Михаил Петров

— Лия! Черт возьми!

Снег залепляет мне переднюю часть козырька, на мгновение закрывая обзор, пока я следую за ней. Она мчится по обозначенной тропинке, едва уворачиваясь от деревьев и небольших валунов, вынуждая меня выжимать из снегохода все возможное, чтобы догнать ее.

Не знаю, что заставило меня согласиться на это, но я чувствовал, что не могу сказать «нет» после всего, через что заставил ее пройти. Лия была так взволнована, что, не доев, потащила меня в магазин одежды и принадлежностей рядом с главным вестибюлем. Но то, что должно было стать быстрой поездкой за предметами первой необходимости и подходящей одеждой, превратилось в многочасовое испытание.

— Притормози! — кричу я, сворачивая к верхушке наполовину погребенного куста.

Я знаю, что она меня не слышит или, черт возьми, может быть, она слышит и предпочитает быть безрассудной. Мимолетное видение ее у меня на коленях, на ней нет ничего, кроме отпечатков моих рук на ее заднице за то, что она была стервой, толкает кровь прямо к моему члену.

Черт.

Прежде чем успеваю спуститься по спирали в эту кроличью нору, я вижу, как она сворачивает с тропинки, и мне интересно, осознает ли она свою ошибку или сознательно решает выбрать живописный маршрут.

Я следую за ней по извилистому лесу и пытаюсь остановить.

— Лия, притормози!

Она поворачивается в мою сторону, когда размахиваю рукой, как чертов маньяк, и поднимает руку в перчатке, маша в ответ, прежде чем ускориться и обрушить очередную порцию снега на мое лицо и колени.

— Черт. Просто подожди, пока я тебя не поймаю.

Проходит еще двадцать минут, мы углубляемся в темнеющую тропу. Я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравится.

Прошло много времени с тех пор, как я испытывал такой уровень возбуждения. Как человек, который преуспевает в предсказуемости и структурированности, я удивлен, что тот факт, что мы ни хрена не знаем, куда движемся, делает момент еще более захватывающим. Напоминает эйфорию, которую я раньше испытывал в ее объятиях.

Снегоход Лии замедляет ход, и я следую за ней, пока мы оба не останавливаемся. Я остаюсь сидеть и скрещиваю руки на груди, пока она слезает со своего и снимает шлем.

Когда замечаю ее сияющую улыбку, все следы раздражения исчезают.

Она так чертовски красива, что это причиняет боль.

— Я рада, что ты смог не отставать, — дразнит она, встряхивая своими длинными волосами.

Я ничего не говорю, когда она садится верхом на мой снегоход ко мне лицом, опершись локтями на консоль. Ее зимний костюм состоит из толстых теплых слоев, но достаточно облегающий, чтобы я был загипнотизирован силуэтом ее мягких изгибов. Я бы многое отдал, чтобы запечатлеть ее прямо здесь.

Она твоя. Возьми то, что принадлежит тебе.

— Ты сумасшедшая, красотка. Мы здесь у черта на куличках.

Снимая шлем, я оглядываю бесконечные мили леса.

— Что, если нас застигнет еще одна метель?

— Звучит не так уж плохо, — бормочет она, запрокидывая голову и выпуская пар в холодный воздух. — Мне это нравится. Этот хрустящий холодок так хорош на вкус. Такая разница с Далласом, тебе не кажется?

— Это напоминает тебе о твоем времени в Нью-Йорке? — спрашиваю я, выпуская пар изо рта.

— Это другое.

Она наклоняется, упираясь руками в сиденье между нами.

— Город, конечно, красив, но это… что-то в этом есть почти… потустороннее.

Ее взгляд устремлен к темнеющему небу, и мечтательный голос звучит так, как будто она хочет, чтобы я последовал за ней и подтвердил. Но я не могу заставить себя отвести взгляд, когда вся красота и трепет, которые она описывает, уже передо мной.

Словно почувствовав жар моего взгляда, глаза Лии возвращаются к моим, и она улыбается, когда я на сантиметр приближаюсь, притягиваемый к ее губам, как магнитом.

— У тебя холодный и немного красный нос, — говорю я, целуя его кончик.

— У меня также холодный рот, — ее шепот едва слышен, но я чувствую ранимую мольбу, когда она проносится сквозь меня, толкая сократить небольшое расстояние, хотя я знаю, что не должен.

Несмотря на прохладу в воздухе, ее губы мягкие, и на вкус они сладкие, как какая-то ягода. Я хочу большего. Гораздо большего.

Схватив ее за бедра, притягиваю к себе на колени, именно туда, где она мне нужна, пока она трется своей сладкой маленькой киской об меня в извилистых покачиваниях.

— Так и должно быть, Михаил.

Запустив руку в ее волосы, тяну голову, обнажая шею и покусывая кожу зубами, пока не нахожу точку пульса и использую свой язык, чтобы насладиться тем, как ее тело реагирует на меня. Она действительно понятия не имеет, как трудно удержаться от близости с ней и не сорвать с нее каждый гребаный предмет одежды.

Прижимая ее спиной к консоли, я тянусь к молнии на ее костюме, уступая всего на мгновение.

Всего один чертов вкус.

Она пристально наблюдает за мной. Тихое дыхание подстегивает меня, когда я стягиваю ее футболку поверх черного кружевного лифчика, обтягивающего великолепные сиськи. И мне интересно, знала ли она, что это маленькое путешествие закончится именно так.

— Не думаю, что я когда-либо переставал думать о твоем вкусе и ощущениях, — говорю я, целуя и покусывая тонкую ткань. — Это кайф, к которому я стремился годами.

Лия крепко держит мою голову, заставляя смотреть на нее.

— Я не хочу представлять, как ты пытаешься забыть меня в объятиях других женщин.

Она права. Именно этим я и занимался последние четыре гребаных года. Но я обманывал себя.

— Я не буду тебе лгать, — целую ее дрожащий пресс. — Но это всегда была ты, красотка. Всегда в моей чертовой голове, — рычу я в кожу ниже ее пупка, затем хихикаю при воспоминании о свидании из ада, когда я произнес имя Лии вместо женщины, склонившейся над моим столом. Когда эта сука ударила меня каблуком по затылку, я, возможно, подумывал о том, чтобы выбросить ее из окна восьмого этажа своего офиса.

— Михаил, — выдыхает она, запуская пальцы в мои волосы, когда я оставляю поцелуй между ее бедер. Все еще одетая в зимние штаны, она выгибается мне навстречу и умоляет: — Еще… еще, пожалуйста.

Я запускаю руку в ее трусики, и у меня текут слюнки, когда пальцы скользят по ее клитору, покрывая каждый сантиметр ее возбуждения.

— О, черт.

Когда отстраняюсь, она протестующе скулит, пока я своими скользкими пальцами не разрисовываю ее живот и ложбинку между грудями. Наши взгляды встречаются, когда я провожу взглядом по ее ключице, затем перевожу его на подбородок, пока она облизывает губы в предвкушении.

— Ты мой наркотик и мой яд, упакованные в одну красивую дьявольскую упаковку, — говорю я, обводя контуры ее рта, прежде чем проникнуть внутрь, где ее нетерпеливый язык смакует каждую каплю. — Словно наслаждаешься раем с обещанием ада.

Слезы стекают из уголков ее глаз, и я прижимаюсь губами к капелькам.

— Черт возьми, кrasivaya. Просто знай, что ты проведешь много времени голой и мокрой. Именно такой ты была создана для меня.

Когда засовываю пальцы глубже в ее горло, она давится, и этот звук заставляет мой член пульсировать.

Быстрая вибрация пугает меня. В кармане жужжит телефон, но я игнорирую эту чертову штуковину, не желая отрываться от нее.

Должно быть, мы ближе к цивилизации, чем думали, учитывая, что здесь, у черта на куличках, есть сигнал.

Когда вибрация снова стихает, я тихо чертыхаюсь и лезу в карман пальто.

— Михаил, у меня к бедру привязан Зиг. Не заставляй меня использовать его против тебя. Если ты ответишь на этот звонок…

Кулаки Лии сжимают мой воротник.

— Я этого не планировал, но подумываю, стоит ли разбивать его о дерево.

Она смеется и притягивает меня к своим губам, когда смотрю на экран. И вот так реальность снова стучится в дверь. Имя Эмилио Кастелланоса загорается на устройстве. Это редкий случай, когда он звонит. За десять лет, прошедших с момента нашего союза, он связывался со мной лично всего несколько раз, если такое возможно. Все наши сделки осуществляются через Родриго.

По моему телу пробегает холодок. Не от страха, но угроза, которую он произнес много лет назад, эхом отдается в моей голове. Я могу дружить с Родом, но Эмилио не предан никому, кроме себя и своей крови. И он чуть ли не угрожал смертью моим братьям и мне, если когда-нибудь пронюхает, что я чего-то хочу от его дочери.

Наше партнерство всегда было напряженным, но он знает, что ему это выгодно не меньше, чем нам.

Лия замечает мои колебания и смотрит на экран.

— Забудь о нем, — говорит она, качая головой. — Речь идет о нас. Никто из них не имеет значения.

— Ты права. Мне плевать на то, что он обо мне думает. Но…

— Михаил… — ее голос дрожит. — Тебе лучше выбирать свои следующие слова с умом.

Я окидываю взглядом ее лицо и вздыхаю: — Красотка…

— Да пошел ты! — отпихнув меня, она направляется к своему снегоходу и заводит двигатель.

— Лия, подожди, — зову я, но она уносится прочь, прежде чем успеваю сказать хоть слово.

Черт побери!