Мироходец

Глава 1

Путешествие началось в облаках, где ветер носил его в поисках таинственного места, память о котором всегда жила в нем. И он нашел его, как прежде, следуя указаниям знаков, давным-давно оставленных на этой земле древним народом транов. Знаков, переживших и тысячелетнее забвение, и Войну Братьев, закончившуюся всего пять лет назад.

Большая часть Терисиара исчезла с лица земли — ненависть братьев стерла ее в пыль, которая еще долго мешала людям дышать и губила урожаи. Несмотря на это, восходы и закаты оставались великолепными: огромные янтарные снопы света разрезали небо, убегая ввысь из этого разрушенного мира.

Братья, восставшие друг на друга войной, были прокляты: желаниям Урзы и силам Мишры гнить вечно в лесах затопленного Аргота!

Одни говорили, будто это Урза накликал беду, воспользовавшись колдовством Лат Нама. Другие считали катастрофу предсмертным проклятием Мишры. Но за годы бедствий все слухи и толки слились в единое мнение: из Урзы следовало бы вытрясти душу за то, что натворили они с братом. А потом бросить на съедение крысам и стервятникам, как он бросил Мишру.

Урза слышал все эти проклятия. Исчезнув почти на пять лет, Лорд Протектор вернулся и целый год скитался по землям разоренного Терисиара, встречая уцелевших жителей Иотии и Аргива, в лохмотьях, изголодавшихся и изможденных. Но никто не узнал его. Даже в дни славы у него было мало близких людей. Он был изобретателем, да таким, каких мир не видел со времен транов, и всегда стремился заниматься только своей наукой, но потерял все из-за того монстра, в которого превратился его брат.

Горстка учеников Урзы, переживших катастрофу, осуждала учителя, поэтому у него не было желания видеть их. Жена его, Кайла бин-Кроог, пребывала ныне в суровом уединении вместе со своим внуком и писала хроники, которые назвала «Войны древних времен». К ней он тоже не пошел. Кайла единственная могла узнать его, но что он скажет ей теперь? Их внука Джарсиля, темноволосого крепыша, очаровательного, воспитанного и смышленого, Урза видел всего лишь раз. Этого ему казалось достаточно.

Урза спускался.

Он не хотел возвращаться туда, где много лет назад началась самая настоящая война. Эту войну необходимо было прекратить любым способом, и вот тогда-то к нему в руки попала чаша — голготский силекс. До того самого дня Урза ни разу не пробовал колдовать и не знал, что случится, когда он наполнит чашу воспоминаниями о земле, как было на ней написано. Но войну нужно было остановить, иначе Терисиар просто перестал бы существовать.

Нет, Урзу не мучили угрызения совести, когда он вспоминал, что произошло потом, но он не был рад и тому, что выжил.

Он должен был умереть, когда чаша опустела, но могущественные камни, ставшие причиной его раздора с братом, спасли его. Такие камни придавали силу всем изобретениям транов, но Камень силы Урзы и Камень слабости Мишры отличались от других подобных камней, как солнце отличается от свечки. Когда Лорд Протектор очнулся, два сокровища транов превратились в его глаза. Эти камни не только возродили его к жизни. Теперь он не нуждался ни в еде, ни в отдыхе, хотя по-прежнему ложился спать, потому что человеку обязательно нужны сны. Его новые глаза обладали способностью видеть даже самые темные и отдаленные уголки вселенной.

Урза верил в то, что со временем Терисиар оживет и снова будет процветать. А того, что предстало перед его волшебными глазами, он не хотел видеть. Поэтому Мироходец двинулся дальше и целых пять лет скитался по соседним мирам.

Во время этого путешествия он встретил еще одного мироходца. Мешувел — так звали женщину — подтвердила то, о чем он только догадывался. Урза обрел бессмертие, когда камни вернули его к жизни. Тогда-то он и стал мироходцем.

Мешувел поведала ему, что миры, которые он посещал, были всего лишь уровнями бесконечной вселенной. Любой из них мог быть исследован и использован бессмертным мироходцем. Она научила Урзу изменять облик и понимать мысли на любых языках. Но, несмотря на все свои знания, Мешувел не могла видеть вселенную так, как видел он. У нее были обыкновенные карие глаза, и она никогда не слышала о транах. Глаза Урзы определенно пугали ее. Да так сильно, что она даже попыталась поймать его в ловушку — яму времени. Когда эта затея провалилась, Мешувел просто исчезла из того мира, где они вместе обитали. Урза подумывал разыскать ее, скорее из любопытства, а не ради мести. Но теперь все его мысли были о Доминарии, мире, где он родился и который почти разрушил. Через пять лет после окончания войны его неудержимо потянуло домой.

Наконец спуск завершился. Урза одиноко стоял на продуваемом всеми ветрами плато. Небо становилось все темнее. Зима пришла очень рано, еще несколько дней и снег укроет таинственные знаки до весны.

Четыре тысячелетия назад траны превратили плато в надежную крепость. Вероятно, когда-то у нее было название. Может быть, древние письмена до сих пор хранят его, но никому еще не удавалось найти ключ к этой загадке. Даже волшебные глаза Мироходца не помогли ему познать смысл таинственных знаков.

Пятьдесят лет назад, еще мальчишками, Урза и Мишра окрестили это место Койлосом. Уже тогда крепость представляла собой руины, а теперь и они обратились в пыль. Война братьев разорила плато окончательно.

По правде говоря, Урза ожидал худшего. Этой части Терисиара досталось от Мишры больше всего. Но старшему брату было приятно сознавать, что младший оказался менее вероломным разрушителем, чем он сам. В глубине души Урза не сомневался, что разнес бы Койлос до основания, но Мишра и его союзники отнеслись к этим камням чуть ли не с благоговением. Клочья палаток там, где стоял лагерь кадира, все еще развевались на ветру. Присмотревшись, Урза понял, что войска снялись с места внезапно и ушли, возможно в Аргот, чтобы принять участие в последней, смертельной битве. Он заметил иссохшие останки у одной из палаток — отвратительную смесь машины и плоти — ржавая пластина прикрывала лоб мертвеца, а левую руку заменяла металлическая клешня. Урза видел, во что превратился его брат. Неудивительно, что подданные кадира выглядели не лучше. Мироходец остановился, закрыл глаза и содрогнулся от нахлынувших воспоминаний.

Они с Мишрой дрались еще в залитой солнечным светом детской. А могло ли быть иначе, если он был старше всего на год, а Мишру все любили больше?! Они были неразлучны, но всегда понимали свою непохожесть. Урза никогда не знал, что такое дружба и привязанность, потому что между ним и остальным миром всегда стоял его брат.

А Мишра? Что он дал Мишре? И что тому было нужно от него на самом деле?

— Когда? — с яростью и болью прошептал Урза. — Когда ты в первый раз отвернулся от меня?

Он открыл глаза и продолжил путь. Тусклый блеск привлек его внимание. Урза выдернул из земли металлическую пластину размером с ладонь. В его руках она тут же начала менять очертания. Пристально вглядываясь в синевато-серую пластину, он размышлял о том, что потребуется некоторое время, соответствующие инструменты и реактивы, немного удачи и, возможно, ему удастся разгадать этот секрет. Урза дотронулся до углубления в металле, размером с ноготь его большого пальца, медленно сосчитал до десяти, подумал о брате и заговорил с ним. Уловив дуновение ветра, он вдруг почувствовал что-то смутно знакомое, вроде дружеского объятия. Это был знак от Мишры.

«Я вижу его. Да… просто вижу, и все. Ведь когда-то же это возможно».

Урза мысленно перенесся в прошлое, в лагерь Токасии, и представил своего брата в день его восемнадцатилетия. Увидел широкую улыбку, сияющую на уверенном открытом молодом лице.

На ресницах растаяла снежинка, он моргнул и вспомнил, как выглядел Мишра среди чада и пламени последней битвы в Арготе. Металлические провода, вплетенные в живую плоть, перекошенное злобой, изрезанное шрамами лицо.

— Фирексия! — прорычал Мироходец и швырнул блестящий кусок металла на землю. Пластина подскочила несколько раз, звякнула и исчезла. — Фирексия!

Он узнал об этом мире пять лет назад, в тот самый день, когда случилась катастрофа. Тавнос принес ему силекс, который передала ему Ашнод, и уже только поэтому чашу стоило выбросить. Но тот день был решающим, шла последняя битва, и Урза был готов принять любую помощь, какую бы ни предложила ему судьба.

Сначала Лорд Протектор воспользовался своим Камнем силы. Но к тому времени Мишра уже не был человеком, а потому остался жив.

В том хаосе, когда две армии сошлись в смертельной схватке, не было времени задавать вопросы. Урза видел, что его брат превратился в живой механизм, и только чаша могла остановить разыгравшееся безумие.

Вопросы появились только тогда, когда уже некому было на них отвечать.

Тавнос что-то говорил тогда про демона из Фирексии, устроившего им с Ашнод западню. Урзу не столько интересовало, каким образом его единственный друг и приспешница его брата оказались в этой битве на одной стороне, как то, что фирексиец делал в Арготе. Как он подчинил своей воле боевые машины обеих армий? И самый главный вопрос: что такого они с Мишрой сделали Фирексии, что ее демон стал их общим врагом?

Но как бы то ни было, факт оставался фактом: Фирексия ополчилась на них и в лесах Аргота только силекс смог помешать вторжению из другого мира.

Урза знал, что к Ашнод чаша попала от женщины по имени Лоран, с которой в юности они вместе изучали наследие транов в лагере археолога Токасии. Но потом Лоран отошла от изобретательства и стала заниматься наукой в Терисии, городе ученых. Жители Терисии пошли на огромные жертвы ради того, чтобы чаша не досталась ни одному из братьев, но эти жертвы оказались напрасными. Лоран потеряла силекс и лишилась правой руки, но выжила, вытерпев пытки Ашнод Бессердечной.

Урза подступал к Лоран осторожно. Он изменил свою внешность, воплотившись в женский облик, и придумал историю о потере мужа и двоих сыновей в «проклятом братском безумии».

Мудрость Лоран превзошла все ожидания Урзы, но у нее не было его волшебных глаз. И когда она разогревала воду на жаровне, Мироходец украл ее воспоминания.

Несомненно, чаша исчезла. Ее поглотили силы, которые она сама и выпустила на волю. Но воспоминания женщины ничем не помогли Мироходцу. Ашнод хорошо поработала над сознанием несчастной. Лоран вспоминала лишь медную чашу с выгравированными на ней знаками: некоторые казались очень четкими, но основная их часть была словно размыта. Волшебные глаза Урзы обладали достаточной мощью, чтобы восстановить память Лоран, но он знал, что эта сильная женщина скорее примет смерть, чем станет помогать ему. Поэтому они вместе попили чаю, полюбовались прекрасным закатом, а затем их пути разошлись навсегда.

Урза знал, что исчезнувшая раса транов сотворила чашу, которая спасла Доминарию от нашествия Фирексии. Оставалось еще много загадок, но определенная логика, несомненно, прослеживалась. С ее помощью Урза надеялся наконец избавиться от ночных кошмаров, преследовавших его с самого момента воскрешения. Пять лет он скитался по мирам, в поисках ответов на свои вопросы, а потом вернулся в Доминарию, туда, где с помощью силекса выпустил на волю ярость и боль истерзанной земли.

Он разыскал Тавноса. Тогда, в Арготе, предчувствуя катастрофу, Урза приказал своему верному ученику укрыться в самом безопасном месте, какое только можно найти. Тавнос спрятался в металлическом ящике, приготовленном им самим для побежденного Мишры, и провел в нем несколько лет прежде, чем Урза нашел его. Он не стал свидетелем катастрофы, положившей конец противостоянию братьев.

Проникнув с помощью своих волшебных глаз в сознание друга, Мироходец увидел кровавый хаос на поле битвы, рыжую гриву Ашнод и демона из Фирексии.

«Если он здесь…» Тавнос вспоминал слова своей союзницы и палача.

Значит, Ашнод узнала демона: существо ростом с человека, с металлическими пластинами, вживленными в тело, опутанное многочисленными проводами. Урза тоже узнал его, точнее, вспомнил, что видел подобные провода, соединяющие тело брата с механическим драконом.

«Это мой…» — В памяти Тавноса оживали слова Ашнод.

Единственный друг Урзы хотел сражаться и умереть рядом с рыжеволосой красавицей, но она не предоставила ему такой сомнительной чести, передав вместо этого силекс.

Воспоминания Тавноса замутились: с удивлением и горечью подмастерье изобретателя созерцал просторы разоренного Терисиара. Пока он разбирался в своих мыслях, Урза обратил взгляд на запад, на поле битвы, ныне скрытое океанскими водами.

Ашнод, столь же коварная, сколь и красивая, предавала всех, кто попадал под ее чары. Руки Тавноса все еще хранили шрамы — память о пытках Бессердечной, а Мишра не доверял ей настолько, что отослал в дальние провинции, позволив вернуться только на последнюю битву.

Но так ли все было на самом деле?

Знал ли Мишра, что Ашнод вернется с силексом? Может быть, к тому времени его самого уже отстранили от власти? Кто был марионеткой, а кто кукловодом? Почему на поле битвы демон нашел именно Ашнод? Что за связь была у нее с Фирексией?

Пока Урза размышлял над этим, Тавнос спросил:

— Твой брат?

— Умер. — Все ответы вдруг свелись к одному. — Намного раньше, чем я встретил его в Арготе.

Тавнос понимающе кивнул и перевел разговор на другую тему. Он стал рассуждать о восстановлении Терисиара, о возрождении живительных сил земли.

«Тавнос, дорогой друг Тавнос, ты всегда был оптимистом…» На этом Урза и оставил его, уверенный, что они никогда больше не встретятся.

Удостоверившись, что взрыв, вызванный силексом, убил Мишру, Урза ненадолго успокоился, пока новый приступ вины не захлестнул его. Ведь он был старшим братом, он должен был с рождения заботиться о младшем!

А значит, это он все испортил! Когда Мишре понадобилась помощь, его не оказалось рядом. Урза сам виноват в том, что случилось с ним и со всей Доминарией. Его брат умер в одиночестве, преданный Ашнод, превращенный фирексийским демоном в ужасную смесь машины и плоти.

В начале зимы Урза вернулся в Аргот. Не зная ни сна, ни отдыха, он исползал заснеженные равнины в поисках Мишры. Одно из двух: либо он найдет брата, вернее, то, что от него осталось, либо умрет. Но Мешувел была права: он стал неподвластен смерти. Урза почувствовал, что не хочет умирать. Запоздалая весна освободила его из ледяного плена. Он встал с колен так же легко, как и опустился. Левая щека Мироходца была изъедена слезами, вытекавшими из Камня слабости, но эти раны быстро затянулись. Добровольное зимнее наказание закончилось.

Когда-то давно, в юности, когда царство его жены еще процветало, часовщик по имени Руско рассказал Урзе, что у человека не одна, а несколько душ и после смерти каждую судят по ее делам. Урза пережил все свои души. Силекс вырвал его из рук судьи, и теперь никакое наказание не могло притупить боль потери. Ему оставалось только мстить.

Всю весну и лето он пытался убедиться, что Ашнод погибла. Он перескакивал из мира в мир, возвращаясь в Доминарию каждый раз, когда делал неверный шаг. Он искал женщину слишком гордую, чтобы менять свою внешность и образ жизни, но не нашел даже ее следов.

Осенью Мироходец направился в Койлос, куда однажды уже прилетал на орнитоптере вместе с братом, в поисках разгадки тайны транов. Урза пожертвовал бы своими могущественными камнями и своим бессмертием, лишь бы вернуть хотя бы один из тех дней, которые они с Мишрой провели в лагере Токасии.

Старший брат осматривал фалладжийскую пустыню с высоты, как делал это в молодости, и вскоре, следуя древним знакам, отыскал Тайное сердце транов.

Мироходец шел по дороге, проложенной когда-то солдатами Мишры. Каждый шаг болью отдавался в его голове — он приближался к месту, где Камень силы и Камень слабости провели вместе тысячи лет. В надежде хотя бы ослабить боль Урза повернулся спиной к пещере. Перед ним, словно тени на тонкой ткани, раскинулись заснеженные руины. Ничто в этом пейзаже не напоминало тот день, когда он обрел Камень силы. Вдруг тени начали двигаться. Теперь Урза видел прошлое, видел огромное поле битвы, на котором копошились боевые машины. Но это был не Аргот.

Сначала он не мог различить противников, как и любой посторонний наблюдатель не смог бы отличить его армию от армии Мишры. Урза вгляделся пристальнее и понял, что одно войско заняло позиции около пещеры, а другое выстроилось цепью, преградив единственный проход в долину. Ослепительные вспышки взрывов и клубы густого дыма, вырывавшиеся отовсюду, говорили об ожесточении, с которым сражались обе стороны.

Одна армия, без сомнения, должна была принадлежать транам, но которая? И какие силы противостояли ей?

Пока Урза размышлял, защитники долины одержали победу. Рой небольших боевых машин взял штурмом огромное механическое существо, стоявшее в центре вражеского лагеря. Оно скатилось вниз в вихре пламени, отбросив обе армии назад. Защитники долины перегруппировались и пошли в наступление. Один из воинов поднес факел к тлеющей машине. Низвергнутая громадина вспыхнула и взорвалась, из нее во все стороны разлетались уже знакомые Урзе металлические пластины и провода.

И вот, тысячу лет спустя, когда пыль той давней битвы улеглась, Урза мрачно стоял на месте сражения и удовлетворенно улыбался. Теперь он ясно различал армию транов и понял их цель: загнать фирексийцев в пещеру и уничтожить.

Как и в их с Мишрой войне, это должно было стать последним, решающим сражением. Траны не оставили фирексийцам путей для отступления. А те, сгруппировавшись позади своей последней боевой машины, попытались прорвать правый фланг обороны транов, которые, словно муравьи, ринулись на врага, и обе армии смешались так, что невозможно было понять, кто где.

Вдруг тени замерли. Плато залил ослепительный свет полуденного солнца. Инстинктивно Урза прислонил ладонь ко лбу и закрыл глаза. Когда он опустил руку, вокруг был только снег. Боль ушла, и он вступил в древнюю пещеру.

Теперь, став свидетелем заключительного сражения, Урза понял, что траны специально заложили в эти могущественные камни память о поражении фирексийцев — как предостережение потомкам.

Впервые видение посетило Урзу здесь много лет назад, когда он коснулся Камня силы. Теперь он был твердо уверен в том, что траны исчезли именно потому, что пожертвовали собой в войне с Фирексией.

Урза поднял взгляд.

— Мы не знали, — объяснял он призракам, — мы не знали вашего языка, а потому и не поняли предостережения.

Теперь-то он знал все. Тот камень, который они с братом обнаружили здесь и который раскололи надвое, был наследием транов, посланием к Доминарии. Именно с его помощью древние выдворили врагов из своего царства.

— Мы не знали… — отозвалось эхо под сводами пещеры.

Когда силовой кристалл раскололся, а защитная сила исчезла, фирексийцы вернулись. Им нужны были обе половинки, и они начали с Мишры, потому что тот обладал Камнем слабости. И как сила всегда господствует над слабостью, так Урза, старший, должен был заботиться и руководить Мишрой, младшим.

Но, ослепленный предрассудками и ревностью, Урза ничего не сделал. Нет, он сделал хуже, чем ничего. Он обвинил Мишру, пошел на него войной и таким образом обесценил жертву древних.

Камни пульсировали у него в голове, чувство вины накатило с новой силой. Он закрыл глаза и зажал уши, но от этого стало еще хуже.

Почему же они с Мишрой не поговорили?! Все детство они сначала лупили друг друга, а уж потом пытались договориться. А когда в их жизни появились Камни, они и пытаться перестали.

Может быть, воспоминания помогут ему понять, почему все так случилось? Когда-то он вместе с вождем Кроога прибыл в долину реки Кор, чтобы провести переговоры с кадиром фалладжи. Урза давно не получал никаких вестей от брата и считал, что того уже нет в живых. Он искренне удивился, увидев Мишру и узнав, что тот служит советником кадира. Тогда братья могли поговорить, но вождь Кроога затеял эту встречу, чтобы убить предводителя пустынных племен.

Мироходец вспомнил ужасы той резни и взгляд Мишры. На какие-то доли секунды вина оставила сердце Урзы, уступив место холодной ярости.

— Это была ВАША ошибка! Ваша ошибка! — прокричал Мироходец, обращаясь к вождю Кроога.

Через секунду до его слуха долетели слова предводителя иотийцев: «Он был твоим братом, а не моим».

Если в то роковое утро фирексийцы еще не овладели душой Мишры, а Урза так и не смог поговорить с ним и помириться, то ничто на свете не сможет освободить его совесть от этого тяжкого бремени. Кроме разве мести Фирексии. С этой точки зрения Урза выбрал самое подходящее место. Именно в Койлосе траны однажды остановили фирексийцев, но его собственное невежество дало врагам второй шанс. Если вход в их мир и существовал, то он был именно в Койлосе.

Солнце скрылось за горизонтом, и Тайное сердце транов погрузилось во тьму. Урза направился в глубь пещеры и вскоре нашел зал, заполненный обугленными силовыми камнями, две полосы сажи пересекали его песчаный пол из конца в конец. Эти полосы указывали на то, что именно здесь находились знаки транов. Урза напряг зрение, чтобы разглядеть их, но так ничего и не обнаружил.

Шепча проклятия, Мироходец опустился на колени у черных отметин. Сомнений быть не могло. В этом самом месте фирексийцы вторглись в Доминарию. Прямо перед ним среди обугленных силовых камней возвышалась пустая полуразрушенная гробница, увенчанная высокой пирамидой, украшенной прекрасно сохранившимися изображениями фирексийского демона, того самого, которого Урза видел в памяти Тавноса. Обойдя пирамиду, Мироходец обнаружил еще два портрета фирексийца и картину, изображающую зал, с черным диском посередине. Он исследовал пещеру, но не нашел ни черного диска, ни какого бы то ни было устройства, позволяющего включить скрытый механизм. Когда Урза путешествовал между мирами, он начинал свой путь прямо из того мира, где находился, и заканчивал, воспользовавшись своей волей или памятью. Вероятно, фирексийцы использовали другой способ перемещения, остававшийся для Урзы загадкой, как и мир, из которого они прибыли в Доминарию.

Вселенная была необъятна, в ней сосуществовало бесчисленное множество миров. Урза чувствовал себя моряком в бескрайнем океане, он понятия не имел, куда теперь направиться.

«Я бессмертен и буду путешествовать по мирам до тех пор, пока не найду Фирексию, как бы долог и тяжек ни был мой путь. И я отомщу им за брата!»