Месть зэка

Глава 7

Николай Николаевич закрыл дверь своего кабинета, когда уже пробило двенадцать. Он не один оставался в этом здании заполночь, по всем этажам шла свои непонятная чужим тайная жизнь. Но все-таки сотрудников оставалось вдесятеро меньше, чем днем, коридоры были пусты и освещены в полнакала, и только один дежурный у входа был так же свеж и предупредителен, как его дневной коллега.

«Видимо, выспался, сукин сын», — мягко подумал Николай Николаевич, спеша к трамвайной остановке. Служебную машину он давно отпустил, а личной в основном пользовался двадцатилетний сын-студент. Прокурор резво продвигался по тротуару безлюдной и плохо освещенной улицы, когда услышал за спиной быстрые тяжелые шаги. Николай Николаевич был не из трусливых, начинал карьеру с оперативной работы, но именно сегодня он провел анализ всех смертей по делу бывшего директора мебельного комбината и пришел к совсем неутешительным для себя выводам. Поэтому, предупреждая приближение человека, зашедшего за спину, он резко шагнул на середину мостовой и обернулся. Прямо перед ним стоял Боев.

Ничуть не удивленный такой прокурорской расторопностью, Боев сошел вслед за ним с тротуара и молча пошел рядом, дыша ночным теплым воздухом и изредка зевая. Он уже не спал целые сутки и не представлял, когда придется прилечь, потому что события развивались стремительно и группа его с трудом успевала за их развитием.

— Тебе чего, на работе времени мало? — ворчливо спросил Николай Николаевич. — Достаешь меня на нейтральной территории.

— А чего остается? — ответил Боев, не принимая его шутливый тон. — Обделались мы с этим делом, да и пригляд за ним такой, что только на свежем воздухе и можно поговорить без ушей.

— Так поехали ко мне, — предложил Николай Николаевич, — раз уж ты считаешь, что кабинет прокурора прослушивается.

— И дом тоже, — махнул рукой Боев. — Даже и не сомневаюсь. Так что остается нам с вами скамейка под кустом сирени.

— Ты что это, серьезно? — спросил Николай Николаевич, но влекомый железной боевской рукой позволил себя усадить на сыроватую скамеечку, в гуще сиреневых кустов.

— Ну и чего? — раздраженно поинтересовался прокурор после некоторой паузы, вызванной нежеланием Боева начать разговор, ради которого он подстерег своего начальника. — Здесь, надеюсь, микрофонов нет?

— Так я вас хотел послушать, — сказал Боев со всей серьезностью. — Мы сейчас на распутье. Все концы у вас в руках. Хотел бы получить от вас рабочую версию происходящего. А то люди мрут как мухи, а концепции у нас никакой нет.

— Концепцию тебе подавай, — усмехнулся Николай Николаевич, — анализ, так сказать. В кабинете говорить боишься, считаешь, что мафия нас слушает. Ну что ж, — тяжело вздохнул прокурор. — Мы с тобой влезли не в свое дело — вот в чем моя концепция. Это только в киносериалах одиночка успешно борется с системой, в жизни так не бывает. Причем убийство мебельщика — это побочный акт, случайность. Все события крутятся вокруг документика — накладных на часовые браслеты с мебельной фабрики. В этой связи я прошу тебя обратить внимание на одного беглого преступника по имени Виктор. Дело в том, что после убийства учетчицы — он единственный свидетель махинаций, подтвердительным документом которых являются накладные. Пять трупов, которые мы нашли на Дербеневской набережной, — это ведь тоже побочный эффект организации покушения на последнего свидетеля. Каждый раз, когда мы выходим на какое-либо новое лицо, его убирают. Так произошло с бухгалтером, теперь с учетчицей, под угрозой бежавший из зоны Виктор.

— Мафия — это гидра, — философски заметил Боев после некоторого раздумья. — Если ее ухватить за хвост, она его скидывает. Но если ухватить слабо, она тебя загрызет. Значит, наша задача — пригвоздить ее. Так, чтобы хвост не выскользнул.

Николай Николаевич вздохнул.

— Мы с тобой профессионалы высокого класса, а не участковые милиционеры. С одной стороны, такого уровня задачки нам решать не приходилось. С другой, надо точно определить тот уровень компетентности, за которым нам не удержать дела, даже ценой карьеры.

— А жизни не хотите? — хмуро улыбнулся Боев. — Ну ладно, все это лирика.

— Схема хищения ясна, — продолжал прокурор. — Пользуясь абсолютной бесконтрольностью и рабским трудом зэков, начальник колоний отправлял за забор и сплавлял по своим каналам кроме часовых браслетов около трети продукции мебельной фабрики. В денежном выражении это несколько миллионов рублей в год — кусок приличный. Чтобы это доказать, мы должны проследить путь мебели из зоны в магазины, и накладные дают нам для этого прямую дорогу. До пятницы ты должен найти Виктора и беречь его как единственного прямого свидетеля по делу. Хоть на собственной даче его скрывай, но чтоб к суду он у тебя никуда не слинял. По моим оперативным данным он сейчас живет на Пресне, на свет практически не выходит, затаился. После того как Виктор будет у нас, необходимо провести скрытое взятие под стражу директоров тех магазинов, по которым прошел левый товар. Санкцию я тебе дам — доказательств у нас достаточно. И вот уж тут необходимо за кратчайший срок получить информацию о распределении денег обратно в зону и наверх. Тогда мы выйдем на тех, кто прикрывал эту операцию, — стало быть на нашу замечательную мафию. И если мы четко определим свою компетенцию, скажем, на уровне города, не поднимаясь выше, то сможем довести дело до суда.

— А что за Виктором? — хмуро спросил Боев. — Только побег или еще что натворил?

— Вопрос сложный, — сказал Николай Николаевич. — считать его уголовным преступником или нет. Он совершил побег уже после того, как в колонию пришли бумаги о его оправдании. Но администрация предпочла, чтобы документы вылежались, и держала уже свободного человека рабом. Не знаю, может ли считаться побег свободного человека из мест лишения свободы основанием для его уголовного преследования.

— Это облегчает дело, — проговорил Боев угрюмо. — А то у меня принципы не такие резиновые, как у вас. Беглого уголовника я бы на свободе не оставил.

— Подожди, — утешил его Николай Николаевич, — может, еще не одного оставишь. Можно подумать, что невинных в тюрьму не отправляли.

— Послушай, прокурор, — даже в темноте было видно, как лицо Боева наливается синей краской, — хоть ты мне и друг…

— Я тебе еще и начальник, — утешил Николай Николаевич. — Так что слушай и молчи. И целку из себя не строй. Играем мы с тобой в одной команде давно, так что будем играть честно. И себе не врать.

— Завтра я его возьму, — сказал Боев. — только если он освобожден, то какое право я имею его задерживать.

— Тебе ничего не известно о документах, хранящихся в зоне. Ты действуешь согласно полученной оперативке о побеге. Вот и все дела.

Боев посадил Николая Николаевича на трамвай, и каждый отправился в свою сторону.

Наташа уходила на работу к восьми часам, когда Виктор еще отлеживался после бессонной ночи. Так и сегодня она аккуратно замкнула дверь, наспех поцеловала Виктора, который даже не проснулся и поспешила к лифту. Когда она спустилась вниз, навстречу ей, не давая выйти, шагнул высокий молодой человек в кожаной куртке и низко надвинутой на лоб кепке. Он втолкнул Наташу в кабину лифта и нажал кнопку третьего этажа.

— Помолчи, сестричка, — без нажима посоветовал он, когда Наташа попыталась было открыть рот, — целее будешь.

То ли слова его показались Наташе столь убедительными, то ли само время подъема столь быстро пролетело, только она не открыла рот, пока лифт не остановился. Едва выйдя на площадку, она оказалась в объятиях очень толстого взъерошенного человека с перевязанной рукой, который смотрел на нее возмущенным взглядом и прижимал к себе все крепче и крепче, пока молодой человек обыскивал ее сумочку.

— Есть, — весело сказал молодой человек и сунул сумочку под руку Наташе. — Мадам, примите вашу собственность.

— А с ней что? — хмуро спросил толстый и курчавый грабитель, но молодой его партнер только пожал плечами:

— В машину и к Вадику, пусть отдохнет на свежем воздухе.

— Поедешь со мной, — прохрипел толстяк, и Наташа увидела у себя перед глазами пистолетное дуло. — Вякнешь — башку сбрею. До вечера перекантуемся у моего друга на даче, а потом отвезем тебя домой.

— И не бойся, дуреха, — покровительственно сказал второй разбойник. — Если бы хотели тебя мочкануть, то лучше случая нету. Нож в горло и на чердак. Так что будешь жива-здорова. Сожитель-то твой дома? Да ты говори, все равно к нему сейчас в гости пойдем. С твоими ключиками.

Наташа только покорно кивнула головой. Толстяк повел ее вниз обняв за плечи. А второй грабитель дождался лифта и уехал наверх. Наташа шла ни жива ни мертва, боясь неминучего удара ножем в бок. Так они дошли до первого этажа и остановились у входной двери, пропуская двух мужчин, видимо, возвращавшихся после утренней пробежки домой. Оба они были в спортивных костюмах, тот, который шел первым, держал в руке бумажный пакет. Наташа глазами попросила у них помощи, но спортсмены, ничего не поняв и равнодушно глянув в ее сторону, прошли к лифту. И только когда толстяк, чья рука продолжала лежать у нее на плече, уже шагнул было за порог, шедший вторым мужчина в спортивном костюме резко повернул назад и ударил его невесть откуда у него взявшейся резиновой дубинкой по голове. Не выпуская Наташиных плеч, толстяк стал валиться на бок. Спортсмены тут же подскочили к нему и взяли под руки.

— Там их целая бригада, — сказал один из них, с придыханием волоча толстяка в лифт, очень тот оказался тяжел, — но наверх пошли только двое, похоже, люди Вадика. С двумя-то мы как-нибудь разберемся, лишь бы в дом пустили.

— А вы, милая девушка, скажите, глазок в вашей двери имеется?

— Имеется, — всхлипывая, сказала Наташа. — Пожалуйста, быстрее. Они пришли за Виктором.

Виктор проснулся оттого, что на его кровать кто-то сел.

«Вот шалава, — подумал он беззлобно, — мало ей ночи. И на работу не пошла».

Он приоткрыл глаза и увидел незнакомого ему человека, который стоял перед кроватью и с интересом на него смотрел. Второй человек сидел на его кровати боком и тоже напряженно разглядывал Виктора.

— Алло, гараж, — сказал стоящий у окна человек хриплым басом. — Разве можно спать после восьми утра, да еще и летом. Вставай-ка, дядя, и одевайся.

Мускулы Виктора напряглись и тут же опали. Потому что в руках сидящего был небольшой аккуратный пистолетик, дуло которого смотрело прямо Виктору в голову.

— Вставай, сука, — повторил стоящий у окна и вдруг с размаху ударил лежащего Виктора ногой в лицо. — Ты моего друга убил, так что лучше не трави мою душу.

Виктор приподнялся, потом сел. Лицо его, а точнее, скула, куда пришелся удар, горели огнем.

— Одевайся! — коротко бросил ему человек у окна и отошел от кровати.

В это время раздался звонок в дверь. Виктор покорно надевал брюки, чувствуя, что отказываться нельзя — пристрелят на месте.

— К тебе, что ли? — спросил сидящий рядом с ним.

Виктор покачал головой.

— Никого не жду, — сказал он.

— Покарауль его, — попросил стоящий у окна человек и вышел в коридор. Он прильнул к дверному глазку, прищурился и увидал лицо толстяка, почти вплотную придвинутое к двери.

— Ты зачем здесь? — зло спросил он, снимая крючок с петли и приоткрывая дверь. — Ты должен отвести девчонку за город.

Он рывком отворил дверь, и тотчас Боев и его оперативник Алим изо всех сил толкнули толстяка вперед. Раздался звук как от поваленного дерева, и туша находящегося в нокауте толстяка накрыла приятеля. Боев нанес вдогонку падающему молниеносный удар дубинкой и ворвался в комнату.

Обеспокоенный возней в коридоре, боевик в черной куртке уже подходил к двери, ведущей из комнаты в коридор, когда Боев перескочил порог и столкнулся с ним нос к носу. Только свою пушку боевик держал дулом вниз, а боевой пистолет уперся дулом ему в лоб.

Пока они стояли замерев, а Алим никак не мог перешагнуть через тело толстяка, распростертое в прихожей, Виктор мгновенно оценил обстановку. Рассудив, что хуже быть не может, он бесшумно, благо ботинок на нем не было, подскочил сзади к бандиту и ударом кулака сверху по голове ошеломил его. Следующим движением он вывернул ему назад руку с пистолетом. Боев опомнился, сжал правую руку в кулак и аккуратным точным движением дослал боевика в нокдаун. Благо, тот стоял почти неподвижно, чуть покачиваясь и удивленно моргая.

Виктор выпустил руку с зажатым в ней пистолетом, и тело медленно завалилось на пол.

— Представляться некогда, — отрезал Боев. — Я помощник прокурора. Приехал, чтобы тебя забрать. Считай, что это, — кивнул он головой на лежащего боевика, — моя визитная карточка.

— В тюрьму? — спросил Виктор, чуть отступая. — Не пойдет.

Он взглянул на отлетевший к дивану пистолет.

— Ты оправдан, — быстро сказал Боев. — Бумаги у прокурора. Только до настоящего освобождения не доживешь. За тобой гоняется самая авторитетная группировка в Москве.

И тут Виктор вспомнил, почему лицо Боева показалось ему таким знакомым. Он видел его в прокуратуре, когда ждал у кабинета.

Он бросился к дивану, быстро натянул ботинки. Схватил с пола пистолет, засунул за ремень. Боев ему не препятствовал. Он не стал предупреждать Виктора, что по всей улице расставлены оперативники. И тот отчаянно трусил, пока шел из подъезда до машины, на которой Боев увез его. Несколько машин сопровождали их профессионально, усекая любой подозрительный автомобиль. Когда они выехали за город, пространство сзади было чисто на всем видимом расстоянии, и Боев уверенно отвез Виктора на дачу своего друга, отъехавшего в командировку.

С этого момента он мог считать, что борьба вступила в решающую фазу, поэтому не тратя времени поручил своей бригаде провести аресты директоров четырех мебельных магазинов, куда передавался для реализации краденый товар.

Сам же поехал в прокуратуру доложиться по сделанному за день. Время так неудачно сошлось, что подъехал он к безлюдному особнячку, занимаемому прокуратурой, прямо в обеденный перерыв, который, как все знали, Николай Николаевич соблюдал почти свято. Он сам вел машину и почти не поднимал головы, занятый объездом многочисленных ям и рытвин, которыми изобиловала Новокузнецкая улица. Уже почти на подъезде, когда оставалось проехать не более двухсот метров и дорога стала попрямее, он посмотрел вперед и резко притормозил машину. Потому что дверь, единственная дверь особняка открылась и из нее вышел… Виктор.

Даже на расстоянии Боев узнал двубортный серый костюм Виктора, коротко остриженные волосы, всю его подтянутую фигуру спортсмена. Если бы он точно не знал, что Виктор сейчас находится за городом в пятидесяти километрах отсюда, он бы держал пари на тысячу рублей, что это он. Иллюзия сходства была настолько полной, что в нем родились сомнения. Он быстро выскочил из машины, нашарил монету в кармане и бросился к телефону-автомату, причем отчетливо ощущая, что делает что-то не то. Когда Виктор ответил на его условный звонок, он быстренько кинул в трубку: «Проверка» — и вернулся к машине. Наверное» его опасения били не напрасны, потому что двойник уже бодро миновал здание прокуратуры и был на расстоянии нескольких десятков метром, когда заметил Боева. Тут же его безмятежный, в раскачку, шаг сменился рядом стремительно хорошо рассчитанных действий. Стремглав он перебежал на другую половину улицы, одним рынком перемахнул через невысокую каменную стену, за которой, видимо, скрывался какой-либо склад или база, и исчез.

— За ним! — скомандовал Боев, и легкая фигура Алима в два прыжка перемахнула улицу и скрылась за стеной. И снова нехорошие предчувствия кольнули сердце Боева. Несмотря на то что во всех его сегодняшних действиях была продуманная, отработанная поколениями органов система, казалось ему, что он все время опаздывает, что события развиваются по своим неизвестным ему законам, а он, следователь прокуратуры по особо важным делам, способен только регистрировать их, а вовсе не влиять. Он вбежал на третий этаж, коридоры были пусты, и это отсутствие паники успокоило его. Он вошел в приемную. Аллочка, хорошенькая секретарша, была так занята чтением романа, что даже не подняла головы. К тому же Боева она не любила, считая мужланом, и говорила об этом вслух. Боеву на все это было наплевать, поэтому он бесцеремонно выдернул у нее из рук книгу и спросил, кивнув в сторону плотно закрытых дверей кабинета:

— Один?

— Сейчас обед, — прошептала Аллочка, не делая, впрочем, попытки вернуть книгу. — И у него посетитель. Уже целый час сидят.

— Кто такой? — спросил Боев хмуро, плохо представляя, что за посетитель может занять прокурора на целый час в день развязки такого дела, которое выпадает один раз в жизни.

— Очень симпатичный молодой человек, — сказала секретарша холодно. — Николай Николаевич, видно, очень его ждал, потому что сразу велел впустить, и они закрылись.

— И точно час прошел? — недоверчиво спросил Боев. — Может, не час, а пять минут.

— Допрашивайте своих уголовников, — внезапно взбеленилась Аллочка.

Она привстала и выхватила книгу из рук Боева. Впрочем, поняв, что переборщила, сняла трубку местного телефона. Раздались длинные гудки, но никто не брал трубку. И снова что-то кольнуло Боева в сердце. Не единожды и не дважды в неделю прокурор становился недосягаем для своих сотрудников, но в такой день…

— Может, он вышел? — спросил Боев. — Вы сами-то отлучались куда-нибудь?

Аллочка при всем при том обладала определенной интуицией в отношении всего, что было связано с прокурором. Тревожные нотки в голосе Боева не ускользнули от нее. Она встала, подошла к двери и постучала, потом попыталась ее приоткрыть. Из-за дверей не раздавалось ни звука. Аллочка отошла от двери и беспомощно посмотрела на Боева.

— Тихо, — сказала она. — Анатолий Петрович, мне страшно.

Отворилась дверь приемной, вошел Алим. На вопросительный взгляд Боева он только пожал плечами:

— Исчез как дух бестелесный. Не оставив даже клочка своего прекрасного модного костюма.

— Модный был костюм, — кивнула головой Аллочка. — Серый такой, двубортный. Что ж они там делают…

Она снова подошла к двери, нажала ручку.

«Модный серый костюм на симпатичном молодом человеке…» — уже не укол, а мгновенный приступ сердечной боли пронзил Боева.

— Вы выходили? — спросил он секретаршу, подходя к ней вплотную и вглядываясь в ее холеное розовое лицо своими глубоко посаженными холодными глазами.

— Конечно, — мотнула головой Аллочка и сделала шаг в сторону, — на что же обеденный перерыв? Курить и еще… по своим делам.

— Этот молодой человек, он как выглядел?

Боев все еще никак не мог поверить в правдоподобие той мысли, которая вползла ему в голову, и искал опровержение ее.

— Не очень высокий, худой, — неуверенно вспоминала Аллочка.

— Волосы ежиком.

Рыжие волосы Боева тоже встали дыбом. Зубы ощерились, как у волка.

— Вызывайте дежурного, — безнадежно сказал он, и вдруг с разбегу бросился на дверь и ударил ее коротко и мощно плечом.

Боев, Алим и подоспевший по тревожному звонку дежурный Ечин в два приема вышибли дверь и вбежали в кабинет. В кабинете было тихо и пусто. Сквозь зашторенные окна лился коричневый тяжелый свет. Портрет Ленина над прокурорским столом смотрел удивленно: мол, ребята, куда же вы?

Николай Николаевич лежал под собственным письменным столом, прижатый прокурорским креслом к полу. В груди у него, прямо под значком депутата районного Совета чернела аккуратная с чуть расширенными краями дырочка. Боев отшвырнул кресло, приподнял странно неподвижное тело прокурора головой на свое колено. Алим, бывший врач скорой помощи, приложил ухо к плоским прокурорским губам, встал, покачал головой.

— Дыхания нет, — сказал он, вызывайте следственную группу.

— Ты и есть следственная группа, — тихо сказал Боев, поднимаясь с колен и кладя неподвижное тело на кожаный узкий диван. — Вызывай экспертов, фотографа, врача, — словом, всех, кого надо.

Ночью, анализируя происшедшее, Боев обратил внимание, как быстро, быстрее всех подкатил зам. по кадрам Глушко. Тот самый Глушко, который на следующий день с невероятной поспешностью был назначен и. о. прокурора города и еще через день — прокурором. Казалось, кому-то не терпелось наложить лапу на все документы по делу. И Боев начал догадываться, кто это.

Валерий Иванович редко бывал в хорошем расположении духа, но, прочитав в утренней газете объявление в траурной рамке с соответствующей подписью «группа товарищей», не смог удержаться от улыбки удовлетворения.

Тут же позвонил он в горком второму секретарю, который курировал административные органы города.

— Читал? — спросил он, немного помолчав, давая собеседнику сообразить, кто говорит. — Горе-то какое. Надо будет это… поминки, что ли, справить. Скажем, послезавтра.

— Да, достойный был человек, так сказать, совесть города, — подхватил его игру второй. — Не по должности жил человек, по душе.

— Кто его убил? Уголовник какой-то беглый из зоны. Надо его найти. Обязательно. Как там новый, задачу хорошо понимает?

— Беглый уголовник? — задумчиво переспросил второй секретарь. — Интересно. Родятся же такие люди на земле. Эта версия, мне кажется, должна вывести прямо на преступника. Особенно если свидетели подтвердят, что этот, как его, ну преступник, был у покойного в кабинете.

— Конечно подтвердят, — не усомнился Валерий Иванович. — У нас люди золотые. Любую правду подтвердят, просто из голой любви к порядку. Прекрасный народ, а главное, честный!

«Это есть наш последний и решительный бой» — запел сквозь зубы Боев, выходя из кабинета своего нового шефа и направляясь к себе, где его уже в полном составе ждала вся группа. Список сотрудников, направляемых Глушко для поимки предполагаемого убийцы, был весьма впечатляющ, если бы не знать то, что знал Боев: ищут вовсе не того, кого надо. Весь вопрос был в том, знает ли об этом новый прокурор. Во всяком случае Боев не собирался раскрывать ему глаза. Размеренно и гнусаво прочитал он наличному составу группы план мероприятий по борьбе со сбежавшим уголовным преступником-убийцей, а потом, никому не говоря, по-тихому смылся из прокуратуры, отмечаясь за каждым углом, покружил по тихим улицам Замоскворечья, вышел на Пятницкую, поймал такси и отправился к Виктору.

Виктора он застал в состоянии тихой отрешенности и чистой ярости. Тот накал ненависти, который светился в нем, почти не увеличился, когда Боев рассказал ему про очередную подставку мафиози и то, что он фактически вне закона и по его извлечению проводятся крупномасштабные мероприятия. Его тусклый, ничего не выражающий взгляд оживился только тогда, когда Боев протянул Виктору фотографию главаря банды — Валерия Ивановича. Он тщательно изучил ее, несколько раз прикрыл глаза, припоминая, вновь открыл и неопределенно посмотрел на Боева: мол, что делать дальше?

— Тебя же не исполнители интересуют, — сказал Боев, вынимая из глубоких карманов брюк еще один пистолет с двумя обоймами к тому, первому, который уже был у Виктора. — А тот, кто отдал приказ…

— И исполнители тоже, — голос Виктора прозвучал глухо о ржаво, будто два куска металла проскребли друг о друга, — Дашь наводку?

— Дам, — сказал Боев, не колеблясь. — Только ты прикинь, на что идешь.

— Уже прикинуто! Да, и потом… — Виктор помолчал, нехорошо улыбаясь. — Мне все равно мимо них проходить, когда на ихнего папу выйду. — И он тщательно зарядил пистолет и аккуратно положил его во внутренний карман пиджака.

Почти скороговоркой Боев начинял Виктора необходимой информацией, именами, описанием внешности и иерархией, то есть, положением в организации. Выходило, по его словам, что внешнюю охрану трогать вообще нельзя, поскольку она состоит из войск МВД, а вот все, кто будут внутри, и есть его, Виктора, цель. То, что они и цель Боева, об этом он предпочел не говорить.

Боев вышел перед самой кольцевой дорогой, оставив Виктору планчик со всеми подходами и подъездами к объекту.

Проехав по кольцевой, такси свернуло на пустынную лесную дорогу, приблизилось, к какому-то поселку и, объехав его, остановилось у реки. Вдоль реки, углубляясь в лес, шла короткая широкая дорога, ведущая к двухметровому деревянному забору. Над дорогой вовсе неуместно висел «кирпич».

— Дальше я не поеду, — сказал таксист, сворачивая счетчик. — Здесь нашего брата не уважают. Сюда больше на казенных, да частных подкатывают.

Забрав причитающийся ему гонорар, он быстренько дал газу и исчез.

Проводив его взглядом, Виктор несколько секунд стоял неподвижно, а потом присел на корточки и стал думать. В высоком кустарнике его практически не было видно, и громадная черная машина, осторожно выехавшая из леса, только помигала чуть-чуть огнями и смолкла. Виктор ждал, осторожно заведя руку в карман, где лежал пистолет. Видимо, так было задумано, потому что другая столь же сверкающая и замечательно большая серая машина появилась со стороны поселка и лоб в лоб съехалась с первой. Виктор чуть плотнее присел в кусты и затаился. Из второй машины сразу выскочила небольшая группа на вид явно не подходящих ни под какое милицейское описание людей и вмиг окружила своего черного визави. И тут приглушенное рычание вырвалось из груди Виктора, потому что дверцы черной машины тоже распахнулись, и из нее вышел человек, которого невозможно было не узнать, потому что он был выше всех окружающих минимум на две головы и в два раза шире.

«Вадик», — сообразил Виктор, и лоб его покрылся испариной, взгляд затуманился от неизбывного желания стрелять. Но он сдержал себя. Машины медленно развернулись и въехали обратно в лес.

Виктор подождал, пока они не скроются из виду, и пошел следом, стараясь не приближаться к дороге ближе чем на два десятка метров. Делать это было не трудно, потому что лес все редел и редел, пока прямо перед Виктором не открылась широкая светлая поляна, почти полностью окруженная видимым издалека забором.

Виктор долго, по-звериному съежившись, смотрел из-за кустов, как один за другим подъезжали к железным сплошным воротам автомобили всех мастей и окрасок, как открывались с постукиванием тяжелые створки, пропуская их внутрь. Примерно через полчаса он увидел первого охранника. Тот, не торопясь, обходил забор по внешнему периметру, изредка поглядывая по сторонам. Охранник был в джинсах и черной кожаной куртке. Пожалуй, эту одежду можно было считать униформой, так много бойцов группировки были в таком же наряде. Виктор дал охраннику пройти вперед и пошел следом. Теперь ему приходилось двигаться значительно быстрее, чем раньше, и при этом не делать ни одного торопливого и резкого движения.

Охранник прошел несколько десятков метров и остановился. Казалось, его натренированный слух что-то уловил в шорохе леса. Виктор замер. Широкий ствол дерева полностью скрывал его поджарое гибкое тело, но он должен был подойти к охраннику вплотную, что представлялось маловероятным. Поэтому Виктор еще более сгорбился и застыл, давая возможность охраннику пройти вперед.

Когда обтянутая черной кожей спина скрылась за поворотом, Виктор, оглядевшись по сторонам, подлетел к забору и, легко взметнувшись вверх, перевалился на другую сторону. Еще приземляясь, он думал об укрытии и шарил глазами в поисках его. Пошатнувшись и едва устояв на ногах, Виктор опрометью бросился к валуну, наполовину вросшему в землю и сияющему отполированной веками макушкой. Едва он присел на корточки за камнем, щурясь на отражение в воде белого, похожего на дворец здания, как прямо на него вышли двое. Виктор протер глаза, словно не доверяя им, так неистребимо хороши были две обнаженные девичьи фигурки. Виктор удивленно пялился на живые фотомодели, как бы сошедшие со страниц журнала «Плейбой», пока девушки весело тараторя не подбежали к воде и не плюхнулись в нее несколько театрально визжа и постанывая. Никто не отозвался на призывное мурлыканье, видно, подобное было в этом доме в порядке вещей, и Виктор уже стал выползать из-за камня, чтобы короткой перебежкой сократить расстояние между ним и зданием, как снова послышались чьи-то голоса и на дорожку вышло еще трое на этот раз вполне одетых мужчин. Они чинно вышагивали по желтому песочку, дружески беседуя.

Одного из них Виктор узнал сразу, не мог не узнать, потому что его светлые волосы, пронзительно синие глаза и загорелое угловатое лицо намертво запечатлелись в его памяти. Это был тот самый человек с фотографии, который отдавал приказы, и теперь никто не мог помешать Виктору свести с ним счеты. Очень осторожно, сантиметр за сантиметром, Виктор выуживал из кармана браунинг, потом целую вечность снимал курок с предохранителя, передергивал ствол, досылал в него патрон. Как ни быстро на самом деле Виктор производил все эти манипуляции, нескольких секунд хватило собеседникам, чтобы зайти за аккуратно подстриженную колоннаду деревьев, обрамлявших дорожку, и стать недосягаемыми. Виктор дернулся броситься вслед, но вновь послышались шаги и двое молодых плечистых парней прошли вдогонку за беседующими.

Крики резвящихся в воде девиц заглушили быстрые шаги Виктора, когда он, взяв пистолет за дуло как дубинку, догнал охранников и сходу полоснул ближайшего к себе стальной рукояткой по затылку. Тот рухнул как подкошенный, и Виктор, перепрыгнув через него, бросился на второго. Первый его удар пришелся по выставленному локтю защищающегося, и Виктор отчетливо услышал как хрустнула кость, и только потом увидел помутневшие глаза теряющего сознание человека. «Болевой шок», — отметил про себя Виктор, и вновь рукояткой пистолета удобно легла ему в ладонь. Теперь между ним и отчетливо виднеющимися на сочном фоне зелени спинами не было никаких преград.

Виктор замер. Все звуки и цвета перестали вдруг существовать для него. Он осторожно повел дуло пистолета снизу вверх, пока мушка не замерла на затылке идущего впереди человека, потом сделал несколько быстрых шагов вперед. Уже находясь всего в двух шагах позади Валерия Ивановича, он негромко позвал его «эй», Валерий Иванович обернулся. Увидев направленный ему в лоб пистолет, он не выказал ни малейшего волнения. Двое его собеседников тоже стояли молча, щурясь на солнце и не делая никаких попыток напасть на Виктора или убежать. Виктор сам не знал, что он хотел от этого человека: просьбы, страха, отчаяния или последних своих покаянных слов.

— Привет тебе от Оли, — прошептал Виктор и хотел нажать курок, но пальцы вдруг перестали ему повиноваться. Дыхание перехватило, почва ушла из-под ног. Какая-то непреодолимая сила подняла Виктора над землей, а потом швырнула вниз на траву. Пистолет вы-пал из его неподвижных рук.

— Не охрана, а полное говно, — сказал Вадик, чуть смущенно глядя на Валерия Ивановича, у которого на лице не дрогнул ни один мускул. — Так нас всех перестреляют, как глухарей на току.

— Этого в баньку, — Валерий Иванович носком сапога ткнул Виктора в бок. — Ты его не придушил часом? Чтобы через полчаса он у тебя был свеж как роза.

— Нет проблем. — сказал Вадик. Он свистнул, и тут же две очаровательные нимфы в купальных костюмах, те самые, которые продефилировали мимо Виктора, вышли из кустов.

— Пошли, — скомандовал Вадик коротко.

Он донес Виктора до озера и швырнул в воду. Затем нагнулся и аккуратно связал пленнику руки за спиной электрическим шнуром, который достал из кармана брюк.

— Пополощите его, — попросил он девиц, — водичкой побрызгайте, можно из аптечки нашатырного спиртика принести. Когда очухается, свистните, я его заберу. На всякий случай я вам оставляю бойца, — он кивнул на молчаливого молодого парня, ростом едва достигавшего ему до плеча, — вон Вася проследит, чтобы подопечный не сбег.

Виктор резко дернул головой и застонал от боли. Казалось, через его шею проехал товарный состав. Удушающий запах нашатыря привел его в чувство. Он полулежал на кожаной узкой кушетке. Прямо перед его глазами угрожающе нависли высокие медицинские весы. Слева был стол, сплошь уставленный закусками, далее цветной телевизор. По включенному экрану пробегали силуэты с широко раскрытыми в беззвучном крике ртами.

«Видеоклип», — подумал Виктор и сел. Попробовал освободить связанные руки, но даже не почувствовал их. Скосив глаза вправо, он увидел длинную тонкую кисть с накрашенными ноготками, держащую двумя пальцами шприц. Рука дернулась и исчезла. Он повернул шею и застонал от острой боли. Чьи-то сильные руки перевернули его на живот, аккуратно положили вниз лицом и стали сдирать одежду. Виктор пытался сопротивляться, но малейшее движение причиняло ему такую острую боль, что он затих.

— Посадите его! — услышал Виктор повелительный равнодушный голос.

Его приподняли и привалили спиной к стене. Прямо напротив, на табурете сидел Валерий Иванович и смотрел оценивающим и вместе с тем скорбным взглядом, как смотрит хирург на ракового больного перед началом операции. Чуть поодаль от него, облокотившись широченной спиной о стол, сидел Вадик. Он медленно выливал в себя бутылку пепси, то поднимая вверх, то вновь опуская круглый подбородок. Допив бутылку, он поставил ее на стол и подошел к Виктору.

— Надо его развязать, — обратился Вадик к Валерию Ивановичу, — а то такими руками он не только ручку, соломинку не удержит.

Валерий Иванович пожал плечами:

— Развяжи. Хотя, я думаю, это не актуально. Он из породы тупоголовых, пока ему ползадницы на ремни не изрежешь, не поймет.

— Вонючая работа, — сплюнул Вадик, и не было понятно, одобряет он Валерия Ивановича или нет.

— Не вонючая, а необходимая, — поправил его Валерий Иванович, наблюдая, как посиневшие руки Виктора приобретают нормальный цвет.

Унижение кружило Виктору голову, когда он сидел голый, мокрый и несчастный перед элегантным, одетым в костюм-тройку Валерием Ивановичем. Виктор закрыл глаза, чтобы не видеть его, безумно сожалея, что не использовал нескольких полноценных секунд, которые у него были для выстрела.

— Хорошо, — сказал Валерий Иванович после продолжительного молчания. — Вас сюда не звали. Хотя я и рад, что вы пришли. Мои люди потратили не мало сил, чтобы вас найти. Некоторые из них потеряли голову, а другие свободу. Да откройте глаза, вы меня прекрасно слышите. Так что, уважаемый, встреча с вами доставляет мне такое же удовольствие, какое еще недавно доставляла вам. Причины у нас, конечно, разные. Я человек рациональный, деловой, а вы решили помедлить, поиграть…

Валерий Иванович рассмеялся. Виктор с ненавистью посмотрел на него, с усилием повернув разбитое лицо.

— Ну и молодец, — похвалил Валерий Иванович. — Теперь перейдем к делу. Ты сам об этом не подозреваешь, но у тебя есть шанс. Я всегда играю в открытые игры. Ты мне лично не враг. Твоей мести я не боюсь. Если ты еще раз появишься на моем пути, тебя отшвырнут как бродячую кошку и раздавят. Ты нежелательный свидетель. Но теперь обстоятельства сложились так, что это не очень важно. Как свидетель ты со всех сторон заблокирован. А вот как раскаявшийся убийца ты представляешь ценность. Кстати, ты, наверное, еще не знаешь, что прокурор убит. Тот самый, кто пробил тебе освобождение. И убийца — ты.

Виктор слушал его в какой-то полудреме-полуоцепенении. Все тело его ныло, сведенные судорогой ноги и руки онемели. Слова Валерия Ивановича пробивались как бы из отдаления.

— Ты подписываешь признание, а я тебя чуть подлечиваю и отпускаю. В моих интересах, чтобы ты не попался. Сбежавший убийца вот кем ты будешь. Но это лучше, чем неподвижный труп.

Виктор снова закрыл глаза, но Валерия Ивановича это нисколько не смутило.

— Вадик! — крикнул он. — Иди побазарь с ним.

Заскрипел паркет под тяжелыми шагами. Вошли двое. Вадик и Медведь.

— Опять вонючая работа, — недовольно проговорил Вадик.

Он рывком приподнял Виктора, посадил его на кушетку, ловко развязал стягивающие его веревки. Медведь, весь красный после сауны, в махровом красном халате на голом теле, напоминал более чем всегда Малюту Скуратова из известного фильма «Иван Грозный». Для полного сходства не хватало только топора.

— Он вот с вами не церемонится, — укоризненно сказал он Вадику, тяжело валясь в кожаное кресло. — Сразу норовит на мушку взять. А вы с ним цацкаетесь. Отдайте его мне на полчаса. Ручаюсь, все подпишет, как миленький.

— Канай отсюда, — тихо сказал Вадик. — Тебе, бля, другой радости нет, только человека мучить. Я бы его к себе забрал, так от вас воплей не оберешься.

Из соседней комнаты из-за неприкрытых дверей послышался женский визг. Валерий Иванович поерзал, потом зашуршал какими-то листочками, передал их Вадику.

— Пусть перепишет, — сказал он, — разборчиво и канает на все четыре стороны. А откажется — отдай его менту. Тот с него шкуру враз снимет.

Медведь встал, зевая. Халат распахнулся, обнажив поросшие черной шерстью грудь и толстый живот.

— Я приду через пять минут, — сказал он. — Попарю Иваныча березовым веничком и вернусь.

Когда они вышли, Вадик сел рядом с Виктором и посмотрел ему в лицо.

— Руки отошли? — спросил он.

Виктор кивнул. Он приходил в себя. Ярость и злоба, поддерживавшие его весь день, потухли. Хотелось лечь и закрыть глаза, чтобы все провалилось к чертовой матери. Вадик, казалось, понял его состояние. Он плеснул из бутылки в высокий бокал водки, сам поднес ко рту Виктора:

— Пей!

Виктору обожгло горло, он закашлялся. В тот же стакан Вадик налил ему соку. Туман, стоявший перед глазами Виктора, рассеялся. Только ноги и руки были как чужие, кровь медленно пробивала себе дорогу.

— Все просто, — продолжал Вадик. — Или ты делаешь, что я скажу, или пускай тобой Медведь занимается. Но лучше тебе в его руки не попадать, калекой останешься. Ты, брат, проиграл, но мы тебе даем шанс отыграться. Подпиши бумагу, и мое слово: никто тебя здесь не удержит.

— Покажи, — попросил Виктор.

Вадик протянул ему листок.

— Я, такой-то, такой-то, делаю добровольное признание в том, что из чувства мести застрелил прокурора Москвы. Вину свою признаю и прошу снисхождения, — слипающимися глазами, с трудом разбирая напечатанный текст, читал Виктор.

— Вот здесь ставь подпись, — показал Вадик, — и я тут же тебя выведу за забор. А дальше твоя удача. Пофартит, так сбежишь из Москвы. Мы тебя преследовать не будем, да и прокуратура тоже.

— Ложный след, — сказал Виктор.

Вадик засмеялся.

— Все понимаешь, — сказал он. — Нам твоя поимка ни к чему. Ты же молчать не будешь.

— Поэтому лучше всего его закопать под забором!

Вадик резко обернулся и замер. Прямо у двери, наведя на него пистолет, стоял Боев.

— Сядь! — скомандовал Боев, и Вадик послушно сел рядом с Виктором на кушетку.

Виктор не успел удивиться, как громадные ладони Вадика сомкнулись на его горле и выдвинули его перед собой как щит.

— Патовая ситуация, — насмешливо улыбаясь, объяснил Вадик.

— Ты стреляешь — я его кончаю. Даже смертельно раненый. Что будем делать?

Боев, не торопясь, вошел в салон, прикрыл за собой дверь, присел на кресло не сводя с Вадика глаз. Потом снова поднял пистолет.

— А мне он без надобности, — сказал Боев. — Эта гнида моего друга замочил. Я его сам видел в прокуратуре. Только взять не успел. Так что одним выстрелом я убиваю двоих.

В тот же миг Вадик оторвал Виктора от себя и швырнул в сторону. Одновременно ногой он поддел стол и тот накрыл кресло, в котором сидел Боев. Кресло Боева полетело вниз вместе с ним. Пистолет выскочил у него из рук и укатился под кушетку. Вадик с необычайном легкостью обогнул поваленный стол и, схватив Боева за ногу, вытащил его к себе. Боев ударил его на лету ногой в живот, но это было все равно, что бить в слиток металла. Громадный кулак взлетел над его головой и тут же Боев с неестественно вывороченной шеей стал медленно вываливаться из рук Вадика. Вадик удивленно на него посмотрел, и вдруг его кулаки разжались, громадное тело расслабилось и тяжело повалилось на пол, подмяв Боева под себя.

Виктор сам не слышал выстрела. Боевский пистолет, который он нашарил под кушеткой, был с глушителем. Виктор медленно подошел к Вадику. Казалось немыслимым, что жизнь ушла из этого гиганта. Однако Вадик был мертв. Пуля попала ему в голову и тоненькая черная струйка уже катилась по затылку. Виктор с трудом оттянул Вадика в сторону. Он присел на корточки над телом Боева. Но тому уже ничем нельзя было помочь. Вадик убил его одним ударом в голову.

Виктор вскочил на ноги. Он попытался приподнять тело Вадика, и после нескольких попыток это ему далось. Он посадил Вадика в кресло, спиной к двери, аккуратно поднял труп Боева и положил его на кушетку, закрыв с головой простыней. Сам сел в другое кресло так, что открытая дверь наполовину скрывала его. Только он закончил свою ужасную работу, как дверь отворилась. Вошли двое голых людей: Медведь и Томилин. Томилин пошатывался, Медведь почтительно поддерживал его под локоть.

— Лежит! — громко сказал Томилин, показывая на завернутое в простыню тело Боева. — Убил прокурора и лежит, как ни в чем не бывало. А ну-ка встать! — заорал он. — Вставай, вонючий зэк. — Тут он заметил неподвижно сидящего в кресле Вадика и, шатаясь, направился к нему. — Подписал? — спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся к Медведю. — Отработанный материал, — пробормотал он валясь в кресло рядом с Вадиком и не замечая его неподвижности. — Медведь, убери его и закопай.

— Слушаюсь! — непроизвольно вытянулся Медведь и достал из кармана нож. — Сейчас мы его развяжем и унесем, — сказал он. — И закопаем. Пусть ищут. — Он захохотал, сдернул простыню и тут же оборвал смех. — Это кто? — спросил он, покачиваясь и пытаясь приподнять негнущееся тело Боева. — Вставай, мерзавец! Товарищ полковник, это не тот, — проговорил он, поворачиваясь к Томилину, который успел уже заснуть, привалившись к плечу Вадика. Тут же глаза Медведя встретились с глазами Виктора, он раскрыл рот, чтобы закричать, поднял вверх руку, закрывая лицо.

— Что ж ты, майор, защищайся! — усмехнулся Виктор. Медведь, внезапно спохватившись и нелепо взмахнув опущенной рукой, метнул нож в Виктора. Брошенный с удесятеренной ужасом силой нож просвистел намного в стороне от Виктора, однако с удивительной точностью вошел прямо в горло полковника Томилина, пригвоздив того к креслу.

Томилин спал слегка посвистывая. Он даже не вскрикнул, а лишь коротко хрипло вздохнул, как бы всхрапнул, и замолк навсегда.

Виктор выстрелил не торопясь, плавно нажав курок. Медведь молча присел на корточки, потом нырнул головой вперед и повалился на пол. Виктор поднялся с кресла, подошел к толстой туше, распростертой на полу, пнул носком ботинка в бок.

«Легкая смерть у вас получается», — подумал Виктор и открыл дверь. Он попал в душевую. Она была пуста. Ни в одной из кабинок душ не был закрыт. Видно было, что только что здесь мылись. На полу у порога стояла початая бутылка шампанского и два бокала. Виктор сделал шаг вперед к внутренней двери и остановился.

— Ты кто, — спросил его голос за спиной, — чего не раздеваешься?

Не оборачиваясь, Виктор сделал два шага вперед и присел на порожек. Прямо перед ним стоял незнакомый охранник с автоматом на плече. Он с удивлением смотрел на Виктора, не пытаясь снять автомат. Виктор медленным движением взял бутылку шампанского, наполнил один бокал, потом другой.

— Выпьем, дружище, — сказал он, протягивая бокал охраннику. — Чего дуешься как мышь на крупу?

— Ты с кем? — спросил охранник, садясь рядом с ним на пол и принимая бокал. — Из чьих людей?

— Я сам по себе, — улыбнулся Виктор, поднося бокал к губам. Охранник сделал то же самое, но в тот момент, когда он пригубил шампанское, Виктор нанес ему сильный удар бутылкой в ухо. Охранник обхватил руками голову и стал медленно оседать на бок. Виктор схватил его левой рукой за волосы, придержал и еще раз изо всех сил ударил бутылкой вниз под руку. Охранник без сознания рухнул на пол. Виктор снял с его плеча автомат, перекинул ремень через шею и рывком отворил дверь в сауну.

Две голые девицы, полуобняв, висели на Валерии Ивановиче, который поил третью, стоящую перед ним на коленях, из бутылки коньяком. Увидев Виктора, он замер, рука его дрогнула, коньяк тоненькой струйкой потек по лицу девицы, чей голый зад был повернут прямо на Виктора. Валерий Иванович отшвырнул девиц и встал. Виктор аккуратно поманил его к себе. Девица, стоящая на коленях, обернулась, увидела Виктора с автоматом в руках и закричала. Тут же Виктор услышал шорох за спиной. Он обернулся и, не глядя, полоснул из автомата по дверному проему. В узком пространстве грохот выстрелов был невыносим. Истошно завопили женщины. Одна из них, пятясь. дошла до электрической печи, огражденной раскаленном чугунной решеткой, и коснулась ее задом. Пронзительно завизжав, словно подброшенная пружиной, девица прыгнула вперед и заслоняла Валерия Ивановича. Пока Виктор отстранял ее, Валерий Иванович одним прыжком перемахнул через две ступени и нырнул в дверь. Он ушел бы, если бы не труп охранника, за который зацепился. Валерий Иванович перелетел через него и хотел подняться, но голые девицы, потерявшие от страха голову, обрушились на него, и, пока он стряхивал их, холодное дуло пистолета коснулось его затылка. Они вышли в коридор, вернулись в салон, где недавно лежал связанный Виктор. Теми же веревками Виктор связал Валерия Ивановича и бросил его на пол плотную к трупам Вадика и Томилина. Едва коснувшись пола, связанный Валерий Иванович перевернулся на спину и попытался выпрямиться.

— Все выходы охраняются, — быстро заговорил он, не давая Виктору нацелить на него пистолет, — ты без меня не выберешься.

Голый и связанный, лежащий навзничь. Валерий Иванович оставался таким же представительным, как и в парадном костюме.

«Что значит порода, — подумал Виктор почему-то. — Прирожденный вожак!»

— Ты полежи, — сказал он лениво. — Я и не собираюсь никуда убегать. Вы же Олю огнем пытали. Ну-ну, было, было. Вот и я хочу попробовать.

Виктор аккуратно заглянул за дверь. В душевой было тихо. Он немного постоял, подумал, потом тщательно запер дверь изнутри. В душевой было одно узкое окно. Виктор разбил его прикладом автомата, тщательно очистил раму от осколков. В дверь часто застучали. Он вскочил на стул и стал протискиваться в окно. В дверь били ногами, потом раздался оглушительный взрыв, и все заволокло дымом. Виктор выкинулся в окно, перелетел через голову и бросился к входной двери, не выпуская из рук автомата. Он ударом ноги отворил ее. Навстречу ему рванули языки пламени. От брошенной кем-то гранаты загорелся предбанник. Виктор стал сбоку от дверного проема и стал ждать. Мимо него, купаясь в белом дыму, проносились обнаженные женские тела. Он пропускал их, но когда вслед за вопящими женщинами выметнулся кругленький мужчина с полотенцем, обернутым вокруг чресл, — второй секретарь горкома Ермаков, фотография которого тоже была намертво запечатлена в мозгу Виктора, — он не задумываясь нажал на спусковой крючок. Мужчина упал, перегородив выход. Вслед за ним, легко через него перепрыгнув, выбежал одетый в неизменную униформу — черную куртку и джинсы — невысокий поджарый парень — Саныч, с автоматом в руках, на бегу поправляя запотевшие очки. Виктор срезал его точным выстрелом в бок. Саныч завертелся на месте, потом упал ткнувшись носом в живот Ермакова. Сам того не зная. Виктор расправился с собственным двойником — убийцей прокурора.

Больше из бани никто не показывался. Виктор подождал еще несколько секунд и, видя, что из задымленного помещения никто не появляется, рванулся внутрь. Он пробежал по коротенькому уже обитому языками пламени коридору, влетел в салон. Валерий Иванович зубами развязал узлы на руках и теперь освобождал ноги. Горели занавески на окнах, потолок занимался огненными зайчиками, стало трудно дышать. Не раздумывая. Виктор полоснул очередью по ногам Валерия Ивановича и бросился прочь, спасаясь от нестерпимого жара. Едва он успел выскочить на улицу, как столб пламени вознесся над крышей сауны. Тысячи золотых искр закружились в воздухе. Виктор бросил в пруд ненужный автомат, отер потное, в потеках копоти лицо и стал выбираться из парка.

Октябрь 1989 — май 1991