Москва и мертвичи

Эпилог

Я – это город.

Город – это я.

Мой вечный город беспокойно спит. Кажется, где-то разгораются пожары, но мой сон глубок. Мне снятся монголы и немцы, стрелецкие бунты и кремлевские юнкера, демонстрации и комендантские часы, траур и ликование толп, слезы радости и слезы горя, смерть и новая жизнь, периоды упадка и ударного строительства. Что бы ни происходило, моей крови, москвичей, становится только больше и несется она все быстрее с каждым годом.

Иногда я созерцаю себя. Поутру лечу воробьем вдоль полузаброшенных берегов Яузы, от самых шлюзов, у которых под взглядами статуй сталинского ампира уже заседают рыбаки, а рядом плещутся кораблики очистного флота. Я несусь курьером-велосипедистом к Таганке, где Коммунистический тупик упирается в улицу Солженицына, здесь так тихо по вечерам, но недоброе таится в рассыпающихся усадьбах. Бомжом роюсь в баках захламленного и засыпанного прошлогодней листвой проезда у Большого Устьинского моста, модным редактором лениво пишу о городских новостях в глянцевый журнал, водителем трамвая с пыхтением перевожу ломиком стрелки рельс. Ураганом обрушиваюсь на Красную Пресню и шатаю шпили католического собора, ему не впервой, а потом легким дождичком глажу заброшенный институт на Китай-городе, уже десятилетия он стоит под зеленой сеткой.

Я взмываю и парю над столицей: вот опять перекрыта вечно заплеванная жвачкой площадь Революции, а вот школьники смеются над клоуном у цирка на Цветном бульваре, называя его «памятником Пеннивайзу», не зная, что он действительно опасен. В Нагатинском Затоне еще стонут затонувшие и ненайденные корабли, а жители домов, построенных на месте Ховринской больницы, удивляются недоброй ауре этого места. На Поварской взирает на москвичей Фемида без повязки на глазах, горожане смеются, но те, что с даром, понимают. У «ГЭС-2» так и стоит «Большая глина», и ее никто не называет иначе, как «какашка». Несутся электросамокаты, на Патриарших устраивают дрифт «Феррари», десятки кораблей идут по Москве-реке с тысячами туристов на борту, не подозревая, кто водится на глубине. Парадным строем едут рыжие поливалки, обдавая струями тротуары, свежепомытые машины, велосипедистов и прохожих.

Крысой я забегаю на Даниловский гастрорынок, голубем сижу на голове поэта на Пушкинской площади, бродячей собакой удивленно изучаю памятник Сталину, спрятавшийся за зданием старой Третьяковки.

Иногда поднятым в воздух перышком меня влечет в сторону Дворца пионеров и Воробьевых гор.

И тогда на мгновение я вспоминаю, кто я на самом деле.

А потом наступает ночь.

И снова ведут свой неравный бой агенты МПД.

И снова собирается Черный Кремль, и одна башня воюет с другой.

И мертвые завидуют живым.

Москва, 2023 г.Благодарности

Это моя вторая книга, и она строилась не сразу, почти как Москва. За несколько лет она пережила со мной массу хорошего и плохого, и я никогда не забуду, в какой ситуации писал ту или иную главу. Много раз я был готов бросить это дело. Спасибо себе, что усилием воли сажал себя каждый вечер и писал, писал, писал или смотрел в пустой монитор.

Спасибо моей жене Полине. Ты одно большое вдохновение.

Спасибо маме за поддержку.

Спасибо музе, что приходила.

Спасибо Москве. Столица, я люблю тебя, хоть ты и можешь довести до белого каления. Когда тепло, люблю тебя больше.

Именно жизнь в Москве вдохновила меня на написание этой книги. Все ее загадки и тайны, древние укромные уголки и уютные дворики, широкие проспекты и кривые улочки, гигантские площади и тенистые скверики. Я живу здесь всю жизнь, но все равно нахожу что-то новое, когда гуляю куда глаза глядят по центру, стоит лишь зайти в незнакомую арку или повернуть в переулок, где еще не был.

Второй мой любимый город – Лондон. Спасибо ему. Когда-нибудь еще свидимся.

Моему хоуми Гиляровскому спасибо за идею для главы и названия.

Привет Пелевину (обоим), Веркину, Гейману, Пирсу, Пауэрсу и Джемисин.

Спасибо самым разнообразным источникам, к которым я обращался при написании этой книги. Особенно «Русской демонологии» Виктора Калашникова, «Русскому народному чернокнижию» Ивана Сахарова, «Непарадной Москве» Елены Крижевской, «Мифологическому бестиарию народов России», журналам «Правила жизни» и «Мир криминала» (RIP), москвоведам, чьи экскурсии я посещал, а блоги – читал, а также глубинам интернета и любителям болотных механизмов.

Спасибо первым читателям: Полина Полякова, Елена Полякова, Юрий Ушаков, Денис Лукьянов, Николай Тихонов, Анжелика Халикова, Александр Пахотенко.

Подписывайтесь на мой аккаунт в Литрес и Телеграм «Пиарщик пишет», если вам понравилось: @prwrites

Министерство не прощается с вами. Примечания автора

«Растыка» – локальное словечко, присущее жителям Волгоградской и некоторых других областей. Синоним слов «растяпа», «неуклюжий». Используется до сих пор.

Почти все упомянутые в книжке существа взяты мной из фольклора и мифологии России и других стран. В России их столько, помимо леших, русалок и упырей, что хватит еще на десять книжек. Я не искал женских персонажей с голой грудью специально, наши предки их так изображали.

Текст заклинаний в некоторых главах реален. Не спрашивайте, где я это взял.

Незадолго до выхода книги в ходе реставрации в «Сандунах» были обнаружены рисунки с мифологическими существами.

Надо перечислить и поблагодарить исполнителей, которых я цитировал в книге: «Комсомольск», «Король и шут», Fleur, Lorde, «Кровосток», Saluki, Fem.love, Гречка, Уоррен Зивон. Простите, если кого-то забыл. Большинство стихов в главе «Шуб-тур» действительно авторства поэтов-авангардистов.

«Двенадцать лихих сестер» – настоящее понятие из русского фольклора. Считалось, что существует двенадцать видов лихорадки, двенадцать злых и болезнетворных женских духов. Называть их по именам было плохой приметой, именно поэтому Варя старается их не поминать. Одним из таких духов (названия их варьировались в зависимости от региона) была Веретенница.

Избавляться от лихоманок можно было на Сильвестров день (пятнадцатое января) с помощью разнообразных обрядов с водой, солью, чертополохом и проч.

Вера в «лихих сестер», по-видимому, окончательно ушла из русских деревень только с началом коллективизации.

Первое место среди самых смешных реальных имен «сестер» делят Оспа Ивановна и Пухлея (водянка). Имена, используемые в реминисценции, тоже реальны и самоочевидны, кроме, пожалуй, Секеи (ревматизма) и Синеи (сифилиса). Да, это тоже почему-то относилось к лихорадкам. Сам выбор имен является сборной солянкой из названий, присущих разным областям Российской империи.