Мир в его руках

13

Была среда. Вечерело. Дон только успела пригубить шампанского, как в дверь позвонили. Весь день она провела в одиночестве, поэтому сейчас была рада любому общению. И все-таки, прежде чем открыть, поинтересовалась, кто там.

— Твоя сестра-красавица, гениальная Алексис! — произнес голос за дверью.

— У меня только одна сестра, и у той на носу бородавка, а нога сорокового размера! — радостно щебетала Дон, пропуская ту в комнату.

Настроение у нее сразу поднялось.

— Где это у меня бородавка? Какой сороковой размер? — Сестра угрожающе замахнулась кулачком.

— Мне все равно, какая ты, главное — самая родная и близкая! — Дон обняла Лекси, поцеловала в обе щеки.

Высвободившись из слишком пылких объятий, Алексис всмотрелась в лицо Дон. Обычно она не склонна к таким нежностям.

— Что-нибудь случилось?

— Да просто Скотт не звонит, я теряюсь в догадках. Мне с ним надо поговорить. Даже думаю позвонить его родителям, чтобы выяснить, как с ним связаться.

— Так в чем дело? Почему не звонишь?

— Боюсь до смерти напороться на его мамочку. Вдруг откажется дать его номер, как тогда отказалась дать адрес.

— Я бы на твоем месте все равно позвонила. Хочешь, я это сделаю? — великодушно предложила Лекси. — Меня-то Полли Ларкин не испугает! — Она бросила на нее кокетливый взгляд. — Ради такого мужчины я бы у самой Медузы Горгоны выцарапала его телефон! — И в подтверждение сказанного Алексис тут же схватила телефонную трубку, но Дон поспешно нажала на рычаг. — Ладно, я шучу. Не буду ей звонить. А вот тебе надо бы с ней налаживать отношения! — заявила младшая сестра.

— Боюсь, — снова повторила Дон. — Да я и не помню их номера.

— Он наверняка есть в телефонной книге. Посмотри.

Дон поколебалась, потом решительно мотнула головой:

— Нет. Захочет — сам позвонит.

— Ну-ну. Будем надеяться, что он слишком не затянет. Иначе, гляжу, ты в психушку загремишь!

Про себя Дон согласилась с таким прогнозом. Взяла со стола бутылку шампанского, которую только открыла перед приходом Алексис, налила ей тоже, подняла свой бокал. Они выпили.

— Как Брент поживает? — вдруг спросила Алексис.

— Когда я последний раз с ним говорила, поживал вполне нормально, — ответила Дон, не желая углубляться в эту тему.

— Он знает? Про вас со Скотти?

Дон покачала головой:

— Как-то не случилось сказать.

— Но я думала… — Алексис изумленно уставилась на нее.

— Он говорил, я слушала — вот и весь разговор. — Дон печально улыбнулась. — Брент был в таком восторге от своей новой работы — он теперь машины конструирует, что я не решалась…

— Это нехорошо, Дон, — серьезно сказала Алексис. — Ты тянешь резину.

— Ты правда так думаешь? — Дон изумленно подняла брови.

— Ну а как? Уже несколько недель ты все откладываешь и откладываешь. Держишь Скотти на поводке. Может, и неумышленно, но так получается! — Голос Алексис прозвучал неожиданно сердито.

Дон сделала большой глоток и попыталась взглянуть на ситуацию глазами сестры и Скотти.

— Ты права, Лекси, — произнесла она наконец. — Пока ты этого не сказала, я как-то не думала о том, как поступаю со Скотти. Или, вернее, не хотела думать.

Алексис обняла сестру, прижалась к ней:

— Извини, Дон! Но это ужасно смотреть, как он бродит вокруг тебя. Да и ты тоже измучилась…

У Дон перехватило горло, поэтому она смогла только прошептать:

— Спасибо за заботу. Я справлюсь.

Она мягко высвободилась из объятий сестры. Не хватает еще разреветься!

— Давай поговорим о чем-нибудь другом! — поспешно предложила Лекси.

Дон кивнула и пошла на кухню готовить ужин на двоих. Алексис, выдержав тактичную паузу, последовала за ней.

— Ну, этим блюдом ты маму переплюнула! — провозгласила младшая сестра, вылизывая тарелку.

Дон засияла от такого комплимента:

— Всегда хотела быть лучше мамы, но не думала, что добьюсь этого на кухне!

— Ну а я всегда считала себя самим совершенством, так что не собиралась конкурировать с мамой.

— Совершенством? — фыркнула Дон. — Да ты ленива, как не знаю кто!

Посмеявшись друг над другом, они вернулись в гостиную, прихватив бутылку шампанского. Уселись на полу и начали обсуждать детали предстоящего семейного праздника в честь ухода отца на пенсию. Но вскоре их прервал телефонный звонок.

— Хочешь подойду? — Глаза Алексис задорно блеснули. Если это Скотт, то уж она пококетничает с ним вволю!

— Не надо. Я сама. — Что-то подсказало ей, что это вовсе не Скотт. Дон поднялась и на внезапно одеревеневших ногах направилась к телефону.

В трубке раздался голос Кендалл Стейли. Дон вздрогнула от предчувствия. Что-то с Брентом. Иначе почему звонит его сиделка? В этот момент ей даже не пришло в голову, что эта ее функция, собственно, давно кончилась.

— Это миссис Грэм? — В голосе Кендалл было отчаяние.

Слышимость была плохая, поэтому Дон закричала изо всех сил:

— Я, я! Вы меня слышите? Что случилось? Что с Брентом?

— Попал в аварию… Машину свою… испытывал… — Она, качалось, говорила, с трудом подбирая слова.

Машину? Какую машину? Дон проглотила комок в горле. Перед ней пронеслись сцены прежних его несчастных случаев и увечий. Может, обойдется и на этот раз?

— Он в тяжелом состоянии. Голова… И внутри все… Ноги отнялись… — Голос Кендалл дрожал. — О Боже, это так ужасно! Его сразу оперировали, но не могут остановить кровотечения…

Дон бессильно опустилась на кушетку:

— Где он?

— В американском госпитале, — сказала Кендалл и зарыдала. — Ох, миссис Грэм, мне так тяжело…

Нет! Сейчас Дон должна думать только о себе. Почему Брент ей наврал? И где он взял денег на машину? Хотя теперь это уже неважно. Сейчас надо думать о другом. Бренту плохо, и она должна быть с ним.

— Спасибо, что позвонили, сестра Стейли! — резко прервала ее Дон. Та от неожиданности замолчала. Дон положила трубку и потерянно уставилась на телефон: кому звонить, что делать?

Она даже не заметила, что дрожит, пока рядом не оказалась Алексис, не прижала ее к себе.

— Лекси! — крикнула Дон, уткнувшись в плечо сестры. — Брент умирает!

— Ты что?! — Голос Алексис оборвался.

«Хорошо хоть я не одна, есть с кем разделить боль, — пронеслось в голове Дон. — Только от этого не легче».

— Хоть бы Скотт был здесь! — убито промолвила Алексис.

— Да… — Дон сейчас так нуждалась в его поддержке!

— Я найду его! — пообещала Алексис и встала, подавая руку сестре. — А тебе надо собираться! — И подтолкнула Дон к спальне.

Как во сне Дон начала укладывать вещи. Когда, готовая в дорогу, вышла в гостиную, Алексис доложила:

— Ларкины сказали, что найдут Скотти и все ему передадут. Внизу — такси. Билет получишь прямо у стойки.

— Не знаю, что бы я делала без тебя! Спасибо, сестричка! Позвони еще маме с папой и Ли… — Дон огляделась вокруг, лихорадочно соображая, не забыла ли она что-нибудь. — О Боже! Надо же позвонить его родителям!

— Я позвоню! Езжай! — Алексис проводила ее до двери. — Я буду здесь, обо всем позабочусь! — Она поцеловала Дон, погладила ее по плечу, открыла дверь. — Береги себя! Ты не сможешь ему помочь, если сама по швам расползешься! — И добавила: — Помни — ты Гастингс! Мы непотопляемые!

— Постараюсь! — Дон ответила слабой улыбкой.

«Непотопляемые»! Как бы в собственных слезах не захлебнуться!

Сердце ныло, ей казалось, что она уже слышит слова, которые обычно говорят в такой ситуации: «Мы сделали все возможное…» Дон бежала по больничному коридору к палате Брента.

Брент спал. О Боже праведный! Та небольшая часть лица, которая была видна из-под бинтов, — один сплошной синяк. Дон закусила губу, чтобы не заплакать. «Господи! Дай мне силы!» — прошептала страстно. Конечно, она вряд ли ему поможет, но сделает все, чтобы скрасить его последние часы. Все обиды — прочь! Все, что еще недавно казалось таким важным в жизни, куда-то ушло.

— Привет, чемпион! — бодро произнесла она, услышав, что он застонал. Дотронулась до пальцев левой руки, торчащих из-под гипса. Слегка их пожала. — Это ты так новую квартиру ищешь? Перестарался, а? — ужасно весело спросила она, с трудом проглотив комок в горле.

Брент пошевелил губами, но ничего не было слышно. Дон наклонилась:

— Что, любимый? Тебе больно? Дать что-нибудь? Позвать сестру? — По ее щекам текли слезы, капая прямо на забинтованную руку. Она еще раз посмотрела на его пальцы. Слабые, пожелтевшие, казалось, они принадлежали какому-то незнакомому ей человеку. — Что, милый? — Повторила она вопрос, злясь на себя, что бессильна ему помочь.

— Дон…

Она бросилась на колени, приложила ухо почти к самым его губам.

— Надо… сказать… тебе…

— Не к спеху! Не перегружай себя!

— Нельзя… ждать…

Говорить ему было очень трудно. Дон не выдержала:

— Не надо, милый! Потом поговорим, когда станет лучше.

— Я люблю тебя, Дон. Я хочу… ты всегда… помнила это.

— Я тоже тебя люблю.

— Прости… Я был не… — Голос его совсем ослабел, невозможно было разобрать, что он хочет сказать.

— Да брось ты, Брент! — Она старалась говорить бодро и нежно одновременно. — Я все понимаю!

— Мало… Време… — Дальше только негромкий стон.

«Хватит же, Господи! Я не могу этого вынести!» — взмолилась она про себя.

После долгого молчания он начал просить ее не жалеть о нем.

— Ты… заслужила… лучшего.

Она зарыдала.

— Брент, Брент!

— Еще… кое-что… Скотти… — И опять надолго умолк. Силы оставляли его.

«Ну держись же, держись!» — молила Дон, сжимая его пальцы, словно надеялась передать ему свои силы.

Брент тоже молился про себя. Слезинка медленно выкатилась из уголка его глаза. Ему хотелось найти силы, чтобы сказать, что Скотт всегда любил ее, что он был его и ее лучшим другом.

— Любит… тебя. Всегда… любил. И ты…

Он сразу как-то ослаб, пальца стали почти безжизненными.

— Брент, ну пожалуйста! — Дон зарыдала, теперь уже во весь голос.

«Так она меня не услышит!» — озабоченно подумал Брент, чувствуя, что начинает куда-то проваливаться. А надо еще успеть сказать, что Скотт предупреждал его насчет машины.

— Скотти! — прохрипел он.

— Ты хочешь ему что-то передать?

— Он… знал… мой проект… плохой… Знал… ненадежна… Пытал-ся… Пытал…

Не разобрав, что хотел сказать Брент, Дон запротестовала:

— Нет, нет! Скотти никогда не сделал бы тебе ничего плохого!

«Сам не понимает, что говорит!» — подумала она.

— Он… знал… машина деф… негод… — И замолчал окончательно.

Бред какой-то! Если бы Скотт видел, что машина опасна на ходу, что в ней какой-то дефект, он не позволил бы ему в нее сесть!

— Брент! — в ужасе закричала Дон. Она не слышала приближающихся шагов, не сразу поняла, о чем ей говорят медицинские сестры.

— Мадам, вам пора. Сейчас придет доктор.

— Ну еще минуточку! — Ей стало страшно. Если она сейчас уйдет, то уже никогда не увидит его живым.

Дон провела еще две минуты у постели умирающего мужа, но мысли ее были не о нем. Она лихорадочно думала: «Скотт никогда не мог бы сознательно подставить друга. Он не такой. Не стоит ему об этом даже рассказывать!..»

Вошел врач, мягко помог Дон подняться, проводил ее до дверей палаты.

— Вам надо отдохнуть, мадам! — произнес он отеческим тоном. — Ближайшие дни для вас будут трудными, вам следует беречь силы. — Он мельком бросил взгляд на Брента, покачал головой. — Вы ему ничем не можете помочь. Он впадает в кому. Как можно с вами связаться? Вы остановились у родственников, друзей?

— Нет. У меня тут никого нет.

Она поблагодарила врача и вышла в коридор. Никогда еще ей не было так одиноко. Дон бессильно прислонилась к стене и прикрыла глаза, из которых снова хлынул поток слез.

Скотт появился к вечеру и сразу взял все в свои руки. Перевез ее в отель — как она ни протестовала.

— Ты должна отдохнуть, Дон! Бренту лучше не будет, если еще и ты свалишься!

— Ты такой практичный, такой расчетливый! У тебя всегда все правильно. Ненавижу! — набросилась на него Дон.

«Я сам себя ненавижу, — горько подумал он. — И зачем только я дал ему деньги? Ладно, не время распускаться».

— Можешь ненавидеть сколько хочешь, но в постели, — твердо сказал он. Взял ее за плечи, подвел к кровати, уложил, накрыв одеялом.

Дон почти сразу провалилась в сон. Проснулась, когда за окном уже совсем стемнело. Вспомнив, где она и что ее сюда привело, мгновенно вскочила, надела туфли…

Скотт сидел за журнальным столиком в другой комнате, что-то читал. Сердце его сжалось, когда он увидел Дон: всклокоченная голова, мятая одежда, какой-то дикий взгляд…

— Ты куда? — мягко спросил он.

— Обратно в госпиталь.

Он отложил журнал, подошел и взял ее за руку:

— Дорогая, ты сейчас там не нужна. — В голосе его было сочувствие, в глазах — досада: он ничем не мог облегчить ее боль.

Дон почувствовала, что сейчас опять разрыдается, но сдержалась.

— Если бы ты был в таком состоянии, я была бы рядом. И Брент меня бы не удерживал.

— Ладно! — вздохнул он. — Я тебя отвезу. Только учти — там уже, наверное, полно репортеров.

Ну разумеется! Пусть Брент — полузабытая знаменитость, зато она пользуется в Европе большой популярностью.

— Мне все равно, — устало отозвалась Дон. — Я должна быть с ним.

— Хорошо, дорогая. Едем.

Через четверть часа они уже были у госпиталя. Скот оказался прав: их тут же окружила толпа корреспондентов и операторов. Одни были с блокнотами, другие — с портативными магнитофонами, третьи протягивали к ней микрофоны. Она не стала отвечать на их вопросы, не обратила внимания на объективы фотоаппаратов и видеокамер, Скотт растолкал толпу, провел ее в здание. Когда они подошли к палате Брента, из нее вышел врач. По его лицу Скотт сразу все понял.

Сморщившись от подступивших слез, он бросил взгляд на Дон, обнял ее за плечи:

— Мужайся, детка!

Дон посмотрела на врача, поняла, почему он печально качает головой.

— Нет! — закричала она.

— Мне очень жаль, мадам! — тихо сказал врач. — Вас должно утешать то, что его мучения закончились. — Он говорил что-то еще, но Дон уже ничего не слышала.

— Я должна его увидеть! Понимаете? Должна! — Она перевела взгляд со Скотта на врача, потом опять на Скотта, вырвалась из его рук, бросилась в палату.

— Брент! — Дон думала, что уже подготовила себя к худшему, но, оказывается, все-таки, несмотря ни на что, надеялась. Она отказывалась поверить в его смерть.

Скотт с врачом вывели ее из палаты. Она вдруг с криком упала на пол и зарыдала. Скотт попытался ее поднять, Дон его оттолкнула.

— Я сейчас дам ей успокоительного! — С этими словами врач бросился куда-то по коридору.

— Мы будем в приемном покое, — пробормотал Скотт и снова решительно наклонился к ней. Поднял на руки, понес. Если бы он мог принять на себя ее боль!

Дон как-то обмякла.

— Он умер, Скотти! — прошептала она странно равнодушным голосом. — Он умер. — Лицо ее было бледным, зрачки расширились.

— Понимаю, детка. Сочувствую. — Скотт положил ее на диванчик в приемном покое.

Она схватила его за отвороты кожаной куртки:

— Почему, Скотти, почему? Зачем ему было умирать?

— Не знаю, крошка. Сам бы хотел знать.

Вошел врач, за ним сестра со шприцем. Скотт не выпускал Дон из рук, пока ей делали укол.

— Подействует быстро! — Доктор ободряюще похлопал Дон по руке, взглянул на Скотта: — Вы можете отвезти ее домой, если хотите. Тут больше… Сами понимаете.

— Да, да, — механически сказал Скотт. — Я оставил свою карточку у сестры. Если что, звоните мне, а не мадам Грэм.

Врач кивнул, и Скотт, подхватив Дон на руки, вынес из госпиталя. К его удивлению, репортеры, ожидающие какой-нибудь именно такой мизансцены, молча расступились. Не задали ни одного вопроса, не сделали ни одной вспышки.

Скотт стоял и молча глядел в окно. Сзади на кушетке сидела Дон. В черном костюме, с густой вуалью на лице, она выглядела как изящная форфоровая статуэтка.

Неужели уже прошла неделя? Неужели его нет и уже никогда не будет? Скотт почувствовал спазм в горле. Сглотнул: нет, не проходит. Повернул голову, глянул на Дон. Так и сидит с тех пор, как он привез ее из адвокатской конторы, а прошло уже немало времени.

— Дон, надо поесть.

— Я не голодна.

В ее нью-йоркской квартире Брент бывал крайне редко, но теперь без него она казалась ей невыносимо пустой. «Я не останусь тут», — решила Дон. Она наконец встала, сняла шляпку, положила ее на столик рядом с телефоном.

Скотт медленно подошел к ней, опустился на колени, взял за руки:

— Знаешь, когда я был маленький, бывало ударишься, станет больно, а мама поцелует и скажет: «Ну и все, больше не болит». Наверное, не проходило, но сейчас я помню только, как она целовала, а про то, где было больно, — нет.

— Хочешь сказать, давай поцелуемся, бодро улыбнемся и представим себе, что никакого Брента Грэма и не было? Так?

— Не так. — Он покачал головой. — Время поможет тебе забыть боль, а его самого, ну зачем же забывать?

Он отвернулся. Смерть Брента для него была тоже потерей. Он был и его друг. «И если бы не мои проклятые деньги, он был бы жив».

Вдруг Дон резко схватила его за плечи и встряхнула с неожиданной силой.

— Скажи мне, что он не прав, — выкрикнула она. — Скажи, что ты не имеешь ничего общего со всей этой историей!

Скотта пронизала боль. Он вспомнил свои слова, брошенные Бренту: «Ну и убейся, если хочешь! Мне-то что!» Конечно, это не он толкнул его на безумный поступок — развить огромную скорость на не доведенном до ума автомобиле. Он не виноват в его смерти. Он лишь дал ему деньги на машину, зная, что проект никуда не годится. А делать этого не следовало.

— Не могу, Дон, — сказал он честно. — Я понимал, что машина ненадежна.

У Дон было такое ощущение, будто ее предали.

— Ох, Скотти! — вскрикнула она и зарыдала. Больше всего она не хотела услышать от него такие слова. Но раз они сказаны, как же она сможет дальше быть с ним? Как, зная это, будет любить Скотта? Дон поняла, что потеряла сразу обоих.

Скотт чувствовал, что еще немного, и он тоже разревется. В груди теснило, в горле стоял комок. Он дождался, когда она успокоилась, осторожно поднял ее, перенес в спальню. Положил на бархатное покрывало, расправил юбку.

— Тебе что-нибудь надо? Чем помочь?

Дон не могла заставить себя на него посмотреть.

— Нет, спасибо.

— Попозже я загляну к тебе, — пообещал он и направился к двери.

— Нет! — Она повернулась к нему, все еще не открывая глаз. — Я имею в виду — не стоит, не приходи. Я буду спать.

— Тогда — утром.

— Хорошо.

Утром она будет уже далеко. Дон прислушалась к звуку удаляющихся шагов. Вот открылась входная дверь. А сейчас она закроется — и с нею кончатся самые яркие страницы ее жизни. Она медленно повернулась, уткнулась носом в подушку и дала волю слезам.

Наплакавшись вдоволь, Дон переоделась в джинсы и свитер. Волосы собрала в пучок. Глянула в зеркало — глаза печальные, нос покраснел. А, чепуха все это! Сложила одежду, обувь, драгоценности в три больших чемодана и сундук. За ними кого-нибудь пришлет позднее. А пока вполне хватит небольшой дорожной сумки. Огляделась — вроде ничего не забыла. Подошла к телефону, обзвонила несколько авиакомпаний. Выбрала ту, чей рейс на Сан-Франциско был раньше всего. Вызвала такси.

Немного подождала. Решительно встала, натянула на голову черный берет, надела темные очки. Если особенно не присматриваться, она вполне сойдет за студентку колледжа, которая едет домой на каникулы.

Решила по пути в аэропорт заехать к Алексис — предупредить, чтобы не беспокоилась. А уж сестра пусть завтра сообщит Скотту. Запирая дверь, усмехнулась: надо же, как все получилось! С юности она любила двух мужчин, хотя и по-разному. Но они оба были ей нужны. А вот теперь у нее нет ни того, ни другого.