Миссия «Один»

7

Рейхсамтсляйтеру Шейдту с трудом верилось, что в последний раз он побывал в этом коридоре отеля «Бристоль» всего шесть дней назад — ему казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Ожидая приема у имперского комиссара, он нервно расхаживал взад-вперед по коридору. Возвращение в Осло было рискованным шагом, и то, как встретит его Тербовен, он не знал.

Наконец дверь отворилась, и офицер СС ввел его в номер люкс — тот самый, в котором он впервые увиделся с Тербовеном.

Рейхскомиссар сидел за столом и что-то писал. Когда Шейдт вошел в кабинет и замер перед столом, Тербовен даже не оторвал взгляда от бумаги.

Фокус старый — заставить подчиненного ждать, чтобы тем самым подчеркнуть свою власть над ним. Старый, но тем не менее действенный, думал Шейдт. Он чувствовал, как у него потеют ладони. Прошла целая минута, прежде чем Тербовен перестал писать, навинтил на ручку колпачок, положил ее на стол и сказал:

— А, рейхсамтсляйтер Шейдт, надеюсь, вы принесли мне хорошие новости.

Шейдт смотрел Тербовену прямо в глаза:

— Боюсь, что нет.

Тербовен откинулся на спинку кресла, приподнял одну бровь.

— Нам несколько раз удавалось выяснить местонахождение Одина, он оказывался практически в наших руках, но ускользал.

— Каким же образом? — осведомился Тербовен.

— Самое большее, что смог выделить нам генерал Энгельбрехт, это разведывательная рота «горных стрелков». А она столкнулась с ожесточенным сопротивлением со стороны британских и французских солдат, присоединившихся к Одину и его норвежской охране.

Тербовен кивнул:

— А что же ваш «информатор»?

— Сведения он давал очень важные, однако делал это редко.

— У вас осталось время лишь до завтрашнего дня, герр рейхсамтсляйтер, после этого наша договоренность будет аннулирована. И должен вам сказать, я удивился, увидев вас здесь.

— Мне необходима ваша помощь, герр рейхскомиссар. Я приехал, чтобы попросить вас поговорить с генералом Энгельбрехтом. Выделенная им рота «горных стрелков» понесла серьезные потери, а давать нам других солдат он не хочет.

Тербовен поджал губы:

— Мое затруднение состоит в том, что вы просите меня приказать генералу, чтобы он передал вам часть его сил, и приказать, не называя никаких причин. Ничто не помешает Энгельбрехту обратиться в Берлин и начать шумно жаловаться на мое вмешательство в его дела. А когда оттуда потребуют объяснений, мне придется сказать, что рейхсамтсляйтер Шейдт уверил меня в огромной важности задачи, которую должны выполнить солдаты генерала, однако в чем эта важность состоит, не сказал. — Он наклонился над столом. — Пора закончить играть в эти игры, герр рейхсамтсляйтер. Прежде чем разговаривать с генералом Энгельбрехтом, я хочу узнать, кто такой Один и почему вы придаете его поимке столь большое значение.

Шел дождь, тропа превращалась в грязное месиво. Однако дождь — это также и низкая облачность. Время от времени с неба доносилось гудение моторов, однако самолетов никто не видел.

Мрачное настроение его от этого лучше не становилось. Как смел Шеванне говорить так о нем и Анне в присутствии солдат? Мысль о том, что они будут теперь понимающе поглядывать на него и на девушку, не давала Таннеру покоя. С того времени он избегал ее. Что и говорить, Анна ему нравилась, но сейчас не время отвлекаться.

Долина полого шла вверх, снег таял под дождем прямо на глазах. Таннер поднял ворот полевой куртки, однако вода все равно стекала по спине, дождь шумно стучал по каске. Вся его одежда промокла. Таннер завернул еще сохранившиеся у него упаковки гелигнита и динамитные шашки в немецкую ветровку и уложил сверток в рюкзак. Брезент защищал оставшиеся у солдат боеприпасы от воды, и все же сырость могла попортить их, и это давало Таннеру еще один повод для беспокойства.

Как и состояние профессора Сандвольда. Таннер увидел, что Анна и Ларсен о чем-то заговорили с ним, потом Ларсен положил на плечо профессора руку. В голове у Таннера зазвучал сигнал тревоги, он торопливо направился к ним по мокрой тропе.

— Что случилось? — спросил он, подойдя к ним.

— У профессора температура, — ответила Анна.

— Разве что небольшая, — сказал Сандвольд, однако Таннер увидел, что зубы у него стучат.

И что теперь делать? — подумал Таннер.

— Вы промокли? — спросил он.

Сандвольд покачал головой.

— Воды много пьете? — спросила Анна.

— Достаточно, я думаю. Жажды я не чувствую.

— Вода помогает снижать температуру, — сказала она. — Я вам сейчас наберу воды из ручья.

Вокруг них уже столпились все остальные.

— Что происходит? — спросил Шеванне.

— Ничего, со мной все будет в порядке, — ответил Сандвольд.

— Ему нужен отдых, — сказала Анна. — Придется искать хижину.

Шеванне взглянул на Таннера, что он при этом думал, ясно было и без слов.

— Хорошо, — сказал он. — Будем надеяться, что она попадется нам как можно раньше.

Удача была на их стороне. Вскоре они увидели в складке западного склона долины горное озеро и одинокий фермерский дом.

Слава богу, подумал Таннер, а затем помолился, чтобы их здесь приютили. Шеванне остановил солдат и послал Ларсена, а с ним и Анну на ферму. Пока все ждали их возвращения, Таннер отошел в сторону и взмахом руки подозвал к себе Сайкса.

— Если кто-то из них шпион, — сказал он, — у него появилась сейчас возможность выйти на связь. Нужно приглядываться к ним повнимательнее, Стэн.

— Может, поговорим с остальными?

— Я не хочу их пугать.

— Лучше уж так, чем ждать, когда на нас неожиданно набросятся фрицы.

Несколько секунд Таннер промолчал, размышляя.

— Нет, они начнут болтать об этом между собой. Если среди нас есть шпион, необходимо поймать его с поличным, а не настораживать. — Он похлопал Сайкса по плечу. — И заняться этим придется нам с тобой.

Вернулся Ларсен.

— Фермер ушел в армию, но здесь остались его отец и жена с двумя маленькими детьми. Она сказала, что примет нас. — Ларсен улыбнулся. — У них две девочки. Такие красивые.

Таннер с Нильсеном помогли профессору подняться на ноги. Его пошатывало. Таннер поймал устремленный на него взгляд Анны: в глазах ее виден был страх, но что он мог ей сказать?

Шейдт возвращался на черном «ситроене» Курца в Гудбрандскую долину, где должен был встретиться с Энгельбрехтом в его штабе, находившемся в это время в Винстра. Генерал, заверил его Тербовен, будет на сей раз куда более сговорчивым, имперский комиссар дал ему ясно понять, что он должен предоставить Шейдту любую помощь, какая потребуется для захвата Одина. Тербовен поговорил также с генералом Гейслером, командовавшим в Норвегии силами люфтваффе. «Если у вас возникнут какие-либо проблемы, Шейдт, — сказал Тербовен, — дайте мне знать».

Шейдт смотрел сквозь забрызганное дождем окно на пролетавшую мимо сельскую местность. Снег в долине таял, открывая грязные серовато-желтые поля. Рискованный шаг его, похоже, оказался оправданным. Однако, хоть Шейдту и удалось заручиться поддержкой, ради которой он ездил в Осло, настроения его это не улучшило. Все выглядело так, точно игра подходила к концу — и не только для Одина, но и для него.

В Лиллехаммере он забрал Курца, и они вместе поехали в Винстра. Энгельбрехта, командира 163-й пехотной дивизии, они нашли в большом доме, стоявшем в нескольких сотнях ярдов от железнодорожной станции. Генерал проводил совещание с несколькими своими офицерами, среди которых был и майор фон Понцетс, и настоял на том, чтобы гости присутствовали при этом.

По полученным утром разведданным, британцы оборонялись силами всего лишь одного батальона. Несколько часов назад была предпринята первая атака на них, которая, впрочем, принесла лишь большие потери.

— Я надеялся, что мы сможем быстро сломить их, — сказал Энгельбрехт, — однако теперь нам придется ждать и разворачивать основные наши силы.

— Тому, кто держит оборону, генерал, всегда легче быстро отступить, сохраняя порядок, — сказал один из офицеров. — К тому же дорога между Шоа и Утта сильно повреждена.

— Ее сейчас ремонтируют, — заметил другой.

— Хорошо, — сказал, потирая ладонь о ладонь, Энгельбрехт. — Люфтваффе проведет еще одну бомбардировку британских позиций, за ней последует короткий, но плотный артиллерийский обстрел. После этого 307-й пехотный полк атакует их по широкому фронту, а люди фон Понцетса обойдут с восточного фланга. — Он улыбнулся. — Думаю, это принесет нам успех.

Он отпустил офицеров, оставшись наедине с Шейдтом и Курцем.

— Прошу простить меня, господа, — сказал он, пожав им руки и проведя обоих в свой кабинет. — Я разговаривал с рейхскомиссаром и заверил его, что помогу вам всем, чем смогу. Итак, где, по-вашему, находится этот неуловимый господин?

— Вчера наш человек выходил на связь западнее Винстра, затем мы получили сообщение о том, что они направляются в Шоа, — сказал Курц.

— В таком случае, как это ни прискорбно, они, скорее всего, добрались до британцев.

Курц покачал головой:

— Не думаю, генерал. Вчера вечером мы перехватили сообщение, посланное из Утта, где расположен штаб британской бригады, в их штаб-квартиру в Домбосе. Им, как и нам, ничего о нем толком не известно.

— Пусть даже так, — сказал Энгельбрехт, — и все же вам следует учитывать возможность того, что этот человек уже добрался до них.

— Что же, это возможно, — согласился Курц.

— Главное для нас, генерал, — сказал Шейдт, — быть готовыми нанести удар, как только мы получим свежие сведения. Предположим, Один все еще бродит где-то, тогда, захватив его, мы выиграем очень многое.

— Да, — ответил Энгельбрехт, — да, я уже слышал это от Тербовена. Разумеется, мы сделаем все возможное. Однако мои силы сражаются под Утта. Сегодня после полудня или, может быть, к вечеру город перейдет в наши руки. После этого у меня будет больше возможностей для того, чтобы помочь вам.

На самом деле Один находился не более чем в двадцати пяти милях от штаба Энгельбрехта. Он лежал в темноте, мучимый высокой температурой и страшной мигренью. Его то и дело рвало.

В амбаре солдаты уплетали еду — сваренные вкрутую яйца, курятину, хлеб и тушеные яблоки. Старик и его невестка оказались гостеприимными хозяевами. К тому же здесь можно было и поваляться на соломе, которая помогала высушить одежду.

Таннер, привалившись спиной к тюку соломы, орудовал штыком и складным ножом, вырезая из старой деревяшки самолетик — под наблюдением двух девочек, сидевших, скрестив ноги, перед ним.

К нему подошел Ларсен:

— У вас здорово получается, сержант.

— Надо же чем-то себя занять. Вот видели бы вы капрала Сайкса. Он тут недавно показывал девочкам фокусы с монеткой и совершенно их очаровал.

Ларсен переговорил о чем-то с детьми, улыбнулся:

— Они интересуются, кому из них вы подарите самолет. Возможно, вам придется вырезать еще один.

Таннер улыбнулся в ответ:

— Ну, значит, без дела не останусь.

— У меня тоже две дочери, — вздохнул Ларсен. — Я страшно по ним скучаю. Ужасная вещь — война.

— Вы же солдат, сэр. Один из немногих в Норвегии профессиональных военных.

— Это верно, но честно говоря, я никогда не предполагал, что мне придется сражаться. Думал, что так и буду служить в Осло, в гвардии Его Величества, что Норвегия ни в каких войнах участвовать не станет. Мы же нейтральная страна, сержант.

— Да, — сказал Таннер, — нам, британцам, воевать привычнее.

Закончив первую модель, Таннер отдал ее старшей из девочек. И как раз взялся за вторую, когда в амбар вошла и заговорила о чем-то с Ларсеном их мать. Страх, читавшийся в ее глазах, когда они спустились к ферме, исчез, однако тревога в них еще сохранилась. И винить ее за это Таннер не мог. Для того чтобы принимать у себя солдат союзников, когда немцы находятся так близко, нужна была настоящая отвага.

— Что нового? — спросил Таннер у Ларсена, когда женщина ушла.

— Профессор заснул. Анна не зря училась на врача.

Едва оказавшись на ферме, Таннер расставил часовых. Один занял пост на чердаке, с которого хорошо просматривалась долина, другой стоял у двери комнаты Сандвольда. Каждый проводил на своем посту по два часа, а следующие четыре отдыхал. Спустя некоторое время, когда Таннер и Макаллистер сменили Кершоу и Эрвуда, у него появилась возможность поговорить с Анной.

Выглядит она усталой, подумал Таннер, когда оба они присели на дощатый пол лестничной площадки второго этажа.

— Знаете, вам бы тоже отдохнуть не мешало, — сказал он.

— Отдохну. — Она положила голову ему на плечо.

Несколько секунд они молчали.

— Профессор Сандвольд поправится, — наконец сказала Анна. — Просто он очень устал. Он же на двадцать пять лет старше большинства из нас и провел четверо суток на ногах, без нормальной еды и нормального сна. А у него еще и мигрень. Если на человека наваливается сильная мигрень, ему остается только одно — лежать в темноте и ждать, когда она пройдет.

— Идти он сможет?

— Он немного ослаб, но, скорее всего, сможет.

— Что же, мы всегда сумеем соорудить носилки. — Таннер вздохнул. — Как только он снова сможет передвигаться, нам нужно будет уйти отсюда.

— В таком случае помолимся, чтобы он хорошо спал сегодня.

— И вы тоже, Анна.

Какое милое у нее лицо, думал он, глаза, плавные дуги бровей, изгиб губ. Она повернулась к нему, взглянула в глаза. И Таннер, наклонившись, поцеловал ее.

Долгая ночь и еще более долгое утро. Дождь прошел, температура у профессора спала, однако мигрень оказалась упорной. В полдень Таннер занял пост у его двери. На горе у фермы Уксум он чувствовал себя увереннее, там он по крайней мере видел раскинувшуюся внизу долину и мог наблюдать за перемещениями противника. А здесь они оставались скрытыми от него.

В час дня Анна в очередной раз зашла к профессору, чтобы проверить его состояние. Выйдя через несколько минут, она сказала:

— Мигрень стихла. Мы можем уходить.

Таннер облегченно вздохнул. Наконец-то.

Старый фермер помог им соорудить из двух жердин и куска брезента носилки. Профессор запротестовал, уверяя, что вполне способен идти, однако, едва не свалившись с крыльца фермерского дома, согласился улечься на носилки.

— Вы уверены, что в дороге ему не станет хуже? — спросил Таннер у Анны.

— Он слаб, однако, если его понесут, все обойдется.

Что же, подумал Таннер, по крайней мере солдаты смогли отдохнуть. Никто уже не сутулился и не волочил ноги, как вчера.

Они обогнули озеро и повернули на северо-запад, под защиту леса. Над ними возвышался Брингсфьеллет. И к вечеру их уже отделяло от Вогомо всего несколько миль.

Им удалось отыскать хижину, стоявшую среди деревьев на берегу горного ручья и заслоненную сзади поросшими лесом скалами. Место для того, чтобы подготовиться к переходу через реку, было самое подходящее. Укрытая от наблюдения с воздуха кронами берез, ольхи и сосен, хижина также не просматривалась и из долины. Вдобавок в полумиле за ней возвышалась скала, с которой можно было наблюдать и за городом, и за озером.

С Шеванне Таннер со вчерашнего дня почти не разговаривал и потому обратился к Ларсену:

— Нам нужно будет оглядеться вон с того холмика.

Как он и рассчитывал, Ларсен сказал об этом Шеванне и тот молча согласился. Они втроем прошли по лесу, взобрались по голым участкам взгорья на его вершину. Отсюда ясно и отчетливо видны были и долина, и горы по другую ее сторону. Таннер и невооруженным глазом различал мост через реку и дорогу, по которой, как он надеялся, им удастся уйти к своим. Но все же поднес к глазам бинокль. Ширина моста составляет, прикинул он, от семидесяти до ста футов. Город стоит в стороне от реки — на берегу другой, как теперь увидел Таннер, речушки, текущей из расположенной за ним долины. На карте Анны он ее не заметил. Вдоль главной улицы выстроились темные деревянные дома, на ней же стояла деревянная церковь, а рядом с церковью — строение, смахивавшее на колокольню. Все открытое пространство у церкви было заставлено немецкими грузовиками и другими военными машинами.

— Там неприятель, — сказал Шеванне. — Мимо него нам не проскочить.

— Во всяком случае, днем, — добавил Таннер.

— Так что будем делать? — спросил Ларсен.

Шеванне промолчал, поэтому Таннер продолжил:

— С вашего разрешения, сэр, я хотел бы ночью сходить в разведку.

— А что вы задумали? Перейти реку восточнее, ниже по течению? — поинтересовался Ларсен.

— Нет. Я думаю попробовать переплыть озеро.

— Это потребует еще одной долгой задержки, — сказал Ларсен.

— Нам нужна дорога, которая проходит за городом, — ответил Таннер. — Это единственный беспрепятственный путь, ведущий в Ондалснес. Я согласен, затея рискованная, но разве нам есть из чего выбирать?

Шеванне кивнул:

— Очень хорошо. Проведите этой ночью разведку, сержант, а потом мы примем окончательное решение.

Таннер мысленно улыбнулся. У него уже созрел план.

— Что нового, сержант? — спросил Сайкс, когда они некоторое время спустя вернулись в хижину.

— Ночью мы с тобой отправимся в разведку.

Он отошел от хижины, присел на камень у ручья.

— А как же насчет того, чтобы не упускать из виду норвежцев?

— На этот счет не волнуйся.

И Таннер подмигнул капралу.

Сайкс подозрительно уставился на него:

— Что ты задумал, сержант?

— Всему свое время, Стэн. — Он снял со спины рюкзак. — Сколько у нас осталось взрывчатки? У меня две упаковки «нобеля» и четыре динамитные шашки.

Сайкс порылся в своем рюкзаке:

— Два «нобеля», две шашки. Шнур у тебя еще есть, сержант?

— Да, полная банка.

— Хорошо, — сказал Сайкс.

Таннер, увидев направляющегося к ним Сандвольда, спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Не скажу, что хорошо, но лучше, чем прежде. — Он откашлялся. — Должен извиниться за то, что задержал вас. У меня такое чувство, что я прилагаю к тому, чтобы помешать нам добраться до союзников, больше усилий, чем немцы.

— У моей мамы тоже бывали мигрени, — сказал Сайкс.

— Да… ну будем надеяться, что союзники еще не стали для нас недосягаемыми. — Он переступил с ноги на ногу, потом сказал: — Простите, капрал, вы не будете возражать против того, чтобы я переговорил с сержантом Таннером наедине?

Когда капрал скрылся в хижине, Сандвольд и Таннер прошлись вдоль ручья.

— Сержант, вы и ваши люди многим жертвуете для того, чтобы помочь мне спастись от немцев. Вы держите слово, которое дали полковнику Гулбранду, ни на что не жалуясь и даже не думая о том, чтобы первым делом спастись самому. И однако же не имеете никакого представления о том, ради чего все это делается.

— Когда-нибудь я до этого докопаюсь.

— На самом деле, сержант, я хотел бы рассказать вам все сейчас. Будет правильно, если вы узнаете, почему вам приходится рисковать жизнью ради меня. Вам известно, в чем нуждается современная армия для того, чтобы вести войну?

Таннер пожал плечами:

— В людях. В оружии. В машинах. В куче самолетов.

— Да, но что позволяет этим машинам работать?

— Горючее — нефть?

Профессор улыбнулся:

— Вот именно! Черное золото, как ее иногда называют. Так вот, у Германии собственной нефти нет. А без нее Гитлер продолжать войну не сможет. Я действительно ученый, сержант Таннер, но ученый-геолог. Сейчас человечество использует лишь часть нефтяных запасов планеты. Одни из них кроются под землей, другие под морским дном. Проблема состоит в том, чтобы отыскать их, а затем до них добраться. Вся моя работа и была посвящена решению этих задач.

— И вы добились успеха?

— Большего, чем я мог надеяться. Я убедился в том, что в норвежском континентальном шельфе скрыты огромные залежи нефти. Вопрос в том, как извлечь ее оттуда. Ответ таков: построить буровые платформы. Вы собираете платформу с ее опорами на берегу, затем оттаскиваете все в море и крепите к морскому дну. После этого можно начать бурение.

— Вы считаете это возможным? А что будет с нефтью, когда вы до нее доберетесь?

— Ее будут перекачивать в ожидающие этого танкеры. Да, я уверен в том, что это возможно. В прошлом году я подал заявку на королевский грант и получил его.

— Так вот почему король питает к вам такой интерес.

— Он понимает последствия, к которым может привести мое открытие. Но понимает и то, что в Европе началась война и открытие это чревато для Норвегии большими неприятностями, если о нем узнала Германия — и, могу добавить, Британия.

— Как же они о нем узнали?

— Этого я сказать не могу. Работал я в одиночку. Отчеты обо всем, что я сделал, имеются только у меня. Впрочем, королю известно об их существовании и, возможно, кому-то из его советников тоже. Когда война закончится, Норвегия станет очень богатой страной. Однако сейчас Германия нуждается во мне.

— Но почему бы вам просто не сжечь ваши отчеты?

Сандвольд усмехнулся:

— Вы представляете себе, сколько труда в них вложено? Если ничего иного мне не останется, я сожгу их, надеюсь, однако, что благодаря вашей помощи делать этого мне не придется. Но вы понимаете теперь, насколько это важно?

— Да. Спасибо, профессор. Я-то думал, речь идет о секретном оружии.

Сандвольд хмыкнул:

— В определенном смысле так оно и есть. Без нефти нацистам не победить.

В темной хижине Таннер и Сайкс готовились к выходу в разведку. Была почти половина одиннадцатого. Они вытащили из рюкзаков снятую с пленных немцев форму, натянули ее на себя.

Таннер повернулся к Шеванне:

— Мы осмотрим город, потом пойдем на запад, к озеру, и попробуем найти подходящее для переправы место.

— Да, — ответил Шеванне. — Выступайте.

В тускнеющем свете они направились к долине. По дороге Таннер рассказал Сайксу о своем плане. Нижнего склона они достигли почти над самым ведущим в Вогомо мостом — света как раз хватало на то, чтобы хорошо его разглядеть. Две каменные опоры по берегам реки, соединенные простой стальной конструкцией.

— Что скажешь, Стэн? — спросил Таннер.

— Как ни крепка на вид эта штуковина, если настил у моста деревянный, мы сможем вывести его из строя. Проще простого.

Мост охраняли всего двое часовых, оба стояли сейчас на южной его стороне.

— Сильно облегчает дело, — заметил Таннер.

— Мне вот что интересно узнать, сержант, зачем фрицы вообще сюда пожаловали?

— Из-за дороги, я думаю, — ответил Таннер. — Это еще одно направление, по которому они смогут продвигаться на север, к Ондалснесу. Однако пока они ею не воспользовались.

Сержант с капралом отошли под деревьями подальше от моста и спустились на шедшую по долине дорогу. Лунный серп висел высоко в небе, и свет его позволял двум солдатам различать очертания дороги, озеро, горы. Через несколько миль дорога разделилась на две.

— Куда ведет эта? — шепотом поинтересовался Сайкс.

— Назад, в Хейдал и Шоа, — ответил Таннер. — Правда, она очень уж кружная.

Они пошли дальше и наконец достигли выступавшего в озеро мыса. Здесь имелась пристань и, как и ожидал Таннер, несколько маленьких лодок.

Времени было уже немного за полночь. Скоро забрезжит новый день, последний день месяца. Всего они провели в Норвегии двенадцать дней. А кажется, что прошла целая вечность.

При первом свете зари хижина начала оживать. Солдаты просыпались, выходили наружу, чтобы помочиться, одни делали это прямо у хижины, другие отступали от нее подальше. Один из них, агент Sicherheitsdienst,[15] ушел дальше всех, радуясь возможности остаться на несколько минут в одиночестве, не возбуждая подозрений. Благо Таннер и Сайкс отсутствовали. Они кого-то заподозрили, это ясно. Но не меня, сказал себе агент. Сейчас ему представился хороший шанс послать новое донесение.

Он шел по лесу, пока хижина не скрылась из виду. Найдя дерево с толстым стволом, агент извлек из сумки две металлические коробочки. Одна содержала передатчик, другая аккумулятор. Он вытащил из кармана три провода с «крокодилами» на концах, соединил коробочки, повернул на передатчике черную круглую ручку — тускло засветилась лампочка. Еще полминуты.

Агент помолился о том, чтобы его сообщение дошло до адресата. Согласно полученным им инструкциям, ему следовало отправлять столько сообщений, сколько он сможет отправить, не поставив под удар выполнение задания. Передатчик посылал сигналы азбуки Морзе, однако принимать ничего не мог, и потому невозможно было сказать, получает ли кто-нибудь эти сообщения. Ко времени, когда появились те пикирующие бомбардировщики, агент уже начал думать, что передатчик его отказал: он послал сообщение с фермы Ростадов, потом еще несколько из долины Йоры, и все же, хоть на ферме Уксум и появились солдаты, они не предприняли никаких попыток действовать.

«Никто вас не заподозрит, — говорил ему Курц. — Мы схватим Одина раньше, чем такой шанс появится у кого-либо еще». Возможно, так все и было бы, если бы не Таннер с его людьми. Вот кого агент проклинал от всей души. Из-за Таннера было упущено несколько превосходных возможностей сдать Одина. Ничего, теперь все должно сложиться хорошо.

Агент прислонился спиной к стволу, закрыл глаза, потом снова взглянул на часы. Еще несколько секунд. Наконец, глубоко вздохнув, он опустил палец на кнопку связи и начал передачу. Меньше чем через минуту сообщение ушло в эфир. Агент уложил коробочки в сумку и пошел назад, к хижине.

Шейдт, проснувшись оттого, что кто-то тряс его за плечо, повернулся на другой бок и увидел склонившегося над ним Курца.

— Какого дьявола? — прохрипел Шейдт.

— Сообщение — хорошие новости!

Шейдт выхватил из руки Курца листок бумаги: «В ГОРАХ НАД ВОГОМО. ПЛАНИРУЕМ ПЕРЕПРАВИТЬСЯ ЧЕРЕЗ ОЗЕРО К ЗАПАДУ ОТ ГОРОДА, КОГДА СТЕМНЕЕТ, 30 АПРЕЛЯ».

Лицо Шейдта расплылось в улыбке.

— Великолепно, — сказал он и взглянул на часы. Была всего лишь половина пятого, но он понимал, что о сне нечего больше и думать. — На этот раз мы его возьмем.

Он побрился, оделся и спустился вниз, в комнату совещаний — в просторном, расположенном в Винстра штабе Энгельбрехта имелась и такая. У приколотой к стене карты стояли трое — майор фон Понцетс, штурмбанфюрер Курц и гауптманн Целлнер.

— А, герр рейхсамтсляйтер, с добрым утром, — сказал фон Понцетс.

Шейдт кивнул, затем уставился на Целлнера. Нос гауптманна покрывала повязка, одна из щек почернела.

— Что вы здесь делаете, Целлнер? Почему не в госпитале?

— Я достаточно хорошо себя чувствую, герр рейхсамтсляйтер, спасибо, — ответил Целлнер.

— При столкновениях с этими людьми вы не менее трех раз показали себя с худшей стороны, и потому вас не следовало бы подпускать к дальнейшему участию в операции.

— Мы подозреваем, что они будут в немецких мундирах, — сказал фон Понцетс. — Гауптманн поможет нам опознать их.

— А, ну что ж, полагаю, это мысль неплохая. Какие силы выделил нам генерал?

— Роту 324-го пехотного полка и две роты моего батальона «горных стрелков». — И он указал на карту. — Солдаты из 324-го уже базируются в Вогомо. Перебрались туда после взятия Утта.

— И как вы знаете, — вставил Курц, — генерал согласился оставить их там на случай, если появятся какие-либо признаки нахождения Одина вблизи Вогомо.

Шейдт кивнул:

— Этих сил будет достаточно?

— Более чем, — улыбнулся фон Понцетс.

— Помнится, такой же разговор уже происходил между нами несколько дней назад, герр майор, и, похоже, тогда и вы, и гауптманн недооценили врага.

— Важна не численность, — ответил фон Понцетс. — Важно умение.

— Которое до сей поры оставляло желать лучшего.

— На этот раз у нас имеются надежные разведданные.

Шейдту очень не нравилось, что руководство операцией поручили, судя по всему, фон Понцетсу и Целлнеру. Лучше бы здесь был генерал Энгельбрехт. И он спросил у майора:

— Итак, каковы ваши соображения?

— Нам следует исходить из того, — ответил фон Понцетс, указывая на горы к югу от Вогомо, — что по крайней мере за городом они отсюда наблюдают.

— Стало быть, главная трудность состоит в том, чтобы расставить ловушку незаметно для них.

— Совершенно верно, — согласился фон Понцетс. — Именно поэтому использование большого числа солдат вовсе не обязательно является решающим фактором. Я предлагаю двигаться по этому маршруту — вот здесь.

Он указал на дорогу, которая шла на запад от Шоа и соединялась с другой, идущей в примерном направлении юг — север, пересекая ту, что тянулась по долине, в нескольких километрах к западу от Вогомо.

— Наши части смогут воспользоваться грузовиками и высадиться в месте, которое не просматривается ни из города, ни, что еще существеннее, с гор. При наличии хорошей маскировки никто их перемещения заметить не сможет.

— А та часть, что стоит в Вогомо?

— Важно, чтобы враг верил, будто город все еще охраняется значительными силами, поэтому я предлагаю оставить в нем бо́льшую часть роты.

— Но не означает ли это, что мы вообще не задействуем этих людей?

— Не беспокойтесь, герр рейхсамтсляйтер, мы доложим наш план генералу. К тому же мы все еще можем получить новую информацию.

И они ее получили, сразу после десяти утра. «ВСЕ ЕЩЕ НАД ВОГОМО. ПЕРЕПРАВА СЕГОДНЯ В ПОЛНОЧЬ, В 6 КМ К ЗАПАДУ ОТ ГОРОДА, ЗА РАЗВИЛКОЙ ДОРОГИ». Настроение Шейдта поднялось, да и кипучая деятельность, развитая штабом Энгельбрехта, тоже воодушевляла его.

Когда в штабе появился генерал, фон Понцетс доложил о своем плане ему и вызванным Энгельбрехтом офицерам. Выделенным для операции частям предстояло выехать на место сразу после инструктажа. По прибытии туда вперед будут направлены разведчики, которые определят позиции для засады и места установки прожекторов. Солдаты выдвинутся на эти позиции в 23.00.

Затем слово взял гауптманн Достлер из 324-го пехотного. Одному взводу его полка предстояло продвинуться по противоположному берегу озера. Часть дороги хорошо просматривается с расположенных напротив озера гор. Следовательно, нужно будет миновать точку переправы, после которой дорога уходит в лес. Затем солдаты смогут вернуться под прикрытием леса почти к самой этой точке и установить дополнительный прожектор. Другие три взвода останутся в Вогомо, дабы создать впечатление, будто город по-прежнему оккупирован значительными силами.

Шейдт поднял руку:

— Но ведь, герр гауптманн, если в городе останутся целых три взвода, он и будет оккупирован значительными силами.

— Не такими уж и значительными, — ответил Достлер. — Все наши части понесли потери. В городе останется около шестидесяти человек.

— Более чем достаточно, — вмешался в разговор генерал. — Кроме того, в городе будут находиться машины и техника. Давайте перейдем к инструктажу.

Шейдт, поняв, что вылез некстати, ничего больше не сказал, и после того, как Курц и Целлнер описали офицерам Одина и тех, кто его сопровождает, к ним обратился сам Энгельбрехт:

— Я даже выразить вам не могу, господа, насколько важно взять Одина живым. Имеются опасения относительно того, что его могут застрелить прежде, чем он окажется в ваших руках, и потому чрезвычайно важно ничего не предпринимать, пока почти все они не погрузятся в лодки. Эти люди совершат переход в темноте, а после погрузки мы направим на них яркий свет, который на миг ослепит их. Вот тогда наступит время нанести удар. Все они должны быть уничтожены — все, кроме Одина. — И генерал хлопнул в ладоши. — Я закончил, господа, можете идти. Удачи.

Шейдт вышел вслед за офицерами, посмотрел, как они и солдаты грузятся в машины.

К нему подошел Курц, протянул руку, Шейдт пожал ее.

— Волнующая картина, — усмехнулся Курц. — Ах, если бы пять дней назад у нас было столько же возможностей.

Шейдт кисло улыбнулся.

— Ладно, увидимся позже, — прибавил Курц.

И он пошел вдоль дороги к ожидавшему его фон Понцетсу.

Шейдт достал сигарету. Волнующая? Да, пожалуй, хотя облегчения, которое явно испытывал Курц, он не испытывал, — с облегчением можно подождать до того момента, когда он увидит сидящего напротив него Одина.

Не меньшие опасения испытывал и постоянно поглядывавший на часы Таннер. Он оставил Сайкса на гребне, с которого просматривалась идущая с юга дорога, приказав ему возвратиться лишь после того, как капрал заметит какие-либо немецкие части, а сам вернулся около семи утра в хижину.

Шеванне выслушал его, не задав ни одного вопроса. Когда же Таннер сказал, что оставил Сайкса наблюдать за мостом, лейтенант просто кивнул.

— Вы убедились в том, что на этот раз весел будет достаточно?

— Да, сэр, убедился.

— Хорошо. — И Шеванне, приказав поставить на взгорье людей, чтобы они наблюдали за городом, отпустил Таннера.

Там, на взгорье, сержант и провел большую часть утра. Когда со стороны Утта прошла штабная машина, к нему присоединился Ларсен. Никаких других перемещений транспорта не было до четырех дня, когда вдоль дальнего берега озера проехали два грузовика. Через две мили они скрылись из глаз. Таннера это озадачило, и все же то, что часть солдат покинула город, он воспринял с облегчением. Таннер пересчитал оставшиеся машины: пять грузовиков для перевозки солдат, два для перевозки грузов и две штабные машины.

Вскоре после этого пришел, чтобы сменить Ларсена, Хепуорт, а с ним Анна. Была уже почти половина пятого.

— Держите, — сказал Ларсен, протянув Хепуорту бинокль. Он встал, поднял с земли свой рюкзак. — Будем надеяться, что спокойствие сохранится, сержант.

— Будем надеяться, сэр, — ответил Таннер и затем обратился к Хепуорту: — Пройди на дальний конец взгорья, Хеп. Постарайся выяснить, где стоят солдаты.

Хепуорт ушел, оставив Таннера наедине с Анной.

— В хижине все в порядке? — спросил он.

— Отдых пошел профессору на пользу, — ответила она. — Он поел и даже бороду сбрил, глядя в ручей. Носилки ему больше не понадобятся.

Таннер продолжал смотреть в бинокль, Анна присела рядом с ним на камень. Местами здесь все еще лежало немного снега, однако между соснами и березами уже начинала пробиваться трава.

— А Шеванне? — спросил наконец Таннер.

— Притих. С того момента, как вас поддержал профессор.

— Хм, — отозвался Таннер. — Ночью мне все-таки придется держать его в узде.

— Джек, мы действительно сможем переправиться? В прошлый раз нам просто повезло.

— Все будет хорошо, обещаю.

Хотя на самом-то деле, обещать он ничего не мог. Куда, черт его побери, подевался Сайкс? Он снова взглянул на город. Никакого движения. Сколько солдат там осталось? Пятьдесят? Восемьдесят? До тех пор пока враг не ждет их появления в городе, все будет хорошо. Вот только никакого плана «Б» у Таннера не было. Он направил бинокль на грузовики у церкви. Что бы ни произошло, им необходимо захватить один из них.

К шести часам вечера Таннеру стало ясно, что сохранять спокойствие ему скоро станет невмоготу, хоть он и понимал, что выдать владевшую им тревогу — значит совершить серьезную ошибку. Он возвратился в хижину и занялся чисткой своей винтовки и «шпандау».

А около двадцати минут седьмого наконец-то появился капрал.

— Ну? — спросил, поспешив ему навстречу, Таннер.

— Они там. Рота, а может, и две. «Горные стрелки».

— Ха! — радостно усмехнулся Таннер. — Мы были правы!

— Ты был прав, сержант. С ними Целлнер. И они привезли прожектора — небольшие, но все-таки.

Таннер усмехнулся:

— Отлично. Ты тоже был прав — среди нас есть шпион.

— У меня давно уже образовался нюх на такие штуки, сержант. Давай дальше так — я прикрываю твою спину, а ты прикрываешь мою.

Таннер похлопал его по плечу:

— Договорились, Стэн.

Последние часы ожидания казались нескончаемыми. В половине десятого Таннер, Шеванне и Ларсен окончательно покинули пригорок. Город оставался по-прежнему спокойным, грузовики так и стояли у церкви.

— Вроде бы все тихо, — пробормотал Шеванне. — Вы ведь не заметили ничего, сержант, позволяющего считать, что враг что-то заподозрил?

— Если не считать тех двух грузовиков и штабной машины, никакого движения я не видел.

— И я тоже, — подтвердил Ларсен. — До переправы отсюда шесть километров. На таком расстоянии из города невозможно будет ни увидеть, ни услышать нас.

Шеванне кивнул:

— Bon.[16]

Они молча вернулись к хижине, у которой уже стояли, ожидая их, все остальные, переодетые в немецкую форму солдаты. Таннер свернул свою куртку и гимнастерку, уложил их на дно рюкзака. Большую часть оставшейся у него взрывчатки он уже переправил в провиантскую сумку и в футляр от противогаза. Теперь он втиснул в рюкзак каску и положил поверх нее две упаковки «нобеля».

Шеванне взглянул на часы:

— Три минуты одиннадцатого. Пора выходить.

Таннер переглянулся с Сайксом:

— Вообще-то, сэр, я хотел бы кое-что предложить.

По лицу Шеванне пронеслась тень раздражения.

— Что такое, сержант?

— Мне кажется, что озеро нам переплывать не следует.

Шеванне и оба норвежца остолбенели.

— Как это?

— Я думаю, нам лучше пойти через город.

— Вы спятили, Таннер? — спросил Шеванне.

— Нет, сэр. — Теперь выбирай слова как можно точнее, сказал он себе. — Понимаете, в городе осталось всего лишь около пятидесяти солдат. И они нас не ждут. Я так понимаю, что мы могли бы тихо снять часовых, а потом добраться до грузовиков. Вы хорошо говорите по-немецки, сэр, два лейтенанта тоже. Ночью, если все будет тихо, никто ничего не заподозрит.

Он увидел, как некоторые из солдат кивают, соглашаясь с ним.

— Это если не считать, что каждому немецкому солдату известно о нашем существовании, — сказал Шеванне.

— Простите, сэр. Эта мысль не приходила мне в голову раньше, но, когда мы возвращались сюда…

Шеванне потирал подбородок. Отлично, его снова одолела нерешительность.

— Дело в том, сэр, — продолжил Таннер, — что меня беспокоит другой берег озера. С него нам опять придется лезть в гору. А тут стоят грузовики. С их помощью мы бы уже завтра оказались в Ондалснесе.

— В том, что говорит Таннер, что-то есть, сэр, — сказал Нильсен. — Немцы нас не ждут. Думаю, нам стоит рискнуть.

— Ну, не знаю, — сказал Ларсен. — Мне кажется, идти через город — значит подвергать себя слишком большому риску.

— Транспорт необходим нам сейчас, — сказал Таннер. — Переправа нас только задержит. Я уверен, нам следует спуститься вниз и пройти через город.

— Я тоже так думаю, Хенрик, — сказал Нильсен.

— И я, — подхватил Таннер. — Соглашайтесь, сэр. Грузовики все равно что дожидаются нас. Будет темно, мы переоденемся в немецкую форму — все получится, я в этом не сомневаюсь.

— Дайте подумать… — сказал француз.

— Нет, — твердо произнес Ларсен. — Нам следует придерживаться нашего первоначального плана.

Пора, подумал Таннер.

— Но почему же, сэр? — спросил он, на шаг подступив к Ларсену. — Вам известно что-то такое, чего не знаем мы?

— Что вы хотите сказать? — Глаза Ларсена на миг метнулись в сторону, потом в другую.

— Ровно то, что сказал. Вы от нас что-то скрываете?

— О чем вы говорите, сержант? — насупился Шеванне.

— Мне просто интересно, как он объяснит то, что около двух сотен немецких «горных стрелков» лежат, ожидая нас, в засаде у переправы.

— Что? — недоверчиво переспросил Шеванне.

Ларсен, с лица которого сбежала вся краска, просто стоял на месте, молча и неподвижно.

— Нет, Хенрик! — воскликнул Нильсен. — Скажи, что это неправда!

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

Профессор шагнул вперед:

— Хенрик?

— Вы… вы ошибаетесь, — заикаясь, пробормотал Ларсен. — Я ничего об этом не знаю. Вы лжете, сержант. Как вы смеете?

— Единственный, кто здесь лжет, — это вы, — ответил Таннер. — Кто-то уже не первый день предает нас. Те бомбардировщики появились не просто так. И грузовики на перевале тоже. Теперь я окончательно убедился в этом.

— Все это подстроено, — пролепетал Ларсен.

— Верно, — ответил Таннер. — Подозрения у нас имелись уже не один день, однако, когда сегодня после полудня появились фрицы, мы окончательно убедились в их справедливости. Единственное, чего мы не знали, — это имя предателя.

— Солдаты! — рявкнул Шеванне. — Взять его!

Но Ларсен уже выхватил пистолет. Он сгреб Сандвольда и уткнул дуло ему в живот.

— Назад! — крикнул он и потащил Сандвольда к хижине.

— Это безумие, Хенрик, перестаньте! — прохрипел профессор.

— Молчать! Все назад — или я убью его.

Таннер шагнул к нему:

— Опустите пистолет, сэр.

— Назад, сержант!

Таннер сделал еще один шаг:

— Сэр, опустите пистолет.

— Не будьте дураком, Таннер! — В голосе Шеванне звучал неподдельный страх.

— Не беспокойтесь, он не выстрелит. Профессор Сандвольд нужен немцам живым. Если лейтенант сможет предложить им всего лишь труп, они ему спасибо не скажут. — Он сделал еще один шаг. — Все кончено, сэр. Опустите пистолет.

Ларсен оттолкнул от себя Сандвольда — так, что тот упал.

— Вы правы, сержант, — сказал он. — Я не стану стрелять в профессора, зато убью вас.

Таннера отделяли от него лишь несколько футов. В голове у него воцарилась полная ясность. Главное — точный расчет времени, и, хотя Таннер был почти уверен, что в городе выстрела не услышат, такого риска он все же предпочел бы избежать.

И тут вперед шагнул Нильсен.

— Но почему, Хенрик? — спросил он, и Ларсен на долю секунды повернулся к нему лицом.

Таннер схватил Ларсена за запястье, заломил ему руку за спину. Пистолет полетел на землю, а Таннер кулаком левой руки ударил норвежца по голове. Глаза Ларсена закатились, и он рухнул на землю.

С мгновение все молчали. Таннер поднял пистолет и сказал:

— Вот ведь ублюдок. И подумать только, мне он нравился.

— Вы убили его, сержант? — спросил профессор.

— Нет, — ответил Таннер. — Через минуту очухается.

Все остальные обступили распростертое на земле тело. Таннер почувствовал, как Анна взяла его за руку. По ее лицу текли слезы.

— Не могу поверить, — произнесла она. — Просто не могу.

Ларсен застонал, и Нильсен опустился рядом с ним на колени:

— Так почему же, Хенрик?

Ларсен что-то забормотал по-норвежски. Таннер повесил на плечо «шпандау». Времени было двадцать минут одиннадцатого, следовало поторапливаться, чтобы занять позицию над мостом еще до наступления темноты. Для спешки существовала и другая причина: смена часовых у моста должна была произойти в одиннадцать тридцать. И Таннер считал, что самое надежное — разделаться с ними в одиннадцать, когда бдительность их сойдет на нет, а новые часовые на пост еще не заступят.

Он уже хотел спросить у Шеванне, как им поступить с предателем, когда услышал сдавленный крик. Протолкавшись вперед, Таннер увидел распростертого на земле мертвого Ларсена. Нильсен хмуро вытер свой короткий штык о гимнастерку покойника, потом вернул клинок в ножны.

— Другого выхода у меня не было, — сказал он.

Таннер кивнул:

— Как он это делал?

Нильсен перевернул мертвеца, снял с его плеч рюкзак и вытащил из него металлические коробочки и моток провода.

— А это что за чертовщина? — спросил Таннер.

Нильсен осмотрел коробочки.

— Судя по шкалам, одна из них — передатчик.

Таннер повернулся к Шеванне:

— Пора выступать, сэр.

— Да, конечно, — ответил француз. — Итак, солдаты, мы идем через город. Забудьте о предателе. Мы должны сосредоточиться на выполнении стоящей перед нами задачи: войти в Вогомо и захватить один из грузовиков.

Когда они наконец тронулись в путь, Таннер оглядываться назад не стал. Труп Ларсена так и остался лежать там, где лежал.