Мир, где меня ждут

Глава 388

Митсуо молча пробегал взглядом по написанному раз за разом, словно силясь заставить себя поверить в то, что это правда. Почерк, хорошо знакомый почерк украшал белый листок бумаги своими забавными грациозными завитушками на конце букв. Так писали только достаточно образованные люди.

И так писала Силь-силь. Это был её почерк.

Его руки дрожали, словно на улице стало неожиданно холодно, сердце гулко билось, а в голове летали бессвязные мысли, которые сменяли друг друга, как снежинки в пурге. Он волновался, вспотел и был готов броситься вперёд прямо сейчас, однако здравый смысл смог кое-как совладать с его порывами. А потом подключилась и логика.

Надо всё обдумать. Хотя бы немного. Надо подготовиться.

На листке бумаги было кратко написано:

«Приди в указанное место. Один. Со мной будет твоя любимая подруга. Имей это ввиду».

На обратной стороне письма была карта.

Всё было предельно ясно — об этой встрече никто не должен знать; ни король, ни главы разведки, ни его друзья.

А ещё было ясно, что обратно он может и не вернуться. То место, что было отмечено на карте, было деревней. Вполне логично предположить, что в ней он и сделает засаду. Притащит много людей, накинется и убьёт, но…

Но Митсуо уже знал для себя, как он поступит. Как знал это и антигерой. Что-что, а герои были слишком предсказуемы в этом плане. Быть может и так, но он уже давно для себя решил, что лучше умереть так, чем жить с такими компромиссами. Умереть с гордо поднятой головой, сражаясь за других, чем жить, видя, как какой-то последний подонок убивает, пытает и разрушает.

— Так и быть, Мэйн… — пробормотал он в никуда. — Надеюсь, я смогу тебя утащить за собой…

Пусть, он не верил, что спасёт Силь-силь, однако пусть лучше он умрёт пытаясь, чем будет сидеть и дрожать как лист на холодно ветру в тылу.

Сейчас Митсуо стоял посреди оживлённой улицы, среди толп народа, что проходили около него бурным потоком. Тем человеком, что передал ему письмо, была девушка. Обычная девушка, которая подошла к нему и спросила:

— Вы господин Митсуо?

Привыкший к вечному вниманию со стороны девушек, он лишь сдержанно улыбнулся и спросил:

— Могу ли я вам помочь?

— Меня попросили передать вам это, — и вручила ему письмо.

— Эм… спасибо? — взглянул он на письмо, после чего посмотрел на девушку… от которой и след простыл.

Ему нередко приходили письмо от влюблённых дам и женщин, иногда от детей, которым ещё было далековато даже до возможности зачать ребёнка. Поэтому и это письмо он воспринял, как ещё одно любовное послание, открывая его с усмешкой и слабым предвкушением ещё одной тирады о любви и вечной жизни вместе.

Теперь же от усмешки у него не осталось и следа. Он подумал, что надо было бы схватить ту девушку и допросить, хотя и очень сомневался, что она что-то знает об отправителе. Что-что, а антигерой вряд ли относился к тем, кто был настолько глуп, чтоб подвергнуть себя такому простому раскрытию.

Что ещё более странно, так это то, что сам Митсуо никому не рассказал о том, с кем боролся в гостинице. Просто не рассказал, и в этой ситуации не хватало только фразы как в старых боевиках, где артисты говорят: это дело только между нами. Но Митсуо даже не думал о подобном. Он просто не рассказал, скрыв этот факт, и спроси его, зачем он это сделал, ответ был бы не сильно убедительным.

Узнай об этом король или ещё кто, то наверняка бы они пошли войной на Ночь, чтоб нанести превентивный удар и обезопасить себя. И жертв было бы выше крыши. Но сейчас выбор оставался за героем и от его решения многое зависело, даже несмотря на то, что сам он этого и не понимал.

И как сказал Митсуо раньше, герои были слишком предсказуемы.

Деревня, естественно, находилась на территории Фракции Ночи, однако добраться туда труда для Митсуо не составило. Все границы в королевстве были номинальные, потому каждый мог спокойно передвигаться как между графствами, так и между фракциями, не боясь быть пойманными. Достаточно было просто пересечь её через лес. Целая армия вряд ли бы прошла незамеченной, но вот маленький отряд и уж тем более один человек вообще спокойно. И никто бы этого не заметил.

Теперь Митсуо двигался один и ему не было нужды ждать свою команду, отчего его переходы были куда длиннее и быстрее. Прошло всего несколько дней, когда он достиг точки встречи и пересёк границу между Фракциями, попав на территорию пограничного графства, но уже ночи. Единственное, что оставалось для него вопросом, так это почему была выбрана деревня, что находилась не так далеко от границы Фракции.

По идее куда выгоднее антигерою было заманить его в самую глубь территорий, однако выбрал он едва ли не пограничную деревню, что немного странно со стороны тактики.

Однако многие вопросы стали абсолютно несущественными, когда он добрался до места встречи.

Ещё на подходе внутренним чутьём он почувствовал, что что-то не так. Может дала знать прокачанная интуиция, может ветер донёс запах смерти, однако холодок пробежал по спине Митсуо. Естественно, учитывая, что это место должно было стать ловушкой, в нём должно было быть что-то не так, но смутная тревога внутри него подсказывала, что связанно это отнюдь не с ней.

Обнажив меч, он прибавил шагу, не сильно заботясь о том, что его раскроют. В конечном итоге, вряд ли антигерой его не заметит, учитывая, что это он назначил это место и наверняка будет ждать его. Да и он сам не был скрытником, чтоб незаметно пробраться дальше.

И когда герой вышел к деревне, ответ предстал перед ним во всей красе. Вышел Митсуо со стороны леса и попал практически сразу на территорию деревни, что располагалась к нему слишком близко. Оттого неприятная картина не заставила его долго ждать.

Тела мужчин, женщин и даже детей лежали на улице в лужах крови. Беглого взгляда было достаточно, чтоб понять две вещи — они не были людьми, и женщины с некоторыми детьми были изнасилованы. Порванные платья и задранные юбки были свидетельством преступления. И пусть Митсуо уже не в первый раз сталкивался с подобной ужасной картиной, но каждый раз она корябала когтями его сердце.

Но какого чёрта? Кто это сделал? Мэйн?! Показать, как уничтожает деревню?!

— Бред какой-то… — пробормотал Митсуо.

В таком поступке совершенно отсутствовал смысл, если только его не хотят подставить. Однако Мэйн должен понимать, что это не увенчается успехом, никто не поверит, что герой уничтожил деревню. Следовательно, здесь было что-то другое.

И что именно, Митсуо мог выяснить прямо сейчас, потому что из центра деревни слышался шум и голоса. Кто конкретно это сделал, не имело смысла гадать, так как выяснить это можно было просто пройдя дальше.

Митсуо перехватил поудобнее меч и добрался до ближайших домов, где увидел ещё несколько тел. Прошёл прямо по грядкам, обогнул забор, вышел на главную улицу и замер. Он ожидал увидеть абсолютно всё, что угодно — от разбойников до каких-нибудь тварей. И чем бы не был его противник, Митсуо бы не оставил ему никаких шансов. Или забрал бы его с собой напоследок.

Но на улице были не разбойники и не твари. Там были солдаты. Самые обычные типичные солдаты в нагрудниках, шлемах и кожаной броне на открытых участках тела. При этом броня была армия Фракции Дня.

Они тоже пришли сюда помочь или…

Эта мысль мелькнула в его голове так же быстро, как и потухла, так как в следующее мгновение он увидел, как один из солдат обезглавил женщину, держащую ребёнка, которого она пыталась закрыть собой. Оттолкнул труп пинком и схватил мальчишку, ещё лет пяти-шести за волосы, после чего вновь занёс окровавленный меч.

— НЕ СМЕЙ!!!

Голос Митсуо разнёсся рёвом по округе, буквально заставив всех подпрыгнуть на месте. Солдат, что занёс меч, замер, словно превратился в статую. Несколько человек выхватили оружие, уже готовые драться с новым противником. Хотя вряд ли бы у них это увенчалось успехом.

— Что вы делаете?! — Митсуо быстрыми шагами направился к группе солдат. — Какого чёрта здесь происходит?!

Он до сих пор не мог поверить в то, что видит перед собой. Это должно быть какое-то недоразумение, ошибка. Не могут солдаты Фракции Дня делать это. Просто… не могут. Это, наверное, антигерой, да? Антигерой сделал это, а они пришли спасать и…

Митсуо едва не хихикнул, словно умалишённый. Иногда мировоззрение, ломаясь, может сломать и разум, когда он недостаточно крепок.

— Здравствуйте, герой, — из толпы солдат вышел, как видно, их предводитель. Он сильно отличался от других, одетый в блестящую броню, похожую на доспехи Митсуо, но хуже качеством. Сейчас она была заляпана кровью. — Мы рады встрече с вами, так как вы кумир многих из этих солдат, — и многие солдаты действительно смотрели на него с восхищением. — Чего вы хотите?

Митсуо сделал несколько глубоких вздохов, беря себя в руки. Это может быть недоразумение. Каким образом недоразумение могло сочетаться с убийством жителей, ответить он не смог, но очень хотел верить, что найдётся и этому объяснение.

— Что… вы здесь делаете? — взял в себя в руки он. — Что произошло с деревней?

— Здесь живут предатели, герой.

— Предатели? То есть вы убили всех жителей? — глаз Митсуо дёрнулся в нервном тике.

— Мы наказываем предателей, а не убиваем, — совершенно спокойно ответил солдат и поднял забрало. На его губах играла лёгкая улыбка. — Не беспокойся, среди них нет людей.

Последняя фраза особенно сильно резанула слух.

— В смысле, нет людей? Вы… что за чушь ты несёшь! Это мирные жители, а тот солдат вообще убил мать ребёнка! — ткнул он пальцем в солдата, что всё так же стоял с поднятым мечом. — Это всё люди!

— Они нечисть, — покачал солдат перед ним головой. Он явно был выше уровнем, чем остальные солдаты, но не выше семидесятого. — Не люди, нечисть. И они живут на территории врага.

— У нас не гражданская война, чтоб делить жителей на друзей и врагов! Они жители нашего королевства! — он окинул солдат взглядом. — Какого хрена вы здесь устроили?! Вы перебили мирных жителей! Нет… это… Вы с ума посходили?!

— Герой, успокойся, — примирительно поднял руки солдат. — Они находятся на территории противника. Они помогают войскам Фракции Ночи. Потому мы просто обязаны наказать их. Если бы они перешли на нашу сторону, может ничего бы и не было.

— Может?! МОЖЕТ?! НЕТ НИКАКИХ СТОРОН! ОНИ НЕ ЖИТЕЛИ ЧУЖОЙ СТРАНЫ! МЫ НЕ ВОЮЕМ ПРОТИВ ПРОСТОГО НАРОДА!

— Они изменники.

— НЕ ВАМ ЭТО РЕШАТЬ!

— Боюсь, что и не мы решаем это, герой, — усмехнулся солдат и вытащил из сумки на поясе письмо, после чего протянул его Митсуо.

Беглого взгляда было достаточно, чтоб увидеть на нём королевскую печать.

Внутри конверта лежал аккуратный, дорогой лист бумаги, исписанный красивым почерком и скреплённый печатью самой Фракции Дня. Митсуо даже не вчитывался, просто пробежавшись по нему глазами, уловив общий смысл написанного: обладателям его позволялась вершить самосуд над любой нечистью на территории Фракции Ночи, что была признана предателем, а все её жители, как следствие, пособниками, на которых распространялись законы военного времени.

— Это не письмо короля. Оно не имеет силы, — бросил конверт солдату в лицо Митсуо. — Им можно подтереться. Вы совершаете государственное преступление.

Митсуо понимал, как его слова смешно звучат. Государственное преступление? Да ему хотелось порвать этого человека голыми руками и умыться в его крови, а потом каждого из них лишить жизни за то, что они сделали. Насиловали, убивали, издевались, даже над детьми — и всё из-за того, что они не люди.

Но дай себе сейчас он волю и вряд ли сможет остановиться.

Тот же отреагировал спокойно.

— Для нас — имеет. Или вы думаете, что король не знает об этом?

— Это даже не самосуд. Вы насилуете женщин и детей, а не просто казните их. Вы просто словно свора сброда, которая грабит деревни. Я могу отличить одно от другого, так как видел и то, и то.

— Но твоё мнение здесь не играет роли, герой, — улыбнулся солдат. — Мы не подчиняемся твоим приказам. Ты можешь пойти и спасти кого-нибудь ещё, здесь же вершится правосудие. Те, кто помогают злу, тоже являются злом.

— Даже дети?

— Не имеет значения, — пожал солдат плечами.

В этот момент из ближайшего дома сразу двое с кряхтением вытащили маленькое существо. Маленькая арахна, поправил себя герой. Девчонка, совсем ещё кроха, шипела и упиралась лапками, пытаясь вырваться, но двое солдат, что её тащили за руки, были, естественно, сильнее.

— Командир, мы смогли её вытащить! Мы… — кричал один из них и тут же осёкся, увидев героя.

— Видите? Это не люди, — кивнул главный. — Это просто нечисть, отвратные существа, одним своим видом вызывающие отторжение. Мы не трогаем людей, однако это… И они ещё помогают Фракции Ночи.

— Может, потому что Фракция Ночи их не ненавидит? — тихо спросил Митсуо. — Это всего лишь дети. Даже если их родители провинились, это не значит, что дети должны отвечать за их грехи.

— А когда они вырастут, то пойдут нам мстить. Это ради людей. Но как бы то ни было…

Главный махнул рукой, и солдат, держащий мальчишку, одним взмахов перерезал тому горло. Хлынула кровь, мальчик задёргался, забился, упал на землю, заливая свою одежду кровью и хрипя. Через пару секунд он просто лежал на земле и вздрагивал, булькая, но вскоре уже стих.

Маленькая арахна завизжала, но ей заткнули рот.

— Не обессудь, герой. Мы лишь выполняем свой долг и убиваем тех, кто является нашими врагами, — Митсуо молчал, опустив голову и смотря в землю перед собой. — Поэтому можешь идти и спасать милых дам, в борьбе с настоящим злом мы справимся сами.

В его голосе слышалась насмешка. Главный поднял руку, чтоб дать отмашку, но так и не опустил её. Митсуо молниеносно схватил её.

— Если ты опустишь её, то уже никогда не сможешь поднять обратно, — тихо произнёс Митсуо, подняв на него взгляд. — Сделай это, и деревню уже никто из вас не покинет.

Он отпустил руку солдата и отошёл на шаг назад, красноречиво перехватив поудобнее меч и сняв со спины щит.

Главный потерял всякое спокойствие, чувствуя жажду убийства от героя. Что-что, но вот становиться его врагом он не хотел. Как и не хотел ударить в грязь лицом отступив.

— Это измена, герой.

— Если такова справедливость этого королевства, то лучше я умру изменником, чем её подданным, — тихо произнёс он. — Можешь выполнить свою работу, но имей в виду: я выполню свою, и как всегда, выполню её очень хорошо.

Главный очень сильно колебался. Даже будучи высокоуровневым, он прекрасно понимал, что герой убьёт его без особых проблем. Даже если сейчас все тридцать человек навалятся на него, слишком мала вероятность, что они выживут, учитывая то, что здесь много открытого пространства и им негде зажать героя. Да даже если бы они его зажали в угол, с такой бронёй и набором способностей у него были сомнения в своей победе.

В конечном итоге в борьбе между гордостью и страхом победил страх.

Аккуратно, словно боясь взвести детонатор, он опустил руку, а не махнул ей, чтоб отдать приказ.

— Отпустите её, — громко сказал он солдатам. — Мы здесь закончили, уходим, — после чего уже тише сказал герою. — А что касается тебя, герой, все узнают о том, что здесь произошло. И даже твой статус…

— Ещё слово, и ты присоединишься к остальным покойникам, — произнёс очень низким голосом Митсуо, и тот буквально проглотил последние слова, дёрнулся как от пощёчины, отвернулся и двинулся в сторону территорий Фракции Дня, больше не бросив и взгляда на героя. Все остальные солдаты, словно зашуганные дети, толпой потянулись за своим командиром, стараясь держаться как можно дальше от взбесившегося героя.

Глава 389

Через десять минут от солдат не осталось и следа. Только их спины мелькали в лесу, блестя на солнце бронёй. Они ушли; некоторые испуганно оглядываясь на героя, словно боясь, что он бросится на них. Покидали деревню с таким видом, словно ничего не произошло, и герой набросился на них ни за что. Казалось, что они даже не поняли, что сделали здесь. Словно нечисть вообще не считалась у них за людей в общем смысле этого слова.

В живых здесь теперь были только Митсуо и маленькая арахна, плачущая и вытирающая слёзы кулачками. Иногда она поглядывала с надеждой на непонятного мужчину, ждала, что ей помогут, что её защитят, ведь он уже заступился за неё. Но в то же время боялась, что он поступит с ней ровно так же, как и другие поступили с тем мальчиком. Ведь он тоже был человеком, а такие не знают пощады.

А Митсуо всё продолжал молча стоять, смотря в никуда. Погружённый в свои мысли, он мало чего замечал. В голове всплывал разговор с Мэйном, когда тот сказал, что неугодными станут недовольные, те, кого притесняют. Сказал, что это уже происходит. И что герой сам защищает фракцию, которая убивает обычных людей, и, как следствие, тоже причастен к этому.

В конечном итоге, действительно, за что он борется? За добро?

Или за точку зрения?

С точки зрения, эти все люди — враги; конечно, это естественно. Но враг врагу рознь. Ведь в реальности это обычные жители. Не их вина, что их налоги идут на содержание армии и на войну с Фракцией Дня. Хотя сейчас, глядя на случившееся, невольно появляется вопрос, а может действительно есть причина ненависти у нечисти к Фракции Дня?

Митсуо, не имея ответа на этот вопрос, оглядывал тела вокруг себя с какой-то внутренней болью: голову женщины, что откатилась в сторону от тела, мальчишку, наверное, младше шести с перерезанным горлом. Девочку с задранной юбкой и кровью не только в районе сердца, но и на бёдрах между ног. Женщина, точно с такой же задранной юбкой…

Если всё перечислять, потребуется несколько листов, и от каждого тела его сердце сжималось всё сильнее и сильнее. Их убили только за то, что они живут на территории врагов и не похожи на людей, что не помешало их изнасиловать. И даже если они были соучастниками, дети тоже это заслужили?

Митсуо знал ответы на эти вопросы лучше, чем кто-либо ещё. Он не раз видел последствия налётов разбойников, и они ничем не отличались от этого места. Тогда в чём разница между разбоем и тем, что произошло здесь?

На его счету была не одна отнятая жизнь. И не одно увиденное преступление против людей. И каждый раз он убивал виновных, карал, и наказывал за то, что они сделали. Он нёс правосудие убийцам и насильникам. Казалось, что он точно знал, что хорошо и плохо, а теперь… Что он видит теперь? Как те, кто борются за добро, сами творят зло.

Митсуо учился в университете на военном деле, и он прекрасно знал, зачем это делают. Ослабить врага. Но если обычные жители не хотят в этом участвовать, насколько правильно, убивая их, так его ослаблять? Эти люди борются за добро? И если да, то какими методами? Чем они отличны от методов антигероя? Как вообще их различить?!

Герой просто стоял и смотрел на это всё, понимая, что будь он расторопнее, то смог бы всех их спасти и остановить это безумие. Безумие, в котором, как не печально, принял участие и он сам. Не обращал внимания даже на маленькую арахну, которая смотрела на него с детской надеждой, как щенок смотрит на прохожего, при этом и только и ждёт, когда его позовут.

Такое действительно не могло происходить без одобрения Фракции Дня и самого короля, которые позиционируют себя с добром. Но разве добро скажет, что все, кто не похож на нас — зло? Что же вообще такое добро?

— Когда видишь это постоянно, начинаешь привыкать, — раздался за его спиной спокойный голос.

Митсуо медленно и спокойно обернулся, уже зная, что его не будут атаковать. Человек, источающий тьму, стоял посередине улицы, спокойно смотря на него.

— Красиво, да? — тихо спросил антигерой, подойдя к убитой девушке, что была, судя по всему, лесавкой, и поправив на ней юбку. Встал, отряхнул руки. — Взгляни на это, герой. Просто взгляни, присмотрись к тем, кто мог жить дальше. Кто мог радоваться своей жизни и не знать горя? И каждый раз я вижу подобное — разорённые деревни тех, кто выглядит не такими, как мы. Убитые дети, изнасилованные женщины, запытанные мужчины. Каждый раз одно и тоже. А ты смотришь и думаешь, насколько надо быть чудовищем, чтоб это делать? И главное не уставать себе повторять, что геноцид этот делается во имя добра.

— Это часто происходит?

— Достаточно, чтоб волосы на жопе дыбом встали.

— И для этого ты позвал меня? Чтоб я увидел и разочаровался в своих стремлениях? — тихо спросил он. — Ты мог спасти их, не так ли? Ты мог спасти и остановить всё это!

— Мог, — не стал скрывать антигерой. — Но и ты тоже мог спасти того мальчика, разве я не прав? Они все умерли по твоей вине. Потому что ты должен был увидеть это сам, чтоб понять наконец, что есть добро на самом деле, и что на самом деле есть зло. Ты спрашивал, почему я убиваю героев. Оглянись вокруг — они не борются за добро, они борются за сторону. И если надо, добрые люди замараются по локоть в крови детей, борясь со злом. Потому и ты не лучше других героев, которых я убил, Митсуо, ни капельки. Ты стоял и смотрел, как убивают мальчишку, ничего не сделав, потому что это были люди с твоей стороны. Но будь это разбойники, ты бы их всех перерезал.

— Я остановил их, — это звучало жалко, даже для самого Митсуо.

— Да неужели? — усмехнулся антигерой. — Ты прекрасно знаешь, что такое добро и зло, но позволил им убить парня и никак их не наказал. Это называется лицемерие, Митсуо. Кричать, что борешься со злом, но когда оно происходит на твоих глазах, молчать, так как это делают твои люди. Значит вот какое лицо у добра? Лицо солдата, что отдаёт приказ убить ребёнка, стоя в блестящих доспехах. За такое добро ты борешься?

— Не тебе меня судить. Ты сам принёс боли не меньше в этот мир! — неожиданно громко ответил Митсуо. — Ты сам убил столько людей, а теперь читаешь мне нотации про добро и зло!

— Но я никогда не строил из себя хорошего парня. Я зло, страшное зло. Я подонок, братоубийца, детоубийца, грабитель, насильник, садист и всё самое худшее, что есть. Но я не лицемер и не пытаюсь приписать своим поступкам праведный положительный смысл. И всё, что случилось в прошлом, двадцать два года назад, произошло по вине героев.

Митсуо не поверил ему. Естественно, не поверил тому, кто до этого убил столько людей.

— Ты врёшь мне.

— Сними шлем, пожалуйста. Я не убивать тебя сюда пришёл, иначе ты был бы уже мёртв. Разговаривать с консервной банкой то ещё удовольствие.

Митсуо снял шлем. Не потому, что ему сказали, просто было уже плевать после всего. Казалось, что слова антигероя бьют его в самые больные места.

— Говоришь, что я вру тебе? Хотя чего удивляться, отрицание — естественная реакция на любую критику.

— Герои спасали этот мир веками. Они погибали за людей, сражались за людей и принесли в мир много чего хорошего. Сколько выжило благодаря им? Сколько людей сейчас растят детей благодаря тому, что герои однажды встали на их защиту?! Сколько герои спасли жизней?! Ты говоришь, что все герои плохие и гнилые, но многие из них были достойными людьми. Ты просто свалил всех в кучу и под одну гребёнку. Да, бывают ублюдки, которые делают гнильё, ренегаты и прочие подонки, но таких меньшинство! А остальные лишь помогали людям и исполняли свой долг!

— Перед кем?

— Перед королевством!

— И это самое королевство отправило убивать обычных людей солдат. Тебе не кажется это странным?

— Герои не такие!

— Да неужели? Тогда почему ты не убил солдата? Не спас ребёнка? Где твой геройский поступок? Ты говоришь, что герои не такие, но они верны королю. И если король скажет, что кто-то зло, они слепо бросятся его убивать.

— Нет! — с жаром выкрикнул Митсуо.

— Пидора ответ. Знаешь, в чём проблема всех солдат и тех, кто обязан слушаться государство? Тем, что зачастую у них нет своего мнения. Только настоящий солдат сможет сказать командиру «нет», видя, что война вышла за рамки, что творится не борьба, а обычное насилие. Сильнейшим из нас дана возможность сказать нет злу и пойти против всех. Хватит ли смелости на это у тебя?

— Герои никогда не пойдут на это! Они знают, где проходит граница и смогут сказать нет!

— Но ты же сам сказал это. Герои верны королевству и спасают людей. Но трупы под твоими ногами не люди. И если королевство скажет, что они зло, твои дружки с удовольствием пойдут их убивать, ведь они борются со злом и верны королевству. Пардон, пошли бы. Может и были среди них нормальные люди, что смогли бы сказать нет произволу, но прости, каждого расспрашивать я не стал. И именно такое зло есть я. Ты же, наверное, знаешь, откуда появился я, так, Митсуо? Или об этом так же умолчал твой король? Ну ещё бы, станет он рассказывать, что лично создал врага народа.

— О чём ты? — спросил Митсуо, уже зная, что ему сейчас расскажут душещипательную историю.

— Спроси у него сам, — отрезал антигерой. — Этот любитель бутылок наверняка попытается скрыть всё, однако спроси его про шар истины и что тот однажды ему сказал. Однако чо мы языком чешем? Ведь собрались ради другого, верно? Погоди-ка…

Мэйн отошёл в сторону за дом, откуда выволок маленькую спотыкающуюся фигуру с мешком на голове и завязанными руками за спиной. Практически выволок на середину улицы, толкнул, заставляя встать на колени, и сдёрнул мешок.

— Силь-силь… — выдохнул Митсуо.

— Митсуо! Ми… — Силь-силь может быть и прокричала его имя, может быть и попыталась его о чём-то предупредить, но Мэйн отвесил ей затрещину, заставляя заткнуться.

— Прикрой рот, Силь-силь, ещё успеешь покричать, — сказал он ей с безразличием. — Итак, Митсуо, вот твоя ненаглядная девушка. Однако у нас есть одна нерешённая проблема. И это, как не печально, ты.

— Отпусти её, она не причём! Это только…

— Завались пожалуйста с этим пафосным бредом. Здесь все причём. И она тоже, так как помогает тебе. Потому у меня один вопрос.

— И какой же?

— Ты присоединишься ко мне?

Митсуо ожидал чего угодно, но только не настолько банального предложения, которое поступило от Мэйна.

— Нет… Нет, никогда этого не будет! — выкрикнул он.

— Да неужели? — усмехнулся тот и подтолкнул Силь-силь вперёд на встречу Митсуо. Она не могла бежать, её ноги были перевязаны верёвками и не позволяли делать широкие шаги.

Он не верил, что Мэйн просто так отпустил своего заложника, предчувствуя беду. И оказался прав.

Едва Митсуо успел выкрикнуть: «НЕТ», тот вытащил револьвер и выстрелил. Пуля пробила ногу и из голени вылетел фонтан крови и костей. Силь-силь вскрикнула, упала, схватившись за простреленную ногу, и заревела. Маленькая арахна взвизгнула и пулей шмыгнула в ближайший дом, где забилась в самый дальний угол под кровать, описавшись и дрожа от страха.

— Мы все в ответе за то, что делаем, Митсуо. И каждому придётся ответить рано или поздно за свои решения, тут мы не в силах ничего изменить. Однако у нас есть выбор. Это единственное, что у нас оставили. Поэтому выбирай — присоединишься ко мне или она умрёт.

— Я… я не стану… — слова застревали в горле у Митсуо, потому что они были приговором ей. Он был готов броситься к ней, но подозревал, что это и есть ловушка.

— Выбор, Митсуо! Каждый из нас выбирает, чем пожертвовать! И именно это делает из нас тех, кто мы есть!

Силь-силь немного приподнялась, и следующий выстрел прошёл около её головы, оторвав ей ухо. Она взвизгнула, кровь начала заливать её одежду. Но Митсуо ничего не мог сделать, зная, что дёрнись он и, скорее всего, уже не добежит.

— Я… я не смогу… это неправильно…

— В этом мире нет правильного и неправильного! Это всего лишь взгляд!

— Я никогда не присоединюсь к тебе!

— Тебе плевать на Силь-силь?!

Ещё один выстрел, и вновь она кричит от боли.

— Только человек может делать выбор! Свой осознанный выбор и нести за него ответственность! Поэтому я предлагаю тебе выбор — присоединись ко мне или стой там и смотри, как она умирает.

— Нет, я не могу… — Митсуо тихо заплакал от бессилия. Он сделал шаг, но раздался выстрел и Силь-силь вновь закричала от боли.

Она хотела закричать, чтоб он спас её. Хотела умолять Митсуо, чтоб он выбрал предложение Мэйна и сохранил ей жизнь. Ведь она так молода, и она не хочет умирать.

Но Силь-силь не проронила ни слова. До последнего не хотела предавать его, не хотела делать ему больно своими словами. Она наблюдала за тем, как Митсуо пытается оставаться тем, кто он есть — героем. И Силь-силь не посмела окончательно сломать его своими словами, потому что человек, которого она полюбила, был героем; тем, кто не склоняет колено перед врагом. И если ей будет суждено умереть, то уж лучше зная, что её любимый так и не сдался.

— Не стоит, Митсуо, — покачал Мэйн.

— Я не стану другим, Мэйн. Я не приму твою сторону. И если мне будет суждено, я откажусь от королевства. Если у меня не останется выбора, то я не буду выбирать вовсе.

— Ты в этом уверен? Силь-силь умрёт, Митсуо. Её смерть будет на твоих руках, — предупредил Мэйн. — Ведь ты ради своих глупых идей жертвуешь той, кто тебя любит. Вновь умываешься в крови ради собственных идеалов. Ты не будешь лучше тех, кто до этого убил всех жителей.

— Неправда, я никогда не опущусь до этого. И если я присоединюсь к тебе, то крови будет ещё больше. Я буду верен себе и никогда не приму твою сторону, — сказал Митсуо, чувствуя, как плачет, подписывая Силь-силь смертный приговор. — Я верю в своё дело, в то, что можно всех спасти без такого насилия, что бы ты не говорил. И буду сражаться за него даже против всего королевства. Мне не нужно ничьё попечительство. Даже когда все перестанут верить в него.

Как однажды в прошлом, потеряв мать, которая погибла от рук преступников, он поклялся, что всегда будет защищать слабых и бороться за справедливость. У каждого есть своя история, что делает из нас человека, которым мы стали. Предательство, смерть, боль, ненависть, презрение, случай… Митсуо верил, что можно изменить мир не тиранией и насилием, но поступками и правильным путём. Не таким методом, который предложил антигерой.

— Сколько же пафоса… я сейчас проблююсь… Ладно, герой наш отважный, тогда скажи это Силь-силь, Митсуо. Если ты действительно такой непробиваемый долбоёб, просто скажи ей, что ты выбираешь свою идиотскую идею. Давай же? — ухмыльнулся антигерой. — Если ты герой, имей смелость сказать своей подружке это в лицо.

— Прости меня, Силь-силь, — пробормотал Митсуо.

— В-в-всё в порядке… ты лучшее, что случалось со мной и с нашей командой, — улыбнулась сквозь слёзы Силь-силь.

— Это твой последний ответ, Митсуо? Я предлагаю тебе бороться за то, во что ты веришь, за людей, которых угнетают, за тех, кому требуется помощь. Ты можешь всё изменить и жить рядом со своей девкой. Ты ведь такой же, как я. Просто подумай без этой сраной белиберды в твоих мозгах.

— Нет… — покачал головой Митсуо. — Я не такой, как ты. И не стану таким. Может мы и боремся за одно и то же, но методы у нас разные. Потому я никогда не последую за тобой. Даже если остаток жизни мне придётся страдать.

— Какой же ты дебил, Митсуо. Ты мудак, который верит в сказки… — вздохнул Мэйн и выстрелил.

Раз, другой, третий. Он выпустил весь барабан, который до этого зарядил заново. И от каждого выстрела тело Силь-силь вздрагивало.

В конечном итоге, человека делает его выбор, а не идеи, мысли или внутренний мир. Многим этого не дано понять.

Глава 390

Грохот выстрелов расходился в разные стороны эхом, постепенно угасая и распугивая птиц и стервятников с ближайших ветвей.

Только когда раскаты хлопков стихли, Митсуо открыл глаза. К своему стыду, он не смог смотреть на это, позволив себе эту сиюсекундную слабость. Он бы просто не смог жить с этой картиной дальше, которая бы повторялась потом в его сознании раз за разом. Раз за разом смерть последней из его отряда, которую он мог бы спасти, если бы не его понимание, насколько это было бы неправильным. Из двух зол он выбрал наименьшее, тем самым замарав свои руки в крови человека, которого мог спасти.

Силь-силь лежала в центре улицы, свернувшись комком и уже не двигаясь. Глядя на неё, Митсуо задрожал, с ненавистью глядя на антигероя напротив себя. Если Мэйн хотел сделать из него чудовище, то у него почти получилось. Если хотел заставить возненавидеть всё на свете и пуститься во все тяжкие, то у него это почти вышло.

Почти.

Потому что он знал, каким бы не хотели его видеть его родные и близкие люди. Каким бы не хотел видеть себя он сам.

Любого человека можно сломать. Но ломать надо правильно, иначе ты рискуешь его сделать взамен сломленного человека или крепче, или чудовищем. Митсуо поклялся, что никогда не станет последним, что бы ни произошло. Что бы ни случилось, его боль и ненависть не обрушатся на других.

— Теперь ты видишь цену настоящей веры в своё дело, не так ли, Митсуо? Видишь, чего стоит идти до конца ради того, во что ты веришь, и каково жертвовать всем? Однажды тебе действительно придётся решить, готов ли ты отдать всё ради собственной веры в добро и остаться тем, кто ты есть.

— Вряд ли к тебе это будет относиться, Мэйн, — тихо ответил Митсуо. — После всего, что ты сделал… Особенно сейчас, когда убил её ради всего этого дерьма. Силь-силь была последним, что…

— Убил последнюю? Ты ебанулся, тупой даун? — обиженно ответил антигерой. В его голосе слышалось негодование и обида. — В смысле блять, умерла. — Он подхватил с земли камень и бросил его в тело. — Поднимайся, глупая дрянь! Ты ещё не умерла, так хули как трупак застыла в центре улицы?! Вообще охуела меня так подставлять?!

Камень прилетел в этот комок тряпья, что лежал посередине улицы, стукнулся о него, и раздался приглушённый «Ай!». И, о чудо, мёртвая ожила, медленно приподняв голову, словно оглядываясь, в аду она уже или же пока на этом свете задержалась. Неуверенно оглянулась и тут же ощупала себя, проверяя на наличие лишних отверстий.

— Я жива? — неуверенно спросила она.

— Естественно ты жива, если разговариваешь, — фыркнул антигерой. — Что касается тебя, герой, надеюсь, что ты не съедешь и сможешь повторить тоже самое, когда это потребуется.

— Зачем это надо было делать? — спросил громко Митсуо. Казалось, что силы возвращаются к нему с новой силой. И колени больше не дрожат, и слёзы, если и появляются, то от облегчения. — Чего ты добиваешься?

— Хотел посмотреть, сможешь ли ты толкать свой пафос о добре или плюнешь на всё и выберешь её, — кивнул он на Силь-силь.

— Это была проверка?

— Рано или поздно будет ровно такая же ситуация, Митсуо, когда тебе придётся ответить, что важнее — твои хотелки или идея. Хочется верить, что ты ответишь точно так же, потому что великие цели требуют великих жертв.

— Но я тебя всё равно не прощу за то, что ты сделал с героями и моей командой, Мэйн. Что бы ты не говорил и не пытался сделать.

— Да мне плевать, если честно, — пожал тот плечами. — Извини, конечно, за команду, что с ней так неловоко получилось, но верни меня назад, и я бы повторил всё то же самое. А теперь лобызайтесь, ебайтесь или чем вы сейчас там займётесь. И будь добр, прибери за своими товарищами, как делаю это я. Плохо, если тела достанутся стервятникам и животным. А я позабочусь о солдатах. Ведь мы не хотим, чтоб о тебе всё стало известно, верно? Да и не отпустил бы я их после этого.

Он развернулся и пошёл в сторону леса, куда ушли солдаты.

— Чего ты добиваешься?! — крикнул ему в след Митсуо.

Мэйн не ответил. Просто скрылся в лесу между стволов деревьев, идя по следу солдат.

На улице осталась только Силь-силь и Митсуо.

До сих пор нервно поглядывая на лес, он быстро подошёл к Силь-силь, подхватил, не обращая внимания на её стоны и быстро унёс в ближайший дом на всякий случай.

— Митсуо… — обняла она его за шею, и прежде, чем ОЯШ успел что-либо сделать, поцеловала его в губы. С языком.

Разговоры со своими более опытными в таком деле сверстницами не прошли для неё бесследно. Маленькая невинная на вид девушка-целительница, что когда-то была жрицей, внутри была ещё той озабоченной фантазёркой. И получив ещё один шанс, уже не собиралась его упускать, на собственной шкуре прочувствовав, насколько хрупка жизнь.

В конечном итоге иногда надо взять дело в свои руки и сделать его, иначе потом шанса уже не предоставится.

Маленькая жрица присосалась к ошарашенному молодому человеку, что возмужал за это время и стал настоящим мужчиной, приятным и привлекающим чужие взгляды. Жадно, бойко, учась на ходу, экспериментируя. От такого напора Митсуо растерялся, и смотрел на неё ошарашенным взглядом, когда она наоборот закрыла глаза, отдаваясь своим ощущениям.

Через минуту её объятия дали ему свободу. Её глаза искрились от счастья и неверия в это чудо, когда по щекам стекали слёзы.

— Силь-силь… я… — он пытался подобрать слова, но она коснулась пальчиком его губ.

— Я всё сделаю сама, положись на меня, — показала она ему свои зубки. — Займись делом, мой герой, а я пока излечусь от ранений.

— Силь-силь, что… что ты хочешь…

— Нет-нет-нет, — замотала она головой. — Я должна исцелиться, а потом мы вернёмся домой. Ты не должен волноваться, я сама всем займусь. Я не буду больше ждать, никогда-никогда.

— Ты… — он понимал, к чему клонит Силь-силь, но не был уверен, что это хорошая идея. — Ты ещё…

— Иди. Ты знаешь что нужно пока сделать, — отправила она его.

Он действительно знал, что нужно было делать. Вся деревня была завалена телами жителей, и следовало как можно быстрее их всех убрать. Не потому, что так надо, и не потому, что они могут привлечь животных или послужить источником для какой-нибудь пакости. Просто Митсуо не мог оставить неупокоенными тела, оставить их лежать и гнить здесь, на земле.

Если Мэйн не соврал, если его слова действительно были правдивы, сложно представить, сколько людей лишились жизни из-за войны, когда она ещё и не началась. Он просто не мог понять, как можно говорить так спокойно об этом. Митсуо не представлял, кем надо быть, чтоб так спокойно воспринимать подобное. Учитывая, что здесь были тела не только взрослых, но и детей, иногда к горлу подкатывал неприятный комок.

Всего убитых было сорок один человек. И одна маленькая арахна, что выжила в этой бойне каким-то чудом.

Когда он закончил, над деревней уже висела ранняя луна, та самая, что появляется, когда солнечный свет ещё освещает земли своими лучами.

Отряхнув грязные от земли руки, Митсуо вздохнул и оглянулся. Сама деревня не пострадала, однако теперь здесь было ни души, не считая маленькой испуганной девочки, которая спряталась в одном из домов. А ведь совсем недавно, всего лишь прошлым вечером здесь царила жизнь и спокойствие. От одной этой мысли его пробирала ненависть и желание отомстить тем, кто смеет так делать.

Оттого выстрелы вдалеке звучали для него как музыка, а в душе стало немного спокойнее. Он до сих пор корил себя за то, что не спас мальчишку и не наказал этих подонков, уяснив для себя, что зло слишком многогранно, чтоб делить его. Может быть это было его важнейшим решением.

Закончив с работой, Митсуо пошёл в дом, где спряталась арахна и очень тихим ласковым голосом принялся её оттуда выманивать. Не сразу, но у него это получилось.

Маленькое чудовище обворожительно сверкало из темноты под кроватью своими глазками, с испугом смотря на него. Однако десять минут и вот маленькая арахна, ещё совершенно юная, даже без груди, неуверенно показала своё личико, решив поддаться тёплому дружелюбному голосу человека. И вскоре потянулась на тепло, как тянется цветок к солнцу.

— Сидеть под кроватью целый день, это надо действительно иметь сильную выдержку, достойную героев, — сказал он с мягкой улыбкой, видя, что она наконец поддалась. У него была младшая сестрёнка и он знал, как найти подход к детям. — Ты смелая, раз смогла так долго там просидеть. И красивая. Тебе говорили, что ты очень красива?

Она покачала головой.

— Странно… Я как тебя увидел, сразу подумал, что ты местная графиня или принцесса, — арахна слабо улыбнулась на похвалу и немного покраснела. — Но… сидеть под кроватью слишком сложно. Может ты хочешь… немного покушать? Ты голодна?

Перепуганное создание кивнуло головой.

— Я тоже. Сейчас бы съел вот столько еды, — он медленно очертил большой круг, чтоб не напугать девочку. — Ты тоже должна много кушать, чтоб оставаться красивой и стать ещё сильнее. Так что предлагаю перекусить. Что думаешь?

Девочка углубилась обратно под кровать, испуганно поглядывая на него.

— У меня шоколад. Жаль только, что не с кем поделить его, — вдохнул с грустью Митсуо. — Совсем никто кроме меня не ест шоколада.

— А что-с это-с? — очень тихо спросила она из-под кровати. Её голос едва не сливался со скрипом старого дома.

— Очень сладкая штука, — отмахнулся он. — Но никто не любит кроме меня шоколад.

— Я-с люблю сладкое, — выглянула она из-под кровати.

— Брешешь. Докажи! — он очень медленно порылся в сумке и выудил оттуда шоколадку. Он был довольно редким явлением здесь, стоил дорого, хоть и был действительно вкусным.

Паучиха неуверенно протянула ручку, острыми пальцами схватила шоколадку и мгновенно отдёрнула её с добычей обратно. А потом хрум-хрум-хрум и шоколадка была очень быстро сточена.

Молчание.

— Ну и как тебе? — спросил он.

— Сладкий.

— Ага. Кстати, а ты чего такая чумазая? Шоколад любишь, а грязная, как поросёнок.

— Я-с под кроватью пряталась, — тихо ответила она.

— И кушать не хочешь?

— Хочу, — ответила она тихо.

— Тогда может пока ночь, и все злые дядьки спят, тебе стоит покушать и помыться? А потом утром опять под кровать. Как считаешь?

— А они-с спят? — неуверенно спросила она.

— Клянусь своей честью, что спят, — ответил он уверено. Антигерой наверняка их уложил спать навечно. — Поэтому надо сейчас собрать всю смелость в свои руки и быстро пробраться в другой дом, где мы приготовим покушать. И помоемся. А завтра сразу под кровать, так как под ней никто нас не найдёт. Как ты думаешь, нам удастся?

— Наверное… — неуверенно произнесла она

— Тогда вылезай из-под кровати, пока я буду осматривать местность. И потом быстренько за мной. Поешь, помоешься, так как ты чумазая, ведь негоже принцессе быть чумазой, и потом опять под кровать караулить, согласна? Там, кстати говоря, есть добрая целительница, милая девушка, которая сможет вылечить, если у тебя что-то болит.

— А маму она вылечит? — неожиданно спросило паучье дитя. — Ей сделали больно. Я слышала, как она кричала на улице от боли. Мама сказала сидеть дома и ждать её, но она так и не пришла.

— Она тоже спряталась, попросив меня позаботиться о тебе пока. Ты же видела, когда я остановил злого дядю. Вот, это она сказала тебя защитить. А теперь идём, красавица.

Он не трогал её руками, зная, что лишь напугает арахну, позволив ей самой идти.

Открыл дверь, сделал вид, что оглядывается и махнул ей рукой. Но он не боялся. Сейчас самым страшным в этом лесу были только двое — герой и антигерой. Две крайности и два худших проявления человечества. Неподконтрольных и не сломленных, готовых драться до последнего за свои идеи.

Силь-силь встретила арахну напугано, хоть и не показала ребёнку этого, спрятав всё под мягкой улыбкой.

— Будь с ней помягче, пожалуйста, — шепнул ей Митсуо, но для Силь-силь это прозвучало едва ли не как приказ, который надо исполнить.

Она не страдала ненавистью к другим существам, будучи жрицей. Как им говорили, бог любит всех одинаково. Но это не значило, что она их не боится. Особенно паукообразных. Однако здесь был всего лишь очень маленький перепуганный ребёнок, который смотрел на неё шестью большими испуганными глазами. Силь-силь подумала, что немного странно бояться того, кто боится тебя сам ещё больше. Не так ведут себя товарищи героя. К тому же, если так говорит герой…

— А кто это такая чумазая и красивая? — улыбнулась она. — А кто это такая голодная и холодная?

— Я, — просто ответила маленькая арахна.

— Ты, наверное, хочешь кушать? — одарила её мягкой улыбкой Силь-силь. — Иди сюда. Я жрица и не могу причинить тебе зла.

— Не можете?

— Нет, не могу. Вообще не могу. Поэтому идём, я тебя помою, — от этих слов саму Силь-силь пробрало, но она поборола это в себе. Уж маленькую девочку-паучонка она сможет помыть. Да и ей самой надо было смыть с себя кровь. — Помою и накормлю. А потом ляжешь спать.

— Мне надо утром спрятаться под кровать от злых людей.

— Но это же будет утром, верно? А пока только вечер. Так что идём.

Естественно, что позже она накормила её, хоть Силь-силь и передёргивало от такого, так как у паучихи из рта появлялись жвала, которыми она хватала еду и затягивала её в рот.

— Ты хочешь её забрать? — тихо спросила она, когда смогла уложить девочку спать.

— Я не могу её оставить здесь одну, — покачал головой герой. — Я в ответе за неё, и это моё напоминание о том, что я оступился в тот момент, когда должен был действовать.

— Оступился? — захлопала Силь-силь глазами. — О чём ты?

— Не бери в голову, — похлопал Митсуо её по голове. — Ложись спать, а я пока покараулю.

— Но ты разве не устал? Ты же целый день…

— Нет-нет, — улыбнулся он. — Всё в порядке, Силь-силь, моя выносливость позволяет мне не спать сутки и не уставать. При этом я сегодня не сражался, потому полон сил. Ложись спать и не беспокойся обо мне.

— Ясно… И Митсуо… — Силь-силь неуверенно взглянула на него. Было видно, что произнести следующие слова для неё было очень тяжело. — Мы… Девушки, все, кто с нами были… Мы… Мне очень жаль, что так произошло, но я хочу, чтоб ты знал — ты был нашей путеводной звездой.

Эти слова немного удивили и растрогали Митсуо. Что-что, но не это он ожидал услышать сейчас.

— Мы были готовы следовать хоть на край света за тобой, и были готовы умереть за тебя. Именно потому, что это ты. И каждая из нас хотела, чтоб ты даже в самую тяжёлую минуту оставался тем, кого они полюбили — справедливым и верящим в добро человеком. Никто не хотел бы видеть в тебе мстителя или монстра. Не хотели видеть тем, кого будут вести и натравливать на других.

— Силь-силь…

— Нет-нет, это важно, Митсуо, — покачала она головой. — Мы шли за героем и были готовы отдать жизнь ради твоих идеалов. Поэтому что бы ни случилось… даже если я погибну, помни — моё последнее и самое сокровенное желание: чтоб ты оставался тем самым героем что бы ни случилось. Тем, кто всегда будет бороться за справедливость и никогда не оступится.

— Послушай…

— Нет, это ты послушай. Сегодня, когда ты не поддался на провокацию, я была счастлива. Счастлива оттого, что человек, за которым я пошла, остался верен себе. Я была готова умереть ради того, чтоб ты остался героем. Я знаю, что тебе было больно, но я не хочу видеть, что ты предал свои идеалы, поэтому… — она сделала несколько шагов к нему и обняла Митсуо. — Прошу, всегда будь верен себе, что бы кто ни говорил. И даже если погибну я, погибнут все, кого ты знал, помни — мы все хотели, чтоб даже после такой потери ты оставался героем и злу не удалось сделать из тебя монстра. Я не прошу дать клятву, просто буду молиться за то, чтоб ты всегда оставался таким, какой есть.

Глава 391

Всё прошло довольно удачно.

Удачно для меня, естественно. Я цел, я здоров, я не убит и вообще, я молодец. Всё я, овации мне.

Естественно, что лес скромно отозвался только сраным стрекотом сверчков и пением лесных птиц.

Эх… никто не ценит Патрика…

Что касается героя, то для него тоже всё прошло более-менее удачно. Могло всё скатиться в тупую бойню и убийство Силь-силь, однако у дуболома остались зачатки ума, чтоб понять, когда надо остановиться, а когда надо действовать. И пусть я надеялся, что Митсуо сам порубит придурков в доспехах, его последующее решение тоже было хорошим исходом.

Хороший мальчик — держи арахну и теперь возись с ней.

Всё-таки тряпка, которая ради своих личных целей будет предавать свою идею, мне была не нужна. А если уж он даже несмотря на угрозу жизни Силь-силь остался верен себе… ну чтож, или Митсуо непроходимо туп, или действительно тот, кто нужен этому миру. А может и то, и другое. В конечном итоге, именно из-за этого мир и скатывается в жопу, потому что власть имущие начинают думать о себе.

Плюс я понимал, что хитрый жук ещё долго будет обдумывать мои слова насчёт того, откуда взялся антигерой. Я даже был уверен в том, что этот чувырла потопает к самому королю или к кому-нибудь из приближённых, чтоб узнать правду обо мне. И мне что-то подсказывает, что такой дуболом точно этой правды добьётся.

Пусть пошатнётся его вера в королевство, и Митсуо окончательно поймёт, что оно создало всех своих врагов лично. Я не хотел создать ренегата. Я не хотел, чтоб Митсуо отрёкся от королевства. Наоборот, он должен был быть верен ему. Просто я хотел, чтоб он видел, как прогнила система, и старался её исправить.

Да и мне, по чесноку, не нужен был чистый союзник в его лице. Я не собирался править здесь, я хотел доделать дело и свалить на заслуженный отдых, забрав немного золота и может Клирию. А для этого мне требовалась автономная идеалистическая машина для убийств, которая будет точно соблюдать границы и в будущем подчиняться приказам. Не короля, но его будущей замены.

Вот так-то. Хотя была и вторая причина, почему я его сюда позвал.

Сейчас я стоял под вечерним небом и оглядывал поле бойни, где буквально несколько минут назад я выкосил тот самый отряд, что уничтожил деревню.

Мог ли я спасти их?

Да, мог.

Но не спас.

Я знаю, что будь на их месте, то проклял бы самого себя бы уже сто раз за бездействие, однако это всегда так. К сожалению, в долгосрочной перспективе их смерть была куда полезнее. Надо было заставить этого недогероя увидеть, за что он борется и какими методами это делается.

Да, я мог спасти парня, но дал прочувствовать ему, как по-настоящему воюет Фракция Дня.

И арахна на бис. Пусть теперь возится с ней и вспоминает, что он мог сделать, но не сделал.

Сложно предсказать поведение человека, если честно, но надеюсь, мне удалось вложить максимальный посыл в мозг этому идиоту. Потому что красноречивее показать ему, из-за чего я ненавижу героев и считаю их шлаком, попросту невозможно.

Только вот сколько же было пафоса… Сколько же блять пафоса… Меня просто умыло пафосом, и я стал человеком-пафосом. Если есть место у богов, то там должен быть Бог Пафос.

Вот раньше всё было просто: пришёл, увидел, расстрелял. Всё, как завещал дядюшка Сталин. Враги что-то говорили, а я убивал. Но сейчас надо ещё и побеседовать с врагом. Я не говорю, что это плохо, разговор иногда может решить очень многое. Однако я говорил это всё не от чистого сердца. Скорее отыгрывал свою роль, отчего в душе был неприятный осадок нелепого театра.

Будь я искренен, тогда ещё ладно, но… блин, я просто проверял его и чувствовал себя так, словно отыгрывал постыдную роль в детском спектакле.

Но это того стоило, если мне удалось заложить в его мозг нужную программу, которую он запомнит на всю оставшуюся жизнь и будет по ней действовать.

— Беда… — пробормотал я и пнул ногой один из трупов солдат.

После этого я обошёл всё это место и нашёл того, кого искал — их главнокомандующего. У того вновь было письмо с указанием, куда и откуда двигаться, но никаких намёков, кто отдавал приказы. Мои люди уже занимались этим, однако пока результатов было ноль без палочки.

— Теперь мы можем идти? — спросила Констанция из тени.

— Да, думаю можем, — кивнул я.

— Но ты не сильно торопишься.

— Думаю.

— Будто бы ты умеешь, — фыркнула она.

— Знаешь, учитывая тот факт, что мне удалось тебя повязать, получается, что если я думать не умею, то у тебя в принципе отсутствует мозг как таковой, — заметил я.

Констанция лишь нахмурилась, немного подулась, да и проглотила обиду. Ей особо ничего больше и не оставалось.

— Нам нужно идти. Если ты намеревался присутствовать на поле сражения, нам надо отправляться уже этой ночью, иначе мы не успеем дойти до… Что ты ищешь?! Ты можешь хотя бы сказать, чтоб я тут в пустую не распиналась перед тобой как дура?!

Вот и вторая причина, почему я позвал сюда Митсуо. Могу поспорить, что графы бы сейчас побежали к нему в ноги кланяться и просить защитить их от злой армии. Ой-ой, а что там у нас такое? Героя нет дома? Вот незадача, какая жалость, я даже не могу выразить, как расстроен.

Так что пока герой здесь, там пройдёт одно из генеральных сражений между нашей фракцией и их, которое многое решит. И он просто физически не сможет туда вовремя добраться, а вот мы позовём на помощь милашку Кстарн.

Но сейчас я медлил, вынашивая внеочередной коварный план по захвату мира, и Пинки мне в этом помогала. Как раз сейчас я поочерёдно рассматривал тела, пытаясь понять, откуда они пришли. Конечно, было ясно, что их посылает Фракция Дня, но вот откуда конкретно эти?

— Патрик, как ты вообще смеешь…

— Слушай, Констанция, откуда это? — сорвал я с одного из наёмников цепочку и протянул ей.

— Это? — подошла она. — Графство Вильгельма, на западе граничит с графством Анчутки и Лешего. Которых ты убил, — заметила она язвительно. Вот же реально язва.

— И я тебя люблю, Констанция. Значит они от туда? Не далековато ли забрались?

— Ну так по тракту, наверное, перешли в соседнее. И от туда уже сюда, — пожала она плечами. — А что ты хочешь?

— Хочу понять, солдаты постоянно идут с одного места на такое дело или их поочерёдно предоставляют графства.

— Зачем?

— Затем, что я хочу, чтоб Эви подняла эту маленькую группу… не эту конкретно, а все последующие и отправила их ровно туда, откуда они пришли. Пусть эти подарочки возвращаются обратно к графам и веселят их собой. Мы не можем постоянно отбивать их. Значит надо растолкать графов.

— Рано или поздно они перестанут тратить на это людей. Зачем тебе это? — нахмурилась Констанция. — Я уже чувствую что-то нехорошее.

— Вот в том-то и дело, что они перестанут присылать их, а сами запрутся в своих замках и будут держать оборону. И хуй ты их выкуришь потом. Надо разобраться с этими ублюдками сразу. Я хочу, чтоб они поняли, кто мочит их людей.

— Ты хочешь подставить Эви?! — Констанция сейчас лопнет и забрызгает меня своим праведным дерьмом.

— Не подставить. Сделать из неё приманку. Как ты думаешь, что движет графами?

— Прошу, избавь меня от своих теорий, — поморщилась она.

— Желание выебнуться. Смотрите, что я сделал! Смотрите, это я привёл нас к победе. Выслужиться перед королём будет каждый рад. А ещё это сдобрить и ненавистью, то вообще получится ядерный коктейль. Понимаешь меня?

— Хочешь заставить их всех броситься в атаку?

— Чаще всего сами графы возглавляют свои войска. Там, в центральной части, где будет проходить генеральное сражение, они отступят от этой традиции, отдадут правление всего лишь одному в руки и лишатся армии. Большей её части. И после этого они станут безоружны. Ты же понимаешь, к чему я клоню?

Конечно понимает, не дура же. Они обосрутся, крупно обосрутся и повесят на себя позор, который не смоют даже по окончанию этой войны. Такой позор можно будет смыть только решительной победой, что поставит точку в этой войне.

Сразу вопрос, почему нельзя напасть, когда они потеряют всю армию?

Всё просто. Даже если они ебанаты, король тут же встрянет за них. Атаковать графов, пусть и ослабленных, но на их территории, в их замках, так ещё и под защитой короля то ещё занятие.

Нет, мы сыграем на их алчности, мести и желании всё исправить. Это они пойдут к нам, захотят отомстить нам, захотят залить нашей кровью землю. Они будут думать, что это Эви типа за всем стоит, что она отправляла к ним их же мёртвые отряды и что она же разнесла их в щепки. И графы захотят её голову на пике за свои унижения. Это будет выглядеть просто, и графы попросят у короля войска в обмен на собственные жизни. Он будет знать, что это ослабит всё, он будет знать, что это рисково, но сыграет роль то, что они сами поставят на кон свои жизни.

Они сами придут к нам. И я обеспечу им героическую смерть.

Я человек не злой, просто хочу всех убить.

— Ты иногда абсолютно безумен, — пробормотала Констанция.

— Абсолютно гениален? — поправил я её.

— Я не знаю, где кончается у тебя безумие и начинается гениальность.

— Ладно, буду считать это за комплимент, — отмахнулся я. — Однако сейчас… Короче, если они приходят из разных графств, будет очень весело отправить их же в эти самые графства. Причём так отправить, чтоб они умудрились зайти в самую глубь своей базы и устроить там настоящий кавардак. Надо будет попросить Эви показать все свои способности по подъёму нечисти и дать просраться им.

Я отбросил медальон и махнул рукой.

— Идём, не будем заставлять ждать их.

Уехать отсюда нам не составило труда. На дороге через десяток километров нас уже ждали люди с лошадьми — четверо наёмников. С ними мы спокойно добрались до ближайшего города. Правда к утру, но нормально, пойдёт, мы укладывались в график. Здесь у нас уже была снята квартира для таких дел, где поджидала малышка Кстарн со скрытником-засланцем, которого мы использовали, чтоб получить доступ в другие города.

То есть он просто пробирался в город и делал переход в зеркало. Когда мы сворачивались, он разбивал зеркало, заметал следы и так же спокойно уходил.

— Так, — взглянул я на скрытника-засланца. — Ты остаёшься, всё как обычно. И держишь курс… Так, ближайшая крепость к границе? Чтоб не сильно близко, но и не далеко?

— Фарсевская крепость на западе, — без заминки ответила она. — Только не говори…

— Отлично. Если что, ты выбирала.

— Придержи коней, я же не знала, что ты для этого выбираешь! — шыкнула на меня злобно Констанция. — Если тебе нужно для осады, то лучше выбрать…

— Мне нужно такую крепость, что сможет не дать им с первого захода захватить её, но при этом они смогут збогойно вокруг обустроиться на безопасном расстоянии для длительной осады.

— Ты хочешь, чтоб они провели длительную осаду? — не поняла она.

— Ага, чтоб они пришли, посмотрели и такие: «да в пизду, будем ждать, пока сами вылезут», после чего уютно расположились.

— Ты… ладно, хорошо. Волчья крепость.

— То волчий мост, то волчья крепость… Ладно, сейчас на поле боя со мной, а потом сгоняешь, прикинешь, где они расположатся при осаде. Именно место, окей?

— Мог бы мне и после боя всё объяснить, раз это не к спеху.

— Я заранее! — поднял я палец вверх. — Так вот, держишь путь в Волчью крепость, организуешь нам проход. Посмотрим, что да как там. А теперь погнали. Кстарн, веди нас.

Та, поклонившись, помогла нам пересечь барьер в зазеркалье, после чего мы оказались в точной копии того места, где уже были. Однако буквально несколько шагов, и вот мы уже углубились в туман, деревянный пол под ногами пропал, стены старого дома просто оборвались, словно их только и достроили до сюда.

И стоило нам углубиться, как Констанция буквально сдавила мою руку, словно желая её сломать.

— Эй, потише, большая девочка, успокоил я её. — Ты мне руку так сломаешь, если продолжишь с такой силой давить дальше.

— Ненавижу это место, от него веет потусторонним, — сказала она напряжённо.

— О-о-о… тебе бы тогда понравилось там, где я бывал, — усмехнулся я.

— И где?

— Есть одно место, где дом вообще является сам по себе таким вот потусторонним местом, где всё пытается тебя убить или сожрать. То ещё местечко, но мне было очень весело.

— Весело? — посмотрела она на меня странно.

— Я обхохатывался от счастья оказаться там, — кивнул я.

А это я ещё деревушку в горной империи не вспомнил. Там вообще пиздец был, ёбаные зомби-дети. До сих пор жуть берёт, когда вспоминаю то место.

Через пять или десять минут мы выбрались к выходу из зазеркалья. С этой стороны мы вышли к скромно стоящей палатке, войдя в которую обнаружили выход из зазеркалья.

Ещё минута и Кстарн перевела нас на эту сторону. Да, обычная платка с зеркалом. Но стоило из неё выйти, как мы попали на будущее поле боя.

Огромный луг с холмом в центре. По краям этого луга зелёной полосой возвышались леса, а за нашими спинами был город, который от этого луга отделялся лесополосой в метров триста, до которой надо было ещё дойти.

В отличие от, я бы даже сказал, гнетущей тишины в зазеркалье, здесь по ушам ударил весёлый рокот голосов. Повсюду сновали солдаты, что спешили на свои позиции. Шумели, что-то тащили, приказывали, исполняли, шли толпой на места. Казалось, что я оказался где-то в шумном баре на открытом воздухе или на огромной вечеринке на природе. Здесь же ходили люди, которые обеспечивали нас всем необходимым — начиная от медицинских услуг и еды, заканчивая вытаскиванием раненых и поставкой боеприпасов к нужным точкам.

Всё было распланировано, всё было уже обговорено и отлажено. Даже тренинги были! Так что каждый знал, что делать, как делать, и куда двигаться. Если враг собирался брать нас количеством, мы собирались брать технологиями и отлаженной работой. Каждый, словно шестерёнка в общем механизме.

Да-да, я знаю, что у них так же, но это и не удивительно. Однако мы создали это практически с нуля, а они уже на готовеньком.

Передо мной прошло человек десять с ружьями и большими пиками на перевес, видимо из первой полосы. Их задачей было дать залп и тут же в оборону стеной из пик.

— Так-с… Где Мамонта? — спросил я громко. — Куда она делась?!

— Командир Мамонта там, — указали проходящие солдаты на небольшой палаточный лагерь за нашей спиной.

Я быстро пересёк оживлённую поляну и вышел к этому лагерю, где, в отличие от остальной части этого места, было довольно тихо. Обычные маленькие палатки на одного человека. Они шли рядами, создавая собой практически огромное неровное поле. И в центре этого поля возвышался шалаш для командования. Именно туда я и направился.

В самой палатке меня уже встречали довольно высокие уровни — командиры отрядов и командиры частей, как я их называл для удобства, Эви, Мамонта и Ухтунг. Мамонта и Ухтунг тоже участвовали в бою, причём оба практически на передовой. Один сам хотел этого, вторая обладала довольно выдающимися способками, что могли в критическую минуту спасти многим жизнь. А если учитывать тот факт, что такой бой чаще всего длится ну самый максимум — час, а чаще и короче, то её способка была просто идеальна.

А именно:

«Лидер — вы настоящий лидер. Глядя на вас, ваши люди не могут не стать лучше, получив настоящий заряд уверенности и мужественности. Под вашим предводительством они могут всё.

Способность увеличивает силу и выносливость союзников на пятнадцать процентов на полчаса в радиусе ста метров. Перезарядка — двое суток».

Довольно интересная способность, учитывая тот факт, что зачастую бои такие очень скоротечны. Я знаю, что Юсуф был против того, чтоб Мамонта участвовала на переднем фланге, но кто его спрашивает, верно?

— Всем привет, — спокойно поздоровался я. — Чо-как?

Я подошёл к карте, что они сейчас рассматривали на большом столе, окружив её со всех сторон.

— У нас кое-какая проблема, — начала Мамонта с тех слов, которые я совершенно не хочу слышать.

— Давай, солнышко, расстрой меня, — попросил я.

— Фланги, где перекопали всё гоблины, превратились в болото. И неизвестно, взорвётся ли порох под горой или нет.

— Дожди? — с ходу догадался я. — только не надо радовать меня новостью о том, что вы не укрыли порох.

— Мы укрыли, но он частично отсырел, — встряла Констанция. — Мы уже заменили часть, но… не знаем, сколько взорвётся, а сколько нет.

Ясно-понятно…

— Но фланги у нас стали болотом, верно? — заметил я, глядя на карту.

— Да, можно сказать, что это не самое худшее, что произошло. Там сейчас всё развезло, потому пройти или проехать будет проблематично. Это нам на руку. Что же касается…

И понеслось.

Половина слов для меня были пустым звуком, хотя я примерно понимал, что и как будет. Просто вот такое пошаговое планирование точно не моё. Я могу спланировать нападение или грабёж, убийство или похищение. Но что касается тактики на поле боя, с этим у меня всегда были проблемы, как это не печально. Никогда особо мыслить глобально не получалось.

Глава 392

Оба фланга, что мы перекопали, действительно превратились в какое-то грязное болото. Слишком мягкая почва, перерытая вдоль и поперёк в относительной низине, стала просто месивом, в котором скользили и проваливались ноги. Там пройти будет сложно, не говоря о том, чтобы проехать на лошади.

Однако это не значило, что через то направление нельзя будет ударить нам в бок. Просто сделать это будет куда сложнее, что нам на руку.

Наше огромное войско вытянулось прямо перед подножьем холма, готовое встретить неприятеля, что попытается наверняка взять нас напором сверху. Если вдруг что-то действительно пойдёт не так, то мы просто отойдём в лес, где держать оборону будет ещё легче. Такие бои длятся недолго: или ты сразу проигрываешь, или выигрываешь, или будет ничья. В данный момент Фракции Дня просто необходимо было выиграть с первого захода, так как в отличие от наших войск, за которыми располагался город, обеспечивающий нас провизией, у них за спиной были только леса.

Сейчас я стоял позади первой линии солдат на огромном поле, перед огромнейшим пологим холмом, что спиздили прямо с заставки винды. Он возвышался, словно какой-то спящий великан, плавно поднимаясь к небу. Казалось, что перейди его, и за его вершиной больше ничего не будет, только бескрайнее голубое небо, которое будет уходить всё дальше и дальше.

Но это не так, там был пиздец, там была человеческая натура, которая пытается или поработить, или уничтожить всё, что на неё не похоже.

Противостояла этому злу наша армия под предводительством меня.

Армия зла.

Армия тьмы.

Моя армия.

Патрикоармия. Коалиция Патрика. Содружество графств Патрика. Я даже подумываю назвать ближайший город Патриколион или Патрикон. Всё ради себя любимого делаю.

Но если без шуток, то стоит просто выйти вперёд и посмотреть влево и вправо. Можно увидеть, как тянутся ряды наших воинов, словно бесконечный забор в разные стороны. Ровные, одинаковые, словно скопированные с одного человека. Стоя здесь, ты понимаешь, как нас много — огромное блестящее из-за брони пятно, которое растянулось у подножья. Хотя, по сути, всего лишь пять тысяч — в два раза меньше, чем противников. А стадионы в моём мире вмещают по восемьдесят тысяч в среднем.

Теперь можно представить, насколько ничтожно мало нас здесь, хоть всё и выглядит иначе.

— Не спешат они, — заметил я, поглядывая на вершину холма, что была перед нами. Доспехи, которые мне дали, оказались слегка не по размеру и немного так раздражали меня. — Они там не заблудились? Вы сказали им, где мы будем сражаться?

Мамонта глянула на меня, после чего громко свистнула. Её свист эхом пронёсся над армией, не заставив никого даже дёрнуться, и затих, растворившись в тишине. Молчание. Молчание. Прошла минута.

И вот откуда-то с верхушки сопки раздалось несколько отдельных обрывистых свистов. Их было едва слышно.

— Они там, — резюмировала она. — Ещё поднимаются.

— Поднимаются? Они не охуели заставлять нас ждать?! Кто так вообще блять атакует?! Они же внезапно должны подняться и там волной скатиться на нас. Вот же пидоры… повсюду… — выдохнул я. — Что там с подкреплением? Подогнали уже? Я бы спросил у Констанции, но она же у нас в тылу.

Хотя в тылу, это слишком громко сказано. Она в третьей группе на конях, что должна будет помочь сдержать вражескую атаку, если мы обосрёмся, или же атаковать, обойдя нас, если всё выгорит.

Подкрепление же, о котором я спрашивал, должно было состоять из двух тысяч всадников, собранных по нитке из других армий. Они были нашим резервным ударным отрядом, что поможет нам ударом с фланга, если вдруг нас начнут ебать в попку. А я такого не исключаю, учитывая то, во что обычно может вылиться самая стандартная операция.

— Готовы. Конница. Если что-то пойдёт не так, они ударят им во фланг с двух направлений.

Старая добрая тактика спрятаться и дать пизды из засады. Ею пользовались ещё в стародавние времена на Руси, насколько я знаю, и лучше всего на это подходила конница. Если что произойдёт, то она будет кошмарить по флангам, отвлекая противника и давая нам время отойти.

Вообще, у нас помимо конницы в засаде и стрелкового оружия были ещё и пушки, достаточно много пушек, сразу два десятка. Куда важнее в этом было то, что в группу, отвечающую за них, входили минотавры. Старые добрые минотавры, которые имели очень большой буст к силе, и обладали мощью куда более высокой, чем любой обычный орк или человек.

Они были залогом подвижности артиллерии. В случае необходимости мы могли быстро менять их расположение. Если какому-либо флангу нужна будет поддержка, можно будет довольно оперативно перетащить туда часть пушек (все ты хуй за раз передвинешь) и помочь огнём. Скажем так, маневрирующая артиллерия.

Хотя наводили их, опять же, наши наёмницы, как наиболее опытные; на их обучение мы затратили немало ресурсов.

Но вот проходит полчаса и…

— Они нас дрочат? — спросил я. — Может чо не так?

— Секунду, — прохрипела Мамонта и свистнула смотрящим на горе. Буквально несколько минут и далёкий свист, словно азбукой Морзе, отвечает нам. — Мне сказали, что они встали на привал.

— Они охуели?! Какой блять привал?! Сука, да тут подниматься блять всего ничего! Они решили блять весь день на это угробить?! Так, где моя Коня…

— Конь? — не поняла Мамонта.

— Нет, Констанция, — ответил я оглядываясь. — КОНСТАНЦИЯ! КОНСТАНЦИЯ! ИДИ СЮДА! КОНСТАНЦИЯ!

Не я же, главнейший в армии, должен идти к ней, верно? Я чо блять, плебей шоле?!

Наша гордая воительница, всем видом показывая, насколько она недовольна тем, что ею командуют, подъехала ко мне на коне, протискиваясь через плотные строи солдат.

— Мой командир? — недовольно осведомилась она.

— Почеши мне спинку, — жалобно попросил я. — А то у меня руки не достают. — Её глаз нервно дёрнулся от моих слов. — Ладно, шучу, отставить. Разведотряды остались на своих постах?

— Да. Два километра.

— Никого пока не заметили? — уточнил я.

— Нет, — уверенно отрапортовала Констанция.

Странно. Очень странно… Если странно, то небезопасно. Если небезопасно, то опасно. Если опасно, то нам нужна срочно страховка или сигнализация.

— Отведи на четыре и отгони запасную конницу подальше от боя и прямо на границу фракций.

— Это слишком далеко от нас, — начала спорить она, но я грубо её перебил.

— Закрой рот и делай что сказано. Надо, чтоб они оказались практически в самом тылу. Разбей. На… сорок групп, что встану через каждые пять сотен метров. Увидят или услышат кого, выстрел в воздух. Двадцать групп по левой стороне, двадцать по правой. Хочу, чтоб создали собой сигнализацию. Разведотряды у нас по обеим сторонам?

— Да.

— Отлично. Такой же сигнал и сразу отход. Конница как заметит кого или при сигнале разведотряда сразу собирается и делает марш-бросок до нас.

— Считаешь, что нас хотят взять с двух сторон?

— Что-то типа. Они слишком тянут и это ничем хорошим не кончится, — почесал я репу. — Где Эви?

— Ты не просил её звать, — ответила хрипло Мамонта.

— Тогда прошу, пожалуйста. Чтоб нам не бегать. И карту пусть захватит. И соберите мне всех командиров! — крикнул я вдогонку.

Пока гонцы бегали за Эви, Мамонта меня похлопала по плечу.

— С чего ты взял, что они собираются брать нас в клещи? — просипела она.

— А ты разве не заметила, насколько странно они себя ведут? Немного странно, что гады так вальяжно поднимаются, не находишь?

— Заметила, но…

— Но? — с интересом спросил я.

— Есть много других причин. Могут просто подниматься медленно. Специально изводить нас ожиданием, чтоб мы потеряли концентрацию, и потом резко напасть уже отдохнувшими, пока мы тут будем стоять. Я не отрицаю этот вариант, однако если ты хочешь сейчас переставлять строй…

— Кто знает, кто знает… Сейчас Эви подгонят с картой и поговорим.

Моё авторитетное мнение — они или хотят нас самих вытащить на холм, выманив своей медлительностью, только хз зачем. Или же идут параллельно с другими группами, которые, скорее всего, будут идти через лес.

Иначе так тормозить, давая нам шанс занять точку, я не вижу смысла. Возможно на горе нас просто будут обстреливать или же позволят провести атаку сверху на них. И после нашего спуска просто резко отступят, тем самым позволяя нам углубиться в клещи.

Или им похуй, и они просто медленно поднимаются.

Вскоре уже Эви подогнала с командирами и картой.

— Констанция, уже отправила их? — первым делом спросил я.

— Да, — коротко ответила она.

— Отлично. Значит так, — раскрыл я карту и расстелил её прямо на грязной земле, не парясь насчёт того, что она быстро намокла. — Эви, отгоняй артиллерию в город. Возьми у конницы несколько лошадей, отгоняй их в город и грузите на стены.

— Зачем?

— Надо. Есть подозрение, что нас хотят окружить. Сразу перестрахуемся, отгоним пушки нахер.

— А если зря? — поинтересовалась Эви.

— Если зря, в любом случае у нас будет холм. Даже потери без пушек на поле боя не пойдут ни в какое сравнение, если мы оставим их им. Поэтому пушки укатывайте. Исполняй, Эви.

— Да, хорошо, — вздохнула она и скрылась с глаз моих долой.

— Так, если услышите сигнал… Если Констанция услышит сигнал, она даст вам знать, что это к стремительному отступлению. Ваш фланг сразу отходит направо, за это образовавшееся болото, и если что, соединиться с конными отрядами, которые дальше. Кстати о них. Они отходят на восток…

И бла-бла-бла.

Я действительно слабоват в таком вот пошаговом планировании. Потому после моего плана его ещё долго и долго корректировали. В основном Констанция с Мамонтой. То им одно не понравилось, то другое. Прямо не угодишь.

Мы даже раздумывали прямо сейчас свинтить лыжи, но решили, что это будет весьма грустно, оставить холм вот так. Уж слишком долго мы готовили его и даже не воспользоваться им будет не очень круто.

Кстати, подрыв зарядов был тоже забавным. Его осуществит гоблин-камикадзе. Видимо у них типа национального вида спорта делать гадости, и взорвать себя с кучей народа — это чуть ли не мечта большинства. Ну и кто я такой, чтоб их отговаривать, верно?

— Так, ну вроде всё обсудили, — пробормотал я, разглядывая уже намокшую карту, которую вряд ли удастся использовать дальше. — Тогда Констанция, на тебе отступление и прикрытие, если что.

Она просто кивнула, взгромоздилась на коня и отъехала от наших позиций.

Я бы мог стоять и не здесь, конечно, но первое — я довольно сильный и моя помощь здесь не помешает. Второе — это хороший шанс подкачаться. Сила лишней не будет, а тут прямо фарш, смерть и содомия будут твориться, так что набить себе немного уровней будет весьма кстати.

Очень скоро день начал близиться к вечеру, а мы всё стояли и стояли. Тишина, которая вначале была нерушимой, теперь нарушалась негромкими разговорами и лязгом брони. Держать строй всё это время не имело смысла, лишь устанем зря. Потому мы расположились кто где стоял. И теперь, сидя на земле, все чем-то занимались, готовые в любую минуту сорваться с места и вновь встать ровно.

Между нами даже из снабжения бегали, раздавали покушать. А то хули, стоим уже здесь добрую половину дня, если не больше.

— Они там скоро? Ещё не поднялись? — лениво спросил я.

— Я спрашивала четыре минуты назад, — устало просипела Мамонта.

— Ну мало ли, вдруг уже поднялись, — пожал я плечами. — А то я уже скоро начну деградировать такими темпами.

Я посмотрел, как несколько человек в отдалении от меня играли в карты. Везёт… А вот я не могу к ним подойти, у меня своё место и произойди что, все должны будут тут же резко встать. И пробиваться потом к своему месту через всех та ещё гениальная затея.

— Мамонта, а на кого ты оставила ребёнка? — поинтересовался я.

— На тех, кто остался на страже в поместье. У них есть кормящие, так что ничего страшного не будет. Всегда кто-то да следит за ребёнком.

— У вас там дружно.

— Залог выживания. Так мы обеспечиваем себе возможность выжить и продолжить свой род. Если одной нет, то её ребёнок переходит к другой и так далее.

— Вы напоминаете мне амазонок. У них тоже нечто похожее было, если я не ошибаюсь. Хотя они были куда более мужененавистницами, чем вы.

— Мы не ненавидим мужчин, я уже говорила это.

— Да я понял, понял, — отмахнулся я и облокотился на неё.

— К нам, кстати говоря, госпожа Клирия захаживала, — неожиданно удивила меня новостью Мамонта.

— С чего вдруг?

— По ребёнку. Смотрела, как пеленаем, сама училась, спрашивала, что как правильно делать, как правильно кормить грудью, сколько, когда, зачем и так далее. Спрашивала, как сильно может болеть грудь во время беременности.

— О боже, — вздохнул я. — Клирия такая Клирия. И как у неё успехи?

— Материнство явно не её, — покачала головой Мамонта. — Не мне это говорить, но госпожа Клирия та ещё растяпа в обращении с ребёнком. Возможно потому, что такового у неё ещё никогда и не было. Со временем придёт.

— Или я знаю, кому нести своего ребёнка.

На глаза попалась Констанция, которая кажись задремала прямо в седле. Было бы интересно её сейчас сбросить оттуда и посмотреть, как она придёт в себя от такой побудки.

Словно услышав мои мысли, Констанция неожиданно встрепенулась и начала озираться в поисках опасности. Пооглядывалась, пооглядывалась и снова голову свесила. Уснула.

— Я даже не представляю, что делать, если они вдруг решат сегодня вообще не подниматься, — вздохнул я. — Чо нам делать? Гнать всех спать?

— Думаю, что мы просто сделаем как и в прошлый раз — одних на пост, другие в койку.

— Ага, и они такие нападают потом из леса. Не забывай, что у нас ещё же там и конница с разведотрядами. Они тоже хотят спать.

Единственное, что хорошо, здесь у леса земля лысая. Можно довольно спокойно проехать даже на лошади через него. Однако тот факт, что эти пидоры из Дня так задерживаются, меня просто вымораживал, если честно.

Если они хотели поиграть на наших нервах, то у них это получилось.

Пока я причитал, с горы послышалось несколько отрывистых свистов. Учитывая тот факт, что до этого люди на холме молчали и отвечали только на наши запросы, а здесь сами нам засвистели, ничего хорошего это не предвещало.

— Ну началось, — пробормотал я, подтягиваясь.

А вот Мамонта была куда более собранной и напряжённой, чем я.

— Ускорили ход. Скоро займут вершину.

— Неожиданно решили резко ускориться, — хмыкнул я, уже прислушиваясь в ожидании скорых выстрелов из леса.

Констанция тоже оживилась, проснувшись, когда вся наша армия зашевелилась, зашумев бронёй. Она тут же довольно бодро оглянулась, словно и не спала, после чего раздала несколько приказов. Люди вокруг меня в спешке надевали шлемы, подхватывали оружия и поднимались. Те, кто играл в карты очень резво сгребли колоду в карман, а броню, которую использовали как стол, один из мужиков отряхнул, некритично оглядел и тут же накинул на себя.

Через несколько минут наша армия, выстроившись рядами, была готова встретить противника. С холма навстречу нам уже спускалось несколько человек, что вели разведку.

И на бис…

Где-то в лесу прозвучал выстрел. А потом ещё один. И ещё. Звучали они со стороны правого фланга, где, по идее, находилась наша конница.

Я обернулся и крикнул:

— Констанция!

— Слышу! — она махнула рукой.

Констанция принялась выкрикивать приказы, заставляя нашу пятитысячную армию отступать.

Люди ровными строями начали двигаться смещаясь. Я слышал, что иногда очень много времени занимает даже не сам бой, а именно тактические маневрирования. То есть постройка армий. Постоянное их передвижение, чтоб успеть перехватить врага и так далее.

Сейчас происходило примерно то же самое. Только вместо того, чтоб принять ублюдков в бою, мы готовились отступить к городу, что был за нашими спинами. Не ахти какой город, но всё лучше, чем принимать их в лоб с двух сторон. А самое главное, у того города есть стены.

И сейчас главным было для начала оказаться за ними.