Молодые волки

II

Валера Филатов перебрался в Москву всего полтора года назад, и это событие самым решительным образом перевернуло его жизнь. До этого он жил в спортинтернате в Горьком, а еще раньше – в детдоме в небольшом райцентре на севере области.

В детдом он попал давно: отца у него не было отродясь, а мать-алкоголичку лишили родительских прав, когда Валерке не исполнилось и десяти лет. Жизнь в детдоме была непростой, и мальчик быстро уяснил, что защитить его здесь некому и полагаться отныне придется только лишь на себя и на свои кулаки.

Валерке повезло: на малолетнего драчуна обратил внимание физрук, он и привел его в секцию бокса. Тренироваться Валерке нравилось, он целыми днями пропадал в спортзале, и результаты не замедлили сказаться. Пришли победы – сперва на районных соревнованиях, а потом и на областных. После того как он выиграл поволжское первенство «Урожая», его перевели в областной спортинтернат.

К тому времени Валерка уже понял, что в люди его может вывести только бокс. С учебой у него не ладилось, каких-то других талантов не было и в помине, а вот в спорте он мог добиться многого. Характер у него был крепкий, мужской, и на тренировках он пахал, как одержимый. Победы на соревнованиях стали привычными, но до поры до времени ничего в его жизни не менялось. Странное дело – на Филатова всерьез обратили внимание не в результате его побед, а после… поражения.

Тот бой в финале юношеского первенства Союза он выигрывал по всем статьям. Соперник – долговязый и немного нескладный мальчишка-казах – был явно слабоват в тактике. Лез напролом не по делу, часто открывался, не успевал уходить, и за два с половиной раунда Валерка напихал ему по полной программе.

Оставалось только дождаться гонга и получить свое очередное «золото». Но предчувствие скорой победы и ощущение полного превосходства над соперником сыграло с Филатовым злую шутку. На какой-то миг он позволил себе расслабиться, выключиться из боя, и тут же поймал сильнейший прямой в голову.

Он оказался на полу, судья открыл счет. На счете «шесть» Валерка был уже на ногах, нокдаун ничего не менял – победа по-прежнему была у него в кармане. Валерка принял стойку, попрыгал, всем своим видом показывая рефери, что он в порядке и полностью готов продолжить бой. Но тут случилось непоправимое: судья, не обращая никакого внимания на все его «ужимки и прыжки», произнес своим ровным, немного гнусавым голосом: «семь… восемь… девять… аут!».

Валерке засчитали нокаут! Украли, можно сказать, чистую победу!

Опешивший от такой несправедливости, Филатов выплюнул капу судье под ноги и, вытаращив глаза, в голос заорал:

– Да ты что – обалдел?

Судья попятился, на ринг выскочил Валеркин тренер и успел перехватить готового кинуться на рефери ученика.

– Жулик! Морда! Гад! – орал взбешенный Филатов.

На помощь тренеру подоспели ребята из команды, общими усилиями Валерку удалось увести с ринга. Но этот инцидент не прошел бесследно. Дисциплинарная комиссия лишила дебошира серебряной медали и дисквалифицировала его на полгода «за неспортивное поведение».

В Горький Валерка вернулся в жутко подавленном состоянии. Из-за поражения и дисквалификации он пролетал мимо международного юношеского турнира в Польше, куда его, по слухам, должны были непременно взять.

Но оказалось – нет худа без добра. На юного скандалиста обратили внимание, и через неделю Валеру Филатова пригласили для тестирования в Москву, в спортинтернат ЦСКА. Это была победа, причем победа куда более значительная, чем очередная латунная медалька! Спортинтернат ЦСКА – это была фирма. Там работали самые первоклассные специалисты, а главное – оттуда была прямая дорога в сборную!!

Конечно, для того, чтобы попасть в интернат, предстояло еще пройти тесты, показать себя, что называется, во всей красе, но Валерка был на сто процентов уверен – его возьмут. Так, собственно, и получилось. Осенью восемьдесят четвертого Валера Филатов стал москвичом.

Поначалу в армейском интернате пришлось туго. Уровень требований здесь был несоизмеримо выше, нагрузки на тренировках давали предельные. Валерке было ни до чего, он жутко уставал и еле-еле доползал по вечерам до койки. Но вскоре он втянулся, адаптировался к новому для себя режиму и смог спокойно вздохнуть и оглядеться.

Где-то там, за стенами интерната, бурлила суетливая и яркая столичная жизнь, но самого Валерки она почти не касалась. Его жизнь в Москве по сравнению с Горьким изменилась мало – все те же нескончаемые тренировки, строгий режим и нечастые соревнования. К тому же интернат был чисто мужским, а между тем Валерка уже вступил в ту пору, когда пробудившийся интерес к противоположному полу зачастую затмевает все другие интересы.

Лишенные собственных барышень, интернатские восполняли этот дефицит регулярными визитами на дискотеки в окрестные школы. Местные пацаны спортсменов не слишком жаловали – тем более что их одноклассницы охотно дарили своим вниманием плечистых борцов и боксеров. Стычки с интернатскими случались регулярно, во время одной из них и произошло первое знакомство Саши, Космоса и Пчелы с Валеркой Филатовым. Особенно близким оно оказалось для Пчелы – роскошный фингал под глазом, которым наградил его боксер, напоминал о случившемся конфликте недели две.

Акцию возмездия друзья решили провести на ближайшей же дискотеке. Тот факт, что она проводилась не в их школе, а в соседской, их не остановил. Они заявились к соседям с твердым намерением поквитаться с обидчиком Пчелы.

Однако случилось неожиданное – хозяевам появление троицы чужаков понравилось еще меньше, чем традиционный визит спортсменов. Космоса, Пчелу и Сашу вывели на улицу. Намерения окруживших их плотным кольцом дюжины мрачного вида пацанов не вызывали сомнений – друзьям предстояла жестокая экзекуция. Они встали спина к спине и приготовились драться.

И тут с порога школы раздался чей-то насмешливый голос:

– Эй, ребята, не слишком ли вас много для троих?

Все обернулись – к ним неспешно приближался тот самый спортсмен, что навесил фонарь Пчеле.

– А твое какое дело, дефективный? – с наглой ухмылкой ответил один из местных, двинувшись ему навстречу. – Или тоже в пятак захотелось?

Спортсмен не стал встревать в словесную перепалку. Вместо ответа он резко, без замаха въехал наглецу в челюсть. Тот рухнул как подкошенный. И тут же, как по команде, вспыхнула общая драка.

Местные разделились – половина их ринулась на спортсмена, другие атаковали Сашу, Пчелу и Космоса. В яростной, суматошной схватке ребята едва ли следили друг за другом, но тем не менее, видимо – инстинктивно, старались держаться вместе. Более того, троица стремилась пробиться к спортсмену, а тот, интенсивно работая кулаками, прокладывал дорогу к ним. Воссоединившись, все четверо стали организованно отступать. Нападавшие, в полной мере оценившие спортивную форму Валерки, преследовать их не отважились, так что друзья покинули поле боя, не уронив своего достоинства.

Так Валерка Филатов познакомился с теми, кто на долгие годы стал для него самыми близкими людьми в чужой, равнодушной Москве. Все свое свободное время отныне он проводил с новыми друзьями, с каждым днем все сильнее прикипая к ним сердцем – так, как это частенько бывает с мальчишками, а уж тем более – с мальчишками, лишенными родительской ласки, заботы и любви.

Вот и сегодня, сдав сочинение, Валерка, не мешкая, отправился на их коронное место – беседку на окраине парка, рядом с домом Сашки Белова. Долго ждать ему не пришлось – спустя минут двадцать появились друзья.

– Теофило! Амиго! – дурачась, заорал еще издали Пчела. – А ты-то про что писал? Кем быть? Про своего тезку Стивенсона?

– Почему? – улыбаясь, пожал плечами Фил. – Я по Чернышевскому писал…

– Да ладно! – не поверил Космос. – Хорош заливать!

– Правда, – кивнул спортсмен. – Мне тренер шпору сунул…

Валеркин тренер, допущенный комиссией на экзамен, действительно передал своему подопечному и еще двоим его одноклассникам шпаргалки с готовыми сочинениями. Так уж было в интернате заведено – тем, кто учился особенно плохо, не стеснялись помогать самым примитивным способом. Об этой практике прекрасно знали все: и педагоги, и проверяющие – строгие с виду тетечки из РОНО. И все без исключения закрывали на эти вопиющие нарушения глаза. Спортсмены, мол, – ну что с них взять!

– Зашибись! – завистливо вздохнул Космос. – Вот везуха вам!

– А вы про что писали? – спросил Фил.

– Я про Штирлица, – охотно поделился Пчела, – а Белый вон – про геологов, понял, да?

– Сань, что – серьезно? – удивленно вскинул брови Фил.

– Ну! – хохотнул Космос. – Прикинь, Фил: Белый в ватнике и с кайлом! И с бородой, блин!

Но Валерка и не подумал разделить ехидного веселья Космоса. Вместо этого он с уважением взглянул на Сашу и пробормотал:

– Клево…

Саша недовольно поморщился – однообразные насмешки Пчелы и Космоса над темой его сочинения ему уже порядком поднадоели.

– Ну что – так и будем здесь торчать? – без улыбки спросил он. – На пруд же собирались, отметить…

Фил сразу, как по команде, поднялся. Он уже успел привыкнуть к тому, что последнее слово в их компании всегда принадлежало Саше. Баламут Космос мог придумать тысячу сумасбродных планов, Пчела тоже готов был ввязаться в любую авантюру (особенно – если она сулила барыш), но в итоге они всегда поступали так, как решал Белый. Вот и сейчас приятели, все еще посмеиваясь, послушно потянулись за Сашей.

По дороге заглянули в гастроном. Минуя толпу у винного отдела, они завернули за угол. Пчела по-хозяйски зашел через служебный ход, и не успели друзья выкурить по сигарете, как он вернулся в сопровождении своей знакомой – миловидной продавщицы Раечки. В руках у довольно улыбавшегося Пчелы была добыча: пара пузырей "Агдама" и на закуску колечко краковской колбасы (его любимая, хотя выбирать не приходилось), и четыре плавленых сырка «Волна».

К полудню жара стала еще сильнее, на вытоптанном пятачке у небольшого пруда на окраине парка было многолюдней, чем на сочинском пляже. Друзьям пришлось расположиться у самой кромки деревьев.

– Ну что, пацаны, за экзамен? – подпалив спичкой пластиковую пробку, Космос ловко сорвал ее с бутылки и плеснул портвейн в граненый стакан, стянутый из автомата с газировкой. – Давай, Фил…

– Не, парни, я – пас, – покачал головой Валерка. – У меня еще тренировка вечером. Если Петрович запах учует, может в Баку на Союз не взять…

– В какой Баку? – спросил Саша. – Ты же говорил – чемпионат в Киеве будет?

– Перенесли… – пожал плечами Фил. – Там какая-то авария под Киевом, на электростанции…

– А, да, я слышал… По телеку что-то такое говорили… – закивал Космос, передавая стакан Пчеле. – Что-то там грохнуло на Чернобыльской атомной, какой-то энергоблок что ли ихний…

– Ну, чтоб Варвару от моего сочинения кондратий не хватил! – усмехнулся Пчела и лихо опрокинул стакан с непроницаемо-багровым пойлом.

Космос снова наполнил стакан и протянул его Саше:

– Давай, Санек… Чтоб тебе свою золотую жилу найти!

Саша кивнул и поднес стакан ко рту – в нос шибанул отвратительный запах дешевого портвейна. Он поморщился, пить эту дрянь не хотелось совершенно.

– Что носом крутишь? – усмехнулся Пчела, закусывая плавленым сырком. – Пока что у тебя золотой жилы нет, Саня! Так что пей, что дают, и не выеживайся!

Возразить было нечего – золотой жилы у Саши действительно не было. Да что там жилы – даже лишнего двугривенного у него никогда не водилось.

Беловы жили на одну инженерскую зарплату матери, жили, можно сказать, бедно. Вот и сегодня на портвейн скинулись Космос с Пчелой. Первого карманными деньгами регулярно снабжал папаша-профессор, а второй зарабатывал сам – фарцовкой и прочей левой мелочевкой. Шумно выдохнув, Саша сделал глоток. Его передернуло от отвращения, он протянул недопитый стакан Космосу и, торопливо отломив кусок «Волны», сунул его в рот.

– Я сегодня там, где дают «Агдам»… – напевал себе под нос Космос, в третий раз наполняя стакан. – Ну, пацаны, за то, чтоб нам и математику так же лихо спихнуть!