Мёртвый сезон. Конец легенды

ПИОНЕР ОТКРЫВАЕТ АМЕРИКУ. Трофим Молодый

Ни в одной из публикаций об отце, вышедших из-под пера «биографов», практически ничего не говорится о его детстве, отрочестве и юности. А если и говорится, то так приглаженно и сладко, что сразу же напрашивается невольная аналогия с Павликом Морозовым. Этакий образцовый пионерчик, который думает лишь о благе своей социалистической Родины. Правда, в отличие от Павлика у Конона оказались совершенно безупречные родители, на которых не надо было стучать в компетентные органы…

Последняя книга об отце была опубликована издательством «Орбита» в 1990 году. В ней та же абракадабра, что и в других публикациях. И, видимо, не стоило упоминать о ней, если бы не несколько принципиальных неточностей, которые нельзя обойти молчанием. Произведение сие названо длинновато: «Гордон Лонсдейл: моя профессия — разведчик. Воспоминания офицера КГБ».

Вранье начинается прямо с предисловия: «Почти два десятилетия назад советский разведчик Конон Трофимович Молодый обратился к нам, двум журналистам и ученому, с просьбой помочь привести в порядок его записи, воспоминания, некоторые документы из личного архива. Цель этой работы он определял совершенно ясно: будущая книга о его жизни и профессии. Конон Молодый откровенно рассказал нам, что до этого плодотворного сотрудничества с другими журналистами у него не получилось: «Они пытаются изобразить мою жизнь как приключения, а у меня тяжелая, порою однообразная работа…»

Как здорово все получается! Даже в кавычки взяли фразу, которую отец никогда не говорил, и заодно облажали «других журналистов» как возможных конкурентов. Нет, не обращался отец к двум журналистам и ученому с «просьбой», а ему навязали «группу товарищей», товарищи из бывшего пресс-бюро бывшего КГБ СССР, которые испугались опубликовать то, что написал сам отец, и неплохо написал, не хуже чем журналисты вместе с ученым. Но и просеянная через бдительные очи кагэбэшников, изуродованная до неузнаваемости рукопись отца не пошла в набор. Кто-то очень испугался. «Книга была готова, — пишут авторы, — но внезапно публикация ее была прервана. Несложно догадаться, кто дал такое указание главлиту… И вот прошло много лет… Пришло время и для публикации этой книги. Но ее героя уже нет в живых». И, наконец, еще одна фраза из предисловия достопочтенных авторов. «С годами стареют не только люди, — читаем мы. — Время наложило отпечаток и на страницы рукописи, которая пролежала на «полках» два десятилетия. Над книгой, которую вы, читатели, держите сейчас в руках, нам пришлось работать заново. Нет, не для того, чтобы что-то подчистить или исправить. Но появилась возможность сказать кое-что из того, о чем в давнее время пришлось умалчивать».

Подчистили основательно. Исправили тоже. И сочинили многое из того, чего вообще не было и о чем не нужно было умалчивать. А в завершение всех хирургических операций под рукописью поставили подпись матери, старого и очень больного человека. Чтобы придать больше достоверности «произведению» и обезопасить себя от возможности критики. Впрочем, Бог им судья!

А теперь о том, чего еще никто не писал и не рассказал, то есть о нашей родословной. Я пользуюсь теми архивами, которые остались у меня и у родной сестры моего отца Натальи Трофимовны Молодой, которая отдала их мне для работы над книгой.

Мой прадедушка Молодый Конон Трофимович, украинец по национальности, еще в середине прошлого века покинул свою родину в поисках лучшей жизни и оказался в конечном итоге на Камчатке. Там он занялся торговлей пушниной и довольно быстро разбогател. Женился он на Марии Васильевне Брагиной — туземке-полуламутке, ибо отец ее был русским купцом, а мать — представительница, как теперь принято говорить, «малочисленных народов». Брак оказался счастливым, но недолговечным. Прадедушку зарезали разбойники с «большой дороги», чтобы ограбить его, естественно. В день смерти ему исполнилось всего лишь сорок лет. А прабабушка Мария Васильевна, оставшись молодой вдовой с четырьмя детьми на руках, но с довольно солидным капиталом, погоревала немного и вновь вышла замуж. На сей раз за статского советника господина Любимова…

Мы, конечно, не будем рассказывать о жизненных перипетиях семьи Любимовых. Нас интересует только один из сыновей Марии Васильевны — мой дед Трофим Кононович Молодый. О детстве, отрочестве и дальнейшем жизненном пути деда очень правдиво написано в некрологе «Памяти Т. К. Молодого», который был выпущен отдельной брошюрой издательством «Главнаука» в 1930 году. Посему цитирую: «Детство Трофима Кононовича протекало в необычной обстановке далекой камчатской окраины с ее суровой природой и своеобразным бытом. Эта природа и этот быт ярко запечатлелись в его сознании, а его национальное происхождение в своеобразной внешности. Десяти лет от роду Конон Трофимович совершил далекое путешествие с Камчатки в город Хабаровск, где он поступил в реальное училище. Здесь он сразу выделился необычайной живостью своего характера и прекрасными способностями. По окончании реального училища в 1908 году он совершил второе далекое путешествие — с Дальнего Востока в центр России и всю остальную жизнь прожил здесь.

Первоначально он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета… В то время, однако, признанной и бесспорной «столицей» русской физики была Москва, где вокруг блестящего ученого Π. Н. Лебедева собралась первая русская школа физиков… В одной из ее лабораторий и начал свою научную работу Т. К. Молодый. По окончании университета в 1913 году он преподавал физику в различных средних заведениях Москвы, а затем в 1919 году перешел в Первый Московский университет, где преподавал до самой смерти…

С самого начала революции Трофим Кононович постепенно втягивается в широкую работу общественного характера. Революция как нельзя лучше отвечала его умонастроению и его действенной энергичной натуре. Понятно, что он принял ее с энтузиазмом и, не жалея своих сил, жертвуя интересами научной работы, бросился в работу общественную. Началом этого периода его деятельности послужила работа в «Комиссии по улучшению быта ученых-врачей»… В конце 1921 года двое известных ученых О. Ю. Шмидт и А. Г. Калашников пригласили Трофима Кононовича для работы в Государственное издательство. Там он наладил издание многих научных журналов. При всех своих многочисленных и ответственных обязанностях Трофим Кононович никогда не забывал науку. Именно его стараниями был создан «Журнал прикладной физики», который стал отдушиной для многих ученых…

Последний год жизни он был уже совершенно больным. Несмотря на это, он продолжал нести на своих плечах весь груз своих сложных обязанностей. Окружающие и близкие не раз пытались настойчиво просить его сократить свою работу. Но это было совершенно бесполезно. Он не хотел сдаваться. До самого последнего мгновения своей жизни он оставался на посту.

Будем же надеяться, что история нашей революции и нашей науки сохранит для потомства имя одаренного ученого, все свои силы положившего на то, чтобы дать возможность наилучшим образом работать другим». “

Вот таким героическим человеком был мой дедушка, отец моего отца. Бабушка Евдокия Константиновна, в девичестве Наумова, родилась в Хабаровске в многодетной семье купцов, переселенцев из России, и была тринадцатым ребенком. Упомянем из всех ее сестер только трех: Анастасию, Татьяну и Серафиму, поскольку они сыграют немалую роль в судьбе моего отца…

Бабушка Евдокия блестяще закончила хабаровскую гимназию, затем в 1909 году уехала в Москву, где поступила на Высшие женские курсы, впоследствии ставшие Вторым медицинским институтом, и получила диплом врача-хирурга. С этой профессией она не расставалась всю жизнь. До Великой Отечественной войны работала хирургом общего профиля, во время войны — ведущим хирургом эвакогоспиталя, а затем вплоть до 1965 года была ортопедом-травматологом. Такова ее, так сказать, профессиональная линия жизни.

Со своим мужем, то есть моим дедом, познакомилась еще в Хабаровске в 1906 году. Они очень полюбили друг друга, но обвенчались в силу разных житейских обстоятельств только в январе 1917-го. В августе того же года появилась на свет их первая дочь, Наташа, сам герой нашего повествования, Конон Трофимович, родился в январе 1922 года в гинекологической клинике на Пироговской улице. А в октябре 1929-го произошло несчастье — от повторного инсульта умер глава семьи Трофим Кононович, и Евдокия Константиновна осталась вдовой с двумя детьми на руках. И тут начались всяческие бедствия, в том числе и безденежье. Кстати, к этому времени в стране была введена карточная система. С питанием в семье стало очень плохо. Некоторое подспорье появилось, когда Евдокия Константиновна стала получать пайки в Доме ученых — один обед на троих. За ним, как правило, ходил восьмилетний школьник Конон. А на плечи его сестры Натальи легла вся работа по дому…

Помощь пришла нежданно-негаданно. В августе 1931 года в Москву на несколько дней приехала старшая сестра бабушки Анастасия Константиновна. Она еще до революции уехала из Хабаровска в Китай, а оттуда перебралась в Калифорнию, где заработала кое-какой капиталец и даже перетащила к себе еще одну сестру, Татьяну, которая открыла там небольшую балетную школу. Отмечу тут же, что еще одна сестра, Серафима, обосновалась в буржуазной Эстонии, выбрав для постоянного проживания город Тарту… Так вот, приехав в Москву, Анастасия Константиновна пришла в ужас от бедственного положения своей родной сестры Евдокии и тут же предложила ей забрать на время обоих детей, Наташу и Конона, в Калифорнию, где пообещала обеспечить им более сытую жизнь и хорошее образование. Наташа отказалась сразу и категорически, сказав, что «никогда не расстанется с мамой». Сначала отказался по примеру сестры и Конон, но после того как ему пообещали купить в Калифорнии велосипед, он уступил…

После этого начались хлопоты по оформлению выездных документов для Конона, к которым подключились влиятельные друзья покойного Трофима Кононовича, включая даже президента Академии наук. И тут возникла еще одна, казалось бы, непреодолимая трудность. Американские иммиграционные власти отказались предоставить визу советскому школьнику, у которого родители не живут за границей. Тогда ведь еще не были восстановлены дипломатические отношения с Америкой… И вот тут, по воспоминаниям ближайших родствент ников, очень «ответственные товарищи» из числа друзей дедушки Трофима обратились к начальнику НКВД Генриху Георгиевичу Ягоде. Будущий «враг народа» дал указание помочь. Во всяком случае, по указанию «свыше» батюшка из церкви «Успения на могильцах», где крестили Конона, выдал ему новую метрику о том, что он является «внебрачным сыном» Трофима Кононовича и младшей сестры его законной жены Серафимы Константиновны. Загранпаспорт на Конона был оформлен. Для вящего подкрепления «легенды» было решено, что тетя Серафима заберет своего «внебрачного сына» в Тарту, где тот будет ждать американской визы. Такая вот получилась история. И черт его знает, этого Ягоду. Почему он помог? Может быть, уже тогда «энкавэдэшник № 1» положил глаз на мальчишку, решив подготовить его к будущей роли разведчика-нелегала?

Итак, Конон оказался в городе Тарту у своей «липовой» мамы и ее законного мужа. Чтобы не дать мальчишке бездельничать, супруги отдали Конона в эстонскую школу, где преподавали на русском языке. И тут случился конфуз. На уроке по Закону Божьему бывший советский школьник заявил, что Бога нет и проповедей он слушать не будет. Сказав сие, Конон демонстративно заткнул уши. Разгневанный батюшка выгнал скандального мальчонку из класса и поставил вопрос об исключении безбожника из школы. С большим трудом скандал удалось замять…

Наконец, долгожданная американская виза была получена, и Серафима Константиновна, проводив своего беспокойного «внебрачного сына» до города Шербура, посадила его на пароход «Маджестик», который отплывал в Америку, оплатив его проезд вместе с присмотром…

Шел 1932 год. Отец мало говорил об этих своих странствиях. Или впечатления были грустными, или их стерли из памяти огненные годы Великой Отечественной войны, которую он прошел всю начиная с 22 июня 1941-го и кончая 5 мая 1945-го… Как веселый анекдот, когда бывал в приподнятом настроении, батюшка любил рассказывать эпизод из своего трансатлантического путешествия. «Как только меня-посадили на пароход, — повествовал он, — пароход отчалил от пирсов Шербура, мне сразу же захотелось писать. В моем блокнотике на английском языке было два слова: «туалетная комната». Я подошел к негру-стюарду и тщательно произнес эти два слова. Негр взял меня за руку и отвел в салон, где стояли джентльмены и курили. Я тщательно обошел все углы, но писать было некуда. Выйдя из салона, вновь увидел своего негра и опять произнес два магических слова. Стюард удивленно посмотрел на меня, опять взял за руку и привел в тот же курительный салон. Тут уж я не выдержал и демонстративно расстегнул ширинку своих брючек, сказав при этом пи-пи. Негр расхохотался, подвел меня к стене и нажал на какую-то кнопку. Бесшумно раскрылась дверь, и перед моим взором предстали долгожданные белоснежные писсуары… Но я немножко опоздал…»

Тетка Анастасия встретила своего племянника безо всяких приключений. Приласкала, откормила и устроила в американскую школу для продолжения образования. Отец рассказывал о своей «американской эпопее» в телеграфном ключе. Да, жил безбедно, учился успешно, хулиганил и даже занимался боксом. Но шесть лет с 1932-го по 1938-й тянулись очень долго. А потом Конон взбунтовался и попросился к маме в Москву. Вот тут-то и началась очередная детективная история. Чтобы переправить шестнадцатилетнего Конона в родные Пенаты, в Калифорнию прибыла переехавшая в Париж тетка Таня. К тому времени она здорово разбогатела. Не только за счет денег, полученных в свое время от отца, но и благодаря прибыльной деятельности «Школы русского балета», открытой ею в Париже. Однако бывшая балерина-предпринимательница была одинока, а проще говоря, не могла иметь детей вследствие неудачно сделанного когда-то аборта. А наследник был нужен. Й как утешение в старости, и как преемник немалых капиталов. Посему она быстренько и не без значительных денежных затрат оформила в Калифорнии документы на усыновление Конона и начала готовить его к переезду в Париж. И тут в дело вмешались советские дипломаты, которым о готовящейся авантюре стало каким-то образом известно. Они в буквальном смысле отбили мальчика от тетки-похитительницы и вместе с дипкурьером отправили его в столицу нашей Родины — Москву. Здесь он закончил опять же в школе № 36 девятый и десятый классы, затем был призван в 1940 году в ряды Красной Армии. А в июне 1941 года началась война…

Отец не любил рассказывать о своих боевых подвигах. О них достаточно говорят два ордена Отечественной войны I и II степени, орден Красной Звезды и многочисленные боевые медали. Будучи помощником начальника штаба 829-го отдельного разведывательного дивизиона, лейтенант Молодый не раз ходил по тылам врага, брал «языков», добывал необходимые командованию оперативные сведения. Может быть, тогда и появился у него вкус к разведке, авантюризм, без которого человек не может выбрать эту профессию…

Но до выбора профессии было еще далеко. Я оставляю отца в 1946 году накануне сдачи экзаменов в высшее учебное заведение, когда он познакомился с Леонидом Колосовым и подружился с ним на долгие, долгие годы…