Мой личный Галатей (СИ)

5.2

И опять вопрос — что надеть, какой наряд сразит наповал и заставит нужное сердце биться чаще? Романтичная или дерзкая, скромница или оторва, что там мадам Пупкина советует?

«Женственность, женственность и еще раз женственность. Изящно, но не вульгарно, не выставляйте сразу все свое богатство на показ, оставьте простор для мужской фантазии. Это совсем не означает, что на важное свидание вы должны прийти в юбке, метущей пол, и блузке, застегнутой на все пуговицы до самого ворота. Нежное шифоновое платье, немного прозрачное, но не оголяющее — вот ваш гардероб для романтичного свидания».

«Шифоновое платье, и что у меня здесь из шифона? О, мамин подарок». В дальнем углу шкафа уже год сиротливо висело голубое платье в мелкий белый цветочек. Мама купила его на какой-то распродаже по акции — приобретаете две вещи, получаете третью в подарок. Вот этой «халявной третьей» и оказалось то ли чУдное, то ли чуднОе платьице сорок второго размера. Настя из вежливости надела его всего один раз на день рождения бабушки, успокоив себя словами: «На улицу выходить не буду, никто и не увидит». Бабуля была в восторге: «Настена, как тебе идет, а говорят, молодежь ужасно одевается!»

Совет мадам Пупкиной сильно озадачил Настю. «Интересно, то, что понравилось бабушке, может понравиться Ваньке? — девушка крутнулась в голубом чуде перед зеркалом. — Отстой, конечно, но освежает, к цвету глаз подходит и длина по колено, явно не майка. Была — не была».

Пиликнуло сообщение: «Я пришел». «Ой, он пришел!» Настя выскользнула на лестницу.

— Я не понял, а где обалденно-сексуальная майка? — Иван стоял, вальяжно облокотившись плечом о стену и придирчиво рассматривая девушку с ног до головы. — К тому кренделю, значит, в эротичном платье ходила, а со мной можно и в бабушкином халате гулять?

«Как-то я поторопилась с решением кого-то тут охмурять», — Настя обиженно надула губы.

— Это сегодня модно.

— Халат в цветочек? А чего не пижама?

— Ваня, ты когда ко мне через двор шел, на тебя собаки напали? — атака — лучшая защита.

— Да вроде нет, — парень не понял, куда дует ветер иронии.

— А я смотрю — коленки-то драные, ну раз не собаки, значит упал. Ты уж поосторожней, у нас в подъезде лампочки слабенькие.

— Крутые джинсы, хватит наезжать, — Ванька стряхнул с штанов воображаемую пыль. — А у тебя бабушкин халат, иди — майку надевай, я тебя подожду.

— Иди — джинсы переодевай, я тебя тоже ждать буду.

— Ладно, пошли, — махнул Иван в сторону лестницы. — В конце концов, не я же в халате.

— В конце концов, не я же в рванине.

«Ведь знала, что этой Пупкиной-Смит не стоит доверять. И почему нельзя было в нормального пацана влюбиться, есть же такие, у которых девушки в затрапезе ходят, а им хоть бы хны — смотрят и восхищаются?»

Они неспешно шли по набережной: параллельно, не касаясь друг друга, то ли вместе, то ли врозь. Мимо, обнявшись, проплывали влюбленные парочки — у них май, весна. У Насти весеннее только платьишко, глупая зависть заставляла ее невольно провожать каждую пару печальным взглядом.

— Да не переживай, тебе не только майки, но и бабушкины халаты к лицу, цветочек такой симпатульный, у этих девиц прикиды похуже, — по-своему истолковал Иван ее тоскливый взгляд.

— Вань, вот почему ты сначала обидишь, а потом загладить пытаешься? Сразу нельзя было промолчать?

— Я Иван-дурак, мне положено.

Ну, как с ним разговаривать? И опять напряженное молчание. «Ну, что же ты доморощенная стерва не начинаешь? Время-то уходит».

— Начинай, — словно прочел ее мысли Иван.

Настя вздрогнула:

— А что начинать?

— Претензии свои, что я не так делаю. Ты ведь для этого меня на променад позвала? — он развернулся, подруливая к перилам ограждения. Девушка встала рядом. Внизу темной тяжелой массой ворочалось водохранилище.

— Почему претензии? — обиделась Настя. — Я просто тебе информацию хотела дать, а ты уж сам решай — нужна она тебе или нет.

— Ну информируй, — Ванька на показ превратился в слух, легкая ухмылка не покидала лицо.

— Понимаешь, девушки отличаются от парней не только физиологией, — Настя стала говорить медленно, тщательно подбирая слова, — они и думают, и чувствуют немного по-другому.

— И начинают очень издалека.

— Ну, давай не из далека. Во-первых…

— Ого, значит и во-вторых будет? — Ванька крутил на пальце кольцо брелока с ключами.

«Ну, надо же, занервничал».

— Во-первых, девушки очень долго и тщательно продумывают свой образ. Прежде чем выбрать какое-то платье, они перемеряют у зеркала не один наряд. Да, в итоге они могут сделать неправильный выбор или ваши вкусы не совпадут… Но можно ведь и промолчать, просто промолчать, никто ведь не заставляет сыпать комплиментами. Одежда, прическа, маникюр — это наши болевые точки, по ним бить нельзя. Это как у ребенка конфету отнять.

— То есть, если она оделась как пугало, я должен радоваться, что рядом с нами ни одна ворона не сядет… О-о, психолог, не надо губы дуть, я чисто теоретически, к тебе это не относится. Ты даже в отцовской фуфайке на речке ничего так смотрелась.

— Не подлизывайся. Во-вторых, девушки хотят, чтобы их иногда просто пожалели. Не подбодрили дурацким смайликом, а просто посочувствовали.

— Поныть с ними, чтобы они еще больше раскисли…

— Да не раскиснут они еще больше! — Настя выбилась из ровного тона. — А заигрывать с другими телками прямо на глазах у любимой девушки, так это вообще свинство!

— С кем это я заигрывал?

— С курицей этой, официанткой! Ты ей глазки строил!

— Я ей?

— Да, и улыбался так приторно.

— Насть, ты меня к официантке приревновала? Мелочь, да ты ревнивица! — Ванька в первый раз нежно обнял ее, притягивая к себе.

Настя начала таять и, наверное, растаяла бы, если бы он не добавил:

— Кому бы еще пойти глазки построить, чтобы ты смешно так поревновала?

— Ну, знаешь, — вырвалась она из сладких объятий, — а угощать девушку булочками, которые другая испекла, так это вообще совести не иметь, здесь даже блюющие смайлики отдыхают!

— В смысле другая? Так вон откуда ноги растут, ты в телефон мой лазила? — Ванька сурово сдвинул брови. — Насть, я не люблю, когда по карманам и по телефонам лазят, даже если это очень симпатичные девушки.

— Я никогда по чужим телефонам не лазила! Больно нужен мне твой телефон! И сам ты мне не нужен! Я все, что хотела сказать, уже сказала, а там живите как знаете, можешь ее хоть каждый день блюющими смайликами заваливать! — она развернулась уходить, но Ванька схватил ее за руку.

— Если ты в телефон не смотрела и эсемески не читала, с чего ты решила, что это «та другая» булки пекла?

— Колька с Юлькой сказали, что ты у Ирки десерт на сватовство заказывал. Вань, пусти. Я знаю, что ты с ней встречаешься, что вы жить вместе собираетесь. Ты сам сказал мне, что ее любишь.

— Если все это знаешь, зачем позвонила? — Ванька разжал пальцы, рука безвольно упала.

— Отбить тебя хотела, да как-то опять не вышло, — Настя рассматривала запыленные носки лакированных туфель.

— Я же такой неидеальный, шучу не к месту, бабник конченный, — Ванька заложил руки в карманы.

Настя молчала.

Ванька опять достал ключи и начал ими со злостью вертеть.

— Насть, почему нельзя просто у меня спросить, а не додумывать? Я тебе тоже могу целый список претензий вывалить. Ты меня подманиваешь и отталкиваешь, подманиваешь и отталкиваешь, думаешь, меня надолго хватит? Парни тоже ласки хотят, чтобы их там по голове погладили, за ухом почесали.

— Вань, брось ту другую с ее булками, давай еще раз попробуем, — голос сорвался. — Я тебя за ушком чесать буду, честное слово.

— Ну, можешь уже начинать.

Настя осторожно коснулась пальцами стриженных волос. Ключи с громким плюхом ушли в черную воду.

— Ой! Уронил, — сконфуженно улыбнулся Иван. — Теперь на лавочке в парке ночевать придется, родители в деревню уехали.

— Вань, вот зачем ты ключи выбросил? — Настя слегка потрепала афериста за ухо, — Я и так тебя на чай собиралась пригласить.

— Я вообще-то на кофе рассчитывал, — мужские руки опять ласково обвили ее талию.

— Я не умею кофе варить, — покраснела Анастасия.

— Я тебя научу, сейчас пойдем, все что нужно купим: турку, кофе, сладкое…

— Эклеры. Вань, а ты с той кофе пил? — Настя заглянула в зеленые глаза.

— Пил… В смысле, просто пил кофе, а не кофе пил. Я уже забыл, когда я непросто кофе пил.

Настя ласково провела рукой по гладко выбритой щеке.

Они, беспрестанно целуясь, ввалились в пустую квартиру. Настя включила свет, поставила пакет с покупками на тумбочку. Ванька тут же погасил электричество.

— А кофе? — промурлыкала девушка.

— Завтра в постель, — прижал он крепко ее к себе. — Наконец-то я с тебя эту клумбу сниму, красивую такую клумбу, но без нее лучше.

— Драные штаны свои тоже снимай.

— Само-собой…

Было тихо, из-за закрытой двери долетал легкий гул холодильника. Пара лежала обнявшись, уткнувшись друг в друга носами.

— Ты как? — хрипло спросил он.

— Как твоя женщина.

«Женщина — красивое слово».

— А я знал, что ты такая. Еще в лифте тогда понял.

— Какая? — Настя погладила крепкое плечо.

— Зажигалочка. Для первого раза очень даже хорошо.

«А ты не такой опытный, как я думала, и это тоже О-очень даже хорошо. Потому что мне любимый нужен, а не опытный».

— Родители с утра не вернутся, а то мы там в коридоре одежду расшвыряли?

— К обеду приедут. Успеешь кофе попить и слинять.

— А если я за ночь еще кофе захочу? — он подгреб ее под себя.

— Вся ночь наша.

Настя с трудом разлепила глаза, в окно било яркое солнце. Рядом, мерно похрапывая, спал Ванька. «Как светло. Сколько времени?» Она потянулась за телефоном: «12.30. Сколько-сколько⁈» Резкий свист чайника на кухне был ей ответом.

— Вань, Ва-ня! — стала Настя дергать спящего.

Парень что-то пробурчал и отвернулся на другой бок.

— Вань, мы проспали! Родители дома!

Соня медленно открыл глаза.

— Значит, эклеры вместе трескать будем, не зря так много нагребли.

— Вань, какие эклеры? Давай в шкаф, — Настя потянула его за руку.

— Обалдела, какой шкаф? Там в прихожей мои кроссовки стоят, и где-то джинсы с футболкой валяются. И вообще, у меня клаустрофобия, я даже в лифтах один ездить боюсь. Насть, да не трясись ты так, мы же взрослые люди.

— Обедать идите, взрослые люди, — раздался суровый голос матери из-за двери.

Как-то не очень романтично начиналась взрослая жизнь.