Миссия «Один»

1

Четверг, 18 апреля 1940-го. Вторжение немцев в Норвегию началось девять дней назад, однако в деревушке Оксет никаких признаков бедствия, которое обрушилось на эту миролюбивую страну, пока не наблюдалось. Правда, когда Стиг Андвард слушал по радио новости, его охватывало ощущение нереальности происходящего. Теперь над столицей страны, над Осло, развевался флаг со свастикой. Король и правительство бежали, а куда — бог весть, однако радиоволны еще доносили до Оксета голос Его Величества. Многие молодые деревенские ребята, подлежавшие всеобщей мобилизации, уехали в Эльверум, в котором стояли их воинские части. Но где они теперь? Все еще сражаются или немцы взяли их в плен? На юге сопротивление норвежцев ослабевало, однако на севере в Намсусе высадились войска Британии.

Впрочем, все эти катаклизмы казались такими далекими отсюда. Стигу было чем заняться на ферме — кормить свиней, доить коров, следить за овцами. И в последние две среды он, как и прежде, заглядывал в пивную, чтобы попить пива. Жизнь в деревне продолжалась с привычной Стигу неизменной регулярностью.

В долине начинали появляться из-под снега клочья серой травы, хотя весь остальной пейзаж оставался пока однотонным, как это часто бывает в апреле.

Этим утром, наливая свиньям похлебку, Стиг услышал донесшийся с юга глухой удар, за которым последовали приглушенные расстоянием разрывы. Он вошел в дом, отыскал жену.

— Пушки, — сказал он ей. — Это в Эльверуме.

Агнес приложила ладонь к губам.

— Господи, — сказала она. — Думаешь, они и сюда придут? Что мы тогда будем делать?

Стиг пожал плечами:

— Мы всего-навсего маленькая деревня. Зачем она немцам?

По правде сказать, Стиг и сам не знал, что им теперь делать. Он подумывал о том, чтобы сходить в деревню выяснить планы ее жителей, но потом отказался от этой мысли. Что они там знают? Мельком взглянув на жену, он понял, что Агнес ожидает его решения. Грохот и разрывы на юге становились все более громкими.

Так что же делать? Остаться здесь или погрузиться в машину и отправиться на север? Стиг заглянул в сарай, где стоял его грузовичок-пикап, поднял капот, проверил уровень масла и горючего, свечи, контакты — все было в порядке. Закрыв капот, он вздохнул и направился через двор к дому, вошел в кухню. Посидел там за столом, постукивая пальцами по стареющим сосновым доскам.

— Я схожу за Антоном, — сказала Агнес.

Стиг кивнул. Их второй сын находился сейчас в деревне, в школе. Когда Агнес начала развязывать передник, Стиг сказал:

— Мы останемся здесь. Будем держаться вместе. От нас они ничего не потребуют.

Агнес бросила на него взгляд и ушла.

Стиг пытался убедить себя, что все будет хорошо, однако он уже читал репортажи о боях в Польше. Газеты печатали фотографии горящих деревень. Сопротивление поляков было подавлено, и о том, что стало с тамошними людьми, Стигу даже и думать не хотелось. Агнес возвратилась с Антоном и Нильсом, их старшим сыном, который валил в лесу сосны, заготавливая дрова.

— Я хочу, чтобы все вы далеко от дома не уходили, — сказал им Стиг.

За обедом они сидели вокруг кухонного стола, разговаривали мало и ели тоже мало. Стиг, поболтав некоторое время ложкой в супе, в конце концов отодвинул от себя тарелку. А затем ушел в амбар, надеясь, что стук его молотка заглушит звуки боя.

В начале вечера к нему заглянул Антон.

— Хенрик пришел, папа, — сказал он, — и с ним еще люди.

Пришедшие стояли посреди кухни — пятеро мужчин.

— Прости за вторжение, — сказал, крепко пожимая Стигу руку, его кузен Хенрик Ларсен. — Боюсь, без твоей помощи нам не обойтись.

— Конечно.

Стиг окинул взглядом остальных мужчин. На всех серо-голубые шинели норвежской армии. В углу кухни были свалены большие заплечные мешки из зеленого брезента и винтовки. Один из мужчин шагнул вперед.

— Извините нас, — сказал он. — Я Педер Гулбранд, полковник Королевской гвардии Его Величества. Нам совершенно необходимо попасть на север, но, к сожалению, наша машина вышла из строя в нескольких километрах к югу отсюда.

Полковнику было едва за сорок, прикинул Стиг. Выглядел он очень усталым, да и все остальные тоже. Стиг еще раз оглядел их. Лейтенант, лет, пожалуй, тридцати, и еще один офицер помоложе, наверное одногодок Хенрика. Пятый был старше прочих — мужчина в круглых очках и с темными, подернутыми сединой усами. В отличие от остальных, заметил Стиг, мундира под его шинелью не было. Полковник Гулбранд торопливо сказал:

— Пожалуйста, поверьте мне, мы выполняем чрезвычайно важное задание, полученное нами непосредственно от короля Хокона.

Стиг кивнул:

— Вы пришли из Эльверума?

— Да. К вечеру город перейдет в руки немцев.

Полковник Гулбранд посмотрел на часы.

— У меня за домом стоит грузовичок, — сказал ему Стиг. — Возьмите его. Я там все проверил утром. Бак полон, есть дополнительные канистры с бензином, возьмите и их.

— Не знаю, как вас и благодарить, — сказал полковник.

— Время, чтобы съесть по тарелке супа и куску хлеба, у вас найдется? — спросил Стиг.

— Спасибо, — сказал полковник. — Поесть нам не помешает.

Агнес уже поставила на плиту кастрюлю с супом и кофейник.

— Нильс, сходи в сарай, возьми канистры и положи их в пикап.

Нильс торопливо вышел, Стиг провел мужчин к столу. Пока они рассаживались, Гулбранд сказал:

— Думаю, вы собирались воспользоваться грузовиком сами.

— Была такая мысль, — ответил Стиг. — Но я решил, что нам лучше остаться.

Полковник улыбнулся:

— Все равно я вам очень благодарен.

— Каждый должен делать то, что может, — ответил Стиг и повернулся к двоюродному брату: — А где Элси и маленькая Хелена? Им ничего не грозит?

Ларсен кивнул:

— Все еще в Осло. Надеюсь. Трудно было…

Агнес уже расставляла тарелки, когда в кухню влетел Нильс.

— Немцы идут! — воскликнул он.

Мужчины вскочили.

— Далеко? — спросил у Нильса Гулбранд.

— Полкилометра, — ответил Нильс. — Два грузовика с солдатами и легковая машина впереди.

— Быстро к пикапу, — приказал Гулбранд.

Мужчины расхватали вещмешки и винтовки, однако Стиг остановил их:

— Не думаю, что вам удастся уйти от них. Слишком уж они близко. Давайте я вас лучше спрячу. Может, они просто проскочат деревню. Тогда вы сможете поехать к мосту.

Гулбранд, выглянув в окно, кивнул:

— Хорошо.

Стиг провел их к амбару, в котором еще стояли определенные туда на зиму коровы. Когда мужчины начали подниматься по пыльной лестнице на настил под крышей амбара, животные нервно зафыркали. На одном краю настила было навалено сено.

— Залезайте в сено, — сказал Стиг.

Едва они успели попрятаться, как к сараю подъехали грузовики. Забрасывая гостей сеном, Стиг услышал приглушенные немецкие голоса, и сердце его забилось чаще. Он торопливо спустился по лестнице, вышел на двор. Метрах в сорока от него, не больше, из выкрашенного серой краской грузовика «опель» выпрыгнули, погромыхивая амуницией, несколько солдат и тут же бегом устремились к офицеру, который стоял рядом со штабной легковушкой. Все остальные солдаты — человек тридцать, прикинул Стиг, — остались сидеть в кузовах двух грузовиков.

— Вы! — крикнул офицер. — Подойдите!

Стиг направился к нему, молясь о том, чтобы Агнес и мальчики уничтожили все оставленные пятью мужчинами следы.

— Кто здесь живет? — на хорошем норвежском спросил немец.

— Я и моя семья, — ответил Стиг.

— Каких-нибудь норвежских солдат видели?

Стиг покачал головой. По спине его покатилась капелька пота.

— Покажите мне здесь все. Если вы сказали правду, вам бояться нечего.

Стиг повел немцев к дому, открыл дверь. Офицер приказал своим солдатам приступить к обыску.

— Где ваша семья? — спросил он.

— В кухне, наверное. Я их там оставил.

— Что значит «оставил»?

— После обеда, — торопливо пояснил Стиг.

Офицер внимательно вглядывался в него.

— Вы, похоже, нервничаете.

— Мы здесь не привыкли к солдатам. Столько оружия…

Немец сверлил его глазами.

— Ладно, продолжим нашу экскурсию.

Стиг провел его на кухню, там позади голого стола замерли встревоженные Агнес и двое мальчиков. Стиг подошел к ним, встал рядом. Офицер тем временем увидел дверь погреба. Он позвал солдат. Двое из них сбежали вниз, спустились в подвал. И ничего там не обнаружили.

— Теперь двор, — сказал офицер. Стиг направился к двери.

— У меня там пара сарайчиков и амбар, — сказал он. — Больше ничего.

— У вас есть пикап, — сказал немец. — Он может нам понадобиться.

Сердце у Стига упало, однако офицер смотрел теперь не на него, а на амбар.

Хенрик Ларсен лежал наверху, прижавшись лицом к доскам настила. Сквозь крошечную щель он видел, что Стиг ведет немецких солдат к амбару. Сердце Хенрика заколотилось.

— Что там наверху? — спросил у Стига офицер.

— Припасы кое-какие. Сено, — ответил Стиг.

Ларсен видел, как офицер вглядывается в настил, и ему казалось, что глаза немца смотрят из-под козырька фуражки прямо на него. Офицер расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Ларсен замер. Страшно хотелось почесать лоб, однако он оставался неподвижным. Он ясно видел: Стиг охвачен ужасом, глаза его перебегают с солдата на солдата, он то и дело сглатывает. Ну же, Стиг, думал Ларсен, не сорвись, иначе тебе конец.

Солдаты тоже задрали головы и вглядывались в потолок. Затем офицер начал с нарочитой неторопливостью подниматься по лестнице. Несколько мгновений спустя Ларсен услышал, как он спрыгнул с лестницы на доски настила. Послышался скрежет — это офицер сдвинул что-то, стоявшее на настиле, и тут Ларсен почувствовал в сене слева от себя некое движение. Закрыв глаза, он услышал, как немец взводит курок. Оглушительный грохот выстрела словно подбросил его тело вверх. Однако никакой боли он не почувствовал, а лишь услышал хохот офицера.

— Теперь у вас стало одной крысой меньше, — крикнул офицер Стигу.

После этого немцы покинули ферму, однако рта ни один из пятерых не открыл до тех пор, пока грузовики и легковая машина не уехали по дороге и на настил не поднялся Стиг.

— Они обыскивают деревню, — сказал он, и мужчины начали один за другим вставать и отряхиваться. — Вас они увидеть не смогут, между нами изгиб дороги, церковь и дома.

Полковник Гулбранд пожал Стигу руку.

— Спасибо, — сказал он. — Я позабочусь о том, чтобы король узнал, что вы для нас сделали.

Стиг улыбнулся, страх, который владел им несколько минут назад, понемногу уходил.

— Вернитесь по дороге на несколько сотен метров, увидите мост через Глому, — сказал он Гулбранду. — Дорога, идущая по долине, ведет на северо-восток, и снег на ней уже растаял.

Все торопливо вышли из амбара и направились к грузовичку. Они забросили в кузов вещевые мешки, офицеры помоложе забрались туда же, а Гулбранд и странный мужчина в очках залезли в кабину. Стиг поднял взгляд на Ларсена.

— Удачи, — сказал он.

— Спасибо, Стиг, — ответил Ларсен. — Береги себя.

Он ухватился за борт грузовичка, и тот вырулил на дорогу. Как и сказал Стиг, немцев с нее видно не было. Ларсен в последний раз оглянулся на фермерский дом и увидел махавшего им вслед рукой двоюродного брата.

Гулбранд провел грузовичок по мосту, выехал на тянувшуюся по долине дорогу. На другом берегу Гломы показалась между деревьями деревня. Ларсен увидел стоявшие у церкви немецкие грузовики. Вот теперь они нас точно заметят, подумал он.

И тут его пронзила ужасная мысль: Стигу не миновать беды. Немцы вернутся на ферму, увидят, что пикап исчез, и быстро сложат два и два. «Господи, — подумал он, — что я наделал?»

После этого они проехали не больше десятка метров, и тут на них спикировали два «Мессершмитта-110». Пулеметные очереди взрыли землю за машиной, потом добрались и до нее, разбив одну переднюю фару и прошив капот. Сидевшие в кузове смотрели, как истребители набирают высоту и начинают разворачиваться.

Гулбранд сдал машину к обочине.

— Все из кузова! Быстро! — крикнул он.

Схватив вещмешки, трое офицеров спрыгнули на землю и понеслись к густому сосновому лесу. На этот раз Ларсен услышал клекот пуль раньше, чем рев самолетных двигателей. Вжавшись лицом в снег, он почувствовал, как дрогнула земля — это взорвался грузовичок, мгновенно обратившийся в огненный шар. Взглянув на полковника, Ларсен увидел, что тот придавил всем своим телом к земле штатского, Хенинга Сандвольда.

— Раненые есть? — крикнул Гулбранд. Никто не ответил. — Хорошо.

Он достал карту.

— Поднимаемся в горы, потом срезаем и выходим на дорогу вот здесь. — И он ткнул пальцем в карту.

Во время подъема в гору Ларсен приблизился к полковнику:

— Вы ведь знали, что они вернутся за Стигом.

— Этого было не избежать, — ответил полковник. — Ничего, он сильный человек и, уверен, все выдержит.

Однако к этому времени Стиг был уже мертв. Немцы увидели мчавшуюся по другой стороне долины машину. Когда же они вернулись на ферму и обнаружили, что пикап исчез, гауптманн Вольф Целлнер выхватил пистолет и прострелил Стигу голову.

Более чем в 250 милях от этих мест по Северному морю шел, направляясь к норвежскому берегу, легкий крейсер Королевского военно-морского флота Британии. Умеренное волнение заставляло резавший серо-зеленую воду корабль Его Величества «Перикл» покачиваться — с борта на борт и с носа на корму. Под палубами на койках лежали солдаты, бледные, стонущие, и сильнейший запах рвоты пропитал воздух.

На верхней палубе можно было увидеть лишь одного солдата. Немало поплававший на своем веку, морской болезнью он не страдал и потому вышел из трюма, чтобы глотнуть бодрящего воздуха Северного моря.

Рост чуть больше шести футов, широкие плечи и смуглая от годами пропекавшего ее солнца кожа — таким был сержант Джек Таннер. Темно-каштановые волосы и брови подчеркивали синеву его глаз, от уголков которых лучиками расходились морщины. Нос у него был узкий, но слегка скошенный набок — его несколько раз ломали за прожитые сержантом годы. Несмотря на то что Таннеру было всего лишь двадцать четыре, он производил впечатление человека, прожившего на несколько лет больше.

Три кремовые полоски на обоих рукавах указывали его чин, на правом же, у самого плеча, виднелась черная нашивка с вышитыми зелеными нитками словами «Йоркширские рейнджеры». Такие нашивки внушали зависть всем, кто служил в остальных трех батальонах полка Собственных Йоркширских рейнджеров Его Величества, и сержант гордился этим знаком отличия даже после восьми лет службы. Его батальон имел длинную историю, сражался во множестве кампаний — в Африке, Азии, Америке, — и Таннер был счастлив тем, что служит в нем.

Он предполагал вернуться по окончании отпуска в Палестину, где по-прежнему стояла его часть, 2-й батальон, однако ему сказали, что новый 5-й батальон нуждается в опытных людях, и отправили в Лидс, к месту его дислокации. Таннеру жаль было расставаться со множеством добрых друзей, однако новое назначение наполняло его гордостью. 5-й батальон состоял из местных резервистов, солдат едва-едва обученных.

За те шесть недель, что Таннер провел с ними, это его мнение значительных изменений не претерпело. Солдаты его взвода были ребятами по большей части достойными, однако выносливостью и физической крепостью, которую он привык встречать в солдатах регулярных войск, они не отличались. Командир его взвода, лейтенант Дингуолл, до войны подвизался в адвокатах, человеком он был достаточно безвредным, однако карту читал с немалым трудом, — что уж тут говорить об умении свалить врага выстрелом с расстояния 500 ярдов. Большого доверия лейтенант Таннеру не внушал, однако теперь они отправлялись воевать, и задача сержанта состояла в том, чтобы сохранить своих солдат живыми и создать из них эффективное боевое подразделение.

Таннер окинул взглядом суда, составлявшие вместе с «Периклом» их небольшой отряд. «Сириус» нес на своем борту артиллерию всего батальона, автомобили, большую часть боеприпасов и прочего. Хотелось бы знать, кому пришло в голову погрузить основную часть их снаряжения на один корабль. «Идиоты чертовы», — пробормотал Таннер.

Собственно говоря, он уже начинал сомневаться, что и во всей армии, а уж тем более в 148-й бригаде хоть кто-нибудь имел отчетливое представление о том, что они, собственно говоря, делают. Со времени отплытия из Лидса им пришлось сменить два корабля, «Перикл» был третьим, и каждый раз они сгружали и снова погружали снаряжение. В итоге возник хаос. Одна часть их экипировки потерялась, другую перепутали с экипировкой «Шервудских егерей» и «лестерцев», также входивших в состав бригады, а один раз им пришлось, едва отплыв, снова вернуться в порт. Почему — никто, похоже, не знал. Все до единого считали, что высшим офицерам не вредно было бы полечить головы.

Даже после выхода в море, который наконец-то состоялся вчера утром, батальон пребывал в жутком беспорядке — две роты и с ними штабная плыли на «Перикле» и по одной на двух других кораблях, вместе с «егерями» и «лестерцами». И самое худшее — никто даже попытки не сделал распределить их тяжелое снаряжение по трем кораблям. «Чертовы идиоты», — снова пробормотал, покачав головой, Таннер.

— Ты как, сержант? — Рядом с ним стоял капрал Сайкс, прикрывая ладонями сигарету, которую он пытался раскурить.

— Нормально, Стэн, спасибо. Ну что, ожил немного?

— Да, сейчас оклемаюсь. Вонища там черт знает какая.

— А ты думаешь, почему я здесь торчу? — усмехнулся Таннер, и в ту же минуту крейсер снова пошел носом вниз. А затем Таннер краем глаза заметил белую полоску пены, стремительно приближавшуюся к «Сириусу».

— Господи! — воскликнул он. — Это же торпеда!

На борту отделенного от них 200 ярдами воды «Сириуса» торпеду заметили тоже, и оттуда понеслись отчаянные крики. Таннер и Сайкс молча смотрели, как торпеда ударила в борт «Сириуса». Долю секунды спустя послышался оглушительный взрыв. Огромный столб воды поднялся в небо, а через мгновение что-то сдетонировало в трюме «Сириуса» и прогремел второй взрыв. И корабль мгновенно окутало пламя и черный маслянистый дым.

«Перикл» начал торопливо отворачивать в сторону и почти лег на борт, чтобы уйти от укрывшейся под поверхностью моря подводной лодки. Таннер и Сайкс едва не упали, однако успели схватиться за поручни и теперь смотрели на агонизирующий «Сириус». Утратив ход, он стоял на одном месте. Люди прыгали с него в ледяную воду. А затем «Сириус» развалился, с жутким скрежетом, на две половины. Первой пошла ко дну кормовая часть, носовая продержалась чуть дольше, но затем и она скрылась из глаз, уйдя под воду. Все это заняло меньше четырех минут.

— И чем мы теперь будем сражаться с фрицами, сержант? — спросил Сайкс.

Таннер потер лоб:

— Не знаю, Стэн. Ей-богу, не знаю.

«Дорнье» проревел над ними на такой пугающе малой высоте, что Таннер невольно пригнулся.

— Наглые сволочи, — сказал он, обернувшись к рядовому Хепуорту.

— Когда же наши-то самолеты появятся, сержант? — спросил Хепуорт. — С тех пор как мы попали сюда, я, по-моему, ни одного так и не видел.

— А бог их знает, — ответил Таннер. — Но эти шуты, похоже, чувствуют себя совершенно привольно. И наверняка замечают любое наше движение.

Он открыл дверцу грузовика, забрался в кабину. Хепуорт последовал за ним.

— Ладно, — сказал Таннер, скорее себе, чем Хепуорту. — Попробуем завести эту штуку.

«Штукой» был темно-синий «рено», стоявший во дворе одной из мясных лавок Лиллехаммера. Таннер отыскал дроссель и ключ зажигания, повернул последний по часовой стрелке, ногой нащупал на полу кнопку стартера и, нажав на нее, с облегчением услышал, как заработал двигатель. На приборной доске замерцали круглые шкалы: горючего — четверть бака. Все лучше, чем ничего.

Таннер перевел рычаг переключения передач в положение «задний ход» и уже начал сдавать машину назад, когда увидел, как к ней бежит, гневно размахивая руками, мужчина средних лет.

— Эй! Это моя машина, — по-английски закричал он. — Что вы себе позволяете?

— Простите, — прокричал в ответ Таннер, — но я ее реквизирую. Она нужна нам, чтобы защищать вашу страну.

И он, проскочив мимо мужчины, выехал на улицу.

— Бедняга. У нас должны были иметься свои машины, черт бы их побрал. То, что здесь творится, Хеп, это идиотский хаос.

Впрочем, поглядев в это утро — в понедельник, 22 апреля, — на улицы Лиллехаммера, никто такого не сказал бы. Пока Таннер ехал по пустынному городу к стоявшему у железнодорожной станции складу, на глаза ему не попалось почти ни одной живой души. Вскоре после полуночи к разгрузке вагонов на станции приступили два взвода второй роты. И штабеля выгруженных ими ящиков все еще стояли на платформе и на станционном дворе, у склада, ожидая, когда их оттуда заберут.

Как только Таннер остановил машину, к ней подошел квартирмейстер, капитан Вебб.

— А, это вы, сержант. Где вас черти носили?

— Спешили как могли, сэр. Вы же знаете, машин у нас мало. Может быть, пора начать реквизировать их у населения.

Квартирмейстер вздохнул:

— Давайте сначала эту нагрузим.

Еще один немецкий самолет с гулом пронесся над ними.

— Ублюдки! — рявкнул капитан Вебб и погрозил небу кулаком.

Таннер подозвал нескольких солдат, и они начали грузить в кузов ящики с патронами, гранатами и двухдюймовыми минометными минами. Когда кузов заполнился и грузовик уехал, Таннер присел на ящик с гранатами и стал ждать его возвращения. Сидя на ящике, он потирал ладонь о ладонь. Погода стояла холодная, хоть и не морозная. Таннер очень устал. Со времени их состоявшейся четыре дня назад высадки в Норвегии и он, и его солдаты спали всего по нескольку часов в сутки.

Он закурил сигарету, потер ладонями глаза. Сердце его сжимало, словно когтями, предчувствие неминуемой смерти и понимание того, что они прибыли в эту холодную, гористую, еще белую от снега страну совершенно не готовыми к бою. Гибель «Сириуса» обернулась катастрофой. Грузовики, бронемашины, боеприпасы, пушки, минометы, запасы еды, не говоря уж о солдатских вещмешках, — все это лежало теперь на дне Северного моря. Три пехотных батальона сражались, имея лишь половину положенного снаряжения. У противника такой проблемы, похоже, не было.

К нему подошел Сайкс.

— Держи, — сказал Таннер, протянув капралу пачку сигарет. — Присядь на минуту.

— Вот спасибо, сержант, — отозвался Сайкс, опускаясь за его спиной на ящик с магазинами для «брена». — Полный провал.

— Твоя правда.

Со времени их прибытия в Лиллехаммер прошло почти тридцать шесть часов. Вспомнив о том, как они появились здесь, Таннер поморщился. Усталые солдаты выпрыгивали из вагонов и, поскольку они были нагружены полным походным снаряжением, налетали один на другого. Потом они какое-то время ошалело простояли на платформе, притоптывая от холода. Впрочем, неприятнее всего было видеть наблюдавших за ними бригадира Моргана, командира 148-й бригады, и главнокомандующего норвежской армией генерала Руге. Разочарование, которое он испытал при виде столь усталых, плохо вооруженных солдат, было совершенно очевидным. И унизительным.

— Хотел бы я знать, в какие игры мы тут играем, — пробормотал Таннер. — В батальоне неразбериха, никто не понимает, какого черта здесь происходит, всем ясно только одно — нас бьют. Не понимаю, за каким дьяволом мы вообще взялись помогать норвежцам. Ты видел их вчера ночью?

— Зрелище не вдохновляющее, сержант.

— Это слабо сказано. Я заметил лишь один пулеметный расчет, все остальные, кого я видел, были вооружены только винтовками, все до единого.

И пока норвежцы оттягивались назад, 3-ю роту рейнджеров послали вперед, в поддержку 1-й роте, оборонявшей позиции к югу от Лиллехаммера. Таннер видел, как она уходила на поле боя. На юге кружили над озером, точно черные насекомые, немецкие самолеты. В небо поднимался дым. Разрывы, то приглушенные, то хорошо слышные, эхом отдавались в долине. К наступлению сумерек в Лиллехаммер вернулись остатки 1-й роты. С тех пор новых сведений практически не поступало.

Когда стемнело, стало ясно, что город не удержать. Сразу после полуночи генерал Руге приказал отступить на позиции, находившиеся на милю севернее Лиллехаммера. Боеприпасы, которые Таннер с его 4-м взводом разгружали целый день, надлежало как можно быстрее отправить на эти позиции. Но разгрузка закончилась девять часов назад, а ящики с боеприпасами так и стояли штабелями на станционной платформе и перед складом. Сайкс щелчком отбросил докуренную сигарету и сказал:

— Пойду посмотрю, как там остальные ребята.

Он встал и ушел.

Таннер снова протер глаза. Лиллехаммер располагался на нижней части горного склона, спускавшегося к озеру Мьёса. День был серенький, однако над высокой, крутой вершиной, именуемой Балберг, различался клочок синего неба. Глядя на город, такой красивый, так уютно разместившийся в складке горы, Таннер гадал, надолго ли он сохранит этот облик после того, как его начнет бомбить люфтваффе. Обступавшие Лиллехаммер горы поросли заснеженными соснами. Такой, казалось, была и вся страна: глубокие U-образные долины, широкие реки и горы.

Еще один немецкий самолет проревел у него над головой и ушел по широкой дуге к северной части озера. Таннер попытался припомнить схему распознавания моделей самолетов — да, точно, «Юнкерс-88».

Хепуорт принес ему кружку с чаем.

— Держите, сержант, — сказал он. — Похоже, они просто играют с нами.

— Это разведывательные самолеты, — ответил Таннер. — Немцы хотят получше приглядеться, прежде чем снова за нас возьмутся. — Он отпил чаю. — Отличный чаек, Хеп, спасибо.

Во двор въехала машина, из нее вылез лейтенант Дингуолл. Он направился к Таннеру, и тот увидел, что узкое лицо лейтенанта пепельно-бледное.

— Боюсь, у меня плохие новости. Судя по всему, мы лишились большей части четвертой роты. Норвежцы обещали транспорт, который вывез бы ее с позиции, однако он так и не появился. Мы надеемся, что большинство солдат попало в плен, однако связи со штабом роты у нас нет с раннего утра, а фрицы уже подходят к городу с юга. Боже мой, в это трудно поверить! Мы видели, как они уходили этой ночью, а теперь их больше нет.

— Лучше не думать об этом, сэр, — сказал Таннер.

— Да… да, вы совершенно правы, Таннер.

Лейтенант прикусил губу, взгляд его был прикован к нагрудному карману Таннера.

Таннер понял, что лейтенант вглядывается в тонкую орденскую ленточку, в голубые, белые и красные полоски кавалера «Военной медали» над левым нагрудным карманом его гимнастерки. И поспешил застегнуть свою кожаную куртку.

Дингуолл натужно сглотнул:

— Теперь наша очередь встретиться с немцами лицом к лицу.

— Все обойдется, сэр, — сказал Таннер.

Ему хотелось как-то подбодрить командира своего взвода, хотя сделать это было непросто, поскольку выглядело бы попыткой подорвать авторитет лейтенанта. Однако он видел страх в глазах Дингуолла, и нужно было как-то добиться, чтобы лейтенант не обнаружил этот страх перед солдатами. Если быть честным, Таннер и сам ощущал легкое подташнивание. Он напомнил себе: самое худшее — это ожидание боя. И все же немцы контролировали небо, у них, как слышал Таннер, имелись танки, бронемашины и множество артиллерии, а у 148-й бригады ни того, ни другого, ни третьего не было, да и у норвежцев, судя по всему, тоже.

Таннер повернулся к югу и почувствовал, что лейтенант Дингуолл сделал то же самое.

— Как по-вашему, когда эти сволочи пойдут в атаку? — спросил офицер.

— Думаю, ждать уже не долго.

— А как быть с боеприпасами? Мы и половину их не вывезли.

— Может быть, стоит сказать капитану Веббу, что пора подумать о том, как взорвать их, сэр. Не хочется, чтобы они попали в лапы фрицев.

— Да, сержант, спасибо, я сделаю это прямо сейчас.

Увы, едва лейтенант заговорил об этом с квартирмейстером, как во двор склада въехали два пустых грузовика.

— Фрицев здесь еще нет, — сказал лейтенанту капитан Вебб, — так что пока мы ничего взрывать не будем. Давайте лучше быстро нагрузим эти машины.

Стоявший неподалеку от офицеров Таннер безмолвно застонал. Чертов дурак, подумал он.

Через полчаса грузовики уехали, и он снова заговорил о том же с лейтенантом Дингуоллом:

— Сэр, я действительно считаю, что нам следует заминировать все и уйти. Фрицы могут оказаться здесь с минуты на минуту.

— Да, сержант, вы правы, — отрывисто произнес лейтенант Дингуолл и направился к складу.

Он не прошел и десяти шагов, когда послышались рев авиационных двигателей, а за ним череда мощных взрывов. Две секунды спустя над складом прошел на высоте не более нескольких сотен футов самолет.

Таннер упал ничком на землю, а подняв лицо к небу, увидел цепочку бомб — упасть им предстояло в стороне от склада, но все же до ужаса близко к нему. Затем бомбы начали с грохотом рваться, и Таннер почувствовал, как их взрывы словно всасывают в себя окружавший его воздух, и тут ударная волна оторвала сержанта от земли, подбросила вверх и снова влепила в нее.

— Четвертый взвод, — крикнул Таннер, — ко мне!

Солдаты, спотыкаясь, подбежали к нему.

— Ладно, парни. Соберите ваши вещевые мешки. Убедитесь, что винтовки у вас заряжены, а затем наберите столько боеприпасов. сколько сможете унести. Пора убираться отсюда.

Выскочивший из склада капитан Вебб тоже отрывисто отдавал приказы об отступлении.

— Отходим! — орал он. — Бросаем все здесь!

И Таннер увидел, как он торопливо направился к машине, на которой недавно приехал сюда лейтенант.

Таннер подбежал к лейтенанту Дингуоллу:

— Я последую за вами немного позже, сэр.

И заметив поблизости Хепуорта, он схватил его за рукав и приказал:

— Останься. Поможешь мне.

Над их головами с воем пронеслось несколько снарядов. Вид у Хепуорта был совершенно растерянный.

— Но, сержант, тут же вот-вот появятся фрицы.

— Надолго мы не задержимся. За мной, — приказал Таннер.

Они с Хепуортом побежали к боковой стене склада. Там стоял небольшой, не видный со двора сарайчик.

— Что тут, сержант? — спросил Хепуорт. — Я здесь еще не был.

— И это научит тебя в будущем изучать обстановку получше, не так ли?

Днем раньше Таннер украдкой перетащил в сарайчик полдюжины четырехгаллонных канистр с бензином. Он также выбросил часть своего личного снаряжения, заменив его разными полезными вещами, которые тщательно отобрал во время разгрузки. В сумку противогаза, от которого он избавился, Таннер уложил жестянку с детонаторами и две пятифунтовые упаковки изобретенного еще Нобелем гелигнита. Из большого заплечного мешка исчезли щетки для волос и парусиновые туфли. Расстаться с шинелью Таннеру было труднее, однако на нем была плотная, подшитая саржей, кожаная куртка, которая позволяла сохранять тело в тепле, да и двигаться в ней было легче. В рюкзак Таннер уложил динамитные шашки, жестянку бикфордова шнура, полдюжины ручных гранат, десять магазинов с трассирующими пулями — для «брена» — и столько винтовочных обойм, сколько поместилось на освободившееся место.

— Брось пока здесь вещмешок и винтовку, — сказал он Хепуорту, — и помоги мне перенести канистры. И чтобы пулей.

— Пулей, сержант?

— Да, рядовой, пулей. Это означает быстро.

Они бегом возвратились во двор. Таннер вытащил свой семнадцатидюймовый штык-нож, вскрыл им жестянки, а Хепуорт тем временем сбегал к сарайчику за оставшимися канистрами. Затем сержант полил ящики с боеприпасами бензином. Когда Хепуорт вернулся, они разложили на ящиках взрывчатку. И тут с южного края станционного двора донесся лязг и скрежет.

— Танки! — сказал Таннер. — Уходим!

Они стремглав понеслись к сарайчику. Таннер надел куртку, забросил за спину сумку от противогаза и рюкзак, повесил на плечо свою верную винтовку «энфилд» и сказал:

— Вперед, Хеп.

Выбежав к фронтону склада, они увидели немецкий танк. Они понеслись во весь опор, затем Таннер спрыгнул в канаву на дальнем краю двора.

— Нам лучше поторопиться, сержант, — сказал Хеп, лицо которого даже осунулось от страха.

Таннер не ответил. Трясущимися руками он вытянул из заплечного мешка обойму с трассирующими пулями калибра 0,303 и втолкнул ее в казенник винтовки. Теперь по сторонам от танка появились немецкие солдаты в длинных серых шинелях и характерных, смахивающих на ведерки для угля касках.

Один из солдат что-то закричал, указывая винтовкой на штабеля ящиков. Около десятка немцев побежали к ним по двору. Таннер прижался щекой к прикладу винтовки. «Около ста пятидесяти ярдов». Закрыв один глаз, он прицелился в упаковку гелигнита. И, задержав дыхание, нажал на курок.

Пуля ударила в деревянную коробку. И сразу же воздух разорвало взрывом, языки пламени охватили самый большой из штабелей, затем последовали второй, третий, четвертый взрывы, и по двору покатился, разрастаясь, огненный шар.

— Бежим, Хеп! — крикнул Таннер.

Они выскочили из канавы и помчались на север, прочь от станционного двора и склада.

Сквозь грохот взрывов Таннер различил вой пронесшегося рядом с ним снаряда. А через несколько секунд над их головами прошла пулеметная очередь. Таннер и Хепуорт упали на землю, не добежав всего нескольких ярдов до моста через Месну. Таннер перекатился на живот, стянул с плеча винтовку и упер ее приклад в плечо. «Чуть больше трехсот ярдов», — прикинул он. Он видел торчавшую над пулеметной турелью голову командира танка, тот вел огонь в их направлении. Таннер передернул затвор винтовки и выстрелил. Голова командира дернулась назад, пулемет смолк. Таннер приказал Хепуорту бежать дальше. Сбоку от танка уже сидели на корточках несколько солдат. Таннер снова передернул затвор, и пуля свалила одного из них. «Два. Передерни затвор, огонь. Три. Еще раз. Четыре». На этот раз он только ранил немца, не убил. «Пять. Шесть. Семь». Осталось всего три патрона. «Ладно, хватит».

Он вскочил на ноги и перебежал мост, удаляясь от этого ада. Дорога впереди изгибалась, из-за ее поворота двора не будет видно. Пуля просвистела над ухом. Хеп уже скрылся за поворотом. Еще одна пуля, затем вторая — все, он в безопасности.

Хепуорт сильно оторвался от него, но теперь замедлял бег, и Таннер остановился, уперся ладонями в бедра, глотая воздух, чувствуя, как врезаются в плечи лямки рюкзака. Согнувшись, чтобы вдвое уменьшить нагрузку на плечи, он побежал снова. За ним поднималось в небо облако черного дыма.

Когда Таннер нагнал Хепуорта, тот усмехнулся:

— Ничего себе взрывчик получился.

— Поменьше болтовни, Хеп, — ответил Таннер. — Нам нужно нагнать наших и выбраться отсюда целыми и невредимыми.

Они уже приближались к окраине города. Таннер надеялся, что им подвернется автомобиль или хотя бы велосипеды, но нет, ничего такого видно не было. Дома вокруг редели, и наконец они с Хепуортом вышли на пустое пространство. Пока никаких следов своего взвода им обнаружить не удалось.

— Далеко еще, сержант? — спросил, отдуваясь, Хепуорт.

— Миля. Может, чуть больше.

Впереди надменно поднимался в небо массивный Балберг. Сзади продолжали бухать немецкие полевые пушки. Таннер и Хепуорт видели, как снаряды, пролетев над их головами, рвутся посреди позиций союзников.

— Ходу, Хеп, — приказал Таннер. — Скоро будем на месте.

Затем позади них послышался скрежет и гудение автомобильных двигателей. Из Лиллехаммера выходила колонна грузовиков. Сердце Таннера упало. За поворотом дороги различалось с полдюжины грузовиков, кузова их были набиты солдатами. Каждый грузовик тащил за собой противотанковую пушку.

— Что будем делать, сержант? — спросил Хепуорт. — Остановить их мы не сможем.

Хепуорт был пареньком малорослым, лет девятнадцати с небольшим, и теперь лицо его побледнело и исказилось гримасой отчаяния. Таннер огляделся по сторонам. Ярдах в пятидесяти впереди стоял фермерский дом.

— Первым делом доберемся до того дома и укроемся в нем.

— А что потом, сержант?

— Если будешь задавать поменьше вопросов, Хеп, я, может, и сумею что-нибудь придумать, — огрызнулся Таннер.

— Ну и каша, — пробормотал он. Какое бы решение ни принял Таннер, реальность сейчас была такова, что они с Хепуортом оказались зажатыми между новой линией обороны союзников и авангардом наступающих немцев.

От дома отходил под прямым углом большой амбар. Хорошо, подумал Таннер, сейчас он был рад любому прикрытию. Он присел на корточки у дощатого настила, поднимавшегося ко второму этажу амбара, сунул руку в висевшую на левом бедре сумку для провианта, достал свернутую в трубочку старую клеенку и осторожно развернул ее.

— Что это? — спросил присевший рядом Хепуорт.

— Оптический прицел, — ответил Таннер. — «Олдис».

Прицел принадлежал когда-то его отцу, и Таннер не расставался с ним во все время своей армейской службы. Большинство привыкших к обращению с оружием людей без особых трудов переделывают винтовку «энфилд», добавляя к ней держатель прицела. И потому, присоединившись в Лидсе к 5-му батальону, Таннер сразу же оборудовал выданную ему там винтовку креплением для прицела. Прицел был хороший, отец Таннера зря говорить не стал бы.

Привинтив его к винтовке, Таннер встал — так, чтобы настил прикрывал его, — уперся локтями в доски и приложил глаз к прицелу. От немецкой колонны их отделяло теперь ярдов 700, а перекрестье прицела отвечало расстоянию в 400. Таннер давно уже установил, что, беря на фут выше цели для каждых лишних пятидесяти ярдов, он обычно попадает в нее, однако гарантий этот прием не давал, к тому же он и видел-то одного лишь водителя головной машины. Таннер прицелился в колесо грузовика, потом взял выше футов, по его прикидкам, на шесть и, задержав дыхание, нажал на курок.

Грузовик вильнул и съехал с дороги, открыв второй, шедший за ним. На этот раз Таннер взял на мушку едва различимого водителя и выстрелил снова. В водителя он попал — Таннер видел, как того отбросило назад. Сидевший рядом с водителем солдат ухватился за руль, но слишком поздно: второй грузовик врезался сзади в кузов первого и его развернуло так, что он встал, перекрыв собой дорогу. Теперь из грузовиков начали выскакивать и залегать за камнями солдаты. Таннер удовлетворенно улыбнулся.

В одном из примыкавших к дому сараев обнаружилось два велосипеда. Таннер и Хепуорт вывели их наружу.

— Ладно, поехали, — сказал Таннер.

Немецкие снаряды по-прежнему проносились над ними, взрываясь на позициях союзников — всего в полумиле впереди. Таннер катил по дороге, виляя из стороны в сторону, надеясь, что так немцам, если они попытаются обстрелять их с Хепуортом, вести прицельный огонь будет труднее. Хепуорт продвигался быстрее, чем он, но то и дело оглядывался, пока Таннер не приказал ему поднажать. Неожиданно наступила жутковатая тишина. А затем послышалось негромкое жужжание, и Таннер, окриком предупредив об опасности Хепуорта, соскочил с велосипеда и нырнул в лежавший у обочины снег — как раз в тот момент, когда пули прочертили по дороге длинную линию. Миг спустя над дорогой с ревом пронеслись четыре «Мессершмитта-110».

Таннер встал, посмотрел, как они пикируют на позиции союзников, потом окликнул Хепуорта. К его облегчению, рядовой встал, отряхнулся от снега и помахал рукой.

Спустя недолгое время они достигли передовых позиций союзников, и капрал «Шервудских егерей» пропустил их сквозь наспех сооруженное дорожное заграждение.

— Где наши? — спросил у него Таннер.

— В двухстах ярдах справа от дороги, под Балбергкампом.

К Таннеру подошел младший офицер:

— За вами кто-нибудь следует, сержант?

— Только колонна грузовиков с немецкими пехотинцами. Их самое малое полдюжины. И каждый волочет пушку. Кроме того, немцы подтянули в город танки.

— Боже милостивый, — пробормотал лейтенант. — Вам лучше доложить об этом в штаб, немедленно.

Таннер, прихватив с собой Хепуорта, торопливо направился к штабу. Вокруг солдаты все еще копали в лихорадочной спешке окопы, одни офицеры и сержанты выкрикивали приказы, другие занимались сооружением брустверов.

Штаб они нашли без труда. Около него в беспорядке стояли в грязи и на снегу несколько гражданских машин. Во дворе за домом были установлены раскладные столы с рядами полевых телефонов.

— Останься здесь, Хеп, — сказал Таннер и начал проталкиваться сквозь толпу телефонистов и штабных писарей.

Внутри здания стояли шум и гвалт. Здесь пахло плесенью, кофе и сырой одеждой. Таннер заметил лейтенанта Райтсона, начальника батальонной разведки, сидевшего за столом в углу комнаты, в которую упирался коридор. Он постучал по двери.

Райтсон поднял на него взгляд:

— Да?

— Мне приказали доложить командованию батальона о передвижениях противника, сэр.

Райтсон отправился на поиски полковника Чисхолма.

Через несколько секунд полковник вошел в комнату вместе с капитаном Веббом.

— Какого дьявола вы тут делаете, Таннер? — спросил Вебб. — Почему не со своим взводом?

— Ладно, капитан, довольно, — сказал полковник Чисхолм. Высокий мужчина сорока с лишним лет, землевладелец из Северного Йоркшира и депутат парламента, он тоже был на войне новичком. — Что у вас есть для меня, сержант?

— Думаю, что мы с рядовым Хепуортом были последними, кто покинул Лиллехаммер, сэр. Мы видели танк, въехавший в сопровождении большого числа пехотинцев на станционный двор, а кроме того, выступившую из города колонну моторизованной пехоты. Головные грузовики буксировали противотанковые орудия.

Полковник, слушая Таннера, то и дело приглаживал волосы.

— Как по-вашему, сколько у них танков?

— Трудно сказать, сэр. Один въехал на станционный двор, еще один на небольшом расстоянии следовал за ним, однако, когда мы покидали город, я слышал лязг многочисленных гусениц.

— Боже мой, — пробормотал Чисхолм. — А теперь они еще и боеприпасы наши захватили. Проклятье, Вебб, какого дьявола вы их не взорвали?

— Не было времени, сэр, — вызывающим тоном ответил Вебб.

Таннер переступил с ноги на ногу.

— Простите, сэр, но мы с рядовым Хепуортом облили боеприпасы бензином и подорвали.

Полковник Чисхолм улыбнулся:

— Отлично, Таннер. Хоть одна приятная новость. — Он взглянул на часы. — Хорошо, сержант, вам лучше поспешить на позицию.

Полковник вышел, и Таннер попытался последовать за ним, однако его схватил за руку Вебб.

— Не люблю, когда меня унижают подобным образом, — прошипел он.

Таннеру очень хотелось дать ему в зубы, но он лишь смерил капитана взглядом, вырвал руку и покинул комнату. Снаружи его ждал Хепуорт.

— Пошли, — крикнул Таннер. — Надо двигаться.

Они оставили дорогу и пошли по лежавшему между деревьями талому снегу. Войдя в лес, Таннер остановился, чтобы раскурить для себя и Хепуорта по сигарете. Передав одну рядовому, он втянул в легкие дым, смешанный с запахом горелой сосны. На миг напряжение спало, но уже в следующую секунду над лесом проревели «юнкерсы», а следом послышался свист падающих зажигательных бомб. Таннер с Хепуортом снова бросились на землю. Оглушительные взрывы, от которых содрогнулась земля, раздались совсем недалеко, где-то сзади.

Поднявшись на ноги, Таннер увидел, что его сигарета вмята в снег.

— Сдается мне, быть рядом с вами небезопасно, сержант, — сказал Хепуорт.

— Ты ведь пока жив.

— Да, но только пока. Гляньте, сержант, у меня даже руки трясутся. — И он показал их Таннеру.

Таннер невольно улыбнулся.

— Курни еще разок, и все будет в порядке, — сказал он, снова вытаскивая из кармана пачку сигарет. За миг до этого он думал, что лучше бы ему поберечь те немногие сигареты, что у него еще остались, но теперь решил, что это будет неправильно.

Вторую роту, растянувшуюся цепью по лесу между подразделениями норвежцев, они отыскали быстро. Четвертый взвод находился на одном из концов этой цепи. Каждое из трех его отделений пыталось соорудить собственные оборонительные укрепления — брустверы для «бренов», окопы, — насколько это позволяла мерзлая земля. Таннер ощущал отчаяние. Ничто из увиденного им после возвращения к своим не убедило сержанта даже в отдаленнейшей возможности удержать здесь врага. Как могут выстоять несколько камней и окопчики, в которых удается укрыться, лишь растянувшись плашмя на земле, против танков, пушек и авиации? Он вздохнул, сдвинул каску на затылок и отправился на поиски лейтенанта Дингуолла.

Впрочем, лейтенант увидел его первым.

— А, вот и вы, Таннер. Долго же вы до нас добирались.

— Извините, сэр, — сказал Таннер. — Мы немного попридержали их, а потом мне приказали доложиться в штабе.

— Ну ладно, нам необходимо еще многое сделать, чтобы соорудить укрепления. Идите рыть окопы.

— О подкреплении что-нибудь слышно, сэр?

— К нам присоединилось несколько частей норвежцев.

— Их я уже видел, однако, при всем уважении, проку от них будет немного. Оснащены они еще похуже нашего, а большинство их солдат надели форму всего две недели назад. Где наше тяжелое вооружение? Вы о нем что-нибудь слышали, сэр?

Дингуолл отрицательно покачал головой.

— Судя по всему, к нам скоро присоединится свежая рота «лестерцев», однако капитан Картрайт говорит, что немцы потопили еще один наш транспорт со снаряжением. Вы только не рассказывайте об этом никому.

— Господи, сэр, — воскликнул Таннер, — это же безумие. Что мы здесь сможем сделать?

— Не повышайте голос, сержант, — резко ответил Дингуолл. — Мы постараемся удержать здесь врага и помочь норвежцам.

— Тогда почему было не удерживать его в ста милях отсюда, под Ондалснесом? Здесь наш путь подвоза растянут на сто пятьдесят миль, пушек, о которых стоило бы говорить, у нас нет, танков и грузовиков тоже, а линию железной дороги фрицы перережут так быстро, что мы и глазом моргнуть не успеем. Да и солдаты измотаны. Когда они по-человечески ели в последний раз?

— Мы обязаны делать, что можем, сержант, — ответил Дингуолл. — Капитан пообещал доставить ночью горячее питание.

Таннер понимал, что ни на какое горячее питание им рассчитывать не приходится — как, спрашивается, его сюда доставят? А капитан Картрайт просто соврал — тут и говорить не о чем. Он, Таннер, сказал то, что хотел сказать, однако лучше от этого себя не почувствовал.

— Возьмите на себя другой конец цепи, — приказал лейтенант Дингуолл, — и постарайтесь, довести наши укрепления до должного уровня.

Таннер откозырял и отправился искать среди деревьев капрала Сайкса с его отделением.

— Добрый вечер, сержант, — поприветствовал его Сайкс.

Увидев, что Сайкс уже успел соорудить из больших камней и сосновых стволов гнездо для «брена», Таннер обрадовался. Снаружи пулемет был почти не виден.

— Отличная работа, Стэн, — сказал он, снимая с плеч рюкзак.

Сайкс улыбнулся, вытащил из нагрудного кармана гимнастерки плитку шоколада и протянул ее Таннеру.

— Спасибо. Я и вправду проголодался. Где ты раздобыл шоколад?

— В Лиллехаммере, у одного норвежца. Он сказал, что немцы все равно его заберут, так лучше уж нам отдать.

Сайкс нравился Таннеру. Худощавый, он был намного сильнее, чем выглядел. И остер — за словом в карман не лезет, — да к тому же единственный, кроме самого Таннера, в роте человек, бывший родом не из Йоркшира.

Таннер взялся за лопату и уже начал было помогать Сайксу и солдатам его отделения, когда над ними пронесся, поливая огнем позицию, «Мессершмитт-110». Все ничком бросились на землю. Таннер услышал, как одна из пуль ударила рикошетом в скалу рядом с ним, и почувствовал, что ему в руку вонзился крохотный осколок камня.

Все завершилось в один миг. Таннер, ругаясь, поднялся на ноги. Рука кровоточила.

— Чертовы шуты! — сказал он и, подобрав лопату, сердито воткнул ее в землю. Лопата, пробив несколько дюймов почвы, ударила в камень. И вокруг было все то же — камень.

— Кто выдал нам эти вшивые лопаты? — повернувшись к Сайксу, рявкнул он. — Какой в них прок? Такая лопата и на приморском песочке бесполезна, не говоря уж о самой середке долбаной Норвегии.

Он снова вонзил лопату в землю, деревянный черенок треснул. Выругавшись, Таннер швырнул черенок за спину.

— Кто это сделал? — резко спросил чей-то голос.

Обернувшись, Таннер и Сайкс увидели направлявшийся к ним сквозь лес взвод, облаченный в незнакомую форму. Голос принадлежал возглавлявшему взвод мужчине.

— Кто бросил ручку лопаты? — еще раз спросил он.

Ага, уловив французский акцент, подумал Таннер, и ответил:

— Я.

Мужчина приблизился к нему. Он был на несколько дюймов ниже Таннера — с узким смуглым лицом и орлиным носом.

— Разве так принято приветствовать офицера, сержант?

Таннер неторопливо поднял руку к голове.

— И встаньте по стойке смирно! — потребовал француз. — Неудивительно, что вам, англичанам, так туго приходится на этой войне. Ни дисциплины, ни выучки.

Таннер уже кипел, правда молча, от злости.

— Ну-с? — продолжал француз. — Что вы можете сказать в свое оправдание?

Таннер неторопливо произнес:

— Приношу вам свои извинения, сэр. Я не знал, что вблизи нас расположены французские части.

— Ну так они здесь расположены — рота шестого батальона «альпийских стрелков». Нас направили сюда, потому что у вас, англичан, отсутствуют элитные части, способные сражаться в горах. Так что, когда les Allemands[1] пойдут в наступление, вы сможете утешаться тем, что над вами стоим, охраняя вас, мы.

Он указал рукой в сторону Балбергкампа и с улыбкой повторил то же самое по-французски своим солдатам. Те рассмеялись.

— А где же остальная часть роты, сэр? — спросил Таннер.

— Вам не следует знать слишком многое, сержант.

— Просто я не уверен, что один-единственный взвод сможет так уж много сделать для нашего спасения. К тому же вы вооружены только винтовками. А у фрицев — пулеметы, артиллерия и, еще того лучше, самолеты. Впрочем, я благодарен вам за посильную помощь, сэр.

Теперь черед посмеяться настал для британских солдат.

Француз разозлился:

— Я не терплю дерзостей, сержант. Ни от моих людей, ни от чужих. Мы с вами еще встретимся.

И, пронзив Таннера яростным взглядом, француз повел своих солдат дальше.

Было уже около трех пополудни — понедельник, 22 апреля. Артиллерийский обстрел усилился, вражеских самолетов в небе прибавилось.

Таннеру было приказано явиться на командный пункт взвода, подменить лейтенанта Дингуолла, которого вызвал к себе командир 2-й роты капитан Картрайт. Когда Дингуолл вернулся, лицо его было мрачным.

— Похоже, нас могут обойти с тыла, — сказал он Таннеру. — Поступили донесения о том, что на Балбергкамп поднимается отряд немецких «горных стрелков». Командир хочет, чтобы я направил туда патруль, который по возможности задержал бы их.

— А как же лягушатники? Туда уже поднялся взвод их «альпийских стрелков».

— Да, но капитан Картрайт хочет, чтобы там были и наши солдаты. — Он помолчал. — Послушайте, сержант, у вас не найдется сигареты?

Таннер протянул ему пачку своих «Вудбайнс»:

— Осталось всего три штуки, сэр. Угощайтесь. И я, пожалуй, выкурю одну.

Над ними с воем пронесся снаряд. Дингуолл поморщился, однако и он, и Таннер так и остались стоять.

— Я хочу, чтобы патруль повели вы, сержант. Четырнадцать человек. Отделение вашего взвода плюс три человека из других взводов. И вы.

Четырнадцать, подумал Таннер. Не густо.

— Если позволите, сэр, я предпочел бы солдат из отделения Сайкса. Могу я взять трех остальных из штабного взвода?

— Можете взять Хепуорта, Гарраби и Кершоу. Если обнаружите там кого-нибудь, открывайте огонь лишь при уверенности в том, что вы действительно сможете с ними справиться. Вы нужны мне здесь… Послушайте, думаю, мы оба понимаем, что долго нам здесь не продержаться. Если придется отступать, двигаться мы будем по долине. Вы можете закрепиться вот тут, где река поворачивает на запад, а потом отойти к деревне Треттен. — И он протянул Таннеру нарисованную от руки карту. — Вот чего нам еще не хватает — приличных карт.

Дингуолл протянул руку.

— Удачи, сержант.

— И вам, сэр.

Лейтенант взглянул на орденскую ленточку на груди Таннера, видневшуюся под его распахнутой курткой.

— Я все хотел спросить у вас. За что вы получили «Военную медаль»?

Таннер смущенно пожал плечами:

— Несколько лет назад я участвовал в боях под Лои-Агрой. Те шутники были вооружены не так хорошо, как немцы, но были очень свирепыми. Кроме ружей у каждого имелось еще по здоровенной сабле. Эти «вазиры» могли вспороть вам живот, ни на миг не задумавшись, дай им только полшанса.

— Завидую я вашему опыту. Думаю, из всех наших солдат вы прошли самую лучшую выучку. — И он прибавил: — Я слышал о том, что вы сегодня сделали. Постарайтесь не рисковать, Таннер.

Десять минут спустя Таннер и его патруль уже поднимались по снегу вверх, обходя северо-западный бок Балбергкампа. Подъем был крутым, солдаты задыхались. Отсутствие сна и пищи сил им явно не прибавило. Как не прибавила их и тяжесть снаряжения, которое они несли на себе. Таннер приказал им избавиться от всего несущественного, заменив его запасными обоймами патронов калибра 0,303 и боеприпасами для «брена». Большинство набило до отказа карманы шинелей, оставив вещевые мешки внизу, — только Таннер взял с собой сумку для провианта, наполнив ее обоймами и взрывчаткой. Всего он тащил на себе около шестидесяти фунтов груза.

Солдаты, покряхтывая, поднимались по горному склону, но Таннер понимал — задача его состоит не в том, чтобы завоевывать у них популярность. Его задача — подавать пример и внушать солдатам веру в их командира. А для этого не надо было заводить друзей, но быть жестким сукиным сыном. Помогала, конечно, и нашивка на его гимнастерке. Впрочем, настоящая проверка еще ждет его впереди. Скоро им придется вступить в бой.

Таннер гадал, что ждет их в горах. То, что немцы пытаются выйти им в тыл, когда того же результата можно было достичь лобовой атакой, представлялось ему довольно бессмысленным: долгое время союзникам не продержаться, это он знал точно. Однако во время войны непременно расползаются разного рода слухи. И он полагал, что решать, какие из них следует принимать всерьез, это дело командования.

Так или иначе, он и тринадцать его бойцов оказались теперь отрезанными от своего взвода. И Таннер нутром чувствовал, что разлука эта окажется долгой. Радиосвязи у него не было, только нарисованная от руки карта, а обратный путь в долину выглядел далеко не простым. Подавать сигналы Дингуоллу он мог лишь с помощью ракетницы, к которой ему выдали три патрона, — стрелять из нее следовало только при обнаружении значительного скопления немцев. Но и у лейтенанта возможность связаться с Таннером отсутствовала: если батальон отбросят с нынешних позиций, сообщить об этом Таннеру он не сможет.

Тащившие «брен» солдаты остановились. Лица у них были совершенно измученные.

— Вперед, лентяи, — рявкнул Таннер. — А, ладно, давайте его сюда.

Он принял «брен» из рук капрала Саксби. Пулемет был тяжелый, однако Таннер понимал, что до плато в горах им необходимо добраться как можно скорее.

Внизу по долине прошло несколько «юнкерсов», и вскоре сброшенные ими бомбы начали рваться прямо на позициях 2-й роты: свист летевшего железа, взрывы, затем все позиции заволокло языками пламени и грибами дыма. А еще миг спустя сюда долетели сами звуки разрывов, эхом отдававшиеся в горах.

— Вперед, — скомандовал Таннер.