Метро 2033. Секреты Рейха (СИ)

Глава 17 Через Ад

— Ну, здравствуй, внучок, — загадочно сказал голос.

— Дед? — недоверчиво спросил Вадим.

— А вырос-то как! Давно я тебя не видел, — дед усмехнулся. — Смотрю, за ум взялся, хоть пользу людям какую-никакую, а приносить начал. Без своих насваев…

Вадим помотал головой. Он не верил своим ушам. В его голове отчетливо говорил голос давно умершего деда.

— Чего головой-то замотал? Не веришь? — спросил дед.

— Этого не может быть… — ответил юноша, — Ты мертв! Как же ты это…?

— Да, мертв, — согласился старик. — Но одновременно и жив. В твоем сердце.

— И как же это объяснить? — возмутился Вадим. — Ты же…

— Просто воспоминание, — закончил за него дед. — Я не отниму у тебя много времени. Лишь только наставлю. Ты идешь по лезвию ножа, где один неверный шаг — смерть и погибель. А чего ты ожидаешь найти на острие клинка? К чему ты идешь?

Вадим замялся. Он не знал ни цели, которую сейчас преследует, ни своего жизненного пути. К чему он шел — сам не ведал. Разве что, только, чтобы выжить. Безусловно, он мог протянуть и без дополнительных препаратов какое-то время, нужна была лишь добрая сила воли. Но мучиться от сильной боли, биться в конвульсиях, как эпилептик, желания не было.

— Молчишь? — не дождавшись ответа, сказал дед. — Так вот, скажу я тебе. Твой путь, как бы странно это не звучало, может решить судьбы жителей метрополитена. Да-да, сразу и не верится, а? Ты становишься солдатом, профессионалом своего дела. Отнимая чью-то жизнь, ты же не думаешь о последствиях, так? А может, эта отнятая тобою жизнь, решала многое…

— К чему это все? — не уловив мысли, спросил юноша.

— К тому, что не убивай необдуманно, — спокойно пояснил старик. — Задумывайся хоть маленько. И, совсем скоро шанс решить свою и судьбы других людей тебе представится. Думай, а потом делай.

— Мне не хватает тебя… — после паузы, признался Вадим. — Когда ты оставил меня одного, было невыносимо почувствовать это.

— Понимаю, — согласился дед, — И я надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня за это. Спасти тебя, тогда ещё восьмилетнего ребенка, от неминуемой гибели, укрыв в метро, чтобы потом бросить на произвол судьбы…

— Я не виню. Ты защищал, оберегал меня до последнего вздоха…

— И слишком рано ушел, — снова закончил фразу за внука дед. — Мне ужасно стыдно и неловко перед тобой. Ну, что ж, я сказал все, что хотел сказать. Береги себя. Прощай…

— Стой, дед Валера! — позвал родственника Вадим. — Не уходи! Не бросай меня снова, прошу!

Но голос больше не отвечал. На душе остался лишь неприятный осадок горечи воспоминаний. «И ушел от меня. Снова. Бросил одного», — сказал себе Вадим. Воспоминания горечи нахлынули на него. Он вспомнил свои первые дни в метро. Как он, ещё ничего не понимающий малец, сидел и наивно ждал, что скоро он вместе с дедом выйдет обратно на поверхность, пойдет домой к родителям.

А дед знал. Знал и понимал, что они уже не вернутся. Но не убивал детскую надежду в своем внуке на то, что когда-то это закончится. Он смог смириться. И жил дальше.

Тогда на его плечи легла новая обязанность — воспитать, взростить внука. И он не отворачивался от этой обязанности до последнего вздоха. Но, возраст брал свое. Курение, которое глубоко засело в организме деда, вредная привычка, убило его. И вынудило бросить ребенка одного. Оставить выживать в одиночку. И, если бы не люди, которые дали кров, пищу, опеку и семью сироте, кто знает, сколько бы он протянул один?

Темнота медленно отползала, сквозь закрытые глаза слабо просачивался свет. Потянуло теплом. Вадим приходил в себя долго.

Голова невыносимо гудела. Словно сотни молоточков били по черепной коробке, мешая сосредоточиться мозгам. Один глаз нехотя открылся. Затем второй. Предметы потихоньку обретали контуры, и можно было составить общую картину.

Вадим лежал на полу. Не там, где упал без сознания, а уже в другом, просторном месте. Перед ним горел слабый костер, рядом с костром стояла одна целая и вскрытая банки с тушенкой. Приятный аромат готового мяса пробудил в юноше аппетит. Где-то сзади, за стеной кряхтел мотор. Лампа сверху освещала какую-то часть территории. Впереди же был длинный коридор. Полумрак не давал разглядеть, куда он вел.

— Воды… — прохрипел юноша.

Помимо голода Вадимом овладела жажда. В горле стоял сушняк, словно после двухдневного запоя. Рейнджер сел и обнаружил, что его руки были связаны веревкой. Фляги поблизости не было. Рюкзак и дробовик стояли у стены, тут же рядом. Вадим начал рыться в рюкзаке, в поисках воды. Поиски прервали шаги, доносившиеся из коридора. Вадим обернулся. Полумрак коридора развеивали летающие в воздухе отблески языков пламени. Вскоре показался и человекоподобный силуэт. Завидев, что рейнджер пришел в себя, человек устремился со всех ног к костру. Когда он подбежал достаточно близко, и лампа осветила его лицо, Вадим с облегчением выдохнул — это был Емельянов.

— Очнулся, наконец-то, — заговорил рейнджер. — Ну, и перепугал же ты меня.

— Дим, дай воды, — попросил Вадим.

Напарник кивнул и протянул флягу. Миронов присосался к горлышку, жадно выкачивая воду и утоляя жажду. Сделав десяток глотков, он вернул флягу.

— Н-да, брат, с тобой в таком состоянии даже в разведку не пойти, не то, что по паучьим угодьям разгуливать, — Емельян уселся у костра. — Это ж надо — со всех сторон прут, а ты сознание теряешь…

— Прости, — Вадим виновато потупил взгляд. — А почему руки у меня связаны? — Он продемонстрировал веревку, сковывающую его запястья.

— Ой, развязать тебя забыл, — Емельянов оголил нож и разрезал путы, — А, как ты думаешь, я дотащил тебя? Руки потом связать додумался. Поначалу так на себе тащил, да ты сваливался постоянно. Вот и пришлось петлю из твоих рук соорудить. Неудобно было, конечно, но зато действенно. Ты бы знал, сколько мне пришлось тебя тащить… Есть-то хочешь? Вон, тушенка твоя стоит, теплая ещё.

— Ладно. Не вовремя это у меня получилось, — согласился Вадим, открывая банку. — Это, кстати, что гудит?

— Генератор, — пояснил рейнджер, — Я пока бегал, в этот закуток забежал. Смотрю — дальше проход ещё есть. А силы были на исходе, так что дальше не решился. Фонарь себе, блин, разбил, так факелами отмахивался. Твари эти меня столько раз окружали. Я думал все, конец. Здесь оборону принялся держать. Твой фонарь включил, в одну сторону направил, а сам — факелом их отгонял. Вроде, отступили.

Ну, а затем пошел в разведку. Костер намутил, чтоб тебя не сожрали. А тут, за стеной, генераторная оказалась. И канистры с топливом, прикинь! Почти полные все. Какую-то часть в генератор залил, оживил его. Так и свет появился! С той стороны, откуда пришли, гостей можно не ждать: светит, будь здоров! Потом ещё походил, всё искал для остатков топлива применение. Нашел тут две бутылки стеклянные и, смотри, что соорудил, — он достал из кармана торчащую зеленую бутыль с тканью в горлышке.

— Коктейль Молотова? — удивился Вадим.

— Что-то вроде. Зажигательных нет, но мы и этим обойдемся. Если что вдруг — кинем и путь отрежем. Только, их две всего, по одной на душу. Так что, использовать строго в экстренной ситуации, понял?

— Да. Скажи, сколько я так провалялся? — тихо спросил Миронов.

— Час где-то. Может, полтора. Я пока вот, в разведку туда ходил, — Емельян кивнул в сторону туннеля. — Жуть. Паутины — завались, хоть одежду плети. И твари эти бегают за стенами постоянно. Развилочка там дальше. Налево — тупик. Пойдем направо. Факелов у нас ещё три штуки, один фонарь и два коктейля. Пули этих пауков не берут — если только в брюхо им стрелять. Даже для приличия не останавливаются: стреляешь-стреляешь по ним, а им, хоть бы хны. Провизии ещё мало остается, для таких путешествий много и не планировали брать. Ну, ниче, прорвемся. Идем быстро, по сторонам не заглядываемся, да и смотреть-то там не на что. Ты, как, готов? Или время, чтобы отдохнуть, ещё требуется?

— Да наотдыхался уже, — ответил Вадим. — Минут через пятнадцать пойдем.

Емельян кивнул. По прошествии определенного времени Вадим принялся собираться: зарядил дробовик, распределил оставшуюся дробь в патронташи, бутыль с топливом не стал далеко убирать, чтобы, в случае чего, сразу воспользоваться. Емельянов посоветовал убрать дробовик и вооружиться в одну руку пистолетом, в другую — факелом. Так и поступили.

Емельян пошел впереди, он как-никак окрестности побольше Вадима знал. Юноша не стал перечить и лишь отдал напарнику свой фонарь. Впереди он намного полезнее, чем в тылу. Подбросив в костер пару сломанных деревяшек, чтобы пламя какое-то время продержалось, рейнджеры зажгли факелы и двинулись вперед.

Полумрак коридора рассеивали оранжевые языки пламени. Где-то проломленные кирпичные стены скудно освещались факелами и были полностью затянуты паутиной. За стенами постоянно был слышен частый топот лап зверей. Они перемещались, преследуя добычу и выжидая удобного момента для атаки. Держали жертв в напряжении. Рейнджеры шли бок о бок. В случае опасности — предупредить напарника и отгонять пауков факелом.

Повернув на указанной развилке направо, обнаружили, что идти стало гораздо тяжелее. Тут Емельянов ещё не ходил, и паутина заметно сковывала и замедляла движение. Пробираясь сквозь завесы паутины, рейнджеры то и дело натыкались на паучьи кладки. Пауки же нападать не спешили. Видимо понимали, что добыча владеет их главным непобедимым врагом — светом, от которого можно было лишь уйти. Под ногами бегали насекомые, иногда — мелкие паучки.

Вскоре коридор закончился, и рейнджеры вышли в просторное помещение. Многочисленные трубы, по которым журчала вода, заполняли пространство. Пол был залит по колено грязной мутно-зеленой водой.

— Опять канализация, что ли? — подивился Емельянов.

— Воняет тут не так уж и сильно, — заметил Вадим. — Идем, все равно, давно с маршрута сбились.

Спрыгнув вниз, в воду, задрав факелы как можно выше, напарники шли дальше. Тут не было слышно пауков, но это не означало, что их нет. Возможно, их передвижения заглушала вода, стекающая вниз из огромных труб, закрытых решетками. В одной трубе прутья были разорваны, и там можно было пройти. Рейнджеры дошли до лестницы, вскарабкались по ней и уже стояли рядом с решеткой. Просвет между прутьями мал, но в согнутом положении по одному пройти можно было вполне.

Перебравшись на другую сторону решетки, они пошли по трубе дальше. Идти тихо уже не получалось: стекающая вода выдавала людей. В трубе зияло множество крупных круглых отверстий, из которых и стекала вода.

— Смотри в оба, — предупредил Емельян, — отсюда тоже могут полезть.

Так и случилось.

Из одного отверстия послышалось чавканье жвал. Пауки уже поджидали людей. В один момент из отверстия спрыгнуло существо меньших размеров, чем те, которых напарники встречали раньше. Паук угрожающе заиграл жвалами, но не решался кинуться на жертв: мешали факелы. Он так и замер на одном месте, выжидая момент для броска. Емельянов усмехнулся и включил свой фонарь. Резкий, ненавистный свет заставил паука отбежать, но скрыться не удавалось. Обожженное существо отступило обратно в одну из дыр. Рейнджеры двинулись дальше.

Таких неудавшихся атак последовало ещё три. Другой паук рискнул сделать бросок, но свет фонаря сбил его, и охотник тут же превратился в жертву. Вскоре труба закончилась, а исследователи вернулись снова в подземелья. И тут их ждали.

Стоило им спрыгнуть из трубы, как слева из темноты вышли три паука. Вадим замахал факелом, отгоняя их обратно в темноту. Через несколько секунд подошел четвертый, затем пятый. Пауки стояли там, ожидая удобного момента для атаки. Луч света фонаря отпугнул их, но отставать совсем они не хотели. Рейнджеры двинулись дальше, обходя пауков. Однако, те шли по пятам за ними в темноте.

Вскоре и за стенами послышалось активное движение. Из дыр полезли новые твари и дальше преследовали жертв по стенам. Напарники отходили спиной вперед, отмахиваясь факелами и отгоняя подошедших близко пауков фонарем. Тварей было слишком много.

— Бежим! — крикнул Емельянов, передавая ещё один факел Вадиму. — Сподручней будет!

Напарники бросились наутек. Пауки, не желая отпускать желанную добычу, которой не могут овладеть уже два с половиной часа, бросились следом. Из стен выползало все больше и больше особей: от мала до велика. Все твари в округе желали полакомиться свежей человечиной.

Вадим то и дело разворачивался, отмахиваясь факелами от пауков. Огни ненадолго задерживали тварей, но те быстро возобновляли движение, стоило отступить. Миронов бежал за Емельяном, не разбирая дороги, периодически спотыкался, но тут же восстанавливал равновесие. Емельянов тоже иногда поворачивался, чтобы ослепить пауков фонарем. Луч фонаря, всё же, был действеннее факелов, но он — всего один, и нужнее всего приходился впереди, помогая видеть, куда бежать.

Через какое-то время после начала погони, когда силы уже были на исходе, впереди послышались приближающиеся топотки. Пауки окружали людей. Емельян был вынужден останавливаться, чтобы отгонять выпрыгнувших пауков. Погоня настигала. Посчитав это экстренной ситуацией, Вадим бросил за спину факел, достал бутыль, поджег её и швырнул в сборище пауков. Бутыль разбилась, распространяя яркое пламя по периметру и поджигая пауков. Это остановило погоню и дало немного времени людям. Сзади раздался ещё один звук бьющегося стекла. Вадим посмотрел вперед.

Оказалось, что впереди было примерно столько же пауков, сколько было сзади. Емельянов отчаянно пытался отогнать их фонарем и факелом, но лампа уже тускнела, а факел угасал. Тогда, отчаявшись, рейнджер бросил свой «коктейль» в толпу пауков. Пламя перекрыло весь проход и отрезало пауков от людей с двух сторон. Люди загнали сами себя в ловушку. Становилось жарко.

— И че теперь?! — кричал Емельянов. Вадим осмотрелся. Времени оставалось мало, пламя вот-вот выгорит. И тут он заметил отверстие в стене, частично заколоченное досками. Дерево прогнило, и путь можно было пробить.

— В стене есть проход! Видишь?! — Вадим указал на закрытый проем, — Нужно лишь доски выломать!

— Щас! — ответил Емельянов и достал ломик. Резкими ударами по древесине он разбил прогнившие доски и расчистил себе и напарнику проход. Бросив обломки догорать в огонь, Емельянов залез в проем в стене. Вадим полез за ним. Проем оказался узким и можно было лишь проползти. За стеной были слышны визги, издаваемые подгоревшими пауками. Пламя догорало, и скоро пауки настигнут своих жертв в том самом туннеле. Чтобы ещё выиграть хоть немного времени, Вадим бросил последний факел за спину. Пусть хоть немного их задержит!

Рейнджеры ползли под бесконечные визги и топот пауков, находившихся прямо за стеной. Они ползли уже по трубе. Она лениво скрипела под весом рейнджеров, то и дело угрожая проломиться. Вдруг Емельянов остановился.

— Они впереди! С-с-собаки, окружили опять! — прокричал он напарнику.

— Твою мать, и куда?! — отвечал Вадим. Он слышал, как сзади уже прорываются пауки. Твари были в двух шагах от добычи.

Когда казалось, что надежды больше нет, спасение пришло неожиданно. Труба, окончательно не выдержала и проломилась под весом людей, сбросив их вниз с треском и грохотом. Во время падения Вадим хотел сгруппироваться и упасть на спину, но тут же вспомнил о пробирках из лаборатории в рюкзаке. Пришлось падать на живот.

Падение произошло быстро. Пару секунд назад рейнджеры ползли по трубе, а теперь оба с грохотом приложились о землю. Грудь и торс, на которые и пришелся удар падения, ныли от боли. Вадим с трудом поднялся, отряхнулся от грязи. Емельянов, откашливаясь, стоял на четвереньках. Миронов посмотрел на сломанную часть трубы, откуда они выпали.

Это казалось странным, но пауки неожиданно прекратили преследование и отстали от людей. По трубе стучали их лапы, уносящие тварей прочь. Вадим лишь пожал плечами. Тут он снова вспомнил о пробирках, снял рюкзак и начал их искать. Юноша хотел проверить, не сильно ли повредились стеклянные хранители веществ. На счастье, практически, все пробирки были целы, за исключением двух: эти отделались лишь потрескавшимся стеклом.

Емельянов к тому времени поднялся, так же, как и Вадим, посмотрел на трубу и огляделся. Сейчас они находились в круглом помещении, наполненном парой-тройкой скелетов. Напарники решили их осмотреть. У двух мертвецов нашли фонари, у третьего же поживиться было нечем. Им предстояло двигаться дальше.

Один фонарик оставили включенным, направленным на разлом в трубе, на всякий случай, если пауки нагрянут. Однако, Емельян посчитал решение пауков отстать достаточно странным:

— Нет, ну, не может быть так просто. Тут их даже свет никакой не останавливал, а они вон как назад ломанулись, будто спускаться боятся…

Вооружившись дробовиком и включив найденный фонарь, Вадим двинулся на выход из круглого помещения. Емельянов шел следом за ним. Они вышли под землёй в просторное место, достаточное для размещения лагеря и для заселения — пространства хватило бы для доброй сотни людей.

Пройдя несколько метров и осмотрев периметр, Емельянов вдруг воскликнул:

— Так это же метро! Мы в метро упали!

— Да, ну? — усмехнулся Вадим, — И где мы тогда?

— Та-а-ак, если не ошибаюсь, — Емельян задумчиво помычал, — на Полянку очень уж похоже. Заброшенная, нежилая станция. Как раз, рядом с Полисом. Да мы везунчики!

Атмосфера на Полянке была гнетущей: всюду царил мрак, ни одной живой души, одни лишь скелеты…

— Много я про неё слышал, — сказал Вадим. — С прикольчиками станция-то. Кто-то людей видит, кто ещё что… Всякому свое мерещится.

— Поэтому идем наготове, — ответил Емельянов.

Напарники пошли дальше. Ничего примечательного они на станции не встретили. Везде был один и тот же пейзаж: мертвецы, тьма и… вонь. Казалось, что неприятный запах залезает в голову, путает мысли. Но друзья не предавали этому особого значения. Для них сейчас было принципиальнее дойти до базы, от которой они были практически в двух шагах.

Рейнджеры вышли на просторную платформу. Здесь царила смерть: если раньше на их пути скелеты встречались раз на десяток метров, то теперь они были на каждом шагу. Запах уже бил в нос, кружил голову. Дышать становилось тяжелее, разум помутнел.

— Это… че ещё… за фигня?.. — с трудом выговорил Емельян. Вадим не ответил. Перед его глазами что-то сверкнуло, он вдруг увидел невообразимое: станция ожила. Скелеты встали, обросли плотью и кожей и… зажили своей жизнью. Люди ходили взад-вперед по платформе, дети играли в классики, на станции царила привычная для всех, мирная атмосфера.

Вдруг резко вся платформа озарилась пламенем. Число людей уменьшилось в два раза, теперь преимущественное большинство занимали сталкеры и охотники. Гражданские бежали прочь. Другие люди, даже дети, перерастали в упырей и кидались на защитников станции. Они рвали их, пожирали прямо на поле брани. Всех, кто не успел вовремя убежать, ждала гибель. Крики, вопли, плач, кровь…

В следующую секунду людей почти не осталось. Жалкая горстка давала последний бой мутантам, выигрывала время для отступающих людей. Мутанты жрали все на своем пути, никак не могли насытиться, а потом… Вдалеке раздался взрыв. Вадим пошатнулся, но сбалансировал. Люди обвалили один из туннелей. Оставшиеся в живых защитники понимали, что останутся здесь, на Полянке, навсегда и бились до последнего патрона в обойме.

Все выглядело настолько реалистично, что Вадим хотел уже сам взять в руки дробовик и помочь людям, но ни мутанты, ни защитники его не замечали. В реале, когда защитники исчезли и исчезли практически все мутанты, один из упырей смотрел в сторону Вадима. Он отличался от остальных сородичей своим человекоподобным видом, словно это был гибрид. Он зарычал, совсем по-человечески подбегая к Миронову.

Вадим уже поднимал дробовик, наводил ствол на зверя, но его движения будто замедлились в десять раз. Мутант оказался быстрее. Он ударом опустил ствол вниз, набросился на голову Вадима. Рейнджер пытался сопротивляться, тогда упырь повалил его на землю. К человеку возвращалась четкость движений, он потянулся к пистолету в кобуре.

Упырь не торопился убить человека. Наоборот, он делал что-то со шлемом Вадима. Вадим же достал пистолет, нацелил его на упыря. Зверь упредил его, могучей лапой отведя дуло в сторону. Раздался выстрел — Вадим нажал на крючок. Пуля ушла впустую. В один момент на Вадима нацепился какой-то намордник, стало тяжело дышать. Вадим жадно глотал воздух. Картинка помутнела, упырь потерял свои четкие очертания.

Когда Вадим уже прощался с жизнью, вдруг к нему вернулось зрение, а оранжевый фон горящей станции сменился на мрачную картину. Упырь медленно превращался в человека, а вместо уродливой морды на Вадима смотрели окуляры противогаза спутника.

— Очнись, мать твою! Че торишь то?! — кричал противогаз. Вадим закашлялся и выпустил пистолет из рук.

— Все?! Успокоился?! — Емельянов не унимался. Он твердо держал руку Вадима с пистолетом. Прокашлявшись, Вадим заговорил:

— Все, хорош. Я в норме.

— Да, ну? А когда по мне дробью пробил, мне так не казалось!

— Что? Я же не стрелял даже…

Емельянов молча кивнул на стену, а потом продемонстрировал маленькие дырочки на своем бронежилете. Стена была полностью усеяна дырами от дроби.

— Это ещё хорошо, что я от тебя отбежал. А то бы в упор по мне залупил, тогда бы броник и не выдержал. А так хоть и приложил ты меня, но мозгов добить не хватило. Впрочем, как и надеть противогаз тоже.

Вадим только сейчас понял, что он дышал уже через противогаз. Видимо, газ на станции был ядовит и вызывал галлюцинации. Это и Емельянов смекнул, что фильтровать воздух здесь требуется. И что бы делал Вадим без своего товарища?

— Прости… и спасибо, — виновато благодарил Миронов. — Если бы не ты… Я такое видел, ты не поверишь! Будто станция решила мне свою историю показать: от начала нормальной жизни, и до печального конца.

— Это да, — кивнул Емельян, — мясо тут такое было, представить страшно. Майор наш тут был, станцию отстаивал. Ногу тут ему разодрали, потом и на Полис с остальными оттащили. Чудом зашили. Года два хромал, у него и кличка была — Капитан Сильвер. С костылем ходил. Вот и суровый такой, в жизни столько ужасов видел, что нам с тобой и не снилось! Погнали, нечего тут задерживаться.

Больше Полянка не радовала гостей сюрпризами, разве что только своей атмосферой: брошенные прилавки, изорванные поля палаток, костяки и скелеты. Одни лишь крысы изредка перебегали по станции — новые жители. Над человеком же здесь одна лишь смерть распростёрла крылья свои…

Рейнджеры вышли на пути в туннеле и пошли прочь с мертвой станции. Желания задерживаться, разбить лагерь здесь не было у обоих. Отойдя на приличное расстояние от Полянки, напарники сняли противогазы и вздохнули спокойно. Вскоре они вышли на свет прожекторов Полиса.

На базе их встретили тепло: Майор негодовал и уже собирал экспедицию по поиску двух пропавших рейнджеров. К великому счастью для Вадима модифицированная работающая центрифуга была только у Обусова. У остальных же — либо простые, либо неисправные. Отвлекающая группа прибыла на базу несколько часов назад, так что дорогую центрифугу отдали на изучение Химику, Доку и Ежу. Еж, как инженер, проявил огромный интерес по изучению аппарата, а поработав над ним дополнительно, устранил возможный брак и неполадки. Некоторые детали позаимствовали из остальных принесенных центрифуг.

Вадим сдал вещества в пробирках Валерию. Тот оценивающе покачал головой и сделал небольшой выговор:

— Ну, разве можно вот так безалаберно нести колбы? В них же дорогие вещества, которых, возможно, больше и не найти!

— Скажите-ка, лучше, — ответил Вадим, — у нас в лаборатории были гости. Это откуда они момент подгадали, чтобы к нам в тыл зайти?

— А, это? — поправил очки Валерий, — ваши уже выражали мне свое недовольство. Поверьте, я сам без понятия! На протяжении всего времени я не отходил от ваших высших чинов ни на шаг. А Илья Прохорович пристально следил за мной! Да и на данный момент, как понимаете, я не могу располагать информацией по планам и действам Четвертого Рейха, увы. Даже для меня их появление остается загадкой. Возможно лишь, — добавил он после паузы, — что они давно готовили поход туда же. И, так совпало, что и вы, и они пришли, практически, в одно и то же время.

— Ладно, пёс с ними, с фашистами, — махнул рукой Вадим. — Когда препарат будет готов?

— Я начну работу прямо сейчас. Думаю, часа через три все будет готово. Можете пойти, займитесь своими делами. Потом я вас вызову, и мы положим вас на определенный срок в лазарет.

— Всего доброго, — кивнул Вадим и вышел из лаборантской.

Он испытывал жуткий голод, что готов был целого упыря съесть. Поэтому юноша направился в столовую просить своей порции. До обеда было ещё далеко, но по распоряжению Майора ему с Емельяном можно было попросить еды, и им не могли отказать. Емельянов уже расправился с едой и теперь спал в казармах.

Вадим подошел к раздаче и спросил повара. Повар, полноватый мужчина в возрасте, выдал порцию похлебки со стопкой водки.

— После заданий, обычно, водку и берут, — пояснил мужчина. — Самое то, чтобы нервы успокоить.

Вадим перечить не стал, поблагодарил и сел за один из свободных столов. Утоляя свой голод, он вспоминал видение, где дед давал ему наставление. «Шанс изменить судьбы жителей метрополитена» — вспомнив эту фразу, он усмехнулся. Как бы бредово это не звучало, но голос говорил вполне настроено, решительно и серьезно. Дед говорил так раньше, когда разговор заходил о серьезных проблемах. Эту интонацию Вадим запомнил надолго. Но как же это получалось? Как он может вдруг взять и изменить жизнь людей? Юноша не стал забивать голову этим вопросом, и лишь смахнул его на просто дурной сон. Реалистичный, дурной сон.

Дохлебав суп и опрокинув стопку, Вадим ушел в казармы на полагающийся ему отдых. Из-за двери его комнаты раздавался громкий хохот и также громкий голос Емельяна. «Опять байки свои травит» — помотал Вадим головой и вошел в комнату. На кроватях сидело по три человека, внимательно слушающих рассказ Емельянова. Сам рассказчик сидел по-турецки и довольно детально пересказывал все свои и Вадимовы похождения по катакомбам и Полянке.

На приход Вадима никто почти не отреагировал, лишь только поздоровались с ним и принялись слушать дальше. Юноша согнал двух рейнджеров со своей кровати и улегся. Те недовольно поворчали, но быстро нашли себе новые места. Вадим закрыл глаза, пытаясь уснуть, но из-за хохота остальных ему так и не удалось. Тогда он повернулся лицом к рассказчику и вместе с остальными слушал о своих похождениях от лица своего напарника. Даже не верилось, что они вместе прошли через этот ад, попадая из одной передряги в новую.

Несколько часов спустя его позвали по громкой связи к Доку. В лазарете уже ждали Вадима сам доктор и Валерий.

— Препарат готов, — кивнул Химик. — Вводить его придется по нескольку раз, чтобы эффект постепенно усиливался и поборол зависимость. Но и этот процесс неприятен, однако, менее болезненный, чем просто ждать месяц без приема каких-либо лекарств.

— Садись на кушетку, — сказал Вадиму Док.

Миронов видел врача Ордена впервые. Лысый здоровый мужчина, с короткой бородой на щеках и подбородке в очках-половниках. По своей конституции, для врача он был слишком крупный и никак его образ не вписывался в типичного врача. Уж слишком боевой вид у него был. Если бы не халат, его можно было принять только за солдата. Но шрамов ни на лице, ни на руках не наблюдалось.

Вадим сел на кушетку, снял кофту и закатал рукав футболки до плеча. В руках у Дока появился огромный шприц с бирюзовой жидкостью.

— Укусит не как комарик, предупреждаю сразу! — усмехнулся врач.

Вадим же не принял шутку и нервно сглотнул. Док прицелился в плечо и уколол пациента, затем медленно начал вводить препарат. Плечо, затем рука онемели, Вадим словно чувствовал, как вакцина растекается по его венам. Когда шприц опустел, Док вынул иглу из плеча Вадима и приложил к месту укола спиртовую салфетку.

— А теперь тебе прописан постельный режим, — подытожил Док. — Мы же не знаем, как ты реагировать будешь. Если бы был простой наркотик, то ладно, а тут такой побочный эффект, если есть… Лучше, подстрахуемся, ладно?

Вадима на несколько дней положили в лазарет, периодически повторно вводя вакцину в него, но уже в малых дозах.

Пару дней спустя.

Ночь. Небо затянуто густыми тучами, погода была пасмурной. Шел дождь. Капли падали с неба, увлажняя асфальт. Шлепая по лужам, по улице продвигался отряд из пятнадцати человек. Люди были хорошо вооружены, так что ни один мутант не осмеливался напасть. Словно бесстрашные воины, как хозяева этого мира, вышагивали люди. Вскоре из-за домов появились очертания пункта их прибытия. Выцветшие маковки церкви, одна из которых была разбита, и теперь в ней был снайперский пост, на стенах — рейховские флаги … Отряд строем приближался к Сретенскому монастырю.

— Прием. Энгельс, вы? — спросила рация впереди идущего командира. — Пароль?

— Чистота расы! Прием. — Отчетливо проговорил командир отряда.

— Все в порядке, проходите, — подтвердила рация. — Конец связи!

Пятнадцать человек заходили через главный вход. Двое, недавно заступивших на службу солдат, оглядели внутреннюю обстановку монастыря. Пыльный пол, грязные, местами с обрушенной отделкой, стены. В центре располагалась бочка с костром, вокруг которой сидело шестеро солдат. Остальные — занимали посты. Командир заступившей смены отправился искать офицера ныне дежурной группы, а своему заму велел ожидать дальнейших указаний.

Пока новых приказов не поступало, было время отдохнуть у костра и поговорить. Какая-то часть сменного отряда разошлась по всему зданию, а два бойца присели у бочки, которая грела теплом огня.

— Ну, что, сослуживцы? — начал диалог один из сменных бойцов, — Как оно? Как дежурство?

— Да, какое там… — ответил один из сидевших у костра. — Скукота мертвая. То тварь какая в небе пролетит, то зверь какой по двору проскочит. Все монастырь обходят, любопытных нет. Развлекай вот себя, как хочешь…

— И как развлекаетесь?

— А какие тут могут быть развлечения? — развел плечами другой боец. — Внизу вот, в подвале, курилка обустроена. Фон там поменьше. А здесь, наверху, какая тебе развлекаловка? Песенку под нос себе пробубнить, в слова поиграть, раз-два и обчелся. На месте тут сориентируетесь, короче. Вас как звать-то?

— Меня… Фрицем зовут, а этого — Рудольфом, — ответил солдат. Его рядом сидящий товарищ косо посмотрел на друга. «Сам ты Рудольф» — сказал он про себя, — А вас — как?

— Да, мы, пока тут, по нормальному кличемся. Я — Данил, и справа по кругу: Герман, Славик, Серега, Костя и Паша.

— Железный легион, на построение марш! — крикнул один тяжело бронированный боец. В мгновение ока десяток бойцов выстроился в одну шеренгу перед главным выходом. Кричавший солдат встал рядом с началом шеренги. Через несколько секунд, не спеша, к ним подошел офицер, оглядел бойцов и скомандовал:

— Отделение, кру-гом! Справа в колонну по одному на выход марш!

И тут же все бойцы, сначала самые высокие и затем — низкие, выбежали из монастыря и строились уже на улице.

— А вы чего? — спросил Фриц, — Смена же пришла.

— Так это смена Железного легиона. — пояснил боец. — А мы сейчас команды ждем, когда прикажут выступать. Может, вообще, следующей смены придется ждать.

Тем временем десятка из Железного легиона маршировала прочь от церкви.

— Это куда они? — спросил Рудольф, — Пушкинская же совсем в другой стороне?

— На Сретенский бульвар, куда. — усмехнулся Данил.

— Куда? — не понял Рудольф. — Бульвар же заброшенный стоит, не иначе. Мутантов там много развелось, или обрушение было, не помню.

— Он уже несколько месяцев, как наш, — ответил Герман, — Зверье истребили, а на отстройку рабов пересылаем. Это, вроде, всему Рейху уже известно, или я ошибаюсь?

— Мы новенькие, нас в курс не вводили, — оправдался Фриц.

— Ну и что, что новенькие? — Герман пристально смотрел на двух друзей, — Какие-то на ваших плечах ленты странные: у всех на правом плече по красной, а у вас и красная на правой, и синие на обе руки.

— Щитки фигово держатся, вот и подвязываем.

— Че ты к ним прикопался-то? — усмирил Данил товарища, — К лентам ещё придрался, ведь, параноик хренов. Сюда не то, что новеньких. Всех, кто стрелять умеют, отсылают. Это что-то типа перевалочного пункта, — пояснял он новым знакомым. — Через эту церковь все маршруты от Пушкинской до Сретенки лежат. И рабов пересылаем, и бойцов. Хотя туда, в основном, только Железный легион и ходит.

— Понятно, — кивнул Фриц.

— Вы вместе с Легионом заходили на смену? — спросил Рудольф.

— Угу.

— И сколько вас тогда было? Как и нас сейчас?

— Нет, был десяток обычных солдат, и десяток Легиона. Ну, и командира два. Сейчас вот легионеры ушли, так нас тут десятеро осталось с нашим старшиной.

— Ой, слушай, не могу я так сидеть, — закашлялся Рудольф. — Где можно намордник снять? Внизу, говоришь, фон поменьше?

— Ну, меньше. Только ты там не задерживайся, облучиться можешь. Да и не подышишь ты там, накурено везде.

— Да я уж как-нибудь там освоюсь, — кивнул Рудольф, затем встал и направился к спуску вниз. Спустившись, осмотрелся, нет ли внизу никого и не идет ли кто за ним. После, снял противогаз, выдохнул и достал рацию.

— Прием, прием, как слышно?

— Слышно отлично, прием, — ответила рация, — Есть информация?

— Двадцать четыре патрона в обойме. Повторяю, двадцать четыре патрона в обойме. Десяток несколько минут назад ушел, должен быть недалеко.

— Вас понял, хорошая работа. Через пятнадцать минут начнем. Не высовывайтесь и на рожон не лезьте. Предмет ориентира, как вас отличать, имеется?

— Так точно, синяя изолента на предплечьях обмотана.

— Ну, все, конец связи.

Рудольф убрал рацию, обдумывая свои дальнейшие действия. Надо подать какой-то знак напарнику, чтобы он был в курсе, что связь прошла удачно.

— Так, это кто здесь сидит? — раздался голос сверху. К Рудольфу спускался фашистский офицер, — Сказано же было: курить в определенное время!

— Прошу прощения, не знал.

— Незнание не освобождает от ответственности. Заступивший, что ли?

— Так точно.

— По винтовке вижу, что снайпер, — офицер кивнул на висящий на плече ВСК-94.

— Так точно…

— Ну, и че ты здесь трешься?! Смена уже пошла! Позицию в маковке иди занимай, бестолочь!

Рудольф натянул противогаз на лицо и побежал вверх по лестнице. В монастыре уже активно проходила смена постов. Напарник быстро определился по синим полоскам изоленты на рукавах. Рудольф прошел мимо него и кивнул так, что заметить и придать этому значение мог только его товарищ.

Поднявшись по лестнице в маковку, Рудольф обнаружил, что два снайпера уже были заменены только что одним. В самой маковке было два разлома. Один из них выходил на улицу перед забором церкви, а второй — во двор, где был черный вход. Первый снайпер уже расположился в сторону двора, и Рудольфу осталось лишь проверять улицы.

Десять минут снайперы сидели в молчании. Фашист сидел у разлома, осматривая пистолет. Рядом с ним лежала СВД. Он изредка выглядывал в дыру, чтобы оценить обстановку и удостовериться, что все чисто, затем возвращался обратно. Рудольф же внимательно всматривался в улицы через бинокль. Он пытался высмотреть своих соратников. И вот, спустя длительные минуты наблюдений, вдоль и поперек улицы забегали мелкие группы людей, по два-три человека.

— У меня чисто, — сказал Рудольф снайперу, — У тебя как?

Фашист отложил пистолет и пододвинулся к пролому, всматриваясь в темноту. Долго он не мог отвести взгляда и отчитаться напарнику, что-то приковало его.

— Та-а-а-к, — пробубнил он через противогаз, поднимая СВД.

— Что там? Мут пробежал какой?

— Да нет, — ответил снайпер, прильнув к прицелу, — Бегает тут кто-то. И не один. Давай сюда, по рации доложить начальству надо…

Рудольф подошел к пролому и стал вглядываться в бинокль. И вправду, по двору перемещались еле заметные в темноте силуэты. Рудольф убрал бинокль и посмотрел на часы: минута до начала. В следующий момент раздался оглушительный хлопок. Фашист без приказа и предупреждения выстрелил по движущимся силуэтам, сматерился (видимо, не попал) и полез за рацией.

— Не дисциплинированно, — подметил Рудольф. — Без приказа-то стрелять!

— Пошел ты! — огрызнулся фашист.

Действовать надо было на опережение. Сняв с плеча ВСК-94, Рудольф врезал прикладом снайперу в затылок. Бедолага отключился сразу. Но тревога, которую он поднял выстрелом, оживила остальных фашистов.

— Эй, снайперы, — еле разборчиво заговорила рация, — Что у вас там? Прием!

Скрывать от офицеров, что штурм начался, не было никакого смысла. Поэтому Рудольф взял рацию и стал отвечать:

— Тревога! Нарушители! Я тут один остался, напарника сняли! Идут со двора, прием!

Командир выругался в рацию, и снизу заорала сирена. Офицер строил бойцов по позициям, преимущественно перебросив большинство сил ко двору.

— К вам подкрепление отправили, прием! — снова заговорила рация, — Ожидайте поддержки!

Рудольф ответил лишь благодарностью, а сам выругался. Подкрепления он не запрашивал, а лишние люди на его позиции были не нужны. «Ладно, и с этими чего-нибудь придумаем!» — подбадривал себя снайпер.

Внизу же ситуация обстояла поживее. Командиры, заслышав выстрел, сразу подняли людей. Всех бойцов распределили по позициям у окон, стен и других пригодных для ведения боя объектов. Фрица погнали к окну, выходящему во двор.

Поначалу было тихо. Командир разговаривал со снайперами по рации, а бойцы негодовали на позициях. Вскоре Фрицу стали бросаться в глаза короткие перемещения в темноте. «Палятся, черти!» — заволновался Фриц.

Другие бойцы ворон тоже не считали, и стали по одному выкрикивать, что видят людей во дворе. Поступила команда «К бою!», а затем офицер дал команду на открытие огня на поражение.

Все основные фашистские силы стянули ко двору, и только нескольких оставили прикрывать тылы. Застучали автоматные очереди, кто-то лупил из пулемета, а кто-то стрелял из пистолетов-пулеметов. Кто во что горазд. Огневая плотность была превосходной, но нападавшие уже успели занять наиболее удобные позиции и из темноты, с пламегасителей, снимали фашистов с позиций.

Фриц стрелял короткими очередями, чисто для вида. Когда глаза привыкли к темноте, можно было разобрать, что нападавшие перешли к следующей стадии штурма. Небольшими группами они двигались по расчетам, перекрикивая «Первый расчет пошел!», и тут же два человека зигзагами добирались до наиболее пригодных укрытий и возобновляли огонь. После чего шел второй расчет, но задача того была уже прикрывать тылы. Шесть пар по два человека, они также зигзагом настигали первый расчет, после чего либо поддерживали огнем товарищей, либо смотрели тылы. Затем подавалась команда «Третий расчет пошел!», и остаток отделения, обычно по три человека, занимали позиции у первого расчета. Так весь процесс нападения и проходил. Фашисты отрезали пути расчетам, огрызаясь очередями, но не без потерь.

В стоящим в паре метров фашисте Фриц узнал Германа. Унять соблазн отомстить за недодопрос никак не получалось. Фриц вытащил ПБ из кобуры, закрывая пистолет своим телом, навел на Германа дуло и спустил курок. Еле слышный в созвучии автоматных очередей плевок глушителя не мог вызвать излишних подозрений. Герман свалился на спину, задрав кровоточащее колено вверх.

— А-а-а-а-а, сука, — кричал раненый Герман. Пуля прострелила колено фашисту, выбив его из колеи надолго. «За базар свой надо отвечать» — ехидно подметил довольный Фриц.

Обещанное подкрепление снайперам подошло в разгар сражения. Штурм проходил пока что по плану, оставалось лишь не выдать себя. Два фашиста с винтовками наперевес поднялись в маковку. Один фашист стал осматривать вырубленного снайпера, а второй занял позицию у разлома.

— Ну, как там? — спросил один из них Рудольфа, — Много их?

— Да уж прилично их там. Пятерых снял, — солгал подставной снайпер, — Справляюсь пока, помощи не требуется.

— Извиняй, помощь лишней не бывает, — ответил фашист и зарядил «Винторез». Рудольф лишь усмехнулся. Второй фашист закончил осмотр и сказал, что парень уже отбросил коньки.

— Это ты как, по пульсу определил? — с усмешкой спросил Рудольф. Фашист проигнорировал вопрос и занял позицию вместе с товарищами. Теперь было необходимо снять этих двух.

Как повезло с моментом, что нападение пошло со стороны улиц. Теперь церковь была окружена, и фашисты рассредоточивали силы на два фронта. Рудольф сделал вид, что отошел отбивать улицы, а сам, зайдя за спину, пустил по два патрона каждому фашисту. Одному они прошили затылок, другому — спину, чуть пониже шеи. Теперь, без снайперов, фашисты были обречены.

По началу атаки с улиц внизу началось месиво. Фашистов били с двух сторон, поддержка отсутствовала, и захват монастыря был лишь вопросом времени. Пару раз рядом с Фрицем пролетали шальные пули, или нападавшие приняли его за врага, в любом случае он притворился раненым и спрятался за укрытием. В мгновение ока нападающие проникали в монастырь, обрекая фашистов на поражение.

Когда количество защитников было минимально, а офицер был взят в плен, фашисты прекратили бессмысленную оборону. «Фриц», убедившись, что штурм прошел успешно, встал, отряхнулся и пошел искать товарища. «Рудольф» уже спускался по лестнице. Фашистский офицер недоумевал, как это его люди могут так спокойно разгуливать, когда территория под контролем врага, но до него быстро дошло:

— Дезертиры! — сквозь зубы процедил он. — Крысы продажные!

— Почему ж сразу продажные? — усмехнулся «Фриц», — Мы и не были за вас никогда!

— Емельянов! Дружинин! — послышался приглушенный противогазом окрик. Майоров искал своих подчиненных, благодаря которым штурм стал существенно легче.

— Я! — отозвался Егерь.

— Я! — отозвался Емельян. Кодовые имена фашистов им были уже ни к чему.

— Отличная работа, — поблагодарил Майор, — Орден перед вами в долгу!

— Товарищ Майоров, — к Майору подошел один из нападавших командиров, — Можно считать, что Ганза больше ничего не должна Ордену?

— Да. Передайте благодарность начальству. Без вашей помощи не захватить нам эту крепость! Можете её себе оставить. Нам она ни к чему.