Месть Бешеного

Резкий поворот

Рассказов, убрав со своего пути Большого Стэна, был очень доволен: нет больше человека, который мог бы напомнить ему о неудаче в Афганистане. Но это не главное. На самом деле он избавился от Большого Стэна потому, что тот узнал о важном плане, над которым Рассказов работал в течение последних десяти лет. Первая часть плана, к сожалению, провалилась, подземную базу в Казахстане пришлось ликвидировать. Но у Рассказова в запасе имелось кое-что получше…

Когда Аркадий Сергеевич возглавлял отдел КГБ, он инспектировал закрытые колонии, занимавшиеся важными государственными работами, опасными для здоровья человека. Однажды он побывал с инспектором на юге Ставрополья. Колония была построена в труднодоступном месте, окруженном скалистыми утесами с трех сторон, а с четвертой, словно братья-близнецы, стояли едва ли не вплотную две горы. Между ними по узкому ущелью пробегала извилистая дорога — единственный путь к колонии.

В то время там занимались только двумя видами работ: слесарными и обработкой полудрагоценных камней. По каким-то причинам в колонию были вложены огромные средства. Там были просторные цеха с вентиляционной системой, прекрасное оборудование и многое другое. Можно было предположить, что эта колония появилась специально для «своих» преступников. Увидев все это. Рассказов подумал, что из этой колонии здравомыслящий хозяин мог бы сделать отличную фабрику и зарабатывать на ней миллионы.

Прошло время, и Рассказов, никогда ничего не забывавший, решил, что настала пора прибрать эту колонию к рукам. Происходящие в Советском Союзе события позволяли ему осуществить случайную идею: создать на базе колонии фабрику. Теперь идея сформировалась окончательно — фабрика должна заниматься сборкой оружия. Для этого есть все: цеха, оборудование, а главное — дешевая рабочая сила. А если есть конкретно поставленная цель, то остается только одно: предпринять верные шаги, чтобы достичь ее.

Что нужно было сделать? Прежде всего — убедить власти в важности и полезности объекта для нужд региона и страны. Для чего? Чтобы приватизировать это «малое предприятие», открыть свой собственный счет, заручиться поддержкой возможных партнеров. Успешная работа всякого предприятия зависит, в основном, от двух факторов: постоянной и своевременной поставки сырья и устойчивого рынка сбыта готовой продукции. И, конечно, от рабочей силы.

Рассказов понял, что сохранить для предприятия статус исправительно-трудового учреждения, с одной стороны, сложно, а с другой — просто. Сложно потому, что нужно отыскать чиновника, от которого это зависит, а просто, потому что всякого чиновника можно купить. Такого человека разыскать удалось: он занимал высокую должность в Управлении, которому подчинялись все исправительные учреждения. Чтобы не вводить его в подробности о подлинных целях, доложили о необходимости перепрофилирования объекта для нужд обороны страны. Именно поэтому объект, являясь засекреченным, должен был формально оставаться в ведении Министерства внутренних дел. Министерству же были обещаны значительные отчисления, которые никто не собирался учитывать…

Как только чиновник понял, что дело пахнет хорошими деньгами, он безоговорочно стал едва ли не главным защитником этого проекта. Благодаря его прямому содействию «предприятие» очень быстро приватизировали, открыли рублевые и валютные счета. Устав предполагал организацию предприятия со смешанным капиталом: пятьдесят один процент российского и сорок девять — иностранного. С умным видом говорилось, что «контрольный пакет будет принадлежать России, а это хорошо».

Постепенно работа наладилась. Не было нужды ввозить из-за границы комплектующие детали, теряя каждый раз на налогах и взятках на таможне, поскольку удалось договориться с крупным оружейным заводом в близлежащей Чечне.

С зарплатой никогда не было задержек, и это в непростое для страны время было хорошим стимулом для работы. Позднее, когда дела фабрики пошли на лад. Рассказов решил, что разгонит всех вольнонаемных, охраной займутся те, кто будет нести службу не только за деньги, но и за страх. Он решил набирать в охрану тех, у кого нелады с властью: такие люди никуда не денутся.

Создав это предприятие. Рассказов преследовал несколько целей: во-первых, это было отличным вложением капитала; во-вторых, своеобразным плацдармом для будущего рывка в российскую экономику, в-третьих, оружие — это не только источник дохода, но и необходимая вещь, когда придет пора захвата власти в стране. Кроме того, Рассказов решил использовать фабрику как место хранения наркотиков, а потому на территории «малого предприятия» были построены склады, доступ в которые был максимально ограничен. Именно туда и был отправлен кокаин, который он получил от Артиста.

На руководство объектом Рассказов поставил человека, которому всецело доверял, своего старого знакомого. Бывший работник отдела ЦК КПСС, курировавшего КГБ, Виктор Николаевич Севостьянов в свое время помог Рассказову бежать за границу.

В колонии были введены кое-какие новшества. Если раньше по всему ее периметру были протянуты ряды колючей проволоки над железобетонным забором с вышками, то сейчас все вышки демонтировали, проволоку сняли. Однако пытаться бежать из-за этого забора было невозможно: везде были расставлены видеокамеры, передающие на мониторы центрального пульта любое движение не только вокруг колонии, но и внутри нее. Кроме того, через каждые десять шагов вдоль забора были закопаны датчики, настолько чувствительные, что моментально реагировали на любой объект выше шестидесяти сантиметров и более тридцати килограммов веса.

Стоило попасть в зону действия датчиков, как они включали сирену и подавали высокое напряжение в пятиметровую полосу. Электрический разряд был достаточно мощным, чтобы лишить человека сознания, а то и отправить на тот свет.

На мощных, но затейливо украшенных воротах колонии красовалось новое название: ИТОО — Исправительное товарищество с ограниченной ответственностью — N 13/14 «Райский уголок». Человек, впервые появившийся перед этими воротами, вполне мог подумать, что оказался перед какой-то фабрикой или заводом: обычная дверь сбоку, на которой виднелись две надписи: «Проходная», и чуть ниже «Бюро пропусков». Да и заглянув внутрь, непосвященный ничего особенного не увидел бы: маленькое окошечко, за которым сидит вахтер, над ним надпись: «Приготовьте документы». Но на этом и заканчивались признаки обычной фабрики. Посетитель получал пропуск, оставив у вахтера свой паспорт, железные двери автоматически открывались, впускали его и тут же закрывались за ним. Человек оказывался в своеобразном тамбуре перед другой железной дверью, но к ней можно было попасть только через «ворота», напоминавшие те, что стоят в аэропортах.

А тех, кого привозили сюда для «отбывания наказания», едва они проходили за вторую железную дверь, встречали охранники, одетые в камуфляж. Они были вооружены как десантники, собравшиеся на задание, — на поясе ножи, пистолеты, на руках черные кожаные перчатки, за плечами автоматы. Но было и отличие: полицейская дубинка и наручники.

Новичку сразу бросалось в глаза, что территория была настолько вылизана, что, казалось, можно ходить по каменистым тропинкам босиком и потом спокойно ложиться в кровать, не боясь испачкать белую простыню. Никаких указателей, кроме номеров на зданиях и сооружениях не было видно, и человек, впервые попавший сюда, не смог бы сориентироваться без сопровождающего.

Чувствовалось, что денег на обустройство здесь не жалели: тратили капитально и с размахом. Вместо привычных для подобных мест бараков были построены добротные двух— и трехэтажные дома из гранита, который добывался здесь в избытке. Каждый этаж имел коридорную систему. Дома были типовые и походили друг на друга, как близнецы-братья. На каждом этаже имелось по тридцать комнат, вмещающих по пять человек. Всего спецконтингент насчитывал девятьсот пятьдесят человек.

Каждый из тех, кто находился в колонии, по приговору суда имел определенный срок, но, попав сюда, мог сразу же забыть о своем приговоре: никто не мог и мечтать, чтобы вернуться на волю. Существовали только два пути выхода из этой зоны: первый — «ногами вперед», да и то не более чем на пару километров от колонии, на специально оборудованное кладбище. Второй путь был предпочтительнее — попасть в число охранников. Однако заключенные не предполагали, что стали пожизненными рабами в этом «райском уголке».

Сестра Шуры, убитой здесь, нисколько не преувеличила, сказав о том, что в колонии существовала и женская половина. Двухэтажный дом на триста женщин был расположен за забором, куда можно было попасть только офицерам и некоторым избранным осужденным. Нарушители строго наказывались. Женская колония охранялась своей охраной, состоящей, впрочем, из мужчин. Условия содержания здесь были более мягкими, чем в мужской зоне, хотя и ненамного.

Женский дом был построен совсем недавно по личному указанию начальника «учреждения», прозванного даже среди охраны Барином. Виктор Николаевич Севостьянов появлялся на территории колонии только в пятнистой форме с полковничьими погонами, которые нацепил по собственной инициативе в первый же день своего появления. На самом деле по документам он имел звание младшего лейтенанта запаса. Впрочем, весь персонал колонии носил погоны и имел «воинские звания».

После 1991 года Севостьянов перебивался с хлеба на воду, примыкая то к одной новоиспеченной партии, то к другой, полагая, что легко получит «теплое» местечко, на котором не нужно будет особенно «горбатиться». Однако времена партийных функционеров прошли, и нужно было стараться изо всех сил, чтобы хоть както держаться на плаву. Разуверившись, Виктор Николаевич кинулся в коммерцию, но и там ничего путного не смог достичь. К тому моменту, когда его разыскали люди Рассказова, он уже был вполне готов идти в лотошники. Услышав привет от Аркадия Сергеевича и предложение возглавить крупное предприятие, он на несколько минут лишился дара речи. Когда он спросил о зарплате, посредник заметил:

— Виктор Николаевич, наш общий знакомый просил передать вам дословно следующее: «Официальная — как у министра, а остальное, как сам решит».

Севостьянов понял, что наконец-то пришел и на его улицу праздник. Единственное, что его удручало, так это отдаленность от родной столицы, но, немного подумав, он пришел к выводу, что с теми деньгами, которые ему светят, никто не помешает ему каждые выходные проводить дома. Он даже не стал задумываться о том, чтобы перевезти к новому месту работы жену и двух великовозрастных дочерей, ведущих абсолютно праздный образ жизни, но тем не менее горячо им любимых.

Проведя на новой работе пару месяцев, Севостьянов настолько вник в производство, словно всю жизнь только этим и занимался. Вскоре он понял, что для того, чтобы требовать даже от рабов хорошей отдачи, нужно их хорошо кормить, предоставлять необходимый для восстановления сил отдых, а для поощрения использовать природную потребность самцов. Та— ким образом и возникла мысль о создании женской части колонии. Севостьянов, заручившись поддержкой «наверху», быстро построил двухэтажный корпус и сделал запрос на триста женщин не старше сорока лет. Начальники переполненных тюрем настолько обрадовались, что буквально в считанные дни заполнили новоиспеченную колонию «спецконтингентом».

Должность главного врача колонии занимал капитан Воробьев. На воле он был обыкновенным медбратом кожно-венерологического диспансера. Свой срок он получил за то, что сделал аборт и совсем еще молодая женщина умерла от потери крови. Каждый вновь прибывший заключенный первым делом проходил тщательный медицинский осмотр, и если обнаруживалось, что у него простая, известная «доктору» болезнь, то его помещали в стационар. Если же капитан Воробьев подозревал сложное заболевание, тем более инфекционное, то такого, как правило, отправляли обратно, составив внушительную сопроводиловку о «невозможности принять тяжелобольного в связи с отсутствием надлежащих условий для лечения». Иногда назад не принимали, и тогда больной был обречен: более двух суток жить ему не давали. В отчете всякий раз ставился диагноз: «Умер от сердечной недостаточности» — единственный диагноз, которым в совершенстве овладел «доктор» Воробьев.

На предмет инфекционных заболеваний гораздо более тщательно обследовались представительницы женского пола, в этом вопросе Воробьев чувствовал себя достаточно уверенно. При осмотре почти всегда присутствовал сам Севостьянов и отмечал тех женщин, которые «приятно ласкали глаз».

У Севостьянова было странное хобби, которое ему удавалось скрывать от посторонних: он любил подглядывать за тем, как «трахаются» другие. В такие моменты он и сам получал удовлетворение. Именно для этой цели и было отведено несколько комнат для «снятия стресса». Каждая комната была оборудована видеокамерой, записи с которых подавались прямо в специально оборудованный кабинет Севостьянова. Самое большое наслаждение он получал, если жертва сопротивлялась, и чем сильнее, тем в больший экстаз он входил.

Но сегодня ему было не до эротических развлечений: нужно было отправлять очередную партию оружия. Процедура была отработана до мельчайших деталей. Сначала приезжал представитель Рассказова, внимательно следил за погрузкой, потом появлялись боевики для охраны груза. Он доставлялся на небольшой тщательно замаскированный аэродром. Там ящики с оружием буквально за считанные минуты перебрасывались в самолет, который тут же улетал через границу. Наземные ПВО, получив несколько раз указание пропустить коммерческий рейс, вскоре настолько привыкли к подобным полетам, что, сделав запрос на борт и получив позывные, даже перестали связываться с руководством, давая самолету «зеленый свет». Тем не менее Севостьянов всякий раз волновался при отправлении груза и обретал покой только тогда, когда получал сообщение, что груз благополучно доставлен адресату.

Однако именно сегодня, когда Севостьянов торопился отправить груз, с этапом прислали трех женщин. Одна была просто красавица. У нее был огромный бюст, тонкая талия и длинные ноги, короче, все так, как любил Севостьянов. Перед тем как пойти на погрузку, Севостьянов не удержался и пролистал ее личное дело. Виолетте Хрестьяниновой было двадцать два года, но она уже успела побывать в местах лишения свободы: в первый раз получила два года за участие в разбое, сейчас — три за грабеж.

Севостьянов завел неукоснительное правило: вновь прибывшие женщины, если против их фамилии он ставил крестик, первым делом, после посещения бани, оказывались на медосмотре. Как только «доктор» Воробьев выдавал свой приговор: «практически здорова», они направлялись в гинекологический кабинет якобы для осмотра. Однако вместо врача их осматривал помощник Севостьянова старший лейтенант Константинов, единственный, кто знал о слабости начальника и допускался до исполнения этого «эротического шоу». Константинов находился во всероссийском розыске за два убийства и участие в нескольких разбоях.

«Доктор» документально зафиксировал, что осужденная Хрестьянинова «практически здорова». Женщин, которые пришли вместе с ней, уже отправили по комнатам, а ее продолжали держать в карантине: старший лейтенант Константинов ожидал сигнала от своего шефа.

На этом давайте прервем знакомство с этим «райским уголком»: у нас еще будет возможность окунуться в эту клоаку. Вернемся к нашему герою.

Когда Савелий проанализировал сведения о «райском уголке», полученные от Зелинского, Короля, Зины и Розочки, он явился к Богомолову и решительно сказал:

— Прошу извинить, Константин Иванович, за то, что мне приходится ставить вас в неловкое положение перед вашим медицинским светилом!

— Ты что, передумал? — нахмурился генерал.

— Нет, не передумал… Просто хочу отложить наш проект на неопределенный срок.

— Ничего не понимаю! С какой стати? Чтото произошло?

— Произошло… — Савелий тяжело вздохнул и стал рассказывать.

Богомолов слушал нервно, беспокойно: то сидел не шелохнувшись, то вскакивал, ходил из угла в угол, но ни разу не перебил Савелия. Как только тот замолчал, генерал сел напротив него и сказал:

— Извини, Савелий, но все это кажется выдумкой. Однако если здесь есть хотя бы доля правды, то все это очень круто! Настолько круто, что наверняка во всем этом замешаны очень высокие инстанции. Чтобы провернуть такое дело, нужна такая мощная рука, что… — Богомолов покачал головой. — И что же ты придумал? Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я помог тебе пробраться в эту «тринадцать дробь четырнадцать»? — Он настороженно замолчал. — Именно об этом я и хочу просить! — Но это же безумие! — Богомолов вскочил на ноги. — Это все равно, что сунуть голову в пасть льва!

— А вы хотите дождаться, пока они, сняв пенки, исчезнут? Сами же говорите, что в этом задействованы большие силы! А значит, и большие деньги! Как вы не можете понять, что если речь идет об оборонке, то на этой зоне не кухонные фартуки шьют? — Не нужно преувеличивать… — В этой колонии производится сборка оружия!

— Что? Ты представляешь, что ты сейчас сказал?

— Вполне! — спокойно ответил Савелий, — Я-то представляю… в отличие от вас!

— Не забывай, с кем разговариваешь! — вспылил Богомолов.

— А вы, товарищ генерал, поставьте по стойке «смирно» того, кто вам сказал не то, что вы хотели услышать! — Савелий взглянул прямо в глаза Богомолову, — Отличный, между прочим, аргумент!

— Да как ты… — Казалось, сейчас Богомолов сорвется на крик, но вдруг он опустил голову и тяжело вздохнул. — Извини, сержант, нервы стали совсем ни к черту.

— Чего там… — улыбнулся Савелий. — На меня и не такое накатывает… Когда я узнал обо всем этом, хотел сразу сорваться и рвать этих подонков голыми руками, но потом понял, что их так просто не возьмешь… Вот и пришел к вам. Глядишь, вместе мы и прижучим эту свору…

— Ты прав, черт побери! — взволнованно воскликнул генерал. — Тысячу раз прав! — Тут зазвонил телефон правительственной связи. — Генерал Богомолов! Срочно? Хорошо, сейчас буду!.. — Положив трубку, генерал бросил Савелию: — Ты посиди здесь: не думаю, что надолго задержусь…

— Вы разрешите? — спросил Савелий, кивая на телефон.

— Звони… — Савелий стал набирать номер Воронова, а генерал Богомолов быстро вышел из кабинета.

— Андрюша? — Савелий обрадовался, застав Воронова дома. — Привет!

— Ну наконец-то объявился! Где пропадал, чем занимался? И вообще, как ты?

— Со мной-то все нормально… — Савелий тяжело вздохнул.

— Что случилось? — Воронов сразу почувствовал, что Савелий подавлен.

— Такое случилось, что я снова хочу отправиться за решетку…

— Господи, что ты опять натворил? — взволновался Воронов.

— Ты меня не так понял, братишка. Не я натворил, а мерзавцы натворили такое, что мне хочется зубами их порвать! — В голосе Савелия было столько злости, что Воронов сразу спросил:

— Надеюсь, обо мне ты не забыл? — Как можно, братишка? Мы же с тобой как сиамские близнецы: куда ты, туда и я! — Это в Москве?

— Нет, Андрюша, в Ставропольском крае, но я поеду туда один, у тебя будет другая задача… — Как? Ты же сам сказал: куда ты, туда и я!

— Поверь, братишка, в данной ситуации, ты мне больше будешь полезен здесь, чем там.

— Хорошо! — со вздохом согласился Воронов. — Видно, ты действительно все продумал… Когда встретимся?

— Я сейчас у Богомолова, когда он придет — не знаю, но как только мы с ним все обсудим, я сразу же к тебе! Договорились?

— Но, если задержишься больше чем на пару часов, сообщи. Сейчас я могу что-нибудь сделать для тебя?

— Только одно: позвони Говорову и скажи, что я поехал по делам в другой город. Не хочется лишний раз волновать старика… — Вряд ли он поверит, — заметил Воронов. — Скорее всего, не поверит! — согласился Савелий. — Но все-таки переживать меньше будет.

— Хорошо, постараюсь убедить… — с сомнением сказал Воронов. — Что еще? — Пока все! До вечера… Генерал вернулся через сорок минут. Ничего не сказав о причинах своего отсутствия, он сразу же продолжил прерванный разговор:

— Нужно еще раз хорошо все взвесить. Ведь там тебе не на кого будет опереться: даже небольшой прокольчик может стоить жизни, если там такие дела крутятся!

— Бог не выдаст, свинья не съест! — с задором воскликнул Савелий.

— Ничего, Константин Иванович, прорвемся! А теперь давайте составим план совместных действий, когда вы получите от меня сигнал. Но прошу вас, не раньше! Сдается мне, там нас ожидает много сюрпризов. — Послушай, может с тобой еще и Воронова?.. — Генерал вопросительно взглянул на Савелия.

— Нет, достаточно того, что я сам себя подвергаю опасности. Для Андрея у меня припасено особое дело. Но об этом позднее, а сейчас хочу попросить вас пройтись по этому списочку. — Савелий протянул генералу небольшой листочек.

— Да-а, — протянул Богомолов. — Ты, как всегда, готовишься основательно! — Он внимательно прочитал список, приговаривая: — Это просто… Это без проблем… И это можно найти… Что ж, пока Зелинский готовит бумаги, я «отоварю» твой список.

— У меня к вам будет еще одна просьба… — Слушаю тебя!

— Не посвящайте Говорова в то, что я хочу окунуться в зону: в последнее время он что-то совсем сдавать начал…

— Пожалуй, это будет трудно… — Богомолов поморщился. — Но обещаю постараться…

— Спасибо… — облегченно сказал Савелий, потом деловито проговорил: — Я вот что думаю, Константин Иванович… «Радио» там работает быстро и безошибочно — может стоит мне посидеть в Бутырке чуток перед этапом?

— Зачем? Подготовим все так, чтобы перекинуть тебя туда спецконвоем. К чему тебе лишнее хлебать?

— Лишнее не лишнее, а хлебать придется: сами сказали, один прокольчик и… — Савелий вскинул глаза кверху.

— Что ж, возможно, ты и прав! Сколько же в тебе… — Генерал попытался найти подходящие слова, но не смог, махнул рукой и добавил:

— В тебе есть что-то такое, что вызывает у меня уважение и даже зависть!

— Скажете тоже! — засмущался Савелий. — Чему тут завидовать?

— А тому, что я в свое время не мог быть таким, не мог отстаивать свои принципы до конца, шел на компромиссы.

— Вот поэтому вы — генерал, а я лишь сержант! — Савелий усмехнулся.

— Может, хочешь махнуться? — в тон ему бросил Богомолов.

— Ну уж нет, вы за столько лет наколбасили, а мне расхлебывать? Сами исправляйте, а я помогу чем смогу!

— Хитер, ничего не скажешь! — усмехнулся Константин Иванович. — Ладно, шутки в сторону, пора и за дело!