Моисей. Записки Финееса

Детские воспоминания Финееса Обстановка в доме накануне исхода

Ранняя весна. Прохладный вечер и суета в хижине. Мать, как львица в клетке, мечется из угла в угол, время от времени воздевая руки к небу. На лице отца — тревога. Все говорят о том, что вот-вот произойдет важное событие и наша жизнь станет совсем другой. Вскоре мы должны куда-то переселиться.

Я боюсь перемен, ибо мне хорошо в нашей старой хижине, собранной из тростника, обмазанной глиной и обложенной кирпичом.

По вечерам у нас собираются родственники и потихоньку, оглядываясь по сторонам, поминают недобрым словом фараона, который заставляет евреев трудиться от зари до зари и самим заготавливать солому для кирпичей, чего отродясь не бывало.

Еще взрослые любят поговорить о старых добрых временах, когда страной правил Иосиф, сетуют, что такого человека нет и, наверно, никогда уже не будет в нашем народе. Иосиф был правой рукой фараона, жившего четыре сотни лет назад, и вершил все дела в Египте. Он сделал страну процветающей, и египтяне, чтя его заслуги, окружили почетом всю его семью — сыновей Ефрема и Манассию и одиннадцать братьев с их детьми.

В богатстве и довольстве жили их внуки и правнуки.

Но, увы, коротка память фараонов! Неблагодарные египтяне забыли о славных деяниях Иосифа, и через несколько поколений его потомки были низведены до положения несвободных людей.

В те последние вечера перед исходом мне казалось, что жизнь вышла из колеи. Все углы были завалены корзинами и тюками, а родители то и дело о чем-то шептались и многажды повторяли одно и то же имя.

Моисей…

И вот, засыпая, я опять услышал это слово.

— Кто это — Моисей? Тот старик, который у нас поселился? — спросил я, борясь со сном.

— Ты еще не угомонился, проказник? — сердито отозвался отец. — Да, Моисей — брат дедушки Аарона, муж Сепфоры. А теперь — спи.

Я любил бабушку Сепфору. Она часто баловала нас, детвору, гранатовым яблоком или сладкими хлебцами.

Кто-то сказал, что в молодости Сепфора была удивительной красавицей. В это я еще мог бы поверить.

Но смириться с тем, что Моисей, этот величественный старец с властным взглядом, совсем недавно был простым пастухом, было выше моих сил…

Жизнь Моисея в земле Мадиамской

Покинув Египет и странствуя по Мадиаму, Моисей питался дикими яблоками, чесноком и рыбой и пил воду из источников, расположение которых он вскоре знал как свои пять пальцев.

Однажды в полдень, когда солнце нещадно опаляло пустыню, изгнанник прилег у редкого в тех краях колодца.

В это время к колодцу подошла стайка молоденьких девушек-пастушек, чтобы напоить большое стадо ягнят и козлят. Девушки были хороши собой и весьма застенчивы. Завидев Моисея, они, смеясь и щебеча о чем-то, старались скрыть свой интерес к статному красивому страннику.

Делая вид, что не обращают ни малейшего внимания на Моисея, девушки стали черпать воду и лить в желоба, которые были сделаны для спуска влаги.

Моисей любовался красавицами. Одна из них сразу приглянулась будущему пророку. Она была весьма хороша собой, черноволоса, румяна, с большими карими глазами.

Вдруг послышались пьяные крики. Это мадиамские пастухи гнали к колодцу свои стада.

— Э-ге-гей, красотки! — закричали они. — Ну-ка, быстро уступите нам место!

— Но мы пришли раньше, — лепетали девушки, — и по праву мы можем первыми напоить своих овец.

— Плевать мы хотели на ваше право, — захохотали пастухи. — Нас больше и мы — сильней, и поэтому нам никто не помешает!

— Но наш отец — священник Рагуил…

— Мы знаем Рагуила, по прозвищу Иофор, которого не боятся даже дети. Может, он умеет разговаривать с Богом, но с нами это делать значительно сложнее. Так что, красавицы, гоните отсюда ваши стада, пока не поздно…

Услышав этот разговор, Моисей подивился наглости пастухов, столь грубо разговаривающих с беззащитными девушками. Будущий пророк ненавидел несправедливость, бороться с ней он всегда считал своей первейшей обязанностью.

Он медленно поднялся с земли, расправил широкие плечи и подошел к спорящим. Пастухи невольно притихли, узрев могучую фигуру Моисея.

— Вы должны уступить девушкам, — медленно произнес он, — ибо они опередили вас у колодца. Вы можете напоить свое стадо только после того, как это сделают они.

— Почему мы должны тебя слушать? — придя в себя, ухмыльнулся один из пастухов. — Разве ты наш начальник или можешь победить нас в схватке? Ты, видно, очень дерзок, но посмотри: ты один, а нас — много.

— Я не собираюсь с вами спорить, — сказал Моисей, пристально глядя забияке в глаза. — Вы прекрасно знаете, что не правы. Уходите, или мне придется отогнать вас силой.

Пастухи обступили Моисея, одни пытались что-то доказать, другие выкрикивали угрозы, размахивая руками:

— Нас больше, и они должны уступить!

— Мы убьем и тебя, и этих девчонок!

— Иофор думает, что его дочери неприкосновенны… Мы докажем ему, что это не так! Захотим — лишим этих самоуверенных девиц невинности, и пусть тогда Иофор попробует выдать их замуж.

— Иди отсюда подобру-поздорову, странник, иначе попадешь под горячую руку.

Моисей молча слушал подбадривающих друг друга пастухов, и его окутывало облако ненависти к этим разнузданным негодяям.

Он поднял над головой посох и замахнулся им на пастухов:

— Прочь отсюда, пока я не свернул вам шеи!

Все это время девушки тихонько стояли в стороне, с надеждой глядя на Моисея.

— Но мы всегда поили свои стада раньше дочерей Иофора, — уже не так уверенно проговорил задира. — Причем независимо от того, раньше они приходили или позже.

— С Божьей помощью я смогу сделать так, что стада этих женщин напьются первыми. Так что советую вам, добрые люди, ждать своей очереди и не роптать на Бога!

— Ты весьма самоуверен, — сказал один из пастухов, — но мы не станем тебя слушать, сколь бы ты ни уповал на своего Бога…

И пастухи, размахивая посохами, стали отгонять стадо Иофора от желобов с водой.

Тогда Моисей ухватил самого задиристого пастуха и отбросил его далеко в сторону. Другие, увидев, какой силой обладает Моисей, в ужасе остановились, уставившись на поверженного соплеменника. Тот лежал на земле, тихонько постанывая. Попытался подняться, но смог сделать это лишь с третьей попытки.

Потирая ушибленное бедро, он заковылял прочь, не обращая внимания на своих товарищей.

— Эй, — кричали ему, — постой, куда же ты? Ты ведь еще не напоил стадо!

Однако несчастный не слышал криков товарищей, которые, подивившись огромной силе незнакомца и испугавшись, что их тоже ждет хорошая встряска, решили не связываться с могучим, как скала, великаном.

— Кто ты, чужеземец? — спросила у Моисея самая красивая девушка, когда осела пыль, поднятая уходящими стадами посрамленных пастухов.

— Я Моисей, иду из Египта, где в рабстве страдает мой народ и надсмотрщики измываются над несчастными евреями. Я в запальчивости убил египтянина, который избивал сына Израиля, и опасаюсь, что гнев фараона падет на мою голову.

— Ты всегда найдешь убежище в доме моего отца Рагу-ила. Он очень любит и меня и всех моих сестер и будет рад отплатить добром тому, кто нам помог.

— Как твое имя?

— Меня зовут Сепфора.

— Хорошо, Сепфора. Я пойду за тобой к твоему отцу, ибо нуждаюсь в пище и ночлеге.

В сопровождении дочерей Рагуила Моисей отправился в его дом. По дороге он рассказывал девушкам о Египте, фараоне, роскоши его дворцов и фантастических планах прорыть канал из Нила в Чермное море.

Девушки внимательно слушали будущего пророка, время от времени задавая ему вопросы о быте египтян и их рабов.

Когда Моисей пришел в дом, их встречал удивленный Иофор.

— Отец, — наперебой щебетали девушки, — этот человек спас нас от злых пастухов. Он победил их в схватке, когда те хотели отогнать наше стадо от источника. Но Моисей рукою сильной отбросил одного из наглецов от желобов с водой, и тот отлетел на пятьдесят локтей!.. Увидев это, остальные испугались и спешно скрылись в пустыне.

— Спаситель моих дочерей пусть будет мне как сын, — торжественно произнес Иофор. — Заходи в мой дом, отужинай со мной за чашей доброго вина.

Из разговора с Рагуилом Моисей узнал, что тот управляет прекрасной страной, расположенной на гористом полуострове Синай, у северных пределов которого тянутся белые известковые возвышенности. К югу идут холмы песчаника средней высоты, поражающие удивительным сочетанием красок и причудливостью очертаний.

Далее холмы уступают место горам, которые наполняют южный конец полуострова. Горы поднимаются красными и серыми массами, остроконечными скалами из порфира и гранита.

И горы и равнины Синая усыпаны пеплом погасших вулканов и обломками скал, будто бы нарочно разбитых гигантскими молотами исполинов.

Когда беседа за трапезой подошла к концу, Рагуил пожелал Моисею спокойной ночи, а наутро предложил ему остаться в стане и помочь пасти стада.

Моисей согласился и вскоре получил разрешение Рагу-ила жениться на приглянувшейся ему красавице Сепфоре, любимой дочери Рагуила.

По рассказам бабушки Сепфоры, та свадьба надолго запомнилась жителям Мадиама, со всех концов царства пришедших посмотреть на торжество…

Первая встреча с Госполом и его указание Моисею

Взяв в жены Сепфору, Моисей быстро освоил язык и обычаи Мадиамской земли. Ему, привыкшему к удобствам дворцовой жизни и изысканным блюдам, пришлись по нраву незатейливое убранство скромного жилища и неприхотливо-однообразная пища отшельника, каковыми были все пастыри овец.

Моисей пас огромные стада своего тестя. Жизнь текла размеренно. Здесь Сепфора принесла ему сынов Гирсама и Елиезера.

Постепенно пришла спокойная старость. Один день походил на другой, и Моисей почти забыл о годах, проведенных в Египте.

И вот однажды он, как обычно, обходил свое стадо на горе Хорив, которой почему-то боялись другие пастухи.

На вершине, часто поросшей кустами терна и дептама, его внимание привлек один из них, горевший не сгорая.

Моисей приблизился и услышал, как его зовут по имени.

— Я здесь, — сказал пастух, озираясь по сторонам.

— Не подходи близко, Моисей, — услышал он громоподобный глас, — и сними обувь, ибо стоишь на земле святой.

— Кто ты?

— Я Бог отца твоего. Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова!

Человек не робкого десятка, Моисей испугался, закрыл лицо руками и сидел так, пока Предвечный держал речь.

Он сказал, что Ему слышны стоны евреев в Египте, пребывающих в скорби, униженных и угнетенных, и что настала пора вывести евреев из страны горестей, дабы поселить их в землях, где сады плодоносят круглый год, полным-полно питьевой воды, а на сочнотравных лугах пасутся огромные стада.

— Ты станешь Моим пророком у Моего народа, — сказал Господь Моисею. — Ты пойдешь к фараону и заставишь его отпустить евреев из Египта.

— Разве он станет меня слушать? — возразил Моисей. — Я косноязычен и с трудом могу убедить в чем-либо даже мою жену Сепфору.

— Я буду рядом и не оставлю ни тебя, ни твоего народа! Тебе поможет твой брат Аарон. Ты будешь говорить его устами.

— А как быть с народом? Евреи спросят, кто дал мне право решать их судьбу. У них горькая доля, но есть кусок хлеба, головка лука, баранья ножка, кувшин воды и крыша над головой. Они живут так столетиями и другой жизни не знают. Кроме того, я виновен в убийстве египтянина, и меня могут казнить.

— Об этом не беспокойся. Старый фараон умер, а новый объявил помилование в честь своего восшествия на престол. Старейшинам скажешь: «Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова послал меня вывести вас из Египта, ибо видит Он, как вы живете, как вас притесняют египтяне и как они над вами издеваются». Скажи это старейшинам, и они поверят, ибо нельзя не верить Господу!

— Но ведь последнее слово за фараоном, а не за старейшинами.

— Фараон не сразу отпустит сынов Израилевых, ибо Я ожесточу его сердце. Но важно начать. Ты должен вместе с Аароном и старейшинами прийти к фараону и сказать, что Бог евреев призвал их в пустыню на три дня, дабы принести Ему жертвы.

— Фараон никогда не согласится.

— Что у тебя в руке? — спросил Предвечный.

— Пастуший посох.

— Это — не пастуший посох, но — жезл. Брось его на землю!

Моисей с удивлением обнаружил, что держит в руке жезл из чистого сапфира, отделанный золотом. Он бросил его на землю, тот мгновенно превратился в змея. Моисей испугался и побежал прочь.

— Не бойся, — сказал Господь. — Протяни руку и возьми змея за хвост.

Моисей исполнил приказ, и змей вновь превратился в посох.

— Это — скипетр власти. Он поможет тебе убедить евреев в том, что тебе явился Господь Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. А теперь положи руку себе за пазуху.

Моисей исполнил и этот приказ. Когда он вынул руку, она вся была покрыта белыми, как известь, струпьями.

— Положи руку обратно и вынь!

Моисей не успел даже ужаснуться, как отвратительные струпья исчезли.

— Если не поверят этим двум знамениям, возьми воды из реки и вылей на сушу; и вода сделается кровью! А теперь возьми жезл в руку, им ты будешь творить знамения.

— Как имя Твое? Что сказать мне людям, если они захотят это узнать?

— Скажи, что Я — Иегова, что значит Предвечный, — Тот, Кто был, есть и будет.

Куст погас, а Моисей еще долго стоял на горе, размышляя над словами Господа.

Сравнительное описание облика Моисея и Аарона

Мне посчастливилось быть свидетелем многих славных дел моего двоюродного деда, но его жизнь до восьмидесяти лет известна только по рассказам и свиткам Торы.

Бабушка рассказывала нам, детям, что в молодости Моисей был воистину велик и ростом, и благостию, и мыслию. У него были красивые, черные, как уголь, вьющиеся волосы, породистый крупный нос, огромные очень темные глаза и крутой лоб.

Господь даровал Моисею необыкновенную стать, красоту и ум, который развивался несообразно с его возрастом. Никто не оставался равнодушным, завидя Моисея. Когда его еще ребенком несли по улице, многие прохожие останавливались, пораженные его взглядом, острым и проницательным.

Его брат, мой родной дед Аарон, казался полной его противоположностью. Он был небольшого роста, почти лыс и спокоен, как вода в кувшине. Господь одарил его способностью просто и доступно говорить с народом, и дедушка часто этим пользовался, отвращая беспокойных и быстро увлекающихся евреев от поклонения египетским божкам и идолам. Голос Аарона был приятен, как бархат, а говорил он так, что каждое сказанное им слово трогало за душу и убеждало слушателей в его правоте.

Он одинаково легко мог найти общий язык со знатью и чернью, со жрецами и кожевниками.

Сколь различны были эти двое единомышленников^ соратников, родных людей!

Моисей требовал и повелевал — Аарон старался убедить.

Моисей смотрел вдаль, плохо различая мелкие подробности, к которым был очень внимателен Аарон. Моисей, как мне кажется, думал о своем народе как едином существе — Аарон воспринимал народ как совокупность родов, семей и отдельных личностей.

Моисею можно было только внимать и подчиняться — Аарону можно было и пожаловаться, и принести просьбу.

Моисей был над нами — Аарон был одним из нас…

Однако истина скорее в том, что и в Великих Книгах, и в памяти народа Моисей и Аарон стоят рядом так, что почти сливаются в какую-то единую величавую и грозную фигуру Пророка, лишенного простых человеческих черт и целиком принадлежащего Божественному.

Действительно, братья иногда воспринимались как единое целое; никогда мне не приходилось видеть такого взаимного понимания даже между самыми близкими людьми. Часто я слышал, как Аарон продолжал фразу, начатую Моисеем, или оба, не сговариваясь, в один голос давали ответ на обращенный к ним вопрос. При этом мой дед, хоть и был старшим, безоговорочно признавал первенство Моисея и повиновался ему с радостью и — за редчайшими исключениями — не вступал с ним в споры даже в тех случаях, когда не до конца был уверен в его правоте.

Когда Аарон произносил речь, рядом обычно стоял Моисей, зорко следил за настроениями толпы и что-то нашептывал брату.

В семейном же кругу в основном говорил Моисей. Речи давались ему с некоторым трудом, он подолгу подыскивал слова, порой говорил очень медленно, но Аарон всегда внимательно слушал Моисея, частенько записывая за ним в листы папируса.

Моисей убеждает тестя и жену в своем предназначении

Сбросив с себя оцепенение, Моисей скорее погнал стадо овец домой.

— Рагуил, — сказал он, войдя в шатер тестя, — сегодня со мной говорил Господь. Он избрал меня, и теперь я пророк Его. Он так и сказал: «Я пошлю тебя к фараону; и выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых». И еще Он сказал: «Я буду с тобой…»

И Моисей подробно рассказал о встрече с Предвечным.

— Ты уверен? — растерянно взглянул на зятя Рагуил. — Поверь, я видел немало людей, называвших себя пророками. Все они были бесноватыми.

Моисей протянул тестю жезл.

— Сейчас он превратится в змея! — Моисей выхватил его у тестя и швырнул на циновку.

Жезл превратился в змея, и тот, зашипев, пополз к священнику.

— Убери его от меня, — испуганно проговорил Рагуил. — Всю жизнь терпеть не мог этих тварей!

Моисей схватил змея за хвост, и он вновь стал жезлом.

— Этот жезл не только превращается в змея, — продолжал пророк, — он символ, знак власти над душами. Господь выбрал меня, чтобы я освободил свой народ.

В этот момент в комнату быстро вошла Сепфора, подслушивавшая под дверью, подбежала к Моисею и, пав на колени, взволнованно проговорила:

— Очнись, Моисей! О каком кусте ты говорил? Какие язвы ты исцеляешь? Какую воду собираешься превращать в кровь? Ты сорок лет пас стада моего отца и никогда не говорил о своих соплеменниках. Я думала, ты забыл о них.

Моисей никогда не видел свою жену такой встревоженной и растерянной.

— Супруг мой и господин, — дрогнувшим голосом продолжала Сепфора, — подумай о семье. Неужели ты хочешь бросить все, чтобы уподобиться чародеям, которые выдувают из уст пламя на базарных площадях?

Моисей кинул жезл на ковер, тот вновь превратился в змея и угрожающе зашипел.

— И что ты хочешь этим доказать? — заплакала Сепфора.

Змей подполз к жене Моисея, поднял голову и укусил ее за ногу. Сепфора стала синеть и закатывать глаза.

— Моисей, она умирает! — закричал Рагуил.

Пророк схватил змея за хвост, снова превратив в жезл.

Затем наложил ладонь на укус.

Сепфора открыла глаза, удивленно осмотрела помещение и тяжело вздохнула.

— Что это было? — спросила она. — Зачем ты держишь мою ногу?

Моисей отнял руку от раны — та исчезла.

— Это знак Господа, — сказал он. — Надеюсь, теперь ты мне веришь.

— Тебе надо идти с мужем, дочь моя, — Рагуил задумчиво посмотрел на Сепфору. — Я хорошо знаю Моисея. Он — человек упорный. Если поставил перед собой цель, обязательно ее достигнет. Тем более если ему помогает могущественный Бог Израиля!

Встреча Моисея с Аароном

В дорогу Моисей и его семья отправились ранним утром. Теплые вещи и еда были нагружены на ослов, которые обреченно брели по красной земле Мадиама.

Неожиданно в дороге Моисей сильно занемог. Он покрылся потом, его прошиб сильнейший жар. Сепфора укрыла его теплыми накидками и напоила горячим вином, однако это не помогало.

— Господь наказывает меня за то, что мы не сделали сынам своим обрезания.

— Я сделаю это сама, — сказала жена Моисея.

Она обрезала Гирсама и Елиезера, и Бог смилостивился над Моисеем, дав ему побороть недуг.

В пустыне на пути в египетскую землю Моисей, Сепфора и их сыновья встретили Аарона, который шествовал им навстречу, повинуясь Господу, повелевшему старшему брату идти навстречу младшему. Они не виделись много лет. Аарону к тому времени исполнилось восемьдесят три, его давно не привлекали к труду, и он мог спокойно, не обратив на себя внимания египтян, покинуть пределы страны.

Братья облобызались, а Сепфора достала из котомки хлеб, баранину, соленый сыр, кувшин вина и разложила трапезу на траве.

Гирсам и Елиезер улеглись неподалеку и уснули.

— Ну, брат, расскажи, как живется в земле Египетской, — попросил Моисей, когда мужчины возлегли у яств.

— Все по-прежнему, — с горечью сказал Аарон. — Народ живет с каждым днем тяжелее. Непосильные работы быстро сводят в могилы или делают калеками наших мужчин. Но самое ужасное, что наши дети забывают Господа, и, страшно подумать, через два-три поколения евреи станут такими же язычниками, как египтяне.

Моисей разлил вино по чашам, братья выпили и закусили терпкий напиток сушеной бараниной, смоченной в чесночном соусе.

— Предвечный говорил со мной, — сказал Моисей брату. — В это трудно поверить, но это так. Он велел мне идти в Египет и освободить евреев.

Аарон застыл с куском сыра в руке.

— Ты шутишь, Моисей, — наконец выговорил он.

— Да, это звучит странно, я знаю. Я косноязычен и давно не был в Египте…

— …Я не хотел тебя обидеть, — перебил Аарон.

— Но Он выбрал меня, — продолжал Моисей, — и приказал тебе, Аарон, быть моими устами. Освобождение евреев — не только моя цель, но и твоя. Недаром Господь назвал твое имя. Он знает, что ты умеешь убеждать. Без тебя мне не справиться. Нам покровительствует Предвечный, Он на нашей стороне и на стороне нашего народа.

И пророк подробно рассказал старшему брату о своей встрече с Предвечным.

— Я выполню то, что повелевает Господь, — после долгого молчания отозвался Аарон.

…Когда братья тронулись в путь, Сепфора подошла к Моисею и, опустив глаза, тихо сказала:

— Может, ты ошибся, Моисей, и Господь отпустит тебя домой? Освободить евреев сможет твой брат. Ты — косноязычен, он — красноречив. Ты всю жизнь прожил вдали от Египта, он знает евреев и их жизнь. Он лучше тебя сумеет исполнить Божью волю.

— Все решено, Сепфора, — устало протянул Моисей. — Если хочешь, иди обратно. Я тебя не держу.

Аарон при виде плачущей Сепфоры тяжело вздохнул и отвернулся.

— Это бремя — мое, — продолжал Моисей. — Я не молод и, как любой старик, хочу дожить свой век спокойно. Но Господь призывает именно меня.

— Я иду с тобой. Раз уж Он выбрал тебя, значит, у Него были на то причины.

Совещание со старейшинами

Оказавшись с семьей в Египте, Моисей расположился в нашем доме. Аарон предоставил ему лучшую комнату, а мы, дети, перешли в бабушкину спальню.

Пророк общался только с Аароном. Они вели долгие беседы, а однажды утром надели нарядные одежды и отправились на встречу со старейшинами, самыми уважаемыми в еврейской общине людьми.

Вечером за ужином Аарон пересказал родственникам содержание этого разговора.

Вначале он обратился к почтенным мужам со страстной речью.

— Народ теряет свою самобытность, сыны Израиля превращаются в язычников и в скором времени могут забыть язык, обычаи и Бога, — восклицал мой дед, воздевая руки к небу. — Если мы не выйдем из рабства, будущие поколения евреев растворятся среди других племен.

Однако большинство из старейшин встретили эти слова весьма сдержанно.

— Да, ты прав, мы сами много раз думали об этом, — отвечали евреи на его призыв. — Но на стороне египтян — сила. У фараона огромная и отлично обученная армия, масса надзирателей, приставов, соглядатаев. Не безумие ли говорить о выходе из рабства? Восстание обречено на провал. Вправе ли мы принять на себя такую страшную ответственность за судьбу народа?

— Египтяне унижают нас, — произнес Моисей, молча выслушав возражения старейшин, — изнуряют непосильным трудом. Евреи становятся рабами не только телом, но и, что самое опасное, душой; многие из них уже смирились со своим жалким положением, относятся к нему, как к должному. Они перестали замечать свое рабство и мечтать о свободе, что и есть подлинное рабство. Это пугает меня больше всего! Евреи могут окончательно забыть о том, что они самостоятельный народ, и уверовать в то, что смысл их существования — гнуть спину на чужаков.

Моисей показал жезл, превращающий воды в кровь и исцеляющий язвы, и поведал, что собирается встретиться с фараоном и убедить его отпустить евреев. Для этого есть предлог: мы должны, по обычаю предков, совершить жертвоприношение в пустыне.

— Старейшины поддержат нас и отправятся вместе с нами к фараону. Завтра же мы пойдем во дворец и дадим первый бой, — закончил Аарон.

— Первый? Ты сказал «первый»?

— Поставь себя на место фараона. Евреи строят египтянам дома, пирамиды, прокладывают каналы. Без нас Египет зачахнет, как пальма без воды, а потому нам предстоит не один бой, а длительная война. Мернепта будет упираться, как вол, ибо Господь ожесточит его сердце, но в конце концов отступит.

— Ты не боишься, что он предпочтет уничтожить половину евреев, но не выпустить их за пределы государства? — спросил Ифамар, сын Аарона, мой дядя. — Мы совсем недавно ликовали, узнав о смерти Рамсеса, убийцы еврейских детей. Теперь мы рискуем навлечь на себя гнев Мернепты, нового властителя.

Моисей вскочил и гневно сверкнул глазами:

— Несчастные! — возопил он. — Почему, как только речь заходит о свободе, вы ищете причины уклониться от борьбы? Почему, имея возможность покончить с рабством, вы предпочитаете сытую неволю? Почему похлебка и кусок хлеба для вас дороже свободы?!

— Это легко объяснить, брат, — сказал Аарон. — Еврейский народ осторожен и с опаской воспринимает все новое. Но именно благодаря этому мы сохранили веру отцов; и Господь не отвернулся от нас.

— Мы сохранили свой счет месяцев, не перешли на египетский календарь. Мы не забываем язык наших предков.

— Вспомните, многие ли из вас исполняют обряд обрезания, заповеданный нам праотцами? — горько усмехнулся Моисей. — Только колено Левия…

— Это наше упущение, — опустил голову Ифамар. — Но Господь пока хранит нас.

— Именно Он требует от евреев покончить с рабством. Вы говорите, что любите Господа? Так следуйте Его повелениям!

Рабство…

Моисей хорошо знал его лицо: тупое или хитрое, зверски-злобное или животно-покорное, оно всегда носило отпечаток низости души, лишенной гордости, достоинства, готовности отвечать за свои дела, что отличает человека свободного.

Моисея, прославленного египетского полководца, близкого советника фараона, влекло к своему народу. Он мог часами ходить по еврейским селениям, вслушиваясь в разговоры стариков, он подолгу стоял, наблюдая за строительством очередного дворца, не раз пытался вступить в беседу с соплеменниками, но те, подобострастно-испуганно улыбались, отвечали односложно:

— Скудно ли наше питание? Нет, господин мой. Тяжелы ли работы? Нет, господин мой, мы привыкли. Устраивает ли нас такая жизнь? Не понимаю, о чем вы, господин мой, я всем доволен.

Они действительно не могли понять, чего хочет от них этот странный человек — по виду знатный вельможа, в богатой одежде, но говорящий на их языке и не гнушающийся общаться с ними — отребьем, жалкими рабами.

Моисей не раз пытался убедить фараона облегчить положение евреев. Но владыка Египта, казалось, тоже не мог или не хотел его понять.

Чем плохо евреям? Тот, кто хорошо работает и не перечит надсмотрщикам, получает достаточно еды для себя и своего семейства. У рабов есть свои жилища, огороды, вся необходимая утварь. Среди свободных египтян некоторые живут ничуть не лучше, а порой и хуже. И разве кто-нибудь мешает евреям молиться своему Богу, хотя их вера глубоко противна истинной вере египтян?

С глубокой тревогой видел Моисей, что его соплеменники постепенно теряют то, что скрепляет и сохраняет как единое целое народ, даже если он томится в неволе: стремление вырваться на свободу, сбросить оковы, жить своей собственной, пусть трудной, судьбой.

Рождение Моисея

Нашему избавителю пошел девятый десяток, но он выглядел значительно моложе своих сверстников. Многие в его возрасте удалились на покой, находя удовольствие в бесполезной болтовне о произволе фараона и надсмотрщиков, а заодно — и новом поколении, которое не уважает стариков и — стыд и срам! — строит жертвенники из тесаных камней.

Восемьдесят лет назад у правоверных израильтян Амрама и Иохаведы из колена Левия родился третий ребенок. Старшая дочь Мариам, наделенная даром пророчества, взглянув на новорожденного, сказала родителям, что тот станет избавителем народа.

Говорят, что при рождении Моисея весь дом вдруг озарился волшебным светом. Однако ни мой дед Аарон, ни Мариам при мне никогда не упоминали об этом обстоятельстве. Возможно, потому, что оно снижало ценность пророчества Мариам относительно великой участи, уготованной ее брату.

Надо отметить, что еще до рождения-Моисея египетские жрецы-тайноведцы, известные своим даром предвидения, возвестили фараону, что среди израильтян родится мальчик, который сокрушит могущество египтян и сделает евреев сильным народом среди других. При этом он превзойдет добродетелью всех людей на свете и приобретет славу на веки вечные.

Моисей родился в самые страшные для наших людей времена. Большинство евреев жило в земле Гесем поколениями, не испытывая чрезвычайных тягот и лишений. Однако положение изменилось, когда на трон вступил Рамсес II. Он не любил народ Израиля, считая его чуждым, если не враждебным Египту.

Фараон считал в высшей степени подозрительным, что мы не поклоняемся его идолам, и он опасался, что здоровые и сильные рабы-евреи в случае войны могут перейти на сторону его врагов.

Незадолго до появления на свет будущего пророка фараон Рамсес II отдал повивальным бабкам негласное распоряжение умерщвлять новорожденных мальчиков-евреев: отчасти потому, что ему были известны предсказания египетских мудрецов, отчасти из-за боязни, что быстрорастущий и крепнущий израильский народ подомнет под себя египтян.

Однако Шифра и Фуа (именно так звали повивальных бабок) ослушались царя Египетского, и ни один еврейский мальчик не был ими убит.

Тогда по приказу фараона женщин доставили во дворец.

— Как вы посмели оставлять еврейских детей в живых? — спросил царь.

— Еврейки не похожи на египтянок, — ответили повивальные бабки. — Они никогда ничем не болеют, здоровы, как кобылы из царских конюшен, и потому не пользуются нашими услугами. Мы готовы тебе помочь, но не знаем, как это сделать.

Рамсесу II пришлось отпустить Фуа и Шифру с миром, но фараон не был уверен в их правдивости и приказал усилить надзор за еврейскими роженицами, а новорожденных мальчиков-евреев топить в реке.

Народ же Израиля осыпал повивальных бабок щедрыми дарами.

Три месяца Иохаведа скрывала Моисея, но, опасаясь, что тот своими громкими криками привлечет внимание ищеек фараона, придумала, как спасти сына.

Кстати, не верьте тем, кто плетет небылицы, рассказывая, будто жена Амрама, завидев приближающихся к ее дому соглядатаев фараона, была так охвачена ужасом, что бросила младенца в горящую печь, сама не сознавая, что делает. После ухода шпионов ребенок якобы был извлечен живым и невредимым, так как Господь погасил печь. Нужно совсем не знать еврейских женщин, чтобы поверить, что хоть одна из них, в каком бы состоянии она ни находилась, способна погубить маленького сына. Напротив, они сами бросятся в пламя ради своего ребенка.

Итак, Иохаведа сплела, просмолила и пустила по реке корзину с ребенком, рассчитывая, что ее заметит Фермуфис, одна из дочерей фараона, имевшая обыкновение купаться в этот час. Вслед за плывущей корзиной по берегу шла двенадцати летняя Мариам.

Надежда матери оправдалась: когда царская дочь увидела младенца, она, призвав на помощь прислужниц, взяла его в руки. Крупный для своего возраста и необычайно красивый мальчик полюбился ей сразу.

Мариам подошла к купальщицам:

— Я знаю хорошую кормилицу для мальчика. Здорова, разумна, послушного нрава.

— А почему ты решила, что я непременно возьму этого мальчика?

— Всем известно, что нет в Египте женщины добрей, чем ты, Фермуфис.

— Надеюсь, это не еврейский мальчик и я не нарушаю волю моего отца. Веди кормилицу, и я буду платить ей деньги. Ребенка нареку именем Моисей[1].

Так, по воле Господа, воспитывали Моисея те самые люди, которые хотели погубить всех еврейских мальчиков, дабы воспрепятствовать его рождению.

Во дворце Фермуфис в это время гостила ее сестра, пораженная проказой, обреченная на муки и страдания. Увидев Фермуфис, держащую на руках младенца, она подошла к ним и, взглянув на ребенка, вздрогнула.

— Что с тобой? — спросила Фермуфис сестру.

— Пусть он положит на меня ручку, — попросила та. — У меня предчувствие, что он излечит мой недуг.

Прокаженная подошла к мальчику и преклонила колено. Моисей дотронулся ручкой до ее лба, и с дочери фараона, как сухие листья, опали куски пораженной недугом кожи. Больная выздоровела.

Фараон, прознав о находке Фермуфис, потребовал ее во дворец с подкидышем.

Показав ребенка отцу, царевна сказала:

— Мне не суждено иметь собственных детей. И я хочу, чтобы этот мальчик, прекрасный обликом и наделенный чудесными способностями, стал моим сыном и твоим наследником.

Мальчик понравился фараону, и он потребовал, чтобы того поднесли поближе, обнял и то ли в шутку, то ли для того, чтобы показать дочери свое расположение, надел на него свою корону. Моисей крепкой ручонкой сорвал ее с головы и швырнул на землю!

— Утопить его! — злобно сверкнул глазами фараон. — Если младенец глумится над символом божественной власти, что будет, когда он вырастет?!

— Уверен, что это именно тот младенец, о рождении которого мы предсказывали! — вскричал верховный жрец. — Он должен погибнуть, и немедленно! Иначе на Египет обрушатся величайшие бедствия!

Но фараон колебался. Все-таки одно дело отдать приказ об уничтожении детей, которых ты никогда не видел, и совсем другое — обречь на смерть прелестного мальчика, который играет у тебя на глазах…

— Отец, не гневайся! Оставь его в живых и ты уподобишься великим богам. Ты сделаешь из него настоящего воина, и все подданные нашей страны вознесут тебе хвалу и подивятся чудесам, исходящим из твоего дворца.

Но Рамсес согласился не сразу. К счастью, один из приближенных — а может быть, под его видом сам архангел Гавриил — посоветовал:

— Дай младенцу на выбор золото и горящие угли. Если он возьмет золото, значит, и сорвав корону, действовал по умыслу. Тогда его убьешь. Если схватит угли — пусть несмышленыш живет!

Когда слуги внесли слиток золота и жаровню, Моисей быстро схватил тлеющий уголек, сунул его в рот и заплакал, когда обжег язычок.

Фараон захохотал, и будущий пророк был спасен.

С тех пор Моисей шепелявил.

Моисей рос, ощущая любовь и ласку, но не чувствовал себя своим и в царской семье, и среди надменной и спесивой египетской знати.

Однажды мать-кормилица открыла Моисею тайну его рождения. Моисей ничуть не удивился.

— Я догадывался об этом, — сказал он Иохаведе, — ибо похож на тебя лицом и меня тянет к несчастным людям, которые строят роскошные дворцы и пирамиды, а сами живут в смердящих хижинах. Да и слуги-египтяне относятся ко мне весьма странно. Один сказал: «Скажи спасибо, что ты любимец фараоновой семьи, а иначе я живо приучил бы тебя к послушанию, как все отродье Авраама». Кого он имел в виду?

— Авраам — наш праотец. Тебе не пристало стыдиться своих корней. Гордись тем, что ты еврей, а не египтянин или какой-нибудь другой язычник. У нас есть Бог истинный, у них же — жалкие идолы-уродцы!

— Я верую в нашего Бога, мама, — сказал Моисей. — Тебе не придется меня стыдиться.

Занятия в школе египетской мудрости доставляли Моисею удовольствие, хотя он и чурался сверстников, подростков из знатных египетских семей, которые презирали евреев.

— Что могут эти люди, — говорили они, — кроме как месить глину и вырубать гранитные плиты?! Спроси у любого из них о сотворении мира, и они начнут нести околесицу о каком-то едином Боге, Который якобы в одиночку слепил и земли, и воды, и воздух, и людей, и зверей.

Город, где находилась знаменитая школа египетской мудрости, назывался Бефсалис. Он находился в Гесемской земле и был святым для египтян местом, ибо они полагали, что Бефсалис находится под покровительством Ра, бога Солнца. Особую гордость язычников вызывал великолепный, обложенный мрамором и украшенный драгоценными камнями, храм Ра.

Говорят, что легендарный Иосиф именно здесь получил в жены Асенеф, дочь Потифера, жреца Бефсалисского.

На центральной площади перед храмом Ра египтяне воздвигли один из самых больших в мире монументов — своему священному быку Мнемису. Рядом расположился громадный обелиск, на котором было начертано: «Гор-жизнедатель, царь покорного народа, владыка Верхнего и Нижнего Египта».

Моисей с увлечением вчитывался в древние папирусы, но после разговора с матерью не мог заставить себя молиться уродцам с человеческими телами и головами животных.

Под руководством умудренных опытом ратников он впитывал в себя военные знания и навыки пользования всеми видами оружия — от пращи до лука. А его искусством всадника восхищались бывалые воины.

Моисей блестяще окончил школу и окунулся в жизнь при дворе египетского царя. Будущий пророк носил дорогие одежды, разъезжал по улицам Раамсеса, новой столицы Египта, на золоченой колеснице, запряженной тройкой прекрасных коней, прогуливался по протокам Нила на роскошной барке.

Ему дозволялось вступать в спор с дворовыми жрецами, славившимися своей мудростью и всезнанием.

Приемная мать подарила ему небольшой дворец в центре новой столицы, и красивые рабыни-танцовщицы развлекали его плясками под аккомпанемент арф и свирелей.

Иногда будущий избавитель пробирался в родительский дом на окраине, где тайком слушал рассказы о прошлом еврейского народа и изучал родной язык. Простые люди Израиля делились с ним своими горестями и радостями.

Во главе египетского войска

Когда Моисею минуло двадцать пять, в пределы Египта вторглись эфиопляне. Меньше чем за месяц вражеская армия дошла почти до самого Мемфиса. Кровожадные эфиопляне убивали не только египтян, но и евреев, которые не могли защитить себя ничем, кроме истовой молитвы, ибо египтяне не разрешали подчиненным народам носить оружия. Но молитвы не помогали, и люди Израиля погибали сотнями и тысячами.

Захватчики глумились над пленными, разрушали их жилища, вытаптывали посевы пшеницы и уводили в плен женщин и детей.

Однажды Моисея вызвал к себе Рамсес. Он сидел на троне во дворце в окружении многочисленной челяди. Рядом с ним стояла Фермуфис. В ее глазах застыли слезы.

— Моисей, — сказал Рамсес, — Боги отвергают наши жертвы. Блистательная Сехмет гневается на нас, а потому стране и династии угрожает смертельная опасность. Ты должен помочь Египту!

— Ты хочешь, чтобы я вознес молитвы нашему Богу и упросил Его помочь египтянам?

— Не только это. Ты умен, тебе покровительствует один из самых сильных богов, и ты почти мой родственник. Тебе следует возглавить армию, ибо больше некому защитить страну от эфиоплян. Мы обратились к оракулам и прорицателям, они сказали, что только ты способен спасти Египет. Об этом же тебя просит твоя приемная мать, моя дочь.

— Ты должен нам помочь, мой мальчик, — сказала Фермуфис. — Я обещаю, что тебе будут оказаны царские почести, если ты освободишь Египет.

— Мне не нужны почести.

— Я обещаю освободить народ Израиля, — с усилием сказал фараон.

— Но я слишком молод, и вряд ли ваши воины захотят подчиняться еврею.

— Об этом не беспокойся. Непослушные будут немедленно казнены.

Моисей приступил к созданию новой армии, в которую впервые почти на равных должны были войти египтяне, евреи и некоторые другие племена. Он призвал всех мужчин старше двадцати лет. В считанные дни лучшие мастера Египта оснастили армию. В кратчайшие сроки был организован обоз, куда по приказу фараона из неприкосновенных запасов были выделены зерно и другие продукты.

— Мне нужна неделя, — сказал Моисей фараону, когда армия была сформирована. — Мне нужна неделя, чтобы обучить бойцов владению оружием и приемам боя, ибо нельзя воевать с неподготовленными воинами.

— За неделю враги дойдут до Раамсеса и уничтожат наше государство! — помрачнел фараон. — Не для того я отстроил новую столицу, чтобы отдать ее чужеземцам. Не для того мои жрецы приносили жертвы Амону и Сехмет!..

— За неделю они не дойдут и до Мемфиса. Я вышлю им навстречу шесть сотен боевых колесниц, которые задержат эфиоплян. Через неделю мы сможем дать им решительный бой у Мемфиса!

Моисей лично руководил подготовкой армии, и через семь дней навстречу эфиоплянам выступило двести тысяч воинов, разделенных на десять отрядов.

Перед походом Моисей обошел войско и отправил домой грешных и боязливых, дабы те не сделали робкими сердца своих собратьев. Египетские военачальники никак не могли понять Моисея.

— Никогда такого не бывало, — говорили они командующему. — Если мы отправим домой боязливых и робких, в нашем войске будет вполовину меньше воинов, чем теперь.

— За грешников Господь может покарать все войско во время битвы, — ответил Моисей.

Всего через два дня армия вышла к Мемфису, ибо следовала не водным, а сухопутным путем, который раньше считался непроходимым. Дело в том, что эти места кишели зловредными и безобразными змеями, некоторые из них летали по воздуху. Для безопасности войска Моисей придумал удивительное средство: он велел приготовить плетенные из тростника корзины и наполнить их длинноногими ибисами, которые весьма искусны в охоте на змей. Когда войско добралось до местности, кишащей тварями, ибисов стали выпускать из корзин и они принялись поражать гадов.

Следом за армией двигались обозы, груженные водой и провиантом.

Посланные Моисеем лазутчики сообщили, что эфиоп-ляне многочисленны, хорошо вооружены, крепки и передвигаются на верблюдах. Они хорошо владеют оружием, бесстрашны, однако в их действиях нет слаженности и они проводят время, свободное от битв, в праздности, пьянстве и разврате.

В ночь перед битвой Моисей созвал у себя в шатре военачальников.

— Египтяне и евреи, — медленно произнес он, — от вас зависит судьба Египта и благополучие ваших семей. Мы должны обсудить план завтрашней битвы, которая станет решающей. У нас восемь египетских дивизий и две еврейских. Для меня нет различий между теми и другими. Сегодня вы — братья! Я верю в вашу храбрость. Но на всякий случай предупредите всех: позади ваших отрядов будут идти отборные воины, которые сурово накажут трусливых и нестойких духом. Каждому, кто вздумает бежать от сражения, будут перебиты голени.

После беседы Моисей встретился с еврейскими командирами и приказал им тайно от египтян собрать трофейное оружие на поле боя:

— Оно нам еще пригодится. Когда мы разобьем эфиоплян, подберите надежных людей, и пусть они, нагрузившись оружием, не дожидаясь египтян, отправятся в Гесем. Туда они войдут ночью, чтобы тщательно и не навлекая на себя подозрений, спрятать трофеи. После чего все на несколько лет должны забыть об их существовании.

Победа над эфиоплянами

Ранним утром эфиоплян разбудил чудовищный рев. Это сотни труб египтян возвестили о начавшейся битве под Мемфисом.

Первой в бой вступила дивизия конных лучников. Они вихрем пронеслись по лагерю эфиоплян, осыпая стрелами полусонных завоевателей. Пока те приходили в себя, лучники успели отойти на прежние места почти без потерь, ибо их загородили от эфиоплян тучи пыли, поднятые огненными конями наступавших.

Вслед за лучниками в сражение пошли отборные боевые колесницы, отливавшие на солнце золотом и серебром. Лучшие воины Египта, хорошо обученные и опытные, выпустили тысячи стрел в противника. Однако тот, придя в себя, сумел сосредоточить силы и завязать схватку, заставив отступить египетские войска.

Развернулась смертельная битва. Сверкали мечи, разносились стоны умирающих и воинственные кличи командиров.

Казалось, наступал конец света.

Исход битвы могли бы решить эфиопляне на верблюдах, вклинившиеся в строй египтян. Возникла паника.

Воины Моисея, побросав мечи, луки и стрелы, начали беспорядочно отходить под напором завоевателей. То тут, то там возникали мелкие схватки, как правило, заканчивавшиеся гибелью воинов Рамсеса.

И в тот момент, когда думалось, что эфиопляне одержат победу, на них двинулись три свежих отряда метателей копий.

— Ложная атака должна сделать схватку затяжной, — сказал Моисей свите. — Если мы заставим эфиоплян ввязаться в рукопашную, победа будет за нами!

Увидев идущих на них хорошо вооруженных бойцов, захватчики остановились в растерянности. Битва стала смертельной дракой обезумевших людей, стремящихся повергнуть врага любой ценой и любым оружием — мечом, копьем, стрелой, руками, зубами.

Как рассказывал мне дед, он знал одноглазого египтянина, который загрыз четверых кочевников, а еще трем вырвал кадык.

И вот, когда казалось, что не будет конца смертоубийству, из засады вылетела легкая конница израильтян. Ее командир упал как подкошенный, но это не остановило воинов.

Я познакомился с этим командиром, когда он, глубокий старик, любил рассказать, как потерял зубы в кровавом сражении. Камень из вражьей пращи влетел ему в рот, когда он громогласным кличем после молитвы возглашал: «Аллилуйя!». Камень выбил зубы, проскользнул в желудок, и только чудом да молитвами отважный воин остался жить.

Кажется, старик приходился нам дальним родственником.

Конница налетела на эфиоплян и обратила их в бегство. Они бежали, падали и умирали на чужой земле, проклиная день, когда вошли в пределы Египта.

Евреи и египтяне несколько дней преследовали остатки вражеской армии. Наконец та была оттеснена в главный город Эфиопии Саву, город неприступный, ибо обтекался с одной стороны Нилом, а с другой — реками Астап и Аставор.

Сава был огорожен огромной стеной и, помимо рек, защищался искусственными валами.

Войско Моисея, переправившись через Нил, остановилось у крепостных стен, не решаясь на штурм.

И тогда царь эфиоплян, устрашенный египетским войском и наслушавшись рассказов о его необычайном мужестве и стойкости, предложил Моисею в жены свою дочь-красавицу Фарбис, которая воспылала к нему горячей страстью.

Моисей принял предложение царя эфиоплян, поставив условием сдачу города. Царь согласился, и после пышной свадьбы в царском дворце, не допустив грабежей, Моисей вместе с войском вернулся в Египет.

Дома их встречали восторженные толпы. Больше месяца продолжалось всеобщее ликование, а на торжественных пирах во дворце фараон обещал:

— Ни один еврей больше не будет рабом. Еврейские воины спасли Девятнадцатую династию, и отныне они станут такими же, как мы!

Прошло совсем не много времени, и все вернулось на круги своя. Фараон забыл о своих обещаниях, и притеснения даже усилились.

Моисей убивает надсмотрщика и бежит в Мадиам

Однажды, будучи уже одним из самых уважаемых людей Египта и приближенным фараона, Моисей увидел, что египетский надсмотрщик, человек огромного роста, избивает еврея. Бич из крокодиловой кожи взвивался и обрушивался на обнаженную спину несчастного, оставляя кровавые рубцы.

— За что ты его так? — с трудом сдерживаясь, спросил Моисей.

— Отучаю от лености, — тяжело дыша, отвечал надсмотрщик.

— Довольно, остановись, ведь он совсем мальчик…

Но египтянин не владел собой. Сам себя распаляя, он продолжал наносить страшные удары. Еврейский юноша уже не стонал, а только хрипел.

И тогда Моисея, человека немолодого и отнюдь не вспыльчивого, захлестнула волна бешенства.

У Моисея, как всегда, был при себе короткий меч. Неуловимым, заученным движением он вонзил меч в грудь великана — тот умер так и не поняв, что произошло и почему этот угрюмый, богато одетый человек с властным взглядом вдруг напал на него.

Тем же коротким мечом Моисей закопал труп в песок. Он не успел заметить, когда исчез избитый молодой раб…

На следующий день Моисей застал двух евреев, яростно спорящих из-за какого-то пустяка. Они оскорбляли друг друга, наконец, один набросился на другого и принялся награждать оплеухами.

— Как тебе не стыдно обижать ближнего своего! — обратился к нему Моисей. Тот, обернувшись, процедил с непередаваемо злобным выражением:

— Кто тебя поставил начальником и судьей надо мной?

Уж не собираешься ли ты убить меня, как того египтянина?

Сколько еще раз услышит пророк от своих сородичей этот злобный вопрос: «Кто тебя поставил начальником и судьей над нами?»

Моисей понял, что тот юноша, которого он спас, не удержался, рассказав о случившемся, и вот-вот об убийстве пронюхают ищейки фараона.

Убийство надзирателя — дело нешуточное. За такое еврея не помилуют, даже если он прославленный полководец.

Вскоре Моисей был предупрежден верными людьми, что за ним послали дворцовую стражу:

— Беги немедля! Вскоре стражники будут здесь!

Моисей, в чем был, с пустыми руками убежал из города и пешком пошел на восток, в соседнюю с Египтом землю Мадиамскую.

Мой дядя Ифамар рассказывал мне, что не Моисей первым напал на египтянина-надсмотрщика, но тот на него, и будущий пророк убил противника не в порыве гнева, а законно обороняясь. Моисей якобы назвал даже имя того египтянина — Ханефрей, и высказывал предположение, что тот получил от фараона приказ убить будущего вождя израильтян и нарочно делал все, чтобы вывести Моисея из себя и вызвать ссору.

Мне это кажется вполне правдоподобным, ибо Моисей, иногда давая волю гневу в речах, в делах был всегда необычайно осмотрительным и осторожным. Однако в Торе об этом случае рассказано по-другому, я не осмелюсь ставить под сомнение письменное свидетельство самого Моисея.

Приготовления к встрече с фараоном

Перед тем, как впервые пойти к Мернепте, Моисей, Аарон и старейшины обсуждали, какой способ избрать, дабы убедить фараона отпустить евреев, и насколько беседы с царем Египетским могут быть опасны для них лично и для всего народа.

Моисей настаивал на том, что разговор следует вести твердо, жестко и предельно уверенно, ибо еврейский народ — даже в его нынешнем незавидном состоянии — представлял большую силу и мог создать определенную угрозу для фараона и египетской знати.

Старейшины напоминали о разобщенности евреев, многие из которых отошли от Всевышнего и предались постыдному поклонению египетским идолам.

— Именно поэтому мы должны показать фараону твердость духа, — настаивал Моисей. — Завтра это будет значительно труднее, ибо Мернепта станет сильнее, а мы — слабее. Пока мы можем сравниться с египтянами силой и числом, а завтра, при тех законах, которые существуют в Египте, — вряд ли. Мы станем жалкими просителями, которых даже не пустят во дворец!

— Ты думаешь, грубостью можно чего-нибудь добиться от фараона? — сомневались старейшины.

— Я буду говорить с ним так, как заповедовал Господь. Я скажу, что еврейский народ должен принести жертву Господу в праздник. И сделать это он должен в пустыне, дабы не мешаться с язычниками. Под этим предлогом мы сможем уйти.

— Мернепта не настолько глуп, чтобы тебе поверить.

— Не знаю, глуп фараон или умен, но у нас нет другого выхода. Мы пойдем к нему и потребуем отпустить нас.

— А если он откажет?

— Пусть откажет, иного я и не жду. Но мы должны с чего-то начать. И мы начнем! Не забывайте, что нам помогает Господь. Он повелел мне вывести евреев из Египта, и я это сделаю!

Первая встреча и отказ Мернепты

Рано утром самые уважаемые евреи во главе с Моисеем и Аароном отправилась во дворец фараона.

Когда процессия вышла на окраину столицы, желтое египетское солнце нещадно опаляло красную землю, на которой теснились слепленные из земли, глины и соломы хижины. Юркой змейкой вились узкие улочки кожевников, сборщиков соломы и скотоводов, ведущие к центру города, где пребывала в роскоши и благополучии египетская знать. Там же располагались знаменитые дворцы фараона и храмы египетских богов, известных в мире своей многочисленностью.

Верблюды, на которых передвигались молчаливые евреи, медленно переступали, мерно покачивая большими головами.

У братьев было немного доводов, чтобы убедить египетского царя в своей правоте, но им покровительствовал Господь, и это вселяло уверенность в пророка и его спутников.

Вход во дворец стерегли огромные львы, которые растерзали бы любого, кто попытался войти без особого сопровождающего. При виде Моисея и его спутников цари зверей грозно зарычали, но стоило пророку протянуть по направлению к ним свой жезл, как они умолкли и улеглись смиренно, как собачки.

Мернепта, недавно вступивший на трон, встретил гостей у одного из своих многочисленных дворцов в мраморной беседке, украшенной гирляндами красных и синих цветов. Он исподлобья глядел на посланцев народа Израиля, полагая, что те пришли с очередной просьбой уменьшить бремя, возложенное на рабов, возводящих пирамиды и строящих дворцы и храмы.

Не так давно фараон хорошо помолился у реки своему богу и считал, что все будет хорошо в его царстве, ибо его молитва, как ему казалось, была услышана.

— Я приветствую тебя, государь, — поклонился фараону Моисей. — Меня зовут Моисей. Со мной пришли мой брат Аарон и другие старейшины еврейского народа.

— Моисей, Моисей, — задумчиво протянул царь Египетский. — Да, конечно, помню. Ты убил египтянина и позорно бежал из Египта, опасаясь справедливого возмездия. Помнится, я простил тебя и разрешил вернуться.

— Да, я убил египтянина за то, что он издевался над моим несчастным соплеменником. Но ты должен помнить и то, что шестьдесят лет назад я возглавил войско Рамсеса, когда эфиопляне вторглись в пределы Египта и угрожали истребить твой народ.

— Чего ты хочешь?

— Я пришел просить тебя отпустить евреев на три дня. Мы должны отправиться в пустыню, чтобы помолиться нашему Богу, принести Ему жертвы и просить Его о благодати.

— Послушай, Моисей, — произнес фараон. — Я простил тебе убийство египтянина, хотя любого другого на твоем месте ждала страшная участь. Я не препятствовал твоему возвращению в Египет, полагая, что ты хочешь сложить кости на родине предков. Но я не желаю, чтобы ты отвлекал народ от работы бессмысленными речами.

Моисей переложил жезл из руки в руку и медленно, тщательно подбирая слова, рассказал царю Египта о своей встрече с Предвечным, не упоминая о том, что Господь повелел выйти своему народу из Египта и никогда не возвращаться обратно.

— Господь хочет, чтобы евреи вышли из Египта на три дня, — сказал Моисей, в упор глядя на фараона. — Он хочет, чтобы ты подчинился Его воле и не чинил евреям препятствий. Он вручил мне доказательства того, что мы не лжем, они рассеют твои сомнения. Отпусти наш народ, — добавил Моисей, — ибо Бог хочет, чтобы мы совершили Ему праздник в пустыне.

— Ваш Бог известен в Египте. Но мои боги не хуже. Я не отпущу народ Израиля из Египта. Ступайте с миром и не смущайте своих соплеменников.

Аарон взял жезл из рук Моисея и бросил его перед фараоном на мраморный пол. Жезл обратился в змея, который грозно зашипел на Мернепту.

Царь Египетский хлопнул в ладони, и перед ним появились придворные тайноведцы и чародеи Ианния и Иамврия[2], — грузнотелые и смуглолицые египтяне, весьма искусные во всяческих фокусах и чудесах.

— Покажите-ка этим людям, — сказал фараон, — что наши боги тоже способны творить чудеса.

Ианния и Иамврия кинули о пол свои жезлы, и те превратились в змей, которые злобно набросились на змея Моисея. Однако жезл Моисея тотчас проглотил змей египетских.

— Да, — насмешливо сказал фараон. — Твой жезл нынче сильнее египетского. Но это ни о чем не говорит, ибо своим фокусам ты, Моисей, если мне не изменяет память, обучился у наших мудрецов. Они были хорошими наставниками, а ты оказался способным учеником. Вот и все.

— Наш Господь покарает тебя и твой народ, если не позволишь евреям покинуть Египет.

— Не злоупотребляйте моим благодушием. Я сказал ясно — евреи никуда не уйдут! Идите, работайте и не волнуйте народ своими безумными речами.

Казнь первая — превращение воды в кровь

Моисей и Аарон не пали духом, ибо после захода солнца, когда они вернулись домой, Господь сказал Моисею:

— Фараон упрям и не хочет отпускать евреев из Египта. Упорно его сердце. Но ты завтра встретишься с царем Египетским у реки и скажешь ему, что Я послал тебя к нему, дабы он отпустил народ Израиля совершить Мне служение в пустыне. Если он не захочет отпустить евреев, пусть Аарон ударит жезлом по водам — и они превратятся в кровь. И рыба в реке издохнет, и станет вода непригодна для питья — горька и солена, и египтянам станет тяжко пить ее. И будет кровь по всей земле Египетской, и в дереве, и в камне.

На следующий день Моисей и Аарон нашли фараона на берегу реки в сопровождении многочисленной свиты. Фараон недавно помолился богу воды и теперь чувствовал себя прекрасно. Рядом с царем стоял главный жрец и растолковывал ему значение снов, виденных Мернептой в последнюю ночь.

Аарон повторил требование отпустить евреев из Египта, твердо глядя в глаза фараону.

— Вы не только упрямы, но и назойливы, — грозно сказал братьям царь Египетский. — Прекратите смущать народ, иначе мне придется покарать вас.

Услышав эти слова, Аарон ударил жезлом по водам, как указал Господь.

И воды в реках, озерах и стоячих водах на глазах фараона, его рабов и придворных превратилась в кровь. Казалось, весь Египет истекает кровью и корчится в муках, и погибнет народ, ибо рыба в реках всплыла кверху животами, и рабы, отведав воды из реки, заболели.

— Мы научены таким чудесам, — важно сказали жрецы и чародеи. — На это способен любой, кто обучался египетской мудрости.

Царь Египетский гневно смотрел на Моисея и Аарона.

— Своими чудесами вы только ужесточили труд ваших соплеменников. Теперь им придется искать воду день и ночь. Их силой принудят рыть колодцы, пока они не найдут хорошие источники для людей и скота. И еще: жрецы сказали мне, что наш великий бог Осирис обязательно защитит народ Египта от вашего Бога, ибо он сильней!

Семь дней, изнывая под знойным солнцем, еврейский народ копал землю, дабы найти воду для фараона. Многие умерли, не выдержав изнурительных работ.

— Мы жили тяжело в стране египетской, но таких мучений еще не знали. — роптали рабы. — Зачем Моисей навлек на нас гнев царя Египетского? Он убьет нас тяжкими работами.

Казнь вторая — нашествие жаб

Через семь дней Моисей с Аароном вновь отправились к Мернепте.

Накануне Господь сказал Моисею:

— Иди к царю Египетскому и скажи, чтобы он отпустил Мой народ, иначе Я наполню землю жабами, которых будет неисчислимое множество. И покроют они всю землю, и будут они дохнуть и смердеть. Египтяне будут находить жаб в домах своих, в постелях своих, в домах рабов своих, и в печах своих, и в квашнях.

— А если фараон не поверит?

— Тогда пусть Аарон прострет свою руку и ударит жезлом по водам реки. И жабы выйдут на землю египетскую, и заполонят ее, и египтяне возропщут на своих правителей!..

Фараон принял братьев, сидя у реки. Погода стояла необычайно жаркая для этого времени года, и Мернепту обмахивали веерами молодые стройные полуобнаженные эфиоплянки.

Фараон тяжело дышал, испивая из кубка охлажденное в глубоких подвалах вино, но был настроен довольно примирительно.

— Чего добился ваш Бог, превратив воды в кровь? — спросил Мернепта, завидев Моисея с Аароном. — Теперь вашим единоверцам приходится копать глубокие колодцы! Они проклинают тебя, Моисей, справедливо считая твою строптивость причиной своих бедствий.

— Наш народ должен идти в пустыню, чтобы молиться Господу, — ответил Аарон. — Мы не отступимся, пока не добьемся своего.

— Я уже говорил, — строго произнес фараон, — что не отпущу евреев в пустыню даже на один день, ибо вы не собираетесь возвращаться. Ваши нехитрые уловки рассчитаны на простаков.

— Евреи не смогут выполнять работы, если им перестанет покровительствовать Господь! Отпусти народ, и он, вернувшись, станет работать еще лучше.

— Вернувшись… — с усмешкой повторил фараон. — У меня есть прекрасные надсмотрщики, которые заставят евреев работать как следует!

— Господь покарает египтян. Он поразит твою землю. Река вскипит жабами, они войдут в дом каждого, и в спальню, и на постель, и в дома рабов твоих, и в печи твои, и в квашни.

— Мои боги избавят Египет от всех напастей. Они не слабее вашего.

И тогда Аарон ударил жезлом о воды, и земля немедленно стала заполняться жабами.

— Уберите эту мерзость, — приказал фараон.

— Мы не в силах, — сказал Моисей. — Эта казнь ниспослана самим Господом, и только Он может миловать и казнить. Если ты отпустишь евреев, Он очистит твою землю от жаб.

— Я прикажу жрецам, и они помогут нам превозмочь любые беды!

— Наша Хекет — богиня воды, плодородия, гонительница жаб, — важно поддакнул жрец. — Она очистит Египет от зеленокожих тварей.

Жрец ударил своим жезлом оземь, но, вопреки его желанию, жабы не только не исчезли, но и выползли полчища новых, помимо тех, что появились по велению Господа Израиля.

Верблюды с трудом продирались сквозь массу жаб, заполонивших сушу и воды. Жабы карабкались друг на друга, образуя громадные, безобразные, скользкие пирамиды, падали и опять карабкались друг на друга; лениво переваливались с боку на бок и издыхали мириадами, не в состоянии добыть себе пищу, но успев дать потомство, которое вскоре вновь давало потомство, — и так без конца.

Я тогда был совсем маленьким, но помню, что нас, детей, перестали выпускать из хижины, чтобы не допустить жаб в дом.

Несколько дней евреи и египтяне страдали от жаб, хотя в земле Гесем, населенной преимущественно евреями, жаб было гораздо меньше, чем в столице и других городах.

И вот однажды на закате дня, когда мягкая прохлада теснила летний зной, к нам в хижину пришли гонцы царя Египетского.

— Государь требует вас к себе. Он требует вас немедля.

Царь Египетский впервые принял Моисея и Аарона в своем обиталище. Мраморные стены не давали жаркому солнцу пробиться внутрь дворца.

Мернепта был серьезен и задумчив. Он убедился в могуществе Бога, покровительствующего братьям, но по-прежнему не хотел идти на уступки, ибо тот, кто уступил и хоть однажды выказал противнику слабость, обязательно будет побежден.

— Я вызвал вас к себе, Моисей и Аарон, чтобы вы убрали из Египта мерзких гадов, которые заполняют даже царские покои и храмы наших богов. Мои жрецы и чародеи умеют вызывать жаб, а вот избавляться от них, к сожалению, не научились, за что многие побиты камнями. Поэтому я заставил их ловить жаб руками, что они с успехом делают.

Только тут братья заметили, что придворные тайноведцы Ианния и Иамврия бегают по дворцу, пытаясь поймать зеленых тварей, резво упрыгивающих от них.

— Может, хоть так они принесут пользу Египту, — без тени улыбки произнес фараон. — Не могут уговорить наших богов избавиться от жаб, так пусть побегают и половят их самостоятельно.

— Ты решил отпустить наш народ?.

Фараон ответил не сразу:

— Идите и молитесь, сколько вам хочется. Но я отпускаю только взрослых мужчин. Семьи же ваши останутся в Египте.

— Нет, — твердо произнес Моисей. — У нас свои законы. Мы должны выйти всем народом. Иначе Господь не примет наши жертвы.

Фараон устало повернул голову и подозвал главного чародея Египта. Тот, мелко семеня короткими ножками, подошел к трону и низко наклонил голову, пытаясь притушить лукавый взгляд.

— Почему молчит богиня Хекет? — тихо спросил фараон. — Можем ли мы рассчитывать на ее помощь?

— Прошло семь дней. Мы приносим Хекет все полагающиеся жертвы и многое сверх того. Но пока она равнодушно взирает на наши страдания и не хочет вызволить нас из беды. Жабы множатся день ото дня, и этому не видно конца.

Мернепта в порыве раздражения ударил жреца жезлом и вновь обратился к Моисею:

— Будь по-твоему. Я отпущу весь народ Израиля на три дня. Когда ты избавишь Египет от жаб?

— Как того пожелает Господь. Я могу только просить Его. Когда ты хочешь, чтобы Он удалил жаб из египетских земель?

— Проси, чтобы завтра же их здесь не было! Ни одной!

— Я передам Господу твою просьбу, — сказал Моисей. — Удалятся жабы от тебя, домов твоих и рабов твоих, дабы ты знал, что нет иного Бога, кроме нашего.

Вернувшись домой, Моисей принялся истово молиться, прося у Господа освободить Египет от нашествия мерзких гадов. Еще он просил смягчить сердце фараона, чтобы тот не нарушил своего обещания.

И не успела свариться дюжина яиц на очаге, как земля египетская полностью очистилась от жаб. Все они разом подохли, и люди Египта, и народ Израиля собирали их в кучи и зарывали глубоко в землю, и воссмердела земля так, что много дней и ночей трудно было дышать.

Казнь третья — нашествие мошки

Однако фараон коварно обманул Моисея.

— Хекет смилостивилась над нами, — сказал Мернепта. — Ваш Бог тут ни при чем, ибо Хекет приняла нашу жертву и, снизойдя, умертвила в землях моих зеленых гадов.

Но за отказом фараона последовала третья казнь, о которой Моисей не предупредил египетского правителя и его слуг.

Почва берегов Нила считалась у египтян священною; ее обожествляли фараон и жрецы, простой народ и рабы. Они называли ее Себек. Египтяне верили, что эта Себек обеспечивает разливы Нила, а значит, и плодородие.

Священными животными Себек считались крокодилы, которые иногда похищали и пожирали людей. Жрецы утверждали, что крокодилы едят тех египтян, которые недостаточно усердно молятся Себек и приносят ей слишком скудные жертвы.

Итак, сразу вслед за отказом фараона отпустить народ Израиля в пустыню почва египетская подверглась осквернению, ибо из нее вышли мошки и подобные гнусные насекомые, которые были на людях и домашних животных, в жилищах и мастерских.

Мошками кишело все вокруг, они залетали под одежды, забивались в уши, нос; египтяне задыхались.

Сколько ни старались тайноведцы удалить мошек — тщетно. Не помогли им и обращения к Себек.

И тогда чародеи сказали фараону:

— Бог Израиля побеждает наших богов! Мы не можем сравниться с Моисеем, ибо ему покровительствует другой Бог, более сильный и могущественный.

Но фараон требовал:

— Забудьте сон и отдых. Вы должны преумножить ваши усилия, но добиться того, чтобы Себек расправилась с Богом Израиля. Я не уступлю Ему! Не отпущу евреев из своей земли.

Казнь четвертая — песьи мухи

И тогда Господь явился Моисею.

— Завтра встань рано, — сказал Он, — и явись перед фараоном. Тот пригласит тебя шествовать с ним к реке, где ты скажешь ему: «Господь мой передает тебе, что ты должен немедленно отпустить народ Израиля совершить служение Ему в пустыне. А если ты не отпустишь народа Его, Он напустит на тебя, на рабов твоих, и народ твой, и домы твои — песьих мух, и наполнятся домы египтян песьими мухами, как и самая земля, на которой они живут. И не будет мух только в земле Гесем, где живут евреи. И тогда ты узнаешь, как могуществен и силен Бог Израиля».

Моисей последовал указанию Предвечного, но фараон и на этот раз не внял его словам.

— Твои угрозы мне изрядно надоели, — сказал он. — Мои боги помогут мне и моему народу в противоборстве с твоим Богом. Он один, а наших богов — тьма, и тьма, и тьма!

И тогда мерзкие насекомые, хорошо известные каждому своей докучливостью и причиняемым беспокойством, во множестве появились в землях египетских, кроме земли Гесем, где жили евреи.

Песьи мухи были крупны, как пчелы, их укусы причиняли нестерпимые страдания. Они налетели на Египет во множестве и совершенно неожиданно для египтян. И поселились они в домах фараона, и в домах рабов его, и в храмах египетских, и в школах, и в яслях, и в кузницах, и в конюшнях.

Египтяне возроптали на Мернепту, требуя, чтобы он отпустил евреев помолиться в пустыню, пока песьи мухи не извели со свету весь народ.

Повторю, что израильтян не коснулось описываемое бедствие, ибо Господь охранял их и отвел от Своего народа песьих мух. Однако те, кто был в то время по делам в Ра-амсесе, Бефсалисе и других городах, рассказывали о происходящем, вызывая ужас у слушателей, лишая их сна и аппетита.

Говорили, будто песьи мухи могли до смерти искусать любого, кто отважился выйти на улицу без надежной защиты из двойных кожаных одежд. Стоило одной из таких тварей ужалить человека, как он чувствовал недомогание, жажду, дрожание ног и рук, а мог и умереть на месте. И ничто не могло ему помочь — ни молитвы, ни заговоры, ни отвары из лекарственных трав. Не помогал даже настой на желчи бегемотов!

Скот охватывал ужас при виде этих насекомых. Даже крокодилы старались не выбираться на сушу, ибо их толстая кожа не могла спасти от болезненных укусов.

Страшно подумать, как страдали египетские дети.

В это время у нас дома часто обсуждали, когда же будет сломлено чудовищное упрямство фараона. Аарон считал, что Мернепта на этот раз обязательно отпустит евреев в пустыню:

— Он не враг народу своему. Он понимает, что может случиться нечто страшное, если он не послушает нашего Бога. Четыре казни наслал на Египет Господь. Неужели этого мало для Мернепты?

— Нет, — возражал ему Моисей, — фараон еще не вполне почувствовал могущество нашего Бога. До сих пор он думает, будто его боги не защищают Египет лишь по недоумию или нерадению жрецов, но когда-нибудь они смилостивятся и вступят в схватку с нашим Господом.

Казнь пятая — моровая язва

На следующий день гонцы потребовали Моисея и Аарона во дворец фараона.

— Можете принести жертву своему Богу вместе с женами и детьми, но только в пределах Египта, — сказал Мернепта.

Он выглядел усталым и растерянным.

— Нет, это невозможно. Египтянам отвратительны наши традиции. Если мы на их глазах станем приносить жертвы нашему Богу, они побьют нас камнями. Мы должны уйти в пустыню, — сказал Моисей.

— Если мы не сделаем этого, — подхватил Аарон, — мы будем жестоко наказаны нашим Богом.

— Хорошо. Помолитесь и обо мне. Я отпускаю вас в пустыню, только не уходите слишком далеко.

Обратясь к Господу, Моисей попросил Его удалить мух из Египта.

Утром насекомые исчезли. Однако фараон не сдержал своего слова и опять не отпустил евреев из Египта.

— Иди к фараону, — сказал Господь Моисею, — и скажи ему, что Господь Бог Израиля наложит Свою длань на египетский скот, который в поле, на лошадей, которые запряжены в колесницы, на ослов, навьюченных товарами, на верблюдов, несущих на себе странников, на волов и на овец. И будут на них язвы, от которых те погибнут. Скажи фараону, что скот израильский при этом не пострадает, и никто не умрет. Скажи правителю египетскому, что, если до завтра он не отпустит Мой народ из Египта, сия казнь свершится безотлагательно и неотвратимо!

— Да, конечно, вы можете наслать на скот Египта моровую язву, — сказал Мернепта братьям, когда те передали ему требования Господа. — Я вижу, как силен ваш Бог. Но я не боюсь язв, ибо нашему скоту покровительствуют не какие-нибудь слабосильные божки, а сами Осирис и Исида.

К тому времени вновь отстроенная столица Египта была переполнена изображениями этих богов. Исиду египтяне изображали в головном уборе из рогов небесной коровы и солнечного диска, что означало ее священную связь с небом. Исиду чтили как покровительницу умерших.

Осирис, брат и супруг Исиды, считался обладателем земной власти, а вместе с Исидой он покровительствовал скотоводству.

Однако ни Осирис, ни Исида, ни другие божества не могли помочь египетскому фараону и его народу. Скот египтян вскоре поразила язва.

Тысячи египтян, наставляемые жрецами и тайноведцами, денно и нощно молились своим тьмачисленным божкам: «О Исида, великая Мать, священная корова, ярчайшая богиня материнства и плодородия, бесценная супруга Осириса! Мы молим тебя, обладающую секретами великой магии, исцели наш скот от язв. Мы просим тебя, о великая!

О могущественнейший Осирис! Ты научил людей искусству врачевания, за что мы непрестанно благодарим тебя. Мы возносим тебе свою молитву, о солнцеподобный. Избавь нас от этого проклятья, ты, который умер и опять воскрес.

Божественные супруги, помогите нашему скоту. Вы — наша последняя надежда и надежда единственная. Мы приносим вам богатые жертвы, дети Геба, могущественного бога земли!

Язвы тяготят наш скот, он умирает в муках и не приносит потомства! О величайшие из величайших, мудрейшие из мудрейших и справедливейшие из справедливейших, пребудьте с нами в тяжелый час. Не оставьте нас без своей помощи и откликнитесь на наши молитвы!»

Все животные были покрыты кроваво-гнойными язвами. Больной скот ходил, словно пьяный, животные падали на землю, умирая в муках, издавая жалобные стоны, от которых пробегала дрожь. Немногие выжившие быки и коровы стали непригодны в пищу, ибо их мясо имело горький привкус и отдавало падалью.

Впавшие в отчаяние египтяне пытались задобрить евреев богатыми подношениями, полагая, что напастей можно избежать, добившись благосклонности народа, к которому совсем недавно чувствовали презрение.

Самое страшное, что моровая язва от животных перешла на людей.

А за день до первого заболевания, поразившего египтянина, Господь сказал Моисею и Аарону:

— Возьмите полную горсть сажи из печи, и пусть бросит ее Моисей к небу на глазах у фараона. И сделается пыль по всей земле египетской, и будет на людях и скоте воспаление, соединенное с нарывами.

Казнь шестая — мор скота

— Нет, Моисей. Я не отпущу твой народ. У нас был тяжкий год, и израильтянам придется многое восстанавливать и строить.

Фараон сидел на берегу реки, взирая на братьев со смешанным чувством. Он ненавидел этих бодрых и мудрых старцев, которые говорили с ним так смело и свободно, словно были ровней ему — владыке Египта. В то же время он испытывал непреодолимый страх перед Моисеем, Аароном, а теперь, пожалуй, и всеми евреями, а главное — перед их Невидимым и Непостижимым Богом, Которого они любили и Которого страшились. Ему казалось, что он никогда больше не сможет вернуть в Египет ту обычную, спокойную жизнь, которая была в стране до появления Моисея, когда египтяне проводили время в удовольствиях, молитвах и мирных трудах, а евреи строили для них дома, добывали пищу, рыли каналы.

— Я тебя предупреждал, — Моисей бросил в небо пепел, — что мой Бог хочет, чтобы ты отпустил евреев в пустыню. Мне жаль египтян, ибо они страдают из-за твоего упрямства. Ты мог бы прекратить их мучения, но для этого ты должен исполнить волю Господа.

— Ты опять пытаешься состязаться с моими жрецами и чародеями. Я устал от твоих фокусов. Они приносят неисчислимые беды, и мне до сих пор непонятно, почему я не предал тебя страшной казни. Ты сильней моих тайноведцев, но против грубой силы — бессилен.

— Все во власти Господа, — Моисей бесстрашно посмотрел в глаза фараона. — Ты можешь быть только Его руками, и никак иначе! Господь избрал евреев, но Он избрал и египтян.

— Ваш Бог избрал египтян? Если ты не врешь, то почему Он посылает моему народу столько бедствий?

— Отпусти наш народ в пустыню, — миролюбиво произнес Аарон, — и Господь не сделает Египту ничего дурного. Ты и твой народ будете жить в довольстве. Египетские женщины будут рожать детей, те в свой черед будут рожать своих детей, и так — до бесконечности.

— Но если ты ослушаешься, — твердо сказал Моисей, — то уже к рассвету язвы покроют весь народ Египта. И стариков, и женщин, и детей!

Братья покинули фараона, ничего не добившись.

Мернепта понимал, что, отпусти он израильтян в пустыню, те никогда не вернутся. Это подтверждалось донесениями соглядатаев: евреи готовятся к чему-то, они охвачены тревогой и радостью, перестают слушаться надзирателей, все толкуют о том, что вскоре они обретут свободу.

Густой слой пыли навис над Египтом. Стоящие на расстоянии двух шагов не видели друг друга. Люди передвигались на ощупь, проклиная фараона, не желавшего отпускать евреев. Но чаще — евреев, которые навлекли на страну неслыханные напасти.

Сразу вслед за этим египтян поразила страшная болезнь. Они покрывались язвами, такими, как прежде домашний скот. Крик страдания раздавался над всей землей, и только Гесем, где жили израильтяне, находился под покровительством Господа и был укрыт от недугов.

Мернепта вызвал к себе тайноведцев и велел им очистить страну от болезней. Тайноведцы обещали фараону победить болезнь и рьяно принялись за дело.

Они приказали уничтожать крокодилов, ибо копьезубые хищники, дескать, являются одной из причин появления кровоточащих ран. Египтяне охотились на крокодилов, обвешивали себя ожерельями из их зубов, но это не облегчало страданий.

Тогда тайноведцы дали совет сушить и добавлять в пищу порошок из змеиной кожи. Многие египтяне погибли, пытаясь поймать змей. Но даже приготовив заветное снадобье, подданные Мернепты страдали и гибли в судорогах.

В конце концов начали болеть сами жрецы, их дети и жены.

Смерть носилась над домами египтян, собирая свою страшную жатву.

«Горе нам, — причитали египетские женщины в скорбных плачах. — Наверное, Бог Израиля наказывает нас за то, что мы приносили человеческие жертвы Тифону».

Надо сказать, что в те времена в различных египетских городах, посвященных божеству Тифону, ежегодно приносились в жертву рыжеволосые люди, в число которых часто попадали и израильтяне. Их сжигали живыми на жертвенниках, а пепел рассеивали по ветру. Язычники верили, что этим они очищают воздух от вредных стихий.

Теперь же Господь покарал и унизил нечестивцев: отныне жрецы стали нечистыми и не могли отправлять свои гнусные обряды.

Казнь седьмая — град

Как ни тяжелы были все эти бедствия, но и они не могли заставить фараона уступить воле Бога.

И тогда Всевышний сказал Моисею:

— Встань завтра рано и иди к фараону. Скажи ему, что Я повелел ему отпустить народ Мой, чтобы он совершил Мне служение. Я послал на Египет язвы, но не стал умерщвлять все живое в Египте, ибо фараон должен знать, что нет подобного Мне на земле, и возвестить всему миру имя Мое! Скажи фараону, что на его владения и его подданных будет послан град, какого еще не было в земле египетской.

Встретившись со старейшинами, Моисей поведал им о своей недавней встрече с Предвечным и попросил их сообщить евреям о предстоящем бедствии, дабы те сумели к нему подготовиться и уберечь свое имущество.

— Все евреи, — сказал Моисей, — не должны некоторое время пасти свой скот на пастбищах вдали от домов, ибо град может погубить стада.

Однако не все евреи послушались старейшин.

— Весной град бывает очень редко, — говорили неразумные, которые не убоялись упреждения Господа, — а уж сильного града в это время года отродясь не бывало.

Тот же, кто поверил старейшинам и обратил свое сердце к словам Господа, срочно загонял свой скот в дома и не разрешал родственникам покидать жилища.

Моисей простер жезл свой к небу, как повелел ему Господь. И в тот же миг раздался гром, засверкали молнии и с небес сорвался град.

Самая маленькая градина была величиной с куриное яйцо и могла свалить с ног самого крепкого коня и самого большого быка.

К этому времени на полях колосился ячмень, цвел лен, а пшеница, рожь и полба только зеленели. Надо ли говорить, что град погубил урожай, а буря унесла в своей утробе египетский скот. Сохранить его сумели только те, кто укрыл овец, коз и лошадей в своих домах.

— Не было такого града со времени населения нашей земли, — говорили старики-египтяне детям и внукам. — Никогда град не ломал деревья, не побивал скот, не губил посевы и людей. Лен и ячмень побиты, ибо ячмень уже выколосился, а лен осеменился. Чем мы будем кормиться? Во что одеваться? Верно говорят мудрые: не следовало нам гневить Бога Израиля.

Только одна местность в Египте не пострадала от града и бури — земля Гесем.

И когда казалось, что град, буря и гроза никогда не кончатся, фараон вызвал к себе Моисея с Аароном.

В душе египетского правителя не осталось сомнений в том, что бедствия, поразившие Египет, — не что иное, как кара Бога Израиля, а братья — Его пророки в земле египетской.

Моисей с Аароном в который уже раз пришли во дворец фараона. Тот мерил шагами тронный зал, а в глазах Мернепты стояли боль и отчаяние.

— Мы не хотим бедствий для Египта, — молвил Аарон. — Нам не доставляют радости страдания египтян. Но и мы бессильны перед гневом Господа.

— Отпусти наш народ, — строго сказал Моисей. — Чем раньше ты отпустишь евреев, тем раньше кончатся бедствия над Египтом.

Фараон остановился перед братьями и в упор посмотрел на Моисея.

— Хорошо, — сказал правитель Египта. — Если я отпущу израильтян в пустыню, ты обещаешь мне, что наши страдания кончатся?

— Творец Вселенной казнит Египет за то, что ты не исполняешь Его волю.

— Хорошо, хорошо. Если ваш Бог прекратит град, я отпущу.

— Будь по-твоему, — проговорил Моисей. — Покинув город, я обращусь к Всевышнему — и громы перестанут, и града более не будет. Ты поймешь, что все в руках Господа Бога Израиля и на все воля Его.

— Я отпущу евреев, — повторил фараон.

— Лен и ячмень уже побиты, но пшеница и полба не побиты, ибо они поздние. — Моисей резко повернулся и ушел из дворца.

Оставив столицу далеко позади, Моисей начал молиться. Он простер руки к Господу, и прекратились гром и град; и дождь перестал падать на землю.

Но сердце фараона ожесточилось; увидев, что буря утихла, он вызвал к себе тайноведцев и сказал им:

— Я обманул Бога Израиля!

Казнь восьмая — саранча

Восьмая казнь наступила незамедлительно. Как только выяснилось, что фараон в очередной раз отказал Моисею, Египет постигло нашествие саранчи.

Это стало страшным бедствием для Египта, ибо уже до того поля были опустошены невиданным градом.

Только-только заколосились посевы пшеницы и полбы, как, повинуясь воле ветра, туча саранчи опустилась на поля и пастбища.

— Фараон должен уступить евреям, — возопили простые египтяне. — Если он будет упорствовать, мы все погибнем, ибо Бог Израиля сильней всех наших богов. Скоро нам нечего будет есть и мы умрем!

После нашествия саранчи ничего не оставалось на полях египтян. И ничто не могло остановить кошмар, обрушившийся на страну. Землепашцы пытались выжигать саранчу огнем, но он затухал от массы мертвых тел, а живые продолжали свой полет.

Истребив посевы, саранча, гонимая голодом, начала есть все, что было сделано из дерева. Через открытые двери и окна она набивалась тысячами в жилища египтян и поедала все деревянное. Жилища обрушивались, погребая под собой стариков и детей.

Другие погибали от того, что саранча набивалась, как пшеница в корзины, в их глотки и носы.

Саранча и раньше совершала налеты на Египет, но такого ужаса не было ни до, ни после.

Надо ли говорить, что саранчи не было только в земле Гесем.

Когда фараону донесли о нашествии саранчи, в его памяти вновь зазвучали грозные слова Моисея и Аарона:

— Господь Бог евреев спрашивает тебя: долго ли ты будешь препятствовать Ему и Его народу? Он приказал тебе отпустить Его народ в пустыню. Если ты не отпустишь израильтян в пустыню, Он напустит на Египет саранчу.

Фараон знал, что угрозы Моисея сбываются с поразительной точностью, но, несмотря ни на что, не хотел отпускать евреев.

— Саранча покроет Египет, — продолжали братья, — и не будет видно земли. И поест саранча все, что еще можно употреблять в пищу.

— Идите, — сказал Мернепта, — идите и усердно молитесь вашему Господу. Только пусть идут одни мужчины. Женщины должны остаться в Египте. И дети должны остаться, и скот, и все имущество. Я хочу быть уверен, что вы вернетесь.

Вслед за тем фараон выгнал братьев из дворца.

И тогда простер Моисей жезл свой на землю египетскую. И навел Господь на нее восточный ветер, продолжавшийся весь день и всю ночь. А утром саранча легла по всей земле.

И не осталось никакой зелени ни на деревьях, ни на полях.

И тогда фараон поспешно призвал Моисея и Аарона во дворец. Он сказал:

— Да, я согрешил перед вашим Господом и перед вашим народом. Теперь простите мой грех и еще раз помолитесь Ему, чтобы Он отвратил от Египта нашу смерть.

Моисей помолился Господу, и Тот двинул навстречу урагану, который принес на Египет саранчу, встречный ветер, унесший зеленую смерть из Египта и бросивший ее в Чермное море.

Но тайноведцы и в этот раз сумели убедить фараона, что ветер появился не по велению Господа, а вследствие обычного явления природы, как дождь или гроза.

Впрочем, некоторые из приближенных фараона склонялись к тому, чтобы отпустить израильтян из Египта, полагая, что только так они могут отвести беды и напасти от своей страны.

Казнь девятая — тьма

И тогда Моисей и Аарон пришли к фараону.

— Долго ли ты будешь испытывать терпение Господа? — вопрошали они. — Долго ли ты будешь упорствовать в своем стремлении удерживать евреев в Египте?

И простер Моисей руку к небу, и густая тьма накрыла страну. Египет ослеп и стал беспомощен. Никто ничего не видел. Жители предпочитали оставаться дома, опасаясь выходить из своих жилищ.

И только еврейские селения освещались, как и прежде.

Так продолжалось три дня и три ночи.

Фараон опять призвал к себе братьев и сказал им:

— Пойдите в пустыню и совершите там служение своему Господу. Я хочу, чтобы тьма над Египтом рассеялась. Молитесь за меня и Египет, и я отпущу вас, как вы просите.

— Ты уже не раз обманывал меня, — ответил Моисей. — Если евреи уйдут в пустыню, то все вместе — с женами и детьми.

— Хорошо, — поспешно вскинул руки фараон, — пусть евреи идут с детьми и женами. Только пусть оставят дома стада в залог своего возвращения!

— Нет. Мы должны идти со скотом, ибо нам предстоит принести жертвы.

— Возьмите необходимое для жертв количество и идите. Не станете же вы жертвовать вашему Богу весь скот?

— Нет. Но ритуальные требования к жертвенным животным чрезвычайно строги, агнцы не должны иметь даже малейшего порока. Выбрать таких можно будет только на месте, притом из множества.

— Я не могу вам разрешить идти в пустыню, — закричал Мернепта. — И отныне меня не устрашат твои угрозы!

Фараон вскочил с трона и вплотную подошел к Моисею.

— Если я еще раз увижу твое лицо, — прошипел он, — это будет последняя минута твоей жизни. Я умертвлю тебя на радость несчастным египтянам.

— Ты прав, — спокойно произнес Моисей. — Больше ты никогда не увидишь моего лица.

Прошло больше сорока лет с тех пор, как Моисей покинул Египет, убив египтянина.

До возвращения Моисей был простым пастухом у священника Рагуила, но пришел к народу своему Человеком, Которого Избрал Господь. А потому каждый шаг Моисея был обусловлен Божьим тщанием — он был посредником между Господом и евреями.

Видимо, на Небесах было решено, что Моисея воспитают в царском доме, дабы он явился народу как царь. И Моисей стал настоящим еврейским царем, а Аарон — его первым сподвижником, почти во всем равным ему.

Но сколь различны были эти двое единомышленников, соратников, родных людей!

Аарон гораздо лучше понимал и чувствовал простых израильтян и выступал их защитником перед Богом и Моисеем. Надо честно признать, что евреи постоянно нуждались в таком заступничестве, ибо, увы, далеко не всегда следовали Заветам Предвечного.

Казнь десятая — смерть первенцев

Пока братья вели трудные беседы с фараоном, их сестра Мариам ходила по еврейским хижинам и объясняла людям смысл происходящего, готовила к исходу и убеждала в его необходимости.

Она прекрасно пела песни, и в них евреи находили утешение и надежду.

Вам, дети мои, родившиеся свободными, может показаться, будто ваши деды только и ждали Вождя, чтобы покинуть страну, которая стала для них мачехой, превратив в рабов. Но одних бед и напастей было недостаточно, чтобы пробудить решимость и желание действовать, идти на неизбежные лишения.

Бесстрашная Мариам посещала семьи бедных израильтян — одну, вторую, сотую — и объясняла евреям, что, смирившись со своим положением, они превратятся в бессловесных тварей, забывших Бога. Что единственный выход для Израиля — покинуть Египет и отправиться в Ханаан, где текут молоко и мед.

Мариам была прекрасной рассказчицей. Ее с удовольствием слушали простые люди, мечтая о времени, когда они станут трудиться только во славу Творца Вселенной, а также для собственной пользы и благополучия.

Однажды Мариам пришла домой необычно рано.

— Бабушка, бабушка, — закричали дети, — ты принесла нам чего-нибудь вкусненького?

— Сегодня вам придется довольствоваться пшеничными лепешками, — ответила Мариам и уединилась со своим братьями в дальней комнате.

Наступал решающий час!

Они долго о чем-то шептались, а наутро все взрослые спозаранку отправились в город.

Много позже я узнал, что Всевышний решил наказать египтян последней, десятой казнью. Он предупредил евреев, как спастись от этой казни, и повелел готовиться к исходу.

Рабская жизнь превратила израильтян в нищих, имеющих скудный скарб и небольшие стада. Перед исходом Моисей повелел евреям выпросить, отобрать, купить, взять взаймы у египтян все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. С простыми египтянами мы всегда были в довольно дружественных отношениях, ибо несли почти одинаково тяжкую долю. Последние события заставили и египетскую знать проявить больше доброты и сочувствия к израильтянам, так что все давали вещи более или менее охотно. Мы же считали, что эти благоприобретения суть всего лишь плата, далеко не полная, за многовековой рабский труд.

Моисей поведал израильтянам, что накануне с ним беседовал Предвечный:

— В полночь Я пройду посреди Египта, — сказал Господь Моисею, — и умрет всякий первенец в земле египетской; от первенца фараона до первенца последнего раба, — и все первородное из скота! И будет по всей земле египетской великий вопль, какого не бывало: Все сыны Израиля будут целы и невредимы, дабы фараон знал, какое Предвечный делает разделение между египтянами и израильтянами:

И сказал Всевышний Моисею:

— Пусть каждый из вас возьмет из своих стад ягненка или козленка, по одному на семью. У кого семья мала и не сможет съесть агнца целиком, пусть поделит его с соседом, чтобы съесть без остатка. И пусть возьмут его кровь и помажут ею на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его, — продолжал Господь. — Мясо следует съесть в ту же ночь, — испекши его на огне с головою, голенями и внутренностями, — с пресным хлебом и горькими травами. Не оставляйте его до утра, а если оставили — сожгите. Перед едой необходимо повязать на бедра поясы, взять в руки посохи — и есть с поспешностью. Пока вы будете трапезничать, Я пройду по земле Египетской и поражу всякого первенца, а ваши хижины миную, узнав их по крови на косяках. И не будет среди вас язвы губительной.

С тех пор сей день — праздник Господа нашего. И празднуют его дети наши, и внуки, и правнуки. И праздновать будут наши потомки во веки вечные! Семь дней мы едим пресный хлеб; с самого первого дня уничтожаем квасное; ибо кто будет есть кислое с первого дня до седьмого дня, душа та будет истреблена из среды Израиля. Мы соблюдаем это правило независимо от того, празднуем ли Пасху в Земле обетованной или вне пределов ее. В первый день у нас священное собрание, и в седьмой день священное собрание; никакого дела мы не делаем: соблюдаем день опресноков, ибо в этот день Творец Вселенной вывел нас из земли Египетской.

Позже дедушка Аарон объяснил мне смысл слов Всевышнего. Убив ягненка и съев его с пресным хлебом и горькими травами, каждый еврей чувствует сладость свободы и горечь испытанного рабства.

— Соблюдай Заветы Господа, — часто говорил мне Аарон, — он даст тебе Землю обетованную. И скажешь детям своим: «Соблюдайте пасхальную жертву Господу, который прошел мимо домов израилевых в Египте, когда поражал египтян».

И вот казнь свершилась. В полночь Господь поразил всех первенцев, и луна, воссиявшая для евреев ликом выстраданной свободы, осветила египтянам ужасное бедствие, которое предрек им Творец Вселенной.

В каждом доме египтян было по мертвецу. И даже во дворец фараона пришло горе — умер наследник Мернепты. Ангел смерти поразил всякого первенца египетского, не тронув израильтян.

Вопль доносился из каждого дома, где жили египтяне. Жутко, по-звериному закричал Мернепта, узнав, что его любимый сын умер. Умер вдруг, не болея, так что лучшие лекари Египта не смогли, не успели ничего сделать. Но не подобает владыке Египта, сыну богов давать волю своей невыносимой боли. И фараон нечеловеческим усилием постарался придать лицу бесстрастно-торжественное выражение.

Только Предвечный знает, о чем думал фараон, сидя возле умершего первенца. Признаюсь, мне становится жаль его, как и всех египтян, потерявших детей в ту столь страшную для них ночь.

Нет, простым египтянам я сострадаю куда сильнее, чем фараону. Ведь он был сам виноват не только в своем собственном несчастье, но и в горе, постигшем весь его народ.

Такой ценой должны были заплатить египтяне за то, что веками держали в рабстве израильтян. Суровый потребовался урок, чтобы они наконец поняли: нельзя строить свое благополучие на угнетении других, и нельзя силой остановить народ, стремящийся к свободе и своему Богу.

Фараон должен был страдать вдвойне и втройне: и от утраты, и от сознания того, что его бессмысленное упрямство навлекло беду и на него самого, и на его подданных. Господь погубил их первенцев как бы в отмщение за то, что Египет слишком долго творил зло Его любимому дитяти, Его первенцу — народу Израиля.

Была глубокая ночь, когда фараон вызвал во дворец вождей еврейского народа и сказал:

— Соберите народ Израиля и скорее идите куда хотите. Совершите служение своему Господу, дабы он оставил наконец в покое Египет. Берите с собой все, что сочтете необходимым, — жен и детей, друзей и родственников, скот и зерно. Только уходите, чтобы я не слышал более о евреях; их пребывание в Египте — это беспримерные страдания для египтян; они просят отпустить вас! Помолитесь в пустыне своему Богу за меня и мой народ.

Вечером в нашем доме царили волнение и тревога.

Не передумает ли фараон? Не станет ли преследовать и убивать израильтян?

Все комнаты были забиты добром, приобретенным у египтян — от золотой и серебряной посуды до роскошных одежд и домашней утвари.

Несколько раз к нам в дом приходили соседи-египтяне, торопили моих родных.

— Идите немедленно, — требовали они, идите, иначе у нас никого не останется в живых. Мы все умрем.

Другие соседи, прощаясь с нами, плакали и повторяли, что чувствуют себя очень виноватыми перед нами…

И когда все было собрано, евреи под руководством старейшин, которыми командовали Моисей и Аарон, отправились в пустыню.