Месть — штука тонкая

Глава 14

На следующий день ровно в семь часов утра Егор появился на чердаке дома в том самом месте, откуда он намечал сделать свой выстрел в губернатора. Чердачные голуби встретили его, как старого приятеля, дружным воркованием. Но и Егор в долгу не остался, он принес им два батона свежего хлеба, купленного по пути в круглосуточном магазине. Покрошив голубям еду, он достал из вентиляционной шахты спрятанную там винтовку, тщательно протер оптику, выставил градуировку дальности на шестьсот метров. Он рассчитал эту цифру по теореме Пифагора, сначала измерив шагами расстояние от стены дома до места предполагаемой высадки Боброва из машины, потом приблизительно рассчитал высоту дома и по формуле высчитал расстояние до цели. Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы.

Голуби быстро склевали хлеб, некоторые выпорхнули наружу и улетели по своим делам, некоторые остались сидеть на чердаке. И только теперь Егор понял, что выстрелом он вспугнет голубей, они взлетят, и охранники Боброва сразу поймут, откуда стреляли. Что ж, нужно было подумать об этом раньше, теперь просто придется быстрее уходить. Так друзья-голуби невольно сдадут его врагам.

Егор глянул в оптический прицел. За стеклянными дверьми прохаживался охранник мэрии, он зевал и ежеминутно поглядывал на часы. Его смена кончается только после того, как прибывает губернатор. Если губернатор запаздывает, то охранник не уходит, а ждет со своим сменщиком, когда же приедет «папа». Эти детали Егор знал, потому что долго наблюдал за ними. Он даже помнил всех охранников мэрии в лицо. Бобров обычно приезжает раньше, чем в мэрию начинают стекаться служащие. На площади пусто, по периметру здания постоянно курсирует милицейский патруль в лице двух человек. Завалить Боброва не составит труда, если не вмешаются неожиданные внешние обстоятельства. Какие? Да никаких не должно быть! Ни дождь, ни ветер, ни даже снег не помешают Егору сделать этот выстрел.

Он оторвался от прицела, чтобы дать глазам отдохнуть, и взглянул на часы. Половина восьмого. Еще через полчаса губернатор прибудет. То, что он вернулся из Парижа, Егор знал точно из вечерних региональных новостей. Не захочет ли Бобров взять отгул? Вряд ли, ведь пока его не было, наверняка скопилось множество дел, которые нужно было срочно решать. Во всяком случае, Егор не уйдет отсюда, пока не сделает того, что задумал. У него с собой было два больших пакета чипсов и бутылка лимонада. С голоду не умрёт. Будем ждать.

Время, как назло, тянулось очень медленно. Подъехала какая-то «Волга», Егор на всякий случай напрягся и прицелился. Но из нее вышел худой и лысый дядечка с пухлой высокой женщиной. Это был не Бобров, да и в женщину ему переодеваться пока вроде бы ни к чему. Егор приготовился ждать. Подъехала еще одна машина, но из нее тоже вышел не губернатор, а черноволосый невысокий человек. Ладони Егора предательски потели, пульс участился раз в пять. Так казалось, потому что удары сердца четко отзывались в горле, и голова слегка кружилась. Все-таки когда не каждый день идешь убивать, то волнуешься, как артист перед выходом на сцену. Егор старался не напрягать правую руку, дал ей отдохнуть, обтёр пальцы платочком. Он не заботился о том, что оставит отпечатки. У него будет время их стереть. Он все рассчитал.

Егор снова взглянул на часы. Прошло всего десять минут. Но расслабляться было нельзя, потому что пару раз Бобров приезжал чуть-чуть раньше. Без пяти восемь или без семи. Чтобы скоротать время, Егор стал напевать песню, которая крутилась в голове. Голуби успокоились и тихо курлыкали, сидя на своих жердочках. Они совсем не боялись Егора и вообще не боялись людей. Днем ходили под их ногами на площади и клевали с ладоней предложенные крошки от булок. Егор, увлекшись голубями, едва не прокололся. К мэрии подкатил кортеж губернатора. Стрелок быстро прильнул к прицелу и замер.

Сначала выскочил телохранитель, который сидел рядом с водителем, и побежал открывать дверь. Из приехавшей черной «Волги» выскочили еще трое, чтобы прикрыть Ивана Петровича живым щитом. Обычно это делалось, чтобы отгородить губернатора от нежелательных просителей, которые могли подкарауливать Боброва в этот ранний час со своими мелкими просьбами. Ни от кого другого губернатора охранять не приходилось, потому что город безраздельно принадлежал ему.

Вот уже показалась над крышей салона голова губернатора, Егор быстро поймал ее в прицел. Ни капли жалости не было в его сердце. Этот человек убил его отца, лишил Егора возможности продолжать обучение в Штатах и всего наследства. Губернатор встал во весь рост, он повернулся к Егору полубоком, перекрещение линий прицела сошлось точно на его виске. Ещё секунда, он шагнет в сторону и его закроет телохранитель. Сейчас или никогда. И Егор нажал на курок.

В этот же миг, ещё до выстрела, что-то тяжёлое опустилось на дуло винтовки, из ствола вылетел огонь, но прицел под тяжестью уже съехал вниз, и пуля пробила всего-навсего колесо «Волги». Егор открыл второй глаз и увидел, что испуганный голубь, вместе со своими собратьями, взметнулся с его винтовки в небо. Это он перед самым выстрелом сел на ствол! Тоже нашёл палочку для сидения! Егор разозлился и попытался прицелиться ещё раз. Бесполезно! Охрана, услышав выстрел, уже утащила Боброва внутрь. Двое бежали по направлению к дому, где на чердаке засел Егор.

Он быстро протер винтовку, скинул ее в вентиляционную шахту, заложил кирпичами дырку и рванулся по чердаку в противоположную часть дома, затем по лестнице подъезда вниз к парадной. Охранники уже обогнули дом и, как и следовало ожидать, бежали к тому подъезду, над которым находилось чердачное окно, откуда стреляли. Егор дождался, пока они вбегут в подъезд, вышел и быстрым шагом направился по заранее проработанному маршруту.

Через полчаса он был уже в квартире, которую они сняли с дядей Гариком. ДГ только что вернулся из поселка, где нагуливал свое алиби. Увидев на пороге племянника со скорбным выражением лица, он нелепо засуетился вокруг. Егор прошел в большую комнату, плюхнулся на диван и уставился в телевизор.

— Ну, что? — волнуясь, спросил дядя Гарик. — Как… это… ну, что?

— Я промахнулся, — неохотно ответил Егор.

Дядя Гарик помолчал, сел на стул, потом встал, прошел к окну и вздохнул.

— Ну, ничего, не расстраивайся, — сказал он, — тебе волнение помешало, наверное. Всё-таки в первый раз такое дело…

— Голубь мне помешал, ДГ, — ответил Егор, — а не волнение. Голубь сел на ствол во время выстрела.

— Какой голубь? — не понял дядя Гарик. — Птица мира, что ли?

— Да, она самая, — кивнул Егор, — птица мира. Обычный голубь.

—Белый? — серьезно спросил ДГ.

—Что «белый»? — не понял Егор.

—Голубь был белым? — спросил дядя Гарик.

—Нет, не белый, обычный сизый голубь, — ответил Егор и усмехнулся: — Каких тысячи.

—В этом есть определенный знак, — сказал дядя Гарик, покачав пальцем.

—Ты что, ДГ, думаешь, это было знамение? — с иронией спросил Егор.

—Зря ты хихикаешь, — ответил дядя Гарик, — просто так в этом мире даже волос с головы не падает. Может быть, это не знамение, а предупреждение. Бог не хочет, чтобы ты становился убийцей.

Дядя Гарик перекрестился по-православному и стал губами читать молитву «Отче наш». Егор долго смотрел на него задумчиво и наконец произнес:

—Что ж, ДГ, может быть, это и к лучшему. Хорошо, что я не попал. Меня тогда как осенило, и в голову пришел другой план, как отомстить Боброву. Мы пойдём другим путем, как говаривал незабвенный революционер Володя Ульянов своей матери по поводу смерти брата-цареубийцы.

—Что ты ещё придумал? — нахмурился дядя Гарик.

—Да есть у меня одна мысль, — таинственно произнес Егор. — Завтра пойду попробую проверить её, а если получится, расскажу тебе. Да не хмурься ты, это не опасно.

—Тебя никто не заметил, когда ты уходил? — спросил ДГ. — Может быть, тебя уже ищут, а ты собрался идти куда-то.

—Это мы сейчас выясним, — ответил Егор и включил телевизор.

Сообщения о покушении на губернатора не пришлось долго ждать. Горестным тоном ведущая областных новостей сообщила, что какой-то «подонок», как она выразилась, стрелял сегодня утром в любимого всем населением области губернатора Боброва. Она похвалила работу спецслужб, которые сумели спасти жизнь губернатору, и после этого по телевизору сообщили приметы подозреваемого, которые совершенно не подходили под описание Егора.

—Вот видишь, ДГ, — довольно сказал Егор, — они даже приметы не мои передают. Работнички невидимого фронта…

—Преждевременно ты развеселился, — сказал ДГ, — эта информация может быть ловушкой для лопуха. Специально для тебя. Ты посмотрел телевизор, увидел, что ищут не тебя, и спокойно вышел на улицу. А у милиции в руках другой фоторобот и ориентировка. И тебя цап-царап — и поймали! И отправили киллера-неудачника в зону. Ты этого хочешь?

—Да, ДГ, в мудрости тебе не откажешь, — согласился Егор, — может быть, ты и прав. Придётся маскироваться.

—Не хочешь рассказать, что ты придумал? — предложил дядя Гарик. — И вместе решим, что делать дальше.

—Ну, хорошо, — согласился Егор и поведал ДГ свой план…

На следующее утро Максим, бывший юрист Никитина, а ныне безработный, уныло сидел на скамеечке в парке, наблюдая за тем, как его дочь копается в песочнице маленьким синим совочком. Грустные мысли печалили светлое чело юриста — его никуда не брали на работу. Нет, не только адвокатом или юрисконсультом. Его не брали никуда даже дворником. Ему отказывали даже в тех конторах, где требовалось ходить с товарами и продавать лечебные травы или косметику. За время, пока он лежал в больнице, его семья, состоящая из жены и маленькой дочки, влезла в огромные долги, чтобы купить лекарства папе, чтобы нормально кормить его в больнице, где бесплатно давали только пустой бульон. Даже белье нужно было приносить с собой, не говоря уже о лекарствах, питании и знаках «внимания» для врачей, которые выражались в весьма крупных суммах.

Поэтому, выйдя из больницы, Максим поспешил найти работу, но столкнулся с невероятным противодействием, которое явно было кем-то подстроено. Он понял, что тогда, когда противостоял в суде противникам Никитина, вступил в борьбу с мощными силами, которые, не пожелав раздавить его насмерть в автокатастрофе, медленно толкали на грань нищеты и последующего самоубийства. Выход из ситуации был. Нужно было уезжать не только из этого города, но из этой области, а лучше — из этой страны. Но даже на первый вариант не хватало средств. Эти мысли приводили Максима в отчаяние, и он даже не заметил, когда к нему на скамейку подсел молодой человек.

—Привет, — сказал незнакомец.

Максим оглядел его с ног до головы, но под большими темными очками и надвинутой на брови бейсболкой не узнал его лица. Незнакомец понял это, снял очки, и Максим сразу же узнал в этом парне сына Андрея Егоровича Никитина.

—Привет, — хмуро ответил Максим. — Мне показалось, что мы уже обо всем договорились. Что ты не будешь ко мне подходить. У меня могут быть неприятности.

—А у тебя и так их выше крыши, — ответил Егор, — ты на работу не можешь устроиться, ты с семьей хочешь уехать куда-нибудь, да только денег нет.

—Откуда ты знаешь? — спросил Максим.

—Я поговорил с твоей женой, — ответил Егор.

—Вот болтушка, — нахмурился Максим, — жалуется первому встречному.

—Просто я умею расположить к себе людей, — сказал Егор.

—Со мной этот номер не пройдет, — ответил Максим, — не забывай, что я юрист. Между прочим, был неплохим.

—Почему же тебя никто не берет на Ра боту, такого хорошего? — спросил Егор.

Максим понял, что Егор зацепил за ниточку и хочет вытащить из него что-либо важное, грустно улыбнулся и ответил:

—Это уже не твоё дело.

—А может быть, я тебе хочу работу предложить? — спросил Егор.

—Ты? — усмехнулся Максим. — У тебя в этом городе никаких перспектив. Твой отец впал в немилость, а значит, и тебе подняться не дадут. Тем более у тебя и денег-то нет, чтобы что-то начать. Твоих двадцати тысяч, которые тебе отец оставил, даже чтобы офис нормальный снять, не хватит.

—Ты и про деньги в курсе? — удивился Егор.

—Я про многое в курсе, — ответил Максим, — только говорить ничего не буду, потому что у меня маленькая дочка в песочнице играет и жена наивная, но я её люблю. И сам я ещё пожить хочу.

—Давай так договоримся, — предложил Егор, — ты мне говоришь, что знаешь, а я тебе заплачу, сколько скажешь.

—Слушай, ну, сколько можно объяснять, — с раздражением ответил Максим, — меня все твои двадцать тысяч не спасут, если ты их мне обещаешь. Потому что у здешнего клана длинные руки. Они всё равно узнают, что я тебе все рассказал, потому что тебя рано или поздно поймают, подвесят вниз головой, и ты им всё расскажешь.

—А стоит ли твоя информация столько, на сколько ты торгуешься? — спросил Егор.

—Я не торгуюсь, — ответил Максим, — я просто объясняю тебе. А если бы я не уважал твоего отца, то послал бы тебя куда подальше!

Егор, ни слова не говоря, поставил себе на колени большую спортивную сумку и резким движением расстегнул замок. Оттуда выглянули ровные упакованные пачки стодолларовых банкнот. Максим застыл завороженный. Если принять во внимание тот факт, что он был на мели настолько, что у него не было даже ста рублей, а знакомые уже не хотели ссуживать ему ни копейки, и дома нечего было поесть, то груда долларов ввела его в состояние легкого озноба. Егор молчал и любовался произведенным эффектом.

—Ты что, Национальный банк США ограбил? — спросил наконец юрист.

Егор не ответил на этот вопрос и спросил:

— Я хочу знать, есть ли у тебя что-то, что поможет мне наказать убийцу отца? Какие-то факты, за которые его можно будет зацепить очень плотно?

— У меня… — растерялся Максим. — Я… но что ты будешь делать с этой информацией, если, положим, я тебе ее передам?

— Пусть тебя это уже не беспокоит, — сказал Егор, — я распоряжусь ею как надо. Меня интересует достоверная информация с документами и данными. И я готов за неё платить. Но ты сказал в прошлый раз, что всё пропало из машины после аварии. Что-то мне подсказывает, что ты вводишь меня в заблуждение.

— То, что пропало из машины, — это мелочь, — ответил Максим, — у меня есть подробная структура клана, с его иерархией, с их воровскими делами, с их махинациями.

— При чём тут клан? — не понял Егор. — Меня интересует только Бобров.

— Бобров — это только кнопка, на которую нажимают, когда это нужно, — ответил Максим, — губернатор послужил лишь орудием, настоящий убийца твоего отца — клан.

— Какой ещё клан? — с недоумением спросил Егор.

Максим закусил губу, было видно, что он все-таки медлит с принятием решения — открывать ли Егору то, что знает только он. Потом юрист осторожно огляделся и, не увидев ничего подозрительного, сказал:

—Здесь, в области, всем заправляет клан, которым руководит некто Рябиновский, — сказал Максим, — это родственный клан, в который очень редко допускаются люди со стороны.

—А Бобров? — спросил Егор.

—Он в клане, — ответил Максим, — потому что женат на родственнице Рябиновского.

—Слушай, я знаю этого Рябиновского, он к нам с дядей домой приезжал, — сказал Егор. — Обыкновенный задохлик.

—Не перебивай, — попросил Максим, — я сам всю эту кухню не знал. Но был у меня друг, журналист. Он работал у этой горгоны Смирновой, работал на клан.

— Кто это Смирнова? — спросил Егор.

— Эта женщина контролирует все СМИ в области, включая и кабельные каналы, — ответил Максим, — все, что печатается, говорится, пишется и показывается, сначала проходит жесткий фильтр, который олицетворяют Смирнова и двое ее приближенных. Вот и мой друг-журналист работал в её упряжке. Поначалу ему все это нравилось, и работа, и зарплата, и даже то, что приходилось лгать в угоду кучке новых буржуа. Но постепенно он стал понимать, что народ бесстыдно грабят, и это его возмутило. Но возмутил его не тот факт, что народ грабят, а что он сам в этом не принимает участия. Он пытался пристроиться к кормушке, но ему попало по носу, и было указано, что каждый сверчок должен знать свой шесток. И тогда он решил, как шакал, стянуть у львов жирный кусок мяса. В течение года он собирал материал на весь клан путем прослушивания разговоров, тайного копирования документов с ноутбука Смирновой. Собрался неплохой архив, который мог в равной степени заинтересовать как спецслужбы страны, так и самих махинаторов. Но если в первом случае он ничего бы не поимел, то во втором рассчитывал срубить немалые деньги.

— И что у него получилось? — спросил Егор, не понимая, какое отношение имеет судьба журналиста к их делу.

— Он пропал без вести, когда попытался шантажировать Смирнову, — сказал Максим, — он хотел получить с клана двести тысяч долларов за папку с документами.

— Прямо, как Остап Бендер, — покачал головой Егор.

— С той лишь разницей, что судьбаБендера нам известна, а куда делся мой друг-журналист, не знает никто, — ответил Максим.

— Может быть, он получил с них свои двести тысяч и спокойно выехал за рубеж? — предположил Егор.

— Вряд ли, — сказал Максим, — скорее всего, его обвели вокруг пальца, и он покоится где-нибудь на дне тихого пруда.

— .Почему ты так решил? — спросил Егор.

— Его девушка ждала его после встречи, где он должен был получить деньги и отдать документы, в условленном месте и не дождалась, — ответил Максим.

— Подумаешь, улика, — сказал Егор, — он просто не захотел брать ее с собой.

— Ты не знал их отношений, — покачал головой Максим, — он не мог так поступить.

— Это очень трогательная история, — сказал Егор, — но я не пойму, зачем ты мне её рассказал.

— Дубликаты документов находятся у меня, — сказал Максим, — второй экземпляр. Он оставил его мне. На всякий случай. И должен был сообщить по электронной почте. Если бы это дело у него выгорело, то я должен был уничтожить эти документы. А если нет, то я должен был пустить их в ход, чтобы отомстить за него и самому поживиться. Вот почему я, имея на руках такие факты, смело бросился судиться против клана. Но тогда еще я не мог оперировать этой папкой, которую подкинул мне друг. Я ждал от него подтверждения, что всё, что он задумал, прошло успешно. Но весточки от него все не было. Тогда я изъял из папки самые безобидные факты, и это был мой первый ход на суде против клана. Некозырная шестерка, но и она так взволновала представителей клана, что на меня тут же наехал этот «КрАЗ». Представляешь, какую бурю вызовет весь пакет этих документов, если их достать на свет?

— Ты меня заинтриговал, — сказал Егор. — Как я могу их посмотреть?

— Я тебе рассказываю все это не для красного словца, — сказал Максим, — я рекламирую «товар», который хочу тебе продать. Я не думал, что найдется покупатель, и не решался сам начать действовать, потому что просто боялся. Но раз тебе нужны эти документы и у тебя есть деньги, я согласен их тебе продать.

— И сколько же ты хочешь за них? — спросил Егор.

— Ровно столько, чтобы я с семьей мог отсюда уехать туда, где меня бы никто не нашёл, — ответил Максим. — Оттуда я дам тебе знать, и ты можешь начать действовать.

— И сколько это, говори точнее? — спросил Егор.

— Сто тысяч долларов, — сказал Максим.

— Ничего себе сумма, — усмехнулся Егор. — Не дорого?

— Не дорого, — ответил Максим, — я всё подсчитал. Честно говоря, у меня был план, как безопасно срубить с клана денег и ещё побольше, чем я у тебя спрашиваю. Это мое ноу-хау, но, так и быть, с тобой я поделюсь. Я хотел уехать в какую-нибудь страну, где легко затеряться, например в Штаты, и оттуда прислать лично Рябиновскому копии документов. А потом предложить ему перечислить на мой счет в тех же Штатах круглую сумму за то, чтобы я не обнародовал эти документы.

— Почему же ты этого не сделал? — спросил Егор.

— Потому что мне не на что доехать даже в Жмеринку к тете, не говоря уже про Штаты, — в сердцах выпалил Максим, — и потом, у меня нет стопроцентной гарантии, что клан не достанет меня в Штатах.

— Ты прав, чтобы план сработал, нужно ехать в арабскую страну, — сказал Егор, — а не в Штаты, где тоже полно Рябиновских.

— Вот ты этим и займись, а мне давай сто тысяч, — предложил Максим. — Судя по сумке, там у тебя ровно столько.

— Глаз-алмаз, — удивился Егор, — мне нужны деньги на проведение этой операции, давай договоримся на восемьдесят.

— Нет, — твердо сказал Максим, — сто и ни цента меньше.

— Все, я ухожу, — попытался напугать Максима Егор, — и тогда ты ничего не получишь.

— Иди, — равнодушно ответил Максим и даже отвернулся.

Егор ждал минут пять, но от Максима не последовало никакой реакции. Дочка его играла с другими девочками в песочнице и иногда махала папе рукой. Первым не выдержал Егор.

— Ну, хорошо, — сказал он, — я согласен. Деньги твои. Где документы?

— Давно бы так, — улыбнулся Максим и встал со скамейки.