Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница

Глава 3 Истоки

Где истоки антисемитской пропаганды? Этот вопрос всегда волновал меня, и не только потому, что касается евреев. Когда страна прикажет быть евреем, то евреем, как известно, становится любой. Острие пропаганды в любой момент может быть направлено против любого народа (за примерами далеко ходить не будем), вот почему хотелось бы знать, откуда что взялось.

Антисемитская риторика всегда служила полигоном для отработки разжигающих ненависть методик, и высших достижений в ней достигли нацисты. Третьему рейху удалось здесь достичь невероятных успехов: миллионы немцев были убеждены в необходимости войны, и еще миллионы стали антисемитами. Призыв к физическому уничтожению евреев не просто открыто звучал – он находил понимание у многих. В числе этих многих в сороковые годы оказались и наши соотечественники, в чьих душах антисемитская пропаганда нацистов оставила глубокий след. Этот след легко обнаружить и сегодня, набрав в любой поисковой системе слово «еврей» – сразу вляпаешься в антисемитские сайты, зайдя в любой книжный магазин – литература соответствующей направленности всегда в наличии.

Не секрет, что национал-социализм имел один из истоков в России – царской России. Да, расовый антисемитизм родился в Мюнхене, но некоторые его постулаты были позаимствованы у идеологов российского черносотенного движения. Не кем иным, как русскими эмигрантами выполнен перевод на немецкий фальшивки под названием «Протоколы сионских мудрецов», на которую ссылался Гитлер и которую цитировал Геббельс, она впоследствии издавалась в виде брошюры на оккупированных территориях, изучалась в школах, отрывки из нее печатались в оккупационных газетах.

Дальше – больше. Нацисты увязали «красную опасность» с евреями, выдумали концепцию «еврейского большевизма», и в этом им от всей души помогли эмигранты-черносотенцы. С началом войны они предложили услуги гитлеровским пропагандистским структурам, благодаря им вернулись на родину, где с успехом разжигали ненависть к евреям и обосновывали необходимость убийств. «Бей жидов – спасай Россию!» – это их творчество. Или вот еще: «Бери хворостину – гони жида в Палестину!» – текст этой листовки был позаимствован из погромного листка «В Москву», издававшегося в 1918 году в Добровольческой армии. Такие вот сообщающиеся сосуды.

Нацистские пропагандисты возмущались в оккупационных газетах «засильем евреев» в советской литературе и искусстве. Тем же самым и в то же время обеспокоились большевистские идеологи, разве что соответствующие партийные директивы готовились тайно при непосредственном участии приближенных к вождю сановников – Александра Щербакова, Георгия Александрова, – заменивших истребленных Сталиным «интернационалистов».

К подготовке оккупационных газет привлекались не одни только представители первой волны эмиграции, известные своим непримиримым отношением к советской власти вкупе с радикальным антисемитизмом. Как установили подробно исследовавшие эту тему историки Дмитрий Жуков и Иван Ковтун, каждый четвертый из числа глашатаев ненависти в прошлом был советским профессиональным журналистом. В редакцию псковской газеты «За Родину» вошли практически все бывшие сотрудники довоенного «Псковского колхозника». Всей оккупационной прессой Смоленска руководил бывший «комсомольский поэт» Константин Долгоненков, в 1934 году написавший донос на Твардовского, из-за чего будущего советского классика не приняли в Смоленский пединститут.

Антисемитская пропаганда на оккупированной территории СССР

Под руководством бывшего секретаря райкома партии, впоследствии бригадного комиссара Жиленкова выпускалась газета «Родина» со всеми ее антисемитскими пассажами. Жиленков входил в ближайшее окружение генерала Власова, который тоже не раз публично делился антисемитскими сентенциями. Вот одна из них: «Плодами революции воспользовались только жиды, которые систематически высасывали жизненные соки из нашего народа с целью захвата власти над всем миром». Размах так называемого «власовского движения» до конца 1944 года был не столь уж велик, но пропаганда от его имени и с непосредственным участием генерала Власова все это время велась вовсю.

Повторенная Власовым идея всемирного еврейского заговора – один из популярнейших мифов нацистской пропаганды. Чаще всего он сопровождался рассуждениями о единстве большевиков и «западных плутократов». «Всем, конечно, понятно, ради чьих интересов ведут войну Соединенные Штаты, – писала псковская газета «За Родину». – Они ведут ее за установление жидовского мирового владычества!» А дальше о том, как «жиды систематически маскируют свою власть. В России они действуют под оболочкой коммунизма, в Англии, Америке они ярые капиталисты»…

Правда, понятно, никого не интересовала. Иначе пришлось бы объяснять, почему в США при том же Рузвельте принимали законы, ограничивавшие въезд еврейских беженцев из рейха, и скрывали информацию о масштабах уничтожения евреев под предлогом невозможности ее достоверного подтверждения, что было заведомой ложью.

Был еще один сорт пропагандистов. Автор многочисленных статей в псковской газете «За Родину» Борис Филистинский (1905–1991), с осени 1941 года – сотрудник оккупационной полиции, каратель, лично участвовавший в массовых убийствах, в своих антисемитских творениях был особо изобретателен – не просто вопил, как другие, о «жидобольшевиках», а изобличал «еврейскую бездарность» в науке, «еврейскую жестокость» в НКВД.

В 1936 году его по доносу осудили по печально известной 58-й статье за «антисоветскую агитацию» на пять лет. Вот обнародованные историком Борисом Ковалевым выдержки из его последнего слова: «Врагом советской власти я никогда не был. Антисоветскую работу не вел. Я признаю, что занимался антисоветской болтовней. Но без всякого умысла. Сейчас я понял, какой вред был из моих высказываний. Мне очень стыдно».

А вот «болтовня», за которую его посадили: хвалил Гитлера, говорил, что в советском правительстве, «за исключением Ворошилова, нет русских людей».

Из этого случая не следует делать вывод о том, что в довоенные годы судили за антисемитизм. «Антисемитские» процессы случались, по свидетельству изучавшего архивные материалы Аркадия Ваксберга, только если антисемиты говорили о засилье евреев в советском руководстве. Этим объяснялась и закрытость такого рода процессов.

Еще один миф – евреи виноваты во всех бедах России, от свержения монархии до развязывания Второй мировой войны. Незадолго до того советские газеты обвиняли оппозицию, в которой было много евреев, в «контрреволюции», и в сознании обывателя слово «троцкист» означало «еврей». Теперь же евреи объявлялись виновниками революции. «За все на евреев найдется судья. За живость. За ум. За сутулость. За то, что еврейка стреляла в вождя. За то, что она промахнулась» (Игорь Губерман)…

Мысль, что советская власть – власть чисто еврейская, населению оккупированных территорий внушали самыми разнообразными способами. Читателям орловской газеты «Речь», например, предлагалось отгадать загадку: «Когда за столом сидят шесть наркомов, что находится под столом?» Ответ следовал такой: «Двенадцать колен израилевых»; «Народный юмор – крепкое оружие против евреев и большевиков» – так назывался объявленный в Смоленске конкурс.

Все советское правительство – сплошь евреи, уверяли оккупационные газеты. Правда, Сталина никак нельзя было к ним отнести, поэтому надо было выдумать что-то еще, и постоянным персонажем антисемитской пропаганды стал Каганович, обратить внимание на которого потребовал сам Геббельс. Перед журналистами-коллаборационистами поставили задачу раскручивать миф, что Каганович манипулировал Сталиным как марионеткой. Они старались. Как пример «еврейского засилья» придумали «династию Кагановичей», состоящую из шести братьев, и все – на наркомовских постах. Еще придумали, будто Сталин был женат на дочери Кагановича Розе. У Кагановича не было дочери Розы, а брат – нарком авиационной промышленности – действительно был. Михаил Каганович перед войной был снят с поста, обвинен в «контрреволюционной деятельности» и застрелился.

Нацистские пропагандисты старательно рисовали образ «еврея из НКВД», палача. Антисемитскую кампанию развернули и вокруг катынских событий, объявленных по личному распоряжению Гитлера делом рук «еврейских работников ГПУ». И в коллективизации, и в гонениях на церковь винили «евреев-большевиков». «Пришел жид… Властно сказал: предрассудки… Поповские сказки… Опиум для народа», – писал генерал Петр Краснов в журнале «На казачьем посту». «Милосердный Господь в лице благороднейшей личности Адольфа Гитлера дал спасение церкви и избавление от жидовского ига православному русскому народу», – а это уже архиепископ Острогожский и Валуйский Алексий, в газете «Острогожский листок». Все это сопровождалось, так сказать, «погромной лирикой»: «Абрамчикам пришел капут – абрамчики в Сибирь бегут»…

Секрет успеха антисемитской пропаганды – в ее тотальности, неотвратимости. От нее нельзя было увернуться, на оккупированной территории функционировала густая сеть средств массовой информации, действовавших как бы от имени «освобожденного от большевизма народа», всего 450 наименований. Казалось бы, немного, но тиражи некоторых газет достигали полумиллиона, как, например, упоминавшейся здесь газеты «За Родину», выходившей в Пскове, Риге, Ревеле, Виндаве.

Плюс радио. Немцев поразило, что при общей скудости технического оснащения в каждой деревне почти каждый дом был подключен к проводной радиотрансляционной сети. Естественно, они немедленно начали радиовещание. Плюс наглядная агитация. «Кто залил вашу землю кровью и слезами и принес вам голод? – вопрошал один из плакатов с карикатурным изображением семитского лица, вписанного в желтую шестиконечную звезду. – Кто захватил себе лучшие жилища? Кто работал меньше всех, а жрал всегда сытно и обильно?»

Все это легко проникало в сознание людей, которые с самого детства, из поколения в поколение, слышали в семье или на улице нечто подобное. Надо было лишь объяснить им, что ничего постыдного в таких разговорах нет. Ведь, как писала все та же газета «За Родину», «никаких иллюзий относительно нравственной сути евреев не питали и наши величайшие писатели – Пушкин («Скупой рыцарь»), Гоголь («Тарас Бульба»), Лесков («Запечатленный ангел»). Особенно любили цитировать Достоевского, избранные места из «Дневника писателя».

В расчете на аудиторию не слишком грамотную использовали другой язык. Листовка с лозунгом «Бей жида-политрука, рожа просит кирпича!» была отпечатана в сентябре 1941 года тиражом 160 млн экземпляров. В одну агитационную авиабомбу вмещалось до 75 тысяч листовок. На оборотной стороне был помещен «пропуск»: «Предъявитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы жидов и комиссаров, оставляет побежденную Красную армию и переходит на сторону Германских Вооруженных Сил. Немецкие офицеры и солдаты окажут перешедшему хороший прием, накормят его и устроят на работу».

Дело даже не в том, что какое-то, пусть и небольшое число из почти пяти миллионов советских военнопленных воспользовались этим пропуском. Вернувшиеся с фронта тоже не избежали заразы.

После войны, перефразируя ахматовские слова, две России глянули в глаза друг другу после освобождения той из них, что была под немцами. На оккупированной территории довольно-таки долго жили советские люди, и было тех людей никак не меньше семидесяти миллионов. Некоторые из приобретенных ими за это время болезней оказались заразны и передались остальным ста миллионам? Как свидетельствует Илья Альтман, изучивший материалы суда над членами Еврейского антифашистского комитета, подсудимых больше всего шокировало то, что следователи разговаривали с ними языком нацистов, почти дословно повторяя те обвинения против евреев, которые выдвигали нацистские и коллаборационистские пропагандисты.

«Жидовство, вставшее во главе русских революционных сил, умело маскировалось – вместо Бронштейна писали и говорили – Троцкий, вместо Апфельбаума – Зиновьев, вместо Розенфельда – Каменев», – писала в 1942 году все та же газета «За Родину».

В январе 1949 года редакционной статьей «Правды» «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» открылась кампания по раскрытию псевдонимов. Таким же было излюбленное занятие пропагандистов-коллаборационистов.

С тех пор как ближневосточная политика Сталина и его преемников превратилась в антиизраильскую, в стране началась и больше уже не прекращалась борьба с сионизмом. Шла она, как водится, по принципу, позже сформулированному Мартином Лютером Кингом: «Когда люди критикуют сионистов, они имеют в виду евреев». Почему дело обстоит именно так, позже пояснил британский раввин Джонатан Сакс. «Недавно я разговаривал с несколькими школьниками, и они спросили меня: является ли критика Израиля антисемитизмом? Я сказал нет и объяснил им разницу. «Верите ли вы, что у вас есть право критиковать британское правительство?» Они все подняли руки. Тогда я спросил: «Кто из вас считает, что Британия не имеет права на существование?» Никто не поднял руки. «Теперь вы знаете разницу», – сказал я им».

В 1973 году в СССР был снят документальный фильм «Тайное и явное (Цели и деяния сионистов)» с явными заимствованиями из немецкой киноагитки 1940 года «Вечный жид», где евреи изображались как паразиты: «Они разносят болезни», «Они безобразны, трусливы и ходят стаями». В сопровождении кадров, снятых в варшавском гетто. Советские пропагандисты не погнушались их использовать, прекрасно сознавая, что люди на этих кадрах были поголовно уничтожены нацистами. В обеих картинах демонстрировалась карта мира, опутанная паутиной «еврейских олигархических кланов», классическое искусство противопоставлялось созданному евреями «дегенеративному авангарду». Правда, в советском фильме, в отличие от немецкого, не нашлось места речи Гитлера об «уничтожении еврейской расы в Европе». Ее заменили на более или менее подходящие случаю цитаты из Ленина и Маркса, разумеется, вырванные из контекста.

Фильм демонстрировался на закрытых кинопоказах для партийных пропагандистов. Среди тех, кто поощрял такое, возможно, были высокопоставленные аппаратчики, лично знакомые с образцами нацистской пропаганды. Один из исследователей, проводивший опрос доживших до конца века цековцев брежневских лет, с удивлением обнаружил, что двое оказались детьми служивших при немцах старост. «Анкетный» дефект биографии («пребывание на оккупированной территории») нисколько не помешал их карьере. По признанию одного из них, в детстве он знал в лицо гитлеровских главарей (по портретам) не хуже, чем членов современного ему политбюро.

Послевоенная судьба нацистских пропагандистов также часто складывалась вполне удачно. Тот же Филистинский сумел после войны перебраться в США, где его прошлым никто особо не интересовался. В шестидесятые – семидесятые годы под именем Бориса Филиппова он был профессором Американского университета в Вашингтоне. Мой добрый знакомый – американец, этнический еврей, не раз получал от него в подарок книги Гумилева, Ахматовой и, подумать только, Мандельштама и Пастернака, изданные под его редакцией. С теплыми дарственными надписями. Умер он в своей постели, как и большинство нацистских пропагандистов.