Морлоки

IV.

После ужина перешли в гостиную.

Разделились на группы. Мужчины почти все уселись за зеленые столики. Кружилин куда-то исчез. Дамы устроили игру в лото.

-- Вы к нам не присоединитесь? -- обратилась к Караваеву Варвара Александровна, заметив, что он за карты не сел.

Василий Ильич находился в затруднительном положении. Играть не хотелось, да он и не умел играть ни в одну из игр, принятых в обществе. Но и торчать так, без места и без дела, было неловко, хотя больше всего ему хотелось теперь сесть в угол и собрать воедино впечатление сегодняшнего дня и свои мысли.

Варвара Александровна сама вывела его из затруднения.

-- Впрочем, -- сказала она, -- если вы не любите лото, то извольте поухаживать за моей belle soeure. Лена тоже не играет.

Вышло лучше, чем Караваев мог ожидать. Сестра Ременникова, эта таинственная девушка, произвела на него глубокое впечатление. При этом он чувствовал, что к нему, единственному из присутствующих здесь, она относится с доверием. Это сказалось во время их беседы за столом, а особенно потом, когда они молчали, а говорили другие. Так же, как она, он ни единым словом не участвовал в споре, хотя не раз кровь бросалась в голову, и хотелось наговорить кучу дерзостей Заблоцкому и другим; не участвовал потому, что так же, как она, чувствовал себя чужим и знал, что их не убедишь... Но в этом молчании было такое ощущение, что он не одинок, что рядом с ним сидит такой же "чужой" и своей отчужденностью к ним близкий ему.

Теперь Елена сидела у окна и смотрела на залитое заревом небо.

Василий Ильич подошел к ней.

-- Я вам не помешаю, если сяду здесь? -- произнес он, не зная, как начать.

-- Садитесь!

В окно смотрело розовое, моментами вспыхивающее, моментами бледнеющее небо.

С карточных столов доносились к ним отрывочные восклицания игроков...

-- Вы надолго сюда приехали, Елена Дмитриевна? -- тихо спросил Караваев.

-- Не знаю. Я, может быть, останусь здесь.

-- Зачем?

Елена не ответила. Потом отвернулась от окна, посмотрела на Караваева своим странным, почти пронзительным, как будто кричащим в душу, взглядом и начала расспрашивать его быстро, деловито:

-- Как вас зовут?

-- Василий Ильич Караваев.

-- Вы здесь недавно?

-- С сегодняшнего дня.

-- На службе?

-- Да.

-- Будете заведовать шахтой?

-- Да. Шестой.

На минуту Елена прекратила свой допрос, потом заговорила тихо и вдумчиво:

-- Мне говорили, что русских инженеров здесь держат только так, для видимости, потому что закон требует... А распоряжаются всем иностранцы, хозяева рудника...

-- Я еще ничего не знаю, -- ответил Караваев. -- Но я во всяком случае не примирюсь с ролью подставного лица.

-- Вы будете сами спускаться в шахту? Следить за работой?

-- Ну, конечно!

-- А ведь они этого не делают... У них все делают штейгеры... А с шахтерами вы сблизились?

-- Я к этому стремлюсь.

-- Вы думаете, что это возможно?

-- Я ничего не знаю. Но это первая моя задача.

Елена задумалась. Василий Ильич не прерывал молчания.

-- Это так ужасно! -- тихо начала Елена, и ее глубокие глаза опять вспыхнули пугающим и волнующим огоньком. -- Я видела такие низкие, низкие проходы... Люди работают, стоя на коленях, из галереи в другую пробираются на четвереньках... В одном месте лежа на спине работают... И такие они черные, как сама шахта... А глаза блестят...

Внезапно Елена схватила Караваева за руку и испуганным шепотом произнесла:

-- Это -- морлоки...

-- Кто? -- переспросил Василий Ильич.

-- Морлоки... Это я недавно книгу такую читала... английского писателя... фантастическое путешествие в далекое будущее человечества. Странная книга... Представляется, что человечество разделилось на два разных вида существ: надземных -- "элоев" подземных -- "морлоков"... Элои -- беззаботные, красивые и боятся тьмы. Морлоки -- чудовищно-безобразные, злые и боятся света. Морлоки работают на элоев, но зато едят их...

-- Дикая фантазия! -- горячо произнес Василий Ильич. -- Человечество идет к равенству и слиянию, а не к разделению! Это какой-то бред, оскорбительный и злобный... клевета на будущее! Поругание самого святого, что живет в нас -- мечты о всеобщем счастье!

Елена вздрогнула:

-- Ах, мечта! Что мне в этой мечте, когда, пока нельзя жить, дышать нельзя... от ужаса... от стыда!.. -- И, закрыв руками лицо, она продолжала: -- Морлоки!.. На меня эта книга не произвела большого впечатления, когда я читала, ее... я даже думала, что забыла ее, -- ведь я так много прочла с тех пор... А сегодня вдруг... Вот сейчас только, когда я с вами разговаривала, вся эта картина встала вперед глазами, словно я сама ее видела... Знаете, там, в шахте, когда я смотрела на шахтеров и встречала их злобный взгляд, у меня было такое ощущение, будто я уже раз видела и испытала... Теперь я поняла... Это -- морлоки!

В это время в гостиной послышались шум и движение. Одна из дочерей нотариуса выиграла партию в лото и от радости захлопала в ладоши, захохотала, наполнила шумом весь дом.

Но еще не удовлетворившись этим, она подбежала к Елене и Караваеву, чтобы поведать им свою удачу.

-- Понимаете? -- вся разгоревшись, рассказывала она. -- У меня все числа покрыты, не хватает только "22"... Я сижу и шепчу: двадцать два, двадцать два... И вдруг...

-- Это неинтересно! -- резко оборвала ее Елена. -- Как вам не стыдно! Ведь вы не девочка!

Барышня смутилась, сделала обиженную физиономию и собиралась уйти, но почему-то раздумала и села против Караваева.

-- Вы вместо Скулыгина? -- спросила она, обращаясь к нему.

-- Кажется. Я на шестой шахте, -- ответил Караваев.

-- Ну, да. Значит, вместо него... А его тоже звали Василий Ильич!.. Он такой был интересный... Бедняжка!

-- А что такое? -- спросил Василий Ильич.

-- Как? Вы разве не знаете? Это такой ужасный случай! Он спускался в шахту, клеть оборвалась... Вы, Василий Ильич, будьте осторожнее и остерегайтесь шахтеров.

-- Почему же?

-- Ах, ведь это настоящие звери! Ведь это они канат подрезали, когда Скулыгин спускался... Так все говорят!

Елена поднялась, подошла совсем близко к Василию Ильичу и, сверкнув в его глаза полным отчаяния взглядом, процедила сквозь зубы:

-- Морлоки!

И, сказав это, она куда-то торопливо ушла.

-- Странная эта Елена! -- заговорила барышня, обращаясь к Василию Ильичу. -- Говорят, что она не совсем нормальная... Вы не находите?

Но Василии Ильич ничего не ответил.