Мой любимый Драконыч

Ксения. Аппендэктомия, пьяная невеста и оранжевые труселя

В субботу я пришла на дежурство, как и обещала деду, серьезная и собранная, ровно в половине восьмого. Зашла в ординаторскую, которая на сутки была в моем полном распоряжении. Ординаторская пустовала, дежурного врача не было. Переоделась, покрутилась — очень хотелось выпить кофе. Но, нет. Собралась и пошла к Соболеву. Постучалась и вошла. Игорь Маркович сидел за своим письменным столом и разговаривал с кем-то по стационарному телефону. На диване расположился Цветоватый Борис Леонидович. Наш дежурный с пятницы на субботу хирург. Начальник махнул мне рукой в сторону дивана. Я прошла и села. Разговор был явно рабочий. Соболев уточнял срок беременности, потом спросил о последнем анализе крови и мочи. Что-то выслушал и сказал в трубку, — Готовьте больную к операции, сейчас приду. Положил трубку и посмотрел на меня.

— Ксения Андреевна, у нас аппендицит у беременной в акушерском корпусе. Срок беременности — 25 недель. Температура — 39, лейкоциты в крови — 21,7. Будем оперировать. Ключ от ординаторской с Вами?

— Да. (Я еще в свой первый рабочий день выпросила у МишМиша его ключ и сделала себе дубликат).

— Ну, и отлично. Борис, договорились? Дождешься нас?

— Конечно.

Соболев уже тыкал пальцем в кнопки телефона.

— Светлана, мы с Ксенией Андреевной оперируем в акушерском корпусе. Борис Леонидович подстрахует. Если что — он будет в ординаторской до нашего возвращения. Людмиле тоже передай. Я ей сейчас звонить не буду.

Светлана — это постовая медсестра второго блока, которая дежурит с нами с субботы на воскресенье, а в первом блоке — Людмила. Я вчера все узнала. Еще с нами дежурят две процедурные медсестры — Галина и Наташа, и две перевязочные медсестры — Нина Александровна и Елена. Нина Александровна пред-пенсионного возраста, остальные медсестры молоденькие, от двадцати до тридцати.

Мы трое вышли из кабинета и направились в разные стороны. Цветоватый — в сторону ординаторской, мы с Соболевым в сторону лифта. На душе у меня стало тревожно. Я ни разу не ассистировала аппендэктомию у беременной. Хоть бы все было хорошо с женщиной и с ребеночком.

Лифт ждать не стали, сбежали по лестнице, через приемный покой вышли на улицу и пошли по направлению к акушерскому корпусу. Пока шли в голове у меня крутились стадии аппендицита — катаральная, флегмонозная, гангренозная и перитонит… а там, в животе ребеночек…уже большой, но еще такой маленький! Молча прошли пищеблок, женскую консультацию. Дошли до приемника акушерства. Игорь Маркович толкнув дверь, придержал ее для меня. Когда я проходила мимо, спросил, — Страшно?

Я не стала храбриться. Созналась.

— Очень волнуюсь. Беременная ведь!

Ну, кто так говорит! Как будто это я беременная и волнуюсь. Но, Игорь Маркович все понял и кивнул. И мы направились в оперблок акушерства, где нас встречали две женщины, акушеры-гинекологи. Они остались о чем-то говорить с Соболевым, а мне показали помывочный блок с раздевалкой. Видимо моя роль будет только ученическая. Ассистировать будут эти гинекологини. Но, все равно, внутренне, пока я мыла руки, одевалась в операционную одежду, я вся обмирала. Кстати, вместо хирургического костюма мне была приготовлена ситцевая простецкая ночнушка с синенькими мелкими диагональными надписями по всему полотну — «минздрав», «минздрав», «минздрав». Уже старенькая, многократно стиранная и стерилизованная. Такие рубашки раздают роженицам. Они удобные для кормления грудью за счет специального фасона. Отрез под грудью, две полочки углом позволяют легко достать грудь для кормления малыша. Рукавов нет. Забавно. Шапочка и маска были обычные и, совместно с рубашонкой, вид оказался убойный по своей нелепости. Пока я мылась и переодевалась, зашли обе гинекологини и Соболев. Гинекологини, кивнув мне, тоже быстро стали готовиться, переоделись в такие же рубашечки в синенький минздрав. Соболев шуршал за перегородкой, что-то бурча, вышел он быстрее нас. Я подождала гинекологов, чтобы вместе с ними пройти в операционную. Выходим,… в следующий момент я заржала в голос, забыв все свои страхи, опершись о косяк, поскольку ноги меня не держали. От хохота они стали ватными, а из глаз брызнули слезы. Это было неправильно, неприлично и неуместно, но я ничего не могла с собой поделать.

В центре комнаты стоял Игорь Маркович. На фоне моего ржанья он стал слегка розовым. Да нет. Смягчаю. Он стал пунцовым. Дело в том, что на нем была такая же, как на нас рубашечка с отрезной грудью, шов которой у него располагался на уровне подмышек, эти два торчащих треугольника с выточками на четвертый размер на мужской груди, надписи на сорочке были не голубые, а розовые, и рубашка была очень — очень широкая, как «баба» на чайник. Так как рост Игоря Марковича был, наверное, двухметровый, то рубашонка на нем доставала только до…ага…до паха. Из-под нее торчали почти до колен боксеры больше похожие на семейные труселя. Труселя были жизнерадостного оранжевого цвета и на них вертикальными рядами расположились веселые лягушки в коронах и без. Лягушата обнимались, целовались, разбегались и сбегались. Мужские причиндалы образовывали среди лягушачьего стада вполне себе такою большую, красивую выпуклость. Ниже труселей весело смотрелись начальственные голые ноги, несколько волосатые, которые заканчивались носками и тапками в бахилах. Кстати, ноги у нашего завотделения стройные и мускулистые. Но их красота не спасала общего положение дел. Комизм образа еще усиливали, как ни странно, атлетически мощные плечи и сильные, голые мужские руки Игоря Марковича в синих перчатках. А на прекрасном лице Драконыча красовались шапочка и маска. Нет. Спокойно это зрелище пережить бы не смог никто!

Игорь Маркович неожиданно для меня тоже заржал, потом спросил у гинекологов.

— Издеваетесь?

— Игорь Маркович, у нас только такое. У нас нет хирургических костюмов. Мы вам самый большой размер, зато приготовили. Старались.

Хирургини тоже ржали. Но после вопроса попытались говорить веско и серьезно, хотя это им удавалось явно с трудом.

— Отлично, — хмыкнул Игорь Маркович, — идемте. Если сейчас еще пациентка меня увидит, то разрыв аппендикса ей и нам обеспечен. Тьфу, тьфу, тьфу. И, спасибо, что у вас не бюстгальтеры вместо хирургических костюмов.

Напоминание о бедной беременной мигом прекратило мое веселье, и я пошла в операционную, слава богу, последняя в нашей безумной шеренге. Игорь Маркович возвышался впереди, но основную и самую интересную его часть загораживали гинекологи. Как я и ожидала, моя роль была только наблюдательная. Ассистировали гинекологи. Я поняла, что в случае осложнений, они бы делали кесарево. Но, слава Богу, все обошлось. Во время операции я забыла о наших нелепых нарядах, я восхищалась работой хирургов. И особенно выверенными движениями Драконыча. Двадцать минут, и все было сделано. Да. Он гений. Они все гении. А я глупая девчонка. Подумаешь! Оранжевые трусы до колен. Ерунда это! А главное совсем другое.

Дежурство продолжалось. Обход послеоперационных и тяжелых больных в палате интенсивной терапии, обход в отделении, перевязки, вызовы в терапию и в приемный покой. Операций больше не было. Но, и без них беготни хватило до вечера. В девять часов вечера все, вроде, угомонились. Я включила в ординаторской телевизор, развалилась в кресле и стала смотреть какой-то детектив с середины, попивая кофе с молоком и с печеньем. Открылась дверь и в ординаторскую заглянул Игорь Маркович.

— Ксения Андреевна, нас вызывают в приемник. Поступила невеста прямо со свадьбы с подозрением на аппендицит.

— Уже иду, Игорь Маркович.

Мы понеслись в приемник. Там, размазывая по щекам черные следы от туши, сидела и рыдала невеста в белом платье с пышной юбкой. Рядом с кабинетом мыкался длинный парень в черном костюме. Наверное, жених, решила я. Дальше, за турникетом стояли, вытягивая шеи еще несколько человек.

Невеста была сильно навеселе. И, едва ей задрали ее пышные юбки, чтобы пальпировать живот, начала рыдать с подвываниями. Игорь Маркович заметно поморщился, но заговорил с ней ласково. Успокаивал, и уговаривал. В итоге сказал, что это очень хорошая примета — теперь ее 10 лет будут все болезни обходить и беременность, и роды будут легкие.

— Ты ведь хочешь ребенка?

— Хочу, — всхлипнула невеста.

— А кого хочешь, девочку или мальчика?

— Сначала мальчика, а потом девочку.

— Именно в таком порядке?

— Да. Чтоб мальчик сестренку защищал и баловал.

— Ну, теперь точно все так и будет.

Игорь Маркович закончил осмотр и пошел мыть руки, на ходу кивнув медсестре приемника,

— Оформляйте и сразу в операционную.

Через полчаса мы оперировали второй за этот день аппендицит.

А потом, когда я снова расположилась в ординаторской с кофе и печеньем, ко мне пришел Игорь Маркович с круглой коробкой для торта и пачкой красивых салфеток с сердечками, розочками и голубками. Тортик внутри оказался не простой, на нем среди розовых кремовых бутончиков торчали, держась за руки, жених и невеста.

— Вот, родители невесты вручили. Сказали, что для гостей у них большой торт, а этот, маленький, предназначался молодоженам. Невеста в палате, жениха домой отправили. Тортик отдали нам. Будете? Или у Вас диета?

— Буду, конечно. Можно я невесту съем?

— Я думал, вы жениху захотите голову отгрызть…

— Вот еще! Я не мужененавистница. (Я люблю мужчин…теоретически…) — это я про себя подумала.

— Простите, я, видимо, изначально предвзято к вам отнесся. Мне очень понравилось, как вы сегодня держались весь день.

Игорь Маркович отрезал себе кусочек торта.

— Оставляю вам и невесту, и жениха. Только осторожно кусайте, вдруг они фарфоровые.

Я наклонилась к тортику, рассматривая фигурки. А когда выпрямилась, Игорь Маркович улыбался. Мне улыбался, между прочим. Нормальный мужик. Правильно МишМиш сказал. И хирург отличный…и мужик. Я вспомнила, как он стоял перед нами, тремя женщинами, в своих оранжевых трусах и ржал, как он успокаивал пьяненькую невесту, хотя, уверена, хотелось ему на нее прикрикнуть. Но он пожалел девушку, понимая какой у нее сегодня замечательный, запоминающийся день… Хм. Теперь день точно запомнится на всю жизнь, даже если она еще три раза выйдет замуж. И, да, я тоже к нему была предвзята, в ответ на его предвзятость.

— Спасибо, Игорь Маркович. И хочу вам сказать, что мне сегодняшний день тоже многое и показал, и поменял. Короче, гордость и предубеждение.

Я засмеялась. Игорь Маркович, улыбаясь, подмигнул мне, — а, помните, как Дарси из озера выходил, мужественный и мокрый. Признайтесь, вздохнули украдкой?

— Признаюсь, что «Гордость и предубеждение» только читала. Но, обещаю посмотреть. Повздыхать украдкой хотелось бы.

— Только смотрите сериал с Колином Фертом.

— Игорь Маркович, вы романтик?!

— Я Дракон, великий и ужасный.

— И многогранный…

Игорь Маркович вскинул голову и взглянул на меня внимательно и серьезно. Затем опять улыбнулся.

— Да, и вы оказались не так проста, как мне показалось в отделе кадров. Кхм. Мы с вами как кукушка и петух. За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он Кукушку. Надо остановиться во взаимных восхвалениях, пожать друг другу руки и есть торт.

— Давай пожме-е-ем друг другу руки, и в дальний путь на долгие года-а-а…, - пропела я.

— Ну, что ж. Я не против. Добро пожаловать в хирургию.

И Игорь Маркович на полном серьезе протянул мне руку через стол. Я протянула свою, и над головами пока еще не съеденных жениха и невесты случилось наше крепкое рукопожатие.

Минут пять мы действительно ели торт, молча. Но, мне было некомфортно в этом молчании рядом с Соболевым. Поэтому я, мысленно постучав ножками об пол, как Кролик в известном мультике про Вини Пуха, опять заговорила. Сначала предложила сварить кофе. Игорь Маркович отказался. Потом спросила, с какого года он заведует отделением.

— Четвертый год.

Отвечая, Игорь Маркович встал с кресла и, подхватив блюдце, направился к раковине.

— Все, Ксения Андреевна, отдыхайте. И советую вам ложиться спать. Не известно, что нам ночь готовит. Возможно еще операции. Так что надо отдохнуть. Выключайте телевизор, и спать. Да, можно еще невесту съесть. Расскажите потом, она шоколадная, или фарфоровая.

Эту инструкцию он мне выдал, тщательно вымывая блюдце с использованием щетки и Fairy. Какой чистюля восхитилась я про себя. И какой зануда, тут же добавила вредная часть меня. А еще диктатор. Все пытается контролировать и на все влиять.

Когда Игорь Маркович обернулся, я стояла перед ним, держа тремя пальцами жениха за ножки, обернутые салфеткой.

— Договорились. А вы расскажите мне, какой был жених.

Игорь Маркович вскинул брови, секунду помедлили, но потом все-таки взял жениха. Подержал его в руке, опять сел в кресло и осторожно откусил чубчик жениху.

— Ладно. Съем его и потом пойду к себе.

— Игорь Маркович, вы так ловко придумали примету для невесты. А нам с вами, что грозит за синхронное поедание жениха и невесты?

Я в этот момент осторожно откусывала невесте голову в цветочном веночке.

А Игорь Маркович как раз хрустнул женихом.

— Ммм… Карамель. Очень вкусно.

— Ксения Андреевна, а что бы вы хотели услышать? Что теперь мы обязательно поженимся?

Я чуть не подавилась невестиной головой. Епть. Я ведь действительно нахально напрашивалась на подобное предположение.

— Игорь Маркович, я про хирургию…

— Угу… И че это я не так все понял!? Конечно про хирургию. Невеста и жених — это ведь изначальный, сакральный символ хирургии.

Кожа у меня толстая и, надеюсь, не покраснела. Секунду я посмущалась, но быстро пришла в себя и расхохоталась. Игорь Маркович тоже хмыкнул. Потом опять встал с кресла.

— Отдыхайте. И да, жених тоже из карамели.

Он еще раз мне улыбнулся. И так весело и славно, что у меня сердце забилось с ускорением в тысячу раз. Какой же все-таки он красавчик! И обаяшка…когда хочет. И хирург, и лидер, и романтик. Ох, пора ложиться спать, пока окончательно не влюбилась. И я легла, и даже полежала, минут десять-пятнадцать. Пока не зазвонил телефон.

— Ксения Андреевна, спускайтесь в приемник. К нам очередной аппендицит приехал.

В приемнике нас дожидался мужчина лет сорока-сорока пяти. Морщился от боли, держась за правый бок. Кожные покровы бледные, с желтушностью, испарина на лбу. Видимо, боли очень сильные. Игорь Маркович положил его на кушетку, осторожно пальпировал живот, одновременно расспрашивая больного, перкуторно определил границы печени, посмотрел склеры. Взял, заведенную на пациента, историю болезни. Быстро просмотрел первую страницу.

— Сергей Иванович, сейчас делаем УЗИ, но я уверен, что у вас не аппендицит, а обострение желчекаменной болезни. Камешек закупорил желчный проток. Надо оперировать.

Мужчина поморщился, но ответил спокойно.

— Конечно, я согласен.

— Хорошо. Не волнуйтесь, все будет нормально.

— Оформляйте, вызывайте лабораторию, анализ крови, биохимию, группу и резус. Пациента на УЗИ. Как все будет готово — звоните в ординаторскую. Оперблок я предупрежу — это он уже врачу приемного покоя.

— Ксения Андреевна, идемте. — А это мне.

Мы вдвоем вернулись в ординаторскую. Игорь Маркович сразу уселся за телефон, звонил анестезиологам и в оперблок. Я слушала, как он разговаривает с коллегами, и молча заваривала нам чай. Когда Дракон закончил все разговоры, поставила перед ним чашку с ароматным напитком и тарелку с печеньками. — Игорь Маркович, с молоком?

— Нет. Спасибо.

Драконыч сидел, вытянув ноги, аккуратно пил чай, так же аккуратно брал печеньки длинными, красивыми перстами (слишком красивы, чтобы их просто пальцами назвать) с чистыми, коротко подстриженными ногтями, а я украдкой рассматривала его и потихоньку балдела. Как хорош! И совсем перестал вызывать у меня опасения и раздражение. Ох, не о том я опять думаю. Мне сейчас холецистэктомию ассистировать.

Спустя час мы были в операционной. Я очень старалась. И, кажется, Игорь Маркович остался, вполне мною доволен.

Только вернулись в отделение — вызов в ревматологию на очередной аппендицит, который, к счастью, не подтвердился. У мужчины-ипохондрика разболелся живот. Но не по нашу душу. Гастрит. Вызвали дежурного терапевта, а сами опять побежали в приемник. В токсикологию поступил алкоголик с отравлением стеклоочистителем. Оперировать, к счастью, тоже не пришлось. После алкоголика я вернулась в ординаторскую, если честно, уже чуть живая. Драконыч по пути свернул в свой кабинет. Я плюхнулась на застеленный диван с ощущением, что засну прям во время движения, не успев достигнуть поверхности. Но через пару минут или даже может быть секунд, проснулась. Адреналин, не смотря на усталость, разбудил и быстро заснуть не позволил. Я лежала и листала в памяти сегодняшний день. Приемник, роддом, ординаторская, операционная, беременная, невеста, алкаш, и везде мой Дракон. Потом вспомнила его офигительно смешной вид в акушерстве, внезапно вспомнила его ехидно-хамскую фразу — «В ординаторской у нас только один диван. Впрочем, если вы не против спать вдвоем, мои орлы тоже против не будут». Фраза больше не вызывала злости. Я, уже засыпая, усмехнулась. Даже вдвоем сейчас после нашего дежурства я бы только спала. Пусть бы рядом оказался самый красивый, самый сексуальный и самый любимый мужчина, например Драконыч. Хм…любимый? Ну, я совсем заработалась… Впрочем, профессионализм, властность, обаяние и концентрированный тестостерон — это легкое средство влюбить в себя любую, не зависимо от того хочет ли сам владелец этих достоинств влюблять и влюбляться сам. Ну, на мой взгляд… Пока мой завотделением вел себя как самодур и варвар, эта аура была замаскирована его деспотизмом, а сейчас мгновенно проявилась. Но ведь деспотизм никуда не делся. Так почему он больше не скрывает его обаяния. Дело во мне? Или в нем? У деда надо спросить. Или не надо… Это я додумывала уже практически во сне.

До семи утра (оставшиеся три часа) больше никто не беспокоил.

Утром быстро умылась, почистила зубы, убрала постель, сложила диван. Пришел Альберт. Скрылся в закутке переодеваться.

Я пила кофе.

— Альберт, кофе будешь?

— Сиди, я сам налью. Как первое дежурство?

— Очень много впечатлений.

— Тяжело?

— Да. Это не на «Севильского цирюльника» сходить. Но, я другого и не ждала. Так что все нормально.

— Любите оперу? Доброе утро.

— Игорь Маркович! Вам ассасином работать! Вы двигаетесь абсолютно бесшумно!

Я сидела спиной к двери. Смотрела в окно и голос заведующего прозвучал неожиданно как глас с небес.

— Хорошо не ассенизатором. Налейте мне тоже кофе.

Соболев прошел и сел за журнальный столик, за которым мы вчера «пировали».

Я встала, подошла к кофемашине. Сделала кофе для Драконыча и заодно и Альберту.

Когда повернулась к мужчинам с чашками в руках, увидела одинаковый взгляд, которым они на меня смотрели. Внутренне усмехнулась. Вот так вот! Драконыч наконец то меня разглядел. Точно говорит народная пословица. Не по хорошему мил, а по милу хорош.

Поставила перед ними чашки. Села. Драконыч поблагодарил и, наконец-то, оторвал от меня взгляд.

— Альберт. Вчера прооперировали в акушерстве беременную, острый флегмонозный аппендицит, местный перитонит. Я с утра звонил, у нее все нормально, но ты все же сходи, посмотри. По блокам я тоже пробежался. Ничего экстренного пока нет. Посмотри Гриненко из 612 палаты первого блока. Холецистэктомия вчерашняя. И Коршунова с панкреонекрозом мониторь. Если что — звони.

Я внутренне неловко поежилась — пока я спала, и зубы чистила, Соболев уже работал. Меня не разбудил. Но на будущее надо сделать пометку, что вставать надо, по крайней мере, на час раньше.

Далее Соболев передал список тяжелых и послеоперационных больных.

— Альберт, мы вчера невесту оперировали, — вставила я свои 5 копеек. — В холодильнике остатки тортика. Свадебного. Можешь доесть.

Альберт воспринял новость о невесте почти без интереса. Понятно. Всяко бывает. Они с Соболевым еще поговорили о вчерашнем больном с холецистэктомией. Я внимательно слушала, допив кофе, помыла чашку.

— Игорь Маркович, можно домой?

— Да. Идите, отдыхайте.

— До свидания.

Я зашла в закуток для переодевания. Сняла брючки, надела джинсы, потом переоделась в черный топ, переобулась и вышла. Мужчины опять окинули меня особым, мужским взглядом. Нравлюсь, внутренне улыбаясь, подумала я. Я привыкла к таким мужским взглядам. И, хотя, серьезных отношений у меня никогда ни с кем не было, но мой внутренний мир гармоничен только при наличии вот такого мужского внимания. Все-таки я женщина хирург, а не просто хирург. И мужское внимание мне привычно и приятно и, даже, необходимо. Тем более что и училась, и работала я всегда преимущественно в мужском коллективе, где и имела мужского внимания в избытке.

Помахав в дверях на прощание ручкой, отправилась домой. Дома ждал дед. Я выпила еще и с ним кофе и подробно отчиталась о дежурстве. Когда я рассказывала об оранжевых с лягушатами трусах Соболева, дед проницательно посмотрел на меня.

— Громко ржала?

— Ага.

— Бессовестная, — хмыкнул дед. Но потом тоже начал смеяться. Отсмеявшись, сказал.

— А твой заведующий — мачо. Очень уверенный в себе мужчина.

— Да. Что есть, то есть. Ты бы еще в «Армани» его увидел…

— Ксюха, слишком мечтательно заговорила. Он твой начальник. Ты его подчиненная. Стань сначала полноценным работником, потом мечтай о начальниках.

Я фыркнула и ушла в свою комнату досыпать. Ближе к вечеру позвонил Олег и напросился в гости вместе с Сергеем. Им было интересно расспросить меня о моем дежурстве, и я не стала им отказывать, представив, как на их месте сама бы захотела узнать подробности.

Дед уехал к приятелю. Приятель зарабатывал на жизнь содержанием конюшни, а мы с дедом были большими любителями любой живности и по совместительству — лошадниками. Впрочем, меня лошадницей назвать можно с большой, нет, просто огромной натяжкой. Я люблю пообщаться со своим конем, пообниматься с ним, покормить его яблочком и сахарком, неспешно проскакать по деревенским дорогам, между зеленых полей. Но, в отличие от деда, сама не смогу экипировать его. Короче, баловство и приятное времяпровождение, не больше. А у деда — лошади, это многолетняя страстная любовь. Так что мы спокойно с приятелями расположились возле бассейна опять с бутылкой шампанского. Правда пить я отказалась. Не хотелось злить деда, и просто не хотелось. Я им рассказала обо всем кроме оранжевых трусов Драконыча.

Вернулся дед. Опять нас отругал. Сказал, что хирургия не терпит алкоголиков. И в тоже время, очень способствует формированию алкогольной зависимости. Хроностресс, который снимают алкоголем, и подношения от больных опять таки в эту же тему.

— Дед. Я не пью.

— Вижу. Но ты дружишь с этими охламонами. Пока дружишь…

Дед раздраженно погрозил нам кулаком и ушел в дом. Я расстроилась и-за того, что расстроила деда.

— Ребята. Больше алкоголь не приносите! И вообще. Пошли вон. Я из-за вас деда огорчила.

Олег с Сергеем обещали исправиться. И попросили не выгонять их на неприветливую улицу. Пришлось смилостивиться. Мы вернулись на веранду пить кофе. К нам присоединился дед. Увидев, что мы пьем кофе с пирожками, подобрел. Рассказал, что дом напротив нашего коттеджа ожил. Он видел, как из ворот выехал и уехал автомобиль. Дело в том, что напротив нашего коттеджа располагалась старая заброшенная дача с огромным старым садом. Но год назад на месте этого участка началось строительство большого, пафосного трехэтажного дома. На мой взгляд — странного. Он был с претензией на Францию какого-то там века. Я абсолютный профан в архитектуре. Но, этот дом одновременно и возбуждал интерес и бесил. Он был необычен, кичлив и, на мой взгляд, абсолютно инороден окружающему пространству. Мы с дедом с интересом ждали кто же в конце концов там поселится. Я, почему то, представляла пузатого и очень, очень самодовольного чиновника областного масштаба ростом полтора метра с кепкой. Рядом будет его жена — Мисс Мухосранск 2010 года ростом метр восемьдесят пять, с силиконом во всех стратегических местах. Сзади гувернантка, няня и три ребенка — погодки. (Надо же попытаться застолбить богатого мужа на веки вечные). Еще пусть будет теща в широкополой шляпе со следами многочисленных пластических омоложений и липосакций. Ну и кто еще…охрана. Да! Куда ж без нее.

— Дед, а кто был в машине — разглядел?

— Нет. Увы.

Ребята начали корчить рожи. Они поняли, о каком доме мы с дедом говорим. Олег добавил свои пять копеек.

— Ксюха, тебе зачем? Ты же терпеть не можешь богатеев.

— А они меня, — засмеялась я. — Все в мире гармонично. Чувства всегда взаимны.

— Не всегда, — буркнул Сергей. А дед хмыкнул.

Скоро ребята ушли. Дед тоже пошел отдыхать. А я осталась сидеть на веранде. Свет выключила и смотрела на звезды, а звезды, подмигивая, смотрели на меня. Временами с вышины налетал ветерок, шумел листьями деревьев, холодил лицо и улетал дальше. Дедушкины яблони тянули ветви ко мне на веранду. Под деревьями готовилась расположиться ночь, сгущались темные тени и сад слегка пугал этой темнотой и тишиной. Но тут же успокаивал шелестом листьев и перемигиванием звезд. Я удобно расположилась в кресле, укутавшись пледом. Было романтично и слегка грустно. Я сидела и думала о Драконыче. И мечтала, чтобы Драконыч подумал обо мне. А потом ушла спать, потому что глупости все это…