Морская пена

Глава 9. План адмирала Репейника

Клиперы «Чертополох» и «Зуб барракуды» снялись с якоря и, взяв курс на юго-запад, двинулись в обход береговой линии материка. Вместе с адмиралом на «Чертополохе» шли пограничники, на «Зубе» — гномы. Для третьего народа, за исключением Нури, плавание на большом парусном корабле было в диковинку. Гномы изумленно смотрели в сторону открытого моря, вдыхали массивными носами соленый морской ветер и все как один опасались морской болезни. Но погода выдалась хорошая — ощутимой качки не наблюдалось.

У Безымянного острова на якоре оставались четыре корабля с хойбами под командованием Кройга. Перед экипажами стояла конкретная задача — построить укрепленный порт для постоянного использования.

Со строительства начиналась первая часть того, что Олли называл планом Репейника. Вторую часть плана адмирал собирался обсудить с членами Объединенного Совета. Существовала и третья часть, но ее Олли с Питом до конца не додумали.

Подниматься из устья Дидуина нужно было очень осторожно. После потопа фарватер сильно изменился. Да, собственно, кто его знал, этот фарватер, кроме рыбаков ходивших на судах с малой осадкой, и еще паромщика Брю.

Призрак пришел на помощь Питу, как только освободился. Усопший взял себе за правило регулярно наблюдать за Горхом. После того как Мазлус попался на провокацию, Брю успел пообщаться с Мурсом. «Призрак призрака спросил: «Где же черт тебя носил?» — смеялся Брю Квакл. Общение у обоих духов вошло в привычку.

Победа невысокликов над Горхом сильно взволновала Кронлерона. Самого Стратуса Брю больше не видел, общаясь с ним через Мурса. Однако это вовсе не означало, что покойный маг не в курсе последних земных событий.

Мурс передал совет, больше похожий на пожелание: «За Горхом нужно понаблюдать в течение месяца-двух». По мнению Кронлерона, заклинание, полученное в результате подмены, было не слишком устойчивым. Эффект от его применения должен был постепенно угасать. «Неизвестно, — сказал Мурс, — на какой стадии Горх сможет «вывернуться».

— Ухвати его мурена, этого краба усохшего! — негодовал Брю. — Он еще и выкручиваться будет. Ну уж дудки!

Мурс успокаивал:

— Не волнуйся, учитель что-нибудь придумает. Скорей всего, он уже придумал, но хочет немного понаблюдать. Он если что-то делает, то тщательно. А ты, там внизу — его глаза.

Брю ничего не оставалось, как согласиться:

— Ладно, уговорили, небожители, прилепись к вам полип. Только чуть чего — и я этого рака болотного заморожу!

Теперь, после починки, «замогилка» паромщика стала еще мощнее. И если он вдруг перебарщивал, предметы просто взрывались, разлетаясь на тысячи осколков.

Очередная проверка не выявила никаких видимых изменений. Горх и прислужники-уклисты ползали по комнате-клетке со скоростью один шаг в день. Стража зевала за шахматами, а гарнизонный повар восторгался: «Ну что за чудо эти заключенные, куска хлеба на месяц хватает!»

Убедившись, что все в порядке, призрак полетел помогать Питу.

Промер глубин дело медленное и требует навыка. А тут еще приходилось заниматься тралением. Река нанесла такое количество мусора, что в отдельных местах он образовывал островки. Пит сотворил небольшой тральщик прямо на ходу. На него посадили десяток хойбов и трех гномов для сортировки «улова». Все любопытное немедленно попадало к Пине. Вскоре перед принцессой-феей на палубе «Чертополоха» громоздилась куча разного добра. В основном, утварь из хойбилонских домов, но встречались вещи и поинтереснее. Сетью зацепило за хвост большого малахитового коня, украшавшего раньше то ли чье-то надгробье, то ли вход во дворец. Ни того, ни другого в округе никогда не было. Конь, поднявшийся на дыбы, поражал легкостью линий. Это было произведение великого мастера.

Но самой значительной и радостной находкой стал колокол магистрата. Его сорвало с башни и отнесло аж на Кролохлюпскую излучину.

— Отличный знак, лобызай его касатка! — порадовался паромщик. — Теперь Магистр Кротл при прежних атрибутах. А где магистрат, там и все остальное.

«Чертополох» и «Зуб барракуды» потихоньку продвигались вверх по течению.

Репейник стоял на носу, наблюдая за действиями матросов. Линь с грузом уходил ко дну и сразу же возвращался. Слева по курсу дно резко поднималось.

— Банка! Право руля! — приказал адмирал.

«Чертополох» послушно отклонился.

Загробный Брю завздыхал и проследовал к левому борту.

— Придется самому посмотреть, — заявил он, перед тем как скользнуть в мутные воды Дидуина.

Пит не успел и глазом моргнуть, а призрак паромщика уже совершал прогулку по дну. Вскоре усопший вновь появился на палубе.

— Теперь петлять будем как зайцы, молока им в гальюн, одно слово — Кролохлюпская излучина. Здесь, когда-то галера на мель села, так из Расшира целый отряд ее выручать вышел. Тащили-тащили галеру, так и не сдвинули. Вдобавок, один из Кроликсов здесь хлюпнулся — в водоворот затянуло.

— А тебе под водой не мокро было? — поинтересовался Репейник.

— Это Кроликсу мокро было, торопи его бубырь, а призраки не мокнут.

— Везет же. О таком лоцмане, который по дну может шастать, любой флот мечтал бы.

— И не надейся, парень. У меня дел по горло. Я тут временное явление. Видение, можно сказать.

Содержательный разговор прервали крики команды:

— Морки!

В то же время дождь арбалетных стрел обрушился на корабли.

В этом месте правый берег был высок и обрывист, а левый… левый вообще отсутствовал. Только одна заболоченная даль вплоть до самого Черед-Бегаса. За излучиной морки среднего хана Туркана вязали плоты. Хан послал крупный отряд в свободный хапос. Но, отправляя своих угробанов, он приказал им идти по следам Зруюка. Обычно ханы обменивались гонцами, но гонцов от младшего брата давно не было. Ни от него, ни от Горха. К тому же запасы усмарила, выданного уклистами, закончились. Ханов терзало подозрение: а может, он сговорился с Заморским чародеем, и теперь все волшебство и весь хапос — потеха для его брюха? «Если это так, то мы его зарежем», — сказал Мохрок. Остальные согласились.

Черные стрелы пробивали щиты, палубу, паруса. Репейник и Бьорг приказали всем, кроме лучников и команды, спрятаться в трюме. То же сделали и на «Зубе барракуды». Канониры обоих кораблей зарядили пушки и дали залп. Пока ядра разносили береговые откосы, Пит метался на мостике отдавая команды, уводя «Чертополох» из-под арбалетного обстрела. Для команды риск налететь на мель был так же велик, как и опасность получить стрелу. Наконец Питти сосредоточился и послал огненный смерч. Морки посыпались в воду как яблоки с яблони. Репейник подумал, что этим все и закончится, но навстречу, из-за излучины, вылетели плоты с угробанами. Хорошо, что тральщик перед этим решили «свернуть» — суда миновали самые захламленные участки.

Расстояние было слишком коротким, чтобы их поджечь. По кораблям прокатилось: «Полундра! Свистать всех наверх! Абордажная атака! Не успели все воины вылезти из трюма, как бревна плотов застучали о корпус «Чертополоха». Облепив клипер с обеих сторон, угробаны кидали арканы и крючья. Прыть Туркановских морков удивила даже пограничников.

— Эрл! Эти твари еще здоровее, чем прошлые! — кричал Пит отступая на полубак. Монстрообразный морк наступал, выкручивая восьмерки огромным кривым мечом. Пока Пит прыгал словно кузнечик, Рыжий Эрл срубил морку башку.

Отдышавшись, Репейник просигналил «Зубу барракуды»: «Выполнить маневр во фронт». Второй корабль подошел вплотную к флагману и расплющил плоты морков о «Чертополох». На «Зубе» успевшие выбраться из трюма гномы уже скрежетали зубами, ожидая команды.

Как только борта соприкоснулись, раздался яростный клич: «Барух Казад!» Чего-чего, а отряда разъяренных как медведи-шатуны гномов морки встретить не ожидали. Один только рык третьего народа заставил половину нападавших попрыгать в воду. Вслед им запели луки пограничников сыпанув сверху стрелами.

Еще в прошлом бою на склоне Топора тролля «бешеный невысоклик» произвел впечатление и на гномов, и на пограничников. Капитан «Чертополоха» кинулся в самую гущу с первых минут и уложил врагов не меньше, чем любой из них. Вот и сейчас Пит рубился с таким азартом, что казалось — это самое большое для него удовольствие. На помощь к Репейнику подоспел Нури. Против такой пары «неуязвимых» не мог выстоять никто. Отрубив последний аркан, Питти подождал, пока морков отнесет от корабля, и с жутким хохотом принялся разить по остаткам плотов молниями. Что не разлетелось вдребезги, запылало.

— Более опасного невысоклика я в жизни не встречал, — пробормотал Рыжий Эрл. — Его от всего этого начинает заносить. Но моряк он отличный.

«Морские псы» криками «Чертополох!» приветствовали своего адмирала. Из каюты вышла Пина. Подав ей руку, Репейник взошел на мостик. Сняв шляпу, он галантно поклонился.

— Эту победу я посвящаю нашей фее, Пине Уткинс!

Команда вновь заревела: «Слава принцессе-фее!», а Пина гордо выпрямилась и снисходительно взглянула на Пита. Она верила — это самое малое, что он должен для нее сделать. Пит же подумал наоборот: «Пока хватит с нее».

— Ну ты и приморозил их, Квакл! — бурчал Рыжий Эрл, с трудом отдирая угробанов от палубы и спихивая за борт. — Лучше б помог, чем висеть над головой и хихикать.

— Невозможно нам, ибо бестелесные мы. А вам и трап под ноги! — отвечал Брю.

— Говорят, ничего невозможного нет.

— Хе-хе, это как сказать… Ты же ведь не можешь проглотить морского ежа? И он тебя не может.

— Тоже мне, примерчик. Вот ты скажи, может волк на свете триста лет жить? А я такого убил. И волчицу вечную, на которой раны сами затягивались.

— А чего ее не убить, когда волшебного медальона нет, подавись им карась. Вон и на Олли такой, и на Нури, и на Пите… И на тебе.

Рыжий Эрл бросил отколупывать угробанов и выпрямился.

— А ты откуда знаешь?

— Так и у меня такой был. Только забыл я его одеть. Тут меня ядром и укокошило, три венка мне на шею. Теперь мой медальончик Дерг носит… Свойство этих медальонов в усмариле, закопай его морж. Но такой сорт только на материке есть, а на архипелаге усмарил другой какой-то, для защиты совсем не годится.

— А кто же делал медальоны?

— Наши — Олли Виндибур, фордевинд ему в парус, а твой, вернее, волчицы — маг Кронлерон.

— Так это его волки?

— Были его. Покойникам на этом свете ничего не принадлежит. Кроме…

— Кроме чего, Брю?

— Кроме недоделанных дел.

— Если Кронлерон был такой великий маг, то почему он не смог защитить себя от смерти?

— Вот и я так же спрашивал. Говорят: сам не хотел.

Рыжий Эрл пожал плечами, затем развел руками, потом было открыл рот, но ничего вымолвить не смог.

Брю опустился на палубу.

— Ты думаешь, я что-нибудь понял? Ни шиша, кроме того, что заколдованные им волки его же и загрызли, обмелей их затон.

Старый ратник только в сердцах плюнул и принялся за очередного угробана.

Миновав излучину, корабли продвинулись еще немного. Но когда глубина под килем перешла допустимый предел, остановились. Паромщик, вынырнув в очередной раз, заявил, что дальше сплошные мели.

Якоря бросили там, где раньше впадал приток — Пастуший ручей — маленькая, но бурная речушка, берущая свое начало на склонах Черед-Бегаса. По залитому водой пространству можно было передвигаться только на небольших лодках. Отдав необходимые приказы, Репейник и Пина приступили к строительству маломерного флота.

Команды, в основном, оставались на кораблях, а гномы, пограничники, Пинина свита и адмиральская охрана собирались в Черед-Бегас. Считалось, что адмирал Репейник и министр красоты Пина Уткинс прибывают с официальным визитом, как представители другого государства. К их прибытию и в крепости, и в Норном поселке готовились.

Олли предупредил Совет о дипломатической направленности визита. Крепостные ворота и улочки поселка переселенцы украшали гирляндами из цветов и цветными флажками. Пространства у дворов подметались, а заборы усердно подкрашивались.

По настоянию Магистра невысокликов, у дома Уткинсов, где должна была остановиться Пина, поставили новые ворота с красочным транспарантом: «Добро пожаловать в отцовские объятия». Считалось, что это подарок от милых соседей.

Приготовления к приему гостей завершались. Нарядный почетный караул, состоящий из представителей трех народов, топтался неподалеку от причала, сооруженного на скорую руку.

Алебас Кротл специально разыскивал Виндибура. Некоторые моменты предстоящего разговора он хотел уяснить заранее, до официальной встречи. Особенно его интересовала коммерческая сторона дела. Да и понятно. Невысоклики истосковались без торговых сделок, а тут такая возможность. Магистр жаловался Олли: «Всю плешь мне проели! Подавай им морскую торговлю, и все тут!»

Ситуацию надо было использовать. Громовержец расхваливал флору и фауну Эль-Бурегаса, рыбные богатства и говорил, что там много невозделанной земли. На неподдельное удивление и вопрос магистра «Почему?», Олли ответил просто: «А они только рыбу едят». Кролл сначала не понял, а потом хлопнул себя ладонью по лбу: «О! Так мы научим их есть наши овощи».

Официальный визит в Эль-Бурегас являлся второй частью «плана Репейника». С одной стороны, это была чистой воды авантюра. Пит собирался говорить от имени правительства Эль-Бурегаса о возможном входе в Коалицию четвертого народа — хойбов. Сама по себе мысль хорошая. Но по закону за это сначала должен был проголосовать Совет островных представителей. Полномочиями переговорщика Пита тоже никто не наделял, уж не говоря о том, что губернатор Дерг ничего не знал.

«Я не имею права сомневаться, Олли, — доказывал Пит. — Кто подумает об общем благе, если не мы — те, кому судьба вручила уникальный шанс: объединить народы. Объединяться ведь всегда выгодней, чем жить порознь».

Олли не возражал. Конечно, его немного коробил способ достижения цели, но цель и впрямь оправдывала средства, а перспектива казалась заманчивой. Он и сам понимал — хойбам нужен толчок. А что может быть лучше, чем тесный контакт с народами, уже умеющими жить сообща. С другой стороны, от Дерга и вождей можно было всего ожидать.

«Мы должны попробовать, и начинать надо отсюда, — продолжал Репейник. — Вернувшись в Ласиоту, я представлю все как предложение Объединенного Совета. Пусть это останется на моей совести. Ты только не мешай».

На Пину благородный план не произвел никакого впечатления: «Что за дурь такая, пускать кого-то в свой огород? Мне это никогда не понравится!» Но когда Пит обрисовал ей в красках преимущества стать принцессой сразу четырех народов и пообещал выполнять все пожелания, она согласилась. Что-что, а пристать как репей Питти мог.

Мужественный сход на берег, с некоторых пор, стал коньком Пита. Он всегда обретал твердь под ногами так, словно пришел ее завоевывать. На этот раз он перещеголял самого себя. Позолоченные доспехи, фиолетовый плащ за плечами, абордажная сабля в инкрустированных каменьями ножнах и шляпа с плюмажем говорили: «Вот он я — гроза морей». Вслед за адмиралом следовал хойб-знаменосец с цветком чертополоха на флаге, а за ним охрана из шести «морских псов».

Переселенцы-невысоклики смотрели на хойбов во все глаза: «Ух ты, они похожи на нас, только длинные какие-то, смурные, и в сандалиях! А уши-то…» Лица островитян жизнерадостными назвать было трудно. Любой невысоклик рядом с ними с виду напоминал улыбчивого, беспечного ребенка. Соотечественники удивлялись, как Репейник со своей средней для невысоклика комплекцией завоевал в их среде такой авторитет. Хотя было замечено и то, что Пит сильно прибавил в росте.

Следующей к пристани подошла лодка Пины Уткинс. Вот тут точно все ахнули. И люди, и невысоклики, и даже гномы. Под расшитым золотом голубым балдахином с хрустальными висюльками по пологу, на троне, восседала принцесса. Ее белое воздушное платье было сплошь усеяно сапфирами и рубинами, а на шее висел огромный изумруд в виде полумесяца. Прическа юной принцессы-феи напоминала корону. Усыпанные золотыми блестками каштановые волосы сбегали прядями к шее, оттеняя припудренное личико с полными, немного капризными вишневыми губами и слегка вздернутым носиком.

Принцессу сопровождала свита. Пина торжественно сошла на помост, подчеркнуто изящно подав Репейнику руку. Под торжественную музыку и приветствия почетного караула великолепная пара направилась к членам Совета, встречающим гостей у пристани.

Амид Будинрев, Алебас Кротл и Клейт учтиво ответили на галантный поклон адмирала и полный достоинства книксен юной принцессы.

Когда высокие гости и встречающие их лица прошествовали в крепостные ворота, толпа бросилась приветствовать пограничников, гномов и хойбов. Вечером в крепости и на улицах Норного поселка был объявлен пир.

Заседание Объединенного Совета, которое многие потом называли историческим, или пуще того — эпохальным, проходило в расширенном составе. Кроме членов Совета — Будинрева, Кротла и Клейта, на нем присутствовали знатные переселенцы. И хоть все прекрасно знали, о чем пойдет речь, гости — Пит Репейник и Пина Уткинс, представители правительства Эль-Бурегаса, должны были официально изложить предложения. Алебас Кротл, который вел заседание, с позволения других членов Совета, предоставил слово Репейнику.

— Ваши милости, — начал Пит. — Будучи сыном своего народа и гражданином Коалиции, существующей теперь на этой ограниченной территории, я, в силу многих известных и неизвестных вам обстоятельств, стал членом нового правительства народа хойбов, разорвавшего пятисотлетние цепи, в которые заковал их злой чародей. Судьбе угодно, чтобы волшебные знания были оружием в наших руках, а восставший народ, с нашей помощью, сбросил ненавистное иго Мазлуса Горха и его подручных. Но пока мы помогали налаживать новую жизнь там, враг избрал своей целью нашу Родину. Последствия этого все еще у вас перед глазами.

Впереди у народов Коалиции две задачи. Первая — возвращение и восстановление своих территорий, а вторая — изгнание морков. Я надеюсь, вы примете хойбов, некогда покинувших эти земли, чтобы поселиться на островах. Мы уже дважды сражались вместе против общего врага. Хойбы надеются на то, что вы не оставите без внимания предложение их правительства о вступлении в Коалицию. Помощь должна быть обоюдной, тем более, когда за судьбы всех народов болеют одни и те же лица. — Пит будто бы из скромности опустил голову, но потом вдруг резко вскинул ее и посмотрел на Магистра невысокликов.

— Такое объединение принесет пользу обеим сторонам. Одну выгоду назову сразу — это торговля. Кроме того, Коалиция сразу получит мощный флот, а флот — это и дары моря, и грозная военная сила».

Окончив речь, адмирал поклонился и сел на место. Даже Пина, которая поначалу с безразличным видом рассматривала собственные ногти, под конец вполне заинтересованно внимала оратору.

Следом встал Магистр гномов Амид Будинрев.

— Все очень красиво звучит, но что получат от этого гномы? Нам хватит работы в наших горах, а рыбный стол нас мало интересует. За помощь мы можем заплатить золотом.

— Боюсь, что хойбы пока не придают значения золоту, — сказал Алебас Кротл, — я это уже понял. А вот насчет гномов скажу одно: чтобы заплатить невысокликам и скотоводам за овощи, вино и мясо, хойбы смогут добыть из своей земли все что нужно. У них тоже есть горы. Они также смогут заплатить вашим кузнецам, если надо, или рудокопам. Но можем заплатить вам и мы, невысоклики, за то, о чем вас попросим.

— Есть еще одна вещь, которая поможет нас сблизить, в буквальном смысле, — Олли поднял руку, прося слово, и получил его. — Чтобы договориться о чем-то, не надо будет десять дней болтаться в море. Я подозреваю, что это не в последнюю очередь смущает гномов. Так вот, мы с Болто Хрюклом раскрыли секрет создания переходов, о которых докладывали на прошлом Совете. Почему бы не установить парочку на Эль-Бурегасе?

Под сводами пещеры раздался одобрительный гул. Совет приступил к обсуждению. Обсуждение длилось хоть и долго, но закончилось тем, что все члены Совета единогласно проголосовали за включение территорий Эль-Бурегаса в состав Коалиции. Строительство порта в Полнолунном заливе возражений также не вызвало.

Хойбов в Норном поселке принимали как близких родственников. Было бы, конечно, здорово, вспомни оба народа хоть что-то о своем совместном прошлом, но и без того общие корни были налицо, а это — главное.

Те несколько дней, которые посольство провело в Черед-Бегасе, стали для гостей днями бесконечного удивления. Они не переставали поражаться, как легко жители обращаются с ремеслами, с каким умением возделывают свои огороды и принимают гостей. И во всем нет ни капли усмарила.

— Теперь можете понять, чего лишил вас Горх? — говорил им Пит. — Ну ладно, теперь вы со мной. Адмирал Репейник сделает вас счастливыми. Над архипелагом вечно будет светить солнце, а хойбы станут радоваться каждому новому дню.

Питти специально делал все, чтобы хойбы увидели как можно больше необычного. «Приедут на острова — расскажут. Нам теперь небылицы про материк нужны. Главное, все должны быть уверены — здесь живут лучше, чем там».

На четвертый день своего визита капитан «Чертополоха» заявил Олли:

— Ну, погостили — пора и собираться. Такие дела, как у нас, в долгий ящик не откладывают. — Репейник абсолютно серьезно говорил про «погостили». Для него теперь не было места домашней, чем каюта «Чертополоха». — Ты инструкцию подготовил?

— Вот, держи, — Виндибур протянул свиток с подробным описанием действий по установке перехода. — Только я не знаю, будет действовать все это на таком расстоянии, или нет.

— Проверим. — Питти сунул свиток в карман. — Значит, эксперимент через пятнадцать дней?

Десять дней — минимальный срок, чтобы добраться до Эль-Бурегаса. Олли, на всякий случай, добавил еще пять. Питу требовалось выяснить обстановку, а может, он успеет выступить перед островными представителями.

Первый волшебный переход договорились тайно установить в бывшем дворце Горха. Репейник, когда бывал в столице, всегда там останавливался. Среди множества дворцовых дверей нетрудно было спрятать еще одну. Пока об этом знали только двое — Пит и Олли.

Друзья настраивались на победу. Для них вопрос объединения народов имел только одно решение — положительное. «Даже если мы получим твердое «нет» Дерга, — утверждал Питти, — не все островные представители пойдут с ним. Я постараюсь. Губернатор — должность выборная. И он не может идти против чаяний своего народа. Ты видел, какими глазами хойбы смотрят на самый обычный труд фермера? Или на ковку меча? Обходиться без усмарила, не зависеть от него в обычной жизни — вот для них настоящее чародейство».

«С этим не поспоришь. — отвечал Олли. — Но наивно думать: дай островитянам волю, и они сразу станут фермерами и кузнецами. Каждому ремеслу приходится учиться. Опыт нужно передавать».

Олли не очень нравился жесткий подход Пита, но ничего лучшего он пока предложить не мог.