Месть Бешеного

Похороны

На кладбище собралось много народу. Могло показаться, что хоронят какого-то видного государственного деятеля или крупного «авторитета» мафии. Но сегодня хоронили молодую, красивую и очень талантливую девушку, так и не успевшую познать прекрасного чувства материнства. Во втором гробике покоился ее маленький братишка, который только и успел, что родиться и начать ощущать радость жизни. Был и третий гроб, — больное, натруженное сердце их бабушки не выдержало такого страшного горя, как гибель внуков, и остановилось через несколько часов после трагедии.

Страшная весть застала ее сына в далекой Загранице, где он был на гастролях вместе с женой. Они вылетели в тот же день и до самого последнего момента, пока не увидели своими глазами мертвых детей и мать, не могли поверить в случившееся. Буквально на глазах отец Наташи и Сережи стал седым, а его лицо настолько осунулось, что он не намного отличался от лежащих в гробу. Он изредка поглядывал в сторону Савелия, и в этом взгляде проскальзывала ненависть: «доброхоты» уже успели поведать о том, что во всем виноват этот парень, за которым и охотились бандиты…

Савелий Говорков стоял в двух метрах от родителей Наташи, с которыми так и не успел познакомиться при ее жизни. Его лицо было белее снега, а скулы так стиснуты, что, казалось, еще немного — и кожа лопнет от напряжения.

Рядом с ним стояли Воронов, генералы Говоров и Богомолов и прокурор Зелинский. Прокурор и Воронов думали об одном и том же: как всетаки несправедлива судьба к Савелию! Она его бьет так, что другой человек вряд ли смог бы выдержать такие напасти.

У генерала Богомолова были совсем другие мысли: он, конечно же, искренне переживал за Савелия, но думал еще и о том, как отвлечь Говоркова от этого горя. Ему казалось, что в тех планах, которые он давно вынашивал и даже поделился ими с Говоровым, Савелий может сыграть если не главную, то очень важную роль. Именно сейчас, когда Савелий остался совсем один и его не сдерживают семейные заботы, он становится особенно ценной фигурой в этих планах… Почему? Потому что человек, не обремененный близкими, любимыми людьми становится, как ни парадоксально, менее беззащитным в наше кошмарное время, когда преступники потеряли всякую совесть, часто используют для достижения своих целей запрещенные методы и бьют по самому больному, то есть по близким.

Сейчас Богомолов прекрасно понимал, что творится в душе Савелия. И не только потому, что тот потерял самого близкого и любимого человека, но и потому, что ему пришлось выдержать еще один удар.

Когда Савелий вернулся из Афганистана, он сразу же решил отомстить убийцам. Был уверен, что за всем этим скрывается Леша-Шкаф, Лолита и их окружение. Не теряя ни секунды, он тут же отправился к ним. Боясь, что в таком состоянии Савелий может наломать дров, Константин Иванович поручил одному из самых опытных своих сотрудников, Юрию Стороженко, напарнику покойного Иннокентия, осторожно понаблюдать за ним, стараясь ни во что не вмешиваться, но прикрыть Савелия в случае необходимости от опасности и не дать во что-нибудь вляпаться. Кроме того, любыми путями нужно было скрывать, что его подопечный имеет отношение к службе безопасности. Генерал дал понять капитану Стороженко, что он заинтересован в Савелии и что того нужно беречь, как зеницу ока и тут же сообщать все важные новости лично ему.

Два дня не было никаких сообщений, и Богомолов уже начал волноваться, когда наконец позвонил капитан Стороженко.

— Что случилось? Почему так долго молчал, капитан? — грубовато спросил Богомолов.

— Вы же сами велели сообщать только важные новости, Константин Иванович, — обидчиво ответил тот.

— Хорошо, докладывай! Хотя, нет… Откуда звонишь? — От себя. — Поднимись ко мне.

Через несколько минут капитан заглянул в кабинет.

— Разрешите, товарищ генерал? — Проходи, садись! — Увидев его осунувшееся лицо, синяки под глазами, Константин Иванович даже пожалел капитана. — Что, Юра, помотал тебя наш подопечный? — участливо спросил он.

— Не без этого! — устало вздохнул тот и потер пальцами виски.

— Ладно, потом отдохнешь на славу. Докладывай.

— Собственно, доклад будет достаточно однообразным и коротким… — начал капитан.

— Не тяни резину! — нетерпеливо бросил генерал. — Только по существу.

— Извините. Почти все время мой подопечный следил за неким Иконниковым Алексеем Борисовичем по кличке Леша-Шкаф и его сожительницей Илоной Мезенцевой по кличке Лолита, — устало начал докладывать Стороженко.

— Савелий тебя обнаружил? — неожиданно спросил Богомолов.

— Так точно! В первый же момент, несмотря на все мои усилия. — Капитан произнес эти слова с явным уважением, хотя и понимал, что это признание не добавит ему славы. — Вы ж меня знаете, товарищ генерал! Еще никому не удавалось меня обнаружить, если я этого не хотел, а тут… — Он с улыбкой вздохнул. — Словно Бог или черт ему помогает: сразу подошел ко мне и в лоб спросил: — «Вы чей, Богомолова или Вишневецкого?» — А ты?

— В первый момент я даже опешил, но потом вспомнил, что вы мне говорили не вспоминать об Органах, и решил все свести на шутку: сказал, что я «собака, которая гуляет сама по себе». Он как-то странно посмотрел на меня, словно рентгеном высветил, а потом тихо сказал: «Наблюдать — можно, мешать нельзя: хлопотно для жизни! Понял?» Говорю: это меня вполне устраивает. На том и разошлись. Ну, думаю, попал! Впервые в такой ситуации! А потом даже стал уважать его. Вначале он меня не замечал, попытался оторваться, а когда не удалось, то смирился, а когда однажды я потерял его в метро, то он ожидал меня на следующей остановке, словно признал.

— Где же он спал? Дома не появлялся, у знакомых тоже…

— А он и не спал ни минуты! Я уж начал думать, что он железный какой-то… Сам уже с ног валюсь, а ему хоть бы хны. Одно слово: бешеный!

— А у него и кличка такая! — с улыбкой подхватил генерал. — И что дальше? Он встречался с кем-нибудь?

— Никак нет, Константин Иванович! Только трижды звонил из автоматов. Кому — знаю только о последнем звонке. — Ну? — нахмурился Богомолов. — Последний звонок был в районное управление внутренних дел… Случайно удалось подглядеть! — Юра довольно улыбнулся.

— Вот как? И зачем он им звонил? — удивился Богомолов.

— С потрохами сдавал вышеназванных субъектов! Каким-то образом ему удалось выяснить, что в личной машине Иконникова спрятаны наркотики и оружие.

— Так! — Генерал заинтересованно наклонился к капитану. — И что наши «младшие братья»? — спросил он, хотя и начал догадываться, что могло произойти дальше.

— Мы с Савелием присутствовали при событиях, когда РУОПовцы захватили Иконникова вместе с его Лолитой и двумя телохранителями, после чего Говорков отправился спать и сейчас, судя по всему, видит второй сон. — Капитан деланно зевнул.

— А ты сразу ко мне? — нахмурился Богомолов.

— Я что-то не так сделал? — встрепенулся капитан. Благодушие мгновенно стерлось с его лица. Он положил перед генералом несколько фотографий, которые ему удалось сделать выполняя задание.

— Думаю, что мы вскоре об этом узнаем! — задумчиво проговорил Богомолов, машинально перебирая снимки.

Предчувствие его не обмануло: далее события развернулись совсем не так, как предполагал капитан. Но об этом Богомолов узнал уже от самого Савелия.

Вернувшись домой, Савелий тут же рухнул спать, но тревожный сон длился не долго: всего минут сорок. Он вдруг проснулся и вскоре уже звонил дежурному по отделению милиции, который с удивлением ответил, что в его журнале не зафиксировано никаких задержаний этим утром, а тем более машины с номером, о котором говорил Савелий. После настойчивых просьб проверить более тщательно, он просто положил трубку. Естественно, Савелий перед этим связался с Олегом Вишневецким, посоветовался с ним, получил фамилию этого дежурного и фамилию человека, на которого он должен был сослаться. Так что дежурный не мог обмануть или ввести в заблуждение Савелия. А значит, что-то произошло после задержания.

Разозлившись, Савелий решил до конца выяснить, что же произошло на самом деле. Он вспомнил майора безопасности, с которым его как-то знакомил Богомолов. Этот майор возглавлял отдел, занимавшийся оперативной связью. Понимая, что Богомолов вряд ли лично пойдет на нарушение правил, Савелий решил через его голову повидаться с майором и уговорить его помочь в прослушивании телефона Леши-Шкафа хотя бы в течение суток. Сначала майор категорически отказался и сказал, что на это нужно либо разрешение суда, либо письменное распоряжение свыше, но когда Савелий откровенно рассказал обо всем, что произошло утром, майор махнул рукой, взял у Савелия телефон, адрес и предложил ждать сообщений. На это решение повлияло то, что у майора в прошлом было столкновение с органами милиции, которое навсегда оставило у него малоприятные воспоминания.

Долго ждать результата Савелию не пришлось: не успел он вернуться домой, расположиться на диване и закрыть глаза, как раздался звонок в дверь. Савелий открыл дверь и увидел майора, с которым расстался с час назад.

— Валентин? Что-то случилось? — удивленно спросил он.

— Случилось! — Майор тяжело вздохнул, опустился на диван, вытащил из внутреннего кармана сложенный лист бумаги и протянул Савелию. — К сожалению, ты оказался прав. Это так серьезно, что я решил сам приехать, и показать тебе запись. — Он вытащил из другого кармана сверток.

Савелий развернул лист: там была распечатка телефонного разговора.

— Леша, привет! Надеюсь, узнал? — Как можно не узнать твой незабываемый голос. Привет! Какая нужда заставила тебя позвонить? Мне казалось, что ты не очень-то жалуешь мою персону.

— Напрасно, дорогой, ты так думаешь. Я к тебе отношусь с большим уважением! А звоню потому, что услышал кое-что…

— Ты о сегодняшнем задержании? Откуда узнал?

— Птичка на хвосте принесла! — Может, она принесла и имя того, кто на меня стукнул?

— Какой-то доброжелатель!.. Вижу, пронесло?

— Ага, пронесло! Совсем обнаглели, суки! Пять штук зеленых сорвали! Цены растут, как в магазинах!

— Пять штук? Выходит, ты не совсем чист был?

— Делов-то… Пара стволов, да сто грамм коки…

— Во-первых, не «пара стволов», как ты говоришь, а несколько больше, как и наркоты, не так ли? Считай, что дешево отделался. В следующий раз умнее будешь. Меня интересует другое: кто стукнул?

— Меня это самого интересует. Но я до него доберусь. Гадом буду, доберусь! И наделаю из его шкуры ремней!

— А я помогу! Как Лолита поживает? — Все нормально! С трудом удержал ее: хотела перебить этих ментов.

— Да, Лолита — девка бедовая: ей палец в рот не клади, вмиг оттяпает! — Это точно! Если что узнаешь, звякни. — А как же! Ты тоже… — Не сомневайся. Будь! — Обязательно буду…»

Говорков поднял глаза от распечатки. — Что будем делать? — спросил майор. — Спасибо, майор, дальше я сам! — В голосе Савелия слышалась явная угроза.

— К Богомолову пойдешь? — сказал Валентин, то ли спрашивая, то ли констатируя.

— Прослушать эту запись на моем «Шарпе» можно? — спросил вдруг Савелий.

— Без проблем! Я ж специально перенес на бытовую, а ту уничтожил… — Майор виновато поморщился. — Сам понимаешь…

— И правильно сделал… — Савелий крепко пожал ему руку. — Спасибо тебе, Валентин! — Чем могу… Пока!

Как только Савелий закрыл дверь, тут же вставил кассету в магнитофон. С первых же слов он узнал голос Леши-Шкафа, но и второй голос ему показался знакомым.

Дослушав до конца запись, Савелий с трудом удержался, чтобы не хрястнуть по аппаратуре. Господи! Как же жить дальше? До чего докатилась страна, если те, кто поставлен на страже закона, сами его преступают? Кому можно верить? Казалось, чего уж больше: взяли с поличным, с оружием, с наркотиками? А они и часа не посидели под арестом! Савелий готов был взвыть от бессилия. С такими мыслями он и заявился к Богомолову. Пришел без звонка. Помощник генерала Михаил Никифорович даже вопроса не успел задать, как Савелий уже открывал дверь в кабинет.

К счастью, тот был один и что-то писал. Услышат стук двери, он недовольно поднял глаза, но, увидев злое лицо Савелия, сразу догадался, что его опасения подтвердились.

— Товарищ генерал… — с надрывом начал Савелий, но тот его осторожно прервал: — Здравствуй, Савелий! Садись. — Здравствуйте! — буркнул Савелий, посмотрел в глаза Богомолову, потом тяжело опустился в кресло.

— Я все знаю, — опередил его Богомолов. — Капитан? — процедил Савелий. — Он что, представлялся тебе? — нахмурился Константин Иванович.

— Да нет, как-то видел его здесь в коридоре… мельком, — признался Савелий.

— Теперь понятно, почему ты его так быстро засветил, — улыбнулся Богомолов. — Но о твоих действиях не он мне рассказал: я звонил сам…

— Богомолов встал, подошел к Савелию и сел напротив него в кресло. — Выходит, что они их даже не арестовали, если в журнале нет записи?

— В том-то все и дело, что арестовали! — взорвался Савелий. — Мы ж там были и видели, как их забрали. Суки!

— Кажется, ты знаешь больше, чем я и капитан, не так ли?

— Знаю! — вырвалось у Савелия. — Только обещайте, что не будете спрашивать откуда. — Хорошо, обещаю, — кивнул Богомолов. — У вас есть магнитофон? — Вон там, в шкафу… — Константин Иванович встал, вынул из книжного шкафа компактный «Сони» и протянул Савелию.

Тот молча вложил кассету и включил магнитофон. Богомолов слушал угрюмо и только изредка покачивал головой. Когда запись кончилась, он помолчал еще несколько минут, глядя в сторону. Савелий не выдержал первым:

— Что скажете, товарищ генерал? — В его голосе было столько сарказма, словно он в чемто обвинял и самого Богомолова.

— Что я могу сказать, чего ты и сам не знаешь? — устало проговорил Константин Иванович. — Или ты не знаешь, что эти люди, рискуя ежедневно и ежечасно своей головой, получают такую мизерную зарплату, что с трудом сводят концы с концами? Или ты не знаешь, что за прошлый год погибло около трехсот сотрудников милиции, а их семьям была выплачена разовая компенсация, которой вряд ли хватит на нормальные похороны? Вот и находятся те, которые пытаются заработать другим путем…

— В Афганистане мы тоже гибли и ничего не получали за это, кроме цинковых гробов, — тихо сказал Савелий.

— Там вы выполняли свой долг перед родиной.

— А они? Разве они не выполняют свой долг перед родиной? — нервно воскликнул Савелий.

— Там была война… — попытался возразить Богомолов, — понимая, что Савелий кругом прав.

— Там война, а здесь что? Сейчас у нас везде война! — Савелий рывком встал с кресла. — Война с голодом, инфляцией, с коррупцией, мафией? — С каждым новым доводом он все больше повышал голос. — Неужели нет предела человеческой подлости? Им, которым положено вести борьбу с преступниками, на блюдечке преподносят убийц, с поличным, как говорится, а они их отпускают. Это как, по-вашему, не нарушение долга перед родиной?

— Я их и не оправдываю. Ты меня превратно понял. Я просто пытаюсь понять их, объяснить их поступки…

— Объяснить? Что можно здесь объяснять, если эти подонки сейчас посмеиваются над законом, а завтра пойдут снова убивать, грабить, насиловать? Неужели вы, занимающий ответственный пост в такой мощной организации, не можете что-то сделать с этими мерзавцами, чтобы другим неповадно было?

— Эх, Савелий… — Генерал тяжело вздохнул, нисколько не обижаясь на горькие слова Савелия. — То, о чем мы сейчас говорим, не под силу одному человеку.

— Выходит, пусть грабят, насилуют, убивают, так что ли? А мы будем сидеть и ждать, когда придет некто умный и наведет в стране порядок? — Савелий почти кричал. Генералу было трудно говорить в такой ситуации. Он знал, что его собеседник только что потерял самого близкого человека.

— Ты прекрасно знаешь, что я и те, кто рядом со мной, делаем все, что можем. Но время «хирургов» прошло! — наконец произнес Богомолов.

— Вот-вот, а терапии пока не научились! — зло усмехнулся Савелий.

— Нет! Лично я так не могу. Завтра похороны, а убийцы Наташи до сих пор гуляют на свободе! — Савелий так разнервничался, что по его щекам вдруг потекли слезы. — Извините! — буркнул он и быстро пошел к выходу.

Богомолов хотел его окликнуть, но махнул рукой: чем он мог сейчас успокоить Савелия? Разве можно найти лекарство от душевной боли? А вот с этими подонками действительно нужно разобраться и как можно быстрее! Это же надо набраться такой наглости, что едва не в открытую отпустить преступников! Генерал потянулся к телефонной трубке… В тот же день трое сотрудников милиции были арестованы. Они все отрицали до тех пор, пока им не были предъявлены фотографии, сделанные «на всякий случай» капитаном Стороженко.

Сейчас, стоя над могилами, Богомолов чувствовал себя гораздо спокойнее, чем вчера перед Савелием. Он даже хотел сказать ему, что продажные сотрудники милиции арестованы, но потом решил, что эта информация вряд ли уместна в данный момент. А вот участие Савелия в задуманном деле может оказаться очень полезным… Однако не нужно торопиться, необходимо все тщательно обдумать.

Вокруг могил полукругом стояли «афганцы», возглавляемые Олегом Вишневецким. Они выделялись пятнистыми камуфляжами, на которых яркими пятнами сияли металлические бляхи — эмблемы службы безопасности «Герата». Ребят было много, их второй, внешний круг присматривал за порядком, незаметно успокаивая пьяных или пытавшихся хулиганить подростков.

Мать Наташи рыдала во весь голос и все время старалась прикоснуться к своим детям руками, губами, щекой. Какие-то женщины, то ли родственницы, то ли просто знакомые, тщетно пытались ее успокоить. Отец Наташи стоял рядом и молча смотрел на мертвое лицо дочери, потом переводил взгляд на сынишку, на мать, и его усталые глаза вновь наполнялись слезами.

Савелий стоял неподвижно, словно мраморная статуя. Он, конечно же, ощущал косые взгляды Наташиного отца, и ему хотелось закричать во весь голос: «Не виноват я в ее смерти! НЕ ВИНОВАТ!» Но Савелий не мог этого сделать, потому что все же ощущал себя виновником страшного горя. Он никак не мог поверить в то, что Наташа, такая добрая, нежная, жизнерадостная, почти подросток, лежит перед ним в гробу неживая…

НЕЖИВАЯ! Какое безысходное слово! НЕЖИ-ВА-Я! Оно означает, что Савелий уже никогда не услышит голоса Наташи, не почувствует ее дыхания. Ее руки никогда не прикоснутся к нему… Как могло такое случиться? За что, Господи, ты так наказываешь? Почему именно его, Савелия? Стоит ему только начать отогреваться душой, почувствовать вкус жизни, как на него снова обрушивается беда. Неужели ему навсегда суждено остаться одному? Неужели он всегда будет приносить несчастье своим любимым? Это же какой-то злой рок! Лариса, потом Варечка, теперь Наташа! Почему, Господи? За что караешь?

Словно почувствовав что-то, Воронов осторожно опустил руку на плечо Савелия. Что он мог поделать в эти минуты, как еще дать другу понять, что тот не одинок? Но Савелий никак не среагировал на этот знак сочувствия, и Воронов осторожно убрал руку, тяжело вздохнул и взглянул на бывшего генерала Говорова. Тот чуть заметно покачал головой, как бы говоря ему: «Не нужно. Савелий должен сам справиться с этим страшным горем».

Савелий действительно ничего не ощущал, кроме огромной тяжести. У него было ощущение, что ему приходится держать на себе весь небосвод. Как же щемит сердце! Кажется, еще мгновение — и из его груди вырвется вопль, который заглушит все звуки вокруг… Неожиданно все звуки действительно исчезли и Савелий почувствовал волнение в груди. Он ЗНАЛ это волнение, ЗНАЛ, что за ним обычно появляется его Учитель. Как же ему не хватает его! Где ты, Учитель? Хотел осмотреться, чтобы найти его, но какая-то сила словно тисками сжала голову Савелия, не давая возможности шевельнуть ею. Люди вокруг куда-то исчезли, и он остался один на один с гробом Наташи.

— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, БРАТ МОЙ! — раздался неведомо откуда такой родной голос.

— Учитель! — воскликнул Савелий, не веря, что вновь слышит его голос.

— Я УСЛЫШАЛ БОЛЬ ТВОЕГО СЕРДЦА И ПОТОМУ РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТОБЫ ИЗРАСХОДОВАТЬ ЧАСТЬ КОСМИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ. Я ПОЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ТЕБЕ НЕОБХОДИМО УСЛЫШАТЬ МЕНЯ, ПОЧУВСТВОВАТЬ МОЮ ПОДДЕРЖКУ И ПОЛУЧИТЬ МОЙ СОВЕТ.

— Больно мне. Учитель! — со стоном вырвалось из груди Савелия.

— ЗНАЮ, БРАТ МОЙ. К СОЖАЛЕНИЮ, Я НЕ В СИЛАХ УНЯТЬ ЭТУ БОЛЬ. ОНА ОСТАНЕТСЯ С ТОБОЙ НАВСЕГДА, ХОТЯ И НЕ БУДЕТ ТАКОЙ ОСТРОЙ, КАК СЕЙЧАС. БРАТ МОЙ, НЕ СКОРБИ О СВОЕЙ ДЕВУШКЕ: ОНА ПОКИНУЛА ЗЕМЛЮ СЧАСТЛИВОЙ, ПОТОМУ ЧТО ЛЮБИЛА И БУДЕТ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ ВЕЧНО.

— Учитель, я готов уничтожить ее убийц! — с ненавистью воскликнул Савелий.

— БРАТ МОЙ, НЕ ДАВАЙ СВОЕЙ ДУШЕ ВСТАТЬ НА ПУТЬ ОБЫКНОВЕННОЙ МЕСТИ. ЭТО ДЕЛАЕТ ЧЕЛОВЕКА СЛАБЫМ И БЕЗВОЛЬНЫМ, А ТЕБЕ НУЖНО МНОГО СИЛ, ЧТОБЫ НАКАЗАТЬ ЗЛО! ТЫ ОЩУЩАЕШЬ РАЗНИЦУ? НЕ МСТИТЬ, А НАКАЗЫВАТЬ ЗЛО!

— Да, Учитель! Я попробовал наказать убийц, привел их к стражам правопорядка, но те их выпустили… — Савелий сжал кулаки.

— ПОМНИШЬ, ЧТО Я СКАЗАЛ, КОГДА ОТПУСКАЛ ТЕБЯ В СУЕТНЫЙ МИР? ТВОЯ ЗЕМЛЯ НУЖДАЕТСЯ В ТЕБЕ, В ТВОИХ ЗНАНИЯХ, ЧЕСТНОСТИ, НЕПРИМИРИМОСТИ, В ТВОЕМ ДУХЕ И ЭНЕРГИИ!

— Я никогда не забывал твоих наказов. Учитель, — со вздохом произнес Савелий.

— НЕ МСТИТЬ, НО НАКАЗЫВАТЬ ЗЛО! ПОМНИ ОБ ЭТОМ! ЗЛО НЕ ДОЛЖНО ОСТАТЬСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ!

— Да, Учитель! Но как много зла на земле!

— ОДНАКО И ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ НЕ МАЛО, — мягко возразил Учитель. — Я задыхаюсь, словно в клетке. Учитель! — ДА, ТЕБЕ ПОРА ПОДУМАТЬ О ГОРАЗДО БОЛЬШЕМ ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕМ, ЧЕМ ТЫ ЗАНИМАЕШЬСЯ СЕЙЧАС. ТЫ СТАЛ ДОСТАТОЧНО МУДР, И У ТЕБЯ ХВАТАЕТ СИЛ! И ЗАПОМНИ: ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ПРИНИМАЙ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ПОЧУВСТВУЕШЬ СВОЮ ПРАВОТУ. НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ ГЛАСИТ: «ИЗ ДВУХ ЗОЛ ВЫБИРАЮТ МЕНЬШЕЕ»

— О чем вы говорите. Учитель? — У ТЕБЯ ОСТРЫЙ УМ И БЫСТРАЯ РЕАКЦИЯ. У ТЕБЯ ЕСТЬ ХИТРОСТЬ, КОТОРАЯ ХОРОШО ПОСЛУЖИТ ТЕБЕ. ДУМАЙ! ДУМАЙ! ДУМАЙ!

— Учитель! — взволнованно воскликнул Савелий, чувствуя, как слабеет его голос.

— ПРОЩАЙ… — совсем тихо, словно удаляющимся эхом, прозвучал голос Учителя, и все вокруг стихло. Тишина длилась несколько мгновений, а потом Савелий снова услышал и плач матери Наташи, и легкий сочувственный шепоток присутствующих, а в следующий момент и увидел их.

Первым опустили гроб с телом бабушки, во вторую могилу — гробик ее внука, а в третью — Наташи. И потянулся людской поток к разверстым могилам, чтобы по русскому обычаю бросить в них горсть земли. Казалось, что этот поток будет длиться вечно, но все рано или поздно кончается: наконец остались только близкие родственники, Савелий с несколькими приятелями"афганцами» (Говоров, несмотря на сопротивление Воронова, увел его с кладбища, словно почувствовав, что Савелию захочется остаться одному), да двое могильщиков, к удивлению, до сих пор трезвых. В конце концов удалились и родственники, тогда Савелий остался один на один с могилой. Могильщики захотели побыстрее закончить свою работу, но Малешко и личный телохранитель Олега Вишневецкого, оставшийся по личной просьбе Олега, попросили у них полчаса, и те не решились отказать и ретировались, предпочитая не связываться с «пятнистыми».

Малешко подошел к Савелию, чуть помедлил, решая: тревожить или нет, потом легко притронулся к его руке, и когда Савелий взглянул на него, тихо проговорил:

— Ты хочешь побыть один? Савелий молча кивнул. Малешко что-то шепнул телохранителю Олега и тут же удалился. А телохранитель отошел на несколько шагов, остановился за другой могилой, и стал внимательно наблюдать за Савелием, буквально восприняв просьбу Малешко — присмотреть за ним.

Малешко, побывавший не в одной горячей точке, прекрасно осознавал, что любой из них, видевший на войне столько крови, что даже привык к ее запаху, столкнувшись со смертью любимого человека, мог повести себя самым непредсказуемым образом. Он видел, как люди в такие моменты пытались покончить с собой. Конечно, ему и на миг не приходило в голову, что Савелий способен настолько сломаться, но дров запросто мог наломать.

Оставшись один, Савелий подошел к могиле Наташи, почти до конца засыпанной горсточками земли, медленно опустился на колени и стал чтото нашептывать. Земля была холодной, несмотря на яркое мартовское солнце, но он совершенно не ощущал холода и шептал, шептал, шептал…

Наблюдатель, много слышавший об этом удивительном парне от Малешко, но никогда с ним не общавшийся, с тревогой посматривал на него. Как может человек вынести такое? Застыл, словно изваяние, не шелохнется. Вот-вот могут вернуться «стражи смерти», чтобы скорее засыпать могилу и уткнуться носами в бутылку. Парень даже стал поглядывать с нетерпением в ту сторону, куда ушли могильщики, но они, к счастью, не очень торопились и, видимо, растянули свои «полчаса» на неопределенный срок.

Наконец Савелий наклонился, прижался ладонями к рыхлой могильной земле, подержал их так несколько секунд, потом поднял руки в сторону солнца и снова что-то прошептал, словно призывая Светило помогать Наташе в той, другой жизни, оберегая ее вечный покой. Потом медленно поднялся, низко поклонился Наташиной могиле, кинул прощальный взгляд на другие две могилы и побрел прочь.

Если бы кто-нибудь взглянул на его лицо, то сразу бы заметил, что в нем уже не было боли, отчаяния или печали: только злость, решительность и желание действовать. Лишь три человека могли догадаться о его состоянии: Воронов, Говоров и Учитель. Каждый из них знал. Что в такие моменты не дай Бог врагу оказаться на пути Савелия: сметет, раздавит, уничтожит, порвет на части!

Савелий медленно брел по улицам весенней Москвы, не замечая ничего вокруг. Он не видел, что за ним идет какой-то молодой парень, не отстающий от него ни на шаг. Не видел, что природа начинает просыпаться от зимней спячки: на деревьях уже набухают почки, из холодной еще земли вот-вот покажутся первые зеленые ростки, а по асфальту уже бегут веселые ручейки талой воды, переговариваясь о чем-то между собой, словно старые сплетницы после долгой разлуки.

К сожалению, окружающая жизнь не помогала Савелию уйти из охватившего его душу безысходного горя. Он сейчас находился в том состоянии, когда не выбирают дороги, а идут куда глаза глядят: в НИКУДА.

Неожиданно он остановился и застыл как вкопанный. В его голове четко прозвучали слова Учителя:

— НЕ КАРАТЬ, НО НАКАЗЫВАТЬ, ПОМНИ, БРАТ МОЙ! НЕ КАРАТЬ, НО НАКАЗЫВАТЬ!..

Эти слова, как ни странно, вывели Савелия из состояния безразличия. Ему снова захотелось действовать, и чем быстрее, тем лучше. Да, чем быстрее, тем лучше: список тех, кого необходимо наказать, был очень велик! Никто не должен уйти от его справедливого возмездия! Он готов был сразу ринуться в бой, однако вовремя остановился, решив, что сначала нужно все трезво обдумать.

Если он сейчас бросится на поиски виновников гибели Наташи и ее братишки, то сразу же поставит себя под удар: он стал слишком известным как в криминальных кругах, так и в органах правопорядка, а помощников у него нет. Использовать же в таком рискованном деле своих «афганцев» он сознательно не хотел. Если что-то случится непредвиденное, то пострадать должен только он один!

Конечно, совсем обойтись без помощи ему вряд ли удастся, но он прибегнет к ней лишь в самых крайних случаях. Единственный, кому он расскажет о своих планах, будет только его названый брат Андрей Воронов. Но и ему он не поведает всего — не потому, что не доверяет ему, а потому, что не хочет доставлять ему лишних хлопот, если случится что-то непредвиденное. Теперь о Богомолове. Совсем обойтись без него Савелий не сможет, по крайней мере на первых порах, при подготовке того, что он задумал. Но все нужно обставить так, чтобы даже Богомолов впоследствии потерял его из виду и не смог бы отыскать, даже подняв на ноги всю свою мощную организацию.

Савелий вдруг оглянулся и с удивлением обнаружил, что стоит посередине тротуара и даже собрал вокруг себя несколько старушек, которые перешептывались, с изумлением поглядывая на странного молодого мужчину, памятником стоящего посреди дороги и что-то нашептывающего. Некоторые определения этих бабушек почти не вызывали споров: БЛАЖЕННЫЙ! Хитро подмигнув им, Савелий тут же свернул за угол и быстро направился к скверу, где гуляли немногочисленные мамаши с детскими колясками.

Только сейчас Савелий заметил, что за ним следит молодой парень. Сначала он подумал, что это сулит ему неприятности, но лицо парня показалось Савелию знакомым. Память не подвела: этого парня он видел рядом с Олегом Вишневецким, а значит, он не может быть врагом. Скорее всего, это просто забота со стороны Олега. Чудак, неужели подумал, что он может сорваться? Собственно, почему чудак? Разве он сам не подумывал о том, чтобы начать крушить все вокруг? Еще как подумывал! Все правильно, и он должен быть благодарен своим «афганцам»! Савелий улыбнулся, быстро зашел за коммерческую палатку и тут же обежал ее вокруг. Как он и предполагал, парень, заметив, что Савелий убыстрил шаг, подумал, что он хочет совершить что-то ужасное: убить кого-то или покончить с собой… Этого он не мог допустить! И не только потому, что его поедом заедят «афганцы», но и потому, что Савелий ему сразу приглянулся и он дал себе слово сделать все возможное, чтобы с ним все было в порядке. Парень сразу же устремился за ним, боясь упустить Савелия из виду, но тот, оказавшийся сзади него, бесшумно подскочил и тихо сказал парню, с беспокойством осматривающемуся по сторонам:

— Вы кого-то потеряли, молодой человек? Нужно было видеть удивленное лицо паренька, когда он повернулся и увидел перед собой того, за кем должен был приглядывать.

— Все в порядке! — с улыбкой подмигнул ему Савелий. — Как видишь, я в норме, так что можешь возвращаться и доложить Олегу, что я тебя сам отпустил.

— Но… — Парень продолжал в чем-то сомневаться и в нерешительности топтался на месте.

— Тебя приставили присматривать за мной, чтобы я чего не натворил, не так ли? Как видишь, я в полном порядке!

— Я много слышал о тебе, но… — Парень в восхищении покачал головой, не находя слов. — Тебя как зовут?

— Савелий. — Он смущенно опустил глаза. — Вот как, мы еще и тезки!

— Савелий похлопал парня по плечу. — Рад познакомиться. Возвращайся к Олегу. — Он снова подмигнул.

— У вас действительно все в порядке? — не мог успокоиться парень.

— Как видишь. — Тогда я пошел? — Да-да, иди!

Тот повернулся, сделал несколько шагов и снова взглянул на Савелия. — Я могу спросить? — Валяй!

— Вы когда меня заметили? Прямо с кладбища? — Он смущенно поморщился.

— Нет, минут за пять до этой палатки, — успокоил его Савелий.

— Спасибо, — обрадовано бросил парень и быстро пошел прочь, уже не оглядываясь.

Пока мысли Савелия отвлекались на этого паренька, который ему понравился (ом даже подумал, что из него выйдет хороший партнер в любом деле), наш герой как бы и не чувствовал боли. Точнее сказать, она была где-то глубоко в нем. Но как только Савелий остался один, на него снова нахлынули воспоминания, от которых захотелось завыть во весь голос, лезть на стену, броситься головой в омут.

Наташа… Какой у нее был нежный, ласковый голос, как она могла успокоить, отвлечь от дурных мыслей, заставить радоваться солнечному зайчику, зеленому листочку, журчащему ручейку…

Ее нежные руки были настоящим чудом. А как они снимали боль! Стоило Наташе прикоснуться, как боль мгновенно исчезала и становилось так хорошо, хотелось, чтобы это продолжалось вечно…

А губы! Прохладные, чуть влажные, с еле заметной загадочной улыбкой… Они манили к себе, приковывали взгляд, к ним было страшно просто прикоснуться — не то чтобы целовать! Казалось, прикоснешься — и умрешь в упоении… Он до сих пор помнит тот самый первый поцелуй, после которого у него закружилась голова. Он едва не потерял сознание и долго приходил в себя, веря и не веря в то, что он ощущал эти прекрасные губы своими губами…

— Милая… — шептал он, а по его щекам текли капли слез.

— Вам плохо? — послышался в его затуманенном мозгу нежный участливый голос.

Савелию вдруг показалось, что это голос Наташи.

— Наташа? — с изумлением прошептал он, боясь поднять глаза, чтобы увидеть ту, кому принадлежал этот голос.

— Как вы догадались? — снова услышал Савелий. — Да, меня действительно зовут Наташа. А как вас зовут?

— Савелий… — ответил он машинально. Его мозг, не выдержав напряжения последних событий, отключился от внешней среды, чтобы немного отдохнуть и набраться сил. Все окружающее Савелий стал воспринимать как бы со стороны.

— Савелий? Савушка? Савва? — на разные лады тараторила девушка. — Какое славное имя! У вас что-то случилось? На вас просто лица нет!

— Сегодня я похоронил близких мне людей… — ответил он без всяких эмоций.

— Господи Как я сразу не сообразила? Думаю, откуда мне знакомо ваше лицо? Все точно, я же вас видела там, на похоронах… Как это ужасно. Послушайте, я знаю, что вам сейчас нужно. Пойдемте, — Она решительно подхватила его под руку и потянула за собой.

Савелий шел безропотно, совершенно ничего не, сознавая. Единственное, что отметил его мозг, — попутчица. Это была молодая женщина лет тридцати, вызывающе, но умело накрашенная, богато и со вкусом одетая. Стройные длинные ноги в сапогах едва ли не по бедра, на высоких каблуках. Каждая из ее вещей, даже сумочка, стоили многие сотни долларов.

Эта Наташа была «ночной бабочкой» и сегодняшний день был тем редким днем, когда она взяла себе «отгул». Выспавшись вволю, сделав массаж и густо наложив косметику, она вышла прогуляться под весенним солнышком и неожиданно, поддавшись стадному чувству, влилась в толпу у кладбища.

Три года назад Наташа потеряла маленькую дочку, которая погибла под колесами грузовика, управляемого пьяным подонком. Наташа очень сильно любила девочку, и потеря сломала ее, завертела в жизненной круговерти. Она пила беспробудно три месяца, пока были деньги, потом начала продавать вещи. Ее некогда уютная квартирка превратилась в настоящий притон. Все мужики в близлежащих кварталах знали о «двуспальной Татке» — такое она получила прозвище. Трудно сказать, чем бы все кончилось в ее жизни: смертью под забором или вечной больницей, но однажды ее приметил один сутенер, углядел в ней лакомый товар и решил попробовать: помыл, приодел, приукрасил, и первый же клиент принес за нее хороший навар. Правда, не обошлось без эксцессов: напившись, Наташа вдруг решила показать свой характер и стала требовать дополнительной оплаты «натурой», то есть пятью бутылками водки.

Получив физическое внушение сначала от клиента, потом от Паши-сутенера, просидев взаперти пару дней только на воде, она дала слово, что отработает его затраты. У нее оказался сильный характер, и вскоре она быстро стала подниматься по «социальной лестнице» проституции. Скоро она получила «свое место» на улице, потом «свое такси» (девушка сидит в такси, а сутенер ищет ей клиента), а позднее валютного клиента уже привозили к ней на квартиру, заранее предупреждая Наташу по телефону о всех деталях.

Сегодняшние похороны настолько живо напомнили ей о дочке, что ей вновь захотелось «оторваться». Тут она и наткнулась на Савелия, стоящего посреди тротуара. Что-то в этом парне было такое, что заставило ее остановиться. Чисто по-женски она почувствовала, что он нуждается в помощи, что у него случилось какоето горе. Когда же парень подтвердил, что только что похоронил близких, Наташа сразу же узнала его лицо: она видела Савелия у гроба погибшей девушки. С этого момента она уже не могла его оставить, сердцем понимая, что сейчас он может совершить какую-нибудь глупость, за которую будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Все что угодно, только не оставаться одному! Это она запомнила навсегда на собственном горьком опыте. Появись тогда на ее пути кто-то, и все могло быть по-другому. Она же была классным дизайнером по прическам…

Наташа долго не размышляла, куда им пойти, и решила отвести нового знакомого в «Арлекино». Ей нравилось таскать туда своих клиентов, когда они желали не просто «поваляться в постели», но и показаться на людях. Кроме того, приводя туда солидных клиентов, лично она имела существенный процент с каждой проданной в заведении бутылки спиртного.

Впервые она не задумывалась, есть ли деньги у ее нового знакомого, не смотрела на часы, чтобы не пропустить свидание с другим клиентом. Для нее это было странное и довольно приятное ощущение свободы. К тому же в этой молодой женщине сохранилось невостребованное материнское чувство. Она даже сама себе не могла признаться в том, что ощущает нестерпимое желание о ком-то заботиться, кому-то отдать свою нежность и ласку.

Вполне возможно, встреть она не Савелия, а кого-то другого, было бы то же самое. Но сейчас ей казалось, что этот несчастный парень ниспослан ей самим Богом и она обязана помочь ему, согреть своим теплом, отвлечь от страданий.

До «Арлекино» было далеко, и она быстро вскинула руку, заметив белоснежный «мерседес». Увидев ее, водитель, совсем еще молодой парень, лихо затормозил.

— Куда отвезти тебя, красавица? — спросил он, плотоядно оглядывая девушку с ног до головы.

— Глаза не сломай, мальчик, — усмехнулась она. — До «Арлекино» добросишь? — Одну — бесплатно, с ним — пять баксов! — Садись, Савушка!

— улыбнулась она, открывая перед ним заднюю дверь.

Савелий как-то странно взглянул на девушку. В его голове промелькнула мысль: откуда она знает его имя? Он сел в машину.

— Поехали, юноша! — брезгливо бросила Наташа, швырнув ему пятерку.

— Могла бы и повежливее, — обиженно заявил он.

— С тобой? Когда заработаешь сам на такую тачку, тогда, возможно, и буду вежливее! — Почему ты решила, что это не моя тачка? — Во-первых, я тебе не позволяла говорить мне «ты», во-вторых, если бы это была твоя машина, то ты не стал бы сшибать на ней деньги, а просто бы девочек катал до потери визга.

— Знаешь, а ты мне нравишься! — хмыкнул парень.

— Вы! — упрямо напомнила она. — Тю-тю! Какие мы гордые! И где вас только выращивают?

— Послушай, получил свои баксы — и вези. Или мне еще и юбку задрать? — Лично я не против! Жаль, приехали. К машине подскочив огромный детина, стоявший у входа.

— Привет, Наталка, — сказал он, открывая перед ней дверь. — Одна?

— Нет, с другом. — Она улыбнулась и добавила: — Слушай, Серый, научи мальчика хорошим манерам! — кивнула она в сторону водителя. — Что, приставал? — Пытался. — Где подхватил вас? — На Пресне. — Сколько взял? — Пять баксов.

Парень смотрел то на девушку, то на амбала и не мог понять: шутят они или говорят всерьез. — Хорошо, Наталка, разберусь и доложу. — Пойдем, Савушка, — Девушка подхватила Савелия под руку и повела ко входу.

— Ваши права, сударь? — сказал амбал водителю.

— На каком основании? — фыркнул тот. — Вы остановились в неположенном месте. Ваши права. — Вы не имеете…

— Вот как? — Амбал вдруг вытащил красную книжечку и сунул ему под нос. — Ты еще и сопротивление оказываешь сотруднику милиции? Выйти из машины? — Только в этот момент парень понял, что сам накликал беду…

Посетителей в клубе было не очень много, но, если судить по их «прикиду», они вполне оправдывали рабочий день заведения. Тихо играла музыка, на небольшой сцене танцевала гибкая девушка лет двадцати. Она томно закатывала глаза, и казалось, сама получает кайф от своего то ли танца, то ли стриптиза. — Какие люди! — воскликнул полноватый метрдотель, сразу подскочив к Наташе. — Как всегда?

— Нет, сегодня я отдыхаю. С приятелем, — заявила Наташа.

— Очень рад! — нисколько не изменив тона, улыбнулся тот. — Вам как: ближе к эстраде или где поспокойнее?

— Что-нибудь посередине. Что за публика? — Средняя в зале и кое-кто в кабинетах… — Он хитро подмигнул.

— Ладно, Бог с ними! — хмыкнула она и остановилась у столика, на который показал метрдотель. — Ничего, мне нравится, а тебе, Савушка?

Ничего не сказав, Савелий неопределенно мотнул головой.

— Вот и хорошо! По полной программе, Мишань! И начнем с аперитива,

— сказала она и сразу добавила: — Только не парь нас долго.

— Понял! Через пару минут все будет. — Он устремился в сторону кухни.

Через несколько минут к ним уже спешила молоденькая симпатичная официантка с подносом, уставленным бутылками с дорогим коньяком и фруктами.

— Здравствуйте, добро пожаловать в наш клуб! — улыбнулась она. — Приятного аппетита!

— Что ж, Савушка, за знакомство? — мягко улыбнулась Наташа. Она терпеливо дождалась, когда Савелий все-таки взял рюмку, чокнулась с ним и ловко опрокинула себе в рот.

Савелий последовал ее примеру, но даже не почувствовал вкуса того, что пьет! Он взглянул на рюмку, повертел в руке, потом налил коньяку в стакан для сока.

— Вот это по-нашему! — рассмеялась Наташа и тоже подставила свой стакан, а когда он налил ей половину, бодро начала: — У тебя, Савушка, добрые глаза и очень красивое имя, я бы даже сказала, редкое, и потому я хочу…

— Если можно, то давай эту «дозу» молча: каждый о своем? — неожиданно прервал ее Савелий.

— Хорошо! — Она глубоко вздохнула и залпом выпила весь коньяк.

Савелий выпил медленно, несколько секунд смотрел на стакан, словно удивляясь тому, что совершенно не ощущает крепости напитка, затем поставил его на стол и взглянул на девушку.

— Спасибо вам… Наташа! — Последнее слово он просто выдавил из себя.

— Я вспомнила! — вдруг воскликнула она. — Какая же я дура: ту девушку тоже Наташей звали?

— Да… — Он опустил голову, и из его глаз снова покатились слезы.

— А ты поплачь, Савушка, не стесняйся меня. — Она накрыла ладошкой его пальцы, и он вдруг опустил голову, прижался щекой к ее мягкой руке. Наташа провела другой рукой по его волосам. — А ты добрый, очень добрый! — прошептали ее губы.

Следующий тост был последним, что запомнил Савелий: за погибших «афганцев». Он снова налил и себе и девушке почти по полстакана коньяку. На этот раз организм его не выдержал, сломался. Видно, сказалось и напряжение последних дней, и переживания, да и две бессонные ночи. Он совершенно не помнил, как поскандалил с каким-то бизнесменом в «Арлекино», как пришлось подключаться знакомым вышибалам Наташи и усмирять разбушевавшегося «купчика» и его телохранителей, одному из которых Савелий разбил лицо. Он не помнил, как им с Наташей пришлось ретироваться через запасной выход, как он оказался в незнакомой квартире… Савелий ничего не помнил — он мгновенно уснул на огромном «эротическом полигоне».

Наташа, с трудом дотащив его до кровати, ловко сняла с него обувь, верхнюю одежду, под которой не оказалось даже майки, и направилась в ванную, чтобы освежиться. Впервые она ощутила себя ответственной за человека, ей почти незнакомого. Не раз из-за нее вступали в рукопашную мужики, и ей это нравилось. В такие моменты она была похожа на самку, из-за которой бросаются в бой самцы, а она терпеливо ждала победителя, но чаще все же исчезала, чтобы случайно не пострадать. А сегодня она сама бросилась на защиту мужчины, презрев обычную осторожность. Вполне возможно, что сегодняшний инцидент еще будет иметь последствия, но ей было на это глубоко наплевать.

Что-то в этом парне было неподдельное, настоящее, истинно мужское. А как он сумел выдержать паузу, когда тот «купчик» решил пригласить ее за свой столик: не зная их взаимоотношений, дождался ее реакции и только тогда мягко посоветовал незнакомцу убираться прочь. Он оставался спокойным и уверенным в себе даже тогда, когда к нему подошли трое телохранителей, науськанных своим хозяином. Им он тоже посоветовал вернуться на свои места или найти, как он выразился, «одинокую женщину, которой захочется провести время с их хозяином». Одному из них не понравился независимый и уверенный тон Савелия: он попытался схватить его за грудки, но отлетел на несколько метров, сбивая столики, хотя был на голову выше Савелия и явно здоровее его.

Это было столь неожиданно, что многие подумали, будто парень просто споткнулся, но, когда он поднялся с окровавленным лицом и бросился на Савелия, Наташа все поняла и громко закричала, призывая на помощь своих знакомых вышибал…

Сейчас, стоя под холодным душем, она критически рассматривала свое тело в огромное, во всю стену, зеркало и пыталась убедить себя в том, что у нее еще вполне красивая фигура, отличные груди и стройные ноги. Может, бедра чуть-чуть полнее, чем хотелось бы, но… Интересно, понравилась ли она Савелию? Удалось ли ей хотя бы немного отвлечь его мысли от погибшей девушки? Видно, он ее очень сильно любил… Жаль ее, такая молодая, красивая, судя по фотографии, и так рано уйти из жизни… В толпе судачили, что девушку и ее брата убили из мести. Правда ли это? А что, если в этом как-то замешан Савелий? Может, потому он так убивается, что чувствует свою вину?

Наташа тщательно растерла свое упругое тело, надушилась французской парфюмерией и на цыпочках вошла в комнату. Савелий спал на животе, широко раскинув руки. Какие у него широкие плечи, мощные руки.

— Что это? Наташин взгляд вдруг остановился на шраме, выделявшемся на спине. Господи! Шрам на лице, шрам на спине… Теперь ей понятно, почему он поднимал третий тост за «афганцев». Сколько же им пришлось там пережить!

Наташа вдруг склонилась над его телом и ласково-влажными губами прикоснулась к его шраму. Савелий даже не пошевелился, а Наташа ощутила еле уловимый запах, который вдруг взволновал ее, заставил чаще забиться сердце. Что это с ней? Почему она так волнуется, словно впервые находится с мужчиной? От его тела исходит какая-то странная сила, которая притягивает к себе, как магнит.

Наташа начала нежно массировать его мощное тело. Ее сильные пальцы быстро бегали по спине Савелия, сначала лишь едва прикасаясь, потом все больше и больше разгоняя кровь по сосудам. Она получала от этого странное удовольствие, словно он сам ласкал ее тело, нежно, сильно… Наташа закрыла от страсти глаза и, медленно покачиваясь, начала снимать с него плавки. Она делала это осторожно, но не потому, что боялась его разбудить, а чтобы максимально продлить себе удовольствие.

Наташа повернула Савелия на спину и заметила, что его меч находится в полной боевой готовности. Она осторожно притронулась к нему пальчиками и быстро пробежалась по нему, как по флейте. Он чуть заметно вздрогнул. Девушка тяжело задышала, сейчас она была похожа на охотничью собаку, которая услышала звук рожка. Склонившись, она прижалась к самому кончику члена губами, потом ощупала его языком. Неожиданно рука Савелия вздрогнула и наткнулась на что-то жаркое и влажное. Оно устремилось к его пальцам, как бы призывая к активным действиям, и Савелий последовал этому призыву. Влажные пухлые губки обхватили его пальцы, пытаясь глубже всосать их в себя, словно желая поглотить всю руку, а верхние губы, подстрекаемые языком, вбирали в себя окостеневшую плоть. Савелия охватила такая страсть, что он, совершенно не понимая, что с ним происходит, устремился к девушке навстречу, а его ладонь почти полностью вошла внутрь ее тела.

— Боже! Боже! Боже мой! — шептала Наташа, ее тело конвульсивно извивалось. Слова с огромным трудом вырывались из заполненного плотью рта, а стоны, покинув ее грудь, соединялись со стонами Савелия.

— Наташа! Наташенька! Милая! — благодарно выкрикивал он имя девушки, но эта благодарность предназначалась той, которая ушла в другой мир. Ушла? Сейчас, когда Савелий выкрикивал ее имя, он был совершенно уверен, что она рядом с ним: он чувствовал ее запах, ощущал ее руки, ее губы. И он был близок к истине — душа девушки, которая еще находилась на земле, в последний раз прилетела к Савелию, чтобы проститься с ним, доставив на прощанье последнюю радость.

Непонятными были и ощущения реальной Наташи. Она никак не могла понять, откуда у нее взялся такой высокий голос? Почему она делает несвойственные ей движения, получая при этом удивительное наслаждение? Ей было необычайно легко с Савелием, словно она давно знала его привычки, его желания. Вот сейчас он смажет палец и станет проникать в ее коричневое пятнышко. Она никому не позволяла делать это, ей было неприятно. Но сейчас она сама помогла ему, выгнув спину, открываясь ему навстречу. Это было никогда ранее не испытываемое, но радостное ощущение…

А сейчас ему захочется поставить ее на колени и зайти с тыла… Савелий действительно повернул девушку спиной к себе, опустил ее на колени, затем окунул на несколько секунд свой меч во влажные губки, пошевелил там немного, доводя ее до экстаза, затем вынул и вошел в коричневое пятнышко. Скорее от неожиданности, нежели от боли, она глухо вскрикнула, и Савелий тут же замер, давая ей свыкнуться с его присутствием, потом стал медлено проникать все глубже и глубже. Сделав несколько качков, он выскочил и нырнул в горячие губки. Это было так приятно, что девушка, разгоряченная страстью, не выдержала и излилась мощным потоком. Благодарно приняв его, Савелий качнулся еще несколько раз, чтобы девушка до конца испытала наслаждение, потом снова атаковал другие глубины…

Савелий проснулся от прикосновения нежных пальчиков. Совершенно не осознавая, где он находится и кто его трогает, Савелий попытался приоткрыть глаза и в тот же момент зажмурил их от яркого солнечного света. Кто это с ним? Где он находится? Дома или в гостях? Он попытался сдвинуться в сторону от солнца, а девушка восприняла это как призыв к действию и снова обхватила его член губами, пытаясь побудить к атаке.

Этого Савелий позволить уже не мог: он мягко отстранился, пробормотав что-то невнятное, сиганул с кровати и устремился к двери. Он наконец понял, что квартира не его, слишком шикарно обставлена, с чисто женским вкусом.

«Как он сюда попал?» — пытался понять Савелий, ополаскиваясь под холодным душем. Потом, не вытираясь, обернулся полотенцем и вошел в комнату.

Наташа лежала обнаженная на кровати и ждала его. Глаза ее были прикрыты, на губах — еле заметная улыбка томного ожидания. Савелий был доволен, что девушка на него не глядит — он смог без всякого стеснения рассмотреть ее. Лицо показалось знакомым, и он снова напряг свой мозг, пытаясь вспомнить минувший вечер. Пробежав мысленно вчерашний день, он постепенно дошел до того места, когда расстался с наблюдателем. Вспомнил он и то, как ему вдруг стало плохо настолько, что ничего не хотелось… Именно в этот момент с ним и заговорила эта девушка! Куда-то повезла его, где-то они выпивали… Ему вдруг показалось, что произошло что-то ужасное…

— Вам очень стыдно за меня? Я что-то натворил вчера? — сконфуженно проговорил Савелий.

— Что вы! — воскликнула девушка, мило улыбаясь. — Вы были прелестны, галантны и мужественны. Но почему мы снова перешли на «вы»? Или вы относитесь к той категории мужчин, которые считают, что совместно проведенная ночь не является поводом для знакомства?

— Да нет… — Он смутился еще больше. — Я как-то…

— Бросьте! Нет слов, и нечего их искать. Я вам помогу: даже если мы больше никогда не увидимся, то я все равно останусь вам благодарна на всю жизнь! — искренне воскликнула Наташа. Увидев на его лице недоверие, добавила: — Мне ВПЕРВЫЕ довелось испытать удовольствие, радость, возможно, даже счастье, хотя вы мне и не верите. Впрочем, кто может поверить, что такое может случиться с проституткой! — зло добавила девушка.

— Зачем вы так? Вы искренни, и я вам верю, — заметил он.

— Скажите, а вам было хорошо со мной? — неожиданно спросила она.

— Не помню подробностей, но тяжести от проведенной с вами ночи у меня нет, — откровенно ответил Савелий.

— Кажется, вы торопитесь? — Она улыбнулась: его ответ пришелся ей по душе. — Захочется расслабиться — вот мой телефон. Только звоните часа за три до желания!

Савелий, нисколько не смущаясь ее взгляда, оделся, взял ее визитку и сунул в карман.

— Скажите, Савушка, это тоже Афган? — кивнула девушка на его лицо.

— Нет, это уже Россия, точнее сказать, российский медведь! — Он усмехнулся. — Ничего себе! Надеюсь, он понес наказание? — Каждый, кто сделал плохо мне или моим близким, либо уже понес наказание, либо понесет его! — В его голосе слышалась неприкрытая угроза.

— Надеюсь, ко мне это не относится? — лукаво проговорила Наташа.

— Если о плохом, то нет, если о том, что вы мне стали близки, то да! — Он хитро улыбнулся.

— Спасибо вам, Савушка! — У нее на глазах появились слезы.

— Что вы, Наташа, это вам спасибо! — искренне сказал он. — Счастья вам! Прощайте!

— До свидания! — со значением поправила девушка, и он, чуть подумав, согласно повторил:

— До свидания, Наташа! — Потом резко повернулся и вышел.

Девушка смотрела ему вслед, словно надеясь, что он вернется. На душе у нее было радостно и покойно: за долгие годы она впервые почувствовала себя чистой и непорочной.