Монумент 14

Глава 3 МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ ВОРОТА

— Кто любит пиццу? — завопила Астрид.

Малыши ответили слаженным хором: «Я!», а их руки взметнулись вверх, как будто проходило соревнование по подниманию рук.

— Праздник пиццы! Праздник пиццы! — скандировали они.

Их воодушевление было заразительным, а Астрид выглядела красавицей, болтая с ними и расспрашивая всех, кто какую любит. Ветер подхватывал пряди ее волос и покрывал румянцем щеки.

Знаете, сегодняшняя трагедия, разрушившая наш город, не оставила меня равнодушным, я места себе не находил, гадая, не попали ли под град мои родители и друзья, но все равно, должен сознаться, я наслаждался возможностью быть рядом с Астрид.

Моя мама верит, что каждый сам кузнец своего счастья. Над плитой она развешивала эти старые листки, с темно-красными, едва различимыми буквами, которые она называла Манифест. Идея заключается в том, что если ты планируешь и мечтаешь о том, какой твоя жизнь должна быть, — просто запиши это и оставь надолго перед глазами, тогда мечты станут реальностью.

Но сколько бы я ни писал манифестов об Астрид Хейман, о ее руке в моей руке, о голубых глазах, глядящих в мои, губах, шепчущих что-то смешное и страстное мне на ухо, она даже не подозревала о моем существовании. Сказать по правде, даже мечтать о том, чтобы мечтать об Астрид, было идиотизмом для такого как я, для того, кто находится в самом низу социальной лестницы старшей школы «Шайен Маунтен». К тому же она выпускница, а я на год младше. Забудьте.

Астрид была воплощением красоты: блестящие светлые локоны, голубые глаза оттенка июньского неба, небольшая морщинка между бровями, сдержанная улыбка. Чемпион по прыжкам в воду. Олимпийского уровня.

Черт, Астрид во всем поднималась до олимпийского уровня.

А я — нет. Я был из тех, кто медленно растет. Остальные вытянулись вверх в седьмом или восьмом классе, а я все эти годы проходил в одежде детского размера, вымазанной гелем для волос от Брейдена. Вдруг прошлым летом я подрос на целых 15 сантиметров или около того. Мама, восхищенная этим периодом невероятного роста, покупала мне новую одежду чуть ли не каждую неделю. Мои кости ломило по ночам, а суставы трещали, как у горожанина почтенного возраста.

Я пошел в школу с надеждой, что теперь у меня появились некоторые преимущества в том, что касается роста, что я смогу примкнуть к компании на более высокой ступени. Я знаю, что разговоры о популярности неуместны, но учтите, я влюблен в Астрид очень, очень давно. Я хотел быть рядом и пробить дорогу в ее компанию, и это было единственным способом осуществить мою мечту.

Вернувшись после каникул, я рассчитывал, что мой рост может сработать. Я, конечно, был худым, как рельса, но у меня были другие достоинства: зеленые глаза — ценное качество. Пепельные волосы — нормально. Рост — больше не проблема. Телосложение — требуется значительное усовершенствование. Очки — это минус, но контактные линзы могут привести к хроническому конъюнктивиту, что выглядит куда хуже очков, да и сделать лазерную операцию, пока я не перестал расти, не представлялось возможным, так что этот пункт пока откладывался. Зубы и кожа — приемлемо. Одежда — катастрофа, но есть улучшения.

Казалось, что мне есть на что надеяться, но все наше общение свелось пока к двум словам, которые она сказала мне в автобусе: «Помоги мне».

И я не помог.

Мы все зашли внутрь «Хижины», Астрид включила печь и машину для приготовления фруктовых коктейлей.

Джози все еще сидела в кабинке, обернутая в термоодеяло. Я было направился к торговому автомату, чтобы принести ей воды, но увидел, что на столике перед ней уже стоят две бутылки «Гаторейда» и одна с водой.

Машина с коктейлями была слишком высокой для маленьких ребятишек, так что, увидев, как они трогательно подпрыгивают, безуспешно пытаясь дотянуться до рычага, я подошел и предложил каждому сделать коктейль по вкусу.

Предложение вызвало бурю эмоций.

Они еще не знали, что можно комбинировать вкусы и были в восторге от многослойных коктейлей, которые я для них делал.

— Это лучший коктейль в мой жизни! — захлебываясь, заговорил светловолосый первоклассник по имени Макс. Волосы на его затылке нелепо торчали и делали его похожим на маленький белокурый вентилятор.

— Я пробовал много коктейлей, потому что мой папа дальнобойщик и он всегда берет меня с собой, — продолжал Макс. — Наверное, я пробовал коктейли в каждом штате Америки. Как-то раз папа забрал меня из школы на неделю, и мы почти доехали до Мексики, но мама позвонила ему и сказала, что лучше бы ему притащить меня обратно в Монумент до того, как она позвонит копам!

Мне понравился Макс. Мне вообще нравятся дети, которые рассказывают все как есть.

Один мальчик был латиноамериканцем. Я бы сказал, что он первоклассник или детсадовец. Пухлый и веселый.

— Как тебя зовут? — спросил я.

Он просто улыбнулся мне. Вместо верхних передних зубов у него зияла черная дырка.

— Como te llama? Твое имя?

Он произнес что-то очень похожее на «Улицу».

— Нет, нам никак нельзя на улицу, как тебя зовут? — спросил я.

— Улицу, — закивал он.

— Хорошо, зачем ты хочешь на улицу?

— Нет, нет, — залепетал он.

— Его имя Улисс, — попытался помочь мне Макс. — Он со мной в первом классе учится.

— Улисс? — переспросил я.

Мексиканский малыш повторил свое имя еще раз.

И внезапно я понял:

— Улисс! Его зовут Улисс!

Испанское произношение, скажу я вам, сильно отличается от английского.

Улисс заулыбался, как будто выиграл в лотерею.

— Улисс! Улисс!

Нам с ним тяжело далась эта победа, но теперь я знал его имя.

Хлоя была той самой третьеклашкой, которая хныкала, когда миссис Вули сказала, что отправляется за помощью. Она была круглолицей, загорелой и очень энергичной. Я сделал ей красный коктейль в синюю полоску, как она и просила. Несмотря на это, она была недовольна.

— Полоски слишком толстые! — пожаловалась она. — Я хочу, чтобы было похоже на хвост енота. Но после пятой или шестой попытки оказалось, что приготовление коктейля с тонкими полосками весьма непростое дело.

Я вручил ей лучший результат своих попыток.

— На хвост енота не похоже, — вздохнула она и развела руками, как будто была учителем, а я безнадежным учеником.

— Это самый лучший хвост енота, который у меня получился, — сказал я.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Если уж это лучшее, на что ты способен.

Хлоя, как я уже понял, была тем еще фруктом.

Близнецы Маккинли жили по соседству с нами. Мы с Алексом иногда расчищали подъезд для их мамы, которая, как я считал, была матерью-одиночкой.

Она платила 40 баксов, что было вполне приличной суммой.

Близнецы были мальчиком и девочкой, оба рыжие и веснушчатые. Их веснушки накладывались друг на друга так плотно, что могло показаться, это реальный цвет кожи, если бы не белые пятнышки, выступающие сквозь их толщу.

В свои пять лет они были самыми младшими из всех ребят и, несомненно, самыми маленькими. Их мама миниатюрная женщина, детишки получились просто лилипутами. Правильно развитые физически, но ростом по колено. Они не были особо разговорчивыми, но мне показалось, что Каролина говорит чуть больше Генри. Если использовать любимое женское словечко, можно сказать, что они были очаровашками.

В этой истории мне, пожалуй, не удалось оставить на десерт самое сладкое, потому что Батист, единственный второклассник, был настоящей занозой. Бледный и какой-то засаленный, он не становился чище, как мы ни пытались его отмыть. Он постоянно измывался над Хлоей, что было настоящей проблемой. По тому, как он дразнил ее, повторяя за ней каждое слово, можно было предположить, что он имел на нее зуб.

Кроме того, семья Батиста, очевидно, была весьма религиозной. Он искренне считал себя непререкаемым авторитетом в вопросах греха. Я уже успел услышать, как он сделал выговор Брейдену за ругань («Произносить имя Господа нашего всуе это грех!»), осудил Хлою за то, что она оттолкнула Улисса («Толкаться грешно!»), а также сообщил всем присутствующим малышам, что грешно не произносить молитвы перед принятием пищи («Бог хочет, чтобы мы, грешники, сказали спасибо»). Видимо, всезнайки и зазнайки грешниками не считаются.

Последними двумя из автобуса средней школы были мой брат Алекс и Сахалия.

Сахалия — весьма развитая для восьмиклассницы девочка. В ней явно наблюдалось обостренное чувство моды. Даже я, носивший до седьмого класса исключительно тренировочные костюмы, мог определить стильного человека. В день, когда все пошло наперекосяк, на ней были надеты узкие джинсы, увешанные с одной стороны английскими булавками, какая-то кожаная жилетка поверх майки на бретельках. А еще кожаная куртка большого размера, слишком большого для нее, с подкладкой из материала в красную клетку. Хоть и на два года младше, она была куда круче меня.

Многие были круче, так что претензий к ней я не имел.

Мне показалось, что она добралась до косметического отдела. Когда мы только прибыли в магазин, могу поклясться, на ней не было ни грамма косметики. Но сейчас её глаза были подведены черным, а губы она покрыла ярко-красной помадой с блеском.

Хлоя стояла на коленках на лавке у кабинки, где ели Брейден и Джейк. Она наблюдала за их трапезой и одновременно пыталась влиться в коллектив. Это было что-то вроде окольной дорожки на пути вступления в компанию. Ты приближаешься к ним и надеешься, что тебя примут за своего.

Для Сахалии этот вариант не сработал.

Брейден поднял на нее взгляд и сказал:

— Мы тут пытаемся поговорить. Ты не возражаешь?

Сахалия скользнула в сторону и направилась к Астрид. Она шла, как будто ей было наплевать. Как будто она изначально собиралась идти к стойке. Я не мог не оценить ее неторопливую походку.

Нико ел в одиночестве.

Надо было бы его пригласить за наш с Алексом стол, но к тому времени как я закончил делать коктейли, была готова пицца. Голод вынудил меня забыть о манерах.

Мы с братом с жадностью набросились на первые порции. Тяжелая квадратная пицца «Пицца-Снэк», которую готовили в «Хижине» еще никогда не казалась мне такой вкусной. Я слизывал с пальцев красный соус, а Алекс поднялся, чтобы принести нам еще по одной порции.

Однако, когда он вернулся, я не мог оторвать взгляд от Джози.

Она сидела в отдалении, прислонившись к стене. Миссис Вули вытерла ей лицо и кисти рук, но тело и руки Джози все еще покрывала запекшаяся кровь. На ней до сих пор была старая одежда. Я почувствовал угрызения совести — мы все здесь наслаждались пиццей, а она, без сомнения, все еще была там, внутри автобуса.

Я перенес свою порцию к ней и сел напротив.

— Джози, — произнес я спокойно. — Я принес тебе пиццы. Ну давай же. От еды тебе станет лучше.

Она просто посмотрела на меня и помотала головой. Одна из слипшихся прядей на ее голове развалилась на отдельные волоски, безжизненно опавшие на плечи как сломанные веточки.

— Съешь хоть кусочек, — уговаривал я, — всего один, и я оставлю тебя в покое.

Она отвернулась к стене.

— Если надумаешь, еда стоит здесь, — сдался я.

Астрид плавным движением достала лоток пиццы с сицилийскими пепперони из печи. Я был все еще голоден и направился к стойке.

— Любишь пепперони? — спросила она.

Мое сердце заколотилось.

— Да, — ответил я учтиво.

— Тогда держи. — Она положила кусок на бумажную тарелку.

— Спасибо. — Получилось тоже весьма учтиво.

Потом я повернулся и ушел.

Таким был мой второй разговор с Астрид. На этот раз я хотя бы ответил.

Я как раз шел к свой кабинке, когда мы услышали механический звук. Он был низким, раскатистым и лязгающим.

— Что это? — произнес, запинаясь, Макс.

Три тяжелые металлические створки опустились перед зияющей дырой на входе в магазин. Одна, вторая, третья, они спускались, плотно прилегая друг к другу. Центральная была чуть больше остальных и закрывала все пространство, бывшее когда-то раздвижной дверью.

В них были отверстия, воздух свободно поступал внутрь, и мы могли видеть, что происходит снаружи, но тем не менее они выглядели пугающе.

Мы оказались взаперти.

Малыши растерянно загомонили: «Что происходит? Мы в ловушке! Я хочу домой!».

Нико застыл, глядя на опускающиеся ворота.

— Нам надо что-то подложить под них. Чтобы можно было поддеть и открыть, — прокричал Джейк.

Он схватил тележку и покатил ее вперед под центральную створку.

Но тележка просто отскочила от опускающихся ворот. И они опустились с громким клацаньем.

— Мы заперты, — проговорил я.

— Как и все остальные, — тихо отозвался Нико.

— Ладно. — Джейк захлопал руками. — Кто из вас, маленьких негодяев, научит меня играть в горки и лестницы?

— Дин, — спросил Алекс, — пойдешь со мной в отдел электроники?

Все большие компьютеры, разумеется, были выключены. Они отрубились как только Сеть вышла из строя, так же как и наши «таблетки». Однако Алекс нашел один старомодный плоский телевизор. Он висел низко, почти у пола в самом углу.

Я никогда не мог понять, зачем кому-то покупать плоский телевизор, когда большой монитор не намного дороже и в то же время позволяет смотреть телевизор, пользоваться Интернетом, печатать и общаться в скайпе, читать книги, играть в игры и делать миллион других полезных вещей. Тем не менее каждый магазин держал на виду пару телевизоров, и теперь я понимал почему. Они работали вне Национальной Сети и принимали только телевизионный сигнал. Изображение было зернистым и иногда подергивалось, мы все равно жадно вглядывались в экран.

Алекс включил CNN.

Остальные тоже подтянулись к нам, привлеченные звуками новостного канала.

Мне казалось, что история о нашем шторме займет все новостное время. Но не тут-то было.

Наш маленький град был чепухой.

Два диктора, работавшие в паре, объясняли ситуацию как могли спокойно, но женщину била дрожь. Было заметно, что она недавно плакала. Макияж потек, оставив разводы вокруг глаз, и я недоумевал, почему никто его не поправит. Это же CNN!

Мужчина в голубом костюме сказал, что он повторит последовательность событий для тех, кто только что присоединился к просмотру. Это были как раз мы. Он сообщил об извержении вулкана на острове Да Пальма в Канарском архипелаге.

Кадры огненной горы и пепла, сделанные любительской камерой трясущимися руками, появились позади ведущих.

Женщина с потекшим макияжем сообщила, что из-за извержения вулкана остров полностью погрузился в море.

Видеоматериалов об этом событии у них не было.

Голубой костюм сказал, что пятьсот миллионов тонн камня обрушилось в Атлантический океан. По заявлениям специалистов, это стало причиной мегацунами.

Он добавил, что это первое Атлантическое мегацунами за всю историю наблюдений в обозримой истории.

И тут мы увидели кадры, снятые с воздуха, на которых огромная волна неспешно катилась по океану. Ее размер было сложно оценить, пока она не приблизилась к коричневато-зеленой полосе, которая оказалась побережьем страны. Наверное, это было снято из космоса.

Огромная волна.

Потекший макияж сказала, что мегацунами набрало скорость по дороге, и затем замолчала. Слова застряли у неё в горле, синий костюм продолжил.

Мегацунами обрушилось на Нью-Йорк, Филадельфию и Бостон и уничтожило их. Мегацунами ударило по округу Вашингтон. И он тоже был стерт с лица земли.

Миллионы людей погибли.

На видео все происходило слишком быстро, чтобы разобраться в происходящем, им пришлось повторить кадры в замедленном темпе.

Уличная съемка показала Эмпайр-стейт-билдинг и высокое облако, которое неумолимо приближалось, кадр за кадром. Только это облако оказалось стеной воды. Потом изображение исчезло.

На следующем кадре показался пляж, и мы стали искать воду, но никакой воды не было, только утащенный волной катер лежал на морском дне примерно в миле от берега, и мы слышали, как кто-то молится, потом изображение затряслось, в кадр попала огромная ревущая волна, вот она все ближе и ближе, она такая высокая, что не хватает объектива, чтобы снять ее вершину. Затем наступила темнота.

Хлоя захотела посмотреть детские передачи, но мы ее не слушали.

Размазанный макияж сообщила, что Национальная Сеть выключилась из-за того, что три из пяти передающих станций находились на восточном побережье.

Голубой костюм добавил, что президент объявил чрезвычайное положение и сам находится в безопасности, но его местоположение не разглашается.

Пока мы смотрели, почти никто не издал ни звука.

— Переключите на «Таби-Тинс», — заныла Хлоя. — Это так ску-учно!

Я посмотрел на нее. Она абсолютно ничего не понимала. Она равнодушно отковыривала наклейку в углу монитора.

Никто из малышей так и не осознал информацию, которую мы услышали. Они просто бесцельно ошивались вокруг.

Надо было продолжать смотреть телевизор. Я не мог в тот момент думать о детях.

Я чувствовал себя серым и застывшим. Как камень.

Потекший макияж сказала, что мегацунами вызвало множество серьезных погодных возмущений по всей стране. Ее голос дрогнул на словах «по всей стране». Она упомянула шторма, гуляющие над Скалистыми горами (это было про нас).

Я кинул взгляд на Джози. Она смотрела на экран. Каролина заползла к ней на колени, и Джози рассеянно гладила ее по волосам.

CNN показало следующие материалы с восточного побережья.

Дом, который вынесло на склон горы. Озеро, полное машин. Показали полуголых людей, которые блуждали по улицам, раньше таким знакомым, но теперь похожим на декорации к фильмам о войне.

Люди в лодках, плачущие люди, люди, смытые вниз по реке как бревна в сплаве, люди смытые вместе со своими машинами, гаражами, деревьями, контейнерами для мусора, велосипедами и еще бог знает чем. Люди как мусор.

Я закрыл глаза.

Рядом со мной кто-то заплакал.

— Может, переключите на «Таби-Тинс»?! — потребовала Хлоя. — Или на «Трейндаугс»!

Я взял брата за руку. Она была холодной как лед.

Кто-то выключил телевизор.

Кто-то раздобыл спальные мешки для всех нас.

Малышня много ныла, и мы их терпеливо утешали.

Они действительно нас беспокоили. Особенно Хлоя и Батист.

Батист, не переставая, говорил о конце света.

Он сказал, что это все предсказал преподобный Гранд. Судный день настал. Мне хотелось ударить его по маленькой сальной физиономии.

Я просто хотел подумать. Но я не мог, а они продолжали плакать, просить всякие глупости, цепляться к нам, и я просто хотел, чтобы все они наконец заткнулись.

В конце концов Астрид наклонилась и схватила Батиста за плечи.

— Сходите и наберите конфет. Кто сколько хочет. Идите, — сказала она отчетливо и немного раздраженно.

И они ушли.

Они вернулись с пакетами из кондитерского отдела. Это лучшее, что мы могли сделать для них сегодня — дать конфет. Мы вскрыли пакеты, насыпали в центре комнаты огромную гору, и каждый набивал себе живот сластями всех размеров и видов.

Мы ели их как лекарства. Как будто эти волшебные таблетки могли вернуть все на свои места. Мы наелись до отвала, залезли в спальные мешки и начали засыпать.

Малыши все не могли угомониться, в какой-то момент кто-то крикнул, чтобы они все заткнулись.

Так мы встретили нашу первую ночь.