Миллениум, Стиг и я

Годы с 2005-го по 2010-й

До 2007 года я продолжала регулярно работать в руководстве «Экспо». Особенно тщательно я отбирала авторов для сайта, посвященного Стигу, и переводила все статьи на английский. Поначалу я очень часто появлялась в редакции газеты, чтобы показать, что я их не бросила, да мне и самой нужно было отвлечься от сознания того, что Стига больше нет. Его известность после смерти возросла, и теперь финансовое положение «Экспо» намного улучшилось. С ноября 2004-го стали поступать единовременные пожертвования, а в начале 2005-го «Антинацистское объединение творческих деятелей» стало перечислять ежегодно по 5 000 000 крон (59 000 евро). Кроме того, Национальный совет по культуре теперь учредил финансовую поддержку прессы, и «Экспо» начала долговременное сотрудничество с издательским домом «Натур о культур».

Моим последним вкладом в дела газеты и фонда был ремонт помещения. Поскольку бюджет не превышал 30 000 крон (3177 евро), я в течение трех месяцев собственноручно перемыла все плафоны и перекрасила стены, которые находились в плачевном состоянии. Мне хотелось видеть пол в теплых тонах, и я выбрала темно-красный. Для остального была сохранена прежняя черно-белая гамма. Из подручных материалов я соорудила стол для конференций. Все получилось в строгом, сдержанном стиле, за исключением архива, где бесконечные кипы бумаг громоздились друг на друга.

Сегодня ответственные редакторы «Экспо» входят в жюри «Премии Стига Ларссона», учрежденной семейством Ларссон и издательством «Норстедт».

«Экспо» выжила и движется собственным путем. А я буду двигаться своим.

С 2007 года квартира в Стокгольме принадлежит мне целиком. Прошло три года со дня смерти Стига, и семья Ларссон вдруг выслала мне официальные бумаги. До этого дня я жила в полной неопределенности и более двух лет провела среди чемоданов и коробок, в любую минуту готовая сняться с места. С огромным облегчением я их распаковала и устроила новоселье для тех друзей, кто все эти годы оставался на моей стороне. Сегодня книги постепенно заполняют пятьдесят шесть квадратных метров квартиры. Им нужен более просторный дом, но не мне. Я перекрасила стены и купила новый кухонный гарнитур в белых и оливковых тонах. Теперь квартира мало походит на ту, что была при жизни Стига. Я нынче с трудом переношу, когда открывается дверь в мою прошлую жизнь, где малейшая деталь напоминает, что его больше нет.

По случаю я купила ковер для гостиной — порядком изношенный, грязный и попорченный, но зато настоящий «кашгай», выделанный одним из мастеров этого кочевого иранского племени. На нем изображен сад, полный деревьев и цветов, и мне казалось, что в зелени мелькают канарейки. Когда ковер, починенный и вычищенный, занял свое место в гостиной, я включила музыку и босиком станцевала на нем сальсу. Я физически ощущала, что дом стал моим и в нем больше не раздается эхо счастливых времен, утраченных навсегда.

После перерыва я вновь вернулась к работе в строительной отрасли, в отделе долгосрочных проектов. Это мой мир — жесткий, требующий большой отдачи, но справедливый. Смысл моей профессии заключается в том, что она изменяет нашу реальность. Я свободно могу пользоваться своей квалификацией и принимать решения, которые считаю эффективными. Это не виртуальная реальность индустрии «Миллениума», где я не могу разобраться, что к чему.

Индустрия «Миллениума» появилась спустя семь месяцев после смерти Стига, в июле 2005 года, с выходом в Швеции «Девушки с татуировкой дракона». И разрасталась вместе с популярностью трилогии (по всему миру на сегодняшний день продано более сорока миллионов экземпляров, не говоря о фильмах, в том числе телевизионных, и об аудиокнигах). Параллельно с этой индустрией возник миф о Стиге, авторе «Миллениума». О нем писали и рассказывали вещи, не имеющие ничего общего с действительностью. Все это исходило от людей, далеких от нашей жизни, едва его знавших и не принимавших участия в нашей борьбе. Мы ведь не были теми, кого называют звездами телеэкрана, и не топтали красных ковровых дорожек на премьерах. Ни «Нью-Йорк таймс», ни «Монд», ни «Гардиан» или «Эль Пайс» тогда не просили нас дать интервью, как они домогаются сейчас, чтобы поговорить о Стиге и о «Миллениуме». Повседневная наша со Стигом жизнь была зачастую скучна, всегда заполнена работой и порой опасна. Именно поэтому о нем сегодня рассуждают как раз те люди, которые никогда у нас не бывали.

«Миллениум» — не более чем замечательная история, написанная хорошим автором хороших детективов. Его книги говорят о том, что за свои идеалы надо биться, не сдаваясь, не продаваясь и не склоняясь перед власть имущими. Они повествуют о достоинстве, о справедливости, о долге журналиста в высоком смысле слова, о порядочности, которую некоторые, включая полицейских, проявляют в работе. И еще они повествуют о морали. Сегодня виртуальная реальность взяла верх и сделала из Стига героя «Миллениума». А ведь Стигу, чтобы быть тем, кто он есть, не надо было дожидаться выхода своих книг. И те, у кого такой ограниченный взгляд на Стига, пытаются списать со счетов меня и тридцать два года нашей совместной жизни. Нельзя не отметить, что за всем этим стоит женоненавистничество, и не только по отношению ко мне. Везде, где речь заходит о Стиге Ларссоне, женщины никогда не оцениваются по достоинству, а ведь он всю жизнь проработал именно с женщинами. В апреле 2007 года моя сестра предупредила меня, что обнаружила изменения в статье о Стиге в «Википедии». С 18 ноября 2006 года там значится, что он никогда не жил с бабушкой и дедом, а только с родителями. И раньше в статье было написано, что Ева Габриэльссон являлась его постоянной спутницей до самой смерти, а теперь читаем: «с которой он периодически жил до своей смерти». Упоминание о моем первом интервью по поводу проблем наследования, которое появилось в экономическом журнале «Аттеншен», вообще ликвидировано.

С 2006 года иностранные средства массовой информации начали интересоваться человеком, стоявшим за трилогией «Миллениум». Сначала скандинавские, потом европейские, и наконец в Стокгольм прибыли журналисты из Соединенных Штатов и Австралии, чтобы поговорить со мной о Стиге. Они совершенно справедливо полагали, что я, после десятилетий жизни с ним, могу порассказать много интересного.

Обычно журналисты задают одни и те же вопросы в одном и том же порядке. Первый вопрос, как правило, о Швеции. Правда ли, что все, о чем говорится в «Миллениуме» (коррупция, превышение власти, дискриминация и насилие над женщинами), в действительности имеет место?

Когда я отвечаю, что большинство фактов, событий и персонажей реальны, удивлению нет конца. Странно, что Швеция многим народам казалась примером для подражания. У нее те же проблемы, что и у всех; я думаю, мои интервью помогли понять, что и у нас не все благополучно в области соблюдения прав человека.

Второй вопрос, вызывающий жгучее любопытство журналистов: почему, после стольких лет совместной жизни, меня не признали вдовой и наследницей Стига? Как получилось, что в такой стране могла сложиться столь нелепая ситуация?

Сегодня трилогия «Миллениум» с ее сорокамиллионным тиражом — один из важнейших экспортных товаров Швеции. Но это не просто книги. Это феномен, оказавший большое влияние по двум параметрам: во-первых, благодаря ему распространился совершенно новый образ Швеции, а во-вторых, Стиг и «Миллениум» стали чем-то вроде товара, на котором можно наживаться бесконечно.

Именно поэтому я и добивалась права управлять творческим наследием Стига. Начиная с 2006 года все предложения моих адвокатов содержали этот вопрос, и каждый раз Ларссонам предоставляли свободу самим назначать цифру лицензионного сбора, причитавшегося мне, что позволяло им оставить за собой практически любой процент от прибыли. За каждым нашим предложением следовало долгое молчание, а потом отрицательный ответ. Кроме того, мой адвокат, Сара Перс-Краузе, в ноябре 2009 года выступила с разъяснением в средствах массовой информации: «Мы подчеркиваем, что для нас важно управление литературным наследием Стига Ларссона, и по этому поводу мы, начиная с весны 2006 года, представили несколько заявлений в суд, не получив ответа ни на одно из них».

С февраля 2009 года в течение всего лета газеты освещали препирательства между «Йеллоу берд» и «Сони» в Голливуде по поводу американской экранизации трилогии «Миллениум». Имея представление о системе ценностей в Соединенных Штатах и будучи в курсе того, что, в отличие от Швеции, двенадцать из американских штатов гарантируют право наследования гражданским женам, я с любопытством ждала, что будет. И не напрасно.

25 октября 2009 года мне позвонили из шведской вечерней газеты «Афтонбладет», чтобы поговорить о публикации, намечавшейся назавтра в ежедневной газете «Дагенс нюхетер». Ларссоны собираются выделить мне два миллиона крон (около 200 000 евро) — как я могу прокомментировать это обещание? Я ответила, что ни я, ни мой адвокат не в курсе дела. И никакой публикации не последовало.

Спустя неделю, 2 ноября, конкурирующая ежедневная газета «Свенска дагбладет» заявила, что Ларссоны предложили мне уже 20 миллионов крон (около двух миллионов евро). Единственное, что я могла ответить: «Мы ничего об этом не знаем».

В тот же день мой адвокат позвонила новому представителю Ларссонов, чтобы уточнить, насколько серьезны опубликованные в газете сведения и надо ли нам ожидать официальных извещений. Новость начала медленно расползаться по иностранным средствам массовой информации.

Месяцем позже «Американ верайети» сообщила, что «переговоры между „Йеллоу берд“ и „Сони“ затянулись на шесть месяцев из-за разногласий родственников Ларссона и его подруги Евы Габриэльссон по поводу наследственных прав».

С этого момента возобновились переговоры о литературном наследстве Стига между Ларссонами, нашими адвокатами и мной.

В ходе переговоров Ларссоны предложили мне место в административном совете общества, которое они учредили и которое управляет прибылями от продаж авторских прав. Это место предоставляло мне доступ к финансовым документам и контрактам, но не давало возможности как-то влиять на использование политических и художественных текстов Стига, защищать их от продаж, переписывания или искажения. Короче, мне предлагалась скромная роль консультанта, мнение которого двое совладельцев могли принимать или не принимать во внимание. В апреле 2010 года мой адвокат в качестве компромиссного решения предложила передать мне права распоряжаться всеми произведениями Стига, кроме детективов. И мы стали ждать ответа.

В мае 2010-го вышла моя книга, написанная совместно с Гуннаром фон Зюдовом: «Гражданский муж: более одинокий, чем можно подумать». В январе 2008-го я задала себе вопрос, насколько уникально мое положение. Гражданские браки широко практиковались в Швеции, и многие люди могли оказаться в той же ситуации, что и я. В ходе своих исследований я обнаружила большое количество товарищей по несчастью. Однако, к нашему удивлению, наш главный аргумент — внушительное количество пар, живущих в гражданском браке, — сразу провалился. В глазах государства мы представляли собой меньшинство, ибо Шведский институт статистики учитывал только те пары, у которых были дети. Все же остальные числились в бессемейных.[27]

Через полтора месяца Иоаким и Эрланд одновременно ответили через прессу и электронную почту моему адвокату, что прекращают со мной всякие переговоры.

Fiat iustitia, pereat mundus. Да свершится правосудие, хотя бы погиб мир.