Метафизика любви

Три вида преданности в любви

Мы хотим закончить эту книгу, указав на три вида жертвенности в сфере любви.

Первый – это выход из нашей личной жизни, как это наблюдается в любви к ближнему. Это такой вид жертвенности, когда я не отказываюсь от своей личной жизни, но она на время замолкает. Мы как бы отворачиваемся от нее, что выражается также в том, что наше собственное счастье в этом случае совершенно не тема-тично. Ситуация, так сказать, не имеет никакого отношения к нашему счастью – тематичен исключительно другой человек. При этом необходимо решительно подчеркнуть, что в такой любви личная жизнь не приносится в жертву –мы просто выходим из нее.

Второй вид жертвенности заключается в свойствах caritas. Поток доброты, удивительное дыхание любви представляет собой возвышенную жертвенность, являющуюся абсолютной антитезой любому эгоизму, равнодушию, жестокосердию. В любви к ближнему этот вид жертвенности тесно сопряжен с первым, ибо любовь к ближнему одушевлена этим духом caritas. Но если любовь к ближнему не может проявиться без этого духа caritas, с необходимостью заключает его в себе, то сам дух caritas не обязательно должен быть связан с категориальной темой любви к ближнему, – но, как мы видели, может проявляться и в других категориях любви. Прежде всего, он проявляется в столь категориально отличающейся любви к Богу – и не только проявляется, но только здесь и может возникнуть. Поэтому жертвенность, заключающуюся в духе caritas, жертвенность размягчения сердца в святой доброте следует отличать от выхода из личной жизни. Такая жертвенность является не выходом из личной жизни, а преображением последней. Поэтому она четко отличается от первого вида жертвенности. Она есть жертвенность доброты.

Наконец, существует еще третий вид жертвенности, который не похож на вышеупомянутые. Это душевная жертвенность, жертвенность личной жизни – в том смысле, что любимый становится средоточием нашей жизни, становится источником личного, самого глубочайшего счастья, которое теперь всецело зависит от любимого. Этот вид жертвенности находит свое высочайшее выражение в любви к Богу. Кроме того, он типичен для любви между мужчиной и женщиной. Однако его можно обнаружить во всякой глубокой естественной любви. Он является чертой любви как таковой – вне зависимости от ее категории – если любимый человек становится средоточием нашего существования. Такая жертвенность неотделима от intentio unionis. Она с необходимостью включает в себя intentio unionis.

Этот вид жертвенности, как легко видеть, несовместим с первым ее видом, заключающемся в выходе из личной жизни. Но он не только совместим со вторым видом жертвенности, но и достигает своего высшего воплощения лишь тогда, когда объединен с ним, когда дух caritas преображает этот вид любви.

Если мы хотим проникнуть в сущность любви и ее различных категорий, то нам совершенно необходимо четко отделять друг от друга эти три вида жертвенности. Прежде всего важно раз навсегда исключить ошибку смешения бескорыстия и категориального своеобразия любви к ближнему. Важно также понять, что жертвенность и intentio unionis, вместо того чтобы исключать друг друга, наоборот тесно связаны – поскольку третья форма жертвенности с необходимостью подразумевает intentio unionis.

Мы смеем надеяться, что эта книга представляет собой значительный шаг вперед в философском исследовании сущности любви. Конечно, мы сознаем, насколько трудно охватить во всей его бездонной глубине. этот первичный феномен, который как ничто другое среди данностей представляет собой mirandum (чудо) и вызывает наше thaumazein (удивление). Но кому под силу полностью охватить его! Разве нам не следует воскликнуть вслед за св. Августином: «Et quid dicit aliquis, cum de te dicit? Et vae tacentibus de te, quoniam loquaces muti sunt!» (И что скажет говорящий о Тебе? Но горе молчащим о Тебе, ибо красноречивые безмолвствуют. Conf. I, 4).

Итак, мы надеемся, что несмотря на всю свою неполноту эта книга позволит глубже заглянуть в сущность любви. Мы смеем надеяться, что в наших исследованиях в какой-то мере отразилась неисповедимая глубина и необыкновенное величие этого важнейшего духовного акта. Мы надеемся, что мы извлекли на свет нечто из того, что выражено в «Песне песней»: «Сильна как смерть любовь». Мы также надеемся, что в результате наших исследований стал виднее размах этого чувства, заключающееся в ней таинственное coincidentia oppositorum (совпадение противоположностей): ее силы и нежности, ее кротости и отваги, о которой прекрасно сказал Зигфрид Иоанн Хамбургер: «Если мы попробуем заглянуть в глаза и сердце любви, этого феномена феноменов, если мы попробуем по-настоящему открыться возвышенной свободе и величию, свойственным ей несмотря на всю ее хрупкость – ее лик ослепит нас глубокой отвагой, можно сказать, отвагой, пришедшей к нам из глубины веков»[71].