который пришел к концу погрузки, рассказал следующее: - « В стране голод. С социализмом еще не закончили, а капитализм еще не построили. Сегодня фифти-фифти. Пару дней в городе социализм, через несколько дней - капитализм. Затем наоборот. Ситуация практически без контроля. В городе стреляют. На берег, желательно, не ходить…»

Достав нужную карту, был чрезвычайно удивлен. Все побережье Албании на 12 миль от берега закрывали сплошные минные поля. Красными чернилами, напротив Влеры, нанесен буй и оговорка, что подойти к нему не ранее 18 часов. Вызвать на УКВ портовые власти и ждать военный корабль для эскорта. Лоцман не предусмотрен.

…К бую подходили под вечер, море слегка штормило. Ближе к итальянскому берегу, болтался в дрейфе американский фрегат. Вызвал нас на УКВ. Кто, куда, зачем? Мы ответили. Американцы долго не могли понять, что это за государство – Словакия и, что это за порт приписки – Братислава. Мы терпеливо объясняли, что было такое государство – Чехословакия, а теперь есть Чехия и Словакия…С фрегата взлетел вертолет, подлетел к нам, осветил корму прожектором. Видать читал надпись на корме…

Возле буя легли в дрейф дожидаться конвоира. Его все не было. Затем появился – большой охотник советской постройки 50-х годов. Я думал - таких в живых уже не осталось. Связались на УКВ. У конвоира с английским явно не получалось. Спросил, понимаем ли мы итальянский? Нет. А русский? Да. Тогда будем на русском. Следуйте строго в кильватер, как можно ближе. Фарватер очень узкий.

Через 3 часа пришвартовались к полуразрушенному бетонному пирсу. На торце горел одинокий фонарь. Берег абсолютно темный, просматривалось едва ли два-три огонька.

Потом нам объяснили, что в целях экономии, энергию отключают с 24.00 до 10.00 и с 13.00 до 17.00.

С рассветом на борт прибыли местные власти и хозяева груза. Все прилично разговаривали на русском т.к. в свое время обучались в СССР. После подписания документов, капитан «угостил» каждого от портовых властей традиционным блоком «Мальборо». К нашему удивлению, албанцы дали понять, что этого мало. Пришлось выдать дополнительно по банке кофе, пачке чаю и по два куска туалетного мыла. После чего гости ушли, оставив у трапа полицейского на велосипеде, в потрепанной форме с автоматом китайского образца.

В 7 утра началась разгрузка. В трюмы запустили толпу оборванных людей. Это были не докеры, работу они не знали – просто случайные люди с улицы. В связи с этим, работать на грузовых стрелах пришлось экипажу. Работали албанцы небрежно, часто рвали мешки, мука просыпалась на днище трюма. Собирать ее даже не пытались, так по муке и ходили. Часто устраивали перекуры, курили прямо в трюме, тут же окурки бросали в муку. Иногда бросали работу и собравшись в кружок о чем-то весело спорили на своем гортанном языке. Или пели песни. Мои неоднократные попытки навести порядок, заставить их работать и выполнять требования техники безопасности были тщетны. В каждом трюме у албанцев был свой предводитель. На все мои требования реакция была одинаковая. Вожак подходил, ударял себя кулаком в грудь и заявлял, - «коммунисто», затем тыкал пальцем мне в грудь и говорил, - «капиталисто-империалисто». Затем большим пальцем правой руки красноречиво чиркал себе по горлу, а для убедительности доставал из-за пояса кривой нож…

Я разворачивался и уходил на мостик. Капитан, наблюдавший эти картины, хватался за голову и пил валерьянку, поминая «матку боску ченстоховску». Представитель компании получателя заклинал не обращать внимания, - «пусть делают, что хотят». Я шел в каюту, выпивал рюмку водки и возвращался…

…Муку грузили на машины. Грузовики все старые, ржавые, дырявые и разнокалиберные. Итальянские «Ивеко», немецкие «Мерседесы», советские ЗИЛы. Кроме того, подъезжали такие же ржавые легковушки, оттуда вылезали какие-то подозрительные типы, подходили к борту, протягивая кульки. Им насыпали муку и они уезжали. «Не обращай внимания, - увещевал меня агент, - это «бандито». Я снова отлучался в каюту….Со временем моя нервная система стабилизировалась, я перестал переживать и вполне равнодушно наблюдал за происходящим. Правда, один раз не выдержал, когда очередной «бандито» тащил к машине чересчур увесистый куль, едва не опрокинув велосипед полицейского. Встав у него на пути, я сдернул мешок на пирс. «Воруешь! Нехорошо!» – сказал я фразу, выкопанную из итальянского словаря. В ответ последовала знакомая сентенция насчет «коммунисто и капиталисто». «Полиция, арест.» – сказал я и указал пальцем на полицейского. «Полиция?!» – изумился албанец. После чего, плюнул в сторону полицейского, едва не попав, и отмерил рукой в его сторону непристойный жест. Полицейский смутился, сел на велосипед и отъехал метров двадцать по пирсу в сторону полубака. Здесь уже я не выдержал и разразился трехстопным ямбом. Реакция албанца была неожиданной. Он дружелюбно улыбнулся, блеснув белыми зубами на смуглом лице, подмигнул и сказал: - «Якши, друг». После чего, поднял мешок и пошел к машине…

После обеда, произошло то, чего я боялся. С поддона свалился мешок на голову грузчика. Сказалось отсутствие навыков и пренебрежение албанцев техникой безопасности. Его вынесли на пирс и положили на пустые мешки. Албанцы продолжили работу, посмеиваясь, как будто ничего не произошло. Капитан пошел пить валерьянку. Агент призывал не переживать. Я схватил аптечку и поспешил к пострадавшему оказать посильную помощь. Албанец, к тому времени, уже пришел в себя. Посмотрел на меня мутным взглядом, обозвал «капиталисто», затем поднялся и, пошатываясь, побрел на берег…

В 16 часов перестали прибывать грузовики. Агент сказал, что продолжение завтра в 6 утра. Затем он вытащил из кармана пачку денег и выдал каждому грузчику по несколько бумажек. Причал опустел. Мы закрыли трюма. …Я переоделся и решил сходить в город. «Ты с ума сошел! - возмутился капитан. – Тебе экзотики мало?».

… Пирс, у которого мы стояли, очень длинный, около 500 метров, заканчивался сломанным шлагбаумом. Далее небольшой скверик и улицы города. Городок небольшой, но хорошо

спланирован и какой-то уютный. Широкие улицы засажены большими тенистыми деревьями. Дома, в основном панельные пятиэтажки, по типу наших «хрущевок». Но каждая панель под цветной «шубой», причем разных цветов. Разноцветные дома смотрелись необычно и создавали впечатление нарядности и праздничности. Тротуары выложены цветными плитками величиной со спичечный коробок. Эдакие мозаичные тротуары. Рисунки, в основном, представляют геометрический орнамент, но через каждые несколько десятков метров выложен серп и молот красного цвета…. Поближе к домам стали заметны следы разрухи и запустения. На улицах ни души, как будто город вымер. Во дворах домов кучи мусора. В углах эти кучи почти достигают балконов второго этажа. Ветер носит обрывки бумаг, перекатывает пустые пластиковые бутылки. Окна квартир наглухо зашторены, некоторые забиты фанерой. На углу каждого квартала небольшие магазинчики и таверны. Почему-то все закрыто. Изредка по улицам проезжают легковые автомобили, все – исключительно «мерседесы». Старые, ржавые, с дырами величиной с кулак, но «мерседесы».

Пробродив пару часов по городу, не встретил ни одного человека. Поворачивая за угол, едва не столкнулся с женщиной, – шарахнулась от меня как черт от ладана. В голову пришла мысль, вот где снимать фильмы ужасов. Декораций не надо. Наверно, через какое-то время, так будет выглядеть вся наша цивилизация…

Ближе к вечеру, по мере приближения к порту, стали появляться люди. Группки мужчин по 5 -6 человек, собравшись в кружок, что-то темпераментно обсуждали, отчаянно жестикулируя. Увидел открытый магазинчик. Зашел. Болгарская «Ракия» – 1 доллар литровая бутылка. Греческая «Метакса» - тоже не дорого. Двухкилограммовая булка хлеба тоже около доллара. Какие-то овощные консервы в банках, какая-то крупа. Вот и все.

Прошел парк. Когда-то был красивый и ухоженный. Несколько цветных маленьких киосков, возле них по 2-3 столика под открытым небом. Кое-где сидят группки мужчин, разговаривают, курят…

У самого порта еще такая же кафешка, под открытым небом. За двумя сдвинутыми столиками человек 8 мужчин. Увидав меня, замахали руками, что-то закричали. «Наверно одна из бригад, работавших на выгрузке», - подумал я. Пересек улицу и подошел, чем явно их озадачил. Они придвинули мне стул, налили маленькую рюмку чего-то, стали настороженно разглядывать. Я отпил. Хуже пойла пробовать не приходилось. На вкус – смесь плохого самогона и греческой анисовой «Азо». Правда, по крепости градусов 50-60. «Не такие уж они мусульмане», - подумал я. Встал, подошел к киоску, купил литровую бутылку «Ракии», поставил на стол. Албанцы оживились, загалдели «капиталисто», «капиталисто».

Как мог, объяснил, что судно не частное, а государственное. Сам я не «капиталисто», а «специалисто». И вообще, из бывшего «Союза», бывший «сабмарино офицеро». Вроде поняли, стали называть «камарадо». Я постучал по циферблату часов, пора на вахту. Стал прощаться. Мужики, прихватив со стола так и не распечатанную «ракию», пошли меня провожать. По пути присоединилось еще человек пять…

Капитан, увидев приближающуюся в сумерках толпу, сыграл тревогу и поднял трап. На судне экстренно запускали двигатели. Экипаж с ломами и пожарными топорами занимал оборону….Сообразив, в чем дело, я сказал албанцам, что дальше граница, нужно возвращаться. Они послушно развернулись и ушли. Я подошел к судну. «Спускайте трап, отбой тревоги, это я пришел». Капитан, снова помянув «матку боску ченстоховску», пошел пить валерьянку. Я пошел ужинать…

На следующий день пошла крупная зыбь из Адриатики. Судно стало бить о причал, и мы отошли на якорь. С противоположной стороны причала, метров на 200 ближе к берегу, был пришвартован ржавый рыбацкий сейнер. Его нещадно колотило о причал, грохот и скрежет раздавался на все побережье. Но экипажа на нем не было, и никто не обращал на него внимания…

Стоянка на якоре дело скучное. Я взял бинокль и занялся изучением окрестностей. Влера главная и единственная военно-морская база Албании, отсюда такие сложности при посещении.

…Бухта очень живописная, окаймлена нешироким песчаным пляжем. Пляж переходит в зеленые холмы, а дальше в густо поросшие лесом горы. Городок находится как бы в распадке

между двумя хребтами. Южная часть бухты прикрыта каменистым мысом, и волнение из пролива туда не доходит. Там на трех пирсах и стоит весь их флот. Все корабли советского производства, образца 53 – 57 годов. Два больших охотника, один из них, по-видимому, нас и встречал. Два тральщика 600-тонника, две подводные лодки типа «С», десятка два торпедных катеров «малышей», пять больших торпедных катеров на подводных крыльях. Эти поновее. На отдельном причале два небольших танкера и с десяток всякой мелюзги. Все старое, ржавое и такое впечатление, что вполне «мертвое».

На окаймляющем бухту пляже натыканы железобетонные ДОТы. Все заброшены. Я потом ходил смотреть и даже залезал внутрь. Каждый представляет собой полусферу около 2,5 метра в диаметре с тремя бойницами. С тыльной стороны «дырка» для заползания «гарнизона». Полусфера стоит просто на песке. Толщина бетона около метра. Эти штуки положены в 100 метрах от уреза воды ровной шеренгой. Расстояние между ними около 10 метров. Выше холм образует уступ, там также наставлены такие же ДОТы, правда, пореже. Кое-где видны обрывки колючей проволоки – когда-то были заграждения. На вершине горы видны антенны радаров. Правда, за четыре дня я ни разу не видел, чтобы они вращались…Подумалось: - «…вот так пытались они защищать свой социализм, но рухнул он, как и у нас, без боя. И смех и грех…»

Под утро зыбь улеглась, и мы встали к пирсу на свое место. Сейнер, который стоял по другую сторону, за ночь размолотило о пирс, и он утонул. Из воды торчали мачты, крыша рубки и труба. Вокруг плавали доски, обломки ящиков, всякий мусор. На местных это не производило никакого впечатления. Ходили как мимо пустого места. Правда, на следующий день пригнали два бульдозера и оттащили сейнер на мелкое место…

Выгрузка помалу продолжалась. Старые грузовики медленно вытягивались на берег, густо посыпая пирс мукой. Иногда накрапывал дождь. Мы спешно закрывали трюма, чтобы не подмочить муку. Грузовики без тентов так и стояли под дождем. Какое тесто они привезут своим голодным жителям?!

К противоположной стороне пирса подошел танкер-водолей. По шаровой окраске и белому номеру на борту определил, что это военный корабль, ибо по оборванной одежде экипажа военная принадлежность не определялась. Вместо флага также болталась какая-

то тряпка неопределенного цвета. Из рубки на мостик выкатился толстяк в черной штормовке и фуражке, уселся на раскладной стульчик и стал наблюдать за нашей разгрузкой. Судя по всему, это был командир водолея. Скоро ему надоело сидеть, он спустился на пирс, и подошел к нашему трапу. Вахтенный дал звонок.

«Welcome to our ship!”, - пригласил я его на борт. Он поднялся, представился. Капитан-лейтенант Пьетро (фамилию я не запомнил). Я пригласил гостя в каюту. Он прилично говорил на русском, сказал, что заканчивал военно-морское училище в Риге. Пьетро сообщил, что раньше служил на боевом корабле и имел звание капитана 3 ранга. Где-то провинился и стал капитан-лейтенантом на «водолее»… Позднее я понял причину, пил Пьетро как лошадь, даже по советским меркам.

Выпив виски, мы разговорились. Мне приходилось бывать в Рижском учебном центре для иностранцев, и у нас даже оказались общие знакомые офицеры. Узнав, что я в прошлом подводник и капитан 1 ранга, Пьетро возмутился и сочувственно спросил не испытываю ли я горечи и обиды, что вынужден работать на заурядном сухогрузе. На это я заметил, что после революции командующий Сибирской флотилией адмирал Старк работал в Париже таксистом, не говоря уже о том, чем занималась там княгиня Волконская…

Снова откушав из бутылки, я символически, Пьетро основательно, мы поднялись на мостик, на свежий воздух. С противоположной стороны бухты к пирсу летел торпедный катер. «Ну вот, еще одна авария», - подумал я. Но на катере включили полный реверс, и он встал у стенки как вкопанный. Матросы сбросили с катера на причал два здоровых мешка, которые тут же подобрала подъехавшая машина. «Командир базы прислал харчи для домашних», - пояснил Пьетро…

С другой стороны пирса подходил второй катер. Это была надувная лодка, но достаточно большая, с двумя подвесными моторами, 300-сильными «Меркуриями». Лодка неслась с бешеной скоростью, подпрыгивая на волне и почти отрываясь от воды. Сбавляя ход,

подошла к берегу неподалеку от нас. У штурвала стояли два молодых парня, на штурвальной тумбе, на крючках, висели два автомата «Узи». Парни бросили «кошку», перешагнули через борт, и ушли на берег. Лодка сиротливо покачивалась на прибрежной волне, автоматы так остались висеть на тумбе…

Увиденная картина настолько меня поразила, что я обратился к Пьетро за разъяснениями. «О, это бандито!» , - с восхищением в голосе, сказал он. Выяснилось, что парни профессиональные контрабандисты – самая уважаемая и доходная специальность в Албании. Правда, не каждому по плечу. Нужно быть настоящим «отморозком». Ширина пролива между Албанией и Италией, в этом месте, около 75 км. Проходит это расстояние такая лодка менее чем за час. На дно лодки кладут 2 – 4 «эмигранта» (обычно арабы или индусы), плюс пару ящиков сигарет, и вперед. За ночь делается два рейса. У берегов Италии круглосуточно дежурят мощные катера и вертолеты, но поймать таких «профи» им удается не часто. Средняя выручка за 1 рейс ( около 2 часов работы) – 4 тысячи долларов. Контрабандисты в Албании глубокоуважаемые люди, они вхожи в любые кабинеты, с ними раскланиваются и министры и полиция…

На следующее утро Пьетро снова появился в моей каюте, заявив, что нуждается в «лечении». Я, молча, сунул руку под койку и извлек очередную литровую «Белую лошадь». Кстати, «Белая лошадь» настоящее шотландское виски весьма дорогого сорта. Пьетро встал на четвереньки и заглянул под кровать. Увидев там два ящика, заполненных бутылками, чрезвычайно удивился.

- Откуда такая роскошь?

- Выиграл.

- ?! Расскажи.

Пришлось рассказать. Когда начиналась русско-чеченская война, наш капитан, регулярно прослушивающий передачи радиостанции «Россия», услыхал заявление тогдашнего министра обороны П. Грачева о том, что начинается «наведение порядка» в Чечне. Что один батальон ВДВ пройдет за сутки всю Чечню как нож сквозь масло. А так как туда брошены большие силы, он гарантирует конец операции в течение суток. Я усомнился в способностях русских частей и их министра обороны. Капитан, человек горячий и азартный, стал спорить и настаивать на пари. Накануне ему в каюту загрузили два ящика литровых бутылок «Белой лошади» для представительских целей, и я согласился спорить на виски. Необходимо заметить, что капитан, после окончания Одесской мореходки, долго лечился от алкоголизма и теперь спиртного не употреблял ни капли, даже пива. На второй день капитан принес бутылку, но сказал, что это случайность и настаивал на продолжении пари. Так он продолжал спорить, слепо веря в силу русского оружия. Я продолжал выигрывать, правда, сроки мы увеличили до 3 - 5 дней. Короче, через два месяца оба ящика перекочевали в мою каюту.

Лично мне, вкусовые качества виски не нравятся, а вот в лице Пьетро напиток нашел своего истинного ценителя. «Теперь понятно», - сказал Пьетро, - «А я думаю, откуда у тебя взялся этот тост: « За победу чеченского народа!»».

Вечером я пошел проводить Пьетро. За офицерами приходил автобус, который увозил их в военный городок. Мы шли через парк. В сотне метров, за кустами, гулко ухнули три пистолетных выстрела. Как бы в ответ, на другом конце квартала простучала автоматная очередь. Я остановился и посмотрел на Пьетро. «А, не обращай внимания. Молодежь, салюто»

…Утром капитан обратился к портовым властям:

- Мне нужна вода.

- Так у Вас же танкер-водолей под боком.

- Но он военный.

- Нет. Нет. Он у нас один, так что заправляет всех.

Капитан пригласил Пьетро в каюту.

- Нам нужна вода. Заправите?

- Нет проблем. Сколько будете брать?

- А какая стоимость?

- 10 долларов тонна.

- ?! Как понимать? Самая дорогая вода в Венеции, они ее за 400 км. качают, но и то стоит 5.

Пьетро пожал плечами, такие расценки, не он их утверждал. Мы решили взять всего 5 тонн, а полную заправку сделать в другом порту.

Когда мы вышли, я поинтересовался у Пьетро, где он закачивает воду. Наверно издалека приходится возить?

- Да нет, вода рядом. В бухту впадает горная речка, вода прекрасного качества. Я вхожу в устье, открываю клинкеты и кингстоны в танках, и через 10 минут танкер полон.

Вскоре мы приняли воду. Пьетро выписал квитанции и получил деньги. Затем у нас состоялся следующий диалог:

- А сколько вы берете пресной воды для полной загрузки?

- 150 тонн.

- Я отпущу Вам это количество по 3 доллара за тонну, но без квитанций.

- ?! Не понял.

- Ну, немножко бизнес, немного коррупция, что тут непонятного…

У меня появилось желание спустить его с трапа пинком. Мы холодно расстались. Не получив виски, Пьетро убрался восвояси, обиженно сопя.

…Наконец закончилась выгрузка, которая при нормативе 2 суток растянулась почти на неделю. Мы закрыли трюма и запросили разрешение на выход. Однако, портовые власти

отпускать нас не торопились. Взбешенный капитан трижды запрашивал причину задержки. Ответ был невразумительный. Связались с кампанией и те сообщили, что албанцы предъявили претензию о недополучении 30 тонн муки. Пока кампания не переведет деньги, судно не выпустят. Капитан пытался что-то доказывать местным властям, тряс бумагами, взывал к совести и справедливости, тщетно. Это был диалог слепого с глухим. Спустя несколько часов, кампания перечислила деньги, и мы вышли в море.

Выйдя в пролив, свернули на рекомендованный курс. Неподалеку дрейфовал уже знакомый нам фрегат. Вызвал нас на УКВ.

- Ну, как Албания? Какое впечатление?

- Впечатлений нет, одни эмоции. Если, одним словом – сумасшедший дом…

Греция

Это был мой первый рейс под иностранным флагом и первая страна, куда заходило наше судно. Порт, куда следовало доставить груз, назывался Элефсина. Когда вошли в залив Стримоникас и втянулись на внешний рейд Пирея, густо заставленный десятками судов, стоящих на якорях, сбавили ход до малого. Лоция рекомендует это делать, дабы не создавать волну, во вред стоящим на якорях судам.

Пирей, один из крупнейших портов средиземноморья, величаво проплывал по правому борту. Город уходил вверх по склону, сливаясь со столицей Афинами. В бинокль можно было даже рассмотреть колоннаду Акрополя.

Пирей и Афины давно срослись, представляя собой один сплошной мегаполис, подобно тому, как у нас почти срослись Донецк, Горловка и Макеевка. Численность населения Греции – десять миллионов, половина этого населения – жители Афин и Пирея.

Миновав рейд Пирея, вошли в Саламинский пролив. На траверзе острова Пентталия, к борту пошел лоцманский катер, с которого мы приняли лоцмана. Узким проливом он повел судно в «озеро» Элефсис на северном берегу, которого и находился городок Элефсина. По левому борту открылись небольшие бухты, в которых стояли военные корабли, и лоцман предупредил, что фотографировать здесь нельзя. Запрет мне показался странным, какие тут могут быть тайны. Это были старые корабли американской постройки. Видимо по мере устаревания американцы продавали или дарили их Греции.

После швартовки, местные власти открыли границу и заявили, что разгрузку начнут завтра с утра. Получив у капитана пропуск и пожертвовав ужином, я сразу рванул на берег. Мое нетерпение объяснить несложно – это была моя первая «заграница».

Город начинался сразу за проходными порта. Это был небольшой населенный пункт по типу нашего райцентра. Дома, в основном, одноэтажные коттеджи. Но все чисто, ухожено. Между тротуарами и проезжей частью улиц – широкие газоны, поросшие травой и апельсиновыми деревьями. Деревья и трава были зелеными, на деревьях крупные оранжевые апельсины. И это в середине декабря.

Я шагал по улице со смешанным чувством восторга и преклонения. Ведь это была Греция – колыбель европейской цивилизации. В голове смешались имена исторических и мифических фигур. Хитромудрый Одиссей и прекрасная Елена, математик Пифагор и изобретатель Архимед, мужественные спартанцы и, наконец, сам Александр Македонский. Все они были отсюда родом, их подвиги и деяния дошли до нас сквозь тысячелетия….

Улицы разрезали городок на небольшие правильные кварталы. Хотя еще не стемнело, прохожих на улице я не увидел. Это меня несколько удивило. В центре городка небольшой парк, тоже состоящий из одних апельсиновых деревьев. Несколько необычно выглядели плоды. Они были бордово-красного цвета и очень крупные, как грейпфрут. Миновав парк, двинулся дальше. Скоро меня остановили истошные вопли и крики. Первое, что пришло в голову, голосят по покойнику. Видать кто-то из горожан только что умер. Завернув за угол, увидел следующую картину. Группа людей, человек двадцать мужчин и женщин, стояли на проезжей части улицы размахивали руками и голосили на чем свет стоит. Я встал в тень под дерево и решил понаблюдать за происходящим. Скоро ситуация стала понятна. Два мужика выясняли отношения, пытаясь добраться, друг до друга. Как я понял, с целью набить друг другу морду. Каждого из мужчин удерживало за руки ноги, по меньшей мере, с десяток мужчин и женщин. При этом голосили все так, будто их резали или состоялся конец света. Так продолжалось минут десять. Присмотревшись, я убедился, что действо скорее напоминало шоу. Не так уж крепко держали мужиков, не так уж хотели они вырваться из объятий. Крики то нарастали, то стихали. На одном из мужчин ослабили объятия. Он почувствовал, что свободен и даже растерялся. Робко сделал несмелый шаг к противнику, тут массовка, взвыв на самой высокой ноте, догнала и повисла на нем. Один из «воевавших» отступил назад, и его

попустили. Он подошел к припаркованной неподалеку машине, вынул из багажника молоток и побежал к обидчику. Толпа заголосила еще громче. Полное впечатление, что убивают или уже убили….Еще минут через десять мужиков увели, толпа разошлась, улица опустела и наступила тишина. Увиденное меня рассмешило. Чего было орать до хрипоты? Ну, пусть бы мужики обменялись тумаками.

«Концерт» закончился, и я отправился назад по абсолютно пустым неосвещенным улицам. Правда, немного света давали освещенные окна домов. Проходя через парк, все же не выдержал. Оглянулся – никого нет. Сорвал с дерева здоровенный апельсин. Сел на лавочку и начал чистить. Сняв кожуру, развалил на четыре части и сунул кусок в рот. Соку было столько, что я едва не захлебнулся. Рот обожгло. Мало того, что сей фрукт, оказался горьким как хина, язык еще и щипало как от кислоты. Минут пять пришлось отплевываться, но полость рта горела огнем еще долго. Потом мне объяснили, что это декоративные апельсины. Они несъедобны и их не ест даже домашняя скотина.

На следующий день, отстояв свою вахту с четырех до восьми, поспешил в город на автостанцию. Решил съездить посмотреть столицу, легендарный акрополь, исторический музей. От Элефсины до Афин около тридцати километров, это расстояние автобус преодолел минут за двадцать. Еще минут двадцать ехали по городу. Дома в основном, от четырех до семи этажей. Улицы узкие, спасает то, что движение одностороннее. Слева и справа у тротуаров сплошь стоят легковые автомобили. Для проезда остается узкая щель, и я серьезно побаивался, впишется ли в нее наш автобус. Вписался. Впечатление, что зазор слева и справа сантиметров десять. Виртуозно.

В центре автобус высадил пассажиров, и я прошелся по улицам пешком. Вот одна из них, пешеходная. Посреди улицы стоят грубо сколоченные разнотипные деревянные столы, тянутся почти на километр. На них товар – продают всякую ерунду советского производства. Солдатские шапки, офицерские фуражки, всякие значки, ордена и медали. Утюги, бинокли, ремни, погоны…. Покупатели туристы – немцы, японцы…. Весьма удивлен – все это в центре столицы. Вот это демократия! На многих заборах и панелях нанесен красной краской серп и молот. Странно.

В общем, как для столицы, город выглядит очень скромно. Сел на другой автобус, идущий к акрополю. Вышел на конечной. Дальше пешком, километра три, и все время вверх. Билет десять долларов. Для 94 года весьма дорого, кожаная куртка стоит сорок.

Акрополь – скелет здания, кроме мраморных колон по периметру, ничего нет. Музей тоже пустой. Несколько обломков античных скульптур, саркофаг, масса черепков в

витринах, вот и все. На стенах схемы и рисунки, как все выглядело раньше. Крутят какой-то видеофильм – постановка про античные времена. Немного расстроился, ожидал большего. Никакого сравнения с музеями Ленинграда, Киева, Львова.

Что понравилось. Акрополь стоит на скале, самое высокое место. Отсюда открывается чудесная панорама – весь город как на ладони. Надо было взять бинокль.

Вернулся на автобусе в центр. Вот какой-то дворец - историческая резиденция. Перед вратами – почетный караул. Вид этих вояк меня поразил. Обуты они в коричневые чувяки с задранными вверх носками, как у маленького Мука из детского фильма. Вместо шнурков черные помпоны величиной с теннисный мяч. Дальше чулки до колен телесного цвета, подвязанные коричневыми шнурками с кистями. Такие же телесного цвета, то ли рейтузы, то ли панталоны в обтяжку. Белая рубаха навыпуск, расклешенная книзу. На голове красный головной убор, что-то среднее между турецкой феской и французским беретом. За спиной, такого же цвета ранец. На рубашке какая-то коричневая манишка. На плече винтовка образца восемнадцатого столетия с коротким круглым штыком. Винтовку они не держат вертикально, она свободно лежит на плече. В целом вид весьма клоунский. С трудом сдерживал себя, чтоб не рассмеяться. Представил себе этих солдат в атаке, противник умрет от смеха и сдастся без боя.

Через два года довелось снова побывать в Греции. На этот раз основательно. Наш сухогруз, после пожара в машинном отделении, отбуксировали в Пирей, где в течение трех месяцев производились ремонтные работы. Три месяца вынужденного безделья! Каждый день слонялся по городу. За это время изучил Пирей и Афины лучше Одессы. Пирей с Афинами соединяет ветка метро. Правда, здешнее метро не такое как у нас, состав идет все время по поверхности. Время в пути до центра Афин – минут тридцать.

Причал, у которого ремонтировали наше судно, почти на окраине города. К центру ведет главная улица, проходит она вдоль залива, наподобие Приморского бульвара в Мариуполе. Возле рыбного рынка, на развилке улиц, увидел громадный бигборд, где-то 6х9 метров. На нем изображена белая кобылица, на ней вороной жеребец. Фотограф запечатлел их половой акт. Потом я узнал, что эта фотография завоевала какой-то международный приз. Теперь ее разместили на бигборде.

На другой день, за завтраком в кают-компании, рассказал коллегам об увиденном. Никто не поверил. Поспорил со вторым механиком на бутылку виски. Виски выиграл. Вечером мы со вторым ее и распили.

Целую неделю проходил мимо здания и не подозревал, что это церковь. Очень скромно выглядит. Если бы не колокольный звон, по какому-то случаю, не узнал бы. Церковные здания здесь очень скромные, без выпендрежа. Не то, что у нас – страна нищая, а церкви растут как грибы после дождя. Да все помпезные, с золотыми куполами….

Люди здесь внешне напоминают цыган. Неулыбчивые. На контакт идут неохотно. Все куда-то спешат. Женщины некрасивые, одежду предпочитают черного цвета. Мне объяснили, что черную одежду носят в знак четырехсотлетней оккупации Турцией. То есть, тогда ее носили в знак протеста. Потом привыкли.

Красивых женщин в городе тоже много. Все наши – с Украины, Молдовы. Приехали на заработки. Городские, как правило, работают проститутками, сельские «наймычками».

С двумя «наймычками» познакомился в магазине, они хотели там что-то купить, но говорят на украинском и их не понимают. Вместе мы проблему эту решили. Рассказали о своей работе. В круг обязанностей входит – уборка, стирка, приготовление пищи, уход за детьми. Оплата стандартная – 400 долларов в месяц. С учетом того, что жилье и питание бесплатное, считают - очень неплохо. Работают год, потом деньги везут домой…

Встретил в Афинах знакомого капитана. Смотрю, человек явно не в себе. Мы зашли в кафе, взяли пива и вот, что он мне рассказал:

…- Я только, что из нашего посольства ( дальше непечатное…). Сутки назад наше судно заканчивало погрузку в Салониках. Окончание планировалось к утру, но погрузили раньше. Документы на отход могли оформить только утром, и у меня выдалась передышка. День был напряженный, пришлось делать перешвартовки, спорить с портовыми властями…. Решили со старпомом немного расслабиться. Зашли в ночную таверну, неподалеку от порта. Посидели часа два. Выпили грамм по 150 метаксы, кофе, послушали греческие песни… Драхмы у нас закончились, я расплатился сто долларовой купюрой. Нам отсчитали сдачу, мы вышли и, беседуя, не торопясь, направились к порту. Прошли метров двести. Слышим, воет полицейская машина. Мы остановились посмотреть, чего это она воет среди ночи. К нашему удивлению, машина остановилась возле нас. Выскакивают двое полицейских и, буквально, заталкивают нас в машину. Никаких объяснений. По-гречески не понимаем мы, по-английски они. Привозят в участок. Здесь тоже по-английски никто не разговаривает. Удалось понять только фразу «фальшивые доллары». Затолкали в камеру. Пытались возмущаться, требовали позвонить в консульство или агенту. Тщетно. Просидели в камере всю ночь. Утром пришел их начальник, и нас выпустили. Оказалось, что хозяин таверны усомнился в подлинности купюры и позвонил в полицию. Утром убедились, что деньги настоящие, и нас выпустили. Ни слова извинений, не подвезли к порту, ничего. Просто открыли камеру и указали пальцем на дверь.

Следующим портом захода был Пирей. После швартовки, я взял такси и через 20 минут был в нашем посольстве в Афинах. Рассказал сотруднику посольства об инциденте, предъявил письменное заявление, где указал и название таверны, и номер полицейского участка, и номер полицейской машины. Указал, что в результате был задержан на полтора часа выход судна. Предложил, чтобы посольство хотя бы потребовало извинений в мой адрес со стороны мэрии Салоник и принятия мер к хозяину таверны и полицейским.

Чиновник посольства послушал, почитал мое заявление, куда-то с ним сходил. Видать к своему боссу. Возвратившись, предложил мне забрать свою «писанину» и «убираться» на судно. В противном случае, если я буду возмущаться и «качать права», то лишусь загранпаспорта, и буду объявлен «не выездным».

Стакан в руке капитана дрожал, расплескивая пиво, в голосе сквозило возмущение и обида от двойного унижения, которое пришлось испытать. Первое в полицейском участке Салоник, второе в посольстве своего государства…

Вот такой случай. И это произошло не с дядей, приехавшим в гости к родственнику, хотя и его права нужно защищать. Это Капитан. Что уж говорить о всяких там челноках или туристах.

Таких примеров можно привести много. Почему-то наши дипломатические представительства упорно не желают отстаивать интересы своих граждан за рубежом. Наверно, считают это мелочью, не достойной внимания. У «развитых» к этим вопросам отношение другое. У них работники посольства откладывают все текущие дела и буквально бросаются на помощь своим гражданам. Справедливо считая, что это и есть их главная функция…. Помнится, история с американским майором? Потерпел аварию самолет, и парашют с пилотом отнесло на территорию Северной Кореи. Об этом почти месяц писали все газеты мира. «Выручать» отправили целый авианосец.

У нас, к сожалению, было всегда по другому. Наверное, в том числе и поэтому, к нам так относятся за границей. Рассуждая примерно так: «Раз к вам свои так наплевательски относятся, то почему мы должны относиться лучше?».

Напротив нашего судна стоит греческий контейнеровоз. Тоже в ремонте. Каждое утро к нему на борт поднимается бригада – человек десять мужиков на зачистку топливных и водяных танков. Все наши, с Украины. Познакомился с бригадиром, звали его Станислав,

сам он из Бердянска. Вечером Станислав зашел ко мне в каюту на «рюмку чая», рассказал о своей работе:

- Раньше я тоже работал на зачистке танков. Работа тяжелая и вредная. Приходиться вручную соскребать с днища загустевшие остатки мазута, затем пропаривать, мыть. Зимой еще кое-как, а вот летом настоящий ад. Жара, дышишь топливными парами…. Но заработок неплохой. Сейчас я бригадир – танки не чищу, у меня другие обязанности. Собрать бригаду, обеспечить ее работой, питанием и проживанием. Делаю это так. Остарбайтеры приезжают, в основном, как туристы. Встречаю эти автобусы, держу табличку – «РАБОТА ДЛЯ МУЖЧИН». Мужики сами подходят. Отбираю девять человек, что покрепче. Это стандартная бригада. Снимаю на окраине двухкомнатную квартиру, на полу укладываю ватные матрацы – жилье обеспечено. В рыбном порту по утрам швартуются рыбаки. Их встречают оптовики и забирают улов. Рыбу здесь же на месте сортируют и раскладывают по ящикам. Если рыбина повреждена – хвост оторван или чешуя с одной стороны ободрана, то есть, не имеет товарного вида, ее бросают в отдельный ящик. Из этого ящика любой может взять себе рыбу совершенно бесплатно. Аналогично есть место, куда селяне привозят фрукты и овощи. Их тоже сортируют, и там

тоже есть ящики для некондиции. Хлеб, крупу и вино покупаю в магазине. Так обеспечиваю питание. Далее, договариваюсь с судовладельцами о зачистке танков и трюмов. Резиновые сапоги и спецодежду обеспечивают они. Вот такой у меня бизнес, если это можно так назвать….

Станислав ушел, я отправился на вахту. Вахту несет матрос – вахтенный у трапа и я, вахтенный начальник, в каюте лежа на диване.

Водка в Греции одного сорта – анисовая «Азо». Хуже пойла мне пробовать не приходилось. Даже наш самогон, по сравнению с ней – нектар. Их коньяк «Метакса» мне тоже не понравился, не сравнить с нашим армянским. А вот вина у них первоклассные, я перепробовал около десятка названий и ни одно не вызвало разочарований.

Посетил рыбный рынок. Красота! Чего только нет, все морские обитатели в наличии. Рекомендую сходить как в музей. Неподалеку от рынка, на одном из офисов, увидел вывеску на русском языке – «Морское агентство Андромеда». Зашел внутрь, оказалось – одна из крюинговых компаний. Хозяин бывший капитан из Мариуполя, его дочка здесь же работает менеджером. Капитан где-то отсутствовал, его дочь, звали ее Маргарита, обрадовалась мне как родному. Расспрашивала про Украину, о Мариуполе…. Рабочий день у нее закончился, и я пригласил ее в кафе на кофе с мороженным.

- Ностальгия страшная, - жаловалась мне Маргарита. – Мы здесь уже восемь лет. Хоть мы и греки, но так и не стали для них своими. Остаемся как бы людьми второго сорта. Конечно, в материальном плане мы живем на порядок лучше, но в моральном – хуже некуда. Взаимоотношения между людьми, привычки, поступки – все здесь другое. И привыкнуть к этому не просто….

В воскресенье повстречал знакомого ростовчанина. Работает на танкере третьим помощником. Пригласил меня в гости. В каюте за рюмкой «чая», рассказал удивительную историю:

- Шли балластом из Стамбула в Пирей. Едва вышли из Босфора в Мраморное море, капитан (он же владелец судна), распорядился организовать ремонтные работы с применением сварки. На танкерах подобные работы категорически запрещены, но капитан решил – раз танкер пуст, значит можно.

Через тридцать минут произошел взрыв топливных газов в шестом танке. Вырвало палубный лист, взрывной волной выбросило трех человек за борт Сварщика и находившихся рядом старпома и матроса. Начался пожар, но его мы потушили быстро.

Капитан застопорил ход и выпал в транс. Сел в углу рубки прямо на пол, обхватил голову руками и ни на что не реагировал. Я вышел на крыло мостика, начал в бинокль осматривать горизонт. Но танкер по инерции прошел около мили, и людей я не увидел.

Так простояли около часа. Наконец капитан немного пришел в себя и дал ход. Я сказал, что нельзя уходить, нужно искать людей. Капитан не реагировал, явно у него был ступор. Он задал курс рулевому и вообще ушел с мостика в каюту. Я вышел из рубки и выбросил в море два спасательных круга. Потом включил радиостанцию и на шестнадцатом канале, на русском и английском сделал следующее сообщение: « Всем судам выходящим из Босфора, быть внимательными. В море (координаты такие-то) могут быть люди».

Мое сообщение приняли на болгарском сухогрузе, он вышел из Босфора двумя часами позже. Болгарин людей обнаружил и поднял на борт. Наши моряки явно в рубашке родились. От взрыва практически не пострадали, только что оказались за бортом. Повезло, что на море был штиль, что лето и время дневное….

Наш старпом потом рассказывал: « Взрыв! Очнулись в воде. Смотрим, танкер остановился, поплыли к нему. Плыли около часа, и уже было недалеко, как вдруг танкер

дал ход и начал удаляться. Не передать наше состояние – гнев, отчаяние, безысходность…. Думаем – это конец. Потом увидели спасательные круги, стали за них держаться. Вскоре нас подобрали».

Болгарин ход имел больше и нас обогнал. По счастливой случайности он тоже шел в Пирей. Короче, когда мы стали швартоваться, на причале принимала концы наша троица. Старпом зашел в рубку и врезал капитану по морде. Тот принял это как должное. Потом капитан собрал экипаж, просил никому не рассказывать. Выдал всем премию в размере месячного оклада и разрешил приводить в каюту проституток.

Через пару дней, в центре Афин, остановился у газетного киоска. Он был весь стеклянный, и весь товар развешан за стеклами – не киоск, а сплошная витрина. Газеты и журналы, в основном, были греческие и только несколько на английском языке. Понравилось, что все газеты были цветными. Не так как у нас – в большинстве черно-белые. Обошел киоск с другой стороны, к своему удивлению, обнаружил две газеты на русском языке. Одна называлась «Омония», вторая – «Русский маяк». Обе издавались в одной редакции. Имя редактора газет – Валерий Минаев, показалось мне знакомым. Было у меня шапочное знакомство в Риге с редактором газеты «Социалистическая Латвия» с такой же фамилией. Тогда он напечатал в своей газете мою статью о Маринеско.

Редакция газеты размещалась на одноименной площади, это было рядом. Кстати, в ста метрах от конечной остановки, куда приходит автобус из Мариуполя. Я вошел в кабинет редактора, это был он – бывший рижанин. Минаев меня узнал, принялся жаловаться,

- Мало авторских материалов, приходиться скачивать с Интернета. Может ты, что-либо напишешь…. Только гонорары у нас не предусмотрены.

…. В течение месяца «Омония» напечатала четыре моих больших статьи…. Ремонт нашего судна подошел к концу и я зашел в редакцию попрощаться с Минаевым. Мы выпили по чашке кофе с ликером, и я уже собрался уходить, когда он вспомнил.

- Чуть не забыл. Шеф просил, чтобы ты зашел к нему, когда появишься.

Я зашел к боссу, звали его Арис Папантимос, он неплохо говорил по-русски.

- Не согласитесь ли Вы быть нашим специальным корреспондентом по югу Украины и России?

- Спасибо за предложение. Но я моряк, журналистского образования у меня нет.

- Э …. Это у вас в Союзе – есть диплом и ты журналист. У нас другие критерии – чтобы умел писать.

- Ну, тогда согласен.

- Только зарплату мы Вам платить не сможем. Перечисление за границу обойдется дороже ее. Мы будем ежемесячно отправлять Вам автобусом 300 экземпляров нашего еженедельника – это и будет Ваш гонорар.

На том и порешили. Мне выписали удостоверение, и я ушел. На судне шокировал коллег, представившись спецкором греческого еженедельника. Вечером мы покинули Пирей.

P.S. Вернувшись в Мариуполь, решил проверить, как работает удостоверение. Зашел в приемную мэра города. Секретарша спрашивает.

- Вы что-то хотели?

- Хочу зайти к мэру.

- Вы знаете, он принимает два раза в месяц в общественной приемной, Вам следует записаться….

- Да, мне не надолго. Вы скажите, что спецкор греческого еженедельника «Омония», вот мое удостоверение….

Мэр меня принял. Через пару дней был в Донецке. Решил проверить, работает ли удостоверение здесь. Ситуация повторилась в точности. Хорошую бумагу мне выдали!

Правда, никаких 300 экземпляров мне никто не присылал, и мое сотрудничество с еженедельником закончилось само собой. Но удостоверение осталось…..

Италия

Следующий порт захода – Маргера. Здесь, на севере Италии, море мелкое, около 30 метров. Ближе к берегу еще мельче. К порту ведет сеть подходных каналов. Плетемся малым ходом миль пятнадцать. Пришвартовались под вечер. О, знакомая картина – куча заводов, грязно, пыльно, много смога, как в родном Мариуполе. Начали погрузку. Отсюда до знаменитой Венеции около 30 километров. Нужно обязательно посетить.

На следующий день, с утра, я уже в автобусе. Половину пути он идет по дамбе шириной метров 15. Слева и справа вода. Оказывается, Венеция расположена на острове. Заехали на небольшую площадь. Здесь стоят туристические автобусы, дальше им хода нет, улицы такие узкие, что телега не проедет. Как истинный штурман, сбегал к киоску купил карту города. Теперь можно приступать к осмотру. На острове находился шесть часов, все оглядел. Особых восторгов не ощутил, а разочарование налицо. Вероятно оттого, что рассчитывал на нечто большее. В литературе часто встречал сравнение Венеции с Петербургом. Его называли «Северной Венецией», думал увидеть что-то похожее….

Но обо всем по порядку. Крохотный островок, на котором расположена Венеция, имеет площадь менее восьми квадратных километров. Длина острова около четырех километров, ширина менее двух. Вначале я увязался за одной из туристических групп, кажется, это были болгары, поэтому объяснения гида можно было понять. Гиды ведут группы по улицам более-менее пристойным. Дома старинные, в три-четыре этажа. На первых этажах магазинчики. По маленьким мостикам пересекаем массу каналов, и так до площади Святого Марка. Собор Св. Марка и дворец дожей, конечно, впечатляют. Но это, пожалуй, все, что дало положительные эмоции.

Дальше пошел осматривать город сам. Несколько раз пересек остров вдоль и поперек. Каналы в массе своей грязные и мелкие, дурно пахнут, плавают экскременты и презервативы. Наверное, нет системы канализации, и нечистоты спускают прямо в каналы. Немного лучше выглядит их «Гранд-канал», он пересекает остров с востока, от площади Св. Марка, на запад и на карте имеет форму буквы «S». Этот канал пошире, где-то как Малая Невка в Ленинграде. По нему ходят катера, по типу наших речных трамвайчиков, катают публику. Вдоль каналов вбиты полосатые столбы, к ним привязаны гондолы – своеобразные лодки под старину. На лодках сидят гондольеры в своеобразной униформе – шляпа канотье с красной лентой, белая голландка, черные брюки и широкий красный пояс. Гондольер стоит на корме и гребет одним веслом. Некоторые при этом поют свои песни. Гондолы плывут очень медленно, катают туристов.

Спросил, сколько стоит такая прогулка. Ответ – «100 долларов в час». ( Ого!)

- А если я буду кататься полчаса или 15 минут?

- Все равно 100 долларов.

На острове все дорого. Чашка кофе в четыре раза дороже, чем в Маргере. В многочисленных магазинчиках продают сувениры. Все они своеобразные, под старину. Какие-то шляпки, маски на пол лица с птичьими клювами, бутафорские кинжалы, бижутерия….

Вдоль каналов улиц нет, стены домов уходят прямо в канал, поэтому сырые до второго этажа. На некоторых местами отвалилась штукатурка и видна кирпичная кладка. Зрелище довольно жалкое. У одного из домов стоит большой электронасос на четырехколесной тележке, качает воду из подвала. Качает прямо на улицу. За время своих хождений работающие насосы встретил пять раз. Видать подтекают их дома и при том основательно.

Сам городок оставляет впечатление нежилое. Нет детей, женщин спешащих за покупками, стариков, сидящих возле дома….Какой-то мертвый музей. Одни гиды, туристы и гондольеры. В каком-то журнале прочитал, что Венеция уходит под воду со скоростью 2 сантиметра в год.

На судне пожаловался капитану, что каналы плохо пахнут. Тот меня утешил.

- Тебе еще повезло, что сейчас январь месяц. Вот летом там действительно хоть противогаз надевай.

После Венеции посетил городок Кьоджа, он в сорока километрах к югу от Венеции, в пойме рек По и Адидже. Здесь тоже много каналов и старинных зданий. Но городок вполне жилой. Мне Кьоджа понравилась больше Венеции, хоть они очень похожи.

Следующий заход в порт Равенну. Это уже настоящая Италия. На улицах масса народу. Люди веселые, все время хохочут. Скороговорка женщин напоминает очередь пулемета. Во дворах между домами на блоках натянуты веревки, сушится белье. Масса кафешек и ресторанчиков. Очень дешевое вино. Городок напоминает кварталы старой Одессы.

Конечно, впечатление об Италии весьма поверхностно. Вот если бы посетить Рим или хотя бы Неаполь.

Турция

В Турции мне довелось побывать несколько раз. Почему-то в советские времена у многих сложился стереотип, что это такая себе полудикая отсталая страна. И в спорах, чтобы не особо обидеть собеседника, не говорили – дурак, а говорили – ну ты турок.

На самом деле все не так. Турция вполне цивилизованная страна и даст фору половине европейских стран. Турки веселые, хлебосольные, приветливые люди. Женщины красивые, очень похожи на наших. Ну, может, чуть смуглее и стройнее….

Зашли мы как-то раз в городишко Хопа, это в 70 километрах от Батуми. Порт очень маленький, его даже портом не назовешь – причальная стенка, прикрытая от моря волноломом. Боцман, все его звали просто Кузьмич, сказал, что у него здесь живет друг, и пригласил меня сходить с ним к нему в гости. Город маленький, но чистый, аккуратный и, по-домашнему уютный. Прошли к центру. Дома, в основном, трехэтажные. На первых этажах кафешки и магазинчики, на верхних жилые апартаменты владельцев. Основной товар – ковры и кожаные куртки. В городе полно наших челноков с «кравчучками», отовсюду слышится русская речь. Торговцы настоящие полиглоты. Они тебе ответят на русском, английском и даже на немецком. Что сразу бросилось в глаза. У нас в магазинах работают одни женщины, здесь же торгуют одни мужчины.

Зашли с боцманом в магазин, владельцем которого и был его друг. Звали его Салах. Он очень обрадовался боцману, три раза его поцеловал, потом завел нас в отдельную комнату

и усадил за стол. На столе тут же появились фрукты, сладости, и нам предложили чай. Его подали в маленьких стаканчиках, емкость этих посудин была грамм сто не более. Чай был желтого цвета, ароматный, на вкус очень приятный. Думаю, в этом напитке присутствовали какие-то наркотические травы, иначе с чего бы все оживились, стали веселые и разговорчивые.

Я узнал, что Салах бывший моряк. Лет 10 назад их судно во время шторма потеряло ход и его выбросило на камни, где-то в Крыму. Были жертвы. Кузьмич был тогда в составе спасательной команды и с риском для себя выловил полуживого Салаха из воды. Отсюда их дружба. За столом разговор вели Салах с Кузьмичом, я больше помалкивал. Через какое-то время хозяин заинтересовался моей персоной и спросил.

- А кто твой друг? Все время молчит и только улыбается.

- Это наш «Чиф», вообще-то он бывший морской офицер. Последнее время возглавлял какое-то военное учебное заведение.

- Тогда я сбегаю на второй этаж, приведу брата. Ему будет интересно с ним пообщаться.

- Давай, веди брата. А кто он у тебя?

- О, мой брат большой человек! Он профессор, преподает в университете, автор многих книг, занимается военно-историческими исследованиями.

Минут через десять Салах привел брата. Это был мужчина лет сорока пяти, звали его Ибрагим. Он свободно говорил по-русски, сказал, что много работал в архивах Москвы и Ленинграда. Его научные работы исследуют русско-турецкие отношения разных периодов. По своему внешнему виду и манере общения Ибрагим чем-то напоминал мне артиста Тихонова в роли Штирлица. Говорить с ним было интересно и познавательно, и собеседник он был приятный. Вскоре Салах с Кузьмичом ушли по магазинам, боцману нужно было сделать кое-какие покупки, и мы с Ибрагимом остались вдвоем.