Млечный Путь № 4 2021

Леонид Ашкинази
Вавилонская библиотека

Короткая история этого не длинного текста началась с загадки. Возможно, это была и не случайность, возможно, она имела какое-то отношение к сути дела. Может быть, я "сунул нос", куда не следовало. Не знаю. Но, допуская это, или, скажем так, не осмеливаясь отрицать такую возможность, я считаю правильным сообщить и об этом тоже. Так вот, вчера, когда я уже видел перед собой первые три абзаца, мне пришлось прерваться - приближалось время занятия со школьниками, занятия по физике. Ситуация сейчас, в апреле 2020 года, такова, что мы ведем занятия дистанционно - а у меня еще не все было для занятия готово. Да хотя бы то, что - как я уже понимал, - мне потребуется. Занятие прошло нормально. После занятия я немного поработал с бумажной литературой (у меня хорошая библиотека), и кое-что посмотрел в Интернете - не на все вопросы, которые задают мне участники, я могу достаточно подробно ответить сразу. Это важный и радующий меня факт, говорящий о вечности мироздания. Когда я сделал все, что хотел, и собрался вернуться к тексту, то обнаружил, что я его не вижу. Я умею находить в компьютерах стертые тексты; но этого набора трепещущих от вожделения букв не обнаружилось. Могло ли быть так, что мне эти три абзаца привиделись?

Вообще-то этот текст был задуман, или, скажем честно - зафантазирован, как приношение, но текстовое, а не музыкальное, дань восхищения фантазией Хорхе Луиса Борхеса и остолбенения перед нею. В своей безграничной щедрости Он сообщает нам следующее. Вселенная - некоторые называют ее Библиотекой - состоит из огромного, возможно, бесконечного числа шестигранных комнат, с широкими вентиляционными колодцами, огражденными невысокими перилами. Устройство комнат неизменно: двадцать полок /.../ на каждой полке - тридцать две книги одного формата, в каждой книге четыреста страниц, на каждой странице сорок строчек, в каждой строке около восьмидесяти букв черного цвета. /.../ Пунктуация ограничивается запятой и точкой. Эти два знака, пробел и двадцать две буквы алфавита составляют двадцать пять знаков. Библиотека существует извечно. В этой истине, прямое следствие которой - грядущая вечность мира, не может усомниться ни один здравый ум. Конец цитаты.

Кстати, в переводе на русский вместо "комнат" ошибочно указано "галерей", а вместо "пробел" - "зазор между буквами". Как говорят в Интернете - переводчик, выпей йаду.

Мы же, взяв из слабеющих ручонок посуду (чтобы не разбилась), пойдем дальше. Из приведенных выше цифр можно сделать некоторые осторожные выводы. Число книг в комнате 640, число знакомест в книге - около 1.280.000. Слово "около" - следствие утверждения "в каждой строке около восьмидесяти букв". Борхес экстремально точен в описаниях; значит, в разных строках могло быть и разное количество знаков. Это наверняка следствие отсутствия переносов; об этом говорит и отсутствие дефиса в перечне знаков. Знаков 25, поскольку все книги разные, их 251.280.000, а комнат, соответственно, это чудовищное число, деленное на 640. Его чудовищность столь велика, что даже это деление ему, как мы в итоге узнаем, не вредит. Для оценки "на пальцах" заменим 25 на 10 1,5, то есть на 31,6, тогда комнат будет примерно 10 2.000.000 (знающие логарифмы и умеющие делить на 640 могут уточнить нашу примитивную оценку). Но новой сладостной дрожи она вам уже не принесет.

Если взять Вселенную и плотно набить ее "планковскими объемами", гипотетическими самыми маленькими объемами, которые вообще могут быть, "дискретностью пространства", то потребуется, по разным оценкам, от 10 181 до 10 186 штук. Разница оценок на пять порядков (в 100.000 раз!) совершенно не имеет значения, потому что и 181, и 186 - все это тонет в двух миллионах.

Хочется задать детский вопрос - если ужать комнату с 640 увесистыми томами до планковского объема (у нас, физиков, всегда было хорошо с фантазией), и набить этими непонятностями Вселенную, то сколько таких вселенных, лопающихся от книг Вавилонской библиотеки, втиснутых - да не в электрон, солнышко, а в планковскую каморку объемом (hG/2?c3)3/2 = 4?10?105 м3, сколько таких Вселенных потребуется для размещения библиотеки? Арендная плата сейчас, мне кажется, в России эпидемически просядет, так с учетом этого как, справится бюджет, дворцы да яхты?

На этот вопрос нет ответа. При делении степени вычитаются, но из 2.000.000 вычесть 640 в физике нельзя. Потому, что 640, простите за грубое слово, меньше погрешности этих двух. То есть миллионов.

Примечание для желающих обОстрить и углУбить. В Интернете есть несколько текстов, посвященных "Вавилонской библиотеке" Хорхе Луиса Борхеса. С картинками (все явно ошибочные) и без, с попытками расчетов (с ошибками и без) и без, с примечаниями (умными и глупыми) и без. Вы тоже можете, и без. В этой Вавилонской библиотеке наверняка это (как и это) уже есть.

А также есть все то, что без.

Фредди Ромм
Вторая попытка

Профессор Евгений Алексеевич Самойлов заканчивал беседу с аспирантом, когда зазвонил телефон. Профессор снял трубку и жестом отпустил подчиненного.

- Слушаю!

- Профессор Самойлов? - послышался голос с иностранным акцентом. - Я - профессор Майкл Бергман...

- А! Вы уже приехали?! Очень рад!

- Да, я у входа в ваш институт, меня не пропускают...

- Сейчас приду! - и москвич разъединил. Через минуту спустился на цокольный этаж и вышел к проходной. Прежде чем увидел гостя - ощутил его взгляд: острый, испытующий, скрывающий эмоции.

- Профессор Бергман ко мне! - сообщил Самойлов охраннику. Тот кивнул и пропустил иностранца. Профессора улыбнулись, обменялись рукопожатием и направились к лифту.

Бергман уехал из России еще ребенком, но, став американским гражданином, постарался сохранить родной язык, впоследствии много общался с русскими коллегами. Сейчас он курировал сотрудничество в рамках секретного международного проекта.

- Вы получили мое утреннее сообщение? - спросил американец, едва войдя в лифт.

- Да, но мало что понял. То, что программа омоложения проводится параллельно у вас, у нас и в Европе...

- Нет, Евгений, я о другом. Вы знакомы с прогнозом Робертса?

- Нет...

- Английский коллега дал неутешительный прогноз перспектив науки на ближайшие десятилетия: у нас нет кадров, способных находить революционные решения проблем. Мы окажемся в тупике.

Самойлов пожал плечами: стратегическое прогнозирование было не по его части. То ли дело генная инженерия.

- Так вот, Евгений: мое предложение - взять омоложение под контроль.

- Мы его контролируем.

- Я хотел сказать - взять под контроль поведение омоложенных людей...

- Что, простите? - удивился Самойлов. - Вы предлагаете держать их за решеткой?

- Никоим образом. Просто, исходя из двусмысленности их положения, оказывать всю необходимую помощь...

- Вряд ли это понадобится, - холодно возразил Самойлов. Они уже подходили к его кабинету. - Речь идет о взрослых людях, обладающих немалым жизненным опытом...

- Который окажется плохим советчиком. Ведь их прежняя молодость - это мир, которого уже нет. А нынешний мир им известен по опыту пенсионеров.

Самойлов отпер дверь в кабинет.

- Тут я не могу не согласиться - их прежний опыт во многом станет ложным. Однако не понимаю, какое отношение это имеет к прогнозу Робертса.

- Вот какое: мы предлагаем начать омоложение с людей, известных своими научными заслугами, нобелевских лауреатов. А именно - вашего коллеги Антона Галича и физика Эмили Джонсон. Чуть позже, когда им будет лет по двадцать, мы их познакомим. По расчетам нашей группы, у их ребенка окажутся необычайные способности к науке. Это и станет первым шагом к решению проблемы Робертса.

- Я снова сделаюсь молодым... - задумчиво произнес Галич, глядя мимо Самойлова.

- Да, конечно. Вас это удивляет? Вы же, как никто, в курсе этой программы.

- Вы правы, но я не примеривал ее к себе и еще менее предполагал оказаться первым.

- Мы очень рассчитываем на ваше сотрудничество. Вы лучше других поймете меры безопасности, которыми будете окружены...

Галич хрипло рассмеялся, демонстрируя беззубый рот, и закашлялся.

- Простите. Вам не придется держать меня под стеклянным колпаком. Все, чего я хочу, когда помолодею - вернуться к прежней работе. Ах, как много я планировал! И еще час назад думал, что этому суждено умереть со мной. А так - у меня второй шанс. Вы не представляете, как я благодарен!

- Операции прошли нормально, - гордо улыбаясь, доложил Бергман, едва обменявшись рукопожатием с Самойловым. - Скоро наши нобелевские лауреаты станут совсем молоды. Не представляете, как я им завидую - быть молодыми, красивыми и уже признанными учеными!

- Да, - кивнул русский гость. - Им не придется доказывать свой талант и умение. Очень хорошо, что омоложение сохраняет память...

- И даже позволяет восстановить то, что забыто из-за склероза, - торопливо добавил американец. - Замечательная программа! Я уверен - мы спасем человечество!

Галич с удивлением смотрел на свой письменный стол - ровно таким он его оставил пять лет назад, когда, снедаемый старческими болезнями и, казалось, ни на что уже не годный, решил покинуть науку. Книги, статьи... Что - возвращаться ко всему этому? За минувшие годы наука ушла далеко вперед. Садиться на студенческую скамью - нобелевскому лауреату? Невозможно. Но главное даже не это. Просто - не хочется.

Он вышел на улицу, сел в машину. Молодая кровь бурлила, требуя действия. Рвануть газ, дать максимальную скорость, промчаться по улицам... Пойти на стадион, поболеть за нашу команду... Или даже сыграть самому. Заглянуть в сомнительный закоулок, дать кому-нибудь в мерзкую рожу... Нет, все не то. А чего же хочется? Обилие возможностей молодого тела в сочетании с деньгами и известностью оказалось не только сокровищем, но и ловушкой.

- Катастрофа, - выдохнул Самойлов.

- Что случилось? - мрачно поинтересовался Бергман.

- Галич сбежал.

- Как это?

- Оставил записку - наука ему осточертела, он хочет жить нормально. Влюбился в какую-то медсестру...

Бергман нервно захохотал.

- Не понимаю, чему вы радуетесь, - со злостью заметил Самойлов.

- Как у вас говорят - снявши голову, по волосам не плачут. Всего час назад Эмили Джонсон заявила, что оставляет науку и уходит в шоу-бизнес - и разорвала наше соглашение. Нобелевский лауреат отныне танцует в мюзик-холле! Что будет с человечеством?

- Привет, Лиз, иди сюда! - окликнул темнокожую танцовщицу широкоплечий парень, не без труда перекрикивая грохочущую "музыку". - И подругу свою захвати! Я сегодня не один!

- А кто это? - поинтересовалась Лиз, оглядывая взглядом смущенного незнакомца.

- Русский! Отличный парень, только стесняется! Его девчонка ушла к другому, гы-гы!

Лиз кивнула и потянула за руку подругу - невысокую стройную синеглазую брюнетку:

- Сегодня больше не танцуем! Идем, поговорим с ребятами. Познакомишься.

- Добрый вечер, меня зовут Энтони Галич, - робко произнес русский, пожирая взором синеглазую. Та покраснела, опустила взгляд и еле слышно ответила:

- Очень приятно. Я - Эмили.