Морские львы и котики

Где место ушастым тюленям в современном мире

Если каждый из нескольких десятков видов ушастых тюленей, прошедших, сменяя друг друга, или, вернее, проплывших по поверхности нашей планеты с миоцена до сегодняшнего дня, занимал свое неповторимое место в системе связей между видами, то как отражалось на системе его исчезновение и как вписывался в систему новый вид? Где была видовая экологическая ниша сивуча до его выхода на арену, и что случилось с видовой экологической нишей миоценовой имаготарии после гибели последнего зверя этого вида? Наконец, что происходит с надвидовой системой с утратой того же сивуча или даже всего семейства отариид (утрата дюжины видов близких родственников из нескольких миллионов наличных): оказывается ли эта утрата незаметной, или она повреждает только локус системы, или она служит началом длинной и все более ветвящейся цепи сопряженных событий?

Эксперименты по изъятию вида из системы, правда, с сохранением некоторого количества старых связей, и перевода его в статус домашнего и полудомашнего проводятся человеком с разной степенью обдуманности уже не одно тысячелетие и накопили достаточно большой материал по сопровождающим этот процесс, обычно достаточно постепенный, деструктивным изменениям морфологических, поведенческих и социальных структур. Много материала и по обратным экспериментам: введению в надвидовую систему одичалых домашних зверей или специально выбранных для завоза и акклиматизации видов. Здесь одновременно с нормализацией внутривидовых структур вселенца деструкции подвергается сама система (опустошения от одичалых собак, коз и кроликов хорошо известны).

Изъятие нескольких компонентов системы, например замена диких копытных в саваннах стадами одного-двух видов домашнего скота, и последующие экологические катастрофы хорошо смоделированы всей практикой монокультур в животноводстве и земледелии, показывая рост риска деструкции системы при уменьшении числа составляющих ее компонентов.

Получилась ситуация, когда и общие проблемы ведения человеческого хозяйства на планете, и попытки понять происходящее с маленькой группой ушастых тюленей упираются в необходимость исследовании структуры биосферы, с тесным переплетением и взаимопроникновением результатов рассмотрения конкретных проблем.

Известное об отариидах достаточно надежно укладывается в схему, где каждый отдельный вид является узлом, соединяющим воедино три независимые системы: систему дискретного таксономического разнообразия; систему дискретных и одновременно сопряженных друг с другом своими пространственными структурами видовых ареалов; систему функциональных связей между видами.

Появление нового вида, так же как и исчезновение старого, невозможно без сопряженных перестроек во всех трех системах. Хотя неизвестно, насколько каждая из систем способна предотвратить расползание локальных событий на всю конструкцию в целом, можно говорить о плейстоценовом и продолжающем его голоценовом вымирании млекопитающих как об утратах разнообразия, дестабилизирующих все три сопряженные системы. При этом независимо от причин исчезновения конкретного вида зверей разрушение проходит ряд фаз, в которых вмешательство человека может либо сделать происходящее необратимым еще скорее, либо затормозить или повернуть вспять.

В первой фазе происходит либо запустевание видовой экологической ниши с разрушением тканы видового ареала, либо разрушение самой ниши, либо оба процесса одновременно.

Следующая фаза разрушает уже не просто куски ареала, а внутривидовые связи, формируя различные патологические состояния оставшегося ареала или его частей. При этом состоящее из внешне здоровых зверей стадо оказывается неспособным найти оптимальную стратегию использования ресурсов (кормов, убежищ), неспособным быстро восстанавливать утраченные после неблагоприятных воздействий поселения, неспособным обеспечить оптимальный режим воспроизводства и возрастной смены ролей отдельной особи.

При увеличении силы или длительности давления на вид (или того и другого вместе) наступает третья фаза, когда распавшийся на очажки ареал теряет их один за другим, лишаясь даже при благоприятном раскладе дальнейших событий возможности вернуть свое недавнее место полноценно работающего компонента биосферы. А поскольку биосфера не только наш дом, но и машина, достаточно давно производящая для нас еду, питьевую воду и кислород, то, скажем, съеденная морским львом рыба не просто пропала с нашего стола, а обеспечила работу одной из деталей системы нашего жизнеобеспечения.

Применительно к биосфере риск потери вида для работы системы несколько выше, чем риск испортить телевизор или сходный по сложности аппарат, выдернув из него деталь наугад. Разумнее было бы не допускать утери видов из биосферы, а уже выпавшие оттуда, но сохранившиеся, скажем в зоопарке Дж. Даррелла, вернуть обратно, не забывая одновременно собирать необходимый человеку урожай с биосферы, а не только с десятка видов взятых в культуру животных. Но чтобы снимать урожай не годится ни музейный экспонат, сохраняющий только анатомию или детали анатомии особей, ни обитатели зверинца, сохраняющие, в лучшем случае, кроме анатомии и физиологии, еще и крошечную выборку из бывших в распоряжении вида геномов, ни заповедник с куском более или менее поврежденной ткани вида. Лишь видовой ареал, соизмеримый с потенциально возможным, определяемым видовой экологической нишей, дает полноценно работающий компонент биосферы.

Этот компонент можно использовать по-разному: либо собирать без разбора то, что дает какая-то территория, рискуя потерять кусок видового ареала (первая фаза деструкции); либо проводить выборочный выбой отдельных возрастных или половых групп, рискуя получить патологические изменения внутривидовых структур на данной территории (вторая фаза деструкции); либо взять вид целиком в культуру, для чего надо донести до последней фазы деструкции многочисленные сопряженные с ним виды, попадающие при этом в категорию «вредных», но и для оберегаемого вида та или иная степень патологии внутривидовых структур (т. е. вторая фаза деструкции) неизбежна.

Эта неопределенность хорошо отражает сегодняшние проблемы распутья, на которое вывела человека эволюция его взаимоотношений с биосферой. Нечто подобное, по-видимому, происходило во времена так называемой неолитической революции, когда человек стал ориентироваться на культивирование немногих перспективных с его точки зрения видов вместо прежнего использования рассредоточенных, разнообразных, но ограниченных ресурсов (еще недавно жители Алеутских островов использовали в качестве пищевых объектов несколько сотен видов животных и растений). При этом громадное большинство видов неизбежно попадает в число жизненно не необходимых и соответственно не заслуживающих какого-либо оберегания или в число мешающих культивированию жизненно необходимых немногих видов-избранников и подлежащих соответственно изъятию из обживаемых человеком мест.

Наконец, число не заселенных человеком мест сократилось до некоторого количества каменистых, дремучелесных и ледяных пустынь, ожидающих своего освоения со дня на день. Уже сегодняшнее население (человеческое) земного шара дает человек тридцать на квадратный километр суши (или десять, если считать и акваторию океанов). Глобальной стала проблема, с которой прежде закономерно сталкивались жители любого острова через некоторое время после его колонизации (опять взаимоотношения человека с отариидами хорошо моделируют общечеловеческие проблемы): наличные ресурсы не есть манна небесная, подаваемая в нужном количестве в нужное время.

С выходом в околоземное пространство человек приобрел более реалистичный взгляд: планета стала представляться не очень крупным космическим кораблем с ограниченными ресурсами и необходимостью считаться с возможностями систем жизнеобеспечения. Нужно выбирать долговременную стратегию, а вариантов, как всегда, три (как издавна известно из похождений героев сказок).

1. Либо посчитать роль биосферы выполненной, как исполнившей свое предназначение плаценты, и заменить ее некоторым подобием искусственной системы жизнеобеспечения космического корабля, легко управляемой и с предельно упрощенным разнообразием используемых компонентов, т. е. идти путем людей, перешедших от охоты к животноводству, а потом и к промышленным методам производства пищевых объектов.

2. Либо, напротив, совершенствуя технологии и локализуя производства в местах наименьшего контакта с природными комплексами, превратить всю очищенную от загрязнений и реставрированную от повреждений биосферу в заповедник или национальный парк.

3. Либо найти способ снимать урожай со всего наличного ассортимента видов, не повреждая при этом ни деталей системы, ни связей между ними и максимально используя при этом как получаемое сырье, так и работу системы из одного-двух миллионов видов организмов, т. е. попробовать стратегию альтернативную к выбранной несколько тысячелетий назад.