Миф о Юпитере (Марк Дидиус Фалько, № 14)

–Думаю, пора арестовать Энсамблса и Пиро. Теперь ты доволен? Это как-то на тебя повлияет?

Петро быстро подумал, а затем покачал головой в знак отрицания.

«Нет. Пора прояснить ситуацию. Главное, знать, что произойдёт. Но будьте осторожны», — предупредил он меня. «Вы можете вырвать опору, и всё это чёртово здание может обрушиться на нас».

–Я это понимаю.

Петро пытался предсказать ситуацию.

Если устранить их основных сборщиков средств, группировке придётся реорганизоваться. Им придётся сделать это быстро, иначе местные жители начнут наслаждаться свободой. В этом месте преступники лишены своих обычных ресурсов. Если они потеряют ключевого агента, им будет сложно его заменить. Они могут совершать ошибки и становиться слишком заметными. Кроме того, они будут беспокоиться о том, что могут признаться Энсэмблс и Пиро.

«Абсолютно ничего, поверьте мне», — он был реалистом.

– У каждого есть слабость. Каждого можно купить.

«Скорбь по утрате близких или что-то ещё, делало Петрония сентиментальным. Приспешники бандитов, должно быть, самые крутые люди в преступном мире, и если Энсамблес и Пиро приехали из Рима, значит, они были худшим из себе подобных». «Это конец света. Таковы законы фронтира», — настаивал Петро. «Фронтинус мог бы бросить их в болото, и никто бы не задал вопросов. Если их хозяева выручат их, мы точно узнаем, кто они. Так что их могут просто бросить. Они знают, что их можно заменить; всегда найдётся какой-нибудь продажный человек, который добровольно согласится стать новым сборщиком налогов. Пиро и Энсамблес знают это, Фалько: для них этот город станет мёртвым, если что-то пойдёт не так».

«О, да! Я делаю заметки», — усмехнулся я, — «чтобы потом допрашивать этих тварей! Эти детские стишки должны их до смерти напугать».

Тот, кто избил Епафродита до полусмерти, явно человек нервный...

Петроний вздохнул.

–Итак… что вы предлагаете?

– Что я могу сказать? Арестуйте Энсамбльса и Пиро, а потом ждите, что будет. Я больше ничего не могу сделать, как и ты.

«Это жалко», — мрачно сказал он.

-Ага.

Мы оба знали, что это все, что у нас есть.

Прежде чем отправиться к губернатору, я сказал ему: «Спроси меня, кто рассказал мне о смерти Вероволко».

«Кто тебе это сказал?» — послушно спросил Петроний.

–Одна из тех девушек-гладиаторов.

«А, эти!» — Петроний издал короткий насмешливый смешок.

Он на время забыл, что видел, как у меня уводили борцов в платьях. Поэтому они схватили тебя у дверей борделя.

И вот ты здесь, цел и невредим. Как тебе удалось вырваться из их лап, повезло тебе?

– Елена Юстина приехала и без проблем отвезла меня домой.

Он снова рассмеялся, хотя и мог прочесть беспокойство на моем лице.

-И Кто из них пел?

–Она называет себя Амазонией, но мы знаем, что это не так.

Вы помните Клорис?

Он выглядел озадаченным, но ненадолго. Он вскрикнул.

«Ты шутишь! Эта Хлорис? Хлорис?» Он слегка вздрогнул. «А Елена знает?»

Я кивнул в знак согласия. Затем, как и те два мальчика, которыми мы были много лет назад в Британии, мы стиснули зубы и поморщились от боли.

OceanofPDF.com

XXXII

Солнечная улица. Это не совсем улица по римским меркам, но чем-то напоминает её форму. Утро, хоть и не раннее. То, что должно произойти, должно было быть одобрено, спланировано и проконтролировано.

В одном из баров в переулке висит портрет коротконогого, озорного Ганимеда, подносящего свой кривой кубок с амброзией невидимому, помешанному на сексе Юпитеру. Бармены из «Ганимеда» стоят посреди улицы и болтают с барменом из другого заведения, «Лебедя». На вывеске изображена огромная похотливая утка, прижимающая к земле обнажённую девушку. Все бармены говорят о мёртвом пекаре. Сегодня о нём говорят все на улицах.

Завтра это уже не будет новостью, но сегодня, в это прекрасное утро, его несчастная судьба — главная тема разговоров.

Тем не менее, утро ясное и ясное. Никакой ощутимой угрозы, лишь слабое мычание из какой-то конюшни, аромат яичницы и чесающаяся собака с мягкой шерстью и длинной мордой. Между крышами обветшалых зданий проглядывает чистое голубое небо, чуть бледнее, чем синее небо Италии.

Через дорогу, напротив баров, слесарь подходит к своей двери, чтобы поговорить с соседом. Возможно, они тоже обсуждают смерть пекаря. Они поглядывают на компанию сплетничающих официантов, но не присоединяются. Сказав несколько сдержанных слов, слесарь качает головой. Сосед больше не задерживается.

Слесарь возвращается в свою хижину, и к «Ганимеду» направляется мужчина. Это опытный, уверенный в себе человек, шагающий непринужденно. Когда он подходит к бару, откуда ни возьмись появляется небольшая группа солдат. Они тут же ставят мужчину к стене, с поднятыми руками. Он позволяет себя обыскать, смеясь. Он уже делал это раньше.

Он знает, что они его не тронут. Даже когда его уводят, он остаётся полон энергии.

Официанты, увидевшие произошедшее, спешат вернуться в свои бары.

На «Ганимеде» солдаты их арестовывают. Один мужчина — высокий, широкоплечий, с каштановыми волосами, спокойный — входит, чтобы обыскать хижину. Другой — сильный, ловкий, с темными вьющимися волосами, красивый…

Он представляется солдатам и следует за первым из них в бар.

Позже они снова уходят ни с чем. Разочарованные, они вступают в короткий спор, по-видимому, по тактическим вопросам. Бар опечатывают.

Солдат остается на страже.

Улица тихая.

В другом месте, в парикмахерской, в кресле сидит наполовину выбритый клиент. Двое мужчин в штатском, но с военной выправкой, молча подходят к нему и заговаривают. Он вежливо слушает. Он убирает тряпку из-под подбородка и извиняется перед парикмахером, который отступает назад с обеспокоенным видом. Клиент пожимает плечами. Он кладёт несколько монет в руку парикмахера, отмахиваясь от его возражений взмахом руки, и уходит с двумя офицерами, которые пришли за ним.

Он производит впечатление влиятельного человека, только что осознавшего, что стал жертвой серьёзной ошибки. Его расстроенный вид говорит о том, что он слишком искушён и, возможно, слишком важен, чтобы устраивать публичный скандал из-за такой ошибки. Всё образуется. Как только его объяснение будет принято власть имущими, начнутся проблемы.

Есть небольшое предчувствие, что какой-нибудь высокомерный идиот заплатит за это очень высокую цену.

Растерянный парикмахер возвращается к своей работе. Следующий клиент спокойно стоит, но бриться не садится. Он произносит несколько слов. На лице парикмахера отражается удивление, затем страх; он уходит вместе с мужчиной с тёмными кудрявыми волосами и твёрдой походкой. Салон тоже закрывается и опечатывается.

Теперь здесь снова тихая улица. Пока что операция проходит успешно: Piro и Ensambles, а также некоторые их партнёры, были прекращены по распоряжению губернатора.

XXXIII

Я наблюдал, как арестовали этих двоих. Мы с Петронием обыскали «Ганимед», но безуспешно. Если там когда-либо и хранились деньги или что-то ещё, то недавно это убрали. В комнате, где остановились Энсамблс и Пиро, мы нашли лишь несколько личных вещей.

Ругаясь, мы строили планы. Петроний Лонг надавит на паромщика, чтобы тот узнал о судне, которое он бросил в море.

Пекарня у Темзы. Я бы также заручился помощью Фирмо, чтобы попытаться выяснить, где произошло нападение на пекаря. У нас сложилось впечатление, что это произошло недалеко от реки… вероятно, на складе. Там должны быть пятна крови.

Я позабочусь о судьбе Энсамблеса и Пиро. Люди губернатора будут руководить допросами, но я рассчитывал разобраться с подчинёнными: двумя официантами и парикмахером, а также с другими приспешниками, которых приведёт армия. Солдаты арестовывали персонал бара, где погиб Вероволько. Клорис также вызвали для дачи показаний губернатору.

Я последовал за арестантами обратно к дому. Бандитов поместили в отдельные камеры. Ни одному из них не объяснили причину ареста. Мы позволили им немного помучиться. На следующий день их должны были допросить. Никто из них не знал об аресте другого, хотя и мог догадаться об этом, и, кроме тех, кто видел, как их уводили, мы никому не сообщили о задержании Пиро и Энсамбле. Официанты и парикмахер были подвергнуты предварительному допросу в тот же вечер. Все они отказались что-либо нам рассказать. Возможно, парикмахер даже был невиновен.

Новость, должно быть, молниеносно дошла до главарей банды. Адвокат головорезов пришёл донимать губернатора в середине дня, всего через несколько часов после арестов. Мы уже знали этого адвоката: это был Попилио.

Фронтин позвал Илариса, чтобы уладить конфликт; я тоже присутствовал при этом. У меня было ощущение, что Попилий прибыл слишком рано и преувеличивает. Фронтин, должно быть, подумал то же самое и потребовал объяснений.

«Они ведь всего лишь парочка обычных преступников, не так ли? Зачем вы хотите меня видеть?»

«Мне сказали, что их держат под стражей без связи с внешним миром, сэр. Мне нужно уточнить у моих клиентов».

Когда я познакомился с Хулио Фронтино, он показался мне приветливым человеком, интересующимся таинственными аспектами общественных работ. Получив пост губернатора провинции и командующего армией, он быстро освоился в своей роли.

– Ваши клиенты хорошо размещены, им предоставят еду и воду. Им предстоит пройти обычную процедуру допроса.

–Могу ли я узнать, в чем их обвиняют?

Губернатор пожал плечами.

– Это ещё не решено. Всё зависит от того, в чём они сами признаются.

– Почему их задерживают, сэр?

–Свидетель опознал их на месте тяжкого преступления.

– Какой свидетель, пожалуйста?

–Узнаешь в свое время.

–Обвиняет ли свидетель их в совершении этого преступления?

– Боюсь, что да.

«Однако оставлять их на ночь неправильно, поскольку им нужна возможность подготовиться к защите. Я пришёл внести залог, сэр».

Фронтино снисходительно посмотрел на адвоката.

«Молодой человек...» Между ними было десятилетие разницы: десятилетие в годах и столетие во власти. Юлий Фронтин производил впечатление компетентного полководца, стремящегося расширить своё влияние, а значит, производил впечатление и высокопоставленного магистрата.

Пока я не проведу проверку и не оценю дело, я не могу устанавливать условия залога.

«А когда вы закончите экзамен?» — Попилио постарался говорить резко.

«Как только позволят обстоятельства в этой провинции», — спокойно заверил его Фронтин. «Мы среди варваров. Мои приоритеты — обеспечить безопасность границ Рима и создать достойную инфраструктуру. Любому гражданскому, кто помешает этому, придётся ждать своей очереди».

Попилий понимал, что он потерял решающее преимущество, но приберег свой решающий ход на последний бросок:

–Мои клиенты – свободные римские граждане.

«Это вопрос безопасности!» — проревел Фронтино. Я никогда раньше не видел, чтобы он так кричал. Казалось, ему это нравилось. «Не выставляйте себя дураком. Эти люди арестованы».

–Губернатор, они имеют полное право обратиться к императору.

«Верно». Фронтин не собирался менять своего решения. «Если ты отстоишь это право, они пойдут в Рим. Но не уйдут, пока я их не заберу».

допрашивать… и если я обнаружу дело, по которому они должны будут ответить, их посадят на цепь.

Когда Попилио ушёл, Илларис прервал молчание. Он задумчиво заметил:

– У него нет опыта в этих делах… но он быстро научится.

«Думаем ли мы, что он стоит за всем этим?» — спросил Фронтино.

– Нет, я не думаю, что у него есть необходимая глубина рассуждения, чтобы справиться со всем этим самостоятельно.

«Есть два главных агента, сообщники», — вставил я. «Хотя Попилио, похоже, слишком уж проявил себя как один из них».

Хиларис улыбнулась.

«Вижу, ты уже поговорил с Луцием Петронием о главарях банды, не так ли?» Значит, прикрытие Петро было раскрыто.

«Он именно тот человек, который вам нужен», — преданно сказал я. Ни один из старших офицеров, казалось, не был обеспокоен. У обоих хватило здравого смысла понять, что Петро — очень ценный человек.

Тривиальный вопрос о том, имели ли право мстители отправлять его туда, будет рассмотрен позже, если вообще будет. Если он внесёт существенный вклад в операцию, никаких репрессий не последует. Конечно, если мы не добьёмся прогресса, всё будет списано на тайное вмешательство Петро.

Фронтино посмотрел на меня.

–Если сможете, узнайте, кто нанял Попилио.

Я поспешил последовать за ним, когда он ушел.

Я держался на расстоянии и следовал за Попиллием до самого его арендованного дома возле форума. Мне пришло в голову, что эти товарищи, возможно, ждут его снаружи, но никто к нему не подошёл. Пешком, уверенным шагом, он направился прямо домой. Я дважды обошёл квартал, чтобы дать ему время отдохнуть, а затем вошёл внутрь.

Он сидел один во дворе, за тем же столом, что и накануне утром, и что-то усердно писал на пергаменте.

–Фалько!

Я взял табуретку и поставил ее рядом с ним, хотя он и не приглашал меня сесть.

«Нам нужно поговорить», — произнёс я неформально, словно был одним из его коллег-адвокатов, пришедших договориться о смягчении приговора. Попилио подпер подбородок рукой и слушал. Он не был глупцом. Я всё ещё не решил, прав ли был Хиларис в том, что Попилио не хватало харизмы. Его скромная внешность могла быть лишь фасадом; он мог оказаться самым коррумпированным человеком.

Я посмотрел на него.

«Это новое для тебя начинание. Я не прав?» Ответа не последовало. «Ты вляпался в слишком большую беду. Но ты понимаешь, во что вляпался?»

Попилио изобразил удивление.

–Двое клиентов задержаны без предъявления обвинений.

«Позор», — ответил я. Но потом стал настойчивее. «Это обычное дело. Необычно то, как быстро вы появились и стали кричать, что это возмутительно. Пару негодяев арестовали. Вот и всё».

Можно подумать, что это грандиозное политическое судебное представление с участием знаменитостей с блестящими карьерами и переполненной казной. – Попилий открыл рот, чтобы что-то сказать. – Не рассказывай мне эту сладкую историю, – сказал я, – о том, что все свободные римляне имеют право на лучшую защиту, какую только могут себе позволить. Ваши клиенты – два профессиональных бандита, эксплуатирующих общество и состоящих на содержании у организованной банды.

Выражение лица адвоката не изменилось. Однако он убрал руку с подбородка.

«Я не преувеличиваю, Попилио. Если хочешь увидеть ужасающий пример их работы, на причале лежит изуродованный труп. Пойди и посмотри. Узнай, что за люди тебя наняли». Я не изменил тон. «Я хочу знать: когда ты согласился представлять Ensambles ya Piro, ты знал, что они задумали?»

Попилио посмотрел на свои документы. У Пизона и Ансамбле должны быть настоящие, официальные имена. Именно их он и будет использовать.

«Вы что, обычный наемный работник, работающий полный рабочий день на каких-то мафиози?» — спросил я.

– Это болезненный вопрос, Фалько!

«Вы находитесь в нездоровой ситуации. Предположим, вы действительно приехали в Великобританию, чтобы посвятить себя безобидной сфере коммерческого права, — настаивал я. — Сегодня вас кто-то нанял, и вы приняли...»

Гонорары. В данном случае речь идёт просто о том, чтобы освободить кого-то из-под стражи. Справедливость для рождённых свободными. Образцовый вопрос права; их моральные принципы не имеют значения. Ваши, возможно, должны. Потому что в следующий раз, когда ваши начальники будут вас использовать — а они будут — работа будет более сомнительной. После этого вы будете принадлежать им. Я не предлагаю, чтобы они заставили вас лжесвидетельствовать, извращать правосудие или подкупать свидетелей в первый же месяц, но поверьте, всё это произойдёт.

– Это абсурдные обвинения, Фалько.

«Нет. У нас как минимум два очень неприятных убийства. Ваши заключённые подзащитные тесно связаны с одним из двух убийств; наш свидетель видел, как они совершали преступление. Я могу лично установить, что они были в заведении второй жертвы (пекарне, которую ограбили) непосредственно перед её исчезновением и в тот момент, когда они поджигали её здание».

Попилио молча посмотрел на меня, хотя, кажется, он много думал. Мне показалось, что убийства были для него чем-то новым.

Он получил очень хорошее образование. Он был непостижим. Мне бы хотелось вырвать у него пергамент и посмотреть, что он на нём написал.

Заметки о том, как Фронтин отверг его? Предположения о том, как может пройти формальный экзамен? Или Может, он просто составлял список своих почасовых ставок для богатого ублюдка, который собирался заплатить ему за его время?

Так был ли Попилий дилетантом, которого им пришлось нанять в спешке, лучшим, что Британия могла предложить мошеннику, попавшему в неожиданную беду? Или Неужели они привезли его туда и назначили своим законным представителем? И, что хуже всего (и, глядя на эту молчаливую свинью, это всё ещё казалось загадкой), был ли он сам одним из главарей банды?

«Я тебя услышал, Фалько», — заявил Попилио таким же твердым тоном, каким был мой.

Я встал.

–Кто вам платит за то, что вы представляете Piro и Ensembles?

Ее карие глаза, обрамленные светлыми ресницами, слегка моргнули.

–Боюсь, это конфиденциально.

–Преступники.

– Это клевета.

– Только если это неправда. Есть ещё клетки, ожидающие других партнёров, помните об этом.

«Только если они сделали что-то не так, верно?» — саркастически сказал он.

– Тогда я предоставлю вас вашей совести.

Я сделал, как сказал. Я предполагал, что она в сознании. Я не видел никаких её следов.

XXXIV

Для главарей организованной преступности большинство обстоятельств было на руку. В том циничном мире, в котором жили мы с Петро, мы знали, что главари преступного мира всегда побеждают. На их стороне были деньги. В Риме вигилы и городские когорты постоянно боролись за сохранение шаткого мира. Без их помощи, даже в провинциях, у наместника был лишь один способ борьбы с ними. Он им и воспользовался. С самого начала Фронтин решил привлечь к ответственности официального палача.

Я знал, что эти мастера работают в иностранных посольствах. Я полагал, что это крайняя мера. Скорость, с которой там принималось решение, меня впечатлила.

– Друг! – Хиларис тихонько назвала мне его имя.

Фронтино официально одобрил использование этого человека, но именно мы должны были дать ему инструкции.

– Амико? Дружелюбный такой? Наверное, это прозвище, да?

«Не люблю задавать вопросы». Хиларис коротко усмехнулся, хотя выглядел серьёзным. «Мне всегда казалось, что привлекать его к делу — всё равно что отдать возчику телегу со сломанной спицей. Я всегда ожидаю, что Амико взглянет на дело (то есть на подозреваемых), покачает головой и скажет: „Господин прокурор, у вас серьёзная проблема…“»

– Только не говорите мне, что он осматривает негодяя, ожидающего его в камере, а затем исчезает на час, пока идет за материалом...?

Хиларис вздрогнула.

«В этот момент я оставляю его в покое». Он был добрым человеком. «Я всегда надеюсь, что простая угроза позвонить Амико заставит их сдаться».

сдавленный крик — и они сдадутся.

–И они это делают?

–Почти никогда. Довольно неплохо.

Значит, нам это было нужно.

Как только появился Амико, я сразу понял, что имел в виду дядя Элены, человек с чувствительной совестью. Мучитель выглядел так, будто заставил себя уйти с другой работы, более интересной, с чётким графиком, в отличие от нашей, которая была проблемной и требовала решения в последнюю минуту. Рукава у него были закатаны, а на мантии виднелись пятна (от чего?). Он выслушал нашу просьбу с усталым, слегка страдающим видом человека, имеющего дело с идиотами. Если бы речь шла о гонораре, он бы с нас переплатил. Поскольку он был на зарплате у губернатора, это было не так.

«Профессиональные преступники могут создавать проблемы», — заметил он, дав нам понять, как нам повезло, что у нас есть его навыки.

«Ты хочешь сказать, что это невозможно?» — с тревогой спросил Хиларис, словно ось его тележки была не совсем в порядке.

«О нет, это возможно!» — заверил его Амико леденящим душу тоном.

У него был высокий, худой и неотёсанный помощник, который молчал. Молодой человек пристально осматривался по сторонам с явным любопытством и каким-то образом производил впечатление очень умного мальчика. Сам Амико, должно быть, был умён. Профессиональные палачи – одни из самых сообразительных людей в Империи. Их работа требует определённого космополитического опыта и, по возможности, образования. Поверьте мне. Я работал с ними раньше, когда был разведчиком в армии.

– Держу пари, он в свободное время изучает космографию, – предположил он ранее Хиларис.

«Нет ничего более легкомысленного, чем планеты. Однажды я долго беседовал с ним о принципах Демокрита и о том, испытывают ли боги боль или удовольствие. Я не мог за ним угнаться!»

В этот момент Амико фыркнул (это был его единственный способ выразить чувства, хотя вполне вероятно, что даже это было вызвано какой-то летней аллергией).

«Начну с официантов. Разберусь с ними сегодня днём». Я собирался сам их допросить, но покорно уважил их желание. «Парикмахер, возможно, и воздержится. Терпеть не могу парикмахеров. Они жалкие слабаки, которые ноют, как только спускаются… А что касается ваших двух головорезов, я бы хотел оставить их в изоляции на вторую ночь и, если возможно, не давать им спать. И, конечно, не кормить. Тогда предоставьте их мне. Я пришлю Тито сообщить вам, когда придёт время прийти и посмотреть».

Мы с Хиларис попытались выразить свою благодарность.

«Что ты хочешь знать?» — спросил Амико, как будто эта мысль пришла ему в голову в последнюю минуту.

«Правда», — ответила Хиларис с легкой улыбкой.

–А, Вы настоящий герой, прокурор!

«У кого-то должны быть какие-то ценности», — выговаривал я ему. «Вот список: нам нужна информация о шантаже владельцев бизнеса; о двух убийствах: британца, утопленного в колодце по неизвестным причинам, и пекаря, забитого до смерти за сопротивление шантажу; и о главарях банды».

«Предполагается, что их двое, — отметил прокурор. — Даже одно имя будет полезно».

Амико кивнул. Эти банальные задачи, казалось, интересовали его гораздо меньше, чем принципы Демокрита. Он взял с собой своего помощника, долговязого Тита, и произнес зловещую крылатую фразу:

– Принеси сумку, Тито!

Стоило упомянуть про сумку. Она была огромной. Тито едва смог поднять её и перекинуть через плечо, с высокомерным видом следуя за Амико. Он споткнулся о дверной косяк и отбил кусок архитрава, и тяжёлые металлические инструменты внутри громко загрохотали.

Амико высунул голову из двери. Флавио Илларис, осматривавший разбитую деревянную конструкцию, уронил фрагмент архитрава и отступил назад, стыдясь того, что вообще обратил внимание на повреждения.

«Хочешь, я сделаю это, не оставив никаких следов?» — спросил Амико.

Мне показалось, что Хиларис побледнела. Она нашла нужные слова:

–У бандитов есть адвокат.

«Вот это да!» — воскликнул впечатлённый мучитель. Казалось, он был рад услышать об этом испытании. «Тогда я буду крайне осторожен!»

Он снова ушёл. Хиларис вернулся на своё место. Никто из них не произнес ни слова.

Мы оба были опустошены.

XXXV

Хелена застала меня за изучением карты города. Она наклонилась через моё плечо, чтобы осмотреть планшет, в котором я записал список имён.

– Золотой дождь, Ганимед, Лебедь… Лебедь, должно быть, подобен лебедю Леды, которую Юпитер соблазнил в облике большой белой птицы. Золотым дождём стала бы его другая победа, Даная. Ганимед – чашник Юпитера…

«Ты понимаешь ход моих мыслей», — согласился я.

«Все винодельни, которые сейчас эксплуатируют ваши бандиты, носят названия, связанные с Юпитером? Какая интересная тема! Как интересно!» — воскликнула Елена в своей характерной, изысканной, насмешливой манере. «Кто-то, должно быть, очень высокого мнения о себе, раз придумал такое».

«Как сын антиквара, я люблю вещи, которые продаются партиями», — сухо подтвердил я. «Это также очень полезно для ваших бухгалтеров… потому что бухгалтеры должны быть, во множественном числе, конечно».

Определите всех каупонов, зарегистрированных под знаком Юпитера!

Более того, владельцы, которые хотят противостоять давлению, поймут, насколько сильны бандиты, когда увидят, что все больше и больше баров оказываются под контролем Юпитера.

«Мы могли бы прогуляться, — решила Елена. — У нас есть время до ужина. Можно взять карту и отметить места. Посмотреть, насколько далеко простирается зона действия шантажистов».

Нукс Он уже кружил вокруг нас в возбуждении.

Мы провели пару часов, рассекая сеть улиц от берега реки до форума. Это нас обоих угнетало. На картине были изображены все прелюбодейные любовницы этого вседозволенного бога: Ио, Европа, Даная, Алкмена, Леда, Ниоба и Семела. Вот это образ! Вечно ревнивая царица небес, Гера, была бы совсем не рада приехать в Лондиниум после праздника и увидеть, как всем этим соперницам уделяется столько внимания. Ради безопасности этого города я сам

Мне бы хотелось, чтобы небесный царь дольше хранил свой божественный пенис в тайне. Прекрасные любовницы были только началом. Молнии украшали безобидные на вид овощные лавки, а скипетры царили в британских пивных. Художники, способные создавать красивые молнии, должны были быть на небесах. Или, скорее, они тратили свои гонорары, распивая нижненемецкое красное вино в погребе «Олимп» на углу центральной Фиш-стрит. С горячей или холодной амброзией, подаваемой на песочном пресном хлебе, когда наступало время еды, без сомнения.

Цены были заоблачными. Что ж, это неудивительно. Владельцам этих юпитерианских закусочных нужно было платить банде головорезов. Кто-то где-то зарабатывал огромные деньги в этом затерянном городе на краю света. Со всего света, грязные деньги в огромных количествах. На самом деле, эта прогулка заставила меня осознать, что главари банды будут в ярости из-за того, что Пиро и Энсамблес, которые собирали деньги, были посажены губернатором… по моему настоянию.

Вернувшись домой, Елена отпустила рабыню, которая пришла завить ей волосы, и, вместо того чтобы собираться, присела у окна, чтобы погреться в лучах послеполуденного солнца, и начала отмечать нашу карту аккуратными мазками красных чернил. Я вернулся из тёплой ванны, увидел, как выглядит карта, и выругался. Точки покрывали торговый район к востоку от моста, простираясь вдоль Декуманус Максимус до форума.

Я отдала карту Фронтино, чтобы он был в депрессии, пока его бреют. Я села в кресло-качалку. Элена быстро умылась губкой, достала из комода платье и приколола к нему украшения. Она погладила меня по щеке.

–Ты выглядишь уставшим, Марко.

–Мне интересно, во что я ввязался.

Она подошла ко мне, расчёсывая свои тонкие волосы. После нерешительной попытки заколоть их, она позволила всей причёске упасть на пол.

Зная, что расческа запутается в моих кудрях, она расправила их своими длинными пальцами.

–Знаете, это вопрос жизненной важности.

–Я знаю, это опасно.

–Вы считаете, что это правильное решение.

– Да, кто-то должен их остановить.

«Но ты спрашиваешь себя, почему ты?» — Хелена знала, что порой я рассчитывал на её упорство, чтобы вернуть себе уверенность. «Потому что у тебя есть упорство, Марко. У тебя есть мужество, интеллектуальные способности, слепая ярость, необходимые, чтобы противостоять такому злу».

Я обнял её и прижался лицом к её животу. Она стояла рядом, слегка наклонившись надо мной, и, засунув руку под воротник моего халата, помассировала мне спину. Я услышал свой усталый стон:

–Я хочу домой!

–Марко, мы не можем уйти, пока ты здесь не закончишь.

«Но это никогда не кончится, дорогая», — сказал я, отступая и глядя на неё. «Организованная преступность не прекращается. Один успех лишь временно кладёт ей конец и открывает возможности для новых махинаций».

– Не стоит так отчаиваться.

Я улыбнулся с сожалением.

– Я устал. Я не спал две ночи. Моя девушка поругалась со мной… Ты меня любишь?

Он погладил меня по лбу большим пальцем.

–Если бы я тебя не любила, я бы с тобой не спорила.

Вот тогда я и решил ей сказать... когда мне пришлось ей сказать, что, скорее всего, мы увидим Клорис в резиденции тем вечером.

Елена отпустила меня, но когда я взял ее руки в свои, она не возражала.

«Не пойми меня неправильно, дорогая. Клорис должна дать показания губернатору, и её также попросили присмотреть за нашими гостями. Сегодня вечером приглашены Норбанус и Попилий, а также несколько других новичков, которые, возможно, являются главарями банды».

Речь идёт о работе, Хелена. Я не шучу.

Елена просто сказала тихим голосом:

–То, что он делает, опасно.

«Знаю», — коротко ответил я. «Похоже, он не понимает, что его социальный статус делает его показания свидетелем недопустимыми в суде».

–Он делает это для тебя.

«Он делает это, потому что ему нравится сеять раздор!» «Он всегда это делал».

Такие женщины не меняются. Не уверен, что она осознаёт, какой опасности подвергается.

«Ваша профессия основана на физическом риске», — отметила Елена.

Да, но она делает это, потому что хочет. Ей нравится острые ощущения, и она зарабатывает много денег. Она и другие девушки приехали в Британию, потому что бои в новом амфитеатре сделают их независимыми на всю жизнь… если они выживут. Но иметь дело с уличными преступниками — это другое дело. Шансы выжить гораздо меньше. Будь я человеком с моральными принципами, я бы подробно объяснил ей всю правду.

–Но вам нужна их информация.

– Ну, я мог бы рассказать Фронтино о том, что она мне рассказала, но он не станет действовать на основании слухов.

«Она видела, что произошло», — настаивала Элена. «Позорно это или нет, но если Фронтино побеседует с ней лично и поверит ей, она одобрит его действия».

– Вынесение приговоров в закрытых помещениях – не самая моя любимая сцена, Елена.

«Ты ярый республиканец! Я тоже их презираю, Марко, но если им суждено существовать, я предпочитаю, чтобы это было ради такой цели».

«Плохая политика». Я терпеть не мог такую ситуацию. Императоры Клавдии очень любили её, подвергая своих врагов тайным судам во дворце, вместо того чтобы допрашивать их в Сенате или публично. Я надеялся, что при нашей династии Флавиев такая практика прекратится. Это делалось для того, чтобы посеять панику среди зачинщиков, устранить мнимых соперников после быстрого, тайного допроса, часто основанного на сфабрикованных доказательствах. Должен с сожалением сказать, что осведомители часто становились подлыми орудиями таких тайных процессов. Я никогда так не работал.

Когда мы шли на ужин, из кабинета вышел прокурор и подал мне знак. Он поджидал Амико. Элена пошла вперёд, а мы с Хиларис спешно совещались с мучителем.

«Тито убирает вещи…» Я увидел, как Хиларис снова побледнела, когда Амико доложил: «У меня есть счета официантов. Все».

Они согласны: операция тонкая и хорошо проработанная. Судя по всему, двое мужчин, которых вы арестовали, занимаются практической деятельностью. Они отпугивают нарушителей порядка и воров, которые могли бы украсть выручку. Все винодельни ценят дополнительную безопасность и готовы внести скромные суммы, чтобы её обеспечить.

Мы с Хиларис удивленно посмотрели на него.

«Ну, вот такая сегодняшняя нелепая история», — усмехнулся Амико. «Завтра я немного ускорю события. Они думают, что избавились от меня. Когда я вернусь с сумкой, они будут готовы рассказать мне истории своей жизни в десяти томах великолепных стихов».

Но парикмахер не сказал ни слова. Я так и знал. Сволочи! — Потом он спросил с тревогой: — Что, торопитесь?

«Кажется, все в порядке», — осторожно сказала Хиларис.

Внезапно Амико обратил на меня внимание.

–Фалько! У тебя есть свидетели хоть одного убийства?

Мне было интересно, зачем ему это знать.

– Вероятно, убийство британца. Хотите подробности?

–Нет. Я просто хочу предупредить этих злобных лжецов, что я могу получить подтверждение.

Я немного боялась сказать этому специалисту, что пользуюсь «Клорис». В любом случае, ради её же блага лучше не упоминать её имени.

Хиларис пригласила Амико на ужин с нами. Он грубо отказался. Видимо, мучители предпочитают не общаться с людьми.

В тот вечер гостей было больше, чем обычно; вместо торжественного ужина в триклинии пришлось приготовить фуршет. Мы вышли из столовой и направились в сад под музыку флейтиста семьи Иларии и арфиста Норбана. Флейтист был великолепен; должно быть, он провёл много часов, репетируя в унылой Британии. Арфист, вероятно, обучавшийся в Риме, где было больше отвлекающих факторов, был более-менее приемлемым. Вечер продолжался мирно. Те, кто ожидал увидеть атлетичных полуобнажённых танцовщиц, были разочарованы.

Из-за переборов арфы и звуков двойной флейты разговор не развивался. Норбано, как обычно, крутился вокруг Майи. Однако в какой-то момент он довольно медленно приблизился ко мне; я

Я сидел с Еленой и, по старинке, беседовал с женой.

«Мне нужно поговорить с тобой, Марк Дидий. О твоей сестре…» – я приподнял бровь. Он говорил открыто, дружелюбно, даже искренне. Ему удалось не вести себя как подхалим, и, хотя он был деловым человеком, явно привыкшим делать всё по-своему, он был предельно вежлив в этом вопросе. «Ты, конечно, заметил, что мне очень нравится общество Майи. Но если моё внимание тебя оскорбляет, то я, конечно же, уйду». (Его грустная улыбка, как позже сказала Елена, была деликатным штрихом.) Я резко заявил Норбанусу, что моя сестра сама принимает решения. Он выглядел довольным, словно я предоставил ему полную свободу действий. По правде говоря, я полагал, что она раскусит его замысел, только если никто не будет вмешиваться. Но, конечно же, я уже делал это нелепое предположение раньше, когда речь шла об этом свинье Анакрите.

Норбано Мурена вернулся с моей сестрой, которая издали с подозрением разглядывала меня. Я наблюдала за ним, сохраняя нейтральное выражение лица; он был красив, самоуверен и, как не раз говорили женщины, производил впечатление хорошего человека. Я видела, что Майе он приятен в общении. Он не подавлял её. Возможно, именно такой учтивый и богатый мужчина, добившийся своего положения собственными усилиями, был именно тем, кто ей был нужен.

Направляясь по гравийным дорожкам к месту, где обосновалась Майя, Норбано встретил Попилио.

Вероятно, они уже встречались накануне вечером, когда адвокат впервые появился у них дома (пока меня не было дома, а дорогая Клорис испытывала мои слабости). Теперь двое мужчин обменялись короткими кивками. Они не разговаривали.

Казалось, они просто знакомые.

Попилио вел себя как типичный адвокат вне работы.

Весело болтая, он не замечал, что двое его клиентов всё ещё находятся в заточении в этом самом доме. В ту ночь они с Фронтином разговаривали так, словно их спора о Пире и Ансамбле никогда не было. На следующий день Попиллий снова напал на него, а Фронтин выдерживал натиск адвоката с таким же стоицизмом, словно и не был тем весёлым хозяином.

Я терпеть не мог подобного лицемерия. Элена говорила, что в провинции с узким кругом общения это неизбежно. Она оправдывала систему, хотя я понимал, что в глубине души она со мной согласна. Она выросла в знатной среде, но, поскольку её отец, Камило Веро, никогда не стремился к государственной должности, ему удалось сохранить свой дом в частном владении. Не имея денег и живя в изоляции, Камило оказывали гостеприимство только семье и друзьям.

«Жизнь с дядями, может быть, и очень комфортна, — сказал я, — но я не могу привыкнуть к этим постоянным дипломатическим банкетам».

Елена улыбнулась, но вдруг встревожилась, когда нас прервал детский крик вдалеке:

«У Джулии пчела!» Мы услышали, как разбегаются другие дети. Все, кроме подростков, уже должны были быть в постели. Я спокойно встал, извинился и пошёл посмотреть, что происходит.

Моя старшая дочь, которую бросили остальные, была совершенно голой, если не считать маленьких сандалий, сидя на корточках у пруда. В какой-то момент она тоже оказалась в нём. Её кожа была холодной, а тёмные кудри слиплись во влажные комки. Я сглотнула, представив, каким опасностям подвергается маленькая девочка, которая любит плескаться, но не умеет плавать.

Пчела, крупная, казалась мёртвой. Она лежала посередине, неподвижная, а моя двухлетняя дочь смотрела на неё с расстояния всего нескольких дюймов. Ночь была чудесная, ясная, и включать свет всё ещё не было необходимости; я поняла, почему дети убежали от персонала детского сада. Я начала мягко её ругать, говоря, что вода находится в запретной зоне. Джулия указала на неё своим маленьким пальчиком и твёрдо сказала:

-Пчела!

«Да, дорогая. Она плохо себя чувствует». Я старательно наклонилась и осмотрелась. Её пыльцевые мешочки были полны; она изнемогла от жары.

Джулия погрозила насекомому кулаком, а я попытался осторожно оттащить ее от опасности укуса.

«Бедная пчела!» — закричал он.

Пришло время привить дочери чувство доброты, ведь она могла быть агрессивной. Я попробовала, налив воду на сложенный лист. Пчела проявила некоторый интерес, но была слишком слаба, чтобы пить. Я бы оставила её там, чтобы садовники подмести её на следующий день; без сомнения, к тому времени она была бы уже мертва. Джулия возбуждённо опиралась на меня, веря, что я спасу пчелу. Я позволила ей осторожно держать лист у головы пчелы, пока возвращалась к обеденным столам. Я огляделась в поисках Хелены, но она куда-то исчезла. Я окунула ложку для оливок в мёд на скамейке с принадлежностями для вина, а затем вернулась к Джулии.

Как только я поднесла ложку к пчеле, она отреагировала. Мы с Джулией заворожённо наблюдали, как её длинный чёрный хоботок развернулся и погрузился в мёд. Одной рукой я крепко держала ложку, а другой контролировала Джулию. Кормить пчёл было поистине чудесным ощущением.

Заметно оживая на наших глазах, она захлопала тяжёлыми крыльями. Мы отступили назад и сели. Пчела медленно двинулась вперёд, пробуя свои ноги; она зависла на месте один-два раза. Затем она внезапно взмыла в воздух и, мощно жужжа, унеслась прочь, паря над садом.

– Теперь она пошла домой, в свою кроватку. А ты иди в свою!

Я поднял Джулию и встал. Когда я повернулся к дому, то увидел Элену на балконе наверху. Рядом с ней в тени стояла какая-то скромная фигура, укрытая вуалью: женщина.

Мы с Джулией помахали им руками.

Дочь настояла, чтобы я сама уложила её спать. Мне удалось избежать необходимости рассказывать ей сказку; похоже, спасения пчелы на ночь было достаточно. Я быстро взглянул на Фавонию, которая крепко спала. Затем я выбежал искать Элену. Она вернулась на вечеринку, на этот раз одна. Мы разговаривали шепотом.

–Я видел тебя с…?

–Амазон.

Слепой арфистка подошла слишком близко и настойчиво пел нам серенаду. Я жестом велел мальчику, который был его проводником, отвести его куда-нибудь ещё. Музыканты всегда меня раздражали.

-Где?

–Он ушёл домой.

–Мне бы хотелось с ней поговорить.

«Она видела, что ты ведёшь себя как хороший отец, — пробормотала Хелена. — Возможно, именно это её и озадачило».

Почему-то мне стало не по себе. Мы, информаторы, ребята крепкие; обычно мы не спасаем измученных пчёл: мы известны тем, что отпугиваем женщин и ожидаем, что наши дети будут расти как чужие. В любом случае, если бы я всё делал по-своему, мне бы и в голову не пришло, что какая-нибудь пятнадцатилетняя незнакомка, поссорившаяся с матерью, может появиться у меня на пороге со своим багажом и дурными привычками. Джулия и Фавония сразу же затеяли бы со мной драку.

-И Ладно? Что сказала Клорис?

«Она дала показания, — тихо сказала Хелена. — Потом я показала ей посетителей. Бесполезно. Она не узнала человека, который спорил с Вероволько в баре».

Значит, это были не Норбан, не Попилий и не кто-либо из торговцев, прибывших в Лондиниум и связавшихся с губернатором. Хотя это соответствовало тому, что я говорил с самого начала – что главные вожди постараются не привлекать к себе внимания – мы теперь понятия не имели, кто они и где их искать.

Казалось, ночь была тихой, как и говорила Хиларис.

Слишком спокойно.

XXXVI

Мне позвонили и пришлось уйти. В личном кабинете меня ждал Луций Петроний.

– О! Вы пришли сделать доклад?

– Я выступаю в роли связного, тщеславный бездельник.

–Мастер обаяния, как всегда.

«Заткнись, Фалько! Перестань валять дурака. Я нашёл склад, где, по-моему, на пекаря напали».

– Клянусь всеми богами Олимпа! Из всех сотен…

«Мы довольно долго искали!» — с чувством сказал Петро. «Фирма и таможенники помогли сузить круг поиска. На полу кровь, снаружи — окровавленные доски, и даже ремень, всё это кое-как спрятано».

– Чёртова халатность! Что было на складе?

«Ничего серьёзного. Теперь Фирмо и его помощники будут следить за этим местом. Местные жители говорят, что склад регулярно использовался... для странных коробок, которые отправляли каждый день».

– Денег? Пока их будет мало, пока Пиро и Энсамблс находятся под арестом.

«Не будь так уверен, — пессимистично сказал Петроний. — Банда уже их заменила. Я был свидетелем спора в «Лебеде», который почти наверняка был связан с платежами. Не думаю, что владелец этого заведения был когда-либо в восторге от всей этой истории. Теперь, когда он знает, что коллекторы в тюрьме, он, возможно, пытался уклониться от уплаты».

-Что случилось?

«Кто-то напомнил ему о его финансовом плане. Сутенёр этого борделя, «Старуха по соседству». Я за ним наблюдал. «Старуха по соседству» — часть империи Юпитера, понимаешь?»

–Как это?

–Когда Зевс ухаживал за Семелой, его ревнивая жена Гера приняла облик пожилой соседки, чтобы посоветовать девушке задать богу вопросы о его истинной личности.

«Слава богу, это случается не со всеми», — сухо заметил я.

Терпеть не могу эту мифическую чушь. Что скажете, если мы арестуем сутенера?

«Мне эта идея не очень нравится, Фалько. Если мы и его уберём, то, возможно, даже не узнаем следующего преемника», — Петро задумался. «Он мне кого-то напоминает. Но я пока не могу вспомнить, кого именно».

–Кто-то должен за ним проследить, выяснить, куда он отправляет деньги.

– Мы уже знаем, куда его отправят. Сначала на склад, потом его повезут на лодке и отправят на корабле в Рим.

Мы перестали спорить и просто сидели и думали.

«Мне все это не нравится», — признался я.

–Очень умно.

«Послушайте, губернатор использует своего пыточника. Амико не торопится с раскаленными щипцами; мне кажется, всё движется очень медленно. Мы с вами могли бы значительно ускорить процесс, если бы задавали несколько хорошо поставленных вопросов».

«Пусть играет», — успокоил меня Петроний. «У нас и так дел хватает... Кстати, приходил адвокат осмотреть тело. Он сказал, что это вы его прислали».

Попиллиус. Он здесь сегодня вечером. Думаю, он, скорее всего, один из членов банды. Но если он невиновен, то, что они сделали с Эпафродитом, может заставить его уйти. Он утверждает, что представляет интересы «Пиро» и «Энсемблс»… или станет ими, когда губернатор позволит ему поговорить с ними.

Петроний, казалось, был заинтригован.

–Кто ему платит?

–Он отказывается это говорить.

«Надо за ним присматривать», — быстро сказал Петро. «Передай Фронтино, пусть составит список посетителей».

«Скажи им сам. Приходи к нам поесть. Фронтино и Хилари знают, чем ты занимаешься в их провинции. Держу пари, даже банда заметила твою красоту. Хватит шататься по округе в этом грязном халате».

Он присоединился к группе, хотя и не захотел переодеваться, что вызвало немедленный комментарий моей сестры, когда она увидела, как он вышел со мной в сад.

«Это неловкий наряд. Ты выглядишь как кусок ткани, выброшенный приливом».

«Я внутри чист», — успокоил её Петроний, бросив на Норбана лукавый взгляд, сопровождаемый сладострастным взглядом, чтобы подчеркнуть, что они с Майей — старые друзья. «Я работал в каких-то общественных банях. Хочешь проверить?» — предложил он, делая вид, что приподнимает тунику.

–Нет. У меня и так достаточно детей, за которыми нужно следить во время купания.

Майя ответила.

«Мы не знакомы», — представился Норбано. «Лучио Норбано Мурена. Я работаю в сфере недвижимости».

«Луций Петроний Лонг. Не я». Это можно было счесть грубостью или просто шуткой. Норбанус предпочёл улыбнуться.

Петроний, которому, по-видимому, стало скучно, отправился на поиски тарелки с едой.

Компания поредела. Осталась почти только семья, хотя Норбано решил присоединиться. Попилио тоже был там, увлечённый беседой с губернатором.

Декоративный бассейн. Возможно, я был несправедлив к нему раньше. Возможно, в тот вечер он пришёл с намерением защитить своих двух клиентов.

Я заметил, что Элия Камила с беспокойством смотрит на Петро.

Она тихо заговорила с Гаем; он кивнул. В этот момент Петроний жевал, немного в стороне от остальных. Элия Камила подождала, пока он закончит, и подошла к нему. Разговор превратился в гул, и мне удалось расслышать, о чём они говорили.

«Я очень сочувствую твоей утрате. Возможно, сейчас не самое подходящее время, но я не знаю, останешься ли ты у нас сегодня на ночь… Мы пытались выяснить, кто из твоих дочерей выжил, чтобы сообщить тебе. Я просто хотела, чтобы ты знала, дорогая. Петронила жива и в безопасности».

Петронио что-то коротко сказал. Элия Камила молча встала и оставила его одного. Я встретился взглядом с Элен. На её глазах навернулись слёзы, и она взяла меня за руку. Даже Майя, казалось, понимала ситуацию, хотя и флиртовала с Норбано, возможно, чтобы отвлечь его.

Петроний встал. Чтобы войти в дом, ему пришлось бы пройти очень близко от слишком большого количества людей. Он отошёл к скамейке, где можно было сесть спиной к нам. Он сгорбился, обхватив голову руками. Мы все знали, что он не смог сдержаться.

Я двинулся к нему. Элия Камила покачала головой, предлагая мне оставить его в покое.

Почти все молчали, когда Фронтин и Попилий приблизились, обойдя весь сад. Петроний, немного придя в себя, только что поднял голову и пристально смотрел на пруд.

Попилио заметил их присутствие.

«Это тот человек, который сегодня днём показывал мне труп?» — спросил меня адвокат. Я был готов остановить его на месте, если он попытается подойти к Петронию; это было лучше, чем если бы сам Петроний напал на него.

«Он мой друг. Трупы — его страсть», — мой тон был резким.

«Я думал, вы работаете в доках... Какова ваша официальная роль?» — обратился Попилио к губернатору.

«Очевидец», — грубо ответил Фронтино. «Он видел, как они вытащили тело из реки».

Попилио в это не поверил.

– Он работает на вас, сэр?

Фронтино ответил мягко.

–У него прекрасные рекомендации, но он принадлежит к другой группе людей.

–Люди из Рима?

«Это не секрет». Либо Фронтинус в тот вечер перебрал, либо он был злее, чем мы думали, из-за того, что офицера отправили туда без надлежащего разрешения. Прежде чем я успел его остановить, он выпалил: «Он из вигилов».

«Тогда», ответил адвокат, как будто открыв нечто гениальное, «это вне его юрисдикции!»

«Верно», — согласился Фронтино, отделяя лучшие оставшиеся миндальные пирожные и выкладывая их на блюдо. Он был спокоен и почти с сарказмом сказал: «Меня бесит, что он работает в моей провинции».

Если вы раскроете хоть одно грязное дело, я конфискую улики, а если вы кого-то подставите, все заслуги лягу на меня. – Выпятив вперёд выдающийся подбородок, он откинулся на спинку стула, в котором сидел. Прежде чем отправить в рот миндальное пирожное, он сказал Попилио гораздо более резким тоном: «Любой, любой, кто позволит мне жёстко расправиться с членами организованной преступности, будет желанным гостем в Лондиниуме».

Попилий едва ли мог упрекнуть Юлия Фронтина, легата Августа, за то, что тот хотел управлять чистым городом. Законник поблагодарил Элию Камилу за ужин и отправился домой.

Норбано наблюдал за этим с удивлением.

– Проблема юрисдикции? – спросил он.

Фронтино счел необходимым завершить свое предыдущее заявление:

«Я знаю Петрония Лонга. Я бы привёл его сюда на постоянное место службы, но префект городских когорт не отпускает его: он слишком хорош!»

«Ну, так вот чем он зарабатывает на жизнь!» — воскликнул Норбано медовым голосом. Мне стало не по себе, но он снова повернулся к Майе.

Петроний встал. Он вернулся к нам и прошёл мимо Майи, не взглянув на неё. Элия Камила вскочила, подошла к нему и коротко обняла. Она передала его Елене, которая всё ещё плакала, поэтому та тоже быстро обняла его, а затем передала мне. Его лицо было измождённым, и я видела только мокрые щёки. Он принял наши соболезнования, но был где-то далеко, погруженный в свои мысли.

в страданиях у него были иные точки отсчета и иные приоритеты.

Он продолжил идти к дому.

«Останься здесь с нами хотя бы на ночь», — умоляла Элия Камила, уходя. Петро оглянулся, кивнул и вошел один.

Норбано, должно быть, наблюдал за этой короткой сценой с ещё большим любопытством. Я слышал, как Майя ему объясняла.

–Близкий друг семьи, который пережил тяжёлую утрату. Мы все его очень любим.

«Бедняга». Мы не могли ожидать от Норбано настоящего сострадания. Во-первых, он, должно быть, задавался вопросом, насколько близким другом была Майя, которого она так любила.

Было ясно, что хороший гость попрощался бы в столь печальный момент, что Норбано и сделал. Майя любезно проводила его до двери.

Как только они отошли достаточно далеко, чтобы нас больше не слышать, я предложил Хиларис проследить за Норбано. Я всё ещё считал его подозрительным. Он не мог вернуться на свою виллу вниз по реке после наступления темноты; плыть на лодке было опасно. Поэтому я решил выяснить, где он остановился в городе. Осторожный наблюдатель следил за портшезом Норбано, когда тот попросил его доставить; к счастью, он замешкался в дверях, разговаривая с Майей, так что наш человек был в удобной позиции, когда Норбано вышел из дома.

Я пошёл выпить с Хиларисом в его студию, чтобы обсудить наши впечатления и спокойно отдохнуть. Мы всегда хорошо ладили. Мы проговорили гораздо дольше, чем я думал.

Когда я вышел к Елене в нашу комнату, все коридоры были безмолвны, тускло освещены глиняными масляными лампами, стоявшими на тумбочках или расставленными на некотором расстоянии друг от друга по полу. Рабы давно уже ушли на покой.

Усталый, я добрался до комнат, где остановились гости. К моему негодованию, даже в столь поздний час, я наткнулся на этого проклятого арфиста, всё ещё бродившего со своей маленькой собакой-поводырём, полной зерна. Я сказал им убираться, пообещав, что Майя вернёт их Норбано на следующий день. Я мог бы сделать это с…

образование, но нам уже пора было избавиться от этой пары назойливых людей.

Мне очень хотелось быть с Еленой, но сначала я пошёл посмотреть, как там Петроний. Мы с ним уже Мы помогали друг другу справляться с трудностями пятнадцать лет; Елена хотела, чтобы я её утешил. Это означало, что если она выпьет, я либо поддержу её, либо остановлю. Если она захочет поговорить, я выслушаю. Клянусь Аидом, если бы бедняга спал, я бы даже уложил его спать!

Но у Петро уже было другое утешение: я обнаружил, что Майя на шаг впереди меня. Подойдя к двери Петро, я увидел, как она быстро постучала и вошла. Чтобы попасть в свою комнату, мне пришлось пройти мимо. Майя по неосторожности оставила дверь приоткрытой. Возможно, она думала, что я её выгоню. В любом случае, дальше я не мог пройти незамеченным; я снова оказался в положении подслушивающего сестру.

«Петронио», — звала его Майя по имени. Главное, чтобы он знал, что она рядом.

Тусклый свет масляной лампы, казалось, горел высоко у его кровати. Я увидел Петро: он разделся и остался босым, в одной грубой рубахе; он стоял перед окном, облокотившись на подоконник, и на него падал ночной воздух. Он не обернулся.

«Это ни к чему хорошему не приведёт, — посоветовала Майя. — Спи. Тебе нужно отдохнуть».

-Не мочь.

–И что ты собираешься делать?

«Ничего». Он обернулся. Он показал ей пустые руки. Но его переполняли эмоции. «Совершенно ничего. Просто вспомнил Сильвану и Тадию».

Подождите, пока боль прекратится.

«Надеюсь, это скоро пройдет», — сказала моя сестра.

Петроний непристойно выругался.

– Ну, это положит конец «Приятная часть вечера, и в хорошем мужском стиле!» — пошутила Майя.

«Я не хочу, чтобы люди были чертовски любезны… это меня беспокоит». Затем он сделал шаг к Майе, так что в этой маленькой комнате они оказались совсем близко друг к другу. «Я не хочу, чтобы я…»

Не жалейте меня и не приставайте ко мне... и ваше критическое остроумие мне тоже не нужно.

Либо ты уходишь, Майя... либо остаешься, черт возьми!

«Что ты предпочитаешь?» — спросила Майя, но это был риторический вопрос, потому что они уже упали в объятия друг друга.

Когда они поцеловались, это было не похоже на зарождающуюся юную любовь или подтверждение глубокой привязанности. Это было нечто гораздо более тёмное.

Оба были несчастны и отчаялись. Их сближение было намеренным и плотским; у меня сложилось впечатление, что ничего хорошего из этого ни для одного из них не выйдет.

Освободившись от собственной поглощенности, я прошёл мимо них незамеченным. Мне даже удалось запереть дверь на крючок. Я направился в свою комнату, опустив голову и подавленный.

Как только я лёг в постель, Хелена прижалась ко мне и положила голову мне на плечо, как обычно. Я прижал её к себе и не двигался, пока она не уснула. Я не рассказал ей, что только что увидел.

XXXVII

Едва рассвело, как меня разбудил настойчивый стук в дверь.

Снаружи, в коридоре, послышались торопливые шаги. Раздались крики тревоги; затем я услышал короткую команду, и все звуки стихли.

Пытаясь проснуться, я распахнул дверь спальни. За моей спиной Елена что-то бормотала в полусне, когда свет ламп из коридора лился в комнату. Там стоял испуганный раб и ждал.

Он объяснил мне, очень нервно, что солдаты, охранявшие наших заключенных, посчитали, что что-то пошло не так.

Появился Хиларис. С растрепанными волосами, одетый в длиннорукавную мантию, словно первобытный восточный властитель, он подтвердил худшее: Пиро нашли мёртвым.

После часа лихорадочной деятельности нам удалось кое-что понять о произошедшем. После тщательного осмотра тела мы окончательно убедились, что смерть наступила не по естественным причинам. Пиро – это был тот самый громила с щетиной на подбородке, не особенно крепкий, но всё же мускулистый, на вид крепкий. Ему было лет тридцать пять-сорок – возраст, в котором умирают многие, – но он всю жизнь хорошо питался и не страдал от каких-либо явных болезней.

Они не сказали ему, что мучитель будет работать с ним, но даже несмотря на то, что он знал,

Я мог себе это представить, никто из нас не верил, что это животное умерло от страха или покончило с собой.

На его губах и во рту были видны лёгкие следы разъедания: яд. Солдаты признались, что нашли его без сознания, хотя в тот момент он был ещё жив. Когда они попытались привести его в чувство, у него случился припадок.

Он не мог говорить и, казалось, был парализован. Опасаясь наказания за то, что не присматривали за ним, они сами взяли его под опеку…

Что ж, солдаты всегда думают, что знают больше врачей. Он умер.

Затем они потратили еще пару часов на обсуждение дальнейших действий.

Это был частный дом. Единственной причиной, по которой заключенных держали там, было желание быть ближе к губернатору, когда он допрашивал их как мировой судья. Их запирали в комнатах без окон, которые обычно служили подвалами. Солдаты размещались во временном караульном помещении в том же коридоре, но они признались, что запирали дверь, вероятно, чтобы играть в запрещённые настольные игры, оставаясь незамеченными. Этот коридор был неофициально перекрыт верёвкой, но находился в служебном помещении дома. Таким образом, он находился рядом с кухней, фактически в общественном крыле.

Рядом с кухней, как и во многих других домах, находились туалеты.

Члены ближайшего окружения губернатора в основном пользовались другими удобствами банного комплекса, но посетители автоматически направлялись на кухню, зная, что поблизости, несомненно, есть туалет. Именно это и произошло прошлой ночью. На самом деле, этим туалетом пользовались самые разные люди, включая солдат и курьера, который в последний момент доставил ужин. Любой из них мог заметить, что повар приготовил подносы с простой едой для всех заключённых, и два из этих подносов остались на столике после того, как распространился слух, что Пиро и Энсамбле будут лишены еды и сна по приказу палача.

Эти два подноса простояли там несколько часов, прямо у входа на кухню. Потом кто-то их убрал. Повар, сосредоточенный на подаче,

На банкете он не придал значения её исчезновению. Солдаты рассказали нам, что подносы были найдены в коридоре для заключённых; они предположили, что Амико изменил свои указания, поэтому раздали еду. Пиро съел свою.

С официантами и парикмахером, которых уже покормили, всё было в порядке. Энсамблес отказался есть: он боялся, что губернатор его отравит, – хотя это не значит, что мы все винили Фронтино в том, что случилось с Пиро. Но благодаря его страхам Энсамблес выжил. Затем они забрали его миску с едой, чтобы испробовать её на каком-нибудь бродячем животном. Животное должно было умереть; мне не нужно было ждать результата.

Кухонный персонал работал на износ накануне вечером. Гости приходили и уходили. Кроме нескольких раз пробормотали что-то невнятное.

«Это вон та дверь, сэр!» — сотрудники не обратили на них никакого внимания.

Элия Камила была непоколебимо уверена в честности своего повара. Он был крупным, крепким парнем с густыми усами, который обладал большим запасом Он был больше похож на моряка, чем на повара, хотя кто-то явно хорошо его подготовил. Он не мог знать ни традиционного кролика, щедро начиненного телячьими и куриными мозгами, ни простой римской сметаны, ни жареных фиников из Александрии.

Думаю, его обучила сама Элия Камила; она, конечно же, восстала против мужа, когда строгие вопросы Хиларис довели повара до слез.

Губернатор появился, естественно, в ярости. Фронтин приказал переместить ансамбли в форт для большей безопасности. Он забыл о важном факте: у Лондиниума не было защищённого форта. Я указал ему на это.

Они в любом случае отправили ансамбли с военными.

Больше ничего не нужно было знать. Я отправился на поиски Петрония. Ему нужно было сообщить, что Пиро был убит, предположительно, сообщником банды. Мне нужно было обсудить последствия всего этого.

Я постучал в дверь ее спальни, намереваясь остаться в коридоре, чтобы избежать неловкой ситуации.

Со времен нашей службы в армии скрытный Петроний умел удерживать женщин около себя.

Не получив ответа, я заставил себя открыть дверь. Как я и предполагал, комната была пуста, а кровать аккуратно заправлена.

Сделано с подушкой и разглаженными одеялами. Она уже вернулась, чтобы стоять на страже.

Встревоженный, я решил приготовить себе завтрак; день, похоже, предстоял напряжённый. Но я забыл, что повар в бешенстве. Всё, что я нашёл, – это пару плохо нарезанных булочек и несколько резиновых яиц, которые, должно быть, томились в кастрюле больше часа. И что меня ещё больше разозлило: сестра присоединилась ко мне, пока я поглощал это жалкое блюдо.

Я всегда ожидаю от женщин худшего, но, в отличие от других наших сестер (которые были сборищем шлюх), я всегда считала, что Майя — девственная школьница, порядочная молодая женщина и целомудренная жена.

Несмотря на то, что Фамия забеременела, она вышла за него замуж. И они остались в браке.

Теперь я видел, как она отправляется в ночь безудержного веселья… хотя на следующее утро она выглядела так же, как всегда. Она издала хрюкающий звук при виде меня и вскоре в своём обычном угрюмом молчании уплетала лёгкий завтрак. Это показалось мне проблематичным. Какой смысл мужчине изматывать себя страстными занятиями любовью в объятиях женщины, на которую он годами с вожделением смотрел, если после этого она лишь раздражённо выковыривала крошки чёрствого хлеба?

Это вызвало ещё один вопрос. Мы с Петронием верили в старую поговорку, которой верят все плохие парни: «Ты всегда выделяешься». Конечно, это было неправдой.

«На что ты смотришь?» — спросила Майя.

«Это яйцо немного чёрное... Я нашёл твоего арфиста, прячущегося в коридоре прошлой ночью, очень поздно. Избавься от него, сестрёнка. Он шпионит».

–Он слепой.

–Не его проводник.

Майя молчала. Я мог представить, о чём она думала. Арфистка, без сомнения, шла домой. Однако, когда я вежливо спросил её о планах на день, она оставила меня без слов.

– Ну, я думаю, я приму предложение Норбано отправиться вниз по реке к его дому в деревне.

И Мне нравилось думать, что играть со своими возлюбленными — это занятие исключительно для мужчин!

«Тебе лучше провести время с детьми», — сказала я с ноткой жеманства в голосе. Сестра снова бросила на меня свирепый взгляд.

Мне хотелось как можно скорее уйти, чтобы найти Петро и сообщить ему новости о Пиро. Но тут к нам на завтрак присоединился ещё один рано вставший гость: король Тогидубно.

«Вот это сенсация!» — вежливо пошутил я.

– Да. Обычно к моему приходу ты уже ушёл… привилегия пожилых. Но сегодня я услышал шум.

«Мне жаль, что я вас расстроил, сэр. Честно говоря, поскольку я вас давно не видел, я решил, что вы вернулись в Новиомаго».

«У меня есть дела», — ответил король, нахмурившись, глядя на скудные запасы провизии на буфете. «Разве смерть этого заключённого означает, что ты проигрываешь дело, Фалько? А как насчёт моего поручения выяснить, кто убил моего человека?»

«Я делаю успехи». «Ну, он умел лгать».

– Я слышал, что подозреваемого пытали. Он умер под пытками?

–Нет, ещё не трогали.

«Значит, вы не получили его заявления?» — кисло заметил король.

– Мы его получим… Может быть, я попрошу своего племянника и своих зятьев помочь мне.

В любом случае, ты, наверное, будешь рад, что они прекратили свои проделки в твоих краях, правда? – Ларио, мой племянник из Стабиаса, и два младших брата Элены провели несколько дней в Новиомаго… и ввязались во всякие подростковые шалости. Камило должны были стать моими помощниками, хотя они не прошли специальной подготовки, и, вероятно, было небезопасно использовать их в деле, связанном с профессиональными преступниками.

«Нам удаётся выживать в их присутствии», — сказал король с похвальной терпимостью. «Эти мальчишки были ярыми грабителями ночных клубов. Если вокруг них случались неприятности, они находили способ оказаться в самом центре. Я хочу, чтобы Ларио остался и…»

«Нарисуй для меня». Мой племянник был выдающимся художником-фрескистом. Его привезли в Британию работать в королевском дворце. Возможно, мысль о проекте, в котором Вероволько был его связным, напомнила Тогидубно о зашедшем в тупик расследовании. «Мои люди навели справки, как и ты, Фалько».

–Им повезло?

Это был просто вежливый вопрос, но король снова меня удивил.

День становился все более утомительным.

Всё это время атребаты серьёзно конкурировали с Петро и мной… и им удалось провернуть гениальный ход. Король сказал, дружелюбно похваставшись:

«Думаю, ты будешь впечатлён, Фалько! Мы убедили официантку в «La Lluvia de Oro» рассказать нам всё, что ей известно».

Я подавился чашкой козьего молока.

-Ой, Ага?

«Она у нас в безопасном доме», — сказала мне Тоги, и глаза ее засияли.

После того, что случилось с вашим собственным свидетелем, я думаю, будет лучше, если я предоставлю нашего в ваше распоряжение, вы не считаете?

XXXVIII

Смельчаки умудрились не улыбнуться самодовольно. Слуг короля было четверо – ловких воинов с развевающимися рыжими волосами.

С наступлением летней жары они сбросили свои красочные одежды с длинными рукавами и ходили с голыми (и обгоревшими на солнце) торсами. На шее у всех были браслеты и золотые цепи. Несколько копий были прислонены к стене, а их владельцы отдыхали во дворе. Свой трофей они прятали на ферме к северо-востоку от города.

Когда они взяли меня к ней, это немного оживило их скучный день.

«Очевидно, мы должны её защитить», — сказал мне король. «Как только она даст показания и поспособствует обвинительному приговору, мы поместим её в подвал, которым она владеет, в моей племенной столице, далеко отсюда». «Возможно, вы не одобряете того, как мы с ней обошлись», — с подозрением предположил Тогидубно.

Я улыбнулся.

– Когда вы имеете дело с людьми, замешанными в пороке и вымогательстве, кажется справедливым отвечать взяткой.

Он поморщился.

«Я плачу ему не за то, чтобы он лгал! Ты знаешь это?»

«Конечно, нет, сэр». Даже если бы это было так, лишь бы она говорила смело и придерживалась своей истории с должным усердием, моя совесть могла бы это вынести. Она всё ещё была слишком крупной, слишком уродливой и слишком туповатой для меня. Ростом она всё ещё была четыре фута. Но её снабдили новой одеждой, так что она выглядела как предпринимательница из среднего класса — роль, которую она намеревалась взять на себя, учитывая обещание короля построить новую винодельню в Новиомаго.

Бывшая официантка уже напустила на себя вид весьма респектабельный. Она напомнила мне мою маму, когда та, отложив рабочую одежду на какой-нибудь праздник, делала вычурную причёску (которая ей совсем не шла) и вдруг становилась чужой. Мама в таких случаях много пила и вела себя нескромно с соседями. Однако эта была трезвой и, несомненно, хотела казаться вежливой.

Когда воины-атребаты с несколько недружелюбным выражением лиц подвели меня к ней, она не стала предлагать мне коричный хлеб и чай из бурачника, а вместо этого села, сдвинув колени и крепко сжав руки на коленях, намереваясь произвести на меня впечатление своим новым положением. Судя по всему, она очень хотела жить так, чтобы ей больше не приходилось спать с клиентами; или, по крайней мере, как она сказала, только если сама того не захочет.

Создавалось впечатление, будто какой-то проницательный юрист беседовал с ней о законных правах владельцев таверн.

Поэтому я думал, что она будет ужасна. Казалось, она с огромным энтузиазмом отнеслась к идее руководства. Конечно, многие подчинённые считают, что могут управлять бизнесом гораздо лучше, чем начальник. (Это, безусловно, относится к случаю легендарного каупоны …

«Флора», таверна, которой управляла моя сестра Джуния, владелица

те же способности, что и у десятилетнего ребенка в плане служения

(питание для публики.)

«Мы встретимся снова!» — бросил я ей вызов. «Полагаю, ты меня не помнишь; я Фалько. Мне нравится думать, что женщины считают меня незабываемым, но скромность — прекрасная римская добродетель».

Она хихикнула. Это была её новая и, безусловно, неприятная черта.

Теперь её называли Флавией Фронтой. Одним из орудий в арсенале наместника было предоставление римского гражданства избранным варварам. Взамен он рассчитывал заселить свою провинцию верными маленькими друзьями императора, которые, с излишней подобострастностью, крестились бы его именем. Это работало как часы. И не стоило ни копейки.

«Итак, Флавия Фронта!» Я изо всех сил старалась не вспоминать её как ту грязную, сварливую проститутку, которую я дважды видела в «Золотом дожде». Смельчаки не спускали с меня глаз.

Они предоставили свидетелю доступ только при условии своего присутствия, чтобы убедиться, что он не станет недобросовестно выдвигать новые версии. Это подвергло мои методы более тщательной проверке, чем мне бы хотелось. Насколько я понимаю, вы собираетесь давать показания о смерти Вероволко, верно?

«Да, сэр, это было ужасно». Я чуть не умер от смеха, увидев перемену в его поведении. Теперь он был спокойным, порядочным человеком, осознающим свои обязанности. Честно говоря, я думал, что он нагло лжёт.

–Расскажите мне об этом, пожалуйста.

Во многом виновата цивилизация. Она выработала новый, ужасный акцент. С этими вычурными гласными она декламировала это высказывание, словно училась на уроках.

–В тот вечер к нам в бар зашел британец, которого я никогда раньше не видел, и сел рядом с Энсамблесом и Пиро.

–Вы слышали, о чем они говорили?

«Да, сэр. Британец хотел вмешаться в их дела, которые, как вы, вероятно, знаете, довольно неприятны. Они не хотели его туда пускать».

–То есть не все они были друзьями?

Нет. Они встретились с ним, чтобы сделать ему выговор за его интерес. Он предложил работать с ними, но они посмеялись над ним. Он сказал, что родом из этой провинции и готов делать в Лондиниуме всё, что захочет. Вскоре они доказали ему обратное. Вы знаете, что произошло. Они перевернули его и столкнули в колодец.

–Никто из вас не пытался его остановить?

– Я был слишком напуган. Хозяин не собирался вмешиваться.

–Платил ли он Пиро и Энсамблесу в обмен на защиту?

– О, да. Они его запугали.

– Пиро и Ансамбли известны в вашем баре? Считаете ли вы их жестокими?

– Да, сэр. Очень жестоко.

– А что же третий мужчина, его спутник?

–Он иногда приходит.

–Каково ваше мнение об этом?

–Тот, кого следует тщательно избегать.

–И кто это?

– Я знаю только, что он из Рима, сэр.

–Вы считаете, что он главарь банды?

«О, да. Все знают, что он такой; именно он привёз Пиро, «Энсемблс» и других в Британию. Они всегда работали на него. Он всем заправляет».

– Давайте окончательно убедимся… Это он отдал приказ в ночь убийства Вероволко? Вы слышали, как он это сделал?

– Да. Он сказал: «Делайте, ребята!» И они сделали.

–Он вышел во двор, где был колодец?

«Нет. Он просто сидел за столом, как ни в чём не бывало. И улыбался», — вздрогнула Флавия Фронта. «Это было ужасно…»

«Извините, что приходится напоминать вам. А теперь скажите, когда этот человек отдавал им приказ, знали ли Piro и Ensambles, что именно им нужно сделать? Должны ли они были заранее об этом договариваться?»

– Да. Мужчина не мог поверить, что это происходит с ним.

Никогда не забуду его взгляд… Её жалость к Вероволько казалась искренней. Атребаты переглянулись, встревоженные леденящей душу, преднамеренной жестокостью, которую она описала. Полагаю, все они знали Вероволько.

Я поджала губы.

«Этот главарь — дьявольская личность. Нам крайне необходимо узнать, кто он. Жаль, что вы понятия не имеете, как его зовут».

–Ах «Нет?» — с улыбкой спросила женщина.

Я сделал паузу.

– Вы сказали, что знаете только то, что оно родом из Рима.

«Верно, — сказала Флавия Фронта. — Но я знаю его имя».

На мгновение я подумал, что она мне расскажет. Но мне так не повезёт. Работая в баре в центре города, эта дама научилась выживать. Она одарила меня загадочной улыбкой.

«Да ладно, ты думаешь, я дурак! Если ты подаёшь в суд на Пиро и Энсамблс, да, я дам показания. Когда я буду в безопасности в своём маленьком подвале, далеко на юге, тогда я скажу тебе, кто тут главная рыба».

Мне удалось сохранить спокойствие. Я раздумывал, не передать ли эту ведьму Амико. Но я был из Рима и знал, насколько сильными могут быть женщины. Она была из тех, кто станет первой жертвой, не откликнувшейся на наши просьбы, и разрушит наши планы.

«Вы очень благоразумны», — восхищённо сказал я. «Однако позвольте мне предупредить вас. Пиро мёртв. Он умер прошлой ночью; похоже, у этой банды большая власть, и они добрались до него даже в официальной резиденции». Он выглядел обеспокоенным. «Если с Энсамблесом сейчас что-нибудь случится, или он добровольно сознается под пытками, вам не с кем будет вести переговоры».

Теперь она казалась ещё более обеспокоенной. «Королю Тогидубно не придётся выражать свою благодарность; на юге не будет винодельни. Будь я на твоём месте…» Я опустила взгляд, и да, атребаты купили этой вонючей женщине новую узорчатую туфлю, чтобы она могла втиснуть в неё свои изуродованные копыта. «Я бы немедленно согласилась».

Флавия Фронта задумчиво смотрела на меня.

«Мы всё равно найдём этого человека», — похвастался я. «Может, это даже правда. Но главное — скорость. Вот тут-то твоя помощь и может оказаться неоценимой». Она всё ещё молчала. Я пожал плечами.

Конечно, решение за вами.

Никогда не недооценивайте привлекательность решения для тех, чья жизнь до этого момента была лишена возможности принимать решения.

Флавия Фронта нервно прикрыла рот рукой. Затем прошептала:

–Его зовут Флорио.

XXXIX

Флорио! Значит, это снова была банда Бальбино.

Флорио, должно быть, был вторым человеком, которого искал Петроний, тем, за кем он охотился уже давно. Это казалось почти личным: у них с Флорио определённо были причины быть врагами.

Петро переспал с женой Флорио, что привело к распаду не его брака, а его собственного.

Я ломал голову, пытаясь вспомнить, что мне было известно. Я знал Флорио ещё тогда, когда он был презренным, безобидным приспешником. Его брак с дочерью преступника был странным; Флорио, долговязый, слабый и растрёпанный человек, проводивший всю свою жизнь на скачках, производил впечатление, что его выбрали женихом Бальбины Мильвии только потому, что он был слабаком, которым семья могла манипулировать. Всё это казалось уловкой, чтобы защитить деньги её отца. Если бы её отца арестовали, его имущество конфисковали бы, но римское право высоко ценило брак; если на сундуках с приданым Мильвии было написано «простыни и одеяла для невесты и её будущих детей», они, вероятно, были неприкосновенны.

Мы с Петронием выследили Бальбина, чьи кровожадные банды терроризировали весь Рим. Мы устранили его, чем навлекли на себя гнев его вдовы. Затем Петро всё усложнил, решив переспать со своей возлюбленной Мильвией. Она была на десять лет моложе его и верила в его серьёзность; он даже поговаривал о свадьбе. Флорий вряд ли бы воспринял это спокойно, если бы узнал об этом, что, вероятно, и произошло, поскольку Мильвия была достаточно глупа, чтобы не рассказать ему всего. Если бы она не рассказала, это сделала бы её злобная мать. Я слышал, что мать тогда позаботилась о том, чтобы пара не разошлась (чтобы сохранить деньги), но с тех пор жизнь в их доме, должно быть, была очень напряжённой.

Если бы Флорио действительно был просто глупцом, проблем бы не возникло. Но я вспомнил, как он искупил свою вину после смерти тестя. Его час настал.

Флорио немедленно начал строить планы захвата власти. Остатки организации Бальбино, хотя и ослабленные, всё ещё существовали.

Флорио был бы желанным гостем. Преступный мир питает слабость к родственникам главарей преступного мира; у них тонкое чувство истории. Его тёща, Флакцида, надеялась возродить семейную империю, и когда Петроний Лонг отверг прекрасную Мильвию, она сама могла бы поддержать новую карьеру Флорио. Брак с главарём бандитов был ей к лицу. Она всегда делала вид, что не знает, чем занимается её покойный отец… но деньги она очень любила.

Флорио с головой окунулся в организованную преступность. Его покойный тесть научил его, как это делать. Его восхождение, должно быть, было стремительным. Описание того третьего человека, который приказал Пиро и Энсамблесу устранить Вероволько, пока сам он безжалостно ждал за его спиной, рисовало образ совершенно иного человека, чем тот невежественный глупец, увлечённый своими ставками, которого я знал. Теперь Флорио был законченным бандитом.

Я приберегал общение с главами преступного мира для особых случаев, для тех дней, когда мне хотелось поразмыслить о самоубийстве.

Но, полагаю, Петронио Лонго не упустил из виду реорганизацию банды. Он хотел завершить то, что мы оба начали. Он планировал заставить их исчезнуть. Вероятно, они знали о его намерениях.

Я боялся за него в Британии. Там Петроний был один. По крайней мере, в Риме, с семью когортами вигил, поддерживающими его, у него был бы какой-то шанс. Его единственной доступной поддержкой в Лондиниуме был я. А я только что узнал о затруднительном положении. Со старой бандой Бальбина им понадобился всего час, чтобы наброситься на жертву и разорвать её на куски.

Итак, Флорий был там. Это означало, что Петроний Лонг практически стоял у врат Аида, готовый войти вслед за проводником с перевёрнутым факелом.

Что мне делать? Найти его. Сказать ему, что Флорио был в Британии.

Я предполагал, что он знает. Я надеялся на это. Возможно, именно поэтому его и послали. Найти его и обеспечить ему защиту… Но куда он делся?

Я обдумал все наши зацепки. Приспешник, Энсамблес, был взят под стражу среди солдат, ожидая палача. Главные подозреваемые, Норбанус и Попилий, находились под наблюдением людей губернатора. Флориус должен был стать приоритетом для Петро.

Я пересёк город и направился к докам. Мне показалось, что Петро сейчас на складе, где убили пекаря. Но его там не было. Я встретил Фирмо, таможенника, который любезно показал мне место, которое, по его мнению и Петро, было местом убийства. Он привёл меня к одному из многочисленных огромных складов, выстроившихся вдоль набережной.

Идеально замаскированный среди плотного ряда одинаковых зданий, я понял, почему банда выбрала именно его. Он был прочно построен и…

Он был крепким, очень безопасным для денег и контрабанды. До него было легко добраться по реке или даже по дороге. Но доки посещали самые разные люди. Даже закоренелые римские преступники (которые, как правило, следуют определённым обычаям и стилям) съезжались туда. Там, у реки, частые приходы и уходы не вызывали ни малейшего волнения. И если бы кого-то убили, никто бы не услышал криков.

«Петронио пришёл на рассвете, — сказал Фирмо. — Он хотел поговорить с паромщиком, но заболел».

«Что в этом плохого?» — спросил я, уже зная ответ.

-Страх.

–Петроний пытался его найти?

– Думаю, да. Но нам не повезло. После этого Петро исчез.

Я уставился на него.

– И как вы с ним свяжетесь, если здесь, на складе, что-то случится?

«Это не моя работа, — возразил Фирмо. — Мы просто дежурим, оказывая Петронию личную услугу».

–Его знаменитое обаяние!

«Он хороший парень, — сказал Фирмо. — Ну, я это уже знал. Он хорошо справляется с работой, за которую никто из нас не хотел бы браться. Может, он и дурак, но сразу видно, что он из тех людей, которые считают, что кто-то должен делать то, что делают они, и если это не он, то всё закончится ничем».

– Верно. – Я отказывался понимать его логику, но его чувства были ясны.

–У таможенной службы нет кадров для этой операции-

Фирмо настаивал. «Даже без какой-либо поддержки сверху». Дружелюбный, загорелый и упитанный офицер, казалось, был возмущен. «Они видят в нас лишь рядовых сотрудников, которые только и делают, что платят налоги. Мы знаем, что происходит. Мы докладываем начальству. Они просто игнорируют нас и даже не выдают нам простого оружия. Мы объяснили губернатору, что здесь проводится масштабная операция, Фалько. Этот бедняга-пекарь был убит на моей территории. Но я больше не высовываю голову из-за бруствера крепости».

Я взглянул на него.

Фирмо не пожалел об этом.

«Мне не платят никаких надбавок за работу в опасных условиях», — просто сказал он.

– У вас нет военной поддержки?

«Ты шутишь! Так почему же я и мои люди должны страдать, пока солдаты только и делают, что бегают и берут взятки от всех?»

Даже преступники?

Фирмо взорвался.

–Особенно преступники!

Я позволил ему выплеснуть всё это наружу. Если бы он сказал мне что-нибудь ещё, я бы, наверное, тоже занервничал.

«Если я увижу Петрония, я скажу ему, что ты пришел», — признал Фирмо.

Я кивнул.

– Спасибо. А теперь скажи мне кое-что, Фирмо. Если преступление совершено в доках, почему мой друг Петронио Лонго проводит время в той бане, что в нескольких кварталах выше по холму?

Фирмо поджал губы.

– Хорошая баня… Маникюр отличный. Она блондинка.

Ну, вроде того. — Признался он. — Он следит за кем-то. За тем, кто пользуется этим вонючим борделем рядом с туалетами.

–Что? Как клиент?

– Нет-нет. Он торгует плотскими удовольствиями. Это его местный офис.

И тут я понял.

-И Занимает ли этот человек важную позицию в группе?

На обычно искреннем лице таможенника отразилась настороженность.

-Я так думаю.

Я рискнул.

– Мы знаем, кто он. Мне нужно найти Петро, чтобы предупредить его и оказать ему поддержку. Мы ищем Большая рыба по имени Флорио.

«Ну, я рад за тебя», — спокойно сказал Фирмо. «Я знал это с самого начала. Интересно, сколько ещё людей это знали, но боялись что-то сказать».

XL

OceanofPDF.com

Петронио в туалете не было. Дежурный признал меня другом и сказал, что, по его мнению, Петро вернулся в дом. Там Хелена сообщила мне, что он сбежал.

«Возможно, я ошибаюсь, Марко, но мне показалось, что ты ищешь Майю». Елена внимательно наблюдала за мной.

«Ты нашел ее?» — небрежно спросил я.

–Нет, я уже ушёл.

Я проверил обе комнаты. Комната Петро была точно такой же, как утром, когда я хотел рассказать ему о смерти Пиро. Комната Майи выглядела так, будто по ней пронеслась стая диких обезьян; хотя для неё это было обычным делом. Она прекрасно управлялась с домом, но её жильё было похоже на свинарник.

С самого детства здесь всегда было одно и то же: разбросанная повсюду одежда, открытые крышки коробок и засохшая краска для лица, неделями перемешанная в ракушках. Отчасти потому, что она редко там бывала. Пока этот мерзавец Анакрит не превратил её в измученную, сварливую особу, она была очень общительной, постоянно приходила и уходила.

На приставном столике стояло растение в горшке, слабый британский сорняк, одни листья.

«Интересно, откуда она взялась?» — Хелена, зорко следя за мной, заметила это. Она подошла ко мне сзади, желая узнать, о чём я думаю.

–Это новое?

– Какие романтические подарки Норбано дарил Майе? –

Елена предположила.

–Теперь дело за садоводством. Повезёт ли ей больше с декоративными растениями, чем с её зловещей арфисткой?

«Майя сегодня утром вернула его», — сказала Хелена, словно думая, что я могу иметь к этому какое-то отношение. «Растение может принадлежать кому-то другому…»

– И куда она уехала? Надеюсь, она не наслаждается загородной жизнью с Норбано на его вилле.

-Я сомневаюсь в этом.

–Он сказал мне, что пойдёт.

Елена улыбнулась.

«Он несёт вам много чепухи. В любом случае, то, что произошло на той вилле, кажется довольно странным. Марко, человек, который проследил путь носилок, вернулся сегодня утром и сообщил дяде Гаюсу».

«И так уж получилось, что ты разговаривал со своим дядей в самый подходящий момент?..» Я насмешливо улыбнулся.

Елена снова безмятежно улыбнулась.

Норбано живёт в северной части города. По словам его соседей, он каждый день бывает в Лондиниуме. Они даже удивились, узнав, что у него есть вилла на реке. Создаётся впечатление, что он там вообще не бывает.

– Так почему же он так хочет показать ее Майе? –

Неужели это его любовное гнездышко для завоеваний? Я предпочитала об этом не думать. Что говорят о нём соседи?

–Что он обычный, рядовой человек.

–Информаторы знают, что нет ни одного нормального и обычного человека.

«Ну, все мужчины думают, что они особенные», — ответила Хелена.

Я улыбнулся. К счастью, мне нравилось, что у него были предрассудки.

–А что насчет этого?

Норбано ведёт тихую жизнь. Он добр к людям. Он часто и с большой любовью говорит о своей овдовевшей матери. Он гладит собак.

Он обедает в местной таверне. Он уважителен к местным женщинам и дружелюбен с мужчинами. В целом, он хороший человек, говорят, хороший сосед.

«Мне очень нравится эта деталь про мать». Затем я объяснила Хелене, что тихие люди всегда таят в себе тёмные тайны.

Когда арестовывают убийц или чемпионов мира по мошенничеству, их соседи всегда ахают от удивления. Сначала они отрицают, что такой милый человек мог совершить что-то ужасное. Потом выдумывают сенсационные истории о том, как он тащил какую-то девчонку по переулку или о том, как у него всегда был странный взгляд… Хелена отметила, насколько циничным я был в тот день.

Что ж, возможно, Норбано излучал древнее благородство. Но даже при этом мне не хотелось, чтобы моя сестра прижималась к нему в какой-нибудь британской хижине. Я вошёл в тихую комнату Майи и сел на кровать, глядя на растение. Хелена стояла в дверях, задумчиво глядя на меня. Я рассказал ей, что узнал этим утром о Флорио.

– Ты его не знаешь, да?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Его родственники и так были мерзкими и опасными людьми. К Петро однажды приезжала Мильвия, когда он жил у нас.

«Это, должно быть, случилось сразу после того, как жена Петро выгнала его», — поморщилась Елена. «А скажи мне, Маркус, разве не его грозная мать в другой раз без предупреждения ввалилась, крича, что наш Люциус должен оставить её милый цветочек в покое? Как будто мы не изо всех сил старались заставить его сделать именно это… ради его же блага!»

– Жаль, что Петро не последовал совету.

«Моя мать была настоящим чудовищем, — вспоминала Хелена. — Она была полна угроз и яда. И Бальбина Мильвия! Одна из тех девушек, которых я терпеть не могу… сверкающие глаза и горы завидных украшений. Слишком красива, чтобы тратить время на изучение хороших манер или развитие интеллекта.

«Плохой секс!» — воскликнула я.

Хелена, похоже, была впечатлена.

– А ты откуда знаешь? Петроний Лонг тебе это сказал в каком-то отвратительном пьяном угаре?

«Не совсем. Она никогда не рассказывала мне о своих любовниках». Мы с Петро за эти годы обменялись похотливыми взглядами на многих женщин в тавернах; я знала, о чём он думает. «Но Мильвию, очевидно, интересует только она сама. Она хотела Петрония, потому что тайный любовник придавал ей чувство собственной значимости».

Хелена всё ещё считала, что наткнулась на доказательства какой-то непристойной мальчишеской игры. Она никогда до конца не верила, что у меня нет романа. Клорис, конечно же, была главным подозреваемым. Нахмурившись, она продолжила наш разговор.

– Ты считал Мильвию проблемной.

–И он был прав.

–А что касается мужа, то он был никудышный.

«Уже нет. Всё изменилось в банде Бальбино. Возраст матери даёт о себе знать. Кто знает, где его упрямая женушка? Но Флорио преобразился, превратившись из шатающегося куска хряща в одного из самых серьёзных». Торговцы по всему миру. Их способ ведения бизнеса

Verovolco демонстрирует, что больше не потерпит, чтобы кто-то вставал у нее на пути.

Елена была обеспокоена.

– Флорио однажды организовал нападение на вас. Тогда поймали только Петро, да и тот был тяжело ранен.

–Предупреждение.

«И всё же Петроний твёрдо намерен поймать Флория?» Но Флорий точно знает, с кем имеет дело: с Петронием Лонгом, членом следственной группы вигилов, который превратил милую, богатую жёнушку Флория в прелюбодейку... а потом и вовсе перестал её хотеть, но снова бросил дома.

«Я уверена, что сначала он устроил Мильвии приятное времяпрепровождение», — сказала я.

Это произошло автоматически. Потом я вспомнила, как он вчера вечером целовал мою сестру посреди этой мрачной сцены, и мне стало противно.

«Что случилось?» — спросила Хелена. Я покачал головой и промолчал.

Через мгновение он выговорился и сказал: «Эти люди хотят отомстить».

– Совершенно верно. И они не собираются сдаваться.

Я встала. Я перестала думать, где моя сестра. Где-то там, развлекается с фальшивым, изысканным Норбано, в то время как её вчерашний любовник попал в серьёзные неприятности.

Я решил вернуться в бани. Петро должен был появиться в конце концов. Однако, поскольку было уже довольно поздно, я решил сначала остаться там на обед. Хиларис, должно быть, был не менее голоден после того, как нас разбудили на рассвете, когда нашли тело, поскольку мы тоже обнаружили его рыскающим по столовой. Так уж получилось, что мы с Еленой были с ним, когда прибыл тайный гонец от войск. Он очень спешил, разыскивая губернатора. Хиларис знал, что Фронтин всё ещё усердно пишет донесения, но, прежде чем проводить гонца в указанный кабинет, Хиларис заставил его объяснить, в чём дело.

Ансамбли сбежали.

Мы все бросились к губернатору. Фронтино выслушал новости с той нейтральностью, которую учатся сохранять хорошие офицеры. Должно быть, он…

Он был в ярости, но тщательно обдумал последствия, прежде чем уйти.

–Что именно произошло?

«Я знаю только то, что мне велели вам передать, сэр». – Гонец ловко переложил вину на других. – Каким-то образом пленнику удалось вырваться из рук конвоировавших его солдат, и они его потеряли.

– Это было первое, что я услышал сегодня утром. Почему я узнал об этом только сейчас?

–Они попытались его вернуть, сэр.

Фронтино лишился дара речи. Потеря столь важного пленного была непростительна. Но мне это казалось типичным; я так и представлял себе, как кучка нерадивых ветеранов смеётся между собой: «Ну, мы извинимся перед стариком, он не будет против…»

– Я предупреждал тебя о войсках.

«Ты это сделал», — резко ответил Фронтино. На провинциальной границе халатность при исполнении долга была преступлением, караемым децимацией: каждый десятый, выбранный по жребию, был забит до смерти своими опозоренными коллегами. На этом дело не кончилось. Последствия для морального духа были катастрофическими как там, так и на границе, когда слухи распространялись.

Рядом с ним слонялся помощник. Фронтино отдавал приказы резким тоном, почти не тратя времени на раздумья.

«Приведите ко мне командира. До его прибытия я хочу, чтобы отряд лишили оружия и доспехов и заковали в цепи. Их будут охранять солдаты из другого отряда, а не из их собственного легиона».

Разоружите вашего центуриона и приведите его ко мне. Я хочу, чтобы каждый дежурный легионер отправился на поиски. Я хочу, чтобы войска были в постоянной боевой готовности. И, разумеется, я хочу вернуть пленного.

Я подумал, что ждать придется долго.

«Сегодня!» — добавил он. В тот момент Хулио Фронтино наблюдал, как столица его провинции погружается в анархию. К счастью, он был практичным человеком, и действия помогли ему справиться. Тем не менее, его редко видели таким молчаливым.

Я был ещё более подавлен. Но я уже принял меры против банды Бальбино.

XLI

Когда я уходил, меня остановил посланник, посланный палачом.

Амико, по иронии судьбы прозванный Дружелюбным, компенсировал упущенную возможность поиздеваться над Пиро и Энсамблесом. Сначала он подразнил официантов игрой в маникюр, а затем чуть не вывернул упрямого парикмахера наизнанку с помощью приспособления, на которое я старалась не смотреть.

«Извини, что не могу попробовать с этим ансамблем», — печально сказал он, когда я пошёл искать его в глубине дома. «Кажется, это интересная перспектива. Надеюсь, они вернут мне это. Знаете, как Фалько получил своё прозвище?»

– Я полагаю, что вы собираетесь мне рассказать… и что это будет что-то неприятное.

Он довольно рассмеялся. Возможно, его весёлый нрав немного нервировал жертв; контраст с другой его стороной, той, что причиняла боль, наполнял меня тревогой.

Ансамблс хотел наказать двух владельцев таверны, двоюродных братьев, которые вместе управляли баром и отказывались платить. Однажды ночью он разрубил их пополам, сверху донизу. Затем он привязал левые части каждого тела к правым. Он оставил результаты расправы прислоненными к стойке.

–Клянусь Юпитером!

«Как раз кстати. Юпитер — один из любимых символов этой группы», — тепло согласился Амико. «Есть много знаков с той же мифической тематикой».

Уместно, ведь величайший и лучший — это бог-покровитель винограда и вина. К тому же, так каждый может увидеть, сколько предприятий заплатило.

– Да, я это уже понял.

«Но ты же не можешь увидеть их всех», — упрекнул меня Амико. «Я сейчас этим займусь...»

Сначала я расскажу вам, что у меня есть. – Он был педантичным в своих отчётах. Организация работает следующим образом: есть два равноправных босса, оба занятых созданием британского преступного сообщества. Один отвечает за спортивные заведения (бордели, тотализаторы и организацию гладиаторских боёв). Другой собирает деньги с местных точек питания и напитков. Они приехали из Рима, но у них есть…

Они планировали уйти, как только их империя будет основана. Предполагалось, что Пиро и Энсамблес займутся этим сектором.

– Есть ли у банды домашний адвокат, некий Попилио?

Они об этом не упоминали. Зато у них есть склады, лодки, конспиративные дома и даже несколько «безопасных туалетов», а также большая группа крепких бойцов. Они привезли сюда несколько головорезов, опытных преступников, которым Рим показался слишком опасным для комфортной жизни. Других они вербуют из местных. Плохие парни толпами стремятся присоединиться к ним.

Так они встретили человека, который умер.

– Вы имеете в виду Вероволько? Да, он был беглецом… как они привлекают людей из этого района? Только не говорите мне, что они разместили объявление о найме сотрудников в колонке на форуме: «Свободное время, еда и выпивка, много побоев для населения».

Амико пожал плечами.

– Я уверен, что им стоит рассказать об этом. Я могу спросить.

– Неважно. Если мы снова поймаем Энсамбльса, в чём его можно обвинить?

– Он забил пекаря до смерти. Пиро отправился на его поиски; тот пил в таверне под названием «Семела».

–Одна из любимых дам Юпитера.

«Но знал ли пекарь, что пекарней управляет банда, или его застали врасплох?» — подумал Амико. «Пиро, конечно же, поджёг пекарню; это была его работа. Потом он присутствовал при убийстве на складе, хотя именно Энсамблес его и совершил».

– Это точно. Где доказательства? Свидетели?

Амико отрицательно покачал головой.

–Это б/у, но я взял его у официантов в Ганимедесе.

–Официанты не произведут хорошего впечатления в суде.

«Нет, но вы можете добавить к этой информации что-то ещё. Если вы когда-нибудь их арестуете, некоторые из подручных бандитов стали свидетелями убийства. Они также отвезли тело на корабль и избавились от него. Официанты услышали всё это, когда Энсамблс сообщил одному из двух начальников. Другому не нужно было ничего сообщать: это был его корабль. Он был на складе, когда произошло убийство. Он пошёл туда за припасами».

Сундуки с деньгами сплавляли по реке, и он воспользовался случаем, чтобы убрать тело пекаря. Хороший способ навести порядок в доме. Лучше, чем мусорный бак. – Я вздрогнул; даже мучитель неодобрительно поджал губы. – Ну что ж. – Амико подошел к делу. – Меня попросили назвать имена.

«Хорошо, давайте сравним их», — предложил я, зная, что это его разозлит.

Амико с большой помпой объявил:

–Мне дали имя Флорио.

– Гай Флорий Опикус, если быть точным, – ответил я.

Палач цокнул языком, как будто мне было неправильно получать собственную информацию... особенно, если моя была лучше его.

– Это злодей, Фалько. Все сходятся во мнении, что он мстителен, жесток и полон решимости предотвратить любые попытки вмешательства властей.

–Звучит хорошо. Флорио отдал приказ убить Вероволко.

«Нет, подожди минутку, Фалько!» — Амико поднял руку. «Мои источники говорят обратное. Они утверждают, что это был несчастный случай».

–Ваши источники, похоже, сошли с ума!

По их словам, Вероволько презирали как потенциального конкурента и не хотели брать его в коллеги. Он пытался пробиться на рынок и считал себя крутым парнем, но бессердечные римские гангстеры считали его всего лишь клоуном-любителем. Они бросили его в яму, просто чтобы преподать ему урок.

– Смерть – очень суровый урок, – заметил я.

«Мои источники сомневаются в этом», — настаивает Амико.

– Ваши источники лгут. Я видел тело, помните?

Амико бросил на меня недобрый взгляд; он спокойно доводил людей до грани смерти, заставлял их кричать от боли и оставлял калеками на всю жизнь, разрушая их психику, но он считал неправильным, чтобы я осматривал тех, кто уже мертв.

Я начал раздражаться.

«Да ладно тебе, мужик... „Несчастный случай?“ — усмехнулся я. — „Адвокат, должно быть, их подставил! Они подсыпали ему Вероволко и утопили его“».

–Парикмахер…

Я издал резкий смешок.

–А, Да, ваш упрямый и выносливый ножевладелец!

Палач открыто улыбался. Ему нравилось считать себя аскетом, но он выказывал при этом сильное удовольствие.

–Парикмахер стал как котенок, как только я придумал правильный трюк...

–Не говори мне.

«О, Фалько, ты слишком чувствителен». Вскоре после этого он услышал, как Флорио и другой важный человек спорят об этом инциденте. Видимо, Флорио решил побриться налысо, чтобы все считали его крутым ублюдком.

«Когда я впервые его встретил, он этого не делал», — проворчал я.

Флорио утверждал, что произошедшее было игрой; по его словам, все ушли, смеясь, ожидая, что британец выйдет оттуда мокрым и пристыженным. А потом он окаменел от ужаса, узнав, что Вероволько нашли мёртвым.

– «Все это было ужасной ошибкой; мой клиент в ужасе…» Вы снова говорите как его адвокат.

– Ну же, не будь жестоким, Фалько.

«Простите! Не люблю оскорблять экспертов, но я работаю над убийством Вероволько по просьбе старого короля. Я не могу сказать Тогидубно, что его слуга погиб из-за неосторожной игры, которая пошла не по плану».

«Тогда скажи ему, что это сделал Флорио». Этика среди палачей приобретала очень тонкие нюансы. «Он должен быть виновен и в других преступлениях, Фалько».

И у вас есть свидетель, который утверждает, что именно он отдал этот приказ.

«Что вам известно о моем свидетеле?» — с подозрением спросил я.

– Ты был не очень осторожен. Информацию ты получил от гладиатора по имени Амазония в баре «Колыбель дерева».

Я был в ужасе.

«Только не говорите мне, что это одно из заведений банды? Но я уже об этом подумал, я проверил название. Какое отношение качающаяся кроватка имеет к Юпитеру?»

Амико был образованным человеком, заядлым читателем, знал мифологию лучше меня. Он также любил ею похвастаться.

Согласно древнему преданию, бог Юпитер был сыном божества Кроноса. Кронос пожирал своих детей, варварским способом избегая пророчества о том, что однажды его заменит собственный сын. Мать Юпитера спрятала новорожденного в золотой колыбели, подвешенной к…

дерево между землей и небом, так что его ревнивый отец не мог найти его нигде, ни на суше, ни на море.

-Вот дерьмо!

– Они слышали, как ты разговаривал с девушкой, Фалько.

–Тогда она в опасности…

– Конечно, вы никогда не сможете представить женщину-гладиатора в суде.

Даже если так, Флорио захочет устранить ее. – Амико, казалось, обдумывал эту перспективу гораздо более флегматично, чем я.

–Я должен предупредить вас… прямо сейчас!

«И ещё кое-что». Лицо палача стало таким же бессердечным, каким я его видел. «Этот Флорио тоже знает, что за ним следит римский офицер. Это ты, Фалько?»

–Нет. Он член отряда самосуда.

Амико одобрял мстителей так же, как осуждал меня. Петроний был профессионалом, военизированным служащим, сравнимым с палачом; я же был информатором, то есть обузой низшего класса. Мой новый конный перстень лишь выставил меня на показ претенциозным шарлатаном.

– Флорио поклялся, что за это заплатит. – Амико увидел выражение моего лица.

Он твой друг, не так ли?

-Лучшее.

Я спешил на поиски снаряжения, когда наткнулся на Елену. Словно прочитав мои мысли, она бежала ко мне с моим мечом. За ней шла безошибочно узнаваемая представительница гладиаторской группы – девушка, которая хотела стать парнем. Или кем бы она ни была.

–Марко! У Клорис могут возникнуть трудности…

«Нам нужна твоя помощь», — сказал андрогинный маленький эльф с плоской грудью и ясными глазами.

«Расскажи мне, что случилось!» Пока я говорил, Елена помогла мне закрепить меч.

–Этот человек, который хочет контролировать нас, попросил о встрече с Амазонией.

Она нервничает. Думает, он может стать агрессивным.

«И ты прав», — серьёзно ответил я. «Его зовут Флорио. Он глава одной из самых опасных преступных группировок в Риме. Более того, Флорио знает, что он дал показания против меня».

Посланник издал вопль.

«Ну, она пыталась его остановить. Но теперь он говорит, что будет давить на организаторов арены. Мы не вернёмся в актёрский состав, если не будем сотрудничать. Ей пришлось что-то с этим делать. Она договорилась встретиться с ним сегодня днём на арене».

– Она пошла туда? Она пошла одна?

-Не знаю…

–Найдите все свои «Эй, тебе понадобится кто-то, кто умеет драться», — сказал я Хелене в перерыве между посетителями. «Флорио, вероятно, появится со своей бандой. Предупреди губернатора и дядю. Нам понадобятся солдаты. Если они не доверяют гарнизону, скажи им, чтобы прислали подкрепление из его личного эскорта».

Елена была бледна.

–А что же Петроний?

«Скажи ему, что будет, если ты его увидишь. Но он следил за тем предполагаемым офисом в борделе рядом с туалетами. Держу пари, Петро с самого начала знал, что Флорио часто посещал это место».

Я его хорошо знаю, он увидит, как уходит Флорио, и последует за ним.

– Пойду и сама объясню Петру, – решила Елена.

У меня не было времени спорить.

–Будьте очень осторожны. Возьмите с собой Альбию, она знает, где это.

XLII

Арена располагалась в северо-западной части города. Она была новой. Вокруг неё простиралась нетронутая территория, где ещё никто не жил и не работал. На неровной земле со стороны города стоял ряд рыночных палаток, большинство из которых сейчас были с закрытыми прилавками, хотя во время зрелищ, несомненно, у всех были свои коварные торговцы. Пара из них упорно предлагали лёгкие закуски и фигурки гладиаторов, хотя в тот день вокруг толпилось лишь несколько случайных посетителей. Прикованный цепью медведь, возможно, не имевший никакого отношения к зверям арены, печально красовался у одного из входов. У него были выбиты зубы. Ни один уважающий себя организатор не выставил бы его на арену. Лишённый клыков, он умирал от голода.

Швейцар пускал любопытных «посмотреть арену» за небольшие чаевые. Должно быть, прошёл слух, что гладиаторы тренируются. Обычные мужчины, помешанные на сексе, без всякого стыда и работы, зашли поглазеть на мускулы и короткие юбки. Казалось, эти чудаки каждый день ходят туда пускать слюни.

Клянусь всеми богами, там даже туристы были! Нам пришлось вытаскивать их оттуда. Никакого выхода. Прохожие отказались уходить, как только почувствовали, что началась официальная операция. Люди сошли с ума. Они забывают о собственной безопасности и хотят только сидеть и ничего не делать. И было ясно, что мы держим это место под наблюдением. О, клянусь Аидом!

О, дважды, клянусь Аидом! Флорио и близко не подошёл бы, если бы знал, что его ждёт приветственный комитет.

Этот амфитеатр в Лондиниуме был ничто по сравнению с гигантским монументом, который Веспасиан возводил в личный дар жителям Рима. Император осушил озеро у Золотого дома Нерона и задумал построить величайшее зрелищное сооружение в мире. Здесь, в Риме, четыре бригады каменщиков работали вовсю. На дороге в Тибур был открыт целый карьер; двести повозок с волами ежедневно загромождали городские дороги, вывозя травертин для облицовки. Южный конец форума был в полном беспорядке – так было с момента восшествия императора на престол, и так будет ещё несколько лет. Все рабы, захваченные во время усмирения Иудеи, были доведены до смерти.

Напротив, игрушечная арена Лондиниума стояла в пустынном месте и была сделана из дерева. Я ожидал, что она будет выглядеть так, будто её наспех собрала пара плотников, работавших в свободное время, но это была работа мастеров. Эти крепкие, прочные, обтёсанные брёвна, несомненно, были чудом простого соединения «ласточкин хвост» и клиновидного угла. Мы, римляне, научили Британию концепции организованной торговли лесом; мы привезли с собой хороших пильщиков, но мы также привезли готовые строительные каркасы, которые можно было быстро возвести на месте. Начало этому положила армия; некоторые форты прибывали в готовом виде (балки уже были нарезаны и снабжены соответствующими гвоздями для сборки), готовые к возведению прямо под носом у варваров, по-видимому, за одну ночь.

Постоянная вооружённая сила, имевшая значительное значение, обзавелась собственной ареной, чтобы радовать своих ребят. Это сооружение символизировало, что Лондиниум теперь является законной частью империи и, несомненно, процветает.

Я пришёл туда с форума. Перейдя ручей, я очень осторожно прошёл по подъездной дороге, покрытой мульчиным навозом, и расположился в тени восточного входа, осматривая место. К моему удивлению, кто-то привёз и посадил римскую пинию примерно в шести метрах от входа. Там, так далеко от дома, сосна укоренилась и, должно быть, служила источником шишек для ритуальных церемоний.

Мерзкий, отвратительный тип, вымогавший у посетителей деньги, взглянул на меня, сплюнул и решил не спрашивать плату за вход. Я всё равно сердито посмотрел на него. Он попытался улизнуть. Я позвал его обратно.

– Бегите в казармы. Скажите, чтобы немедленно прислали отряд. Скажите, что бунт.

–Какие беспорядки?

–Некоторые очень серьезные проблемы начнутся, когда вы будете бежать на поиски войск.

Я прошёл через арку и вошёл в тёмный проход под трибунами, игнорируя пути доступа для зрителей. У пешеходов были свои лестницы, чтобы добраться до мест, и им было запрещено выходить на арену. Я видел арену перед собой через огромные, церемониальные двойные двери, которые в этот момент были открыты. Рядом с ними, справа, находилась небольшая калитка, к которой вела хорошо протоптанная тропинка, несомненно, тайно использовавшаяся организаторами при организации зрелищ. Эта калитка была закрыта. Арена имела требуемую овальную форму. Она была, возможно, тысяча шагов в длину вдоль главной оси, которая шла с запада на восток. Прежде чем войти, я проверил окрестности внутреннего входа. По обе стороны располагались прихожие, оба пустые. В одной из них, вероятно, использовавшейся борцами как место отдыха перед схватками, находилось небольшое святилище, которое, казалось, освещалось одной масляной лампой. Другая, должно быть, была комнатой, где временно содержали диких животных; У него была цельная сдвижная панель, которая открывала доступ к взлётно-посадочной полосе. Она была опущена.

Я проверил шкив, он двигался плавно и легко, обеспечивая быструю работу.

Одной рукой я приподнял его на несколько сантиметров и тут же бросил.

Я вернулся в главный коридор и прошел через огромные открытые двери.

Их разместили на монументальном деревянном пороге, который я осторожно переступил.

В центральной зоне, должно быть, выкопали землю глубиной больше метра, установили дренажную систему и насыпали толстый слой песка; образовалось бы глубокое, хорошо утрамбованное основание с несколькими сантиметрами более рыхлого материала сверху, который можно было бы разровнять. Вокруг овала, поддерживаемого прочными деревянными столбами, простиралось, наверное, пятнадцать-двадцать ярусов сидений из досок. Я их не считал. Заграждение для толпы удерживало зрителей в первом ряду сидений. Под ним проходил свободный проход, который опоясывал всю внутреннюю часть. Внутри стоял высокий частокол из квадратно обтесанных деревьев. Он полностью окружал центральную зону, так что ни разъяренные звери, ни борцы не могли сбежать, ни обезумевшие хвастуны из толпы не могли перепрыгнуть через него.

Единственный доступ к самой арене был либо там, где я стоял, либо прямо напротив, с другого конца. Казалось, это было довольно далеко. Насколько я мог видеть, ворота были закрыты. Возможно, именно там вытаскивали тела. Поскольку в тот день представления не было, другой конец не мог быть открыт.

Надо мной возвышались восточные ворота. Борцы выходили на арену через две внушительные двери, открывавшиеся внутрь на больших металлических петлях и шарнирах. Взволнованные бойцы, сжимая животы, проходили через тёмный вход и попадали в водоворот света и шума.

Меня пробрал холодок. Последний раз я ступала в амфитеатр в тот ужасный день, когда я смотрела, как моего зятя, несчастного мужа Майи, разрывают львы в Лептис-Магне. Я не хотела об этом вспоминать. Стоя на песке, я не могла забыть всё это: крики толпы в амфитеатре, подгоняющей зверей, рык львов, вой толпы. Негодование и непонимание Фамии, а затем её ужасающие вопли.

В тот день было жарко, хотя и не так жарко, как в те дни, когда североафриканское солнце палило открытую местность. Этот другой песок, полный живописных

Персонажи находились на окраине города, на выжженном солнцем побережье, обращенном к мерцающей синеве южного Средиземноморья. В этот момент, что необычно, атмосфера Лондиниума была более неприятной и душной, и приближалась буря, которая изменит погоду, возможно, уже этой ночью. Пот струился из-под моих одежд, хотя я и находился в густой тени под входной башней. Менее чем в метре надо мной песок казался раскаленным. Забудьте о золотистом блеске слюды; там были пятна темной, грязной земли. Служители могли оттереть кровь щетками, но отвратительные следы прошлого всегда оставались. Яркое солнце доносило зловонный запах недавней и не такой уж недавней бойни.

Две фигуры переместились на другую сторону арены. Я сосредоточился на происходящем.

Ритмичный звон мечей эхом разносился по пустому овалу. Любой амфитеатр звучит странно без рева толпы. Там, на уровне земли, глядя прямо перед собой, во всю его длину, до закрытых дверей в дальнем конце, я был ошеломлён необъятной далью. Тогда крик мог долететь чуть дальше; если бы все места были заняты, это было бы невозможно.

Амазония и её подруга кружили вокруг. Их костюмы напоминали мужские гладиаторские бои: короткие белые юбки с высокой талией и широкими поясами, доходившими до груди. Если бы публика была полной, они, вероятно, обнажили бы тело, чтобы возбудить её. В тот день их ноги, плечи и предплечья были полностью покрыты броней. Было ли это обычной практикой на тренировках? Иногда они, должно быть, тренировались, полностью надев на себя поножи и нагрудник. Я не мог сказать, о какой из девушек идёт речь; на ней был шлем, закрывающий всё лицо. Из двух фигур вдали Хлорис, казалось, безошибочно узнавалась. Утверждаю, что, будь я ближе и не будь она скрыта за бронзовой маской с прорезью для обзора, я бы обратил внимание на цвет её глаз. (По словам Елены, я бы обратил внимание на размер её груди.) В любом случае, у Хлорис была характерная длинная тёмная коса. И я узнала эти ботинки, потому что видела, как он их снимал, угрожая изнасиловать меня.

Они размахивали мечами, сталкивали их и снова размахивали ими: оружие с настоящими клинками, а не с деревянными, которые используются для тренировок. Время от времени кто-то из них отворачивался. Она ждала, пока не почувствует приближение атаки, затем заносила оружие назад, чтобы встретить её, или разворачивалась, чтобы парировать, смеясь. В этих тренировках была настоящая энергия. Слышались только настоящие пыхтения и фырканье. Я видел, как они обнажали зубы в ликовании после каждого удачного манёвра. Они были хороши, как и хвасталась Клорис. Им нравилось тренироваться. Конечно же, они действовали как команда. Профессионалы работают, чтобы показать себя. Запрограммированные парами, их искусство кажется опаснее, чем оно есть на самом деле. Их мастерство заключается в хореографии, достаточной для привлечения внимания, и в то же время в импровизации, чтобы вызвать волнение. Кровь – да, но не смерть. Когда дело доходит до шоу, они достаточно хорошо знают друг друга, чтобы остаться в живых… как правило.