Младший брат

Глава 14

В середине дня, когда все пользователи икснета еще в школе, делать в нем было нечего. Придя домой, я вынул из заднего кармана джинсов сложенный вчетверо лист бумаги с приказом о моем отстранении от занятий, бросил его на кухонный стол, а сам уселся в гостиной перед телевизором. Вообще-то я никогда не смотрю ящик, в отличие от родителей, для которых телевидение вместе с радио и газетами служит источником информации для формирования их восприятия мира.

Новости были сплошь стремные. Неудивительно, что народ так запуган. Американские солдаты гибли по всему белу свету. Добровольцев, отправляющихся за границу в составе подразделений национальной гвардии участвовать в спасении мирных жителей от ураганов, ввязывали в бесконечные войны и на годы расквартировывали в чужих землях.

Я переключал один за одним круглосуточные информационные каналы, и на каждом официальные лица объясняли зрителям, почему им надо всего бояться. То и дело транслировались кадры взрывов, осуществленных террористами в разных точках планеты.

Внезапно на одном из каналов передо мной мелькнуло знакомое лицо. Когда я стоял на коленях в грузовике, прикованный наручниками, вошел этот тип и завел разговор с дамой с топорной стрижкой. Он и сейчас был в военной форме, а надпись внизу экрана гласила, что это генерал-майор Грэм Сазерленд, региональный командующий ДНБ.

— У меня в руках листовки, которые распространялись среди присутствующих на так называемом концерте в парке Долорес в минувшие выходные.

Он поднял в воздух стопку бумаг. Я вспомнил, что там было много всяких распространителей. В Сан-Франциско всегда так — стоит людям собраться в кучку, тут же найдутся желающие всучить им какую-нибудь рекламу.

— Давайте вместе ознакомимся с их содержанием. Я прочту вам несколько заголовков. «Без согласия управляемых. Инструкция для граждан по свержению правительства». И другой: «Был ли на самом деле теракт 11 сентября?» Или вот еще: «Как использовать против них ими же созданную систему безопасности». Подрывной характер этой литературы свидетельствует об истинных целях сборища в ночь с субботы на воскресенье — далеко не безобидного, как пытались представить его устроители, которые не только не приняли должных мер по охране порядка и здоровья зрителей, но не позаботились даже об установке туалетов. У нас на глазах враги нации подманили наших детей, дабы завербовать в свои ряды и отравить их сознание мыслью, что Америке не надо себя защищать.

Грэм Сазерленд продолжал размахивать листовками:

— Взять хотя бы этот лозунг: «Не верь никому старше 25». Конечно, много проще насаждать свои протеррористические идеи среди впечатлительных молодых людей, если изолировать их от влияния взрослых членов общества, а значит, лишить возможности спокойно, вдумчиво, взвешенно докопаться до истины… Прибыв на место, полиция застала кампанию по вербовке во вражеские ряды в полном разгаре. Невообразимый шум нарушал ночной покой сотен обитателей расположенных поблизости домов. У местных жителей даже не спросили, согласны ли они на подобную разнузданную всенощную гулянку.

На лице Сазерленда появилась сочувствующая мина.

— Полиция приказала участникам сборища разойтись — это подтверждают все видеозаписи, — а когда бесчинствующие молодчики, подстрекаемые со сцены музыкантами, повели себя агрессивно, она была вынуждена применить против них спецсредства по усмирению толпы. Задержаны восемьсот двадцать семь человек, принимавших активное участие в агитации нескольких тысяч одурманенных пропагандой и наркотиками молодых людей на противостояние полиции. Некоторые из организаторов уже арестованы по обвинению в различных правонарушениях, остальные находятся в розыске.

Сазерленд бросил листовки на стол и подвел черту:

— Леди и джентльмены, Америка ведет войну на нескольких фронтах, но самый важный и опасный пролегает здесь, дома, независимо от того, подвергаемся ли мы нападению террористов или тех, кто симпатизирует им.

Кто-то из газетчиков поднял руку:

— Генерал Сазерленд, вы, конечно, не хотите обвинить тех юнцов в симпатиях террористам на одном лишь основании, что они пришли в парк послушать музыку?

— Нет-нет, как можно! Но если молодые люди попадут под влияние врагов нации, они легко могут запутаться. А террористам только того и надо. Они спят и видят, как бы сформировать в нашей стране пятую колонну и открыть против нас внутренний фронт. Если бы это были мои дети, я бы всерьез обеспокоился.

Другой репортер задал вопрос:

— Однако там, в парке, они вряд ли маршировали с винтовками наперевес. Это был обычный концерт на открытом воздухе, не так ли, генерал?

Сазерленд извлек пачку фотографий и гневно потряс ею.

— Вот, что успели зафиксировать сотрудники полиции перед тем, как их вынудили принять решительные меры.

Генерал принялся демонстрировать снимки, держа их возле лица и перекладывая один за другим. На них было видно, как слушатели бесятся под музыку, толкаются, наступают на упавших. Потом пошли фото со сценами совокупления под деревьями — трое парней занимаются сексом с одной девушкой, два педераста обнимаются и целуются.

— А ведь на концерте присутствовали десятилетние дети! Для десятков слушателей этот убийственный коктейль из наркотиков, пропаганды и музыки закончился тяжелыми ранениями. Остается лишь удивляться, что обошлось без смертельных исходов…

Я выключил телевизор. Они повернули все так, будто там действительно происходили одни гадости. Если б мои предки пронюхали, что я был на этом концерте, то на месяц привязали бы меня к кровати, а потом выводили бы на прогулку на поводке.

Кстати, когда они узнают, что их сына отстранили от занятий, меня ожидает большая разборка!

Родители, конечно, не обрадовались. Отец хотел все две недели продержать меня дома взаперти, но мы с мамой его отговорили.

— Ты же знаешь, Маркус для этого замдиректора — что бельмо на глазу, — сказала мама. — Вспомни, как ты целый час ругал мистера Бенсона после нашей последней встречи с неоднократным употреблением эпитета «задница» в его адрес.

Отец сокрушенно покачал головой и возразил:

— Но срывать урок и поносить департамент национальной безопасности…

— Папа, это был урок обществоведения, — вставил я.

Вообще-то мне по большому счету уже стало до лампочки, но раз мама решила меня отмазать, не стоило душить ее великодушный порыв.

— И мы говорили о ДНБ. В любой здоровой полемике должны присутствовать по меньшей мере две неодинаковые точки зрения.

— Послушай меня, сын, — начал папа.

В последнее время, обращаясь ко мне, он гораздо чаще употреблял слово «сын». Похоже, я перестал восприниматься им как личность и опустился в его глазах до некоего подобия куколки, которую надо терпеливо выхаживать, чтобы она в итоге расправила крылья и превратилась в зрелую бабочку. Меня это бесило.

— Ничего не поделаешь, но тебе придется свыкнуться с тем фактом, что мы сегодня живем в ином мире. Ты, конечно, имеешь полное право говорить то, что думаешь, однако тебе пора научиться предвидеть возможные последствия собственных высказываний. Ты должен понять, что рядом есть люди, которые испытывают боль и не желают полемизировать по поводу тонкостей конституционного права, если под вопросом стоит само их существование. Мы все сейчас плывем в спасательной шлюпке, и тут уж не суть важно, добрый или злой у нас капитан.

Меня так и подмывало закатить глаза, когда я слушал этот бред.

— Папа, мне задали на дом в течение двух недель написать сочинения по истории, обществоведению и английскому, основываясь на городской тематике. Так что проторчать все это время в четырех стенах перед телевизором мне никак не удастся.

Отец посмотрел на меня подозрительно, будто я замыслил что-то недоброе, и нехотя кивнул. Пожелав родителям спокойной ночи, я поднялся к себе в комнату, запустил иксбокс, открыл текстовый редактор и принялся набрасывать основные идеи для сочинений. А почему нет? Все лучше, чем сидеть без дела.

Потом я допоздна переписывался с Энджи. Она мне посочувствовала по поводу всех свалившихся на меня бед и обещала помочь с сочинениями, если я завтра встречу ее после школы. Я знал эту школу и место, где она находится — в ней же училась и Ванесса. Мне предстояло прокатиться до самого Ист-Бэя. Я еще ни разу не был там с тех пор, как прогремели взрывы.

Меня радовала перспектива встречи с Энджи. Каждый вечер после концерта в парке Долорес я ложился спать с двумя воспоминаниями о том, что случилось, когда мы стояли под колонной у входа в церковь: видение толпы, ринувшейся на шеренги полицейских, и ощущение своих ладоней на груди Энджи у нее под футболкой. Потрясная девчонка! Ни одна из моих прежних знакомых не была такой… инициативной. С ними всегда происходило так: я тянул лапы, а меня отталкивали. Кажется, она завелась тогда не меньше моего. Я балдел при этой мысли.

В эту ночь мне снилась Энджи и то, что могло быть между нами, очутись мы в каком-нибудь укромном местечке.

Назавтра я с утра засел за сочинения. Про Сан-Франциско можно писать сколько угодно. История? Пожалуйста — от «золотой лихорадки» до судостроительных верфей Второй мировой войны, лагерей интернированных японцев и изобретения персонального компьютера. Физика? В нашем «Эксплораториуме» выставлена самая крутая экспозиция из всех музеев, в каких я успел побывать. Я получаю извращенное удовлетворение, созерцая свидетельства разжижения грунтов во время больших вулканических извержений. Английский? Джек Лондон, классики бит-поэзии, писатели-фантасты Пэт Мерфи и Руди Рюкер. Обществоведение? Борьба за свободу слова, профсоюзный организатор Сезар-Чавес, движение за права сексуальных меньшинств, феминистки, пацифисты…

Мне всегда был в кайф сам процесс познания. Это классно, когда мир вокруг тебя становится понятнее. Я учусь, даже когда просто гуляю по городу. Пожалуй, первым напишу сочинение о поэтах-битниках. В комнате на втором этаже книжного магазина «Сити Лайте» есть отличная библиотека. Именно там Аллен Гинзберг с друзьями писал свои радикальные наркостихи. На уроке английского мы читали его знаменитую поэму, озаглавленную «Вопль», и я никогда не забуду, как у меня по спине поползли мурашки при первых же строчках:

Мне понравилось созвучие слов «в истощенье, истерике, наготе». Думаю, я понимал, какие душевные переживания они означают. И «моего поколенья умы» тоже заставили меня всерьез задуматься. Я вспомнил парк, полицию, ядовитый туман. Когда Гинзберг опубликовал поэму «Вопль», его арестовали, обвинив в непристойности, — и все из-за одной строчки о гомосексуальной любви. В наши дни никто и не поморщится по поводу такого пустяка. А все-таки приятно, что мы достигли определенного прогресса. Ведь когда-то ограничений было еще больше.

Я засел в библиотеке, погрузившись в блаженное чтение этих старых, великолепно изданных книжек. Я нашел роман Джека Керуака «В дороге», который давно собирался прочитать, и не смог от него оторваться, чем заслужил одобрительный кивок подошедшего ко мне работника магазина. Он разыскал на полках экземпляр недорого издания и продал мне за шесть баксов.

Я дошел до Чайнатауна и в китайском ресторанчике съел порцию дим-сумов и лапшу под острым соусом, который прежде считал очень острым, а теперь он вовсе не казался мне острым — после того, как я попробовал фирменную приправу Энджи.

Пообедав, я спустился в метро, а потом пересел на автобус, следующий через мост Сан-Матео до самого Ист-Бэя. Я достал свою новую книгу и принялся читать, время от времени поднимая голову и любуясь проносящимся за окном пейзажем. Роман «В дороге» Джека Керуака наполовину автобиографичен. Пристрастившийся к наркотикам и алкоголю писатель путешествует на попутках по Америке, зарабатывает себе на существование чем придется, гуляет по ночным улицам чужих городов, сближается и расстается с людьми — хипстерами, безработными бродягами с печальными лицами, кидалами, бандюками, подонками и ангелами. Сюжета как такового нет (говорят, Керуак написал этот роман за три недели в состоянии полной наркотической невменяемости на длиннющей бумажной ленте, которую отматывал с рулона) — просто описание череды удивительных эпизодов. Главный герой заводит дружбу с самогубительными людьми, один из которых, Дин Мориарти, втягивает его в сомнительные, обреченные на крах махинации, и тем не менее все у него получается. Если вы понимаете, что я имею в виду.

Повествование льется в ласкающем слух ритме, потому что я слышу, как оно звучит у меня в голове и навевает желание улечься спать в кузове пикапа, а проснуться в каком-нибудь маленьком пыльном городке в центральной долине по дороге в Лос-Анджелес с неизменной автозаправкой и закусочной, а потом пешком отправиться куда глаза глядят, встретиться с незнакомыми людьми, увидеть жизнь своими глазами и потрогать своими руками.

Автобус ехал так долго, что я успел вздремнуть — результат недосыпа из-за нашего с Энджи ночного общения в чате, а утром мама безжалостно подняла меня к завтраку. Я вовремя очнулся, чтобы сделать пересадку на другой автобус, и уже скоро был возле школы Энджи.

Она появилась в воротах ограды в своей школьной форме — такой же, как у Ванессы. Я никогда не видел ее в этом прикиде, она казалась в нем немножко странной, но все равно очень привлекательной. Энджи прижалась ко мне на несколько долгих мгновений, потом крепко поцеловала в щеку.

— Привет! — сказала она с улыбкой.

— Здравствуй!

— Чего читаешь?

Я ждал этого вопроса и держал книгу, заложив палец в нужном месте.

— Слушай: «Они вместе носились по улицам и выплясывали, как переторкнутые, а я тащился за ними, как всю свою жизнь волочился за теми людьми, которые меня интересовали, потому что единственные люди для меня — это безумцы, те, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит, как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками света, а в середине видно голубую вспышку, и все взвывают: „О-о-о!“».

Энджи забрала у меня книгу и еще раз перечитала тот же отрывок про себя.

— Ухты, переторкнутые! Мне нравится. Вся книга такая?

Мы побрели по тротуару обратно к автобусной остановке, и я принялся рассказывать Энджи о том, что успел прочитать. Как только мы свернули за угол, рука Энджи обхватила меня за талию, а моя легла ей на плечи. Идти по улице с девушкой — моей девушкой? Ну да, почему бы и нет? — и обсуждать с ней клёвую книжку — это кайф! Я даже позабыл ненадолго о своих бедах.

— Маркус!

Я обернулся и увидел Ван. Подсознательно я ждал, что мы встретимся, и понял это, потому что ничуть не удивился. Школа у них небольшая, и уроки заканчиваются у всех одновременно. Я не общался с Ван несколько недель, но казалось, целую вечность. А ведь прежде и дня не проходило, чтоб мы не поговорили.

— Привет, Ван, — сказал я и едва удержался, чтобы не убрать руку с плеч Энджи. Ван явно удивилась, увидев нас вместе, но не сердилась и не радовалась, а скорее испытывала потрясение, даже побледнела как мел и пристально смотрела то на меня, то на Энджи.

— Здравствуй, Энджела.

— Привет, Ванесса.

— А ты что здесь делаешь?

— Заехал за Энджи, — ответил я с преувеличенной безмятежностью. Мне вдруг стало стыдно, что Ван увидела меня с другой девчонкой.

— А-а, — протянула Ван. — Здорово, что встретились.

— Мы тоже рады тебя видеть, Ванесса, — выпалила Энджи, развернула меня на сто восемьдесят градусов и потащила к автобусной остановке.

— Откуда ты знаешь ее? — спросила Энджи.

— Да мы сто лет знакомы.

— Она была твоей девушкой?

— Что? Не-ет! Скажешь тоже! Просто дружили.

— Значит, все-таки дружили?

Меня не покидало ощущение, что Ван находится у меня за спиной и слышит наш разговор, хотя при набранном нами темпе ей пришлось бы поспевать легкой трусцой. Я долго боролся с желанием обернуться, но в итоге не удержался и украдкой, через плечо посмотрел назад. От школы к остановке валила целая толпа девчонок, но Ван среди них я не заметил.

— Ее арестовали вместе со мной, Джозе-Луисом и Даррелом. Мы участвовали в ИАР одной командой и все вместе дружили.

— И что потом?

Я понизил голос.

— Ей не понравилась затея с икснетом. Ван считала, что я ищу приключений на свою задницу и других подставляю.

— И на этом дружба кончилась?

— Мы просто перестали общаться.

Энджи в задумчивости прошагала еще несколько метров и спросила:

— То есть между вами не было такого, знаешь, типа «мальчик с девочкой дружил, мальчик девочку любил»?

— Да нет же! — сказал я как можно убедительнее, чувствуя, как лицу становится жарко. И это была чистая правда, хотя мне казалось, что я вру.

Энджи резко остановилась и заглянула мне в глаза.

— Или было?

— Нет! Честно! Мы только дружили. Она с Даррелом… То есть наоборот, Даррел в нее… В общем, я никак не мог…

— Значит, если б не Даррел, тогда ты мог бы, да?

— Нет, Энджи, нет! Пожалуйста, просто поверь мне, и закроем эту тему! Мы с Ванессой были хорошими друзьями, а теперь поезд ушел. Да, меня это колышет, но только не в том смысле, в каком ты думаешь. Ну что, проехали?

Энджи немного спустила пар.

— Ладно, прости. У меня с ней отношения чего-то не складываются. За все годы, что я ее знаю, мы никогда не ладили.

Опа, мысленно произнес я. Вот, значит, как получилось, что Джолу знаком с Энджи давным-давно, а я с ней ни разу не встречался. Он не мог привести ее с собой, зная, что Ван с ней на ножах.

Энджи обняла меня, и мы замерли в долгом поцелуе, а проходящие мимо девчонки восторженно замычали. Мы оторвались друг от друга и снова зашагали к остановке. Впереди шла Ван; очевидно, она обогнала нас, пока мы целовались. Я чувствовал себя полным ублюдком.

Конечно же, Ван стояла рядом с нами на остановке, а потом ехала в том же автобусе, и мы не перебросились даже парой слов, а я все заговаривал с Энджи, но не мог произнести ничего путного, и все это было жутко нелепо.

Мы собирались зайти в какую-нибудь кафешку, а после поехать домой к Энджи побыть вместе и «позаниматься» — то есть воспользоваться ее иксбоксом и потусоваться в икснете. Ее мать по вторникам посещала секцию йоги, потом ужинала с подругами и возвращалась домой поздно. Старшая сестра пойдет на свидание со своим приятелем, так что весь дом останется в нашем распоряжении. С той минуты, как мы с Энджи запланировали сегодняшнюю встречу, у меня в голове рождались фантазии одна развратнее другой.

В доме Энджи мы сразу прошли к ней в комнату и плотно закрыли за собой дверь. Здесь царил полный бардак: повсюду валялись шмотки, а на полу были рассыпаны компьютерные детали, на которые лучше не наступать в одних носках. Еще худший беспорядок творился на столе, заваленном горами книг и комиксов. Поскольку сесть было некуда, мы расположились на кровати Энджи, и меня это вполне устраивало.

Неприятная заторможенность, которую я испытывал после встречи с Ван, потихоньку улетучилась. Мы включили опутанный проводами иксбокс Энджелы. Один кабель тянулся к окну, за которым была закреплена антенна Wi-Fi для подключения к сети. Еще несколько соединяли иксбокс с двумя старыми ноутбуками, от которых остались только экраны, нетвердо стоящие на облегченных корпусах с выпотрошенными внутренностями и пользуемые Энджелой в качестве дополнительных мониторов. Они располагались по обеим сторонам кровати на ночных тумбочках, что делало чрезвычайно удобным, лежа в постели, смотреть фильмы или чатиться: можно развернуть мониторы, куда захочешь, и повернуться на любой бок — все равно экран будет у тебя перед глазами.

Мы оба, конечно, понимали, для чего пришли сюда на самом деле, сидя рядышком с вытянутыми на кровати ногами и опершись плечами на высокую спинку. Меня немного трясло от ощущения тепла прижатых ко мне ноги и плеча Энджи, но я растягивал блаженство ожидания неизбежного, исполняя ритуал подключения к икснету, изучая содержимое своего почтового ящика и прочее.

Там было письмо от одного пацана, любителя размещать видео, снятые камерой его мобильника, сюжеты которых, как правило, являлись откровенной насмешкой над ДНБ. В последнем клипе, например, можно было наблюдать, как прямо на улице Марины дээнбисты с помощью отверток разбирают на части детскую коляску, почему-то привлекшую внимание служебной собаки, натасканной на запах взрывчатки, и это происходит под недоуменными взглядами проходящих мимо местных богатеев.

Я зашел на страницу, и оказалось, что народ скачивает сегодняшний ролик со страшной силой. Парень разместил видео на сайте Alexandria Mirror в Египте, принадлежащем «Архиву Интернета», куда можно бесплатно прислать что угодно, при наличии лицензии Creative Commons. Это позволяло каждому свободно делать ремиксы и расшаривать размещенный на сайте материал. Американский архив, который находится в Президио, всего в нескольких минутах езды отсюда, был вынужден закрыть доступ к подобным видео под предлогом обеспечения национальной безопасности. Однако александрийский архив откололся и образовал собственную организацию, согласную разместить любой материал без оглядки на законы Соединенных Штатов.

Так вот, этот пацан (он подписывался ником Kameraspie) сегодня прислал ссылку на еще более крутой ролик. Действие происходило при входе в муниципалитет в здании Сивик-сентра, украшенном статуями в арочных нишах и позолоченном растительным орнаментом и напоминающем громадный свадебный торт. Дээнбисты огородили вокруг него территорию, создав зону безопасности. На экране было видно, как мужчина в генеральской форме подошел к пропускному пункту, предъявил охранникам удостоверение личности и поставил свой кейс на ленту транспортера рентгеновского аппарата.

Все шло тихо-мирно, пока внимание одного из дээнбистов не привлекло что-то увиденное им на экране рентген-аппарата. Он обратился с вопросом к генералу, тот нетерпеливо закатил глаза и ответил (что — неизвестно, поскольку съемка велась с противоположной стороны улицы и, очевидно, посредством самодельного телескопического устройства, поэтому слышно было в основном шаги прохожих на тротуаре да шум моторов проезжающих автомобилей).

Между генералом и охранниками завязался спор, и чем жарче они пререкались, тем больше дээнбистов подтягивалось к месту действия. В итоге генерал сердито покачал головой, сказал что-то, грозя пальцем охраннику, подхватил свой кейс и зашагал через пропускной пункт к зданию. Дээнбисты принялись хором кричать ему вслед, но тот даже не обернулся, всем своим видом показывая, что они его достали по-черному.

Вот тогда все и случилось. Дээнбисты побежали за генералом. Kameraspie замедлил воспроизведение в этом месте, так что мы могли видеть кадр за кадром, как генерал чуть повернулся с упрямым выражением на лице, которое тут же сменилось гримасой ужаса, когда трое охранников разом налетели на него, отпихнули в сторону, а один обхватил его руками поперек классическим приемом американского футбола и опрокинул на асфальт. Генерал, мужчина средних лет, с посеребренными сединой волосами и суровыми складками на преисполненном достоинства лице, грохнулся оземь, как мешок с картошкой, и треснулся головой, отчего из носа у него потекла кровь.

Дээнбисты связали его по рукам и ногам, будто борова, а сам генерал теперь уже орал благим матом — даже перепачканное кровью лицо побагровело. В максимально приближенном изображении дергались стянутые в щиколотках ноги. Мужчина в военной форме беспомощно ругался, лежа на тротуаре под взглядами проходящих мимо людей, а по выражению его лица было видно, что он переживает глубочайшее унижение, и потеря личного достоинства для него — хуже пытки. Клип закончился.

— О великий и милостивый Будда! — произнес я, наблюдая, как погас и стал черным экран, и запустил видео с начала. Энджи смотрела молча, изумленно раскрыв рот.

— Залей это на свой сайт, — выдохнула она наконец. — Залей, залей, залей, чтобы все видели!

Так я и сделал, с трудом сумев подобрать слова, передающие увиденное, а в комментарии попросил рассказать о военном в форме, если кто-то его узнает.

Я щелкнул мышкой по кнопке «Загрузить».

Мы с Энджи опять пересмотрели видео. Потом еще раз.

Пискнул сигнал входящей почты.

Я открыл биографию Клода Гейста. Там был фотоснимок, где он выступал на какой-то пресс-конференции, и комментарий о его деятельности по решению трудновыполнимых задач миротворческой миссии в Гаити. Не оставалось сомнений, что это тот самый генерал, которого опустили дээнбисты.

Я внес новые данные в свою публикацию.

Короче говоря, мы с Энджи упустили выпавшую нам возможность заняться любовью. Зато мы весь вечер изучали икснетовские блоги в поисках дополнительных свидетельств произвола, насилия и унижений, творимых ДНБ в отношении жителей Сан-Франциско. Занятие для меня знакомое, то же самое я делал, когда собирал информацию о событиях в парке Долорес. Для этого я создал специальный раздел в своем блоге, озаглавив его «злоупотребления властей», и занес туда все, что уже надыбал. Энджи подсказывала мне варианты новых поисковых запросов. К возвращению домой ее матери в моем разделе насчитывалось уже семьдесят публикаций под предводительством видео об экзекуции генерала Клода Гейста у входа в здание муниципалитета.

Весь следующий день я сидел дома, писал сочинение о бит-поэзии, читал Керуака и плавал по икснету. Хотелось опять повидаться с Энджи после школы, но меня стремала возможность снова столкнуться нос к носу с Ван. Я послал Энджеле SMS, что не смогу приехать из-за необходимости закончить сочинение.

Икснетовцы предлагали множество крупных и малых информационных материалов для размещения в «злоупотреблениях властей» — от фотоснимков до звукозаписей. Это был настоящий смартмоб.

Поток информации увеличивался. Назавтра поступило еще большее количество материалов. Кто-то открыл отдельный блог под тем же названием, привлекший сотни новых документальных свидетельств злоупотреблений властей. Их объем рос как снежный ком. Икснетовцы соревновались между собой на самую невероятную историю, на самый сногсшибательный фотоснимок.

В мои домашние обязанности входило докладывать за завтраком родителям, чем я занимаюсь днем. Им понравилось, что я читаю Керуака. Оказалось, для обоих «В дороге» была любимой книгой, и один экземпляр даже стоял на полке у них в комнате. Папа сходил за ней, и я полистал обтрепавшиеся на уголках страницы с заметками на полях, с подчеркнутыми строчками и целыми кусками текста. Папа явно перечитывал книгу много раз.

Мне припомнились лучшие времена, когда я и папа могли общаться больше пяти минут, не начиная орать друг на друга по поводу терроризма и прочей туфты. В общем, завтрак прошел замечательно, в разговорах о сюжетной линии романа и описанных в нем головокружительных приключениях.

Зато на следующее утро весь завтрак родители, не отрываясь, слушали радио:

«„Злоупотребления властей“ — новейшая акция печально известного икснета, теперь разнесшая славу о нем и за пределы Сан-Франциско по всему миру. Пользователи икснета развернули против департамента национальной безопасности агитационную кампанию „ЗВ“, названную так по первым буквам скандального блога, фиксируя и публикуя все промахи и эксцессы, допущенные в ходе реализации антитеррористических мероприятий. Боевым кличем этой кампании стал популярный видеоклип, на котором зафиксирована расправа сотрудников ДНБ над генерал-полковником в отставке Клодом Гейстом прямо под окнами муниципалитета. Сам Гейст воздержался от комментариев по поводу инцидента, однако резкая реакция возмущенных юных граждан, испытавших на себе жесткие действия полиции, не заставила себя долго ждать.

Особенно примечательно, что это молодежное движение привлекает к себе глобальное внимание. Кадры из видеоклипа с участием генерала Гейста опубликованы на первых полосах газет Кореи, Великобритании, Германии, Египта и Японии, а телевизионные компании всего мира продемонстрировали его в своих главных информационных выпусках. Новость приобрела сенсационный характер вчера вечером, когда Национальная вечерняя программа новостей Би-би-си вышла в эфир со специальным репортажем, объявив, что ни одно американское информагентство или телекомпания ни словом не обмолвились об инциденте в Сан-Франциско. Комментаторы на веб-сайте Би-би-си отметили, что этот репортаж отсутствовал в новостях американской версии вещания Би-би-си».

По радио также передали несколько коротких интервью британских защитников свободы печати, юного члена шведской Партии Пиратов, осмеявшего коррумпированную американскую прессу, и бывшего сотрудника американского информационного телеканала, отошедшего отдел и поселившегося в Токио. В заключительном блоке прозвучал комментарий, подготовленный Аль-Джазирой, в котором проводилась историческая параллель между прессой США и государственными средствами массовой информации Сирии.

Мне все время мерещилось, что родители осуждающе уставились на меня, догадываясь о моей причастности к «злоупотреблениям властей». Но когда я отнес свою тарелку в мойку и обернулся, они смотрели друг на друга.

Папа с таким напряжением сжимал пальцами чашку, что кофе едва не выплескивался. Мама с тревогой созерцала это зрелище.

— Они хотят дискредитировать нас, — произнес папа. — Они пытаются саботировать усилия по обеспечению нашей безопасности.

Мама заметила, что я раскрыл рот, и предостерегающе покачала головой. Я прикусил язык, поднялся к себе в комнату и взялся за чтение Керуака. Но как только услышал, что входная дверь хлопнула во второй раз, тут же запустил программу чата.

Я обалдело уставился на экран, постигая смысл прочитанного. Они хотят взять интервью у меня о «моей группе»? У них что — крыша съехала?

Через минуту поступило новое сообщение.

Я сохранил текст сообщения. Вообще-то этот Браун прав, но надо быть полным идиотом, чтобы согласиться на его предложение. Он и сам наверняка работает на ДНБ.

Я опять взялся за Керуака. И снова пришло сообщение с просьбой об интервью — только от местной радиостанции KQED. Потом мне предложили то же самое бразильская радиостанция, Австралийская радиовещательная корпорация, а также телерадиокомпания «Немецкая волна». Целый день поступали заявки на интервью, и всякий раз я вежливо отказывался.

Они так и не дали мне толком почитать Керуака.

— Проведи пресс-конференцию, — сказала Энджи, когда я рассказал ей обо всем, сидя вечером за столиком в кафешке по соседству с ее домом. Мне вовсе не хотелось встречать ее после школы, чтобы потом торчать вместе с Ван в одном автобусе.

— Что? Я еще в своем уме.

— А ты воспользуйся «Пиратами». Просто выбери торговый пост, где запрещены «ГПГ», и назначь время. А сам можешь зарегистрироваться хоть прямо отсюда.

«ГПГ» означает поединок «геймер против геймера». В «Пиратах» предусмотрены участки нейтральной территории, где запрещены бои и на которые можно виртуально привести толпу неискушенных в игре репортеров, не опасаясь, что геймеры «зарубят» их посреди пресс-конференции.

— Я понятия не имею, как проводить пресс-конференцию.

— Поищи в «Гугле». Наверняка кто-нибудь написал инструкцию по успешной организации пресс-конференций. И вообще, если даже президент США с ними справляется, то ты и подавно. Глядя на него, можно подумать, что он не умеет завязывать шнурки на собственных ботинках.

Мы заказали еще кофе.

— Ты очень умная девчонка, — выдал я типа комплимента Энджи.

— И очень красивая, — добавила она.

— Ага, — согласился я.