Мои универсамы

НАША КОШКА

У грузчиков тоже есть своя кошка. Хотя, это громко сказано: «своя». Кошка живёт вполне самостоятельно и, как сказано одним англичанином, «ходит где вздумается и гуляет сама по себе». Имени у кошки нет, а живёт она во дворе, среди винных и пивных ящиков. В магазин кошку не пускают, если эстакадницы: Нилка или Мармеладовна видят, что помоечница хочет прокрасться внутрь, немедленно поднимается крик и в пришелицу летит, что под руку попало. Впрочем, кошка уже давно не предпринимала таких попыток.

Никому из грузчиков и в голову не приходит, что кошку следовало бы подкормить; наша кошка кормит себя сама, причём в мусорный бак она лезет только с очень большой голодухи. Обычно кошка охотится.

Машин нет, бригада сидит во дворе на ящиках, греется на весеннем солнышке. По замусоренной земле бродят голуби. Что-то клюют, во дворе универсама всегда есть, что поклевать.

Кругом на чудовищную высоту вздымаются винные и пивные ящики. Как Михалыч поднимает их туда, остаётся его секретом. Двадцать винных ящиков, поставленных друг на друга, это больше десяти метров. Там, на самом верху, сжавшись в комок, сидит кошка. Немигающими жёлтыми глазами смотрит на голубей. Выбрав миг, она кидается с высоты на не чающих дурного птиц. Голуби громко разлетаются, уступая дорогу падающему шару. Но в этот самый миг кошка распускается небывалым цветком, изворачивается в воздухе и зацепляет одной лапой летящего голубя. Тот изо всех сил хлопает крыльями, но сорваться с острых крючьев не может. Кошка, словно на парашюте спускается на заполошно бьющемся голубе. Ещё в воздухе она подтягивается ближе к добыче и когтит её второй лапой. А, оказавшись на земле, немедленно впивается зубами в шею.

С голубем покончено. Он ещё полощет одним крылом, словно говоря: «Прощай, жизнь!» — а хищница уже тащит его в укромину позади ящиков.

Грузчики одобрительно кивают головами. Голубей не любит никто, во время разгрузки хлеба или круп эти поганцы врываются в машину, гадят на продукты и лезут рабочим в лицо. Отвратительные создания, летучие крысы. Польза от них одна — сытный прикорм нашей кошке.

Тунеядец Барсик изо всех своих обязанностей исполняет лишь одну: брюхатит окрестных кошек. Не избежала общей судьбы и наша любимица. Отходила в тягости и в положенный срок родила пятерых котят. Логово для них устроила в нашей распивочной в одном из ящиков. Мужики не возражали, покорно передвинувшись ближе к середине двора. Даже предупредили сменщиков, чтобы из этого угла ящики не вывозились: там кошка живёт. Ответ был: «Сами знаем». В коллективах подобных нашему, бедность словарного запаса компенсируется единообразием мысли. В большинстве случаев слова оказываются просто излишними.

Через неделю во дворе появилась ещё одна роженица. Очевидно, пришла в надежде, что Барсик начнёт платить алименты или ещё как-то поддержит её материально. Ничего не дождалась, родила в одном из ящиков пятерых котят и сгинула, оставив детей на произвол судьбы. Котята лежали кучкой, мявкали. К вечеру один помер. Остальных нашла наша кошка и перетаскала подкидышей к своим детям. Как она управлялась с девятью детьми, неведомо, но больше не умер ни один.

Примерно раз в неделю в универсам приходил таровоз, который увозил пустые винные ящики на тароремонтный завод. Разумеется, всё ящичное богатство один таровоз забрать не мог, часть двора оставалась захламленной. Зав гастрономическим отделом, на котором числились все эти ящики, указывал, что вывозить в первую очередь, что попозже. Нам было безразлично, откуда забирать тару, но сейчас в одном из углов двора жила наша кошка, и, когда таровоз прикатил в очередной раз, мы проявили редкостную тупость, освободив не тот угол. Гастрономщик матерился, кричал, что там ящики уже гнить начинают, но мы смотрели тусклыми глазами и не понимали ни хрена. Заповедный угол оставался не тронутым.

И, наконец, наступил знаменательный день: кошачье семейство покинуло логово. Почему-то мне кажется, что кошка специально приурочила парад-алле к тому моменту, когда мы пятеро сидели на ящиках. Хотя, скорей всего, она вывела котят в ту минуту просто потому, что во дворе не было ни одной машины.

Глядя на происходящее, я понял смысл фразы: «Королеву играет свита».

Кошка, тощая, ободранная, с иконописным пламенем в глазах, не шла, она шествовала в полном соответствии с важностью момента. А сзади цепочкой, словно пажи за венценосной повелительницей вышагивали её дети. Сначала пятеро постарше — родных, следом, четверо помладше — приёмные. Все пушистые, чистые, ухоженные. Все одной дымчато-серой масти, в беспутного папашу. Они не веселились, не сбивали строй, они играли королеву.

В свой черёд пришла машина с тароремонтного, мы, наконец, уяснили, чего от нас хотят, и вывезли ящики из дальнего угла. Чего только там не было! Асфальт надёжно скрылся под толстым слоем слежавшихся перьев, голубиных голов, крысиных хвостов и лапок, клочьев свалявшейся шерсти. Это было невозможно подмести, мусор Михалыч сгребал лопатой. Какой огромный труд, какая немыслимая тягота выпала на долю бездомной кошки! Каждая из этих крыс бралась с бою, за любым голубем приходилось охотиться. Но кошка не сдалась, её вела святая идея: среди ящиков ждали дети.

В тот же день я совершил в магазине хищение: спёр Барсиковы миски с куриной печёнкой и сливками. Вынес миски во двор, поставил у стенки. Но было поздно, наша кошка, вырастив детей, навсегда покинула двор универсама.