Моров. Том 4

Глава 1

Облако магического взрыва разрасталось быстро. Мои печати одна за другой вспыхивали в воздухе, формируя защитные купола, но чудовищная мощь, созданная державой, продавливала их один за другим. Четырех узлов не хватало, чтобы перебороть готовящийся прорваться алый шторм.

Гости всполошились, кто-то хватал ближайших женщин и уводил, слуги разбежались, на их место спешили дружинники Герасимовых, на ходу активируя артефакты. Трое благородных чародеев присоединились ко мне, доказывая, что у них есть способ обнаружить чужие заклинания рядом.

— Держи, Моров! — услышал я чей-то возглас, но отвлекаться не стал.

А Герасимов, оказавшийся рядом, сплел пальцами печать рассеивания заклинаний. Мощную, практически на шестой узел.

Которого у старика не было. Хозяин приема расплачивался собственной жизненной эссенцией за чары, на которые был не способен.

Золотой свет вспыхнул посреди сада, мгновенно уменьшив вражескую магию вдвое. Но этого оказалось мало — волна магического взрыва, который усыпит всю территорию Герасимовых трупами и ошметками плоти, вновь набрала силу.

— По команде! — раздался с другой стороны растущего заклинания Легостаев. — Три!..

Константин Леонидович вместе с двумя другими чародеями сплел новый купол. Магия смерти, окруженная воздухом и огнем, рухнула на продолжающий формироваться алый шторм. Созданные артефактом чары замедлились. И в следующий миг наложенная чародеями защита с треском лопнула.

Магия крови устремилась наружу, сметая все на своем пути.

— Назад!

Я собрал магию в одну точку и, чувствуя, как рядом умирает Никодим Павлович, втянул в себя его жизненную эссенцию. Герасимова пытались оттащить его дружинники, но он отдал больше, чем мог себе позволить.

Прикрыв глаза и сделав короткий вздох, я шагнул в разрастающееся облако алого шторма. Кипящая со всех сторон магия столкнулась с динамическим щитом пиджака, растворяя его в пыль. С треском с меня сползла рубашка, и я перехватил падающие запонки. А потом вдохнул полной грудью, активируя печать.

Все заняло несколько мгновений, и вот я уже стоял посреди заклинания, на пальце пылал родовой перстень, грудь жег нательный крест, пытающийся перебороть магию крови. Мои чары закрутились в воздухе, всасывая в себя мощь чужих чар.

То, что я сделал для императорской семьи, теперь повторил со своим телом. На коже проступили выжженные узоры ритуала, сердце перестало биться, воздух покинул легкие. И вместо того, чтобы стереть меня в порошок, чары державы стали втягиваться в меня, образуя мощь — безумную, безграничную, выжигающую мою жизненную эссенцию.

Но я стоял, удерживая на себе алый шторм, который продолжал срывать с меня волосы, выжигать глаза. Я не почувствовал, как из-под оторванных ногтей заструилась тут же растворяющаяся кровь. Вместо этого я занялся формированием пятого узла и практически тут же — его расширением.

Сияние ритуальных рисунков, проступивших на моем теле, стало ярче. Поднятая магией крови чудовищная сила потекла в меня, заполняя опустошенный резерв, переплавляя жизненную эссенцию. Я стремительно старел, сменяя годы за мгновения, мышцы смывало магией, и тут же возвращало на место. Я лишился глаз, но все видел магическим взором. Под веками вновь появились глазные яблоки.

Стоя посреди сада, умирающего под чарами древнего артефакта, я наблюдал, что происходит вокруг. Не было ни боли, ни страха, я безучастно наблюдал, как столкнулись две силы — алый шторм, пытающийся меня уничтожить, и ритуал, который подпитывал меня за счет чар державы.

А меж тем одаренные люди стягивались в сад, бросая на алый шторм очередные чары, которые никак не могли на него повлиять. Здесь не было никого, кто мог бы повторить мои действия, и теперь маги просто наблюдали за тем, как Иван Владимирович Моров, покрытый шрамами ритуальных рисунков, углубившихся до самых костей, сдерживает магию крови, приняв весь ее удар на себя.

В какой момент я оказался на коленях, я не заметил. От креста остался глубокий шрам на груди — металл не выдержал и растаял вместе с зачарованием. Та же участь постигла и перстень Моровых. Лишь запонки в кулаках уцелели, хотя вот-вот должны были прожечь мне ладони и выпасть на землю.

Поток магии крови иссяк в одно мгновение. Только что меня раздирало на атомы, и вот вокруг лишь люди, растратившие свои резервы на то, чтобы остановить алый шторм. Ничего у них не получалось, конечно. Они просто не знали, что нужно делать. Но их смелость я оценил.

Я улыбнулся, найдя взглядом Венедикта Кирилловича. Солнцев сжимал трость побелевшими пальцами. От этого движения мои губы лопнули, кровь брызнула мне на грудь.

— Держите его!

Поток воздуха успел подхватить меня раньше, чем я оказался на земле.

Первым делом нужно было упорядочить свою обновленную магию, нарастить жизненную эссенцию, приспособить свое тело к пятому узлу, который был расширен до предела.

Накопившаяся в тканях организма свободная магия продолжала убивать меня изнутри. Слишком много силы я вобрал в себя, притом что жизненной эссенции у меня было значительно меньше, чем требуется для удержания такого объема магии. И раз уж я хотел еще открыть глаза, следовало решить эту проблему. Вряд ли кто-нибудь догадается, что со мной происходит.

Я все еще не пришел в себя до конца, не чувствовал собственного тела. Зато мог работать с резервом. Состояние, которого добиваются медитациями, трансом и прочими техниками сосредоточения, пришло ко мне так легко, будто я его пальцем поманил.

Первым делом я успокоил бушующую в узлах магию. Беспорядочное движение, больше вредящее, чем способное принести пользу, замедлилось. Собирая каплю за каплей, я выстраивал их самостоятельно, как будто перебирал пустыню по песчинке.

Но эта монотонная работа оказалась завершена, и магия пришла в нормальное движение, повинуясь моей воле. А я приступил к вытягиванию свободной силы из собственного тела. По сравнению с уже проделанной работой это давалось легко, хотя и тоже не быстро.

Не имея возможности ощущать время, я просто делал то, что было нужно, и в конце концов добился результата. Только после этого приступил к наращиванию жизненной эссенции. Благодаря опыту с Варварой Викторовной, я этот ритуал отработал, прекрасно знал, как работает процесс.

В моем собственном резерве, конечно, не требовались никакие костыли, ритуалы и печати. Только моя воля, которая заставляет все вокруг приходить в движение и изменяться.

Пятый узел опустел на две трети, прежде чем я выработал достаточно жизненной эссенции. Теперь у меня была возможность открыть глаза и продолжить жить, как ни в чем не бывало.

Но был и еще один момент, которым я решил заняться. Раз уж у меня есть время и силы, почему бы и не воспользоваться шансом?

Я помнил, что тело состарилось. Однако насколько, не представлял. А потому щедро зачерпнул магии, обнулив не только пятый, но и четвертый узел, а потом пустил эту мощь в переработку. Мне нужно омоложение и укрепление собственного здоровья.

Не дело это, когда простейшие заклинания магии крови способны стереть в порошок Верховного мага. Потому моя магия отправилась по всему телу, вплетая защиту от стихий в кости, а плоть наполняя чарами динамического щита. Будь я в сознании, сейчас бы умер от разрыва сердца.

То напряжение, которое сейчас испытывало мое тело, оказалось бы для меня смертельным. Но работающие в этот момент усиления и исцеления с омоложением сводили эффекты на нет. Я мог пережить и не такую операцию на себе.

То, что я делал сейчас, в прошлом мире мне довелось совершить всего один раз. Первый император стал моим первым и последним пациентом. И я тогда обладал семью узлами и безграничным источником магии. Мы работали больше месяца, чтобы превратить будущего правителя в сверхчеловека.

Здесь у меня не было ни источника, ни возможности. И, говоря откровенно, я прекрасно помнил, как реагировал мой друг, когда я выжигал на его костях ритуальные знаки. Магам крови и не снились те мучения, которые пережил первый император.

Я бы с собой такого делать не стал. Но раз уж выдался случай, почему я должен отказываться от такого усиления? Как по мне, уже очевидно — мирной жизни мне не светит. А раз так, чем каждый раз создавать себе артефакты, лучше я превращу в магическую систему все свое тело. А для того, чтобы враги не сразу об этом узнали, буду носить с собой безделушки.

Да, все зачарования для своего поддержания требуют магии объемом в два узла. Но, как показывает практика, с тем, чтобы восполнить резерв, никаких проблем у меня не предвидится. Зато второй удар державы я уже спокойно переживу. И мне чертовски повезло, что владелец артефакта не нанес его сразу. Иначе меня бы не гости Герасимовых ловили, а отскребали прах от стен особняка.

Закончив и этот процесс, я ощутил, что пора просыпаться. Магия завершила улучшение моего тела, так что я сосредоточился на желании вернуться в реальность и открыл глаза.

Московский особняк дворянского рода Герасимовых.

— Что скажете, господа? — спросил Венедикт Кириллович, сидящий у постели Ивана Владимировича.

Рядом с Солнцевым стояли несколько лучших специалистов по магии, но было ясно, что они вообще не представляют, что происходит с Моровым. Да и что произошло под покровом алого шторма, они тоже не понимали. Вместо того чтобы превратиться в облако кровавых ошметков, Иван Владимирович выжил и теперь лежал на постели, а его искаженное магией крови тело хрустело, корчилось и светилось золотым огнем.

— Я вижу магию смерти, — ответил Константин Леонидович. — И еще много всего. Кажется, будто Иван Владимирович собирает себя заново по кусочкам. Отмершие ткани выжигаются, но их место занимают новые.

— А я думаю, что это чары омоложения, — произнес Михаил Игоревич. — Иван Владимирович сделал нечто подобное для моей супруги. То же ощущение сейчас исходит от него самого.

Горящие печати над телом молодого дворянина, больше всего напоминающего мумифицированный труп, распались, и усталый седой мужчина в военном мундире опустил затекшие кисти рук.

— Мощнейшее истощение, господа, — резюмировал он, разминая узловатые пальцы. — Но оно быстро проходит. Никогда ничего подобного не видел. Я бы сказал, что перед нами какое-то подобие полного исцеления, но заклинания показывают, что некие изменения в теле Морова произошли. Его тело теперь насыщено магией.

Легостаев взглянул на него крайне внимательно.

— Это же смертельно, Кирилл Васильевич, — произнес он.

— Да, Константин Леонидович, — подтвердил тот. — В таком объеме насыщения тканей… Но Иван Владимирович в порядке, насколько можно быть в порядке в его состоянии. Никаких иных проявлений, кроме самой магии.

Венедикт Кириллович не оборачивался на них, не сводя взгляда с лица Морова. Пока все эти магические процессы происходили, оно не дрогнуло ни разу, как будто Иван Владимирович ничего не чувствовал. И в то же время артефакты Солнцева молчали — никакого рассеивания от Морова не шло.

Словно он делал еще один артефакт. Такой же совершенный, как и прочие. Но на этот раз из собственного тела.

Золотое свечение вокруг Ивана Владимировича погасло, и собравшимся магам предстало чуть возмужавшее, но все то же узнаваемое лицо.

А через пару секунд он открыл глаза.

Золотые.

Московский особняк дворянского рода Герасимовых. Иван Владимирович Моров.

— Господа, — произнес я, поднимаясь на постели, куда меня положили. — Как Никодим Павлович?

Незнакомый пожилой военный в мундире гренадера отрицательно покачал головой. А стоящий рядом с ним мужчина, похожий на Леонида Викторовича, произнес:

— Никодим Павлович ушел, как подобает настоящему дворянину, — сообщил он. — Благодаря его жертве удалось выиграть время.

Я поджал губы и повернулся к сидящему рядом со мной Солнцеву.

— Мне бы воды…

Судя по вензелям на стенах, находился я все там же, у Герасимовых. А делегация вокруг — консилиум, призванный либо помочь мне, либо подтвердить смерть.

— Да, конечно, — кивнул Венедикт Кириллович и тут же отошел к бару.

— Позвольте представиться, — снова заговорил пожилой гренадер. — Осколков Кирилл Васильевич, полковник в отставке.

— Иван Владимирович Моров, — слегка наклонил голову я. — Приятно познакомиться, Кирилл Васильевич, жаль, что при таких обстоятельствах.

Тот кивнул, а я принял из рук Солнцева стакан с водой. Осушив емкость, я сразу же почувствовал себя лучше. И только теперь обратил внимание, что на мне из одежды одна простынь.

На теле не имелось видимых следов вложенных в плоть ритуальных знаков. Однако, разумеется, если мне попадется кто-то с магическим взором, он сразу же их распознает.

— Легостаев Константин Леонидович, — представился еще один посетитель. — Рад, что с вами все в порядке, Иван Владимирович, однако я не понимаю, как это произошло…

Намек был кристально ясен. Несмотря на то, что в комнате собрались довольно опытные чародеи, моих знаний у них не имелось. Впрочем, скрывать правду я не собирался. Какой смысл прятаться, если через пару месяцев я все расскажу на лекциях в академии?

— В этом нет никакой загадки, Константин Леонидович, — пожал плечами я, подтягивая простынь в район паха. — Я же изготавливал артефакты, которые могут закрыть хозяина от магии крови. Однако то количество силы, что было применено при ударе, оказалось чрезмерным. Так что мой артефакт расплавился, как только оказался перегружен.

Опустив голову, я взглянул на грудь. Следов ожога не осталось. Как, впрочем, и на пальце. Интересно, а куда делись мои запонки? Я все же их выронил?

— Полагаю, вы ищите это, Иван Владимирович, — Венедикт Кириллович достал из внутреннего кармана своей жилетки мои артефакты и вложил их мне в подставленную ладонь. — Кажется, им досталось больше, чем они смогли вынести.

Я раскрыл пальцы и полюбовался на оплавленные запонки. Больше они не годились для своих задач. Как вовремя, однако, я занялся собственным усовершенствованием.

— И это все? — уточнил Легостаев, приподняв бровь.

— В общих чертах, Константин Леонидович, — кивнул я. — Кто-то еще, кроме Никодима Павловича, пострадал?

— К счастью, нет, Иван Владимирович, — сообщил мне Кирилл Васильевич. — Вы с Герасимовым сделали все вовремя. К сожалению, кроме вас не оказалось рядом ни одного человека, который смог хоть что-то сделать с алым штормом. Наших сил хватало лишь на то, чтобы немного задержать магию крови, но остановить…

Полковник в отставке покачал головой.

— Что же, значит, все было не зря, — вздохнул я.

— Иван Владимирович, у вас цвет глаз изменился, — сообщил мне Венедикт Кириллович. — У вас радужка золотая.

Я поднялся с постели и, прикрываясь простыней, добрел до ближайшего зеркала. Солнцев не соврал, глаза действительно теперь казались золотыми. Учитывая так и оставшиеся седыми волосы, смотрелось довольно странно.

— Да уж, теперь все девушки мои, — произнес я, прежде чем повернуться к дворянам. — Господа, раз со мной все в порядке, предлагаю завершить нашу встречу. Благодарю за то, что пришли мне на помощь, я этого не забуду. Однако, полагаю, Герасимовым сейчас не до продолжения приема.

Они кивали и по одному откланивались. Венедикт Кириллович, естественно, задержался. Солнцев подошел ко мне и, активировав заклинание, блокирующее возможность подслушать разговор, произнес:

— Иван Владимирович, вы превратили свое тело в артефакт, — утвердительным тоном произнес он. — Надеюсь, это не скажется на вашей продолжительности жизни?

— Буду откровенен, Венедикт Кириллович, — с вежливой улыбкой ответил я. — Я никому не рекомендую проводить эту операцию. Во-первых, так сложились уникальные обстоятельства, которые я не смогу повторить. Во-вторых, это крайне опасная и болезненная процедура.

Глава рода Солнцевых несколько секунд смотрел на мои изменившиеся глаза, словно надеялся узреть там что-то необычнее цвета. Наконец, он вздохнул.

— Что ж, спасибо за информацию, Иван Владимирович, — кивнул он. — Полагаю, вам понадобится какая-то одежда, не может же дворянин ездить по городу в простыне.

— У меня в машине есть запасной комплект, — ответил я. — А вот телефона, чтобы вызвать своего слугу, у меня больше нет.

Венедикт Кириллович улыбнулся.

— Мои люди обо всем позаботятся, Иван Владимирович.

А стоило мне выйти на крыльцо, ко мне тут же подошла Антонина Владиславовна, на этот раз — в форме.

— Иван Владимирович, — обратилась ко мне ученица. — Я рада, что с вами все в порядке. Хм… Мне кажется, у вас глаза были другого цвета.

Я отмахнулся.

— Вы здесь, чтобы взять у меня показания, что случилось? — уточнил я.

— Верно, если хотите, мы можем отправиться к вам, и там вы все мне расскажете.

— Так и сделаем, — кивнул я. — Вы же не откажетесь прокатиться на моей машине?