Метка Каина

49

Саймон смотрел перед собой, побелев от ужаса. Мигель сверкнул быстрой улыбкой — и направил пистолет на Ангуса и Дэвида. Рядом с террористом стояли его люди, вооруженные до зубов, и еще они держали канистры с бензином и плоские серебристые пакеты. Возможно, это была взрывчатка. Террористы принялись за работу, быстро двигаясь в тени в дальнем конце подземного помещения.

Дэвид понял, что они слишком уж увлеклись финалом истории — и даже не услышали, как к ним подкрались Волк и его стая. И вот они здесь. И Волк улыбается, глядя на Эми.

— Эми… Muchas gracias, señorita[95].

Она тоже смотрела на него; ее голос прозвучал невыразительно, плоско, зловеще…

— Да… Я сделала… что обещала.

— Ты сделала.

Мигель громко и печально рассмеялся. Дэвид почувствовал, как в нем вскипает гнев, подобный приближающейся грозе.

— Ты… Ты, Эми?.. Ты предала нас?

Женщина даже не посмотрела в его сторону. Она не смела взглянуть на него.

Мигель быстро шагнул к Дэвиду. От террориста пахло сладким, пряным вином. Этот запах смешивался с острым запахом бензина, которым бандиты Мигеля обливали деревянные ящики. Дэвид мгновенно вспомнил вонь погребального костра в Намибии. Когда Эми спасла его. А теперь она его предала…

Мигель кивнул, почти сочувственно.

— Да, конечно, парень, она тебя предала. Она любит меня. И всегда любила. Что ей твоя жизнь…

Но Дэвид не обращал внимания на террориста; он гневно, яростно заговорил, глядя на Эми. А она съежилась, отводя взгляд, почти плача.

— Так значит, это была ты? Все время — ты? Ты сообщала ему, куда мы направляемся? В Намибию?.. Ах ты, гребаная сука…

— Довольно! — рявкнул Мигель.

Дэвид швырнул в Эми еще одно ругательство; девушка попыталась спрятаться в тень ящиков.

Улыбка Мигеля погасла.

— Зря ты ее винишь. Она ведь просто женщина. Arrotz herri, otso herri[96]. И, кроме того, Давидо, она поступила правильно, это просто нравственный выбор, она права. Потому что я — хороший парень. Герой. Мы все хорошие парни. Ты что, не понимаешь? Мы стоим на стороне добра! — Один глаз Мигеля слегка дернулся. — Если сведения, что хранятся в этом погребе, станут кому-то известны, то тогда все нации, расы, племена… они могут оказаться ввергнутыми в войну. Люди, которые не люди? Одна раса, возможно, превосходит другие? Ты только вообрази это! Одни человеческие виды воют с другими человеческими же видами! Подтверждается идея расовой иерархии. Доказаны выводы нацистской науки. И мир многорасовой демократии рушится!

Тут заговорил шотландец:

— Но ты не можешь остановить движение науки. Однажды в какой-нибудь лаборатории снова обнаружат различие в геномах, это ведь неизбежно…

— Так ли, Нэрн? — Мигель резко повернулся к ученому. — Правда ли это? Мы прикрыли проект в Стэнфорде. Мы прихлопнули «Карту генов». Все каготы мертвы, так что экспериментов Фишера никому и никогда не повторить. Мы выиграли. Мы и должны побеждать, или тебе хочется, чтобы население планеты стало подобно животным, крысам, дерущимся друг с другом, вечно дерущимся! Ты этого хочешь? Umeak![97] Да вы просто дети!

Террорист окинул взглядом подземелье; его люди уже разложили вдоль стен заряды взрывчатки — плоские, зловещие серебристые пакеты. Ящики, облитые бензином, готовы были вспыхнуть в любое мгновение.

— Отлично. Все почти готово. Bai.

Был ли у них какой-то выход, какой-то путь к бегству? Дэвид попытался пересчитать террористов — их было то ли семь, то ли восемь. Вооруженных, в темной одежде, весьма умело обращавшихся с бомбами. Они уже заканчивали свою работу.

Нет, выхода не было. Да и какое это теперь могло иметь значение? Их наконец загнали в угол; они пропали. И он, Дэвид Мартинес, должен был умереть, преданный женщиной, которую любил. И ведь он только что узнал правду о себе… Да, невероятная, горькая ирония.

— Мы готовы?

Один из бандитов обернулся.

— Bai, Мигель.

— Отлично. — Волк снова повернулся к пленникам. — Но я должен и поблагодарить вас за то, что вы помогли нам отыскать результаты работ Фишера. Их уже многие десятилетия ищут разные люди, агентства, правительства…

Мигель внимательно посмотрел сначала на Саймона, потом на Ангуса, потом на Дэвида, как будто хотел, чтобы они полностью сосредоточились на его дальнейших словах, — и заговорил подчеркнуто, размеренно:

— Конечно, вы-то думали, что за всем этим стоит церковь, ведь так? Вы сообразили, что тут должно участвовать Общество Пия X, а значит, решили вы, и вся церковь в это замешана, только она остается в тени, за сценой. Святая церковь! — Мигель покачал головой и самодовольно улыбнулся. — Ну, может, она нам немножко и помогла, в определенном смысле… но неужели вы действительно думали, что у Рима есть такие деньги, и средства, и желание, чтобы проделать все это, чтобы забрать все те жизни, а? Кардиналы с пистолетами и реактивными снарядами? Правда? Bai? Вы действительно видите в этом смысл? Хотите знать, откуда действительно взялись денежки на все это?

Свет керосиновой лампы стал совсем тусклым, воздух сгустился, было трудно дышать. Мигель продолжил:

— Деньги приходят из гораздо более высоких сфер. Ну, скажем… из Вашингтона, и Лондона, и Парижа, и Иерусалима, и Пекина, — и, конечно же, из Берлина. Очень много денег и серьезная помощь из Берлина. Именно там находится правительство, которое видит в нашем деле свой долг, да, долг и предназначение, — чтобы знать наверняка: нацизм никогда не возродится ни в каком виде. Они на что угодно готовы, лишь бы избавить Германию от стыда и спасти мир от научного расизма. Они готовы призвать на службу любых фанатиков и террористов. Они постараются, чтобы эти фанатики действовали издали, оставаясь в тени. Чтобы у них было… как это по-английски… правдоподобное алиби! — Он отступил немного назад. — Что ж, прощай, Дэвид… и ты, Ангус Нэрн, и ты, журналист Куинн. Вы же понимаете, мы не можем оставить вас в живых. А следовательно, вы будете похоронены здесь, вместе с результатами экспериментов Фишера, навеки. Nola bizi, hala hil[98]. А подземный ход мы зальем цементом. И ту пивную снесем. — Он поднял вверх какую-то коробочку, видимо, пусковое устройство. — Вы будете лежать в самой впечатляющей из могил. Что, конечно, должно вам польстить. — Мигель криво улыбнулся. — Хотя вы и будете мертвы.

Он не успел еще договорить до конца, как Эми быстро вышла из тени. Теперь ее лицо было живым — живым и гневным.

— Мигель, ты же говорил, что отпустишь их!

— Поздравляю! Само собой, я солгал.

— Но, Мигель… ты говорил, что пощадишь их, ради меня… ты обещал…

Она расширенными глазами смотрела на террориста. Мигель нахмурился.

— Ты что, действительно думаешь, что я уж настолько тебя люблю? Моего маленького поросеночка? Шлюху, которая трахалась с этим американо? А?

Лицо Эми было освещено керосиновой лампой. И видно было, что она готова умолять Мигеля. Девушка, запинаясь, произнесла:

— Но я никогда не… не спала с Дэвидом.

Ложь была слишком нелепой. И Мигель отмахнулся от нее небрежным жестом. Эми повторила:

— Я никогда не спала с ним, Мигель. И это очень важно. Потому что… потому что…

Эми запнулась, прижав ладонь ко рту. Она хотела сказать что-то еще, но не смогла. Однако Дэвид заметил, как другая ее ладонь осторожно легла на живот. Жестом защиты.

Дэвид, охваченный гневом, все понял.

— Нет!..

Это единственное слово прозвучало так решительно, что все повернулись к нему.

Он снова заговорил:

— Ты беременна?!

Мигель шагнул вперед. Дэвид повторил, глядя на Эми:

— Ты беременна! И ты знаешь, что это его ребенок. Ты знаешь, что это его ребенок?

Эта последняя пытка была невыносима. Лицо Эми заливали слезы. Она кивнула и схватила террориста за руку, потом притянула его большую темную ладонь к своему животу, прижала…

— Он твой, Мигель. Он твой.

Дэвид не просто получил отставку, все это смешалось с еще большей трагедией. Эми предала его, предала их всех, а теперь еще и это? Он посмотрел направо, налево — на Саймона и Ангуса. Оба они ждали, глядя на Мигеля, на Эми, на пусковое устройство…

— Значит, у меня есть сын? — Мигель произнес это шепотом, хриплым, ликующим. — Значит, у меня есть сын! Ребенок. Или дочь… — Его глаза сияли. — Род Гаровильо жив… наше имя не исчезнет…

Он отошел от Эми, шагнул к ящикам и поднял пистолет.

— Эми, только ради тебя я их просто пристрелю. Это куда лучше, чем сгореть заживо. Я убью твоих дружков прямо сейчас. Чтобы избавить их от боли. Они ведь не хотят гореть заживо.

Мигель махнул пистолетом в сторону Дэвида. Остальные бандиты, уже закончив свое дело, стояли вокруг Мигеля, заложив руки за спины. Взрывчатка была готова. Она ждала.

— На колени!

Дэвид отрицательно качнул головой. Мигель снова ткнул в воздух пистолетом.

— На колени!

— Да пошел ты…

Мигель подошел к Дэвиду и, опустив тяжелую руку на плечо юриста, вынудил его опуститься на пол. У Мартинеса не было выбора. Дуло пистолета находилось в нескольких дюймах от его уха. Он медленно опустился на колени на бетонный пол, в полутьме…

Эми не отрываясь смотрела на Дэвида. Ее глаза блестели. Мартинес проклял ее обжигающим взглядом. Теперь он испытывал к ней одну лишь ненависть. Может, Эми наслаждалась происходящим? Радовалась, что вот-вот избавится от него? Возможно, она никогда его и не любила? И всегда принадлежала Мигелю?

Гаровильо присел на корточки перед Дэвидом, держа пистолет в трех дюймах от глаз проклятого соперника. При этом он улыбался, надув губы, словно посылал воздушный поцелуй.

И тут вдруг Эми закричала:

— Я убью ребенка! Прекрати! Прекрати сейчас же!

Дэвид растерянно оглянулся на нее.

Эми держала в руках нож Саймона, и лезвие было направлено на ее живот. Стальной острый кончик нацелился прямо на нерожденное дитя, готовый пронзить плод.

Дэвид посмотрел на Ангуса — шотландец от изумления разинул рот.

Эми повторила еще громче:

— Отпусти их, Мигель! Потому что я действительно убью ребенка! Твоего сына! Последнего кагота в мире, того, что сейчас в моей утробе! Я его убью! Отпусти их, а потом можешь тут все взрывать, но их отпусти!

Разъяренный Мигель с рычанием подскочил и по-волчьи бросился к Эми, пытаясь дотянуться до ножа и выхватить его, хотя она и могла в любой момент им воспользоваться; и пока он боролся с Эми, она закричала Саймону:

— Лампа!

Все случилось в одно мгновение. Керосиновая лампа пролетела над деревянными ящиками и разбилась о стену за ними. И ее огонек моментально перекинулся на бумагу и дерево, пропитанные бензином. Подземное помещение буквально взорвалось: бешеные потоки пламени хлынули во все стороны, исходя черным дымом, раскаляя воздух, выжигая из подвала жизнь. Кто-то из людей Мигеля закричал — у него загорелись волосы. Мигель тащил Эми; она что-то кричала Ангусу. Где он? Потом Дэвид увидел: шотландец замахнулся фонарем над головой Мигеля. Удар был настолько силен, что Дэвид услышал его сквозь гул огня.

Все произошло молниеносно. Всю картину так быстро затянуло дымом, что Дэвид уже не мог рассмотреть, что там случилось дальше. Упал ли Мигель? И где Саймон?.. Воздух был пыльным и горячим, все вокруг громко кричали, огонь наступал… Эми? И тут он осознал, что кто-то буквально визжит:

— Бегите! Взрывчатка!..

И они побежали. Они мчались в окружившем их хаосе… к туннелю, к выходу, к спасению. Но Дэвид задержался на мгновение и тогда увидел: Мигель лежал на полу, залитый кровью. Однако террорист тянулся к чему-то неподалеку от себя, между вонючими языками горящего керосина. Он нащупывал пусковое устройство… он хотел все взорвать. Дэвид был достаточно близко, он попытался наклониться и схватить механизм. Но опоздал. Кагот уже нажал на кнопку.

— Нет…

— Дэвид! — отчаянно вскрикнула Эми.

Ее голос заглушил странный хлопок, как будто что-то сломалось… и подземная комната на долю секунды словно затихла, вздрогнув… а потом ударила взрывная волна.

Это было похоже на удар под ложечку, полученный от самого Бога, и Дэвид, полетев в угол, растянулся на бетонном полу… А потом все исчезло в дыму и тьме.