Млечный Путь, 21 век, No 1(46), 2024

Эдвард МИТЧЕЛЛ
ИСТОРИЯ ПОТОПА

Замечательные открытия мистера Джоржа Смита

Интересные подробности о переводах ассирийских табличек в Британском музее - недавно обнаруженные факты о Потопе и Ное, вместе проливающие некоторый свет на истории сенатора от штата Мэн и поселения Бруклин.

Бостон, 26 апреля. Джейкоб Раундс из Лондона, один из помощников кураторов Британского музея, в частном письме выдающемуся востоковеду этого города приводит некоторые интересные сведения о прогрессе, достигнутом в обработке и переводе глиняных табличек, привезенных из Ассирии и Халдеи г-ном Джорджем Смитом. Итоги последних трех-четырех месяцев радуют до крайности. Работа, начатая три четверти столетия назад Гротефендом и продолженная такими археологами, как Раск, Сент-Мартин, Клапрот, Опперт и неутомимый Роулинсон, - каждый из которых был бы удовлетворен, если бы оказался впереди конкурентов хотя бы на один шаг - была продвинута далеко и быстро г-ном Джорджем Смитом и его научными коллегами. Ассиро-вавилонская клинопись, третья и наиболее сложная клинописная ветвь: можно сказать, трилогия нашла своего Эдипа.

Загадки Аккада и Сумира разгаданы, наконец. Тексты на табличках, выкопанных из земли и мусора из курганов Ниневии, мистер Джордж Смит теперь перевел так же легко, как профессор Уитни переводит греческий или пятиклассник - басню о человеке и гадюке.

Не так уж много лет прошло с тех пор, как ученый Витте заявил, что эти стенографические символы, так аккуратно расположенные на плитках из серого алебастра или на тщательно подготовленной поверхности глиноподобных наконечников стрел в музее какого-то древнего военного ведомства, - сплошь не имеют алфавитного значения, а являются просто причудливыми украшениями или, может быть, даже следами червей! Но их толкование Джорджем Смитом было совершенным. Курганы Нимрода и Коуюнджика, Хорсабада и Небби Юнуса открыли свои драгоценные сокровища и теперь рассказывают, страница за страницей, раннюю историю нашего земного шара.

Мистер Смит и мистер Раундс оба подтверждают свои убеждения, впервые предложенные Вестергаарде, что клинописные иероглифы очень похожи на египетское простонародное письмо; а также утверждают, что алфавит, содержащий более четырехсот знаков, некоторые слоговые, некоторые фонетические и некоторые идеографические, носит самый сложный и произвольный характер. Г-н Смит и его сотрудники расшифровывали надписи, как первобытный или вавилонский шрифт, который намного более неясен, чем любой из его преемников и модификаций, так называемых персидских и мидийских кунеиформ.

^{1}

Плитки, представляющие наибольший интерес и важность, были найдены в земле. в знаменитом кургане Коуюнджик, открытом мистером Полем Эмилем Ботта в 1843 г., а впоследствии исследованном самим Лейардом.

Надписи сделаны, в основном, на глине и в свое время хранились, по-видимому, в стенах великой библиотеки Ашшурбанипала во дворце Сеннахирима. Сеннахирим, вероятно, был монархом с морским складом ума. Большая часть надписей иллюстрирует историю Потопа и Путешествие Ноя или Ньяба, его ассирийского аналога, который также в некоторых деталях соответствует Девкалиону греческого мифа. Часть за частью, фрагмент за фрагментом повествование о Потопе вырабатывалось, пока не стало завершенным отдельным эпизодом в обширном эпосе, реконструкцией которого занимается мистер Джордж Смит.

Сотрудники Британского музея, кирпичик за кирпичиком, воссоздали то, что они называют полной энциклопедией духовной и светской истории, начиная с концепции материи и рождения разума. Экстраординарные исследования поставили их на пьедестал, с которого они теперь серьезно заявляют о своем одобрении Священного Писания и даже опускаются, чтобы погладить Моисея по голове и сказать ему, что его инспирированная версия была почти правильной.

Столь красочным является рассказ о приключениях Ньяба или Ноя, как удобнее его называть; настолько ясен его метод навигации; так поразительны недавно обнаруженные факты о Ковчеге и его пассажирах, что я испытываю искушение воспользоваться разрешением уважаемого бостонского ученого, корреспондентом которого имею честь быть, и расшифровать, насколько возможно подробно, на благо читателей, необычайную историю о Потопе, рассказанную ассирийской клинописью-криптограммой за четыре тысячи лет до того, как гений Смита раскрыл тайну ее значения.

На основании изучения этих надписей, г-н Смит констатирует, что, когда Ной начал строить свой Ковчег и пророчествовать о Потопе, преобладало мнение, что он был то ли сумасшедшим, то ли умным спекулянтом, предлагавшим свои пламенные предсказания и видимость искренности, чтобы снизить цену на недвижимость, которую мог бы, в таком случае, купить через своих маклеров по номинальной стоимости.

Даже после того, как низменности были затоплены, и стало очевидно, что начинается более сильный сезон дождей, чем обычно, злые соседи Ноя привыкли собираться только для того, чтобы поиздеваться над неуклюжей архитектурой Ковчега и подвергнуть сомнению его мореходные качества. Они утверждали, что Ковчег перевернется при первом же порыве ветра, как слишком тяжело нагруженная кадка. Люди приходили издалека, чтобы стать свидетелями и посмеяться над конфузом престарелого патриарха.

Но повода для насмешек не было. Ковчег поплыл, как пробка. Ной встал у руля, грациозно махая злым современникам на прощание, в то время как корабль поймал свежий южный ветер и двинулся дальше, как символ жизни. В ассирийском рассказе нет ничего, подтверждающего традиционное утверждение, будто Ной ускорил движение Ковчега, подняв фалды своего пальто. Это было бы ненужным и недостойным действием. Хотя высокие сооружения на палубе оказывали сопротивление ветру, Ковчег все-таки плыл с очень приличной скоростью.

После того, как новизна ситуации улетучилась, и на Ковчеге перестали получать удовольствие смотреть, как насмешники карабкаются на возвышенности только для того, чтобы, в конце концов, их поглотили ревущие воды, путешествие стало утомительным и неприятным. Ковчег в лучшем случае был неудобной поделкой. Он сильно кренился от ветра. Изменчивое море грубо стучало по дну, вызывая у всех на борту сильную морскую болезнь, и путешественники жалели, что не являются нечестивцами, затерявшимися в толпе на берегу.

Внутри жалкой лачуги, служившей хижиной, птицы, звери и люди беспорядочно сбились в кучу. Одна из табличек говорит не без пафоса: "Было крайне неудобно [амахарсяр] спать с бенгальским тигром, свирепо смотрящим из-за угла, и с ежиком, прижавшимся к босым ногам. И было определенно опасно, когда слон становился беспокойным или белый медведь обижался на какое-то надуманное пренебрежение".

М-р Смит собрал данные для полной карты маршрута Ноя во время многих месяцев плавания. Извилистый характер пройденного пути и эксцентричность плавания Ноя по большому счету являются доказательством того, что маститый мореплаватель, под угнетающим влиянием своего окружения, часто прибегал к пламенным духам и впадал в немощь, на которую мы, его потомки, должны набросить завесу милосердия и молчания.

Однако самым поразительным открытием стала партия табличек, которая дает фактическую и дословную расшифровку бортового журнала Ноя. Бортовой журнал, о котором Ной, как благоразумный мореплаватель, несомненно, проявлял значительную заботу, был, вероятно, завещан Симу, старшему сыну и старшему офицеру Ковчега. Части табличек, может быть, передавались из поколения в поколение среди семитских племен; и г-н Раунд высказывает мнение, что таблички в Британском музее были скопированы непосредственно с оригинальных записей, сделанных в корабельном журнале Ноя или Сима.

Г-н Раунд отправил своему бостонскому корреспонденту предварительные доказательства некоторых литографических факсимиле, которые должны проиллюстрировать предстоящую работу "Исчерпывающая история Потопа и путешествия Ноя". Следует иметь в виду, что надписи читаются слева направо, а не так, как принято в арабском и многих других семитских языках - справа налево.

Выраженная английскими символами, эта надпись читается так: ...

"...dahyarva saka ormudzi...fraharram athura uvatish...kia rich thyar avalna nyasadayram okanaus mana frabara ...gathava Hambi Humin khaysathryam nam Buhmi...pasara ki hi baga Jethyths paruvnam oazarka... Rhsayarsha ..."

В интерпретации арамейских диалектов был достигнут такой прогресс, что мистер Раундс сравнительно легко перевел тексты на наш родной язык, оставляя определенные пробелы в надписи, где связь не была очевидна:

"SCOW "AHK", ШИРОТА 4"15', ДОЛГОТА... Вода быстро падает. Вчера съели нашего последнего птеродактиля... Хэмбл Хамин [Ганнибал Хэмлин!] ... Долой цингу. Должен высадить его на берег ... ЧТ, 7-Е. Горький эль, и мастодонты все ушли. У миссис Яфет родилась еще одна пара близнецов. Все хорошо".

Важность этого обрывка потопной истории едва ли можно переоценить. Она проливает свет на три или четыре пункта, которые были малопонятны до сих пор. Рассмотрев предмет во всех деталях и сравнив приведенный отрывок с бесчисленными другими отрывками, цитировать которые у меня нет времени, мистер Смит и мистер Раундс пришли к следующим выводам.

I. Когда Ной (или Сим) сделал эту запись в бортовом журнале, Ковчег находился где-то у берегов штата Мэн. Указанная широта гарантирует этот вывод. Долготы, к сожалению, не хватает. Параллельное доказательство того, что Ной посетил берега Северной Америки, можно найти в старинной балладе, основанной на Хаббинской традиции, где единственный раз упоминается Барнегат. Ошибка, которая определяет местонахождение Арарата всего в трех милях к югу от Барнегата, несомненно, возникла из-за некоторой путаницы в расчетах Ноя - естественный результат его неблагоприятных личных привычек.

II. "Вчера съели нашего последнего птеродактиля... Горький эль, и мастодонты все ушли". Здесь мы имеем простое решение проблемы, которая давно озадачивала науку. Провизии, загруженной в Ковчег, оказалось недостаточно для неожиданно затянувшегося путешествия. Ною и его семье, стесненным в еде, пришлось отказаться от скота. Они съели самых крупных и жирных животных в коллекции. Единственные живые экземпляры ихтиозавра, дронта, силурия, плезиозавра, мастодонта были съедены голодными путешественниками. Таким образом можно объяснить вымирание некоторых видов, которые, как учит нас археология, существовали еще в допотопные времена. Мистер Раундс справедливо замечает, что намек на горький эль является сильным аргументом в пользу того, что запись в бортовом журнале была сделана рукой никого иного, как самого Ноя!

III. Намек на интересное увеличение семьи Иафета показывает, что благородная женщина всегда идет навстречу мужчине, делая все возможное, чтобы "залатать" бреши, произведенные в населении земли бурлящими водами. Фраза "пара близнецов" может означать и тройню; но г-н Смит, с его консерватизмом и отвращением к сенсациям, что обычно характеризует настоящего археолога, предпочитает перестраховаться и называет родившихся просто близнецами.

IV. Теперь мы приходим к выводу, столь же поразительному, как и неизбежному. Вывод соединяет достопочтенного Ганнибала Хэмлина с эпохой Потопа, а значит, и с другими долгоживущими патриархами, которые процветали перед Потопом. Историки давно подозревали, что сходство имен Хам и Хэмлин было чем-то большим, нежели совпадением. Кузнечная индустрия была обнаружена среди ассирийских руин и создала промежуточное звено, которое сделало связь совершенно очевидной. Хам, второй сын Ноя, упоминается в записях из Коуюнджика как Хэмбл Хэмин; и любой искренний ум не может не видеть, что крайняя древность сенатора от штата Мэн очень четко обоснована!

"Хэмбл Хэмин заболел цингой. Надо высадить его на берег". "Бухми" буквально означает землю, грязь, и в этих надписях имеет смысл: закапывать в землю или захоронить. Однако вряд ли это имело значение, поскольку Ковчег все еще был на плаву. Поэтому "бухми" вряд ли можно истолковать иначе, чем "высадить на берег".

Обратите внимание на важное обстоятельство. Ковчег плавает у берегов Мэн в ожидании северо-западного ветра. Бедный Хам, или Хэмбл Хэмин, как он на самом деле должен называться, имеет основания сожалеть о своей слабости в морских экскурсиях и вечеринках. Отсутствие свежих овощей и постоянная диета из солонины мастодонта сказалась на его организме. Бедный Хэмбл! Когда он был рабочим в средиземноморском порту незадолго до Потопа, он привык к зеленому горошку и спарже Эдемского сада. Но теперь привилегия оказалась отменена, а Эдемский сад погрузился под воду на сорок саженей. Вокруг все соленое! Его смуглое лицо становится бледным и осунувшимся. Его шерстяная накидка свисает с похудевших плеч. Он угрюмо жует жвачку, стоя под ураганным ветром на палубе Ковчега, засунув большие пальцы в жилетные карманы, и думает, что мог бы иметь офис на этой земле. Его десны начинают размягчаться, показывая разрушительное действие цинги. В частности, поэтому Ной после продолжительных споров - ибо Хэмбл хочет выбраться на любое место, куда когда-нибудь попадет, "бухми" это оно и есть, - оставляет сына на берегу.

У нас нет дальнейших сведений о Хэмбле Хэмине, но вполне разумно предположить, что, высадившись на скалистом побережье штата Мэн, Хам питался черникой, пока не оправился от цинги, а затем поплыл на бревне вверх по Пенобскоту, основал древнюю деревню Хэм-ден, которую назвал в честь себя, и сразу же был избран на государственную должность.

Из множества любопытных легенд, которые расшифровал г-н Смит, я выбрал еще одну и кратко о ней расскажу. Это история альтернативного ковчега.

Во время Потопа жил-был некий купец по имени Брит, который достиг успеха в розничном продуктовом деле. По сути, он был допотопным миллионером. Брит был обращен из язычества чрезвычайно эффективной проповедью Ноя, но впоследствии стал отступником. Однако, когда начало греметь, а на северо-востоке сгустилась тьма, Брит заявил о повторяющихся у него признаках благочестия. Он спустился к трапу Ковчега и попросил разрешения подняться на борт для себя и семьи. Ной, который в это время проверял животных по старой налоговой квитанции, категорически отказался поддержать любую такую ????идею, поскольку Брит недавно победил его на Общем Совете.

Деньги достойного бакалейщика теперь сослужили ему хорошую службу. Он сделал самую разумную вещь, возможную в данных обстоятельствах: построил ковчег для себя, крупными буквами написал сбоку на борту слова "Единственный Безопасный План Универсальной Навигации!" и назвал ковчег "Жабой". "Жаба" была построена по образцу Ковчега, и на нее не распространялись авторские права. В те дни Ной мог только надеяться, что "Жаба" окажется непригодна для плавания.

Брит посадил на борт "Жабы" свою жену Бриату, двух дочерей Фессар и Барран, их мужей Лампру и Пинниша, а также избранный набор зверей, едва ли уступавший тому, что собрал сам Ной. Лампра и Пинни, хитрые собаки, уговорили пятьдесят самых красивых женщин, которых смогли найти, пойти вместе с ними.

Брит не был таким хорошим моряком, как Ной. Он вышел в море на сорок дней позднее, потерял точный счет времени и плавал в океане семь лет с четвертью, живя, в основном, за счет крыс, которые заполонили "Жабу". Брит по глупости не снабдил свое судно провизией для путешествия.

После затяжного плавания пассажирам и команде "Жабы" удалось одним дождливым вечером сойти на берег, имея при себе багаж, енота и верблюда, единственных выживших животных из их когда-то гордого зверинца. Оказавшись на твердой земле, трое мужчин разошлись, заключив трехсторонний договор вечной дружбы, и разделили запас жен. Брит взял себе восемнадцать, Лампра восемнадцать, а Пинниш, который был покладистым парнем и не хотел ссориться, довольствовался теми семнадцатью, что остались.

Таблички от Небби Юнуса проливают некоторый свет на интересный вопрос, поскольку "хайарта", место высадки этой партии, безусловно, означает "остров", а "дийним", несомненно, означает "долгий". Возможно, поэтому мистер Раундс оправдано, по его мнению, решил, что "Жаба" бросила якорь в бухте Уоллабаут, и что Бруклин и Плимут обязаны своим происхождением этой единственной экспедиции.

ЭДВАРД МИТЧЕЛЛ
ПОХОРОНЫ ДЬЯВОЛА

Я почувствовал, как меня подняли с постели невидимые руки и быстро понесли по постоянно сужавшемуся проспекту Времени. Каждый момент мимо меня проносились столетия, я столкнулся с новыми империями, новыми народами, странными идеями и неизвестными верованиями.

Наконец я оказался в конце проспекта, в конце Времени под кроваво-красным небом, более ужасным, чем самая глубокая чернота. Мужчины и женщины спешили взад и вперед, их бледные лица отражали проклятый облик небес. На всем покоилась унылая тишина.

Затем я услышал вдалеке низкий вой, неописуемо тяжкий, нараставший, снова стихавший и сливавшийся со звуками начавшейся яростной бури.

На вопль ответил стон, а стон перерос в гром. Народ заламывал руки и рвал на себе волосы, и чей-то голос пронзительно и настойчиво кричал над суматохой:

- Господина нашего и хозяина, Дьявола, больше нет! Нашего господина и повелителя больше нет!

Тогда я тоже присоединился к скорбящим, оплакивавшим смерть Дьявола. Ко мне подошел старик и взял меня за руку.

- Ты тоже любил и служил? - спросил он.

Я ничего не ответил, потому что не представлял, о чем сокрушался. Старик пристально посмотрел мне в глаза.

- Нет таких печалей, - сказал он, - которые невозможно выразить словами.

- Значит, моя печаль не такова, как твое горе, - ответил я, - потому что глаза твои сухи, и нет горя в твоих глазах.

Он приложил палец к моим губам и прошептал:

- Подожди!

Старик провел меня в просторный и высокий зал, заполненный плачущей толпой. Толпа была поистине велика, ибо все люди всех возрастов мира, поклонявшиеся и служившие Дьяволу, собрались там, чтобы оказать последние почести мертвому. Я видел людей своего времени и узнавал людей прежних веков, чьи лица и слава были донесены до меня искусством и историей; и я видел многих других, которые принадлежали к более поздним векам, мимо которых я промчался в ночном движении по проспекту Времени.

Но когда я собрался сказать об этом, старик остановил меня.

- Тише, - сказал он, - слушай.

И народ воскликнул в один голос:

- Внимайте и слушайте протокол вскрытия!

Из соседней комнаты вышли хирурги и врачи, и философы, и ученые всех времен, призванные исследовать тело Дьявола и открыть, если бы они смогли, тайну его существования.

- Ибо, - говорили в толпе, - если люди науки смогут сказать нам, в чем Дьявол был Дьяволом, если они сумеют отделить его, бессмертного, от нас, смертных, мы сможем по-прежнему поклоняться бессмертному для нашей выгоды и к бесконечной славе нашего покойного лорда и повелителя.

Неохотно и с серьезными взглядами трое делегатов выступили из числа мудрецов. Один из них был Гален, другой Парацельс, и третий Корниил Агриппа.

Старик рядом со мной поднял руку, призывая к полной тишине. Звуки горя мгновенно стихли.

- Вы, верно служившие господину, - громко произнес Агриппа, - должны услышать тайну, раскрытую нашими скальпелями. Мы обнажили и сердце, и душу того, кто лежит там. Его сердце было подобно нашему сердцу, устроенному так, чтобы жить горячими страстями, сжиматься от ненависти и набухать от ярости. Но тайна его души взорвала бы уста, осмелившиеся раскрыть эту тайну.

Старик поспешно отвел меня в сторону, а толпа начала закипать в яростном гневе. Она стремилась захватить и разорвать на куски ученых и почтенных мужей, препарировавших Дьявола, из-за того, что они отказывались обнародовать тайну его существования.

- Что за ерунду вы нам говорите, шарлатаны, мошенники и расчленители трупов? - воскликнул один.

- Вы не открыли никакой тайны, вы лжете нам в лицо!

- Предать их смерти! - кричали другие.

- Они скрывают тайну, чтобы сохранить свои привилегии! У нас скоро будет триумвират шарлатанов, которые ставят над нами себя вместо того, кому мы поклонялись за достоинство его учения, изобретательность его ума, возвышенный характер его морали. Смерть выскочкам-философам, которые узурпируют душу Дьявола!

- Мы искали только Истину, - трезво ответили люди науки, - но не можем дать ее вам в том виде, в каком нашли. На этом наши функции закончились.

И они удалились.

- Посмотрим сами! - крикнул кто-то в разъяренной толпе. Люди пробрались во внутреннюю комнату, где лежало тело Дьявола.

Тысячи людей устремились за ними, тщетно пытаясь войти в обитель смерти, чтобы открыть истинное существенное качество ушедшего. Те, кто вошли, благоговейно приблизились к массивному ложу из чистого золота, усеянному сверкающими камнями, сиявшими изумрудами, хризолитом и яшмой. Ослепленные, люди отшатнулись с дикими лицами и растерянными взглядами. Никто не осмелился протянуть руку, чтобы сорвать бинты и повязки, которыми хирурги скрыли свою работу.

Старик, вместе со мной молча наблюдавший за бурной сценой, выпрямился во весь рост и сказал:

- Поклонники Дьявола, чье величие не оставляет вас даже после смерти! Хорошо, что вы не постигли тайну раньше времени. Разнообразие знаков внушает мне надежду, что тайна, запечатавшая уста мужей науки, еще может быть раскрыта с помощью веры. Давайте немедленно отдадим последнюю печальную дань уважения нашему покойному господину. Принесем в его память жертву, достойную нашей преданности. Мое искусство может разжечь огонь, который поглощает слитки золота так же легко, как сжигает мишуру, и не оставляет после себя пепла и сожалений. Пусть каждый мужчина принесет сюда все золото, то ли монетами, то ли безделушками, которые он заработал в служении Дьяволу, а каждая женщина - золото, которое было ей подарено, и бросит его в пожирающий огонь. Тогда погребальный костер будет достоин того, о ком мы скорбим.

- Хорошо сказано, старик! - закричали дьяволопоклонники. - Мы докажем, что наше поклонение не было низким. Разожгите костер, пока мы идем, чтобы принести наше золото.

Мои глаза были прикованы к лицу моего спутника, но я не мог прочитать мысли, занимавшие его мозг. Когда я снова обернулся, огромный зал был пуст - остались только старик и я. Медленно и кропотливо мы соорудили погребальный костер в центре зала. Мы воздвигли его из дорогого дерева, которое было под рукой, а набожные плакальщики осыпали дерево отборнейшими специями. Мы построили широкий и высокий холм и задрапировали великолепными тканями.

Старик улыбался, разжигая волшебный огонь, готовый поглотить золото, которое прихожане пошли принести Дьяволу. В костре осталось достаточно места для жертвы. Вместе мы вытащили тело Дьявола и осторожно поместили его на вершину костра.

В высоком пространстве выше наших голов раздался гром, и здание так ужасно затряслось, что я ожидал: все развалится и раздавит нас. Гром приближался к костру. Молнии играли рядом с нами - вокруг старика, дьявольского трупа и меня. Тем не менее мы ждали людей, но они не возвращались.

- Начнем похороны! - сказал, наконец, старик, сунув зажженный факел в костер. - Ты и я - единственные скорбящие, и у нас нет ни одной унции золота, чтобы предложить Ему. Иди и предложи всем дьяволопоклонникам собраться к чтению последней воли и завещания. Они придут.

Я поспешил исполнить приказ старика, и похоронный зал снова заполнился. На этот раз дьяволопоклонники принесли свое золото, и каждый пытался оправдать опоздание.

- Я задержался только потому, - сказал один, - что хотел быть уверен, что собрал все золото - все до последнего грамма.

- Я принес, - сказал другой, - трудовые накопления пятидесяти лет, и с радостью жертвую всем этим в память о нашем дорогом господине.

Третий сказал:

- Видишь, я несу все свое золото, даже обручальное кольцо моей покойной жены.

Среди дьяволопоклонников возник спор о том, кто первым бросит сокровище в огонь. Зачарованное пламя подхватило золото, и благородный металл потек над трупом, бросая яростные желтые блики на нетерпеливые лица в огромной комнате. Пламя подпитывалось бесчисленными руками, а старик стоял у костра, странно улыбаясь. Дьяволопоклонники кричали хриплыми голосами:

- Воля будет! Послушаем завещание нашего мертвого лорда!

Старик развернул рулон асбестовой бумаги и начал читать вслух; гомон огромной толпы замер, и гневный рев пожирающего пламени превратился в глухой рокот. Старик читал:

- Моим возлюбленным подданным, всему миру, моим верным поклонникам и верным слугам - единственное приветствие и благословение Дьявола: вечное проклятие! Я осознаю приближение Изменения, которое охотится за всякой активной жизнь. Будучи в здравом уме и твердой памяти, я объявляю мою последнюю волю. Мудрым я завещаю безумие, а глупцам - страдание. Богатым я завещаю бедствие земли и нищему - страдание недостижимости; праведному - неблагодарность, а несправедливому - раскаяние; а теологам я завещаю прах своих костей.

- Я постановляю, чтобы место, называемое адом, было закрыто навсегда. Я постановляю, чтобы муки были разделены между всеми моими верными подданными, в соответствии с их заслугами, а удовольствия и сокровища также должны быть поровну разделены между моими подданными.

После этого дьяволопоклонники единодушно закричали:

- Бога нет! Но Господь Дьявол, и он мертв! Вступим же в права наследования.

Но старик ответил:

- Несчастные! Дьявол мертв, и с Дьяволом умер мир. Мир мертв!

Они стояли ошеломленные, глядя на костер. Нагруженное золотом пламя пылающим столбом вырвалось на крышу и погасло. Из красных угольков дьявольского сердца выползла маленькая змея, ужасно шипя. Старик схватил змею, чтобы раздавить ее, но она выскользнула из его рук и уползла в гущу толпы. Иуда Искариот поймал змею и спрятал себе на пазуху.

И тогда земля под нами задрожала, будто в конвульсиях смерти. Высокие колонны погребального зала закачались, как великаны, которых охватило головокружение. Поклонники Дьявола пали ниц; мы со стариком стояли одни. Грохот следовал за грохотом, но на этот раз это были не сотрясения грома. Это были безнадежные звуки кувыркающихся структур и человеческих тканей, и эхо из других миров проникало сквозь трещины в этот гибнущий мир. Начали падать звезды, и более слабые небесные огни падали подобно ледяному огненному дождю. И дети умирали от ужаса, и матери прижимали мертвых младенцев к своим холодным грудям и торопились в поисках убежища, которое так и не было найдено. Свет стал черным, огонь потерял тепло из-за полного хаоса в Природе; поток хаоса вырвался из чрева вселенной и поглотил поклонников Дьявола и их мертвый мир.

И я сказал старику, когда мы стояли в пустоте:

- Нет зла ??и нет добра; нет мира и нет Бога.

Он улыбнулся, покачал головой и оставил меня брести назад без помощи сквозь века. Но когда он исчез, я увидел, что высоко над руинами мира простерлась радуга бесконечной яркости.