Милосердие для Рипера

ГЛАВА 6

Рипер

Идеальная.

Холли идеальна для меня. В моих глазах она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. От веснушек на переносице до больших зеленых глаз и губ, созданных для поцелуев. Каждый дюйм ее тела идеален, но она идеальна и внутри.

За все мои тридцать пять лет никто не заботился обо мне. Никто не обращался со мной как с чем-то большим, чем машиной для убийств, но Холли — это другое. Мой маленький дар небес показал мне только доброту и сострадание в те дни, что я был с ней.

Если бы меня уже не привлекало ее сексуальное тело и яркость, то привлекла бы ее чистая душа. С первой минуты, как я проснулся под ее нежной заботой, я хотел ее.

Это желание только возросло за то время, что я провел с ней.

Я не просто хочу ее на ночь или неделю. Нет, мне нужна эта девушка на всю жизнь. Я хочу, чтобы она смотрела на меня с неразбавленной потребностью. Ее мягкий голос и прикосновения… Я хочу сохранить это все для себя. Она — моя награда от вселенной за то, что до этого эта чертова вселенная нихера меня не баловала.

— Моя, — хрипло говорю я, разрывая поцелуй, чтобы посмотреть на ее распухшие губы и зеленые, как мох, глаза, полные желания. — Ты моя, ангел.

— Твоя, — шепчет она ошеломленно, проводя пальцами по моему затылку и притягивая мой рот к своему. Она стонет в поцелуй, пока наши языки медленно сплетаются в самом эротичном движении. Трение наших губ друг о друга ощущается одновременно греховно запретным и… совершенно естественным.

Такой плохой человек, как я, не заслуживает этого милого невинного ангела. Я не должен был развращать ее своими грязными руками, и все же, не могу держать их подальше.

Она дрожит, когда я вхожу пальцем в ее дырочку, снова дразня ее клитор, но имеет ли она хоть малейшее представление о том, что рука, дарящая ей удовольствие, нажимала множество раз на курок и отправляла мужчин в ад. Мозолистая рука, которая ласкает каждый дюйм ее кожи, так же искусна в обращении с ножом. Мужчина, под которым она извивается, совершил так много ошибок, не задумываясь.

Я наслаждаюсь вкусом ее губ, хотя бы для того, чтобы стереть темные воспоминания, которые грозят утянуть меня на дно. Мой идеальный ангел, удерживающий меня тихими звуками, которые издает в глубине своего горла.

Черт возьми, мне нужно быть внутри нее прямо сейчас. Ее мокрая киска ритмично пульсирует вокруг моего толстого пальца, и этого достаточно, чтобы я почти кончил, но отказываюсь кончать куда-либо, кроме как внутрь нее.

— Ты мне нужна, — рычу я, вытаскивая палец и направляя толстую головку своего члена к ее отверстию. Я кладу свою здоровую руку ей на плечо и смотрю на ее красивое лицо, медленно входя в нее дюйм за дюймом

— О, да, — говорит она, протягивая руку, чтобы схватить меня за плечо, но я замечаю, что она не решается коснуться руки, в которую выстрелили, прежде чем наконец опускает руку и сжимает простыни. Черт возьми, это такое незначительное действие, но одно из таких значимых, что оно меня убивает. Я не думаю, что могу влюбиться сильнее в эту девушку. С грубым рычанием я обхватываю ее бедро рукой и вхожу в нее на всю длину одним движением. Она вскрикивает, сжимая мою руку, когда я пронзаю ее.

Бляяяяя!

Я стискиваю зубы и закрываю глаза, пытаясь сдержать сильное чувство, что мои яйца хотят взорваться. Она такая чертовски теплая и тугая. Туже, чем что-либо, что я когда-либо чувствовал, обернутое вокруг моего члена, и я так близок к тому, чтобы кончить без единого толчка. Она уютная и мокрая, ее теплая киска жадно сжимается вокруг моего члена.

Мое дыхание становится прерывистым, когда я прижимаюсь лбом к ее лбу, наши дыхание смешивается.

— Ты в порядке, ангел? Тебе больно?

— Т-ты просто такой большой, — хнычет она, и я слышу слезы в ее голосе, заставляя меня отстраниться, чтобы посмотреть на нее.

— Тебе нужно, чтобы я остановился?

— Нет, — настойчиво говорит она, ее полные слез глаза встречаются с моими. — Я… Я знала, что это должно быть больно, и так и есть, но… Я хочу этого. Н-не останавливайся.

— Холли…

— Пожалуйста, я так долго этого хотела, — шепчет она. — Пожалуйста, Рипер.

Черт, она знает, что сказать, чтобы вывести меня из себя. Мой идеальный маленький ангел. Единственная драгоценная вещь, которую я нашел, которая очищает меня одним прикосновением, и теперь… Я собираюсь ее развратить.

Я слишком близок к краю, чтобы заниматься с ней любовью медленно. Но для этого будет время позже. Нет, мне нужно трахнуть ее в кровати, засунуть свой член так чертовски сильно внутрь нее, что она будет чувствовать меня в течение нескольких дней, и это именно то, что я делаю. С моими глазами, прикованными к ее глазам, я выхожу из нее, прежде чем толкнуться так сильно, что кровать немного смещается. Ее глаза расширяются, а губы раскрываются в беззвучном вздохе, когда я начинаю врезаться в нее, как гребаный зверь. Ее пальцы впиваются в мое предплечье, и она начинает мяукать подо мной с каждым фунтом моего члена.

Она прижимается ко мне, выгибая спину с громким стоном.

— О, да!

— Я наполню твою голодную маленькую киску, ангел, и помечу тебя своим семенем.

— Да, пожалуйста! — Кричит она, ее лоно пульсирует вокруг меня, когда я грубо вхожу в нее, мой позвоночник покалывает от желания излиться, но я собираюсь подождать, пока Холли снова не распадется в моих объятиях.

Она беспокойно извивается, заставляя меня сильнее вдавливать пальцы в ее бедро, чтобы удерживать неподвижной с каждым толчком моего члена.

— Моя, — грубо говорю я, каждый мокрый шлепок плоти приближает меня все ближе и ближе к извержению, которое я не уверен, что переживу.

— Быстрее! — Требует она, и я потакаю ей, скользя в ее киску и врезаясь быстрыми, неизмеримыми движениями, которые заставляют ее запрокидывать голову и выгибать спину, ее острые соски умоляют о моем прикосновении. Дрожь сотрясает ее тело, когда я наклоняюсь и беру один из тугих сосков между губами, нежно посасывая розовую вершину. Выпускаю его с мокрым хлопком и прокладываю дорожку поцелуев вверх по шее, посасывая чувствительную кожу и оставляя любовные отметины, когда тянусь губами к мочке ее уха.

— Ты моя, Холли, — грубо шепчу я ей на ухо. — Я убью, блять, любого, кто посмеет к тебе прикоснуться!

Она вздрагивает напротив меня, но я не беспокоюсь о том, не зашел ли слишком далеко в своих словах, касаясь губами ее губ, чувствуя, как мои яйца напрягаются от потребности кончить. Я жестче трахаю ее, меняя угол так, чтобы касаться ее набухшего клитора с каждым толчком. Ее дыхание становится прерывистым, а бедра начинают дрожать, когда я снова и снова тараню ее своим членом, пока ощущение у основания моего позвоночника не убивает меня.

— Близко, — вторит она моим мыслям, зарываясь лицом мне в плечо и поднимая бедра навстречу моим толчкам. Она кончает со всхлипом, ее ногти впиваются в мою руку, а ноги неудержимо дрожат вокруг меня, вызывая мой собственный оргазм. Хриплый звук вырывается из моего горла, когда удовольствие-боль охватывает все мое тело на секунду, прежде чем все это превращается в облегчение, когда я изливаю свое семя в ее пульсирующую киску. Ее тугие стенки сжимаются вокруг моего члена, выдаивая из меня каждую каплю. Мои мышцы беспомощно пульсируют, когда я толкаюсь бедрами вперед, проталкивая свое семя в ее матку и, наконец, отмечая ее как свою.

— Блять, детка, — говорю я ей в шею, когда мои мышцы превращаются в кашу, и я падаю на нее сверху, слегка приподнимаясь, чтобы не раздавить своим массивным телом.

Она прижимает лицо к моему плечу, ее дыхание такое же затрудненное, как и мое. Мы пребываем в уютной тишине, пытаясь отдышаться. То, что только что произошло между нами, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал в своей жизни. Успокаивающий способ, которым Холли нежно проводит пальцами по моей спине, — это не то, что я когда-либо думал, что мне понадобится, и все же, вот мы здесь. Мне приходится практически заставлять себя слезть с кровати и отказаться от ее ласки.

— Хм, я хочу спать, — хнычет она, когда я хватаю ее за руку, чтобы помочь ей встать с кровати. Я знаю, что ей не помешает немного поспать после того, как она несколько дней безостановочно заботилась обо мне, но я не собираюсь отпускать ее, пока она не поест и не примет душ.

Теперь моя очередь заботиться о ней.

У меня не так много практики — или вообще никакой — когда дело касается заботы о ком-то. Самое раннее воспоминание об этом случае относится к десятилетнему возрасту, когда я заболел гриппом. Сосед беспокоился обо мне и принес куриный суп, несмотря на гневный взгляд отца.

— О чем ты так напряженно думаешь? — Спрашивает Холли, глядя мне прямо в глаза, когда мы заходим в душ.

— О своей жизни и как она была пуста, пока ты не вошла в нее, — говорю я, наблюдая, не покраснеют ли ее щеки, и она не разочаровывает. Она наклоняется за гелем для душа и избегает моего взгляда.

— Не я вошла в твою жизнь — ты ворвался в мою, — шепчет она себе под нос.

— И я никогда об этом не пожалею, — говорю я, наклоняясь и нежно касаясь губами ее губ.

То, что должно было быть простым прикосновением губ, быстро превращается в глубокий поцелуй, когда она прижата к стене. Черт, я знаю, что должен дать ей передышку после того, как сорвал ее вишенку всего несколько минут назад, но, когда она начинает извиваться напротив меня, я мало что могу сделать, чтобы сдержаться.

Она вскрикивает и выгибается навстречу моему прикосновению, когда я провожу мыльными руками по ее сиськам, потирая набухшие соски, пока она практически не начинает рыдать, требуя разрядки. Наши губы сцеплены вместе, когда я наконец ввожу свой член обратно в ее узкую киску и трахаю у стенки душа, наши крики эхом разносятся по ванной.

— Моя, — выдыхаю я в ее губы, полностью теряясь в ее мягкости.

Ее тело — рай, каждый дюйм, который отвечает на мои прикосновения, — это чертово искушение, к которому я слишком слаб, чтобы противиться, и когда она распадается на части в моих руках, я следую за ней, кончая в нее и снова заявляя, что она моя.

Навсегда.

Холли моя, и я не колеблясь воспользуюсь своими умелыми руками, если кто-то попытается отнять ее у меня.