Метро 2033. Секреты Рейха (СИ)

Глава 19 Битва за станцию

Утро мертвой Москвы было мрачным. Темные, пасмурные тучи тянулись по небу, и небольшой моросящий дождик слегка увлажнял землю. Вдоль улицы протянулись полуразрушенные многоэтажки, причём некоторые из них вполне прилично сохранились. Дул сильный ветер. Птеродактиль, пикируя в небе, то и дело сбивался с курса из-за ветра. Погода не годилась ни к черту.

Зверье в это время лишь начинало выползать из своих нор, пристанищ, берлог. Серая пейзажная унылость то и дело клонила в сон. Но спать было нельзя.

Диверсионная группа выдвинулась за полчаса до начала штурма. В группу входили: командир отряда Майор, Еж, Емельян, Егерь, Кривой, Филин, Обусов и Миронов. Рейнджеры ожидали своего часа в многоэтажке, напротив здания, в котором был скрытый спуск под землю.

Майор приметил многоэтажку как место для возможной снайперской позиции — не станут же фашисты оставлять потайной вход без охраны. В этом здании на первом этаже как раз и происходило малозаметное движение. Один лишь костерок полыхал из последних сил. Фашисты на рожон не высовывались.

Командир начал инструктаж перед операцией:

— Итак, все мы знаем нашу задачу, так? — бойцы кивнули. — В первую очередь — подорвать ДОТ. А дальше — как получится. Еж, взрывчатка у тебя? — Инженер кивнул. — Отлично. Напоминаю: дело мы имеем не с юнцами, а с элитным подразделением Рейха — Железным легионом. А они не пальцем деланы. Скорей всего несколькими этажами выше нас располагается ещё один оборонительный пункт. Прикрытие, скажем так. Поэтому сейчас мы обследуем здание на наличие таких вот «сюрпризов», потом снимаем охрану в здании напротив с этих же позиций, проникаем в метро, и далее все по плану. Вопросы есть? — Бойцы помотали головой. — Замечательно. Помните — сражаемся за правое дело. Пленных не брать. И предельно аккуратно на задании, прошу вас. Не геройствуйте, не лезьте на рожон. В Ордене каждый боец — уникальное звено. Но и играть в барышень не стоит — увидели противника, так очередью его и скосили, чтоб неповадно было наглеть. Время?

— Пять минут осталось, — ответил Обусов.

— Итак, начинаем зачистку здания, и без лишнего шума. Смотрите, куда ноги свои ставите. Отделение, вперед! — и бойцы пошли на лестничный пролет. Второй этаж обследовали — в коридоре и комнатах было столько нетронутой пыли, что стало сразу ясно — никого на этаже и в помине не было. На лестничных же пролетах были грязные следы от подошв, тянувшиеся до четвертого этажа. Не теряя времени, Майор приказал немедленно обследовать четвертый этаж, минуя третий.

Первым поднимался Обусов. Бесшумно скользнув на этаж, он жестом показал, что следы уводят вправо. Рейнджеры также скрытно поднялись за Обусовым и заняли позиции, просматривая и левую, и правую стороны. Далее по следам определили и местоположение прикрытия — во второй квартире от лестничного пролета.

Обусов прокрался ко входу в квартиру и краем глаза глянул в щель. В прихожей стояли ящики с припасами и провиантом. На зачистку помещения отправили Обусова, Ежа и Егеря, так как у всех троих на стволах были глушители. Фашисты, как оказалось, сидели в большой комнате, изредка поглядывая в окно.

Три рейнджера прислонились к стенам по обе стороны от входа в комнату, Обусов отсчитал три пальца, и тут же послышались плевки глушителей, а затем и тихие стоны. В прикрытии было всего трое: один снайпер с СВК (снайперская винтовка Калашникова) и два бойца, вооруженные зарубежными стволами: у одного был HK G36, и у другого UMP-45. Обследовав этаж, подытожили, что периметр зачищен. Выше подниматься не стали, следов наверх не обнаружили.

— Филин, Егерь — на позиции. Устроим фашистам ещё один сюрприз! — Приказал Майор. Стрелки сели у окон, направив стволы на улицу.

— Доложить о силах противника! — снова распорядился Майоров.

— Вижу троих, сидят у костра, — рапортовал Филин.

— Ещё двое — у входа, плюс трое в помещении стоят, ноги только и видно. Цели? — Спросил Егерь.

— Штурм ведь уже начался? — спросил командир.

— Десять минут как, — ответил Обусов.

— Так, ждем команды. Миронов, Емельянов и Обусов — вниз, с улицы отвлекать внимание будете. Чтобы по окнам не лупили. Всё, пошли!

Три рейнджера в мгновение ока сбежали вниз по лестнице и через пару секунд были уже на улице. Рация прошипела «Огонь!». Вадим прильнул к прицелу, навел его на голову фашиста, стоящего дальше всех в комнате, и спустил курок. Короткая очередь прошла рядом с целью, в стену. Лишь один патрон попал в плечо фашисту. Так или иначе, действовать он вряд ли сможет. Емельян и Обусов ждать себя не заставили.

«Абакан» Емельянова и ОЦ-14 (или «Гроза») Обусова застучали короткими очередями. Проще было бы задействовать гранатометы, но это осложнило бы работу снайперам. Фашисты тут же пососкочили с мест, занимая укрытия, но по ним уже отработали снайперы. Один за другим нацисты падали на пол с пробитой головой или раздробленной грудью. Вскоре все помещение было зачищено.

Майор скомандовал оценить обстановку, и три рейнджера аккуратно зашли в помещение, озираясь по сторонам. Снайперы поработали на совесть, не оставили никого в живых. Обусов отрапортовал о зачистке, и основная часть отделения спустилась к небольшому отряду.

Много времени на поиски спуска вниз не потребовалось: фашисты его даже не скрывали. Накрыли только для приличия тонким листом заржавевшего железа. Рейнджеры, отбросив кусок металла в сторону, полезли вниз по одному. Первым спускался Емельян, за ним — Кривой, потом снайперы Вадим, Еж, Майор и замыкающим был Обусов.

Длинная железная лестница уходила вниз, и рейнджеры попросту проскальзывали по ней. В метро, на станции, вовсю кипело сражение. Отряд оказался в просторном коридоре, который выводил к широкому мраморному лестничному пролету основной платформы. Грохот, взрывы и крики резали по ушам так, что, практически, было невозможно расслышать команды.

— Слушай мою команду! — Перекрикивал весь шум-гам Майор. — Сходим на платформу также по одному, в той же очередности! Занимаем позиции у колонн! Далее, уходим вдоль платформы и заходим к ним в тыл! Подрываем ДОТ и держим позицию! Поняли? Емельянов, пошел!

Емельян, перезарядив автомат, спускался по лестнице, прислонившись к стене спиной. Боевой пейзаж, который ожидался в помещении при взгляде из коридора, закрывали тучи пыли и клубы дыма. Выждав момент, Емельянов перебежал к колонне и удерживал позицию, прикрывая перемещение остального отряд.

Майор приказал выдвигаться Кривому. Самый низкий, но самый проворный боец, оперативно сбежал по лестнице и перекатился за другую колонну. Теперь двинулись снайперы. Егерь и Филин заняли позиции рядом с Емельяном и Кривым.

— Миронов, твой черед! — Прокричал Майор, — Готов? Пошел! — И Вадим, словно ему дали святого пенделя, рванул к лестнице. Сбежав по ступенькам, занял позицию рядом с Егерем, где ему, наконец, открылся весь ужас сражения здесь.

Гермоворота еле держались на одной петле и стояли нараспашку. Дымящая бронедрезина с помятым тараном стояла в нескольких метрах от ворот. Это план вторжения сработал. После вскрытия ворот переднюю часть платформы должны были обстрелять из гранатометов. На плоскости покрытия были заметны три воронки от разорвавшихся гранат. Рядом с ними лежали разорванные тела фашистов и случайных рабов.

Далее, параллельно с гранатометами, шли дымы. Под их прикрытием ганзейцы и рейнджеры должны были пробежать на станцию. Но в Железном легионе были не одни дураки, а потому начали произвольный огонь короткими очередями прямо в смог. Во избежание потерь в таком случае первыми вышли щитовики, а за ними уже и снайперы, и штурмовики, и прочие бойцы. Благодаря щитовикам были созданы в каких-то местах укрытия — люди попросту плотно сидели, держа вертикально или горизонтально щит, а за щитовиком уже сидело по два-три бойца. Когда дым начал рассеиваться, штурмовики кинулись в наступление от укрытия к укрытию. Прекратилась стрельба наугад, обе враждующие стороны разглядели конкретные цели за дымом.

У фашистов было некоторое преимущество, и не только в ДОТе. Да, два станковых пулемета — это та ещё силища, но когда у тебя есть полторы сотни профессиональных бойцов, да ещё одна сотня рабов в придачу — численное преимущество будет на твоей стороне. Фашисты использовали рабов, как живые щиты, в один момент вообще бросили их вперед, как пушечное мясо, навстречу смерти. А тех, кто отставал, подстреливали сзади, чтобы другим шаг замедлять неповадно было.

Центр платформы оказался спорной позицией, за которую фашисты отчаянно грызлись с ганзейцами, то наступая, то отступая назад. В бою за эту позицию перевес в сторону Ганзы сделал Медведь. Громадная двухметровая гора тяжелой брони стояла насмерть с «Негевым» в руках. Медведь держал фашистов под плотным огнем, не давая им контратаковать. Как только его пулемет не перегревался, Вадим так и не понял.

ДОТ располагался в самом конце платформы. Фашисты использовали одно из служебных помещений как укрытие, пробили лишь в стене прямоугольное длинное отверстие и выставили станки. Стены дополнительно укреплены бетоном. Войти можно было, лишь обойдя ДОТ справа через туннель, где и располагался вход. На станции пылали языки пламени, грохотали автоматные очереди, били по ушам снайперские выстрелы, и пол дрожал от разрывающихся гранат.

Спускаться настала очередь Ежа. Взрывчатку доверили её создателю, и инженер нес тактически важное оружие, которое должно было решить ход сражения. Два снайпера и три штурмовика — прикрытие Ежа. Опытные бойцы отвечали головой за бомбу и за её носителя. Основное внимание фашистов было приковано к уничтоженным гермоворотам, откуда и шло наступление. Лишь изредка на позиции диверсионной группы прилетали пули.

Еж быстрыми шажками спускался по лестнице. Вдруг где-то справа прогремел отлично различимый выстрел снайперской винтовки. Ежа откинуло назад, и тело его кубарем покатилось с лестницы. В ответ застучали автоматы Кривого и Емельяна, загрохотала винтовка Филина, а Вадим кинулся к телу Ежа, чтобы оттащить в укрытие.

Снайпер попал парню в грудь, практически, в сердце. Пуля прошла насквозь. Вадим снял с Ежа шлем. Глаза инженера смотрели в одну точку не моргая, рот был приоткрыт, правый висок был стерт в кровь от удара оземь, а по левой щеке текла слеза. Вадим выругался и принялся искать взрывчатку. Благо, пуля прошла рядом с механизмом, но из-за падения агрегата кнопка, активирующая дистанционный подрыв, выпала, а пульт был разбит. Майор подбежал к Миронову и взял его за плечо:

— Мертв?! — Вадим молча кивнул, — Твою мать! А со взрывчаткой что?

— Дистанционно подорвать не получится, — кричал Миронов. — Придется вручную, с таймером.

— Ладно, продвигаемся к ним дальше в тыл! — приказал Майор. Но фашисты Железного легиона уже смекнули, откуда ещё идет вторжение, и по позициям рейнджеров лупил добрый десяток стволов, держа диверсантов под плотным огнем.

— Не выйдет, прикрытие нужно! — кричал Емельянов. — Все не проскочим, скосят, как котят!

— Зараза! — досадно выкрикнул Майор. — Так, Миронов, взрывать знаешь как? — Вадим кивнул, — Тогда слушай сюда. Теперь ответственный за взрывчатку — ты! Понял? Проберешься вместе с Кривым к ним в тыл, забросишь подарочек и САМ устроишь там фейерверк. Мы будем вас прикрывать. Дымовая у кого-нибудь есть в запасе? — обратился он к бойцам. Обусов тут же подкинул серебряный цилиндр дымовой гранаты прямо в руки Майору.

— Я кину вам дым, — кричал он Вадиму, — Он вас укроет. Вы быстро перебегаете, взрываете, а потом возвращаетесь, ясно?!

— Так точно! — крикнул в ответ Вадим. — Кривой! Сюда!

Кривой моментально подскочил к Вадиму и Майору.

— Слушай меня внимательно, — давал задание Майор, — Миронов идет с бомбой, а ты — охраняешь его, как зеницу ока, понял?! Он знает, как с взрывчаткой управляться, он и взрывает. Взорвете — возвращаетесь к нам. Идете предельно аккуратно! Понятно?! — Кривой кивнул. — Тогда вперед! — закончил командир, затем достал чеку и кинул гранату между колонн. — Пошли! Пошли! Пошли!

Напарники рванули в густой смог. Плотность дыма была такой сильной, что не держись Вадим за Кривого, то точно бы потерялся. Сзади активно застучали несколько автоматных очередей, отвлекая внимание фашистов на себя.

Кривой бежал быстро, Вадим еле поспевал за ним. Стоило одному фашисту встать на пути напарникам, как Кривой тут же с бедра расстреливал неприятеля. Они миновали ДОТ и забежали в туннель. Вход был в стене слева. Естественно, без прикрытия фашисты его не оставили, и в еле освещаемом туннеле сидели в боевой готовности пять бойцов. Впереди раздался снайперский выстрел, раскатом пройдя по стенам туннеля. Пуля просвистела рядом с ухом Вадима. Рейнджеры тут же разбежались по укрытиям: Вадим перебежал к бетонному укреплению, а Кривой кувырком ушел от двух автоматных очередей, занял позицию за таким же укреплением, и, встав на одно колено, отстреливался. Впереди раздался ещё один снайперский выстрел. Пуля попала в угол бетонного столба, за которым спрятался Вадим, срикошетив куда-то в сторону платформы. Снайпер взял целью Вадима и выжидал его. Кривой же, иногда вылезая из-за укрытия, огрызался короткими очередями.

— Снайпер снят! — крикнул он, меняя магазин. — Ещё трое осталось!

Вадим выглянул из-за укрытия, и первое, что он увидел — фашист, крадущийся к укрытию Кривого. Миронов поднял ствол винтовки и, не целясь, выпустил несколько патронов по нацисту. Ни одна пуля не попала по цели, а тот лишь перекатом ушел в сторону, но там его поймал Кривой. Остались двое, блин.

Вадим выглянул с другой стороны укрытия. Фашисты расселись по позициям и терпеливо выжидали, когда рейнджеры пойдут на штурм.

— Держи проход! — Крикнул Кривой и рванул вперед. Вадим выглянул из-за угла и навел ствол на вход в ДОТ. Его напарник как знал, что оттуда может пойти подкрепление: в проеме замаячили две фигуры. Вадим моментально нажал на спусковой крючок. Автомат отсчитал десять патронов. Очередь скосила одного фашиста, другой успел уйти с линии огня в туннель. Вадим быстро перевел ствол на него и ещё одной очередью убил второго. Кривой же пошел на штурм вражеских позиций, выходя из-за угла и расстреливая фашистов в упор.

— Чисто! — крикнул рейнджер Вадиму, меняя магазин, — Выходи, нечего там… — его прервала автоматная очередь из дверного проема. Стрелок бил в голову наверняка, не оставляя Кривому никаких шансов на выживание.

— Нет! — с досадой крикнул Вадим и спрятался обратно за столб. Горечь и злость на самого себя за мертвого товарища охватили его, в кровь поступил адреналин.

— Вадим? — окликнул из проема до боли знакомый голос. — Подожди-ка, Вадя, холера, ты что ли? — глаза Вадима налились кровью. Вены на шее нервно пульсировали, в кровь произошел мощный выброс адреналина. Вот он! Тот, кто виновен во всем этом. Волк!

— Сколько лет, сколько зим?! — крикнул в ответ Вадим. — А ты — все такая же собака, какой был!

— Разве так встречают друзей? — источник голоса постепенно приближался. — Может, ну, эти перестрелки? Выйдем, по нормальному поговорим?

Вадим выглянул из укрытия. Волк снял защитный шлем и бросил его наземь, оголив яйцеподобную лысину. Он шел с автоматом наперевес, но ствол его был направлен никак не в сторону Вадима. Затем послышался грохот падения тяжелого металлического агрегата, и Волк шел уже с пустыми руками.

— Переговоры? — предложил он. Вадим ухмыльнулся. «Слишком легко!», но не воспользоваться случаем было бы настоящим кощунством. Вадим вышел из-за укрытия и навел автомат на Волка:

— Прости, у меня плотный график, — подмигнул он Волкову. — В другой раз как-нибудь. Надеюсь, с простреленной головой говорить в состоянии будешь! — Волк остановился, не сводя глаз с дула. Вот и песенке конец. Дело за малым — спустить курок!

Вадим положил палец на спусковой крючок, навелся точно в лицо Волку и спустил курок. Но вместо стрекотания автоматной очереди лишь клацнул металл. «Патроны!» — взбесился Вадим на свою расчетливость. Он начал активно шарить по карманам, но магазинов не нашел. Во время стычки на поверхности и тут, прикрывая товарищей, он выпустил только два магазина, а третьего нигде не было. Лицо Волка приняло издевательскую ухмылку.

— Сколько автомат в руках не держишь, а косячишь постоянно, — улыбнулся он. — Тебе даже пукалка твоя говорит, что не надо в меня стрелять…

— Не подстрелю, значит, зарежу, — огрызнулся Вадим, отбрасывая предательски пустой автомат и выхватывая из чехла штык-нож. Волк тяжело вздохнул, развел руками и сказал:

— Как тебе будет угодно! — Он медленно извлек охотничий нож из чехла на ноге и принял боевую стойку. — Посмотрим, как тебя в Ордене нагоняли. Нападай!

Вадим сглотнул. Нужно действовать быстро и решительно, не оставляя Волку шансов. Он медленно подходил к противнику, по пути аккуратно скинув сумку с взрывчаткой, чтобы не повредить ценную бандероль окончательно. Да и было неизвестно, в рабочем ли она, вообще, состоянии?

Впрочем, шансы, мягко говоря, были не равны. Волк — профессиональный сталкер, мастерски орудующий ножом, и прославлен не понаслышке. Вадим же лишь несколько недель как заступил на службу в Орден, не знает, практически, ни одного рокового ножевого приема. Поэтому придется импровизировать.

Волк медленно выхаживал вправо-влево, размахивая ножом по воздуху, разминал кисть. Вадим поводил плечами и приготовился к контратаке. Это был наиболее оптимальный для него вариант — поймать Волка встречным ударом, если тот допустит хоть малейшую оплошность. Но ярость, вскипевшая в душе Вадима, давала о себе знать и требовала немедленной атаки на противника.

— Ну, чего же стоишь? — спросил Волк, — Вот он я! Перед тобой! Один! Нападай, даю возможность! — Хищник играл с жертвой. Вадим, рассвирепев, кинулся на Волка, метя лезвием в корпус. Волк ловко парировал удар ножом и отошел чуть назад.

— Подумай, холера, может, нам не стоит драться? — говорил Волк. — А мы, ведь, Вадя, чем-то с тобой похожи. Одинаково любим свободу, независимость, а?

— Похожи?! — вскричал Вадим, вновь бросаясь на фашиста. Волк увернулся от удара в сторону, попытался достать Вадима встречным ударом, но не смог зацепить, — Возможно, но я держу свое слово и никого никогда не предавал!

— А, ты поэтому ещё грызешься? — усмехнулся Волк. — Да брось ты, сколько воды утекло… Спокойнее!

— Ты накачал меня вирусом! Ты сдал меня фашистам! Ты избивал меня, пока я был привязан к стулу! Ты убивал моих друзей! И это ты напал на мирную станцию! Ты мне за все ответишь!

— А ты моих парней и пальцем не трогал? — фашист задал встречный вопрос. — Да, в чем-то я виновен, каюсь. Но это все жертвы были во имя благой цели…

— Как же, для чистоты расы? — Вадим ушел в сторону от удара в плечо. — Ради этой цели стоило убивать мирных людей?!

— Ты ведь знаешь о невидимых наблюдателях? — уходя от серии ударов, продолжал Волк. — Так эти наблюдатели нами управляют, слышишь?! Мы — их куклы! Все группировки, все воины, ВСЁ происходит под их контролем! Как тебе это?

— Врешь! — вскричал Вадим.

— Я должен был напасть на станцию, чтобы мне доверили Железный легион! Чтобы под моим началом было несколько сотен бойцов! И вместе, объединившись с остальными группировками, мы бы свергли фюрера и этих наблюдателей! Обрезали бы нити!

— Ты убивал мирных! — не унимался Вадим.

— Ты знаешь, каково там было? Сколько дыма, что солдаты стреляли неразборчиво во всё, что движется! Это случайные жертвы!

От слов Волка Вадим лишь свирепел. Он снова и снова бросался на Волка, забывая об осторожности, а тот уходил от всех ударов, и даже успевал контратаковать. Но контратаки проходили впустую.

— Включи голову хоть раз! Это из-за наблюдателей все жертвы! Вся кровь на их руках! Свергнем их, вернем Москву и заживем, как рань… — Волк не договорил. Во время очередного броска Вадим сделал обманный маневр. Сделал вид, что метит в шею, а сам бил в район печени. Волк успел среагировать и попытался контратаковать, но Вадим ушел под ударную руку противника и вонзил лезвие ножа в живот Волку. Нож прошел ровно между защитными пластинами. Брызнула кровь. Волк закряхтел от неожиданности, начал терять равновесие, схватился левой рукой за плечо Вадима. Охотничий нож выпал из рук.

— Ах ты… прыткий попался… сукин сын! — теряя равновесие, говорил Волк. — Наглый, как граната… Да и ума столько же!..

— Говоришь ты красиво, отдаю должное, — тяжело дыша, отвечал Вадим. — Но слова эти наполнены змеиным ядом, а действия твои говорят обратное…

— Тебе с твоими деревянными мозгами… не понять! Я хотел свободы!.. Разбить оковы… наблюдателей…

— Их не существует!

— Ты — слепой идиот… Ну, что ж… ты выбрал жизнь марионетки в руках хитрого кукловода… А я лишь хотел оборвать те нити и освободиться!.. — Волк упал на землю, Вадим все ещё его поддерживал. — Да гореть тебе в аду, который ты создашь своими руками, — сказал фашист на последнем дыхании. Вадим взял его за воротник бронежилета, поддерживая голову над землей.

— Даже дьявол процитирует библию для собственной выгоды! — ответил он Волку и отпустил воротник. Лысая голова ударилась о россыпь, Волк застонал. Штык-нож Вадим оставил у него в животе. Бросив врага умирать от раны, рейнджер стянул у него две обоймы к АК-102, подхватил охотничий нож с земли, а потом и вовсе подобрал его автомат. Надев сумку на плечо, он зашагал дальше к дверному проему, ведущему в ДОТ.

Вдруг в туннеле из-за спины Вадима раздался хлопок, и правое бедро пронзила дикая боль. Вадим вскрикнул, упал на землю, задрав поврежденную ногу вверх. Из ноги ручьями бежала кровь.

— Чтобы жизнь сахаром не казалась, Вадимка, — кричал ему Волк, выронив револьвер рядом с собой. — Чтобы сахаром… не казалась! — Голос его постепенно затихал, начались судороги…

Нога заныла дико. Пуля прошла прямо в мышечную ткань бедра, делая каждое движение ногой невыносимым от боли.

Вадим несколько минут лежал, переворачиваясь с бока набок. Затем, стиснув зубы от боли, медленно пополз к дверному проему. «Не дойду, так доползу!» — говорил он себе. Ползти было так же больно, но все-таки боль была терпимой. Он полз вперед, придерживая рукой кровоточащую ногу.

Сзади раздались шаги.

— Наш?

— Да, вроде, наш…

К нему бежало сразу несколько человек. Затем его перевернули. Два бойца Ганзы и Захар осматривали Вадима.

— Брат, ты как же это? — взволнованно спросил Захар. — Куда ползешь такой подбитый?

— К ДОТу. — ответил Вадим. — Надо его взорвать… к чертям собачьим! — Он ударил рукой о россыпь и попытался перевернуться на живот, но бойцы ему не дали этого сделать.

— Куда ж ты такой подрывать-то лезешь? — сказал Захар. — Дай мне. Сам все сделаю, — он снял с Вадима сумку, достал взрывчатку. — Это что за агрегат такой? Никогда не видел.

— Эксклюзив, — прокряхтел Вадим. — Смотри. Чтобы взорвать, надо сначала на эту кнопку нажать, — он показал на серебристую кнопочку. — А потом, не знаю, вдавить чем-нибудь в это место, — он показал в выемку на корпусе, где раньше была красная кнопка. — У тебя будет пять секунд, чтобы потом убежать…

— Ничего, хватит, — Захар постучал брату по плечу. — Вы двое, отнесите его к рейнджерам. Видели, мы их пробегали? Вот туда и несите. А я тут сам, один… — Он надел сумку на плечо и взял автомат. Бойцы кивнули, подхватили Вадима под мышки и за ноги и потащили прочь. Захар направился к дверному проему.

— Ну, что, паскуды, сравняем счета? — процедил он сквозь зубы.

Захар прислонился к стене у проема, из которого несколько минут назад выбегали фашисты. Оттуда доносилось два голоса:

— Где штурмбаннфюрер?! Почему нет так долго?!

— Думаешь, вальнули его?

— Да, не знаю. Мужик он не пальцем деланный. Может, проверим?

— Надо бы. Ты — первый, я прикрываю, — послышались шаги. Вот и момент подходящий выпал. Захар вынырнул из-за угла, поднял автомат в поисках цели. В длинном узком коридоре было два фашиста: первый был в пяти шагах от сталкера, второй стоял подальше, где коридор заворачивал влево. Первый фашист от неожиданности подпрыгнул. Ствол Захара мгновенно нашел свою цель и выпустил в неё пять патронов одиночными выстрелами. Фашист свалился замертво. Минус один. Второй ушел за угол.

«Пожить хочешь, дьявол?» — усмехнулся Захар. Он не спускал глаз с угла. Его автомат лишь дожидался любого движения с той стороны. Вдруг фашист так же, как Захар, быстро вышел из-за укрытия, стреляя длинной очередью. Захар не успел среагировать и ушел назад.

— Выходи, собака! — крикнул фашист из коридора. У Захара это вызвало насмешку. Он снял с головы каску и подбросил её так, чтобы отвлечь внимание противника. Фашист тут же дал очередь по каске. Захар сделал выпад из-за угла и расстрелял незадачливого фашиста. Путь был свободен.

Перешагивая через тела, Захар продвигался дальше. Коридор заворачивал налево, затем проходил чуть вперед и снова уводил влево. До следующего поворота Захар прошел без заминок. Шаг его был настойчив и тверд, а руки не дрожали. У него будто отказал инстинкт самосохранения, и он, словно танк, шел на фашистов. Он должен сравнять счёт…

Последний поворот налево по планам выводил к ДОТу. Стоило Захару выйти из-за поворота, как впереди раздался стрекот длинной очереди, из стены выбивая куски камня. Захар ушел обратно за угол, припал к стене. Судя по всему, впереди стоял пулеметчик. Сталкер успел углядеть его очертания. Фашист был в тяжелой броне, что пули калибра 5,45 с трудом пробьют защитные пластины. Но попробовать стоило.

Захар резко высунулся из-за укрытия, дал очередь навскидку и ушел назад в укрытие. Фашист, едва ли завидев противника, зажал спусковой крючок пулемета, и теперь пули тяжелого калибра длинной очередью крошили стену рядом с Захаром. Фашист явно патронов не жалел.

«Тяжеловес, значит? Посмотрим, как ты от гранат побегаешь!» — Захар вытащил из подсумка осколочную гранату. Пулеметные очереди стали бить реже, и вскоре из коридора послышалось клацание металла. Патроны в ленте закончились, вот и момент удачи!

Захар отогнул усики, выдернул чеку, досчитал до трех, и, крикнув «Лови!», бросил гранату под ноги фашисту. Голова, нагруженная тяжелым шлемом, медленно посмотрела вниз. Фашист, сообразив, вдруг дернулся было бежать, но не успел. Раздался грохот, с потолка посыпалась обивка, в ушах поднялся звон.

Подождав, пока слух восстановится, Захар выглянул. Изуродованное тело фашиста взрывом отбросило на несколько метров назад. Гирлянда из языков брони украсила последние вздохи фашиста… Сталкер выдвинулся дальше. Переступив через мертвое тело, он подошел к двери, за которой должен был быть ДОТ. Перезарядив автомат, Захар выдохнул и ударом ноги открыл дверь.

Как только дверь распахнулась, Захар приготовился к штурму. Однако из-за двери раздался выстрел, и что-то больно ударило его в плечо. Сталкер упал назад. Почти в упор от дверного проема стрелял фашист из дробовика.

— Готов, — отчитался он своим, — Буйный попался.

Левое плечо ныло от боли. Захар оглядел его: бронежилет в том месте был разорван в клочья. Фашист бил в упор картечью, явно шансов на то, что броник выдержит, не было.

Из плеча шла кровь. Левая рука онемела. Видимо, повреждено было не только плечо, но и грудная клетка — дышать стало трудно. Пошла отдышка.

Захар отполз ближе к проему. Раненый сталкер фашиста больше не интересовал, он вернулся к своим.

— Ничего, щас я… — пробормотал Захар самому себе. Он достал из сумки прямоугольную коробочку взрывчатки, подтащил к себе, — Как там говорил Вадим? Сначала эту… — он нажал на серую кнопку, блекло загорелась красная лампочка, — А потом… вдавить эту? — Захар подтащил к себе автомат, резким ударом правой руки выбил шомпол и приставил его к поломанному месту на корпусе со взрывчаткой, откуда выпала кнопка.

— Прости, Вадим, — тяжело дыша, еле слышно он проговорил себе под нос. — Не сходим мы в рейд с тобой… Не держит меня здесь, в метро, ничего больше… А тебя я… подвел. Прости, — он посмотрел на взрывчатку. — Ну, сволочи, за Саньку! За Лерку мою! За Юлю! — Захар закрыл глаза и вдавил шомпол…

Два бойца шустро тащили Вадима к своим. Один прикрывал, второй же оттаскивал за подмышки. Вскоре, пройдя все расстояние до места, где рейнджеры держали оборону, ганзейцы прислонили раненного к стене, один из них стал помогать отстреливаться, а второй осматривал рану Вадима.

— Не дергайся! Сейчас больно будет! — предупредил он рейнджера, и поднес смоченную антисептиком ткань к ране. Нога словно загорелась, Вадим отчаянно застонал. — Держи её! Ну? — распоряжался ганзеец. Миронов прижал ткань к ране. Солдат начал обматывать ногу бинтом. Вадим молча оценил обстановку.

Обусов, выкинув свой автомат и взяв щит, расположил его вертикально, а сам присел, создав таким образом укрытие. Егерь отстреливался из Абакана Емельянова одиночными выстрелами. Его разряженный ВСК-94 стоял у колонны рядом. Филин сидел у колонны, перезаряжая винтовку. Бледный Емельянов сидел рядом с Вадимом. Он медленно посмотрел на Миронова и улыбнулся.

— О, какие люди… А мы, вот тут… — он кивнул себе на живот. Наспех наложенные бинты уже не могли остановить всю кровь, выходящую из живота. Под Емельяном образовалась лужа крови. — А ты… ДОТ… взорвал?..

— Дима, ты чего? — Вадим посмотрел на тускнеющий взгляд Емельянова. — Слышишь, не смей умирать! На меня смотри! Глаз не закрывай! Емеля, твою мать! — Емельянов улыбался сухими губами, но глаза его были уже безжизненны.

— Миронов! Вот ты где! — к Вадиму подбежал Майор. — Почему ДОТ не взорван?! Где твой напарник?!

— Убит, где… — ответил Вадим. — А ДОТ отправился мой брат взрывать.

— Кто?! — Майор взбесился. — Какого черта?! Под трибунал пойдешь! И что мы теперь, как видишь, ДОТ нихерашеньки не взорван… — И тут, в ответ на брань разбушевавшегося Майора раздался оглушительный взрыв в другом конце платформы. Все: и фашисты, и ганзейцы, и рейнджеры посмотрели на взорванное укрепление. Взрыв разнес одну из стен ДОТа, а из узких прямоугольных окошек показались длинные языки пламени. Бойцы Ганзы и Ордена радостно взревели, потрясая руками над головой. Фашисты же перегруппировались и отступили за мешки. За последний эшелон обороны.

— Всё, переходим ко второй фазе наступления! — кричал Майор в рацию, — Щиты пошли вперёд! Так, Дружинин, Филин и вы двое, — он указал на ганзейцев, — сидите с ранеными. Обусов со мной! — Майоров перезарядил РПК и пошел к основным силам Ордена и Ганзы. Обусов пожелал оставшимся удачи и пошел за ним.

Союзные войска отступили от фашистских укреплений, но огонь не прекращали. Через пару минут к центру платформы выдвинулась стена щитов. Семь щитовиков шли полукругом. Фашисты пытались прострелить толстый металл щитов и остановить движение, но бойцы шли уверенно и упорно. Вдруг они остановились, и Вадим разглядел за спинами щитовиков ещё одного солдата с «Гномом» (РГ-6). Солдат поднял дуло вверх под углом, направленным в сторону фашистов, и расстрелял весь барабан огнем по площади. Шесть гранат ВОГ-24 ударили рядом с мешками, забив фашистов на какое-то время. Параллельно с гранатометом бойцы кидали к фашистским укреплениям дымовые гранаты. Спустя какое-то время видимость фашистов стала нулевой.

Всю платформу затянул густой смог. Фашисты сосредоточенно сверлили глазами туман. И вот, началось. На последнюю укреп позицию фашистов единым строем двигалась стена щитов. Три десятка щитовиков медленно шли к мешкам, не открывая огонь. Один из последних фашистских офицеров скомандовал «Огонь!», и стволы автоматов и дробовиков застрекотали. Щитовики сбавили скорость из-за встречной силы, но продвижения вперёд не прекращали. Стена неумолимо приближалась к фашистам.

Когда щиты поравнялись с мешками, из-за свинцовой стены полетели гранаты. Взрывы отчасти отвлекли фашистов, и огонь из-за мешков стал не таким плотным. Вдруг центральный здоровый щитовик прокричал «В атаку!», и щиты рассоединились. Часть бойцов перепрыгивала через мешки, занимая вражескую позицию, другая часть обстреливала неприятеля из пистолетов. Двухметровый амбал с щитом наперевес перемахнул через преграду и ударом ноги в полете впечатал ближайшего фашиста в землю. Сзади прогремело дружное «Ура!», и за щитовиками последовали штурмовики. Завязалась рукопашная.

Медведь, вырубив фашиста ударом ноги, закрылся щитом. Автоматная очередь, пришедшая на щит, ощутимо отдала в плечо. Здоровяк углядел стрелка в прорези щита и выстрелом в колено из пистолета вывел противника из строя. Затем подбежал и мощным ударом ребром щита отправил раненого фашиста в нокаут. Справа промелькнула ещё одна цель. Один выстрел точно в голову — и противник уже мертв. Образовалась такая толкотня, что рейнджер уже с трудом разбирал кто свой, а кто чужой. «Надо прорываться дальше» — решил Медведь, и закрывшись щитом, побежал на таран вперед. Он смял одного, затем другого, третьего, протаптывая дорогу союзникам и разрывая фашистскую цепь обороны.

Ошеломляя фашистов щитом и стреляя из пистолета в упор, Медведь уже девятым легионером пополнил свой счёт. Вдруг бешеная сила, породившая жуткую боль, врезалась в левое бедро. Медведь остановился, разворачиваясь, взревел и выпустил три патрона в обидчика.

Затем последовал сильный удар в правое плечо. Здоровяк по инерции развернулся, высаживая последние пистолетные патроны в очередного обнаглевшего фашиста, который прикладом автомата вздумал сломать громадную машину для убийств. Пистолет опустел, а перезаряжаться не позволяла ситуация.

— Вперед, р-р-р-ребята! — кричал Медведь, подняв пистолет вверх. — Если не мы, то кто?! — и вновь, уже раненый ринулся в бой. Автоматная очередь встретила его в живот. Он остановился, выбросил из руки пистолет, и из последних сил кинулся на самого ближайшего легионера. Сбив его с ног, здоровяк встал, придерживая рукой кровоточащую рану. Потом он встал на колени и посмотрел вперед. К нему бежал фашист, выставив штык-нож автомата вперед.

— Ну, давай… закончи начатое… — прохрипел Медведь и закрыл глаза. Холодное лезвие ощутимо вошло пониже шеи, а потом провернулось. Рейнджер приоткрыл глаза. Зрение помутнело, к горлу подступала теплая кровь. Фашист стоял над ним, сверля глазами побежденного амбала. Медведь лишь только усмехнулся, и вдруг резко правой рукой вонзил нож в колено врагу. Фашист от неожиданности вскрикнул. Резким движением Медведь выдернул нож, фашист свалился рядом, подставляя голову под очередной удар.

— Ты будешь… моим последним… — здоровяк вонзил нож прямо в затылок фашисту, пробивая защитную каску. На последнем дыхании Медведь осмотрел поле брани: бойцы Ганзы числом давили фашистов, бой уже считался, практически, выигранным. Обессиливший рейнджер упал на землю. Глаза закрывались сами. Последнее, что он услышал, было:

— Мы взяли офицера! Они сдаются! Фашистский офицер капитулировал!

— Захара не видели? Кто-нибудь? Брата моего видел кто-нибудь, люди!

— Да не ерзай ты! Дай перевяжу тебя нормально!

— Пусти! Где он?! Он жив? Заха-а-а-ар!

— Да не видели мы его! Может, и живой… Давай, грузи Миронова к остальным на дрезину! Всё, рейнджеры, на базу Ордена! На сборы пять минут! Опоздавших не ждем!

— Брата моего найдите, прошу!

— Ты успокоишься, или нет?!

— Вколите ему что-нибудь, чтобы уснул.

Тонкая игла вошла в шею, и глаза Вадима постепенно начали закрываться, увлекая измученное сознание в Нирвану…

Миронов пришел в себя уже на Смоленской, в лазарете у Дока. Медик ходил от одной койки к другой, осматривая раненых и раздавая поручения помощникам. Вадим попытался облокотиться на койку, но силы ещё не до конца вернулись. Док, увидев, что боец пришел в себя, торопливо подошел к нему.

— Ну, как ощущения? — спросил медик с улыбкой.

— Довольно смешанные… Что со мной было?

— От болевого шока сознание потерял. Кстати, повезло тебе, что пуля маленького калибра была и ушла в ногу недалеко. Иначе, я бы полдня с тобой возился, да не факт, что достал бы её, — он демонстративно достал из кармана халата маленький кусочек свинца и вложил его в руку Вадиму, — Тебе на память. Боевой сувенир.

Вадим тяжело вздохнул и откинулся на подушку.

— Когда смогу ходить нормально?

— Без костылей, в смысле? Ну, — Док почесал затылок, — через месяц ещё прихрамывать будешь. Ногу сильно не напрягай, ране зажить надо.

— Слушай, а что там… с Димой Емельяновым? Живой хоть?

— Боюсь… — медик замялся. — Без шансов было. Ты его видел? А я не всемогущий, уж увольте… Забрала костлявая…

— Ка-а-апец… Не жалко тебе его? С таким равнодушным видом говоришь.

— Не первый день стажировки, — Док развел руки. — Насмотрелся я тут уже такого, чего никому не пожелаю. Сколько на моих руках отличных ребят скончалось, и никто из них такой участи ни разу не заслужил. Рейнджер — профессия опасная. Каждый прожитый день — как праздник. Все мы знаем, на что идем, выходя на задание. А тут ещё и война, так сказать. На войне люди и умирают. А сколько ребят наших там, на Бульваре, полегло? И не один ведь Емельянов, но и Миша Потапов, и Майоров тоже.

— Как? — Вадим оторопел, — Они же… Не верю…

— Парни говорят, Миша как герой погиб, со всех сторон давили его. А Майоров гранату собой закрыл, тоже по-геройски. Двум смертям не бывать, а одной не миновать… Ладно, отдыхай пока. Сейчас все главнокомандующие четырех группировок на Совет отбыли. Будут решать, что с фюрером делать. — Док вышел из палаты.

Вадим закрыл глаза и ушел в себя. Из головы не выходил его бой с Волком. После одержанной победы он не чувствовал ни удовлетворения, ни наслаждения, а что-то иное. Будто он сделал что-то не так. А вдруг Волк правду говорил про Наблюдателей? А что, если эта бойня — их рук дело? Все было так запутанно. Может, Волку и было что-то известно? А он его убил, блин.

Проанализировав всю схватку, Вадим заметил, что Волк практически и не атаковал его. Такой бывалый профессионал да чтобы так проиграл человеку с меньшим опытом ведения боя? Что-то явно не укладывалось в голове. Плюсом то видение с дедом… Может, это и был шанс? Может, об этом ему говорил дед? Глупо сейчас гадать, когда дело сделано. Да, скажи, подвел я тебя, деда, в который раз… Но дело можно исправить, если есть желание. В любом случае у Вадима не было ни улик, ни доказательств существования Наблюдателей, он решил свести эти размышления к бреду раненого солдата.

Спустя несколько часов к Вадиму пришел Егерь. Сказать, что Вадим обрадовался его приходу — ничего не сказать. Миронова мучал один вопрос, ответ на который, возможно, мог дать только Егерь.

— Брата моего видел? — взволнованно спросил он.

— Среди мертвых — нет, — Егерь помотал головой. — Но и среди живых тоже… Есть, правда, одна догадка…

— Какая?

— У входа в ДОТ нашли тело, покрытое смертельными ожогами. Ну, по крайней мере, я так думаю, что это твой брат и есть. Прости, мне очень жаль, что так вышло.

Вадим сел и закрыл лицо руками. Единственный человек, который был ему как родной, и тот погиб. Теперь всё, что у Вадима от него осталось — талисман, который Захар отдал перед боем.

— Слышал, что Совет решил? — сменил тему Егерь. Вадим помотал головой — Фюрер-то всё на какого-то Волка скинул. Сказал, мол, не под его контролем всё делалось, не согласовано с начальством. В общем, лапши на уши навешал.

— А что со станцией?

— Было решено отстроить. В основном реконструкцией будут заниматься фашисты, и только лишь под надзором Ганзы и Красной линии. Потом Бульвар заселят и сделают независимой станцией. Будет решена проблема многих станций с населением и все в том же духе. Ты сам-то как тут?

— Оставь, — проговорил Вадим. — Дай сначала прийти в себя.

Егерь пожал плечами и вышел из лазарета. Вадим достал талисман Захара и жетон Ордена. Отполированная гильза отсвечивала свет, падающий от ламп. Никаких надписей не видно. На донышке лишь выгравированы цифры 7,62х54. Вадим повесил талисман себе на шею и проговорил тихо:

— Если не мы, то кто?